Текст книги "Тихие Клятвы (ЛП)"

Автор книги: Джилл Рамсовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

После обеда я получила неожиданное сообщение от Шай с предложением поужинать вместе с ней. Перспектива провести время вне дома с подругой была настолько привлекательной, что я рискнула рассердить отца и попросить разрешения. Я написала записку, объясняющую, как важно для меня занять свое место среди ирландских женщин, и показала ее ему вместе с текстом. Он согласился, но только после своего обычного шквала тонко завуалированных угроз и приказа о том, что Умберто должен сопровождать меня.

Мне ужасно нужно было отвлечься после неудачного утра, поэтому мне было все равно, какими ограничениями он меня сковал. Мне нужно было выбраться из этого проклятого дома и уйти от своих безумных мыслей.

Мы встретились в причудливом французском ресторане с низкими потолками и мерцающими свечами на каждом столике. Умберто сидел напротив нас. Шай с любопытством разглядывала его, и я вспомнила, как ребенок изучает песочный замок, прежде чем сравнять его с землей.

– Ты везде берешь с собой свой мускул? – Она выглядела так же великолепно, как и при нашей первой встрече. Я подумала, бывает ли у нее когда-нибудь неудачный день с прической и она ходит в трениках или она от природы идеальна. Это казалось утомительным, но я также немного завидовала.

Я достала свой блокнот, не готовая к тому, что весь остальной мир узнает, что я могу говорить. Надеюсь, Коннер сохранил этот маленький секрет между нами.

К сожалению. Я подвинула блокнот к ней.

– Это хорошо, что твой отец хочет защитить тебя, – согласилась она.

Мне хотелось, чтобы это было только так. Умберто превратился из защитника в тюремщика в день смерти моей матери.

Спасибо за приглашение. Хорошо бы выбраться из дома.

– Конечно! В клубе нам не хватало времени побыть вместе.

Я вопросительно подняла брови. Коннер знает, что ты здесь?

Он ясно дал понять, что ему не нравится идея, чтобы мы с Шай подружились. Мне было наплевать на его нелепые приказы, но я не хотел, чтобы у нее были неприятности.

– Нет, но все в порядке. Он это переживет. – Она озорно усмехнулась.

Официант остановился и принял наши заказы на напитки. Я выбрала Pinot Grigio, с облегчением вздохнув, когда официант не стал требовать у меня карточку, поскольку мне еще не хватало года до установленного законом возраста. Шай была немного старше, вероятно, ближе к возрасту Коннера.

– Похоже, ты хорошо держишься. Дата уже назначена?

1 августа.

Она присвистнула. – Так скоро?

Я кивнула. Нет причин ждать.

– Также нет причин торопиться, если предположить, что ни одна из сторон не планирует отступать.

Полагаю, обеим сторонам не терпелось завершить сделку.

– Полагаю, ты права, – сказала она с любопытным блеском в глазах. – Я так понимаю, у тебя не было парня, от которого тебе пришлось бы отказаться?

Когда я покачала головой, мои щеки запылали от жара.

– Это хорошо. – Она весело усмехнулась. – Лучше, чем заключать такую сделку из-под горы сердечных страданий.

Она не ошиблась. Я потягивала свежее вино, признавая, что все всегда могло быть хуже, а потом замерла, когда мой взгляд перехватил гневный сапфировый взгляд. Коннер стоял в тени коридора позади Шай, скрытый от Умберто.

Он сказал меня подойти к нему.

Мое сердце забилось, реагируя на всплеск адреналина. Я приказала своему телу вести себя хорошо. В то утро Коннер одержал надо мной верх, и я не хотела снова давать ему преимущество.

Успокоившись, я передала записку Шае, отлучилась в туалет и уверенно пошла в бой. Или, по крайней мере, создавая видимость уверенности. Внутри меня все дрожало.

– Что ты здесь делаешь? – шипела я, как только подошла достаточно близко.

Коннер взял меня за руку и повел дальше по коридору в небольшую комнату с припасами, полностью проигнорировав мой вопрос. Я не сопротивлялась, не желая рисковать и устраивать сцену. Он оставил дверь открытой, но единственный свет проникал внутрь из тускло освещенного коридора.

– Ты с ней не разговариваешь. – В его мягко сказанном замечании было любопытство и что-то еще, чему я не могла дать названия. Что-то интимное и соблазнительное.

