Текст книги "Сидни Чемберс и кошмары ночи"

Автор книги: Джеймс Ранси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Деликатный вопрос.

– Полиция помогла бы.

– Очень любезно с вашей стороны, однако я не стану вас привлекать. Это дело лондонское, а у вас и здесь хватает хлопот.

– Да, так, Сидни, но мне очень нравится мисс Кендалл, и я не хочу, чтобы кто-то погубил ее жизнь.

– Погубил? Не слишком ли сильно сказано?

– Если Картрайт охотится за ее деньгами, если он уже женат, а сам прожженный негодяй, нам необходимо навести кое-какие справки.

Сидни тронула горячность приятеля, но вызвала беспокойство предложенная тактика. Сумеет ли он убедить Аманду, что она поступает опрометчиво, или его подозрения по поводу мотивов ученого ошибочны? Когда невеста и жених придут в следующий раз в приходской дом, надо будет их как следует расспросить. Он поведет разговор о будущей совместной жизни и воспользуется этой темой, чтобы задать вопрос, как они планируют вести общие финансовые дела.

– Ключевые слова, – начал Сидни, – «совместное пользование». Вступив в брак, двое становятся единым целым, но это новое единство должно сочетать в себе лучшее, что имеется в каждом из вас.

Аманда не желала откровенничать и отшучивалась:

– Моя внешность и его мозги – отличные составляющие.

– Я имел в виду иное.

– Можем по-другому, – добавил Картрайт, – моя внешность и ее мозги. – Ему явно наскучила их беседа.

– Речь идет о взаимопонимании. У вас должны быть общие ценности, общие этические представления, взгляды на жизнь.

– Что ты понимаешь под словом «общие»? Одним миром мазанные? – нервно рассмеялась Аманда.

– Сейчас не время балагурить. Женитьба – серьезный шаг. Вступая в брак, вы признаете Божью к вам любовь и любовь друг к другу. Это предполагает, что каждый из вас становится менее себялюбивым и в первую очередь думает о другом.

– Понимаю, – ответил Картрайт, – будем действовать единой командой. Жить в общем доме, иметь общие мысли и взгляды. Сваливать все в один горшок, чтобы получился брачный суп.

– Именно. В идеале у вас не должно быть друг от друга секретов. – Сидни старательно избегал упоминаний о деньгах – ждал, чтобы кто-нибудь из собеседников затронул эту тему. О деньгах заговорила Аманда:

– О финансах я не беспокоюсь. – Она повернулась к жениху: – Все, что есть у меня, будет твоим.

– Аналогично, – кивнул Картрайт.

Сидни подумал, что будущий муж Аманды мог бы сделать над собой усилие и быть немного более романтичным. Придумал бы что-нибудь получше этого «аналогично». Он в упор посмотрел на собеседников.

– Вы в курсе, что Аманда богата?

– Да.

– Деньги могут по-разному влиять на брак.

– По-моему, их лучше иметь, чем не иметь.

– И ты, Аманда, не отказываешься ими делиться?

Картрайт не дал невесте ответить:

– Я не иждивенец и сам зарабатываю на жизнь.

– Я вовсе не хотел сказать, что вы иждивенец. Но иногда мужчины чувствуют себя уязвленными, если у жены денег больше, чем у них.

– Я достаточно уверен в себе, чтобы не испытывать подобных чувств, каноник Чемберс.

– Я стану финансировать научную работу Тони, – добавила Аманда. – И не вижу для себя ничего более важного. Уж за это ты не обвинишь меня в легкомыслии, Сидни. Что может быть более подобающим жене, как не поддержать мужа? А я собираюсь стать именно такой.

Она поднялась, погладила жениха по руке, наклонилась вперед и поцеловала Сидни в щеку.

– Теперь доволен?

Через неделю, обедая в колледже Тела Господнего, Сидни воспользовался возможностью еще раз поговорить с профессором Мелдрамом. Хотя за тарелкой тушеного барашка ему это не удалось – тот сам хотел рассказать о своих опытах с содержанием газа в межзвездном пространстве и зависимости длины волн от непрозрачности среды.

– Давайте лучше обсудим содержание газа за «высоким столом» для профессуры, – пошутил профессор английского языка. – Чего-чего, а мутных разговоров там вполне достаточно.

Профессор Мелдрам считал, что у него такое же чувство юмора, как и у всех, однако его легко можно было вывести из себя.

– Считаю делом первостепенной важности, – провозгласил он, – мониторить солнечное влияние, поведение частиц высокой энергии и примеры гравитационного коллапса. Очень жаль, что гуманитарии ждут от физиков, чтобы те знакомились с поэзией раннего Средневековья, а сами ничего не слышали об исследовании в области космических лучей.

– Это очень сложно.

– Чепуха. Даже каноник Чемберс понимает, если делает усилие.

Сидни отвлекся и думал о Хильдегарде. А вернувшись к действительности, испугался, что придется вспоминать, о чем говорилось в прежней беседе об изучении элементарных частиц высокой энергии и их поведении. Он изменил тему и спросил друга, удалось ли тому что-нибудь выяснить о семейном положении Картрайта.

