Текст книги "Пропавшие"

Автор книги: Джейн Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава 16

Не в первый раз я сидела рядом со своей матерью на диване, не догадываясь, о чем она думает. Казалось, все ее внимание отдано телевизору, просмотру какой-то телевикторины, которую я никогда раньше не видела и никак не могла в ней разобраться. Яркие краски студии, возгласы и одобрительные крики аудитории раздражали; я бы предпочла посидеть в тишине. Во рту у меня было сухо, и сильное желание подвигаться стало почти непреодолимым; ничто не могло умерить моего беспокойства. Я причинила ущерб плюшевой ткани на подлокотнике нашего древнего дивана, украдкой ее ковыряя. Материал пострадал, но это несколько смягчило мои ощущения. Я подобрала ноги под себя, чтобы не постукивать ими непроизвольно в такт участившемуся биению моего сердца, и теперь они затекли и их стало покалывать. Желудок у меня свело. Я давно не ела, но не могла думать о еде. В голове безжалостно билась только одна мысль: что он сказал?

Телефонный звонок раздался двадцать минут назад, после долгого дня ожидания. Викерс, церемонно осведомившись, дома ли моя мать, спросил разрешения подъехать и поговорить с нами обеими, так как располагает информацией, которую нам, по его мнению, интересно будет услышать. «Скажите мне сейчас», – едва не взмолилась я, но поняла, что он не скажет. В его голосе не было ничего, кроме профессиональной вежливости. Нарочно или нет, но он снова исключил меня. Я вернулась на нежеланную сторону в делении мира на полицию и гражданских лиц.

Закончив разговор с Викерсом, я тут же предупредила маму. Я сказала ей, что домой к нам второй раз за два дня едет полиция и это связано с исчезновением Чарли. Она как будто не удивилась. Никаких прижиманий рук к груди, расширившихся глаз, подскочившего давления. Она долго этого ждала. Я могла только догадываться, что мысленно она переживала этот момент столько раз, сколько я и не представляла себе, и этот визит ее не удивил. Она сидела рядом со мной такая же далекая и непостижимая, как звезды, и я не находила слов, чтобы спросить о ее самочувствии. Она даже не заговорила со мной про обыск, который накануне устроила полиция, про вопросы, которые ей задавали. Вернувшись из больницы, я долго стояла у себя и разглядывала комнату, пытаясь увидеть все глазами Блейка и понять, что открывали и передвигали. Комната казалась странной, какой-то изменившейся, и я покинула ее с ощущением клаустрофобии, вытеснившей стыд, остававшийся во мне с момента, когда я услышала про обыск.

И теперь я снова ждала приезда полиции, на этот раз с нетерпением. В итоге, когда они приехали, меня не оказалось в комнате. Я находилась на кухне, кипятила чайник, чтобы сделать чай, который нам обеим в общем-то был не нужен. Пока мама не видела, я могла ходить взад-вперед и ерзать сколько моей душе угодно. Пронзительный свист закипевшего чайника успешно заглушил все остальные звуки, и, выключив его, я застыла на месте, услышав голоса в прихожей. Забыв о чае, я с колотящимся сердцем выскочила из кухни.

– Здравствуйте, Сара, – произнес Викерс, глядя мимо мамы, которая открыла входную дверь. Рядом с Викерсом стояла красивая женщина-полицейский, которую я видела в участке. Блейка не было. Да это и не имело значения.

– Проходите, – сказала я, указывая в сторону гостиной. – Садитесь. Хотите чаю? Я только что вскипятила воду.

После всего этого нетерпения я начала тянуть время. Они приехали, а я боялась услышать то, что они должны были сказать. Я не представляла, как воспримет это мама.

– В настоящий момент насчет чая для нас не беспокойтесь, – ответил Викерс, первым проходя в гостиную. – А вы, если хотите, пейте.