Я покачала головой.

– Твой голос, Эм, – пропел он с медовой властностью, от которой у меня ослабли колени. И это был первый раз, когда я услышала свое прозвище на его языке. Гул от его протяжного М отозвался глубоко в моей груди, как урчание дорогого спорткара.

– Я не готова говорить с кем-то еще.

Его подбородок приподнялся. – Не готова, но ты улизнула на ужин с Шай.

– Я бы не сказала, что взять с собой телохранителя – это тайком. К тому же, я не знала, что должна сообщать тебе о своих планах на ужин с другом.

Коннер обошел меня и встал у меня за спиной. Его рука медленно провела по моим волосам, отчего все мое тело задрожало. Когда он заговорил, его губы были в нескольких дюймах от моего уха. – Уверяю тебя, Шай меньше всего думает о дружбе. И если в ее мозгах осталась хоть капля самосохранения, она больше не посмотрит на тебя дважды.

Я повернула лицо, слишком поздно осознав, что свела наши губы на расстоянии дыхания друг от друга. – Ты… причинишь ей боль за то, что она была добра ко мне? – спросила я, задыхаясь.

Его губы причудливо изогнулись в уголках, когда он встал во весь рост и продолжил идти обратно к стене напротив меня. – Эта женщина хочет получить то, что принадлежит мне. Ей лучше знать. – Прежде чем я успела возразить, он продолжил ворчливо. – Она умеет боксировать лучше, чем половина моих людей. Тебе не стоит беспокоиться о ней.

– Мне все равно, насколько она крута. Она не заслуживает твоего гнева. Если кто и должен злиться, так это я. Как ты вообще узнал, что мы здесь?

Его веки опустились так, что был виден только маленький кусочек сапфира. – Каким бы я был мужчиной, если бы не защищал то, что принадлежит мне?

– Я еще не твоя. – Я не могла выдержать его взгляд, пока произносила эти слова. Интенсивность его взгляда была слишком велика. Или, может быть, сами слова были вызовом, потому что я всегда плохо умела лгать и чувствовала горечь лжи. Это шокировало меня. Я не была уверена, почему я чувствовала какую-то преданность к этому человеку, но она была там, в ядре вины, прорастающем в моем нутре.

Коннер положил руки по обе стороны от моего лица и снова приблизил губы к моему уху.

– Лгунья, лгунья, – прошептал он, его теплое дыхание на моей коже согревало все мое тело. – Мне доказать это? – Затем его губы оказались на моих, посасывая, пробуя, поглощая.

Без малейших возражений я стала его добровольной жертвой, задыхаясь от его прикосновений. Все мое тело дрожало, когда кровь прилила к центру. Когда мои губы разошлись в стоне, он втянул мою нижнюю губу между своими, сжимая зубами, когда отпускал ее, как в прошлый раз, когда мы целовались. Но на этот раз он сделал последний укус, который закончился болевым уколом.

Я отпрянула назад и провела пальцами по губам. Они окрасились в пунцовый цвет.

– Ты укусил меня? – Я посмотрела на него, ошеломленная.

Его глаза сверкнули опасным весельем. – Чтобы никто не заблуждался насчет того, кому ты принадлежишь.

Моя рука без раздумий отпрянула назад, готовая нанести удар, но он предугадал мою реакцию. Молниеносно он перехватил мою руку в воздухе и закружил меня, сцепив руки за спиной. – Пора возвращаться, – язвительно сказал он. – Не хотелось бы, чтобы этот придурок искал тебя.

Коннер отпустил меня, а затем для верности шлепнул по заднице.

Я бросила на него взгляд, от которого могло бы свернуться парное молоко.

Поспешно вернувшись к столу, я слизала следы крови, но знала, что моя губа будет красной и распухшей.

Шай взглянула на меня и ухмыльнулась. – Он здесь, не так ли?

Кто? Я вызывающе подняла подбородок. Давайте закажем. Я проголодалась.

Мне надоело позволять мужчинам вмешиваться в мою жизнь. Коннер. Умберто. Мой отец. Все. Они могли пытаться манипулировать мной и играть со мной, но в конце концов, я была сама себе хозяйкой. Я выбирала, следовать за ними или бороться. Я решала, кого и чего я хочу от этой жизни, и прямо сейчас мне нужно было поужинать с другом.

