Текст книги "Пропавшие"

Автор книги: Джейн Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Куда? – спрашиваю я, но он не слышит.

Он вытаскивает меня из комнаты и ведет по коридору к лестнице, где сидит небольшая компания. Я почти никого из них не знаю, но пара человек здесь с моего курса. На лестнице прохладно и тихо. Девушка с пирсингом в носу открыла окно и курит, нарушая все правила. Рукой она нехотя пытается выгнать дым в окно, но большая его часть возвращается назад, окутывая нас. Неплохо бы покурить, думаю я. Мне хотелось бы чем-то себя занять.

Чашку с водкой я просовываю сквозь прутья перил на свободную ступеньку и сажусь на освобожденное для меня место. Второкурсник садится рядом и обнимает меня за плечи. Я не могу вспомнить его имя. И спросить, конечно, не могу. Он знакомит меня со всеми остальными. Они разговаривают о людях, которых я не знаю, о вечеринках, на которых были в прошлом году, и о заданиях, которые нужно выполнить к следующей неделе, а первокурсники делятся впечатлениями и задают вопросы. Некоторые кажутся такими умными, такими интересными. Периодически мне задают какие-то вопросы, и я коротко отвечаю, улыбаясь так, что сводит скулы. Кое-кто из них очень пьян. Иные пьяны просто в стельку. Я единственная трезвая и чувствую себя скучающей и скучной.

Не знаю, кто это начал, но внезапно разговор заходит о семьях.

Один из ребят, с которым я раньше не встречалась, поворачивается и смотрит на меня.

– А у тебя? Есть младшие сестры, о которых мне следует знать?

Все смеются; видимо, у него заслуженная репутация парня, который спит с приезжающими в гости младшими сестрами.

– Ни младших сестер, ни старших. Сожалею.

Девушка у окна закуривает снова.

– А как насчет братьев?

Абсолютно нейтральный вопрос. Она ничего не имеет в виду. Не успев даже подумать, я слышу свой голос:

– Нет. И братьев нет.

Вот оно. Вот и все, что я должна была сказать. Никто не задает дальнейших вопросов. Никто ни о чем не подозревает. Так легко солгать, так легко быть единственным ребенком, без прошлого, человеком, которого оценивают самого по себе, человеком, который может нравиться. Вот так просто я оставила позади последние десять лет. Я чувствую, как что-то щелкает у меня в голове, и принимаю это за освобождение. Только позже, много позже я осознаю, что это потеря.

Глава 17

Я была готова к поездке задолго до того, как автомобиль Блейка остановился у нашего дома. Я провела еще одну беспокойную ночь, проснувшись наконец в половине пятого под тихий, непрекращающийся стук по крыше. Отдернув штору, чтобы посмотреть на дождь, я застыла, завороженная немыслимым количеством воды, которая, закручиваясь водоворотами, неслась в канавах и по дороге. Земля уже пропиталась, лужайки соседей казались набухшими и похожими на болота. Несколько секунд я смотрела, а потом с ужасом поняла: если погода не изменится, поиски могут не состояться. Спустя столько лет кто, кроме нас с мамой, был заинтересован в срочности? Я закусила губу; еще ждать мы просто не могли.

С явным облегчением я увидела подъехавшую машину Блейка. Он появился даже раньше, на пять минут. Я тихо, не тревожа маму, приняла душ и оделась, натянув старые джинсы, которые, как оказалось, стали мне велики и сползали на бедра. Я посмотрела на себя в зеркало: живот ввалился, ребра, как у скелета, торчат под безжизненной кожей. Когда я в последний раз нормально ела? Я не смогла вспомнить. В это утро у меня точно не было возможности сесть и позавтракать: при мысли о еде в горле вставал комок. Вместо этого я нашла ремень и прикрыла пояс длинной футболкой и анораком с капюшоном. На высокую моду не тянет, но сойдет.

Накинув на голову капюшон, я подбежала к машине Блейка, пока он не выключил двигатель.

– Славное утро для нашего дела, – сказал он и, нахмурившись, посмотрел на мою обувь. – Ты не забыла про сапоги? Этих кроссовок надолго не хватит.

