Текст книги "Мечты, эволюция и воплощение ценностей"

Автор книги: Джейн Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

(8:31 вечера. «Ну, на этом пока все», – сказала Джейн после долгой паузы. «Я действительно удивлена, что сделала так много. Я не знала, что смогу это сделать – особенно таким образом… Я бы никогда не попробовала это сделать, если бы ты не предложил.»

Джейн диктовала этот материал, не находясь в трансе или диссоциированном состоянии, как она делает, создавая свой материал Сета. Она не чувствовала особого вдохновения и совсем не знала, как действовать дальше. Просто, сказала она, свои собственные работы я всегда писала от руки или на пишущей машинке, и никогда не диктовала, как это делают многие писатели в наши дни. И все же ее творческие способности немедленно пришли ей на помощь.)

Это хорошее место, чтобы объяснить, что, пока Джейн была в больнице, никто из нас никогда не пытался "обратить" людей там – скажем, врачей, медсестер, техников – в веру в материал Сета. Помимо того, что Джейн была писательницей, а я художником, мы никому не рассказывали о наших жизненных интересах. Мы были там не для того, чтобы навязывать свои убеждения кому-то еще. Во время кризиса мы приняли сознательное совместное решение обратиться за определенной помощью к квалифицированным специалистам в области медицины, и мы были готовы учиться у них, даже если эти люди были совершенно уверены, что их системы убеждений сильно отличаются от наших.

(Ну, я должен добавить с легкой улыбкой, по крайней мере,вначале мы были более склонны учиться!)

Мы с Джейн не интересовались, знали ли врачи, с которыми мы имели дело, что такое состояние транса. Я представил себе несколько веселых эпизодов, во время которых Сет, выступая через Джейн, пытался объяснить собраниям медиков, кем он был и во что верил. Затем он расскажет, во что мы с Джейн верили и почему. Затем он добавлял несколько очень едких замечаний относительно того, во что верили его слушатели и почему….

Шутки в сторону, однако, после ее месяца в больнице мы с Джейн получили коллекцию медицинских впечатлений, которые в лучшем случае были смешанными – положительными и отрицательными – и действительно самыми дорогими.

ЭССЕ 2

Понедельник, 5 апреля 1982 г.

(7:15 вечера. Наш следующий «Джем-сейшн» состоялся четыре дня спустя, в указанную выше дату. Мы снова сели за карточный стол в гостиной. И снова Джейн временами колебалась между пробуждением и дремотой. Однако, когда она все-таки начала диктовать, ее темп был хорошим.)

В последующие годы для меня стало невозможным закрывать глаза на многочисленные насущные различия, существующие между объяснением Сета природы реальности и нашим собственным личным опытом. Например, в этой книге «Мечты», «Эволюция» и «Реализация ценностей» Сет изображает нас как энергичный, целеустремленный вид – физически настроенный вид сознания, прекрасно приспособленный к нашим собственным космическим ингредиентам, чтобы жить продуктивно, духовно и физически, наслаждаясь жизнью, при этом каждая отдельная жизнь отвечает за свою судьбу и увеличивает потенциал всей остальной жизни.

Тем не менее, я читала все эти ужасные газетные статьи, предсказывающие катастрофу, и (о да, дорогие читатели) Я наблюдала за ежедневными трагическими новостями, драматизированными в живом цвете на нашем телевизионном экране. Но более того, я видела в своей собственной жизни неуклонное накопление физических симптомов.

Если жизнь обладает таким огромным потенциалом, как утверждает Сет, если она началась – и начинается (и продолжает начинаться) на таких богатых творческих и продуктивных уровнях – тогда почему наш опыт так часто создавал впечатление, что мы боролись с неосведомленными или безразличными космическими силами, или что мы были в лучшем случае настолько неосведомлены о нашем собственном источнике и творчестве, что наши руки были связаны, или что мы были навсегда отрезаны от нашего природного наследия?

Не было никаких сомнений в том, что мы читали самих себя "неправильно". Я была обеспокоена, отсутствием сомнений в том, что все наши стандартные объяснения жизни (пауза) сейчас относительно бесполезны, независимо от того, насколько они могли помочь или помешать нам в прошлом.

