Текст книги "Тихие Клятвы (ЛП)"

Автор книги: Джилл Рамсовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я был не из тех, кто избегает греха. На самом деле, мне очень нравилось несколько самых смертных грехов, но зависть никогда не была для меня большой проблемой. До этого момента. Мысль о том, что Ноэми трахается с другим мужчиной, заставила мои внутренности стать такими же зелеными, как ее глаза с нефритовым отливом.

Что, если я хочу завести любовника?

Господи. От одного воспоминания о ее вопросе у меня по коже поползли мурашки от желания наброситься на нее. Я сказал ей, что она может делать все, что захочет, но это была чушь. Не раньше, чем она станет моей. Нет, если бы я все еще чувствовал эту навязчивую потребность, от которой не мог избавиться. Прошло уже два чертовых дня после ужина в ее доме, а я все никак не мог выбросить из головы эти трахни меня губы.

Хуже того, я начал задаваться вопросом, как звучал ее голос раньше, когда она могла говорить.

Она была итальянкой, ради всего святого. Я не должен был думать о ней, а тем более мечтать о том, как грязные слова будут срываться с ее губ. И самое последнее, что я должен был делать, это ходить за ней по пятам, как чертов щенок. И все же я был здесь, сидел в ее обычном кафе и ждал ее прихода, как дрессированный золотистый ретривер.

Блядь.

Я столько раз прокручивал в голове наш последний обмен мнениями, что мне нужно было увидеть ее снова, чтобы убедиться, что я правильно интерпретировал ее реакцию. Что я не просто убедил себя в том, что хотел увидеть. Что я повлиял на нее так же сильно, как и она на меня.

Когда она вошла в помещение, то остановилась при виде меня. Я сдержал ухмылку и вместо этого сосредоточил взгляд на ее жалкой няньке. Пожиратель мела смотрел на меня, но он не мог меня тронуть, так как свадебный контракт был заключен. Несмотря на это, он жаждал реванша после того, как я повалил его без труда. Это было написано на его жалком надутом лице.

В конце концов, он удалился, чтобы посидеть, как хорошая собака, у входа в кафе, а Ноэми присоединилась ко мне за столиком. Она снова была одета в повседневную одежду, но от этого не стала менее соблазнительной. Что-то в том, как она себя вела, делало ее гардероб неважным. Она могла быть чертовски сексуальной в костюме гребаного клоуна.

Она достала из сумочки блокнот, и я снова задался вопросом, каким был ее голос. Был ли он нежным, как далекий звон ветряного колокольчика, или теплым и знойным, как летний бриз?

Если подумать, то, наверное, лучше мне этого не знать.

Я перевел взгляд с нее на сообщение, которое она положила на стол.

Ждать меня с моим обычным завтраком – это опасно близко к романтическому жесту.

Я ненавидел то, насколько она была права, но никогда не признал бы этого. – Уверяю тебя, в моих мотивах нет ничего романтического.

Она изогнула бровь.

Тогда почему ты здесь?

Я наклонился вперед, ухватившись за сиденье ее стула и придвинув ее достаточно близко, чтобы почувствовать ее дрожащее дыхание на своих губах. Я был здесь достаточно долго, чтобы узнать страх, когда я его видел. Он был густым и липким и наполнял воздух вокруг горечью. Когда Ноэми была рядом со мной, воздух не пах страхом. Это было нечто столь же первобытное, но гораздо более интригующее. Желание. Потребность.

Я медленно провел тыльной стороной ладони по ее руке и наслаждался тем, как она дрожит от моего прикосновения.

– Вот почему я здесь. Я почувствовал, как ты ответила мне в твоем доме, и мне захотелось большего с той минуты, как я ушел. Называй это романтикой, если хочешь. Мне все равно, как ты это назовешь, лишь бы эти красивые губы в конце концов выкрикнули мое имя.

Я откинулся в кресле, снимая напряжение между нами. Если бы я этого не сделал, мой член стал бы таким твердым, что все в этом чертовом кафе увидели бы выпуклость в моих штанах.

На кратчайшую секунду ее тело последовало за моим, подавшись вперед, прежде чем она поймала себя.

Прийти сюда было правильным решением. У меня не было причин сомневаться в своих инстинктах. Юная Манчини хотела меня, независимо от того, насколько категоричными были ее письменные отказы.