– И почему все так озабочены тем, что у меня на ногах? – Я покачала пакетом, который держала в руке. – Мои сапоги здесь.

– Сейчас мы едем практически на болото. Насыпь держится чудом и корнями нескольких деревьев. Еще пару часов такой погоды, и все это сооружение сползет на рельсы.

– Не может быть, – снова занервничала я.

Он засмеялся.

– Пока все нормально, насколько я знаю. Но вчера мы ненадолго туда съездили, чтобы понять, какое брать снаряжение. Условия там ужасные, и Викерс испортил свои туфли. Бедняга, у него их всего две пары.

Я улыбнулась, от напряжения не в силах смеяться. У меня было странное состояние – возбуждение и страх перемешались, перекрываемые мыслями, что лучше не слишком надеяться, так как могут ничего не найти, поскольку Дэнни Кин солгал.

– Как твоя мама?

– На удивление, нормально. На самом деле она адекватно восприняла эту новость. Я ожидала… ну, я не ожидала от нее спокойствия.

Он кинул на меня взгляд.

– Она произвела на шефа большое впечатление. Обычно она не такая, да?

– Да, – откровенно ответила я, – с ней бывает трудно. Иногда находиться рядом с ней не очень-то весело.

– Так я и думал. – Конечно, Блейк познакомился с ней, когда делал в доме обыск. Я поморщилась. – И что же происходит сейчас?

Он смотрел на дорогу, и определить выражение лица по профилю я не могла.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду… – Он замолчал, потом начал снова: – Поправь меня, если я ошибаюсь, но у меня создалось впечатление, что ты осталась со своей матерью, чтобы как-то компенсировать исчезновение Чарли. Теперь, если сегодня мы его найдем, все это закончится. Это конец. Тебе нужно думать о том, куда ты теперь отправишься и чем займешься. У меня сложилось мнение, что ты не самая преданная своему делу учительница.

– Это так бросается в глаза?

– Так нельзя жить, Сара. Ты должна делать то, что нравится тебе, а не кому-то другому. Ты достаточно молода, чтобы изменить свою жизнь так, как пожелаешь. Тебе просто нужно решить, чего ты хочешь.

– Это не так-то легко.

– Нет, это легко. Это именно легко. – Автомобиль остановился перед светофором, и Блейк повернулся ко мне. – Знаешь, не надо бояться. Ты станешь счастливее.

– Может быть.

Я не могла себе этого представить. Мамины проблемы начались с исчезновением Чарли, но это не означало, будто они решатся, как только его найдут. Теперь, когда она знала, что произошло, необходимость во мне могла увеличиться, а не уменьшиться. Мы продолжим наше совместное существование столько, сколько потребуется. Только это я и умела делать.

Дворники восемь или девять раз с шипением очистили стекло, прежде чем я заговорила снова:

– Дэнни будет там сегодня утром?

Веки Блейка дрогнули, когда он отметил смену темы.

– Да, и держись от него подальше. Он будет в наручниках и в сопровождении полицейских, под нашим контролем, но я все равно не хочу, чтобы ты к нему подходила. – Не глядя на меня, он сказал: – Знаешь, он совершенно одержим тобой.

– Это кажется таким странным. Он меня даже не знает.

– Это еще хуже. Он влюблен в твой воображаемый образ. Он может представить тебя какой угодно, – рассудительно заметил Блейк. – И не заблуждайся – он опасен.

Это слово щелкнуло у меня в мозгу, как поворачивающийся в замке ключ.

– Он еще не признался? В убийстве Дженни?

– В ее убийстве – нет. Однако в середине ночи мы получили от него признание в нападении на Джеффа Тернбулла. На него здорово надавили, и он в конце концов сознался. Вещественные доказательства оказались решающими. Металлический прут, который мы нашли в доме, послужил орудием нападения. Он сказал, что следил за Джеффом, видел, как он приходит и уходит, и ему не понравилось, как он вел себя с тобой. В ночь, о которой идет речь, Дэнни просто сорвался. – Блейк слегка нахмурился, сосредоточиваясь на дороге. – Я не знаю точно о случившемся в ту ночь, но нечто увиденное через дорогу побудило его вмешаться. Джефф оказался легкой мишенью. Дэнни не утверждает, что это была честная схватка, не говоря уже о какой-то самообороне. По сути, единственное его оправдание: он хотел тебя защитить. – Блейк коротко на меня глянул. – Но не вздумай вообразить, будто ты в этом виновата, слышишь меня? Ты же его об этом не просила.