Я без слов покачала головой и опустилась на жесткий стул у двери. Мама с достоинством устроилась в папином старом кресле. Представители полиции расположились на диване. Женщина-полицейский неловко присела на край. Викерс наклонился вперед, опираясь локтями на колени, и некоторое время водил кончиками пальцев правой руки по костяшкам левой. Сначала он, помолчав, просто посмотрел на маму, на меня и снова на маму. Я не сразу поняла выражение его лица – неужели новостей нет? Может, я ошиблась насчет ожерелья. Может, Дэнни его украл. Может, он вообще отказался отвечать на любые вопросы. Я вытерла руки о джинсы, не зная, как начать.

– Чем можем вам служить, старший инспектор?

Эти слова произнесла мама, и я изумленно захлопала глазами. Она сидела спокойно, как королева, полностью себя контролируя. Я быстренько прикинула, сколько она выпила за день, потом бросила эти подсчеты. Достаточно, чтобы придать себе твердости, но не так много, чтобы не справиться с этим визитом, как подобает леди. Руки она сложила на коленях, поэтому красноречивая дрожь не бросалась в глаза.

– Миссис Барнс, как вам, вероятно, известно, мы расследуем убийство девочки, которое произошло в этом районе несколько дней назад. В ходе расследования обнаружились некоторые сведения, связанные с исчезновением вашего сына. У нас есть основания считать, миссис Барнс, что Чарли был убит вскоре после своего исчезновения в девяносто втором году, и мы знаем, кто несет за это ответственность.

Мама ждала, сохраняя присутствие духа. Я едва дышала.

– Чарли дружил с мальчиком по имени Дэниел Кин – Дэнни, – который жил в доме номер семь по Керзон-клоуз со своими матерью и отцом, Адой и Дереком. Чарли много времени проводил с Дэнни, и после исчезновения Чарли с ним, несомненно, беседовали. В то время он отрицал, что знает о местонахождении Чарли, и не было причин считать, будто он лгал. Он привлек наше внимание в связи с убийством Дженнифер Шеферд – юной девочки, о которой я только что упомянул. Арестовав его, мы подняли вопрос об исчезновении Чарли, и в этот раз он оказал нам больше помощи. Он проинформировал нас о некоторых вещах, о которых мы до этого не знали.

Викерс слегка понизил голос. Волоски у меня на руках поднялись от несуществующего ветра. Я затаила дыхание.

– О чем мы не знали во время исчезновения Чарли, так это о том, что Дерек Кин был неутомимым и решительным сексуальным охотником. Он действовал в этом районе, нападая на женщин в течение пятнадцати – двадцати лет. В то же самое время он подвергал физическому и сексуальному насилию своего сына и других детей.

– Не Чарли, – покачала головой мама.

– Сначала этого не было, – мрачно сказал Викерс. – Дэниел Кин заявляет, что не жалел усилий, чтобы его отец никогда не оставался наедине с Чарли, и ухитрялся скрывать от вашего сына следы насилия, которому подвергался сам. Дерек Кин охотился на девочек и мальчиков с неблагополучным прошлым – в основном на детей, взятых на воспитание, с которыми он знакомился в юношеском клубе, работавшем в этом предместье. Я считаю, ни дня в своей жизни он не работал честно, а в клубе выполнял обязанности разнорабочего. Для него это оказалось идеальным местом, чтобы знакомиться и завоевывать доверие уязвимых детей, и он сполна этим воспользовался.

Юношеский клуб закрылся десять или двенадцать лет назад. Здание из красного кирпича с высокими окнами, забранными решетками, было приспособлено под клуб в пятидесятых годах, со временем его снесли. Я никогда туда не ходила – слишком маленькая до исчезновения Чарли и чересчур оберегаемая – после. В моем детском воображении клуб представлялся волшебной страной, местом, где правили дети, а взрослые присутствовали из милости. Я страстно желала, чтобы мне разрешили туда пойти, мечтала заглянуть вовнутрь. Высокие окна, столь привлекательные в то время, теперь казались зловещими. Я судорожно сглотнула, заставляя себя слушать Викерса.

