Текст книги "Пропавшие"
Автор книги: Джейн Кейси
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– Вы не против, если я схожу выпить кофе? – обратилась я уже к Викерсу. Я знала, что больше не узница, но у меня по-прежнему сохранялось ощущение, будто я не могу выйти из комнаты без его разрешения.
Старший инспектор колебался долю секунды, но разрешил.
– Может, прихватите с собой Энди? – предложил он, когда я уже стояла у двери, словно данная мысль посетила его внезапно. – Я послежу за юным Полом, а ты тоже мог бы чего-нибудь перехватить, а, Энди? Столовая, кажется, в цокольном этаже.
Не дожидаясь моего ответа, Блейк направился к двери. Выбора у меня явно не было. Я посмотрела на Викерса так, чтобы он понял по выражению моего лица: «Знаю я вашу игру», – но в ответ получила младенчески ясный взгляд голубых глаз. Он мог бы сделать головокружительную карьеру преступника, если бы выбрал в жизни другую дорогу, подумала я. Никто на свете не поверил бы в его способность причинить какое бы то ни было зло. По крайней мере так мне казалось.
– Знаешь, мы действительно очень тебе благодарны, – начал Блейк, как только тяжелая дверь за нами закрылась. – Особенно после событий сегодняшнего дня.
– После обвинения в педофилии и убийстве? О, пустое. Со мной это постоянно случается.
– Послушай, я этому не поверил, правда.
Тут я остановилась, глянула на него, потом пошла дальше, качая головой. Как назло ноги Блейка были гораздо длиннее моих, и мне стоило большого труда поспевать за ним.
– Мы были вынуждены арестовать тебя, понимаешь. Мы не могли поступить иначе. Как только ты сказала, что больше не собираешься с нами сотрудничать.
– А обыск в моем доме? Копание в моих вещах? Разговор с моей мамой? Вам тоже это было необходимо, как мой арест, да?
У него дернулась щека.
– Развлечением это не назовешь.
Значит, он там был. Я отвернулась, желая спрятать лицо, боясь обнаружить, насколько униженной я почувствовала себя.
– Я этому не поверил, Сара. Но что я должен был сказать? «Она не может быть виновной, потому что я с ней спал»? Я даже не знал тебя толком. Ничего конкретного я противопоставить уликам не мог. Интуиции недостаточно. – Он говорил громко, и я нахмурилась. Он с запозданием вспомнил, где находится, и окинул взглядом коридор, проверяя, не подслушал ли нас кто-нибудь.
– Думаю, здесь не время и не место говорить об этом.
Я ткнула в кнопку вызова лифта, представляя, что это глаз Энди Блейка.
Он прислонился к стене, сложив руки на груди.
– Не хочу, чтобы ты думала, будто я не старался извлечь тебя оттуда сегодня. Я тебя защищал.
Я засмеялась.
– Ты не понимаешь, да? Мне все равно. Верил ты или нет, что я виновна, не имеет для меня ни малейшего значения. Мне безразлично, о чем ты думал или думаешь сейчас. Я здесь не ради тебя и не потому, что Викерс так мило меня об этом попросил. Я просто хочу помочь Полу, помочь Шефердам выйти из этой ситуации.
– Отлично, – сквозь зубы ответил Блейк. – Тогда давай оставим эту тему, хорошо?
Я не ответила. В лифте было пусто, когда он подъехал, и я встала, прислонившись спиной к стене, как можно дальше от Блейка. Он нажал на кнопку цокольного этажа и прислонился к другой стене, наблюдая, как переключается сигнал по мере спуска лифта.
Меня беспокоило кое-что еще.
– В чем дело? – спросил он, не глядя на меня, как будто я заговорила.
– Тебе обязательно нужно было сказать это там?
– Что сказать?
– О том, что Пол проснется ради еды. Если бы он тебя слышал, ты хоть представляешь, как он обиделся бы?
– Господи, я и не думал… я вовсе не о Поле говорил. – Блейк вздохнул. – Каждые два часа разносчики еды приходят с тележкой. Они только что не таранят ею эту проклятую дверь. Кажется, что наступает конец света, и если бы он от этого не просыпался, я бы очень удивился.