Но я хотела, чтобы Джефф ушел, и не особо опечалилась, когда узнала, что он попал в больницу, однако не могла вспоминать обо всем этом, не испытывая стыда. Это останется со мной, что бы там ни говорил Блейк.

– Мы не можем переключить его на Дженни. Неизвестно по какой причине, но он не признаётся. Он с удовлетворением говорит обо всем остальном… почти с гордостью. Когда он начинает рассказывать, как умно зарабатывал деньги, его невозможно остановить. Но как только речь заходит о ее смерти, он замолкает. Отрицает все. Мы пока ничего не добились, но добьемся.

– Хорошо, – с чувством отозвалась я.

Мне хотелось, чтобы он признался во всем – объявил обо всех своих преступлениях. Он был вынужден помочь своему отцу избавиться от тела Чарли, и я могла понять, почему он напал на Джеффа, даже если и сожалела об этом. Но обращение с Дженни заставляло меня считать его настоящим злодеем. Вот так использовать ее и выбросить, когда она стала не нужна… Я отвернулась от Блейка и сглотнула, беря себя в руки.

Автомобиль свернул на узкую дорогу, окаймленную буддлеей, которая нашла себе пристанище в заброшенных дворах и хозяйственных постройках. Ее кожистые листья скользнули по боку машины Блейка, когда он медленно проезжал мимо припаркованных справа автомобилей.

– Это здесь? – спросила я, чувствуя, как у меня вспотели ладони. – Я бы даже не догадалась, что это здесь.

У меня не было ясного представления о месте, описанном Викерсом, и я удивилась, увидев его и осознав, как близко оно находилось от нашего дома.

– Места такого рода знаешь, если живешь рядом или работаешь на железной дороге. Обычно машины здесь не ставят, это все наши.

Значит, операция была крупная, поняла я и смутилась. Это так долго оставалось моей личной скорбью, что казалось эгоистичным притащить всех этих людей – человек тридцать? – на сумрачные задворки.

– Спасибо тебе за это, – только и сумела сказать я.

Блейк фыркнул.

– Не стоит благодарности. Это работа.

– Ммм. Но спасибо тебе и за все остальное.

Своими словами я заработала долгий взгляд искоса, потом Блейк снова переключил внимание на узкую дорогу перед нами. Молодой полицейский переставлял дорожные конусы, пропуская машину Блейка, чтобы он мог поставить ее в конце дороги. Я узнала автомобиль Викерса, и Блейк встал позади него, выключил двигатель, и секунду мы сидели, слыша только барабанивший по крыше машины дождь.

– Когда это закончится… – начал Блейк.

– Интересно… – произнесла я одновременно с ним и засмеялась. – Говори первый.

– Я просто думаю, что мы начали не с того конца. Когда все это закончится, мне бы хотелось познакомиться с тобой поближе, Сара. Узнать, какая ты на самом деле.

Дождевая вода стекала по лобовому стеклу потоками. Я смотрела на тени, набегавшие налицо Блейка, и чувствовала себя до боли счастливой.

– С удовольствием, – сказала я в конце концов.

Блейк наклонился, притянул меня к себе. Я поцеловала его, давая обязательство и благодаря, почти забыв на несколько упоительных мгновений, зачем мы здесь, сознавая лишь его присутствие, чувствуя себя на сей раз в полной безопасности. Его губы дрогнули, и я, отстранившись, увидела, что он улыбается мне.

– Ну и хорошо. Рад, что мы с этим разобрались. А теперь надевай сапоги.

Пока он выбирался из машины, кляня дождь, я сунула ноги в сапоги и передернулась, почувствовав промозглый холодок, просочившийся через подошвы ног. Я вылезла наружу как на ходулях и, накинув капюшон, стала ждать, когда Блейк закончит подготовку. В воздухе стоял густой запах промокшей травы и листьев. С того места, где я стояла, были видны следы, ведущие к высоким металлическим воротам и за ними – к деревьям.