– Дерек насильничал в доме и за его пределами и регулярно отсиживал в тюрьме короткие сроки. По словам Дэнни, его семья жила в страхе перед Дереком, а его настроения диктовали ход их жизни. Они приучились радоваться вместе с ним, когда он бывал в хорошем расположении духа. Когда же он сердился, уходил в себя или пил, старались не попадаться ему на глаза. В течение двух месяцев летом девяносто второго года обстановка в доме Кинов оставалась спокойной и ровной. Дерек был поглощен планами по зарабатыванию денег – какие-то махинации, связанные с автострахованием. Много времени он проводил вне дома, вместе со своими дружками, уезжая в разные районы страны, чтобы подстраивать дорожные происшествия. По его собственным словам, Дэнни расслабился. Когда Дерек отсутствовал, Чарли мог приходить и проводить время в доме Кинов. Они предпочитали встречаться там, а не здесь, потому что не хотели принимать Сару в свои игры.

Викерс прервался и бросил на меня извиняющийся взгляд, но я не огорчилась: это было похоже на правду.

– Второго июля юный Чарли ушел отсюда во второй половине дня. Нет сведений, чтобы кто-то из знакомых с ним встречался или говорил после того, как его видела Сара, как вам известно. Теперь мы знаем, что ушел он недалеко. Он направился прямо через дорогу к своему лучшему другу.

Мама наклонилась вперед, белые косточки просвечивали сквозь тонкую кожу, обтягивавшую костяшки ее пальцев. Если бы она не сцепила руки на коленях, я не поняла бы, как мучает ее спокойное перечисление фактов.

– К несчастью, Дэнни дома не оказалось. Он ушел вместе с матерью в супермаркет, отчасти потому, что не хотел оставаться дома наедине с отцом. Дерек вернулся из долгой поездки и отсыпался. Дэнни не желал рисковать, случайно разбудив его. Мы думаем, Дерек открыл дверь на стук Чарли. Вместо того чтобы прогнать его, Дерек пригласил мальчика в дом. Он мог быть любезным, когда хотел, и, разумеется, Дэнни всегда скрывал от Чарли следы физического насилия. У Чарли не было причин бояться.

Викерс умолк и откашлялся. Он уже довольно долго говорил без перерыва, но я восприняла это как отвлекающий маневр. Предстояла трудная часть. «Кончайте с этим, – мысленно внушала я. – Скажите, и дело с концом».

– Мы не знаем точно о случившемся в доме, но, основываясь на том, что сказал своему сыну Дерек, считаем: пока он был наедине с Чарли, что-то произошло. Мы можем предполагать, учитывая прошлое поведение Дерека, что он воспользовался отсутствием других членов семьи и изнасиловал Чарли. Однако Чарли отличался от его обычных жертв. Это был смелый и умный мальчик, и с родителями у него были тесные отношения. Он знал, что случившееся – это плохо. Его нельзя было успокоить или заставить молчать запугиванием. Должно быть, Дерек запаниковал, понимая, у него будут серьезные неприятности, когда Чарли вернется домой и пожалуется родителям. К тому времени когда Дэнни и его мать пришли домой, Чарли был мертв.

Последние слова глухо упали в полную тишину, стоявшую в комнате. Мама откинулась на спинку кресла, прижав руку к груди. Выглядела она опустошенной. Хотя я ожидала этого – догадывалась об этом и раньше, – подтверждение потрясло меня до глубины души.

– Дерека трудно назвать умным, но он был хитрым, с хорошо работавшим инстинктом самосохранения, – выдержав короткую, почтительную паузу, продолжил Викерс. – Он знал, что вы и ваш муж, миссис Барнс, не замедлите поднять тревогу, когда Чарли не вернется домой. Он спрятал тело Чарли в багажник своего автомобиля, что, между прочим, оказалось самой рискованной частью его плана, так как машина стояла на подъездной дорожке перед домом. В этих домах нет гаражей, поэтому нет и уединения. Но ему повезло – его никто не заметил. Когда Дэнни и его мать пришли домой, единственным признаком случившегося стало странное поведение Дерека. Он был раздражен и поглощен своими мыслями. Он отправил Аду из дома на весь вечер к подруге, сказав, чтобы она не вздумала возвращаться, пока он за ней не пришлет. Она пыталась взять с собой и Дэнни, но Дерек запретил, сказав, будто ему нужна помощь сына. Если позднее Ада и подозревала, что в исчезновении Чарли виноват ее муж, то никогда не говорила об этом ни с Дэнни, ни с кем-либо еще, насколько мы можем судить.