– О, – тихо произнесла я и не смогла придумать другой темы для разговора, пока мы не встали в очередь за полистироловыми чашками с дымящейся жидкостью. Блейк взял нечто сероватое, предположительно чай, а я выбрала кофе. Он колыхался как смола, и я надеялась, что и на вкус окажется таким же крепким, как на вид. Блейк сел за стол подальше от других посетителей столовой, чтобы обеспечить нам некоторое уединение. Мы находились в здании, с которого когда-то начиналась больница, в помещении со множеством ниш – викторианская архитектура в самом печальном своем проявлении. Выкрашенные в белый цвет кирпичные стены были украшены арками, в которых стояли тяжелые чугунные радиаторы, жарившие во всю силу, несмотря на теплую погоду. Полукруглые окна шли под самый потолок, как раз на уровень земли, и дневной свет пропускали скупо. Однако в это вечернее время все освещение оказалось искусственным, и столовая озарялась резким сиянием энергосберегающих лампочек в больших стеклянных колпаках. Маленькие круглые столы с ламинированными столешницами и пластиковые стулья, которые можно ставить стопками, выглядели непрочными на фоне мощной инженерной мысли Викторианской эпохи. Посетителей в столовой было не много – персонал и пациенты в халатах в компании своих родных или в одиночестве занимали всего несколько столов. Горячая еда, клубившаяся паром под нагревающими лампами, показалась мне отвратительной, когда мы проходили мимо стоек, и я с трудом могла поверить, что ради нее стоило вставать с постели и спускаться в столовую.
По другую сторону стола Блейк помешивал чай с напряженной сосредоточенностью, не обращая на меня внимания. Может, Викерс отправил его не с тем, чтобы помешать мне улизнуть. Наверное, он на самом деле подумал, что его подчиненному необходим перерыв. Безжалостный свет придавал коже Блейка унылый, сероватый оттенок. Выглядел он измученным.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я, внезапно мне потребовалось это узнать.
– Все нормально. Устал.
– По крайней мере вы продвигаетесь вперед.
Он сморщился.
– Когда не арестовываем людей, не имеющих отношения к делу.
– Серьезно, забудь об этом. Я переживу.
Он сделал глоток чаю и скривился.
– Господи. Как кофе?
– Горячий, – ответила я, следя за паром, который закручивался над моей чашкой. Я не могла не думать о том, что сказал мне Грейндж. – Энди… мне нужно знать одну вещь. Они сказали… они сказали, что группа с самого начала подозревала меня.
Он сел поудобнее.
– Это обычный порядок, Сара.
– Правда? Потому что я подумала… когда ты пришел и пригласил меня на ленч, это было частью того, да? Ты пытался побольше обо мне разузнать. Вероятно, тебя послал Викерс, так?
Блейку хватило совести изобразить смущение.
– Это была не самая неприятная работа из той, что мне поручали, поверь мне.
За последние несколько дней я изо всех сил старалась ничего не загадывать насчет Эндрю Блейка. У меня достало ума ничего не ждать. И уж конечно, я не рисовала себе нашего совместного будущего. Но только теперь я точно поняла: между нами ничего никогда не может быть. Мне удалось выдавить смешок.
– А я думала, что понравилась тебе.
– Да… и нравишься. Послушай, Сара, все случившееся с тех пор не имеет отношения к работе. Я познакомился с тобой… сколько, шесть дней назад? И вначале единственным моим интересом было узнать о тебе больше. Но потом все изменилось. – Он наклонился ко мне. – Ты, видимо, думаешь, будто мне безразлично то, что было между нами, но я мог потерять работу, если бы это вышло наружу. Это было рискованно, Сара, и глупо, и я ни секунды об этом не жалею.
А риск, вероятно, добавлял возбуждения, печально подумала я.
– Должно быть, у тебя много таких случаев… женщины на тебя бросаются.
– Потому что я такая выгодная партия, – с сарказмом произнес Блейк. – Послушай, это периодически случается… конечно, случается.
Я вспомнила женщину-полицейского в участке, которая злобно на меня смотрела, лихорадочную решимость Вэлери Уэйд держать меня подальше от Блейка и подумала, что случалось это отнюдь не редко.