(Длинная пауза в 7:51.) Мне стало казаться, что даже мои собственные физические недостатки действительно были творческими начинаниями, которые в моем опыте казались плохими, ограничивающими или даже трагическими. Возможно, вместо этого они были усилиями со стороны моих собственных исследований реализации ценностей, направленных на реорганизацию огромной энергии моей жизни. Но вместо того, чтобы смириться со значительными изменениями в образе жизни, я запаниковала и почувствовала, что на меня почти напали, заставили вести жизнь, которая предлагала все меньше и меньше физической свободы. Итак, еще раз, как этот опыт вписывался в книгу Сета Мечты, «Эволюция» и Реализация ценностей.

Насколько я могу судить, я уже несколько лет живу с двумя наборами "фактов". Старые устоявшиеся объяснения пошатнулись и в конце концов показались почти непостижимыми, в то время как новые объяснения Сета казались мне недоступными, по крайней мере, в определенных областях – областях, которые были жизненно важны для физического и психического покоя. Конечно, те же процессы происходили и в жизни моего мужа Роба, поскольку наша жизнь, казалось, вторгалась в область величайших надежд человека и в противоположную область его величайших страхов.

(8:02 вечера. «О, это все», – внезапно сказала Джейн. Ее диктовка этим вечером была такой же быстрой, как и в прошлый раз, но более сдержанной. В ее голосе слышалась та же дрожь. Она устала, а я был далеко не в лучшей форме, боролся с плохо сдерживаемым кашлем – недугом, который редко меня беспокоит.)

Вчера, в воскресенье, закончилась первая неделя пребывания Джейн дома после больницы. Мы обнаружили, что это чрезвычайно сложно по целому ряду причин. "Самая тяжелая неделя за наши двадцать семь лет совместной жизни", – сказал я вчера вечером соседу.

Видеть мою замечательную, милую жену в таком состоянии, почти беспомощной, было почти невыносимо. Сама Джейн проявляла стоицизм (я боюсь написать "принятие") в отношении своего состояния, которое я счел бы невыносимым, если бы испытывал его сам. Боюсь, временами я реагировал очень плохо, чередуя глубокое отчаяние с глубокой нежностью, любовью и состраданием. Я хотел заплакать и не мог. С еще большей болью в сердце я жаждал, чтобы моя жена подошла ко мне, невинно и радостно покачивая бедрами, как она делала много лет назад, когда встречала меня каждый день, выходящего из типографии, где работал коммерческим художником. Это было вскоре после того, как мы поженились, в 1954 году. Мы жили в Сейре, штат Пенсильвания, железнодорожном городке среднего класса, где я вырос, расположенном всего в 18 милях к юго-востоку от нашего нынешнего дома в Эльмире, штат Нью-Йорк. Не то чтобы я хотел, чтобы Джейн волшебным образом снова превратилась в 25-летнюю – просто мне очень хотелось увидеть возрождение этой раскованной, незапланированной радости движения ради движения. На данный момент я понял, что свобода передвижения была, по крайней мере, одним из истинных отражений творческого потенциала личности.

Наша только что прошедшая неделя была наполнена отчаянной энергией, поскольку мы изо всех сил пытались устроиться так, чтобы мы могли вернуться к "работе" – к нашему искусству – на какой-то регулярной основе. К нашему ужасу, мы обнаружили, что Джейн в значительной степени потеряла способность пользоваться ногами во время пребывания в больнице, так как в течение этого месяца ей активно не разрешали пользоваться ими привычным способом. Это чрезвычайно усложнило все наши усилия помочь ей передвигаться по дому, как она привыкла в своем офисном кресле на роликах, и почти означало провал наших усилий жить самостоятельно. Мы запланировали всего лишь двухчасовой визит дипломированной медсестры пять раз в неделю во второй половине дня для физиотерапии Джейн и смены повязок на ее пролежнях. Никто из нас не хотел, чтобы кто-то помогал нам жить в помещении 24 часа в сутки. Я, например, боялся, что такое соглашение не только продемонстрирует наше принятие того факта, что Джейн действительно попала в ужасную, постоянную ситуацию, но и что это в конечном итоге разрушит нас психологически и творчески.