То, что мое тело реагирует на тебя, еще не значит, что я хочу тебя.

– Поверь мне, милая. Я тоже не хочу тебя, но мы скоро будем связаны друг с другом. Нет причин, почему бы нам не извлечь из этого максимум пользы. – Это была чистая правда, но когда слова сорвались с моих губ, я понял, что, возможно, сказал что-то не то.

Ноэми склонила голову набок, и на ее губах появилась кошачья ухмылка, прежде чем она зачерпнула пальцем сливочный сыр с бублика и вытерла его о мой шелковый галстук Brunello Cucinelli. Затем она уставилась прямо на меня, высасывая остатки с пальца.

Черт. Возьми.

Я был так заведен, что даже не мог злиться. Наклонившись, я прошептал близко к ее уху: – Продолжай сосать этот палец. Тебе понадобится практика. – Ехидная ухмылка расплылась по моему лицу, когда я уходил.

– Если ты получишь сотрясение мозга, то у меня оно будет от твоей мамы. – Бишоп крутился на носках на ринге, подняв к лицу кулаки в перчатках. – Где, черт возьми, твоя голова, парень?

Я притворился, что наношу удар, а затем нанес апперкот, который попал в цель, отбросив моего лучшего друга назад. – Где твоя голова, кроме как на моем кулаке? – Я усмехнулся сквозь капу, забавляясь нелепостью своего ответа.

– Оооо, крутой парень думает, что у него есть чувство юмора, да? – Он набросился на меня со страшной скоростью, от которой я чуть не упал на землю.

– Блядь, чувак. Это спарринг, а не бой за жизнь.

Бишоп засмеялся, выплюнув свою защиту. – Победа есть победа.

Я покачал головой и стянул перчатки. – Ты слишком много тренировался с Торином. Этот парень – псих.

– У него есть азарт. Я восхищаюсь этим. Ты бы тоже восхищался, если бы не был таким рассеянным. – Он плеснул себе в рот струю воды, затем прислонился к канатам. – Ты все еще думаешь о девушке? Она милая штучка. Я бы, наверное, тоже думал о ней.

Я нахмурился. – Осторожнее, придурок. Ты говоришь о моей будущей жене.

Он поднял руки в знак покаяния. – Виноват, чувак.

– Кроме того, это не совсем то. Что-то мне не дает покоя.

– Что именно?

– Это просто странно. Я покачал головой. – Она совсем не такая, как мне говорили. И на ее шее нет ни одного шрама после аварии – ничего, что могло бы объяснить постоянную потерю голоса. Может, это звучит безумно, но мне кажется, что я что-то упускаю.

– Посмотрим, что ты сможешь раскопать. Лучше сейчас, чем потом, когда ты застрянешь с ней.

Я хмыкнул. Я уже решил, что пришло время провести исследование, но не потому, что я думал о том, чтобы отказаться. Я дал Джимми обещание, и я всегда держал свое слово. И я не стал бы выбирать другую женщину, потому что за последние несколько дней я уже решил, что Ноэми предназначена для меня.

Может быть, я слишком много лет слушал, как старики говорят о судьбе. Я не верил в эту чушь, но я также не знал, как еще объяснить это странное влечение, растущее внутри меня. Инстинктивное влечение, которое заставляло мои мысли и желания зацикливаться на одной женщине. Ничто другое не отвлекало от моей единственной потребности в Ноэми Манчини. Она была моей, и я собирался доказать ей это.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Он хотел заняться со мной сексом. Брак – это одно, а секс – совсем другое. Интимная близость предполагает уязвимость и доверие – то, что может вызвать эмоции. Последнее, чего я хотела, это испытывать чувства к Коннеру Риду. Быть замужем за этим человеком было достаточно плохо. Если бы я заботилась и о нем, мое сердце не выдержало бы.

Такие мужчины, как он, как мой отец, не умеют любить. Не так, как я хотела, чтобы меня любили.

Мне нужен был мужчина, для которого жена и дети были бы на первом месте. Я хотела преданности и верности. Коннер никогда не дал бы мне этого, а влюбленность в него только усилила бы разочарование.

В течение следующих четырех дней я сосредоточилась на возведении прочных стен вокруг своего сердца и защите от его манящей внешности. Я знала, что он будет использовать ее, чтобы разрушить мою решимость, но я не могла позволить ему добиться успеха.