– Это не означает, будто я действую соответственно, – продолжал Блейк. – Я никогда так не поступал, если это связано с работой. Пока не появилась ты.
– Как лестно, – процедила я, все еще защищаясь. – Но все равно ты меня арестовал. И допрашивал меня не сам. – В голосе у меня зазвучала обида, несмотря на все мои усилия подавить ее.
– Обычный порядок, – быстро сказал Блейк. – Не верь тому, что показывают по телевизору, – полицейские, ведущие расследование, никогда не допрашивают. Грейндж и Купер этому обучены. Они хорошие специалисты своего дела.
– Я тебе верю. – Однако я не могла сказать, что одобряю их приемы.
– Сара, я действительно знал, что ты непричастна, даже если ты мне не веришь.
– А если бы оказалась причастна? Как ты сам сказал, ты меня не знаешь. Если бы они доказали мое в этом участие? Тогда тебе было бы безразлично?
– Ну… вероятно, нет. – Он откинулся на стуле и пожал плечами. – Если совершаешь подобное преступление, ты должен знать, что тебя за это ждет. В смысле, как только переступаешь черту.
– И нет пути назад?
– Нет, насколько я знаю. Поэтому я делаю эту работу… Вид ишь ли, есть люди, которые не принадлежат к обществу. Выбранный ими образ жизни вредит другим, и моя работа заключается в том, чтобы их остановить. Все просто.
– А как же Пол?
– А что Пол?
– Он же ребенок. Вероятно, его заставили участвовать в этом. Мне как-то неловко расспрашивать его. Я не хочу быть человеком, который обманом заставит его сознаться в соучастии. То есть я хочу спросить: что с ним будет?
– Это решать суду, а не тебе. – Блейк посмотрел на меня и нахмурился. – Тебе придется принять во внимание, что он сделал нечто действительно очень плохое, Сара. Он совершил серьезное преступление и, невзирая на обстоятельства, заслуживает наказания. Преступники – не важно, кто они – должны нести ответственность за свои деяния. Меня просто убивает то, что они говорят в суде. У них всегда есть оправдания, даже когда они признают себя виновными. Но подобным вещам оправдания нет. Он достаточно взрослый и должен понимать разницу между тем, что хорошо, а что плохо, и если есть смягчающие обстоятельства, суд примет их во внимание.
– Только черное и белое, да?
– Насколько я знаю, да. – Вернувшись к деловой части, он вытащил из заднего кармана джинсов сложенный листок бумаги. – Я подготовил это для тебя – список вопросов; нам бы хотелось, чтобы ты ему задала их. Нам обязательно нужно выяснить некоторые детали до разговора с его братом.
– Если вы его поймаете.
– Мы его поймаем. – Он казался очень уверенным в себе. Но с другой стороны, они выглядели такими же уверенными, когда арестовывали меня. Я засомневалась, действительно ли Викерс и его команда знают, что делают.
– Просмотри его, – сказал Блейк, кивком указывая на листок. Он лежал передо мной, неразвернутый. – С этого ты можешь начать. Однако совсем не обязательно придерживаться именно этих вопросов и такого порядка, но постарайся получить требуемые ответы.
– Постараюсь, – сказала я, внезапно заволновавшись.
Блейк заметил и улыбнулся:
– Ты отлично справишься. Просто не спеши и не переживай. Мы будем рядом, но вмешаемся только в случае крайней необходимости.
– Это же просто разговор.
– Ты не поверишь, как легко забыть о самых важных вопросах в ходе разговора, – предостерег Блейк. – Пока сидишь здесь, все кажется простым, но когда слушаешь ответы и задаешь вытекающие из них вопросы, можно уйти в сторону, так и не вернувшись к сути дела.
– Я понимаю.
– Вот. – Он подал мне ручку. – Можешь сделать пометки, если нужно.
Я сняла с ручки колпачок и развернула листок. Список оказался короче, чем я ожидала. Как Пол познакомился с Дженни. Как у них родилась идея ее растления. Кто предложил этот план. В чем состояло участие Пола. Почему он ничего не предпринял, чтобы прекратить это.