Подняв свое вино, я стукнула бокалом об ее бокал и сделала здоровый глоток, а затем нацарапала поспешный тост.

К черту патриархат.

Шай разразилась смехом, и я поддержала ее.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Я не чувствовал себя обязанным оставаться в ресторане после разговора с Ноэми. Вообще-то я не беспокоился о Шай, но когда я услышал, что они гуляют вместе, то обнаружил, что еду в том направлении без сознательного решения. Мне нужно было знать, собирается ли Ноэми использовать свои новые голосовые способности, хотя я не был уверен, что делать с ответом.

Противоречивые эмоции охватили меня, когда я увидел, что она что-то пишет в блокноте. Эгоистичная гордость наслаждалась осознанием того, что ее голос принадлежит только мне. Я бы сохранил каждую ее частичку при себе, если бы мог. Проблема была в том, что чем больше я узнавал о ней, тем больше у меня возникало вопросов. Я уже бесчисленное количество раз спрашивал себя, почему она так долго молчала. На ум приходило несколько очевидных ответов, но ни один из них не объяснял, зачем ей продолжать уловку после того, как ее раскрыли.

Почему, черт возьми, она чувствовала необходимость молчать?

Инстинкты подсказывали мне, что причина есть, и я должен ее выяснить, но как? Неопределенность когтями впивалась в меня, что только злило меня. В последнее время это, похоже, стало для меня постоянным, и у меня были куда более важные дела, чем уговаривать девушку поделиться со мной своим чертовым багажом.

Согласие на это соглашение никогда не должно было обернуться так, как оно обернулось. Вся причина, по которой я выбрал Ноэми, заключалась в том, чтобы все было просто. Моя жена и жизнь полностью разделены. Теперь я едва ли мог провести пять минут, не думая о ней или не отрываясь от своих обязанностей, чтобы постоять в тени и понаблюдать за ней.

Раскатистый смех Шай танцевал в воздухе, когда я выходил из ресторана, давая мне прекрасную отдушину для моих разочарований. Я подошел к ее сверкающему красному BMW i8 и достал свой нож, с ухмылкой погрузив титановое лезвие глубоко в ее протектор.

Это тебе за то, что действовала у меня за спиной.

Я проколол только одну шину. У нее была запасная и она знала, как ее менять, поэтому я не беспокоился о том, что могу оставить ее в затруднительном положении. Это было просто неудобство. Игривый урок от ее любящего кузена – и, несомненно, она точно знает, кого благодарить. Было бы совсем не весело, если бы она этого не сделала.

Уходя, я заметил черный Caddy, которым управлял головорез Манчини, и подумал о том, чтобы оказать ему ту же услугу, просто для прикола, но решил не делать этого. Я хотел, чтобы Ноэми благополучно добралась домой, и не собирался начинать войну. Хотя ради нее я мог бы.

Мне было так хреново.

Я не чувствовал себя так рядом с женщиной… никогда.

Привкус вина на ее губах и тепло ее нежных изгибов, прижатых ко мне, заставляли мое тело вести себя так, как оно не вело себя с тех пор, как я был подростком. Это было безумно и нелепо. Я ненавидел то, как она бросала вызов моему контролю, но не мог насытиться.

Будь воля моего члена, я бы оттрахал ее у той стены в кладовке. Слава Богу, я сохранил хоть какое-то подобие сдержанности. Если она никогда раньше не была с мужчиной, я не собирался лишать ее девственности в гребаном чулане. Я не был полным монстром.

Но кем я был, так это лицемером.

Я всегда думал хуже всего об игровых наркоманах, которые приходили в наши клубы ночь за ночью, выбрасывая на ветер каждый цент, чтобы сделать еще один оборот колеса рулетки, но Ноэми дала мне первый проблеск понимания беспомощности, стоящей за зависимостью. Здесь не было логики или обоснования, только потребность и одержимость.

Игра в кости не была моей зависимостью, но я боялся, что некая зеленоглазая итальянка может стать ею.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Ужин с Шай продолжался без перерыва. Умберто так и не заметил моей рассеченной губы, а отец не появился в моей комнате, чтобы допросить меня о проведенной ночи. Я ждала его, уверенная, что он появится в любую секунду. Но минуты шли, а бокал вина успокоил мои нервы, и я легла в свою кровать и наслаждалась кратким ощущением счастья, пока сон не завладел мной.