Джейн изо всех сил старалась восстановить силы в ногах. Сам того не осознавая, я начал терять вес после того, как она попала в больницу, и к настоящему времени моя потеря достигла такой степени, что другие начали это замечать. Намеренно я стал есть больше. Я стал чрезвычайно занят после того, как моя жена вернулась домой, совершая, казалось, бесконечные звонки и поездки по поводу заполнения рецептов, о том, чтобы попробовать различные виды кроватей, матрасов, стульев и больничных халатов, о страховке, о стульчаке, о том, чтобы телефон с громкой связью был подключен к нашему обычному телефону, чтобы Джейн не приходилось держать стандартную громоздкую трубку у уха. У нас даже был небольшой телевизор с дистанционным управлением, установленный в нашей спальне, чтобы она могла смотреть его, скажем, когда ей было неспокойно ночью. Когда я начал спать на диване в гостиной, где было тише и темнее, мы купили пару беспроводных домофонов, чтобы Джейн могла позвонить мне со своей кровати в любое время. Мы допустили несколько довольно дорогостоящих ошибок, купив определенное оборудование, которое оказалось для нас бесполезным.

И среди всей этой лихорадочной деятельности наша живопись и писательство – те виды деятельности, которые мы всегда считали творческой основой нашей жизни, теми самыми причинами, по которым мы решили жить на земле на этот раз, – отошли на задний план, так что они стали похожи на смутно припоминаемые сны или, возможно, действия, практикуемые в вероятных жизнях "более удачливыми" версиями нас самих.

У нас пока не было сеансов Сета, ни регулярных, ни частных. Энергия Джейн все еще не на том уровне, на котором она должна быть, хотя синтетический гормон, который она принимает, значительно помогает ей. (доктор Мандали сказала нам, что дозу гормона нужно увеличивать очень медленно, в течение нескольких месяцев, чтобы избежать нагрузки на сердце и эндокринную систему.)

ЭССЕ 3

Пятница, 16 апреля 1982 г.

Наши дни и ночи проходили в таком калейдоскопе активности, прерываемом неравномерными периодами сна, что мы почти не замечали, были ли они жаркими или холодными, ясными или дождливыми. Трава начала менять цвет с коричневого на бледно-желто-зеленый. Джейн часто дремала в своем кресле днем, но просыпалась ночью, чтобы посмотреть старые фильмы по телевизору. В первые недели ее пребывания дома я редко спал больше двух часов подряд: казалось, я всегда вставал, чтобы проверить повязки на ее пролежнях, поправить подушки, помочь ей устроиться поудобнее на пульсирующем надувном матрасе с приводом от двигателя, который мы наконец выбрали в качестве наилучшей рекомендуемой поддержки. Я давал ей глоток чего-нибудь выпить и массировал ей ноги, когда она лежала на спине, подтянув колени. (Она не может выпрямить ноги.) Я сидел с ней, пока она "несколько раз затягивалась" сигаретой. В ночное время было возвышенное ощущение безвременья, которым я всегда восхищался. Оно окружало нашу спальню – но даже такой затуманенный, каким я часто бывал, я остро осознал, как эта безмятежность может быть резко нарушена телевизором, показывающим программы, которые содержали свое собственное время суток и времена года.

Джейн пыталась писать своей ослабленной правой рукой, снова и снова расстраиваясь, потому что не могла достаточно хорошо держать ручку, чтобы записать идеи, бушующие в ее голове. Время от времени она использовала свой диктофон, пытаясь компенсировать отсутствие у нее способностей к письму, но это требовало найти время для расшифровки записей – и до сих пор мы этого не сделали. (Кстати, большая часть этого материала настолько личная, что в настоящее время мы не хотим, чтобы другие занимались этим.)

(Мы наконец провели наш первый «новый» сеанс Сета в прошлый понедельник вечером, 12 апреля. Он был коротким, но, как я и ожидал, превосходным. Мы были рады получить его, потому что, как я сказал Джейн, если мы когда-нибудь захотим понять все события в нашей жизни, которые привели к посещению больницы, мы должны использовать все имеющиеся у нас возможности. И хотя это личная сессия, я все же думаю, что она содержит подсказки, которые применимы ко всем нам. Джейн вошла в транс так же легко, как и всегда, но в ее голосе Сета слышалась та же глубинная дрожь, которую я неоднократно замечал с тех пор, как она вернулась домой. Помните, что в следующих отрывках Сет, который утверждает, что он развоплотился, называет Джейн именем ее мужской «сущности», Рубуртом, и, следовательно, «его» и «он».)