Я потратила нелепое количество времени, обсуждая свой наряд на вечер, и в итоге выбрала платье, которое было более сексуальным, чем те, что я носила раньше. Я также решила не слишком тщательно изучать причины такого выбора. Иногда девушке нужно выглядеть особенно сексуально. Это повышало уверенность в себе.

Это была моя легенда, и я придерживалась ее.

Я завила волосы в мягкие волны и погрузилась в косметичку немного глубже, чем обычно. В довершение всего я покопалась в маминой шкатулке и надела ее любимое ожерелье. Маленький колокольчик из белого золота был у ее матери до нее. Надев его, я почувствовала себя ближе к ней. Это была вишенка на моем торте уверенности в себе.

Когда отец увидел мой выбор украшений, в его обсидиановых глазах сверкнула молния, обещая возмездие, если я переступлю черту. Остальные члены моей семьи отреагировали совсем иначе. Пиппа и ее мама мгновенно прослезились и обняли меня.

Тетя Этта и моя мама были близняшками и были невероятно близки. Когда у них родились девочки с разницей всего в несколько недель, было естественно, что мы с Пиппой сами стали похожи на сестер. У нее было две младшие сестры и брат, но я никогда не была так близка ни с одним из них. Поэтому наша разлука в течение последних шести месяцев была особенно трудной. Мне было разрешено всего несколько встреч под присмотром, что означало, что у меня не было возможности рассказать ей правду. Не то чтобы я хотела. Это было почти благословением, что отец держал нас отдельно, потому что она была единственным человеком, который мог бы раскрыть мои секреты. Она бы заставила меня говорить. В буквальном смысле.

В первые дни я бесконечно раздумывала о том, чтобы признаться ей, но это было слишком опасно. Она была ужасна в секретах. Я не могла рисковать.

Когда я увидела ее сейчас, лавина слов ворвалась в мое горло, требуя выхода. Но не только это, меня захлестнули эмоции. Мне было чертовски одиноко в моем доме. От облегчения, что я наконец-то снова увидела ее после всего пары встреч за несколько месяцев, у меня защемило в груди.

Я сопротивлялась натиску. Я не могла сейчас сорваться.

– Ты выглядишь невероятно, Эм, – прошептала Пип, прежде чем отстраниться и посмотреть на меня стеклянными глазами.

– Совсем как Нора, – добавила тетя Этта полным эмоций голосом.

Я покачала головой и снова обняла их, а затем указала на заднюю комнату, которую мы зарезервировали. Когда мы вошли, мое сердце затрепетало при виде моей семьи. Пип и ее отец, мой дядя Джино, а также брат моей матери, дядя Агостино, босс преступной семьи Моретти, и его жена, тетя Азурра. Это был первый раз после смерти мамы, когда мне разрешили приблизиться к дяде, опасаясь, что я расскажу ему о том, что знаю.

Если бы я это сделала, мой отец был бы мертв.

Это было бы простое решение, если бы отец не держал моего брата в качестве залога, используя его против меня. Как сегодня. Отец придумал предлог, чтобы не пускать Санте. Я видела удивление в глазах людей, когда папа объяснил, что Санте не может присоединиться к нам. Им было интересно, что могло удержать его от такого важного вечера, но они не проявляли неуважения к моему отцу, спрашивая об этом.

Я могла бы рассказать. Потребовалась бы всего секунда, чтобы произнести слова, которые сразили бы моего отца наповал. Но как же мой брат? Смогут ли Донатисы спасти его от головорезов моего отца? Может быть. А может, и нет. Я не могла рисковать.

Возможность придет. Я просто должна была быть терпеливой.

Все встречали меня с теплыми улыбками и заметной жалостью в глазах. Я не была уверена, что мой отец сказал всем, чтобы объяснить мое отсутствие на семейных мероприятиях, но это явно было нехорошо.

Закончив круг, я повернулась к ирландской половине комнаты. Эти две группы оставались четко разделенными – деловой альянс не означал, что в ближайшее время кто-то будет вместе отдыхать. Как только мой взгляд обратился к их группе, глаза Коннера остановились на мне. Как будто он ждал. И я поняла, почему, когда увидела в его глазах воспоминания о моих губах, обхвативших палец.

Мои щеки запылали.