– Сюда, – сказал Блейк, кивнув в сторону ворот.

Мной владело двойственное чувство: с одной стороны, мне хотелось убежать прочь, но с другой – я рванулась к воротам, не желая ждать Блейка, который возился с мобильным телефоном. Наконец он подошел и повел меня в ворота, сказав:

– Смотри под ноги.

Ворота густо заросли крапивой, но кто-то примял ее, проложив узкую тропку между деревьями. Крапива блестела от дождя, и я скользила по ней, идя за Блейком след в след, не отрывая взгляда от земли. Тропка вела направо, параллельно железнодорожному пути, который виднелся за деревьями. Слева от меня оказался крутой обрыв, и я старалась удержаться на тропинке, хватаясь за подходящие деревья. Через пару сотен ярдов Блейк свернул налево и стал спускаться по склону, оглянувшись, чтобы проверить, иду ли я за ним. Я осторожно сползала, боясь упасть и съехать вниз по насыпи, собрав мокрые листья и грязь. Впереди послышались голоса, и когда мы обогнули посадку молодых берез, нам предстало место раскопок. Они шли уже полным ходом: белый брезентовый тент был натянут над участком, где трудились полицейские, вынимавшие землю лопатами и аккуратно ее перебиравшие. За ними наблюдал среди прочих старший инспектор Викерс.

Блейк остановился на краю поляны. Теперь он повернулся ко мне:

– Хочешь подойти немного ближе?

– Мне и здесь хорошо.

В воздухе чувствовался тяжелый, насыщенный запах вскопанной земли, а в отдалении скорбно прозвучал состоящий из двух нот свисток тепловоза. Место выглядело вполне мирным, но таким уединенным, и мне стало как-то не по себе.

– Почему, по-твоему, он оставил Дженни в лесу?

– Что, Дэнни? – Блейк пожал плечами. – Кто знает.

– Здесь было бы гораздо лучше, ты так не считаешь? И он достаточно хорошо его помнил, он должен был бы вспомнить о нем. Оставь он Дженни здесь, ее никогда бы не нашли. Как Чарли. И он остался бы безнаказанным.

– Значит, нам повезло, что он этого не сделал. – Блейк коснулся моей руки. – Ты как, ничего?

Я снова видела полянку в лесу.

– Он даже не закопал ее. Даже не попытался ее спрятать… не всерьез. То, как она лежала… как будто бы он хотел, чтобы ее кто-нибудь нашел.

– Может, он гордился тем, что сделал.

– Может быть.

Викерс заметил нас, и теперь направлялся в нашу сторону.

– Приветствую. Все в порядке?

Я кивнула.

– Пока еще ничего не нашли?

– Пока нет, – коротко ответил старший инспектор, – но они не спешат. Мы вполне уверены, что копаем в нужном месте. Дэнни обозначил этот участок как место погребения, хотя в целом и не был уверен, здесь это или в каком-то другом месте. Судебные эксперты взяли пробы, и считают, что это здесь, – сказал он, указав через плечо на идущие раскопки, – и собака по останкам тоже сюда пришла.

– Собака по останкам?

– Их учат искать тела. Собаку можно научить искать все, что угодно: наркотики, пищу, взрывчатку, деньги – все, что издает запах, который они могут определить, – объяснил Блейк.

– Но после стольких лет здесь не может быть и следа запаха.

Викерс улыбнулся.

– Для нас – возможно, но собаки гораздо более чувствительны к запахам, чем мы. И эта вполне уверена, что там, среди деревьев, находится нечто стоящее расследования. Просто мы действуем медленно, чтобы не повредить тело. Мы хотим достать его целым.

– Сколько, по-вашему, это займет времени? – спросила я, но кто-то под навесом позвал Викерса, и он ушел, не ответив мне.

– Может продлиться довольно долго, – сказал Блейк. Тебе здесь нормально или хочешь подождать там?

Он указал на большой синий кусок брезента, натянутый между несколькими деревьями неподалеку, вверх по склону. Под этим импровизированным укрытием стояли и наблюдали за ходом раскопок несколько человек, включая проводника с бело-рыжим спаниелем. Выглядело это привлекательно. Деревья давали какое-то укрытие от дождя, но переизбыток воды периодически срывался с листьев на землю. Мой анорак давил на плечи тяжестью и холодом, так как дождевая вода впитывалась в него, а не скатывалась. Я повернулась к Блейку.