– Хорошо, что ты мне об этом напомнил, – произнес Мелдрам. – Потому что мои исследования в этой области оказались успешнее, чем в лаборатории. Я начинаю понимать прелесть побочной профессии – отдача происходит быстрее.

– Да, помогает развеяться.

– А в данном случае игра вообще стоила свеч. Миссис Картрайт существует и живет в доме в Кингс-Линн.

– Наверное, другая женщина с такой же фамилией.

– Не исключено. Но она занимается тем же бизнесом, что и та миссис Картрайт, о которой я слышал ранее. Съезди, потихоньку посмотри на нее.

– А каким образом…

– Тебе потребуется предлог. По телефону интересующих сведений ты не получишь. Появиться на месте и задавать неуместные вопросы тоже нельзя. Я придумал кое-что такое, что может дать искомый результат. – Мелдрам сделал глоток «Божоле». Он ждал, что Сидни одобрит его. – Помнишь, я говорил, что она разводит собак?

– Но какое это имеет отношение к делу?

– Неужели непонятно? Возьмешь с собой Диккенса. Он будет твоим прикрытием.

Священник засомневался, как со своими очень скромными познаниями в области собаководства он сумеет авторитетно говорить с заводчицей лабрадоров. Можно было бы попросить совета у Агаты Редмонд, но с некоторых пор он держался от этого семейства подальше.

Невилл предложил: пусть Сидни скажет, будто ему нужен щенок для племянника или племянницы. А взамен он предложит заводчице услуги Диккенса для одной из ее сук.

– Но если мне не нужен щенок?

– Обсудите вопрос, а потом ты передумаешь.

– Не люблю водить людей за нос и на что-нибудь подбивать.

– Но ты же детектив!

Сидни договорился встретиться с Амандой наедине в баре отеля «Савой». Он твердо решил поговорить с ней, прежде чем устраивать вылазку в Норфолк, – задумал нечто вроде допроса с пристрастием, чтобы приятельница узнала о его сомнениях. Но Аманда, почувствовав такой поворот событий, сразу стала отшучиваться – мол, она надеется, что ее не станут уговаривать все отменить.

Она настояла на шампанском и обрушила на голову Сидни массу информации о том, как готовится к великому дню. Платье было заказано в салоне Джона Каваны на Мейфэр, предусматривались три подружки невесты, два пажа и еще главная подружка – Дженнифер. Аманда заплатила за пошив костюма для Тони в ателье Генри Пула на Сэвил-роу, а ее мать будет в платье персикового цвета. Сидни внутренне ужаснулся, понимая, сколько все это стоит. И ответил, что с нетерпением ожидает события, уверен, что все пройдет хорошо (церковь замечательная, викарий хороший человек) и молодые проведут великолепный медовый месяц. Вот только он хотел спросить Аманду (хотя, конечно, это не его дело), не обидно ли ей, что вскоре после свадьбы муж планирует надолго уехать.

– В этом-то и прелесть, – ответила она. – У нас будут все преимущества людей в браке, но ни один не потеряет своей независимости. Тони сравнивает наш будущий брак с шарниром: мы и связаны, и каждый как бы на стороне. Куда бы ни повернули, всегда вместе.

– Уверена, что тебе это нужно?

– Разумеется.

– Как думаешь поступить с деньгами?

– Ты о чем, Сидни? Мы это уже обсуждали. У меня уйма денег, Энтони очень понравился папе. Он говорит, что пора нашей семье обзавестись мозгами. И не сомневается, что Тони получит Нобелевскую премию.

– Но как вы все устроите? В чьих руках будут деньги?

– У Тони.

– Заведете общий счет? Сколько ты ему уже дала?

– Сидни, это тебя не касается. Не понимаю причины твоего беспокойства. Денег хватит на все.

– Не сомневаюсь. Но считаю, что ты должна сохранить над ними контроль.

– То есть не доверять мужу?

Сидни пришлось зайти с другой стороны:

– Думаю, будет полезно, если ты сохранишь некоторую независимость.

– Фонд к отступлению? У мамы такой есть. И это ее единственный совет: оставь себе достаточно, чтобы в случае чего улизнуть. У каждой женщины должно быть обеспечение на год и время найти другого мужчину. А сама живет с одним. Тебе не нравится Тони?

– Нравится, – ответил священник. – Я восхищен его образованностью и рад, что он хорошо к тебе относится. – Произнести «влюблен в тебя» он не смог.

– Души во мне не чает, смотрит в рот. Поразительно!

– Что ты знаешь о его прошлом? Не был ли он женат?

– Ты об этом уже спрашивал. Вряд ли ситуация с тех пор изменилась.

– Супруги должны знать о прошлом друг друга.

– Не уверена, Сидни. Предпочла бы, чтобы все осталось во мраке. Мне не доставит удовольствия обсуждать таких ужасных людей из моего прошлого, как Гай Хопкинс. Единственный человек, о котором известно Тони, – ты.

– Я не был твоим бойфрендом, Аманда.