Маленькая, но победоносная улыбка прорезала его темную щетину, когда он сократил расстояние между нами. – Ты сегодня выглядишь аппетитно, – пробормотал он, подойдя ко мне и положив руку мне на поясницу.

Был ли в его тоне намек на веселье?

Я не была уверена, но я также не собиралась позволить ему забыть о том, что я его волную. Сладко улыбаясь, я незаметно просунула руку под его пиджак и ущипнула его. Сильно.

Он не отстранился и никак не отреагировал, только слегка засмеялся. Этот звук напоминал теплое виски, вылитое на лед – и то, и другое могло согреть мой живот странным, манящим образом.

– Коннер, пришло время познакомить меня с твоей прекрасной новоиспеченной невестой. – К нам присоединился пожилой мужчина с улыбкой и сине-серыми глазами, такими пристальными, что мне казалось, они могут заглянуть в самые темные уголки меня и выведать каждый мой секрет.

– Конечно, Джимми. Эта красавица – Ноэми Манчини. – Коннер посмотрел на меня. – Ноэми, это Джимми Байрн, мой дядя и крестный отец.

А, печально известный глава ирландской мафии. Неудивительно, что он возвысился до столь уважаемого положения. В его глазах светился такой острый ум, что мне стало интересно, может ли что-нибудь ускользнуть от него.

Я улыбнулась и склонила голову, поскольку это был мой единственный способ выразить должное уважение.

Он наклонился и поцеловал одну щеку, затем другую. – Это честь для меня, юная леди. – Он отстранился и указал на серебряноволосую женщину позади себя. – А это моя прекрасная жена, Бренна.

Я пожала ей руку и мягко улыбнулась, глядя в ее добрые, но настороженные глаза.

– Моя очередь! – пропела другая женщина с головокружительным волнением, пробираясь ближе. – Прости, Джимми, но я так долго ждала этого дня.

Джимми возмущенно вскинул на нее брови, но она проигнорировала его, как могла бы сделать только жена или родная сестра. Это должна была быть мать Коннера, младшая сестра трех братьев Байрнов.

– Ноэми, мне очень приятно. – Красивая пожилая женщина сжала мою руку. – Я Миррен Рид, мать Коннера. А это мой муж, Симус. – Она указала на строгого мужчину, который кивнул в знак приветствия.

Я заставила себя широко улыбнуться, надеясь задобрить этих людей, которые станут моей новой семьей.

– Не беспокойся о том, что ты ничего не говоришь. Коннер все объяснил. Мы просто очень рады, что он освоился и что ты стала частью нашей семьи. – Удивительно, но я почувствовала, что она была искренна. Взглянув на ее мужа, я поняла, что он не в восторге от этой ситуации, но он, к счастью, промолчал.

– Хорошо, ма. Не надо ее пока душить, – сказал Коннер с оттенком добродушного раздражения. – Давайте присядем.

– Конечно. Скоро у нас будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга получше, – просияла она и отошла к своему месту за длинным столом.

Шестнадцать мест – одиннадцать заняты моими итальянскими гостями, пять – Коннером и его четырьмя гостями. Немного однобоко, но только потому, что тетя Этта привела Пип и других своих детей. Я была рада, что она это сделала. Мне было необходимо их общество, пока я плыла этим неизведанным курсом.

Коннер указал мне на наши места в центре стола, и мы все расселись по своим местам. Мой отец и Джимми сидели рядом друг с другом напротив нас, Умберто – рядом с отцом, а жена Джимми – рядом с ним. Пип позаботилась о том, чтобы она сидела с другой стороны от меня, что я оценила, но из-за близкого присутствия Коннера, который постоянно отвлекал меня, я не могла сосредоточиться ни на чем, что бы кто не говорил. К счастью, я не сталкивалась с многочисленными попытками завязать со мной разговор, кроме тех, кто сидел в непосредственной близости. И по большей части разговор продолжался без моего участия. Я не заметила, как вспотела. Я с удовольствием воспользовалась возможностью передохнуть и сбежала в туалет.

Как только я встала, Умберто последовал моему примеру. Наши резкие движения привлекли всеобщее внимание, и все разговоры прекратились.

– В туалет, милая? – спросил отец с напускной слащавостью, от которой мне захотелось блевать.

Я кивнула, взяв со стола свою сумочку.

Коннер поднялся на ноги. То, что было простым походом в туалет, вдруг стало похоже на сцену, и я пожалела, что не оставила свою задницу на месте.