– Я пойду туда. Дай мне знать, если что-то произойдет.

– Мы увидим. Всегда поднимается сильная суматоха, когда находят то, что ищут. Но я буду на связи.

Он пошел к группе под белым тентом, а я стала карабкаться по насыпи; ноги у меня скользили внутри сапог, которые отяжелели от грязи и норовили соскочить при ходьбе. Добравшись до синего брезента, я смутилась, потому что присутствующие посторонились, освобождая мне место. Откинув капюшон, я присела на корточки рядом со спаниелем. Он сидел очень прямо, остро реагируя на все звуки и движения вокруг, его шоколадно-коричневые глаза горели интересом.

– Можно его погладить? – спросила я у проводника. Тот дал согласие, и я провела ладонью по покатой собачьей голове, нежно почесала за ушами. Пес вытянул морду, наслаждаясь вниманием. Легко было забыть о мрачной работе, которую он выполнял.

Когда еще несколько человек втиснулись под брезент, я не подняла головы, только немного подвинулась, давая место. Шел какой-то разговор, но я не слушала; мыслями я находилась у подножия насыпи, под белым полотнищем, и когда чей-то голос произнес: «Здравствуй, Сара», – я, машинально повернувшись, столкнулась взглядом с Дэнни Кином.

Он стоял в двух шагах от меня, не больше, и я застыла в своей позе на корточках, не в силах шевельнуться. Он пристально, не мигая, смотрел на меня, и я смогла подумать только о выражении лица Блейка в машине, когда он говорил о нем «он совершенно одержим тобой…» и «не заблуждайся – он опасен…».

Только через несколько секунд я поняла: справа и слева от Дэнни стоят полицейские, вокруг и у насыпи были еще полицейские в пределах слышимости, если бы я закричала, поэтому Дэнни, несмотря на все, что я о нем знала, в настоящий момент не представлял для меня реальной угрозы. Я медленно выпрямилась и немного отступила. Его одежда промокла насквозь и липла к телу, хилому, как у ребенка, и сухому, как у бегуна на длинные дистанции. Волосы свешивались на лоб, и на моих глазах он поднял обе руки и откинул их назад. Его запястья были скованы наручниками. Он держал сигарету и жадно затягивался, наблюдая, как я выпрямляюсь.

– Как ты, нормально?

Я уставилась на него:

– Что ты сказал?

– Просто… наверное, это странно для тебя. – Он кивнул в сторону раскопок. – Через столько лет находиться тут, искать Чарли.

– Да, это… странно.

Менее странно, чем разговаривать с человеком, который, как мне было известно, оказался жестоким и беспринципным убийцей, но все равно странно. Я внимательно посмотрела на Дэнни Кина – мне стало интересно, нервничает ли он. Он облизнул губы, словно они пересохли, и, чуть отвернувшись, искоса на меня поглядывал. Это действовало на нервы.

Что мне следовало сделать, так это выйти из-под брезентового укрытия и опрометью броситься вниз по насыпи, подальше от Дэнни. Но, находясь там, я подумала, что он задолжал мне одно объяснение. Все это он сделал предположительно ради меня. И у меня оставался единственный шанс услышать его соображения. Если я хочу, чтобы он со мной заговорил, он должен поверить, что я не испытываю к нему ненависти.

– Спасибо, что сказал, где искать. В смысле, за Чарли.

Я постаралась унять дрожь в голосе и чуть улыбнулась.

Все это показалось мне абсолютно фальшивым, но он, в свою очередь, ответил мне улыбкой.

– Не за что. Это самое малое, что я мог сделать.

Я кашлянула.

– Э… как ты запомнил, где он похоронен?

– Такие вещи не забываются. – Затем он наклонился ко мне и полушепотом сказал: – Я думал, ты будешь меня бояться.

– Из-за того, что ты сделал? Или из-за того, что напал на меня? – Я услышала дрожь в своем голосе, но он, возможно, ее не заметил.

– Я этого не делал. – Он покачал головой. – Ты все не так поняла.