– Думаю, несправедливо спрашивать его об этом, – сказала я, указывая на последний вопрос. – Он всего лишь ребенок и полностью зависит от своего брата. А чего вы от него могли ожидать? Чтобы он позвонил в полицию?
Блейк вздохнул.
– Послушай, если он ответит тебе, что боялся сказать или его запугивали, это может ему помочь. Ты права: вероятно, у него не было иного выхода, кроме как помогать, – но нам нужно знать это до разговора с его братом.
– Хорошо.
– Если у тебя будет возможность выяснить, мы также хотим знать, как они убедили Дженнифер согласиться на это и держать все в тайне. Они ее запугали? Подкупили подарками? При обыске дома Шефердов мы не нашли ничего из ряда вон выходящего – ни электроники, купленной не родителями, ни украшений. Тест на наркотики тоже дал отрицательный ответ. – Видимо, на лице у меня отразилось удивление, так как Блейк начал объяснять: – Их подсаживают на наркотики, и они все, что угодно, делают ради дозы.
Несмотря на духоту в столовой, я поежилась.
– Может, они использовали то, что вы не протестировали.
– Маловероятно, – коротко ответил Блейк. – В любом случае должна быть причина, заставлявшая ее возвращаться и молчать. Нам нужно знать об этом. – Он помешал чай. – Мы хотим, чтобы ты расспросила о других растлителях, необходимо установить их личности как можно скорее, а пока мы не нашли никого, кто мог бы их опознать. Компьютерные специалисты пытаются восстановить размытые лица. В настоящее время мы распространяем снимки несексуального характера, на которых они фигурируют, – может быть, полицейские из других участков опознают знакомые татуировки или родимые пятна, – но пока ничего нет.
Я кивнула. Вот тут у меня никаких сомнений не оставалось. Мужчины, которые развращали Дженни, заслуживали всего, что им полагалось.
Наверное, Блейк уловил мое настроение по выражению лица, потому что коснулся моей руки.
– Эй… не увлекайся этим чересчур. Я знаю, как это трудно.
– Я чувствую себя хорошо, – сказала я и постаралась так и настроиться.
– Да, может быть, так оно и есть. Но мы попросили тебя сделать то, чему ты не обучена, а это большая ответственность. Я сказал шефу, что, по-моему, это плохая идея.
– Почему? Ты думаешь, я не способна задать несколько вопросов?
Он покачал головой.
– Проблемы могут возникнуть, когда ты услышишь ответы, Сара. Ты должна приготовиться к неприятным вещам.
– Сегодня я уже кое-что увидела и услышала, спасибо, – спокойно произнесла я, поневоле вспомнив глянцевые фотографии, которые с таким наслаждением показывал мне Грейндж.
– Да, но тебе не нужно было задавать вопросы и при этом сохранять спокойствие. Тебе не приходилось проводить беседу, которая ничего не дала. – Он потянулся, откинувшись на спинку стула. – Я знаю: ты думаешь, что войдешь туда и он расскажет тебе все о случившемся, вплоть до убийства его братом Дженни Шеферд, – но должен предупредить: более чем вероятно, что ты ничего не добьешься. У него нет реальных причин доверять тебе. Откровенничая с тобой, он чертовски много теряет. Вид у тебя не страшный – и нечего на меня так смотреть. Я не из пугливых. Не принимай это на свой счет. Ты просто можешь не услышать того, чего ожидаешь.
Я знала, он прав, но все равно бесит, когда говорят, будто у тебя ничего не получится.
– Нам не пора назад?
Блейк посмотрел на часы.
– Да. Допивай кофе.
Я посмотрела на оставшиеся полчашки кофе. В остывшем виде он стал даже менее привлекательным, чем только что сваренный, если можно употребить это слово, описывая его приготовление.
– Нет, спасибо.
– Я тебя не виню.
На обратном пути мы не разговаривали. Когда лифт прибыл на четвертый этаж, Блейк зашагал к детскому отделению, а я побрела вслед за ним, читая вопросы и чувствуя нервное покалывание в позвоночнике и кончиках пальцев. Слова плясали на странице, и я невольно сбавила шаг. У дверей в палату Пола я остановилась, стараясь успокоить дыхание. Блейк оглянулся.