– Я с удовольствием провожу ее, – предложил Коннер, глядя на Умберто.

Я еще не принадлежала ему. Это было не его дело – вмешиваться, что вызвало вспышку паники в моих венах. Я перевела взгляд на отца, боясь его реакции. Но, к моему облегчению, он выдавил из себя жесткую, но любезную улыбку.

– Конечно, боюсь, что в последние месяцы я был чересчур заботливым. Уверен, ты можешь меня понять, учитывая обстоятельства. Я уже потерял одного драгоценного члена своей семьи; я не мог допустить, чтобы потерять еще одного. – Его глаза ненадолго вернулись к моим, чтобы убедиться, что я уловила его тонкую угрозу.

Я опустила взгляд, чтобы никто не видел ненависти, кипящей в моих глазах, и отошла от стола. У меня были более насущные проблемы, чем мой засранец отец. Я несколько дней мысленно готовилась к тому, чтобы выстоять против обаяния Коннера, а он уже заставил меня покраснеть от одного его взгляда. Я должна была быть сильной, потому что каждый мой шаг отдалял меня от безопасности свидетелей. Туалет находился на цокольном этаже. Когда мы спустимся вниз по лестнице, мы будем совершенно одни.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Рука Коннера метнулась вперед перед дверью в уборную, стальная преграда, мешающая мне сбежать.

Это было именно то, чего я боялась. Я знала, что он не упустит такой возможности, не проявив своего превосходства, чтобы заставить меня извиваться.

Я никогда не чувствовала такого жара, который он пробуждал во мне. Он лизал мою кожу, пока река мурашек не забурлила в моих венах. У меня и раньше были влюбленности, но это было по-другому. Вязкая. Неукротимая. Как бы сильно я ни хотела остаться незатронутой, это было невозможно. Мое тело реагировало на него так, как будто оно уже было его собственностью.

Тело и разум – не одно и то же. Ты должна помнить о своей цели, Эм.

Я вызывающе подняла подбородок, мои ноздри раздувались от его пьянящего запаха.

Его холодный взгляд держал меня в плену, глаза были в дюйме от моих. – Твой отец будет проблемой?

Мои губы разошлись в удивлении.

Я ожидала намеков и манипуляций. Такая прямая постановка вопроса ударила в самое сердце моего беспокойства и заставила меня пошатнуться.

Я покачала головой и попыталась увернуться от его руки. Коннер вклинился своим телом перед дверью, полностью преградив мне путь и прижав нас грудь к груди. Я резко втянула воздух, затем защитно сузила глаза.

Его ничуть не обеспокоило мое раздражение. Если уж на то пошло, его напряженность только еще больше усилилась в тускло освещенном коридоре цокольного этажа – злодейский шторм, угрожающий разрушить меня до основания.

– Защита – это одно. У меня такое чувство, что это нечто большее, и я думаю, что должен знать, не будет ли это проблемой. – Его глаза немного сузились, разница между напряжением и дикой свирепостью в одном крошечном подергивании мускула. – Он когда-нибудь причинял тебе боль? – Слова были смертельно спокойными.

О Боже. Почему он это делает?

Ему нужно было перестать задавать вопросы, а мне нужно было перестать думать, что его вопросы означают, что ему не все равно. Вероятно, все это было связано с контролем и властью, а не со мной. Я должна была остановить это. Сейчас. Лучший способ добиться этого – не выглядеть испуганной девочкой.

Сделав небольшой шаг назад, я открыла свой клатч и достала ручку, затем взяла его руку в свою, ладонью вверх. Она оказалась гораздо шире, чем я ожидала. Грубые и твердые мышцы. Руки, знающие тяжелую работу, например, выжимание жизни из врага.

Я мысленно отругала себя, чтобы сосредоточиться, и написала три буквы по всей поверхности его ладони.

Нет.

Отпустив его, я с вызовом посмотрела вверх. Коннер шагнул вперед, поставил свою ногу между моих бедер и повернул нас так, что моя спина оказалась прижатой к стене рядом с дверью. Я не стала извиваться или отвечать, зная, что не могу показать сомнение или слабость, если собираюсь отмахнуться от его вопросов.

– Не такая хрупкая, как они предполагали, не так ли? – промурлыкал он надо мной.