– Ты на меня напал, – настаивала я. – Все мои вещи оказались в твоем доме, и ты получил большое удовольствие, напугав меня.

– Нет. Я не хотел тебя пугать. Я не этого хотел. – Его лицо смягчилось. – В ту ночь, когда я тебя обнял… я чувствовал, как бьется твое сердце, как у маленькой птички. – Он говорил с нежностью. – А кстати, где ты была? Я ждал несколько часов.

Я проигнорировала его вопрос. Меня охватила холодная ярость, меня трясло, но я сохраняла внешнее спокойствие.

– Если ты не пытался меня напугать, как же это тогда называется?

Он отвернулся от меня и, прежде чем ответить, наклонил голову сначала к одному плечу, потом к другому, притворяясь, что расслабляется, но на самом деле он тянул время. В итоге он сказал:

– Послушай, мне просто нужно было как-то подобраться к тебе поближе, понимаешь? Я подумал, что смогу вернуть тебе твои вещи, и так у нас появилась бы возможность заговорить. Когда Дженни не стало, я не знал, как поддерживать с тобой связь.

Поддерживать связь? Он понятия не имел, что шпионить за кем-то и воровать вещи – это не настоящие отношения. Я едва не пожалела его. Едва.

– Мы с тобой не поддерживали никакой связи. Ты меня не знаешь. Ты представления не имеешь, что я за человек.

– Я знаю тебя всю твою жизнь, – просто ответил он. – И… и столько же тебя люблю. Что бы ты ни сделала, я тебя люблю. Я просто хотел быть рядом с тобой. Защищать тебя.

– И поэтому ты напал на Джеффа?

– На этого мерзкого типа, – сказал он и засмеялся. – Он получил по заслугам.

– А Дженни? Чего она заслуживала?

Но не успел он ответить, как снизу донесся крик. Собака понеслась к белому тенту, возбужденно крутя хвостом, проводник побежал рядом, и Дэнни уставился им вслед. Впервые я толком рассмотрела его лицо в профиль и резко втянула воздух. Тусклый свет сырого утра не смог скрыть красовавшийся у него на щеке синяк, отекший и багровый в центре. Было совершенно очевидно, что обращались с Дэнни без церемоний.

И хотя я поняла, что означают возгласы у подножия насыпи, мне стало абсолютно все равно. Я сосредоточилась на Дэнни, ожидая его ответа.

– Дженни? – Взгляд его стал пустым. – Что ты имеешь в виду?

– Ты считаешь, что она заслужила смерть?

Голос у меня дрожал, и я резко сглотнула.

– Конечно, нет. – Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. – Она была всего лишь ребенком.

– Значит, ты огорчен. В смысле, ее смертью.

– Да. Мне будет ее не хватать. Ну… – Он на секунду замолчал, потом улыбнулся. – Я не скучал бы по ней так сильно, если бы мы с тобой могли стать друзьями. Ну или кем угодно.

По спине у меня поползли мурашки.

– Если ты так по ней скучаешь, почему же убил?

– Как ты можешь меня об этом спрашивать? – оскорбился он. – Меньше всего ожидал этого от тебя. Я не убивал. Тебе придется мне поверить: я правда не убивал.

– Тогда кто? Один из тех мужчин, которых ты приводил в свой дом для насилия над ней?

– Исключено, – уверенно сказал Дэнни, поворачиваясь, чтобы выбросить окурок. С фейерверком искр он ударился о дерево ниже по склону. – Исключено. Они не знали, кто она. Я за ней присматривал, понимаешь? Я постоянно за ней следил, чтобы они не причинили ей вреда.

«Вреда…» Он понятия не имел, что означает это слово. С тошнотворным чувством я отвернулась и едва не столкнулась с тяжело дышавшим Блейком, который бегом поднимался по склону. Он схватил меня за руку, и я споткнулась, когда он рывком затащил меня к себе за спину, подальше от Дэнни.

– Что это ты тут затеял, Майлси? – Он гневно глянул на молодого полицейского, который стерег Дэнни, и шагнул вперед со встревоженным видом. – Помнится, я велел тебе держать его подальше.