– Давай. Чем скорее ты войдешь, тем скорее это закончится.
– Я просто… готовлюсь.
– Входи, – мягко проговорил он и открыл дверь.
Я сделала еще один глубокий вдох, словно перед нырком в глубокую воду, и вошла.
1998 год
Пять лет семь месяцев после исчезновения
Отец опаздывает. Очень опаздывает. Я лежу в кровати, крепко прижимая к себе игрушечную свинку, и хмурюсь на часы на прикроватном столике. Почти одиннадцать, а он не позвонил. Такое опоздание на него не похоже. Каждый раз, когда мимо нашего дома проезжает машина, а это случается не часто, я встаю посмотреть, не он ли это. Не знаю, почему я так переживаю. Он приезжает из Бристоля каждые две недели, и всякий раз одно и то же. В пятницу вечером он подъезжает к дому, чтобы поздороваться со мной. Он ждет на улице, в машине, так как мама не разрешает ему входить в дом. Эту ночь и ночь с субботы на воскресенье он ночует в «Тревелодже», субботу мы с ним проводим вместе и якобы развлекаемся – например, гуляем за городом, посещаем какое-нибудь старинное поместье или сафари-парк, – это всегда скучно, я никогда такое не выбрала бы, если бы не папа.
Он показывает мне фотографии квартиры в Бристоле, комнаты, которая, по его словам, предназначена мне, и шкафа, который я могу заполнить одеждой. Я никогда там не была. Мама меня не отпускает. Вместо этого папа приезжает два раза в месяц, с этим умоляющим собачьим выражением лица, словно знает: этого недостаточно, – но надеется, что я не против.
Я против. И теперь я достаточно взрослая, чтобы это демонстрировать.
В последнее время я все спрашиваю себя, не сказать ли ему, чтобы не трудился приезжать каждые две недели, для меня достаточно и раз в месяц. Но я знаю, что это много значит для него.
Или нет? Я лежу на спине и смотрю на тени от деревьев на потолке комнаты. Перед сном мне придется задернуть занавески. Он не приедет. Может, ему надоело ездить так далеко ради двух ночей в паршивом мотеле, хотя в эти выходные мой день рождения. Может, я стала ему безразлична.
Слезы стекают по вискам в волосы. Вскоре я отвлекаюсь на сами слезы. Я стараюсь, чтобы на обе стороны стекало одинаковое количество слез. Почему-то правый глаз у меня слезливее левого. На секунду я забываю, почему плачу, а затем все возвращается. В любом случае это глупо. Мне совершенно наплевать.
Через две секунды я убеждаюсь, что лгала себе, поскольку у дома останавливается машина и я выскакиваю из кровати, чтобы посмотреть в окно. Но это не дрянной папин «ровер». Это полицейский автомобиль. И я стою у окна, не в силах шевельнуться, наблюдая, как полицейские выходят и надевают фуражки, а затем медленно идут по дорожке. Они не торопятся, и это меня тревожит.
Как только полицейские исчезают под навесом крыльца, я выхожу и сажусь на верхней ступеньке лестницы – меня не видно, но мне все слышно.
Мама открывает дверь и первое, что говорит, это: «Чарли!»
Дура. Они приехали сюда не из-за Чарли. Даже я это понимаю.
Невнятные голоса. «Миссис Барнс…» Бормотание. «Мистер Барнс ехал по шоссе. Очень темно…» Бормотание. «Водитель грузовика не смог его объехать…»
– У него не было времени увернуться, – внезапно слышу я очень четкий голос одного из полицейских.
Я понимаю, что это значит. Я не хочу знать, о чем они говорят. Однако не могу этого избежать. Я этого не хочу.
Я не хочу так. Я босиком, и ноги у меня просто окоченели после теплой постели февральской ночью, особенно когда входная дверь нараспашку. Я как можно крепче сжимаю ступни и стискиваю пальцы ног, желая, чтобы полицейские вышли из дома, вернулись на дорожку, в свою машину, словно перематываю назад их приезд и весь день. Я перематываю и перематываю до последнего папиного приезда, до его предыдущего приезда, до того времени, когда он еще жил с нами. Ничего этого не случилось. Все это нереально.