Я взяла его галстук в руку, медленно потянула его вниз, пока наши носы почти не соприкоснулись, и медленно покачала головой из стороны в сторону. Его руки легли по обе стороны от моей головы, и он прижался своей щекой к моей, его щетина создавала восхитительное трение о мою кожу.

– Хорошо, потому что я и близко не нежен. – Эти слова были черным обещанием, сырым, требовательным и совершенно пьянящим.

На лестнице над нами раздались шаги, заставив меня опомниться.

Я напряглась, глаза расширились. Коннер не сдвинулся с места. Я прижала ладони к его груди, бешеный взгляд устремился на ноги, которые вот-вот должны были появиться в поле нашего зрения. Оглянувшись на него, я прижала ладони к его груди, ненавидя злодейскую ухмылку, расплывшуюся по его лицу.

Наконец, когда в запасе оставалось всего несколько секунд, он отступил и позволил мне скрыться в ванной. Глубоко вдохнув, я подошла к раковине и прислонилась к старой туалетной стойке.

Черт возьми, это было близко.

Если бы мой отец или Умберто увидели Коннера так близко ко мне, я не уверена, что бы произошло. Папа знал, что я выхожу замуж за этого человека, но считал это обузой. Смог бы он пересмотреть свое мнение, если бы знал, что между мной и Коннером возникла химия? Если бы Умберто пошел против Коннера, чтобы защитить мою честь, ирландцы отказались бы от сделки?

Без Коннера я снова стала бы пленницей в доме своего отца. Я не могла этого допустить. Он убил бы меня, если бы я ему не пригодилась или он решил, что я представляю слишком большую опасность. Я должна была сделать так, чтобы ничто не помешало помолвке.

Тяжелый вздох дернул меня за плечи, когда дверь в ванную распахнулась. Я обернулась, ожидая увидеть Коннера в дверном проеме, но меня встретило сияющее лицо Пиппы.

Я бросилась к ней и благодарно обняла ее.

– До тебя добраться труднее, чем до президента, ты знаешь об этом?

Тихий смешок вырвался из моей груди.

Пип отстранилась и изучающе посмотрела на меня. – Что, черт возьми, происходит, Эм? Почему ты под замком, и как ты оказалась помолвлена? Я имею в виду, не пойми меня неправильно, он действительно красавчик, но, черт возьми! Это появилось из ниоткуда. – Ее глаза расширились. – Ты ведь не беременна? – прошипела она.

Я решительно покачала головой, улыбка натянула мои губы. Я рассказала ей несколько деталей по смс, но, не имея возможности объяснить все лично, я держала все в тайне.

Я достала из сумочки блокнот.

Папа предложил меня в качестве кандидата, когда было предложено создать союз. Думаю, Коннеру понравилась идея молчаливой жены.

Если бы глаза Пип сузились еще больше, она бы вообще ничего не увидела. – Прости?

И снова мне пришлось сдерживать хихиканье. Мне не следовало так ее подначивать.

На самом деле он не так уж плох. И, как ты уже сказала, он приятен для глаз. Это было преуменьшение века.

– Внешность – это еще не все. – Пип сверкнула глазами. – Я не знаю, Эм. У меня плохое предчувствие, что что-то не так. То, как эти парни чуть не набросились из-за тебя, и то, как твой отец прятал тебя подальше. Что-то было… не так. – Она подняла бровь и ухмыльнулась. – Моргни один раз, если тебе нужна помощь. – Она наклонилась и рассмеялась.

Я заставила себя улыбнуться, борясь с внезапно нахлынувшими слезами и опустив взгляд в блокнот, чтобы она не заметила.

Все в порядке, обещаю, но, может быть, ты сможешь его изучить. Дай мне знать, во что я ввязалась.

Глубоко вздохнув, я снова встретилась с ней взглядом, обнаружив, что не я одна охвачена эмоциями. Теплый медовый взгляд Пип был стеклянным.

– Я не могу поверить, что ты выходишь замуж, а тёти Норы здесь не будет. – Она нежно погладила мое ожерелье, а затем быстро обняла меня. – Ладно, нам лучше поторопиться и вернуться туда, пока они не послали поисковую группу.

Я кивнула и усмехнулась, поблагодарив Бога за то, что у меня все еще есть Пип. Мой мир вот-вот должен был измениться, но знание того, что у меня есть она, помогало мне держаться на плаву.