Взгляд Дэнни метнулся с Блейка на меня и обратно, и на лоб его набежала легкая морщинка. Интересно, что он увидел в лице Блейка? Но не успел он ничего сказать, не успела я услышать сбивчивые объяснения Майлси, что им пришлось пойти в укрытие из-за непогоды, так как идти было некуда, как я сняла со своей руки руку Блейка и скользя пошла вниз по склону, прочь от их маленькой группы, куда глаза глядят. Я сосредоточенно пробиралась среди деревьев, ступая точно между корнями. Капюшон я не накинула. Дождевые капли падали мне на голову и проникали в волосы. Земля блестела, стволы деревьев сверкали от влаги, и дождевая вода срывалась с листьев вокруг меня. Одна капля шлепнулась мне за воротник. Я чувствовала, как она скатывается по спине и впитывается в ткань футболки.

Сзади донеслись звуки: шуршание листьев и треск веточек. Кто-то торопился, и я не удивилась, когда меня обогнал Блейк. Он развернулся ко мне, его лицо был напряжено от гнева.

– Теперь ты довольна? Получила что хотела?

– Я этого не планировала. Как я могла? Ты же сказал, что рядом со мной его не будет.

– А еще я велел тебе держаться от него подальше. Так-то ты слушаешься?

– Я собиралась уйти…

– Но сначала ты решила быстренько расколоть его своими вопросами.

– Я подумала, он может сообщить мне то, о чем не стал бы говорить вам, – уныло произнесла я. – Мне показалось, он захочет сказать мне правду, если принять во внимание те чувства, которые он испытывает ко мне.

– Если бы у нас были такие намерения, думаю, мы попросили бы. И думаю, нашли бы для разговора место получше, нежели железнодорожная насыпь, где признания не будут записаны и проверены. – Блейк отошел на несколько шагов и остановился, качая головой. Затем снова повернулся ко мне: – Существуют определенные способы, как делаются такие вещи, Сара. Задавая случайные вопросы, дела не выстроишь.

– Ты прав, – сказала я, закипая злостью. – Тогда почему не выстраиваешь дело, если ты такой специалист? Почему вы не заставили его признаться в убийстве Дженни? Ведь есть же какие-то улики. Судебные доказательства. Анализ ДНК. Вы не должны дать ему возможности вывернуться. Шефердам наплевать на убийство Джеффа. Они хотят правосудия для своей дочери.

– Что ж, им придется подождать. Служба уголовного преследования пока не хочет предъявлять ему обвинение. Они говорят, улики косвенные. Любого хорошего адвоката ждет большой успех в суде при тех доказательствах, что у нас есть. Нам нужно больше, и поверь мне, мы ищем. Мы ставим ему в вину смерть Джеффа, изнасилование Дженни и производство и распространение детской порнографии. Он будет иметь дело с судом. Это займет какое-то время – они действуют не торопясь, – но в отношении его не ошибутся. Это ему с рук не сойдет, Сара.

Я в досаде отвернулась.

– Этого недостаточно.

– В настоящий момент это все, что у нас есть. – Блейк мгновение помолчал, а когда снова заговорил, голос его смягчился: – В любом случае мы здесь не за этим. Ты, наверное, уже догадалась: я пришел сообщить тебе, что найдены человеческие останки.

Значит, правда. Я поняла это, как только услышала тот шум, но шок все равно ощущался физически.

– Они уверены, что это Чарли? – слегка пошатнувшись, выдавила я.

– Судебный антрополог посмотрел и подтвердил, что кости выглядят соответственно, в смысле возраста жертвы и вероятного срока пребывания в земле. Но от ученого никогда не дождешься прямого ответа. Останки забирают в лабораторию для исследования. Через несколько дней они удостоверят это с помощью стоматологических записей и образцов ДНК. А пока все сходится с тем, что сказал нам Дэнни: как тело лежало, место – все. Если это не Чарли, то это черт знает какое совпадение.

– Спасибо, что сказал, – искренне, но уныло поблагодарила я.

– Хочешь посмотреть?

– Нет. Я не… хочу смотреть на кости. Ты можешь отвезти меня домой?

– Конечно. – Он слегка помедлил, словно в нерешительности, потом вежливо продолжил, достав из кармана ключи и протянув их мне: – Послушай, я должен сказать Викерсу, куда мы едем. Ты можешь одна дойти до машины?