Еще есть время все изменить, наладить. Все еще есть время, чтобы в конце концов все исправить.
Глава 15
На этот раз телевизор в больничной палате работал, и Пол сидел в постели, опираясь на подушки, и быстро переключал каналы. Он не оторвался от экрана, когда Блейк ввел меня. Я остановилась в изножье кровати и вопросительно посмотрела на Викерса, который осел на стуле с видом человека, исчерпавшего запас терпения.
– Мы поели, – объявил он, кивком давая понять, что говорит о Поле. – Однако на разговор мы не настроены.
Веки Пола дрогнули, но он продолжал смотреть на экран. Больничная служба располагала всего пятью каналами, и ни на одном из них совершенно нечего было смотреть, но это, похоже, Пола не смущало. По одному из каналов передавали выпуск новостей, и я вздрогнула, увидев за спиной очередного корреспондента, сообщающего нации последние сведения об охоте на убийцу Дженни, нашу центральную улицу. Пол, судя по всему, не отреагировал и переключился дальше. Я догадалась: телевизор стал инструментом затягивания, и на самом деле он его не смотрел. Тот Пол, с которым я познакомилась в пятницу – неужели это действительно случилось всего день назад? – был далеко не глуп. Бессмысленное перепрыгивание с канала на канал являлось отвлекающим маневром.
Глаза у него были красные, под глазами – синеватые мешки, и теперь, когда он сидел, я увидела след на его шее свежую синевато-багровую полосу, проходившую под подбородком и тянувшуюся к уху. Никакого притворства, попытка была настоящей. Если бы он взял другую веревку… если бы полиция промедлила… думать об этом становилось невыносимо.
Меня подтолкнули в поясницу: Блейк, многозначительно сдвинувший брови.
– Да-да, – одними губами произнесла я, отвечая сердитым взглядом. Я медленно обошла кровать и встала между Полом и телевизором.
– Привет. Рада видеть тебя снова, Пол. Как ты себя чувствуешь?
Он мгновение смотрел на меня, потом опустил глаза.
– Стульев тут не хватает, поэтому, если не возражаешь, я присяду на кровать? И могу я выключить телевизор на время нашей беседы?
Он пожал плечами, и я села, потом взяла у него из рук пульт и выключила телевизор. В комнате воцарилась тишина, как только умолк телевизор. Несколько секунд я сидела, слушая свистящее дыхание Пола. Горло у него, должно быть, сильно болело, если судить по отметине на шее.
– Хочешь попить?
– Да, пожалуйста, – хрипло ответил он, и я налила ему стакан воды из графина, стоявшего на тумбочке у кровати. Он сделал глоток и неловко вернул стакан на место.
– Пол, полиция попросила меня поговорить с тобой, поскольку они считают, что ты ответишь мне, если я задам тебе некоторые вопросы.
Он поднял глаза, потом снова принялся молча разглядывать свои руки.
– Я знаю, ты все понимаешь, у тебя серьезные проблемы, но будем надеяться на лучшее, – с уверенностью сказала я, прекрасно сознавая, что лгу ему. – Нам просто нужно выяснить, что случилось. Пожалуйста, Пол, просто скажи мне правду, если можешь. Если на какие-то вопросы ты отвечать не захочешь, так и говори, и я перейду к следующим, хорошо?
Я скорее почувствовала, чем услышала реакцию Блейка на мои слова, но Викерс неодобрительно поднял руку, а мне, когда я на него взглянула, кивнул. Я согласилась задавать вопросы, но не стала бы запугивать Пола. А кроме того, не хуже Викерса понимала, что вопросы, на которые он не ответит, выдадут его.
Пол ничего не сказал, и я наклонилась поближе.
– Ты согласен?
Он кивнул.
– Хорошо. – Мне не требовалось сверяться с листком бумаги у меня в руках, чтобы вспомнить первый вопрос. – Как вы с братом познакомились с Дженни?
– Я уже вам рассказывал. – Пол говорил отчетливо, медленно, проглатывая окончания слов. Лицо у него покраснело, и я поняла: он сердится.