Несмотря на все ваши жалобы (С некоторым юмором сказал нам Сет в 8:56), вы довольно хорошо понимаете решения и действия, которые мотивируют вашу жизнь, так что Рубурт более чем обычно осведомлен о манипуляциях, которые психологически и физически лежат прямо под тем, обычно переносимым материалом, что называют сознательным разумом. Поэтому между его жизнью и тем, как он ее проживает, возник своего рода кратковременный разрыв – пауза и стали очевидны колебания между его жизнью и тем, что он должен с ней делать, как показало его состояние незадолго до паузы в больнице.

Я помогу вам еще глубже понять эти манипуляции, поскольку многие люди – большинство людей – выполняют одни и те же процедуры, принимая важные решения относительно того, будут ли они в любой момент времени продолжать жить. Но они скрывают проблемы от самих себя гораздо больше, чем это делал Рубурт.

(Длинная пауза в 9:05.) Дайте минутку... Весь этот вопрос продолжался в течение некоторого времени, и спор – спор, в какой-то степени относящийся к природе души, стоящей перед своим собственным законодательным органом или, возможно, стоящей в качестве присяжных перед самой собой, излагающей свое собственное дело в своего рода частном, но публичном психическом процессе. Жизненные решения часто принимаются именно таким образом. С Рубуртом они несли в себе психическую и физическую логику и экономику, будучи очевидными на многих разных уровнях реальности. Таким образом, скрытые проблемы были выведены на свет, а слабые места и недостатки, которых опасались, активно разыгрывались там, где их можно было должным образом рассмотреть, отсортировать и оценить. Насколько это возможно, учитывая ваши временные потребности, я постараюсь объяснить эти вопросы.

(9:10.) До некоторой степени этот роман был тогда, конечно, терапевтическим. Рубурт теперь гораздо охотнее вносит определенные изменения в свою жизнь, чем раньше, и он видит себя скорее одним из живого собрания существ – менее изолированным, чем раньше, лишенным сверхсовершенной (подсознательной) модели и, следовательно, больше не находящимся под принуждением жить в соответствии с таким психологическим рабством.

(Все произнесено со значительным нажимом.)

Теперь ему (Рубурту) не нужно пытаться быть совершенным "я", суперобразом – и на самом деле в какой-то степени он оказался просящим [я], стучащимся в земную дверь творения, как любое существо, которое оказалось раненым в результате несчастного случая, может попросить помощи у другого. Он обнаружил смешанный мир, который вряд ли можно назвать черным или белым, мир, в котором есть значительные компромиссы, в котором даже при самых прискорбных обстоятельствах было место для некоторых действий, некоторых улучшений, для некоторого… творческого отклика. Таким образом, правила игры были автоматически изменены. Проблемы стали более ясными, резко очерченными.

(9:18.) Ситуация с артритом такова, как я ее описал (на ряде частных сеансов), но вы все еще сталкиваетесь с медицинской интерпретацией этой ситуации, так что Рубурт должен отложить ее в сторону. Он возвращается к деятельности в своем творческом, естественно терапевтическом темпе, больше не боясь, что он движется – или будет – слишком быстро он слишком ясно показал, что активность и движение представляют собой единственно безопасный, разумный и творческий ответ [на жизненные вызовы].

Мы не хотим долгих затяжных дискуссий о том, почему и что именно произошло, просто чтобы понять динамику деятельности. Рубурт может работать с тем представлением о себе, которое у него есть сейчас. Оно несовершенно, но оно податливо и готово измениться. Их будет еще много. Это для того, чтобы дать вам старт – и, как всегда, мои самые искренние пожелания вам обоим.

(«Большое Тебе спасибо, Сет. Спокойной ночи.»)

(9:25 вечера Темп Джейн в целом был нормальным, учитывая обстоятельства. «Мне показалось, что, когда я пару раз замедлилась, это не имело ничего общего с тем, чтобы задремать», – сказала она, имея в виду несколько более длительных пауз. «Это было просто нормально…» Я сказал ей, что она хорошо справилась. «Но я действительно забеспокоилась сегодня вечером, когда начала вот так дрейфовать перед сеансом», – добавила она.