Несмотря на все, что происходило вокруг меня, мне было хорошо с Шай. Я очень нуждалась в побеге. Возможность потусоваться с другом и притвориться, что моя жизнь не разбита вдребезги.

После смерти мамы и выписки из больницы я проводила дни в постели, прячась от всего мира. От своей реальности и отца, который превратился из отсутствующего в абсцесс, заражая мою жизнь своей ядовитой жестокостью. Я всегда знала, что он не был хорошим человеком, что его отношения с мамой были показухой, но я не понимала, насколько все было не так. До того дня.

Я не должна была быть с ней в машине, но я благодарила Бога за то, что была, иначе я никогда бы не узнала правду. Я знала, что мой отец организовал все это и почему он хотел смерти моей прекрасной матери. Она рассказала мне все за несколько секунд до того, как испустила последний вздох.

Я знала все, и с тех пор я решала, что делать с этим знанием.

Пока что ответ был… ничего. Я не могла позволить себе такую авантюру, пока не убедилась, что мы с Санте переживем последствия. И чем больше времени проходило, тем сильнее становился мой гнев и решимость. Я найду способ.

А пока мне нужно было разобраться с заносчивым ирландцем. Я не могла поверить, что Коннер ворвался на мой ужин, как он заявил на меня права. Пометил меня.

Почему он счел нужным сделать такое смелое заявление? Сколько бы я не лежала в постели на следующее утро и не размышляла о его мотивах, ничего не имело смысла. Я знала, что ему нужен секс, но он с самого начала говорил, что брак ему нужен не больше, чем мне. Так почему же ревность? Может, он просто хотел, чтобы другие знали, что я принадлежу ему? Мужчины могут быть такими собственниками. Это не обязательно означало, что он действительно хотел меня больше, чем физически. Верно?

Я не понимала его и не могла убрать его соблазнительный вкус с моего языка – корицу, приправленную жгучим виски и искушением. Мне нужно было почистить зубы и, возможно, промыть мозги листерином. Я не могла продолжать терять себя в мыслях о нем. Обрывки воспоминаний, дополненные здоровой дозой фантазии.

Глубоко втянув воздух, я наконец заставила себя встать с постели и пойти в душ. Размышления о бесконечных загадках Коннера Рида ни к чему не приведут, а мне нужно было готовиться к девичнику. Тетя Этта устраивала для меня обед в последнюю минуту. Были приглашены дамы из моей семьи, а также из семьи Коннера.

Тетя настаивала на том, что невесте нужно устроить хотя бы один прием. Я знала, что она чувствовала себя ответственной за то, что взяла на себя то, что сделала бы моя мать, поэтому не стала с ней спорить. В ее глазах девичник был знаком праздника. Демонстрация поддержки и источник радости. Лично я предпочла бы брить подмышки ржавой бритвой, чем сидеть среди неловких женщин, но, как и в большинстве случаев в наши дни, мои предпочтения не имели значения.

Умберто отвез меня в зал, который тетя Этта заказала для встречи. В доме перед отъездом был момент, когда я подумала, что Санте можно было бы разрешить сопровождать меня. Это дало бы редкую возможность побыть вдвоем вдали от дома, но отец приказал мне оставаться на месте, пока Умберто не вернется домой и не заберет меня. Мой отец тщательно следил за тем, чтобы мы не расставались. И если бы я не была так уверена, что отец использует микрофоны и камеры в доме, я бы попыталась рассказать Санте правду дома. Черт, даже машины были под подозрением. Я бы ничего не смогла доказать против своего отца.

Экипированная в свое лучшее дизайнерское платье-футляр и с большим запасом уверенности, я вошла в ресторан с отведенными назад плечами и улыбкой на накрашенных губах.

Ни один солдат не идет в бой без доспехов, и это будет не что иное, как час в осаде. Безмолвный псих был выставлен на сцену под ослепительным светом, чтобы все могли поглазеть на него. Надеюсь, они хотя бы не будут слишком отвлекаться на меня и мои обстоятельства, чтобы спорить между собой. Насколько я знала, никто еще не пытался заключить союз, подобный нашему.