– Я помню, – успокаивающе произнесла я. – Я помню, но полицейские об этом не знают. Просто скажи мне для них.
– В школе, – наконец ответил Пол, сердито посмотрев на меня.
– В начальной школе, – уточнила я.
– Да. В школе мы дружили. Я помогал ей с математикой, а она… она хорошо ко мне относилась.
– И вы сохранили отношения и после ее перехода в другую школу?
Он пожал плечами.
– Она знала, где я жил… мы об этом говорили, потому что из нашего класса только мы двое жили за городом. Как-то раз в дверь постучали, и это оказалась она. У нее были трудности с геометрией… она ее просто не понимала… и попросила помочь.
– И ты помог, – сказала я.
– Да. – Голос его звучал хрипло и тихо. Даже учитывая хрипоту, интонации казались грустными.
– Итак, Пол, вы с Дженни проводили время вместе у вас дома. А ее родители об этом не знали.
– Я не нравился ее отцу. Он назвал меня жирным придурком.
На секунду глаза Пола наполнились слезами, и он сморгнул их, шмыгнув носом.
– Она говорила им, что бывает у подруг. Рядом жила какая-то девочка, и Дженни якобы ездила к ней на велосипеде. У нее имелся мобильник… ее отец дал ей, чтобы она всегда была на связи… и она говорила им, что находится там, где на самом деле ее и не могло быть. – Пол засмеялся, вспоминая. – Она спрашивала, не хотят ли они поговорить с мамами ее подруг, когда они звонили, а я сидел рядом и усирался от смеха. Она была такой – всегда смеялась, всегда играла в игры.
Кивнув, я посмотрела в список вопросов. Мне трудно оказалось заставить себя произнести эти слова, но я не могла откладывать вечно.
– Пол, ты знаешь, в вашем доме полиция обнаружила… некоторые вещи. Фотографии. Видеозаписи. Фотографии Дженни, занимающейся разными вещами. Это ты придумал?
Он с обиженным видом покачал головой, щеки у него заколыхались.
– Нет. Это все они – он и она.
– Он?
– Дэнни. Я предупреждал его, что это нехорошо. Ему не нужно было даже приближаться к ней, что бы она ни говорила. Он слишком взрослый для нее. – Заволновавшись, Пол постарался сесть, упираясь ногами. Я быстро вскочила, чтобы не попасть под удар ногой.
– Все в порядке, Пол. Успокойся, пожалуйста. Выпей еще воды.
Мальчик сделал несколько глубоких, судорожных вздохов, затем послушно выпил воды. С бульканьем проглотил ее; в комнате стояла тишина. Я чувствовала: полицейские хотят, чтобы я прекратила ходить вокруг да около.
– В какой-то момент, должно быть, что-то произошло, – спокойно сказала я, снова садясь, – так как она вступила в отношения с твоим братом, так?
– Не знаю, – сказал Пол и сильно покраснел.
– Она его боялась? – Я постаралась произнести это как можно мягче. – Поэтому она приходила снова? Он ее запугал?
– Ничего подобного, – ответил Пол, – это было не так. Он… он ей нравился.
– Поэтому в ее понимании они были парнем и девушкой.
– Пожалуй. Так глупо, потому что он был жутко старше ее. – Пол вздохнул. – Дэнни она не интересовала. Не по-настоящему. Просто она… она любила проводить с ним время. Она все, что угодно, для него сделала бы.
Это «все, что угодно» означало лестницу деградации. Во рту у меня пересохло, и я сглотнула, пытаясь сосредоточиться на том, что должна была сделать. Блейк сомневался, справлюсь ли я с этим. Я не хотела, чтобы он оказался прав. Отдышавшись и заставив картинки померкнуть, я начала снова.
– Это была твоя идея – использовать Интернет для продажи записей с ней и ее фотографий?
Пол снова покачал головой, потом пожал плечами.
– Вроде того. Дэнни это решил, но именно мне пришлось придумывать, как все устроить – скрыть наш интернет-протокол, найти сайты, чтобы разместить снимки, создать сайты. – Несмотря ни на что, он с гордостью рассказывал о своих достижениях. – Мы зарабатывали нормальные деньги. Люди со всего мира покупали нашу продукцию.