Мы были очень довольны сеансом. В нем содержится ряд важных подсказок. Диагноз артрита, сказала Джейн, был единственным, который могла предложить медицина, учитывая ее проницательность и точки зрения, но сможет ли она после всех этих лет «отложить его в сторону»? Сет все время настаивал на том, что у нее нет артрита как такового. Вместо этого, по его словам, Джейн приняла свою физическую неподвижность "как форму защиты, чтобы не зайти слишком далеко, слишком быстро, с ее уникальными способностями. Тем не менее, она также использовала свои «симптомы», чтобы усилить свое внимание к этим способностям и усилить скрытные аспекты обеих наших натур. Я должен добавить, однако, что эти три утверждения представляют собой большие упрощения очень сложных психологических явлений.

Не менее важно предположение Сета о том, что Джейн больше не нужно «стараться быть совершенной», даже на бессознательной основе. И, честно говоря, я хочу получить большое количество дополнительных материалов – от Джейн и от Сета – о ее прогрессе в разрешении ее дискуссий о достоинствах продолжения физической жизни.

На самом деле, я был поражен размытостью> моего восприятия: казалось, я снова только начинал понимать, что Джейн решила отправиться в путешествие, в котором она будет исследовать себя и мир в интенсивном физическом и эмоциональном плане – в отличие от более интеллектуальных способов, которыми она и я обычно проводили наши поиски, через материал Сета и наши собственные пытливые умы… Я был напуган ее решимостью и моим собственным молчаливым участием в этом. И почему, задавался я вопросом, большинство из нас большую часть времени получали наш новый опыт и знания такой высокой ценой?)

(9:30 утра, пятница, 16 апреля 1982 года. Сет-Джейн провел этот небольшой сеанс пять дней назад. Можно сказать, что этим утром Джейн продолжила его в своей собственной сессии, пристально изучая вступительный материал Сета. Сначала она пыталась старательно делать это с помощью письма: мучительно, неловко держа ручку, она потратила более часа на то, чтобы записать первые четыре абзаца – даже тогда, после проверки наших записей, я добавил к ее работе материал о датах и последовательностях.)

Итак, я знаю одно: сейчас, когда я пишу это Введение, я совсем другой человек, чем была, когда Сет диктовал книгу. И когда он заговорил о начале мира, я начала играть с идеей тихо покончить с моей собственной частной сферой существования. Не через насильственное самоубийство, а через наполовину рассчитанное общее отступление. Несколько явных намеков на это появляются в заметках Роба для Мечты. Во-первых, процесс диктовки поначалу шел медленно. С другой стороны, когда Сет прошел более трех четвертей диктовки Мечты, он посвятил серию частных сеансов углубленному обсуждению «магического подхода» – материала, который был рассчитан на то, чтобы помочь мне лично и другим, подобным мне, изменить наш подход к опыту и, следовательно, сам опыт. Подробные заметки Роба о моем физическом состоянии появятся на этих страницах.

Вся эта работа – и многое другое – объясняет длительную задержку в осуществлении Мечты, «Эволюции» и Реализации Ценностей. На самом деле, за исключением одной сессии, состоявшейся в ноябре 1980 года1, моя работа над книгой продолжалась более 13 месяцев, с начала июня 1980 года по середину июля 1981 года.

Мы могли бы вставить часть этого вводного материала в этот большой пробел в «Мечтах», поскольку за это время были усвоены очень важные его части, но мы не хотели прерывать занятия по книге другой тематикой. Вместо этого мы решили изложить здесь нашу историю и рассказать в ней о больнице, поскольку это было ее логическим итогом. Роб также хочет, чтобы этот материал был представлен как единое целое, чтобы он мог послужить основой для будущих книг, которые мы уже обсуждаем, и я согласна с его решением.

(11:30. Наконец я начал записывать слова Джейн, как делал это раньше. Кстати, очень необычно – она пришла с диктовкой из какого бы то ни было источника в такое раннее время дня.)

Действительно, материал Сета о магическом подходе был настолько увлекательным, что к тому времени, когда он закончил «Мечты», я уже собрала большую его часть в отдельную книгу, даже если большая часть из них была личной. Не только это, но и те «магические» сеансы естественным образом переросли в другую серию, на этот раз – о той части личности,  – моей, а также других – которую Сет назвал «греховным я» и эти сеансы, в свою очередь, привели меня к созданию многих страниц материала непосредственно от моего собственного греховного я. Это великое личное откровение произошло в июне 1981 года. По иронии судьбы, тогда, в разгар моего собственного полубессознательного ухода, я создавала не только Мечты Сета, но и несколько других интригующих долгосрочных концепций. И даже если бы все эти сеансы были порождены моими собственными психическими и психологическими проблемами и дилеммами, я знала, что они были превосходны и заслуживали публикации.