Мама кивала, глядя в пространство.

– Но она, наверное, догадывалась. Понимаете, я помню, она дала мне цветы, – пробормотала она скорее для себя. – Розовые гвоздики. Она не могла даже поговорить со мной. Розовые гвоздики.

Зная, что мама может продолжать так бесконечно, я перебила ее:

– Но Дэнни остался дома. Когда он узнал, что случилось?

– Когда его отец показал ему тело Чарли, – мрачно сказал Викерс. – Дерек ждал до сумерек, что, видимо, было для него большим стрессом, поскольку в это время года солнце садится довольно поздно. Затем он заставил Дэнни сесть вместе с ним в машину. Они проехали несколько миль в сторону Доркинга, забрались в какую-то глушь, где по задворкам небольшого поселка проходит узкоколейка. Там было место доступа для рабочих к железнодорожным путям. У Дерека имелся друг, подсобный рабочий в «Бритиш рейл», который рассказал ему об этом месте. Из домов оно не просматривалось – насыпь здесь оказалась густо засажена деревьями и кустами. В то время эта железнодорожная ветка не использовалась. Прекрасное место, чтобы избавиться от тела. – Викерс вздохнул. – Я думаю, Дэнни так и не оправился от шока, который испытал, увидев в багажнике отцовской машины тело своего лучшего друга. Дерек не предупредил сына – лишь велел ему нести фонарик и лопату, а сам понес к насыпи тело Чарли.

Я не могла вызвать в себе то чувство жалости, на которое, очевидно, рассчитывал Викерс. Без сомнения, Дэнни получил травму. У него было страшное детство. Это верно. Однако он позволил моим родителям жить в мучительном неведении о случившемся с их сыном. Он сохранил тайну отца, даже став взрослым. Он сказал правду, только когда его загнали в угол. Если бы я не увидела ожерелье Чарли, Викерс не узнал бы, что Дэнни можно спросить еще кое о чем, а мама продолжала бы надеяться вопреки всему, каждый день понемногу умирая. А еще была Дженни. Он усвоил уроки, преподанные ему отцом. Подвергшийся насилию мальчик превратился в насильника. Сын убийцы стал убийцей. Ничего, кроме отвращения, я испытывать к нему не могла.

Мама шевельнулась в кресле.

– Как умер Чарли? Вы не сказали… как он убил моего мальчика?

Викерсу не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Боюсь, мы не узнаем этого. Мы не узнаем, пока не найдем тело и не проведем вскрытие, и даже тогда, спустя столько времени, мы обнаружим лишь скелетированные останки. Кости, – пояснил он, неправильно истолковав ужас на моем лице. Я прекрасно поняла термин, но не могла уразуметь, зачем он сказал об этом маме.

Однако, вместо того чтобы потерять самообладание, как я от нее ожидала, мама кивнула. При виде этого на меня снизошло если не озарение, то медленно наступившее просветление. Появилось понимание, что женщина, которую я, как мне думалось, знала, была совсем не такой, какой казалась мне. В ней открылась сила, сила и непреклонность, чего раньше я не видела или не сумела разглядеть.

Викерс продолжал говорить, приподнимая занавес, который упал шестнадцать лет назад:

– Копать могилу пришлось долго. Дэнни считает, что отцу понадобилось на это больше двух часов: твердую землю пронизывали корни растений, копать было нелегко. Но он, по всей видимости, оказался полон решимости, поскольку справился с этим делом. Большинство подобных могил бросается в глаза. Их разрывают животные. Они, чувствуя запах разложения, выкапывают тела или их части и дают нам повод к расследованию. Или видна вынутая земля, которую накидали поверх тела, и становится ясно: здесь что-то закопано; могильный холм ни с чем не спутаешь. Я рассуждаю об этом так, как, по-видимому, думал Дерек Кин: он нашел подходящее место, где не бывают люди, и выкопал достаточно глубокую яму, поэтому, вероятно, мы так и не нашли Чарли. Остается также фактом, что жена и сын слишком боялись его и не могли даже подумать о том, чтобы рассказать кому-нибудь о причастности Дерека к исчезновению Чарли. И тут он тоже повел себя хитро, поскольку привлек Дэнни к сокрытию трупа. Ада не захотела бы неприятностей своему сыну, каким бы удобным поводом ни стало это для того, чтобы навсегда упрятать мужа за решетку. Он удалил ее из дома, пока они избавлялись от трупа Чарли, поэтому она не могла быть до конца уверена. Даже если она и подозревала, дальше нее это не пошло. А Дерек так запугал Дэнни, что тот боялся собственной тени. Мальчик никому не сказал ни слова. Он был уверен, что его тоже посадят в тюрьму. Его отец утверждал, будто его действия посчитают более преступными, поскольку если Дерек действовал под влиянием момента, то Дэнни хладнокровно помог ему закопать тело.

– Бедный ребенок, – промолвила мама, и я с изумлением на нее посмотрела, немало потрясенная, а потом поняла: она не знает, что он сделал с Дженни. Я считала Дэнни злом, истинным злом, и меня на самом деле не интересовало, почему все так обернулось.

– Почему он рассказал вам обо всем теперь?

Викерс слегка пошевелился на краю дивана. Я умоляюще на него посмотрела. Мне не хотелось, чтобы мама знала о моей причастности к этому. Мне сделалось дурно от мысли, что придется все ей объяснять.

– Э-э… мы получили новые сведения, которые заставили нас расспросить мистера Кина. По правде говоря, я думаю, он ждал, чтобы его спросили, миссис Барнс. Как только в нашей беседе было упомянуто имя Чарли, он все нам поведал. Мы разговаривали с ним и о другом деле, и, полагаю, справедливости ради надо сказать, что там он не проявил такой же откровенности.

Он метнул в мою сторону многозначительный взгляд, и я подавила вздох. Конечно, Дэнни не сознается в убийстве Дженни… не сознается, тем более других обвиняемых нет.

– Как вы можете быть уверены, что он все это не сочиняет? – Мамин голос звучал ровно, но в глазах застыло напряжение.

– Мы считаем, он говорит правду, миссис Барнс, иначе я бы сюда не приехал, – мягко произнес Викерс. – У него нет причин лгать нам насчет Чарли.

Я кашлянула, и все трое повернулись ко мне. Женщина-полицейский при этом вздрогнула, словно напрочь забыла о моем присутствии.

– Что случилось с матерью Дэнни? Дерек и ее убил, да? Через несколько лет после Чарли?

Викерс вздохнул.

– Ходили местные слухи, касавшиеся младшего мальчика, Пола. Люди говорили, будто он вообще не сын Дерека и был зачат, когда Дерек сидел в тюрьме в девяносто пятом году. Даты, правда, не сходятся, да и Ада ни в коем случае не посмела бы изменить мужу, даже если он и был заперт в Пентонвилле. Но слухов оказалось достаточно, и Дерек устроил грандиозный скандал. Ада оказалась у подножия лестницы со сломанной шеей, имелось множество доказательств, что ее били. Надо было бы обвинить его в убийстве, но суд решил предъявить ему непредумышленное убийство. – Викерс покачал головой. – Присяжные иногда странно ведут себя при рассмотрении дел о бытовых убийствах. Никогда не знаешь, куда их понесет. Достаточно одного крикуна, который и сам подозревает свою жену, чтобы все горой встали за обвиняемого, и можно проиграть дело. Они как овцы: куда один, туда и все, даже если это противоречит здравому смыслу. Он получил пять лет, а вышел через три года. И вскоре после этого удача его оставила. – В голосе Викерса явственно прозвучало удовлетворение. – Не прошло и двух месяцев после его возвращения, как он встретился со своим Создателем. Как-то поздним вечером, вернувшись из паба, он упал с лестницы в собственном доме и получил травму головы. Он так и не пришел в себя.