Итальянцы и ирландцы сочетались примерно так же хорошо, как бензин и Zippo. Они даже не могли ходить в одни и те же католические церкви. Все знали, что старая церковь Святого Патрика принадлежит ирландцам, а церковь Пресвятого Таинства – итальянцам. Даже священники не осмеливались пересекать эти границы. Мне было интересно, явится ли кто-нибудь вообще на такое весьма рискованное мероприятие, как мой прием, но я должна была знать лучше.

Любопытство было еще сильнее страха.

Жены и дочери преступного мира Нью-Йорка не собирались упускать манящую перспективу таких сочных сплетен. Все приглашенные, кроме нескольких человек, явились, заполнив женщинами весь зал. Гора подарков заполнила два стола у входа, и все глаза в здании по очереди смотрели в мою сторону. Все вокруг подавляло, но я знала, что лучше не показывать страха. Не среди этих людей. Это было именно то, что они хотели бы увидеть.

Вместо этого я держала голову высоко, несмотря на молчание, и делала вид, что я королева, которая не обязана разговаривать с простыми людьми. Дамы поздравляли меня и болтали о том, кто они такие и как они рады предстоящему бракосочетанию. Я улыбалась и кивала, сжимала свою руку с их, а затем отстраняла их взглядом от следующего гостя.

– Привет, дорогая. Как ты держишься? – Тетя Этта быстро обняла меня во время короткого затишья.

Я кивнула и усмехнулась сквозь боль в щеках, которые болели от такого количества улыбок.

– Хорошо, хорошо. Возможно, в ближайшее время у тебя не будет другой передышки, поэтому я бы посоветовала тебе сходить в туалет, пока есть возможность. – Ей не нужно было повторять мне дважды.

Я схватила свой клатч и поспешила в указанном ею направлении, поцеловав ее в знак благодарности. Как только я оказалась в кабинке, облегчая внезапно переполненный мочевой пузырь, мой адреналин ослабел, заставляя меня с неохотой отказаться от отдыха в одиночестве.

Опустив голову на руки, я уперлась локтями в колени и попыталась побудить себя снова присоединиться к посетителям приема. Не успела я собраться с силами, как в уборную вошла пара женщин, хихикающие голоса затихли в уверенности.

– Какой позор – этот бог-мужчина, закованный в кандалы скромной немой – но, по крайней мере, это означает, что он все еще будет доступен. Она ни за что не удовлетворит его. Я знаю. – Женский голос скривился в кошачьей ухмылке. Я не знала, кто именно говорит, но хорошо знала этот тип. Великолепная. Безжалостная. Совершенно корыстная.

– Это так отвратительно, Айви, – сказала другая. – Разве он не твой кузен?

– По замужеству, – насмехалась первая. – И кроме того, он усыновлен, ты, ханжа. Мы же не родственники.

Усыновлен? Пиппа не упоминала об этом. Мне было интересно, как этот факт проскользнул мимо ее радара.

– Все равно, – сказала ханжа. – Это звучит некрасиво. – Она сделала паузу. – Как ты думаешь, все усыновленные должны беспокоиться о том, встречаются ли они с членом семьи?

Женщины молча обдумывали этот вопрос, прихорашиваясь перед зеркалами. Я продолжала грызть себя за утверждение, что никогда не смогу удовлетворить Коннера.

Почему это утверждение зудело и царапалось под моей кожей?

Я никогда не собиралась удовлетворять его. Я не была разменным товаром для потребления. Если мой муж не был верен, это было отражением его, а не меня.

Ничто из того, что говорили эти слабые женщины, не должно было иметь значения, но я не могла побороть потребность защитить себя и отношения. Удивительно, но кто-то другой опередил меня.

Третий голос раздался, когда кабинка рядом с моей распахнулась. – Что самое неприятное, так это то, что одна женщина терзает другую, когда та, очевидно, уже находится в трудном положении. В наше время мы должны поддерживать друг друга, а не наносить друг другу удары в спину.

Почувствовав, что мой момент настал, я воспользовалась паузой, возникшей после ее выговора, чтобы выйти из кабинки с расправленными плечами. Их взгляды мгновенно устремились на меня, но я не обратила ни на кого из них внимания. Вместо этого я нанесла идеальный слой малиновой помады самым соблазнительным образом, хорошенько чмокнула губы, а затем подмигнула своей аудитории в зеркале, прежде чем выйти.

Никогда еще я не чувствовала себя восторженной и одновременно разбитой.