Я больше не могла это терпеть.
– Но ведь Дженни так страдала, чтобы вы могли делать эти снимки.
– Подумаешь, – отозвался Пол и сморщил нос.
– Нет, не «подумаешь». Ты говоришь об этом так, будто это являлось законным бизнесом, но Дженни подвергалась насилию, Пол. Не говори мне, что тебе об этом не было известно.
Он поерзал.
– Да я вообще-то не очень много знал о том, что происходило. Дэнни заставлял меня сидеть у себя в комнате, когда они… вы понимаете.
Я могла себе представить.
– Ты встречался с другими мужчинами, которые приходили в дом?
– Нет. Я должен был сидеть наверху.
– Ты знаешь, что они делали в вашем доме?
– Похоже было на вечеринку.
Он явно чувствовал себя неловко. Я пыталась угадать, что он слышал, насколько трудно оказалось для Дэнни убедить свою «девушку» отдаться в распоряжение этих мужчин, не кричала ли она.
– Значит, ты ничего не видел, когда делались эти снимки и видеозаписи. А потом ты смотрел фотографии и видеозаписи?
– Нет. – Это была неприкрытая ложь, уши у него густо покраснели, но взгляда он не отвел ни на секунду. – Дэнни сказал мне, что прекратит всю эту затею, если поймает за просмотром. Грозился вышибить из меня дух. Мы договорились: я все налажу, а он уже будет загружать.
– Он когда-нибудь бил тебя?
Абсурдно, но я надеялась на положительный ответ. Подвергшийся насилию Пол имел причину согласиться с этим планом.
– Да нет. Только разговоры, он только на это и способен. «Я сдеру с тебя кожу живьем… я вышибу из него мозги… я оторву ей голову…» ну и все в таком роде… – Пол засмеялся. – Он всегда так разоряется по любому поводу. Я в основном просто не обращаю на него внимания.
– Ты сказал, будто он пригрозил бросить это дело, если ты посмотришь фотографии… Разве ты не хотел, чтобы все закончилось?
– Нисколько не хотел. Это было так здорово, понимаете. Дженни постоянно к нам приходила. Она выглядела по-настоящему счастливой в основном… ну плакала иногда, но девчонки всегда плачут. И Дэнни радовался, что у нас постоянно были деньги. И я мог помогать. Это так здорово – зарабатывать деньги. Мне хотелось это делать, ради Дэнни.
Я кашлянула, прочищая горло.
– А Дженни платили за ее участие в этом?
Он как будто не понял.
– Не думаю. Мне кажется, она ничего не хотела. Ей пришлось бы скрывать от родителей, а это, по-моему, оказалось бы слишком уж хлопотно. Она просто хотела быть с Дэнни.
Бедная глупая Дженни, влюбленная в мужчину, который использовал ее для субсидирования собственного образа жизни. Какое несчастье – встретить подобного человека в таком юном возрасте. И Дэнни, к сожалению, был красивым парнем, с оленьими глазами и тонкими чертами лица, которые так привлекательны для девочек-подрост-ков. А самое ужасное, он оказался готов убить ее, когда она стала ему не нужна.
– Тогда расскажи мне, как она умерла.
Голос мой звучал нейтрально, словно вопрос не являлся чем-то очень важным, но ладони у меня вспотели. Я украдкой вытерла их о постель, сознавая, как Викерс и Блейк напряглись и затаили дыхание, ожидая ответа Пола.
Тот нахмурился.
– Я ничего не знаю. Правда. Я уже говорил вам об этом, когда вы приходили к нам.
Я кивнула: он это сказал. И сказал искренне, насколько я могла судить. Значит, Дэнни сумел убить Дженни и избавиться от ее тела тайком от Пола. Я предположила, что имелись вещи, в которые даже Дэнни не считал нужным посвящать брата.
– Когда ты видел ее в последний раз?
Он секунду подумал.
– В середине прошлой недели, после школы. Она заперлась в гостиной вместе с Дэнни, но ненадолго. И убежала… даже не попрощалась со мной. Она выглядела чем-то расстроенной, но Дэнни не знал, в чем дело.