Викерс не мог не заметить совпадения. Так же погибла и Ада. Интересно, подумала я, и по спине у меня пробежал тревожный холодок, не было ли это первым убийством Дэнни. Но судя по тому, что я услышала сегодня вечером, Дерек заслужил это, и даже больше. Никто не стал оплакивать кончину Дерека Кина.

– Вот так мальчики и остались вдвоем. Дэнни исполнилось восемнадцать лет, когда умерла его мать, и он практически самостоятельно вырастил Пола. Думали отдать Пола на воспитание, но Дэнни сумел убедить власти не делать этого. Хорошо ли, плохо ли, но в то время господствовала тенденция сохранять семьи. – Викерс пожал плечами. – Вы думаете, что ему могло быть лучше под опекой или в приемной семье. С таким наследием особых шансов у него не было.

Минуту мы сидели в молчании, размышляя над судьбой семьи Кин. Затем мама пошевелилась.

– Что происходит теперь?

Я взглянула на нее, потом посмотрела еще раз и просто уставилась. Лицо у нее как-то разгладилось… утратило этот напряженный взгляд, который я так ненавидела. Всего на мгновение я увидела женщину, которую знала только по фотографиям, сделанным до исчезновения Чарли, а она была красавицей.

– Теперь мы ищем Чарли, – спокойно ответил Викерс. – Мы организовали поиск в районе, который описал нам Дэнни, начинаем завтра утром, в семь. Мы привезем его туда, чтобы он мог показать нам, где, по его воспоминаниям, копал Дерек. Они отошли на какое-то расстояние от места доступа. Я надеюсь, он сориентируется, когда увидит его, и поможет сузить район поисков. Иначе мы проведем там не одну неделю.

– Разве у вас нет высокотехнологичного оборудования, как показывают по телевизору? – спросила я.

– Эта техника никогда не работает. По моему опыту, вы или получаете оперативную информацию, или натыкаетесь на тело. Но у нас есть Дэнни, и он с нами сотрудничает. Мы найдем Чарли. Не волнуйтесь.

Он встал, суставы, протестуя, отреагировали треском, словно залпом из стрелкового оружия, и протянул руку моей матери.

– Я знаю, это страшный шок для вас, миссис Барнс. Могу я предложить, чтобы моя коллега приготовила для вас чай?

– Я не… – начала мама, но он мягко ее прервал:

– Перед уходом я хочу поговорить с Сарой, если вы не против.

Женщина-полицейский стояла рядом с мамой и по кивку Викерса помогла ей подняться, поддерживая под локоть.

Я приготовилась к маминым возражениям и удивилась, когда она покорно пошла за женщиной к двери. Однако там она остановилась, ухватившись рукой за косяк – удержать равновесие, произвести впечатление или ради того и другого.

– Я должна поблагодарить вас, старший инспектор Викерс.

– Не стоит. Совсем не стоит. – Сунув руки в карманы, Викерс наклонил голову. – Если у вас возникнут вопросы или потребуются какие-то подтверждения, пожалуйста, звоните. У Сары есть мой номер. И мы сообщим вам, как только что-то найдем.

Едва маму благополучно водворили в кухню и закрыли дверь, Викерс вышел на крыльцо, я – за ним.

– Он не признался в убийстве Дженни, если вы не поняли.

– И почему это я не удивляюсь?

Я крепко обхватила себя руками, стараясь согреться. Снова пошел дождь, капли размером с монету барабанили вокруг нас, как удары молотка.

– Секс был целиком ее идеей. Он согласился, так как хотел подзаработать – его работа приносит недостаточно. – Тон Викерса сделался язвительным. – Насильников он подобрал из числа старых приятелей отца. Видимо, это у них было общее – интерес к детям.

– Мне бы не хотелось больше об этом слышать, – сказала я, и зубы у меня застучали.

– Сказанное им подтверждает слова Пола – он делал все это ради вас.

– Господи…

– По-видимому, он никогда не считал себя достойным вас. Он вознес вас на пьедестал. Поэтому и принялся воплощать свои фантазии с юной Дженни, которая просто не знала ничего другого. Он незрелый. Неадекватный. Боится женщин. С детьми легче обращаться.