Все в моем представлении было на высоте. Я никогда не выглядела более уверенной в себе. Но внутри у меня все было разбито вдребезги.

Когда придет время, что именно Коннер захочет от меня в качестве своей жены? Брачная ночь и последующие недели были достаточно пугающими, но что будет через пять и десять лет? Сможем ли мы когда-нибудь установить настоящую связь? Было ли мне до этого дело?

Я представила себе, как Коннер возвращается домой поздно вечером, на его шее красуется незнакомая помада.

Из-под моего асимметричного декольте вверх взметнулся обжигающий гнев.

Я не хотела, чтобы мой муж трахал других женщин. Почему? Конечно, из-за неловкости, которую это вызовет. Мой желудок забурчал от неуверенности. Смущение было частью причины, но не всей картиной. Мне было неприятно признавать это, но я не хотела, чтобы он изменял, потому что хотела, чтобы он хотел меня.

Черт, у меня проблемы.

Все, чего я должна была хотеть, это чтобы Коннер оставил меня в покое. Чтобы мы мирно доживали свои жизни в параллельных мирах, которые редко пересекались. Но это было не так. Я хотела от него большего, а это означало, что я открывала себя для сердечных страданий.

– Эй, подожди секунду, – позвала женщина, которая поддержала меня в уборной. Она выскочила вслед за мной и поспешила догнать меня. Когда я повернулась, она широко улыбалась, ее пунцовые губы были еще ярче моих, а глаза были такими зелеными, что мои побледнели по сравнению с ними. Она была просто сногсшибательна.

Она протянула руку для пожатия. – Извини за это. Я немного вспылила. Меня зовут Джада. Джада Дженовезе. Я сводная сестра Коннера. И не обращай внимания на этих шавок. Они просто завидуют. Мои сестры вон там, и они с удовольствием с тобой познакомятся, если у тебя будет минутка.

Если бы я не была немой, я бы потеряла дар речи. Сводная сестра? Я не была уверена, что меня больше ошеломило – ее яркая личность или сам факт того, кто она такая. Дженовезе были итальянцами. Откуда у Коннера итальянская сводная сестра?

Я ошеломленно кивнула, спотыкаясь рядом с ней, когда она взяла меня за руку и потащила к столику в глубине комнаты.

– Кэм и Вэл, смотрите, кого я нашла. – Джада усмехнулась. – Ноэми, это Камилла и Валентина, две моих младших сестры.

Я кивнула каждой и улыбнулась. Более скромные, чем старшая, две молодые девушки приветствовали меня добрым взглядом и легким взмахом руки.

– Не так давно мы узнали, что у нас есть брат, а теперь у нас есть еще и невестка! Сумасшедшие времена, правда? – размышляла Джада. – Мы обязательно должны встретиться. Я мало кого знаю в семье Моретти, так что тебе придется нас познакомить, хотя я не уверена, насколько Коннер хочет, чтобы мы были рядом. Все это как-то ново. Мама где-то здесь. Уверена, она тоже будет рада познакомиться с тобой.

Мои глаза метнулись к каждой из них, пытаясь понять, о чем она говорит. Прежде чем я успела достать блокнот, чтобы начать задавать вопросы, сестра-блондинка заговорила.

– На это будет время позже, Джи. А сейчас, я уверена, у Ноэми есть гости, к которым нужно вернуться. Мы не хотим монополизировать ее время.

– Конечно, извини. Я увлеклась. Очень приятно познакомиться с тобой, и я тебя поздравляю! – Она быстро обняла меня, удивив меня еще раз.

Я помахала им троим, а затем отвернулась, чтобы найти свой столик. Я была настолько дезориентирована, что почти не помнила, как вернулась к своей семье.

– Привет, Эм. Ты держишься? – весело спросила Пип.

Когда я повернулась, чтобы встретиться с ней взглядом, я не смогла избавиться от тревоги, расширившей мои глаза.

– О, милая. Все будет хорошо – все. Все. – Она сделала паузу, изучая меня. – Это из-за вечеринки… или из-за того, что он беспокоит тебя?

Я просто уставилась на нее, не в силах распутать свои хаотичные мысли.

Она поморщилась, похоже, понимая. – Это очень много. И я не должна была рассказывать тебе о горящем человеке. Это просто такая жизнь, ты же знаешь, да? Если он поджигает людей, это не значит, что он причинит тебе вред.