Я чувствовала, как Роб надеется, что мои собственные усилия помогут мне. Сотней способов он и сам старался изо всех сил мне помочь. В июле того же года Сет возобновил работу над «Мечтами», но с каждым днем мне казалось, что я работаю все меньше и меньше. Лето сменилось осенью, потом зимой, и я почти не заметила этого. Я начала дремать в своем кресле, когда сидела за своим столом. Иногда я сознательно думала о том, как легко было бы на определенных уровнях отпустить свои желания одно за другим – в любом случае, казалось, их осталось немного – и позволить себе просто погрузиться в безвозвратную смерть.

То есть я думала, что все это может произойти так легко, естественно и безболезненно, что не будет такого момента, когда вы могли бы сказать: "Вот она жива, а теперь ее нет".

Может быть, я сделала все, что должна была. Может быть, огонь моей жизни подходил к своему естественному завершению. Зачем пытаться снова вдохнуть в него жизнь, особенно если его первоначальная радость навсегда исчезла? Возможно, этот курс был лучше, чем решимость и болезненные неудобства, которые могли потребоваться для продления жизни. Поэтому я была в какой-то степени лишь наполовину встревожена, услышав, как мой собственный голос из какого-то странного внутреннего существа замедлился. В нем появилась дрожь, как будто гласные и согласные имели бесконечные пробелы – неровные края – и какая-то часть меня ускользала, как дым, даже между моими словами.

(11:35. «Дай мне расслабиться на минутку», – сказала Джейн. Ее темп был быстрым. Затем медленнее:)

Мой слух начал подводить, сначала постепенно. Пусть люди говорят вокруг меня, подумала я: мне теперь все равно. Затем с ошеломляющим эффектом я обнаружила, что однажды почти полностью оглохла. Здесь не было мягкой убаюкивающей тишины, потому что отсутствие звуков пугало меня сильнее всего, что я могла вспомнить. (Долгая пауза.) Был ли Роб в комнате? Если бы я не могла его видеть, то не смогла бы сказать. Стоял ли он, защищая, прямо за моим стулом, или готовый помочь мне в моих маневрах в постели, или он был на кухне, в нескольких комнатах от меня? Не было слышно звука шагов по ковровому покрытию, никакого явного намека на активность. Это переживание прервало мое отступление. Я помню, как почему-то ощутила всю тишину вокруг себя как неприступную белую стену. И в скобках: (Я не знаю, почему я так себя чувствовала, но я так и чувствовала.) Я не могла умереть глухой (сказала Джейн со смехом в 11:45). Думаю, я представляла себе, что все закроется постепенно. Я, конечно, не планировала, что одно чувство внезапно отключится.

Следующие несколько дней, в середине февраля 1982 года, я была полна решимости устранить проблему со слухом – и, по крайней мере, на одном уровне, именно эта решимость привела меня, наконец, в отделение неотложной помощи больницы.

У нас не было семейного врача, к которому можно было бы обратиться, но благодаря неоценимой помощи дорогого друга, который также был медсестрой, мы записались на прием к врачу в больнице.

(11:50 утра. Мы остановились пообедать. Джейн продиктовала свой материал точно так же, как и 1 и 5 апреля, не впадая в транс. И я сказал ей, что почти уверен, что, когда я вернусь к завершению заметок для книги Мечты, я добавлю к ним много личного материала. Она не возражала, хотя я уверен, что в прежние годы она сделала бы это – и энергично.)

Однако мы не вернулись к "работе", пока не насладились ужином под крышкой, который приготовил для нас любящий сосед. К тому времени наша приходящая медсестра пришла и ушла. Я быстро сбегал по делам в аптеку и супермаркет и написал два письма корреспондентам, объяснив, что у нас нет времени на посетителей. Однако в моих усилиях оказалось больше, чем немного иронии и юмора, потому что не успел я запечатать второе письмо, как раздался стук в парадную дверь дома на холме. Там стоял неожиданный посетитель: молодая женщина-юрист, прилетевшая в Эльмиру из Сан-Франциско, чтобы повидаться с Джейн. Хотя Джейн была далеко не в лучшей форме, она целый час обсуждала с ней личные проблемы звонившей. Я вздремнул, как только леди ушла.