– Я понимаю, – выдавила я. – Спасибо, что объяснили.

Викерс кивнул.

– Я знаю, вы предпочли бы, чтобы я вам не говорил, но так лучше. Хорошо, что вы узнали заранее. Об этом будут сообщать, когда дойдет до суда… вам нужно подготовиться к публичности.

– Я буду свидетелем?

Я не могла вообразить себе ничего хуже, чем стоять в суде и обвинять Дэнни, глядя ему в глаза…

– Это зависит от Службы уголовного преследования и барристеров, но я не вижу необходимости в этом. Вам практически нечего сказать в связи с этим делом, не так ли? Теперь, после признания Дэнни. Вы же не видели там ничего странного?

При этих словах Викерс кивнул в сторону дома номер семь.

– Нет, – оцепенело подтвердила я. – Я ничего не замечала.

Я была поглощена собственной трагедией, не видя новой, которая разворачивалась через дорогу. Я ничем не интересовалась, никуда не смотрела. Я пропустила все признаки.

Викерс обернулся в дом и позвал:

– Анна!

Дверь кухни открылась и оттуда с облегчением, поспешно вышла женщина-констебль. Викерс повернулся и пошел по дорожке к машине. Я снова пошла за ним, натягивая манжеты джемпера на руки.

– Инспектор, я только хотела сказать… спасибо, что ничего не сказали при маме обо мне и Дэнни.

– Она настоящая леди, правда? Обладает достоинством.

– Она может быть такой, – сказала я, вспоминая множество случаев, когда она вела себя совершенно противоположным образом. Однако она действительно не подвела меня перед лицом полиции.

Отвернувшись от меня, Викерс принялся усаживаться в машину. Я встала у дверцы.

– Инспектор… завтра мне можно приехать?

Он замер.

– В смысле, на место эксгумации? Зачем?

Я пожала плечом.

– Просто, мне кажется, там должен присутствовать кто-то от семьи.

– Вы же знаете, там будет и Дэниел Кин.

Я кивнула.

– Я буду держаться от него подальше, обещаю. Я совсем не хочу с ним общаться.

Викерс поставил правую ногу в машину и мимо меня потянулся к ручке двери. Я отпрыгнула в сторону.

– Вы можете быть очень настойчивой, когда захотите. Но мне не нужно никаких сцен. Не воспринимайте это как возможность мести.

– У меня и в мыслях не было. Просто я… мне бы хотелось поехать. Быть там ради Чарли.

Он вздохнул.

– В таких случаях мы действительно стараемся уважать желания родственников. Поэтому вопреки моим принципам завтра утром я пришлю за вами Блейка. Будьте готовы к шести тридцати.

Я широко улыбнулась.

– Спасибо.

– Не благодарите меня. И наденьте резиновые сапоги, если они у вас есть. Вы слышали прогноз? Нам понадобится ковчег, если будет все так же лить.

Покачав головой, Викерс захлопнул дверцу. Я смотрела, как они уезжают, странно довольная, что именно он сообщил нам о Чарли. Я не знала, как поведет себя мама, когда новость дойдет до ее сознания, но она хотя бы выслушала ее сдержанно и поверила.

Дождь принимал все более организованный характер, набирая силу. И все равно, прежде чем уйти в дом, я заставила себя посмотреть через улицу на дом номер семь. Окна были темные, шторы задернуты. Строение имело заброшенный вид, и все мелкие дефекты, на которые я обратила внимание раньше, стали выглядеть еще хуже, словно дом начинал гнить и разлагаться у меня на глазах.

– Чтоб ты рухнул, – сказала я вслух, ненавидя его, ненавидя то, что он собой воплощал. Все эти годы ожидания. Всю эту боль.

Я по-прежнему воспринимала Дэнни Кина как чудовище, а не как жертву. Он сознательно пошел по стопам отца, хотя лучше кого бы то ни было знал, какой может нанести ущерб. Трудно оказалось смириться с тем, что через дорогу, менее чем в пятидесяти ярдах от моей двери, происходило такое катастрофическое искажение воображения, самосознания, простой человечности. Знание о произошедшем не приносило облегчения.