Я молча взяла их и потащилась назад, так чтобы железная дорогая находилась от меня справа. Я не очень-то раздумывала над тем, что делаю, просто передвигала ноги, иногда поднимая глаза – не показались ли ворота. Я нашла их без особого труда, отчасти ведомая звуком потрескивания рации охранявшего их констебля. Я без разговоров прошла мимо него и поплелась по следам, как старуха. Добравшись до машины, я осознала, как крепко, до синевато-багровой отметины сжимала ключи в руке. Я села на пассажирское сиденье и стала ждать, ни о чем не думая, снова, снова и снова проводя кончиками пальцев по вмятине.

Обратный путь показался много короче. Блейк ехал быстро, резко тормозя на светофорах и вполголоса ругая других водителей. Движение стало теперь плотным. Он торопился вернуться обратно – а вдруг они нашли что-то еще. Искали они, объяснил он, других людей, которые исчезли за предыдущие двадцать пять лет, за тот период, когда Дерек Кин занимался преступной деятельностью. Слишком хорошее место для сокрытия трупов, чтобы использовать его только один раз, сказал Блейк. Они считали, что найдут еще. Я не могла разделить его возбуждение. У меня начался приступ клаустрофобии, мне словно заткнули рот и нос. Зло Дерека Кина, видимо, не имело конца. Он осквернил наши жизни своим извращением, и его наследие продолжало жить в его ущербном, опасном сыне.

У дома я быстро попрощалась с Блейком. Он вел себя по-деловому, все его мысли занимала работа. Когда я шла по подъездной дорожке, он опустил стекло и крикнул мне вслед:

– Через пару дней я тебе сообщу, что говорит патологоанатом!

Взмахом руки я дала понять, что слышу, но знала, каков будет результат. Дэнни не имел причины лгать. Случившееся с Чарли стало достаточно ясным. Его последние минуты могли быть ужасны: страх, страдание, злость. Портрет моего брата был теперь настолько приукрашен, что я не могла представить его реакции. Книжный герой, безусловно, умный и находчивый старший брат стал бы сопротивляться. Но в пугающей до отчаяния ситуации ребенок мог просто звать свою мать. И это, как я поняла, тихонько закрывая за собой входную дверь и ставя заляпанные грязью сапоги на коврик, больше всего терзало маму в течение этих лет. Как она его ни любила – а любила она его больше всех остальных, – спасти его не смогла.

В доме было тихо. Я подобрала с коврика почту и отделила конверт с мягкой прокладкой, надписанный рукой тети Люси. Мои запасные ключи, наконец-то. Схожу и заберу свою машину или хотя бы позвоню в Автомобильную ассоциацию, как только закончу с делами дома. Почта оказалась в пятнах от дождевых капель и влажная на ощупь, и я оставила ее на столике в прихожей, не находя пока в себе сил просмотреть. Вместо этого я прошла на кухню. Кухонные часы отсчитывали секунды, тикая, как жук-точильщик; этот звук сливался со стуком дождя в окно. Я непонимающе уставилась на часы. Было только девять. Я ожидала увидеть по меньшей мере время ленча.

При мысли о ленче в животе у меня заурчало. Я подумала, что проголодалась, стаскивая промокший насквозь анорак и вешая его на спинку стула в кухне. Понимание производителей о водонепроницаемости не совпадало с моим представлением об этом. Плечи футболки были темными от дождевой воды и студили кожу.

В холодильнике я нашла упаковку бекона и несколько слегка просроченных яиц и решила рискнуть. Достала сковороду и принялась готовить себе самый жирный и самый вредный для здоровья завтрак, какой только могла представить: жареные яйца смешивались со свернувшимися в кольца полосками бекона в луже шипящего масла. Мне требовалось именно это. Еще я сделала чай, тост и накрыла стол, поставив прибор и для мамы, если она вдруг почувствует запах еды и ощутит голод. Жарившийся бекон наполнил воздух божественным ароматом и мог бы соблазнить ее поесть. Я сняла сковороду с огня, но оставила на плите, чтобы в любой момент подогреть, если мама спустится.