(Этим вечером (16 апреля) Джейн предложила посидеть за столом в нашей гостиной, пока я буду читать ей утреннюю диктовку. Но вместо этого: «Ну, я думаю, что сегодня вечером я сделаю что-нибудь с Сетом», – объявила она, скорее к моему удивлению, – «но это совсем ненадолго…» Это второй раз, когда она говорит за Сета с тех пор, как вышла из больницы. Когда она вошла в транс в 7:39, в ее голосе Сета была отчетливая дрожь – явно более выраженная, чем 12 апреля, – и трудно определяемая отдаленность. Она говорила со многими долгими паузами. Я думаю, что в следующих отрывках Сет довольно четко излагает свои прошлые убеждения, свое нынешнее состояние и то, как далеко ей еще предстоит продвинуться в решении своих задач. [Не то чтобы я был безучастным свидетелем всего этого, конечно. Я глубоко вовлечен в это дело.]

Точно так же, как он делал по крайней мере пару тысяч раз до этого, Сет начал сессию одним известным словом:)

Итак: Один и тот же процесс, связанный со щитовидной железой, происходил несколько раз в его (Рубурта) жизни, и в каждом из этих случаев он восстанавливался сам.

Однако если раньше у Рубурта была ошибочная идея, что он едет слишком быстро – или хотел бы, или мог бы – и должен был сдерживать себя и проявлять осторожность, то теперь он получил медицинский прогноз, "физическое доказательство" того, что это не так, и на самом деле все было наоборот: он был слишком замедленным. Если наши слова не смогли убедить его или его собственное понимание постигло истину, тогда вам сказали "правду" со всем авторитетом медицинской профессии. И если когда-то много лет назад врач сказал ему, насколько у него отличный слух, то теперь медики сказали ему, что его медлительность (дефицит щитовидной железы) привела к ухудшению слуха до угрожающей степени.

Более того, вот необходимое лекарство – гормон щитовидной железы, которая исправит баланс. И так оно и будет.

(Длительная пауза в 7:46.) Если Рубурт однажды обнаружил, что воображает, что он должен быть достаточно сильным и совершенным, чтобы помочь решить проблемы всех остальных, то теперь он оказался относительно беспомощным и «незащищенным» – то есть его физическое состояние поставило его в [такую ситуацию]. Сверхсовершенное, непрактичное представление о себе просто исчезло. Оно не смогло бы пережить такую ситуацию.

(7:50.) Так что вопреки своим собственным убеждениям, и беспомощный или нет, Рубурт держался особняком…

(7:58.) Между ним и другими [в больнице] существовали определенные дружеские отношения. Желания и импульсы стали более непосредственными, четкими, их было легче идентифицировать. Неудобства физической природы привели к мгновенным реакциям… Его слабости были открыты, драматически представлены, и с этого момента, если он не выберет смерть, он мог идти только вперед – потому что внезапно почувствовал, что в конце концов есть возможность движения, что достижения возможны там, где раньше все достижения казались неуместными перед лицом его ожидаемой сверхчеловеческой деятельности.

Значит он будет продолжать совершенствоваться, потому что он позволил себе некоторое пространство для движения, для изменения реализации ценностей. Однако доверяйте ритмам тела, когда происходят эти изменения. Выход во двор (как Джейн сделала сегодня днем в инвалидной коляске в сопровождении своей медсестры) был отличным примером, важным на практическом и символическом уровнях.

(Долгая пауза в 8:01.) В некотором смысле, грешное "я" создало сверхчеловеческий образ самого себя, который требовал слишком многого, и оно заключило тело Рубурта, как будто в бетон. Что ж, этот образ треснул и рассыпался во время пребывания в больнице, оставив Рубурта с его более родным, гораздо более реалистичным образом самого себя. Это то, с чем он может работать. Пожалуйста, когда сможете, просмотрите мой материал «магический подход». Рубурт продолжал выключать свой термостат, так сказать. Теперь его желания и намерения настроили его на здоровую, разумную обстановку, и внутренние процессы автоматически активируются, чтобы вызвать нормальное ускорение его тела, как до того, когда его намерение привело к автоматической замедленности тела.

Достаточно на этот вечер. Я искренне желаю вам доброго вечера – и знаю, что вы оба сделали новые важные шаги.