Когда я вернулась в гостиную, мама сидела там со стаканом, что меня не удивило. Но отмеченное мной изменение в ее облике не исчезло. Она подняла глаза, когда я вошла.

– Они уехали?

Я кивнула.

– Ты удивилась тому, что он рассказал?

Я действительно не знала, как ей ответить. Имела она в виду Дэнни? Или смерть Чарли?

– Я не знала, что Дерек Кин был таким злом, – в конце концов с запинкой проговорила я.

– Он мне никогда не нравился, – сказала мама и сделала долгий глоток из стакана. Виски, судя по виду. – Мне никогда не нравилось, что Чарли играл с Дэнни. Твой отец… – Я напряглась, готовая броситься на его защиту. – …всегда считал меня снобом, поскольку Кины были небогаты, а Дэнни всегда выглядел… грязным. Но мне не нравился Дерек. Он пришел сюда, сразу как только мы переехали, спросил, не нужно ли выполнить какую-нибудь работу по дому… ну, ты знаешь, мастер на все руки. Вообще-то много чего нужно было сделать… дом был довольно обветшалый. Примерно в таком же плохом состоянии, как сейчас, – сказала она со смешком, озираясь вокруг с некоторым изумлением, как будто толком не видела его лет десять или больше. – Но было в нем что-то такое. Его глаза. Они были… алчные. А я оставалась в доме совсем одна, только с тобой. Ты была младенцем. Я сказала, что нам ничего не нужно, и сразу же захлопнула дверь, даже не попрощалась. Это выглядело очень грубо. В обычных обстоятельствах я бы так не поступила. Но чем-то он меня напугал. – Она вздохнула. – Это хорошо, что ты знаешь. О Чарли.

– Лучше знать.

Впервые за многие годы мы пришли к общему мнению.

Она допила до дна и поставила стакан.

– Я иду спать.

– Утром, когда ты встанешь, меня может не быть. Я уеду… рано.

– Туда, где будут копать?

Я прокрутила в голове дюжину лживых ответов, потом сдалась.

– Да.

– На твоем месте я поступила бы так же.

Я разинула рот. Я приготовилась выложить все аргументы, почему мне следует поехать, все доводы, которые убедили бы ее, что я поступаю правильно. Ненужность этого казалась чрезвычайно странной.

Она встала и подошла ко мне. Секунду поколебавшись, обняла меня и сжала.

– Ты хорошая дочь, Сара, – прошептала она, а потом прошла мимо меня и стала подниматься по лестнице, прежде чем я успела найти ответ.

И хорошая дочь села на диван и дольше, чем согласилась бы сознаться, горько оплакивала свою мать, отца, Чарли, Дженни и всех их.

2002 год

Через десять лет после исчезновения

Комната маленькая, в ней душно и полно незнакомых мне людей, и я сижу на полу, прижав колени к груди. Из стереоустановки выплескиваются низкие частоты танцевальной записи. Громкость такая, что ритм ударных отдается у меня в груди. В углу без удержу целуются две девушки, а группа парней, сидящих на кровати, бросает в их адрес реплики, им и занятно и страшновато. В руках у меня кофейная чашка с черносмородиновой водкой, липкой, как сироп от кашля, и столь же заманчивой.

В комнате полумрак, горит только настольная лампа, абажур которой повернули так, чтобы она светила в стену. Я не знаю, чья это комната и как они ухитрились за два дня превратить ее в жилое пространство с подушками, постерами и ковриком на полу, в помещение, не имеющее ничего общего с безликим, казенным аскетизмом моей комнаты, расположенной дальше по коридору. Люди танцуют, громко переговариваются, заводят знакомства. Я пытаюсь решить, что делать с моим лицом, на котором застыла полуулыбка. Я ошеломлена. Я никогда не стану здесь своей. Я совершила ошибку, выбрав этот университет, этот курс, это общежитие.

Высокий, спортивного вида парень пробирается сквозь толпу и видит меня. Он студент второго курса, с которым я познакомилась ранее в этот день на вводном собрании.

– Идем со мной! – орет он мне в ухо.