Пип не понимала, насколько она была права, за исключением того, что это меня он поджигал каждый раз, когда был рядом, и именно так я в итоге и пострадаю.

Какая ирония.

Я тихо хихикнула.

Пип улыбнулась, почувствовав облегчение. – Пойдем. Давай выпьем по парочке мимоз. Это поможет нам обоим почувствовать себя лучше.

Я кивнула, позволяя ей вести меня обратно к центральному столу, пока она не исчезла в поисках напитков. Должно быть, мои эмоции все еще оставались на поверхности, потому что тетя Этта тоже спросила, все ли со мной в порядке, как только увидела меня.

Я достала свой блокнот.

У Коннера есть сводные итальянские сестры? Я вопросительно посмотрела на нее.

– Тебе никто не сказал? – спросила она, сведя брови вместе.

Я покачала головой.

– Его усыновили. Об этом стало известно совсем недавно. Я не знаю подробностей, правда, только то, что Миа Дженовезе была его биологической матерью.

Моя голова медленно откинулась назад с пониманием, прежде чем я снова начала писать.

Я только что познакомилась с тремя его сестрами. Я была в замешательстве.

Она усмехнулась. – Полагаю, это объяснимо. – Она взяла мою руку в свою. – Эй, я поняла, что мы никогда не говорили о том, чтобы купить тебе платье. Не знаю, как мы упустили это из виду. Хочешь пойти завтра?

Я тепло улыбнулась и кивнула. Ее ответная улыбка была настолько сердечной, что могла бы воскресить мертвого. – Отлично. Я назначу встречу, как только мы сегодня закончим.

Я кивнула и обняла ее. Если бы мне пришлось потерять маму, то лучшей замены, чем ее сестра-близняшка, не было. Находясь рядом с тетей последние несколько дней, я поняла, как жестоко поступил мой отец, разлучив нас надолго. Я нуждалась в этом. Мне нужна была она и вся сила, которую давала ее любовь.

Еще через час я заметила знакомый набор теплых карих глаз в другом конце комнаты, когда вечеринка наконец-то закончилась. Улыбаясь, я поспешила туда, где Санте прислонился к стене, и заключила его в крепкие объятия.

– Ух ты, большая крошка. Полегче. – Как только он стал выше меня ростом, он начал называть меня своей большой крошкой. Мне это нравилось, и, слыша ласковые слова, я только крепче обнимала его.

Он засмеялся и высвободился из моей смертельной хватки. – Я не мог позволить своей единственной сестре выйти замуж, не сделав ей подарок от себя, и я решил, что сейчас самое подходящее время.

Знал ли отец, что он здесь? Пришел ли Санте сам?

Я внезапно погрустнела, подумав, не может ли это быть моим шансом рассказать ему правду о нашей маме. А может, даже сбежать с ним.

Мои руки дрожали, когда я принимала маленький завернутый пакет.

– Это не так уж и волнительно. Нет причин для дрожи, – поддразнил он, не зная, что моя дрожь не имеет никакого отношения к его подарку.

Я сняла обертку и увидела браслет из белого золота. На тонкой цепочке по обе стороны от плоской бляшки с гравировкой Манчини.

– Чтобы ты нас не забывала, – тихо сказал он.

Его подарок был невероятно заботливым. Я снова обняла его, на этот раз со слезами на глазах, а затем подала знак к двери, о которой шла речь.

– Да, мы пришли за тобой.

Мы? Целое ведро холодной воды окатило меня с головы до ног.

Должно быть, он увидел вопрос, написанный на моем лице. – Да, папа ждет снаружи. Ты готова?

Я попыталась проглотить внезапный комок в горле. Кивнув, я показала пальцем, чтобы он подождал, а затем пошла попрощаться с Пипом и тетей Эттой и поблагодарить их. Они заверили меня, что подарки будут доставлены ко мне домой. Мне было все равно, но я вежливо кивнула.

Дойдя до машины, я скользнула на заднее сиденье, как преступник, которого возвращают под стражу. Безнадежность стала еще одним пиком в череде эмоций, которые я испытала в тот день. Когда я добралась до дома, все, чего я хотела, – это забраться в кровать и проспать неделю, но я должна была знать лучше. Моя жизнь не была моей собственной, и мой день был далек от завершения.