– Ну, ты понимаешь, о чем я.

– Речь не о нас. Прошлое может иметь значение. Тони намного старше тебя. Я бы удивился, если бы у него до сих пор никого не было.

– Зачем мне об этом знать? Тони не верит в прошлое – говорит, что в наши дни время надо воспринимать по-другому: прошлое, настоящее и будущее как одно целое.

– Помнится, у Томаса Элиота были схожие мысли.

– Я «все женщины». Все женщины на все времена – разве не романтично?

– Конечно.

– Не будь таким занудой. Что с тобой, Сидни? Завидуешь моему счастью? Взбодрись. Ты сейчас не самая лучшая компания.

– Извини, Аманда, я пытаюсь помочь тебе.

– Полагаешь, я должна отказаться от свадьбы? И поэтому решил со мной встретиться?

– Ну…

– Если хочешь знать, я лучше думала о тебе. Ты не можешь вечно держать меня при себе. К тому же у тебя есть Хильдегарда. Я же тебя не ревновала. И если ты собираешься и дальше твердить о прошлом, неплохо бы вспомнить, что у нее оно тоже есть.

– Какой смысл приплетать ее к нашему разговору?

– Ты лицемер. Линяешь в Германию всякий раз, когда тебе приспичит повидать свою веселую вдову, а мне отказываешь в праве на счастье, хотя этот шанс, может, единственный в моей жизни. Не понимаешь, что я делаю ровно то же, что и ты? Выхожу замуж за человека, который будет жить за границей, как твоя Хильдегарда. Я подражаю тебе. Ты должен быть польщен. А вместо этого требуешь исключительного права и на меня, и на Хильдегарду.

– Ошибаешься.

– Тебе лучше поговорить об этом с Тони. Он любит данную тему: как вещи могут одновременно существовать…

– Знаю. И отчасти встретился с тобой, чтобы именно это обсудить.

– Ревнуешь, потому что мы решились, а ты все тянешь и тянешь?

– Проблема не в этом, и ты прекрасно понимаешь.

– Не понимаю даже, зачем ты явился сюда. Мы сто раз встречались по поводу моих брачных дел.

– Всего дважды. И все-таки тебе надо принять во внимание…

– Ну-ну, Сидни, выкладывай. Что мне нужно принять во внимание?

– Я не уверен, что доктор Картрайт тот, за кого себя выдает.

– Хочешь сказать, что он самозванец? Бог с тобой, Сидни! Я была у него на работе. Даже присутствовала на лекции. Мне прекрасно известно, кто он такой.

– Но как много ты знаешь о его прошлом?

– Столько, сколько надо. И если честно, Сидни, я устала от твоих вопросов с подковырками – низких, подлых, мелочных. Не могу их терпеть больше ни минуты. – Аманда встала. – Прости, если огорчаю тебя. Я желаю тебе только счастья. Чрезвычайно благодарна, но не могу слушать твоих наговоров и предательских слов. Тони любит меня. Я люблю Тони. Восьмого июля можешь идти на чью угодно свадьбу, только не на мою. Считай, что я тебя не приглашала.

– Но, Аманда…

– Оставь меня в покое и никогда больше со мной не заговаривай. Я сыта этим по горло. Все, даже Дженнифер, пытаются клеветать на Тони и мучают меня вопросами, серьезно ли я собираюсь выйти за него замуж. Да, серьезно! Мне наплевать на вас на всех. У меня есть Тони. У меня есть деньги. Найдем новых друзей, а с вами больше никогда не встретимся.

Аманда схватила шаль и выскочила в холл. И тут до Сидни дошло, что в баре стало тихо и все глядят в его сторону.

К горлу подкатила тошнота. Официант, заметив его состояние, подошел и спросил:

– Все в порядке, сэр?

– Принесите, пожалуйста, счет.

Прежде он никогда не расплачивался в «Савое» и решил, что цена только что выпитого ими шампанского будет близка к его недельной зарплате. Сидни дрожал – раньше с ним никто так не разговаривал. Надо собраться с мыслями и спокойно с кем-нибудь обсудить, как поступать дальше: с Дженнифер, Китингом, Мелдрамом или даже с миссис Кендалл.

Официант принес счет, и в бар снова ворвалась Аманда, бросившись к стулу, на котором недавно сидела.

– Забыла сумку! – Мельком, чтобы не показаться невежливой, посмотрела на Сидни и, бросив: – Молчи, не говори ни слова, – снова испарилась.

Псарня миссис Картрайт находилась на окраине Кингс-Линн рядом с фермой на дороге в Ханстантон. Миссис Картрайт оказалась невысокой, худощавой женщиной, с увядшей кожей и светлыми немытыми волосами, которые стригла скорее ее приятельница, чем парикмахер. Она была в заправленных в резиновые сапоги джинсах и свободном джемпере, слишком теплом для летнего дня. Сидни объяснил, что хотел бы предложить Диккенса в качестве племенного производителя – можно бесплатно, в обмен на одного щенка.

Заводчица отнеслась к его предложению с подозрением и стала задавать вопросы. Сколько лет псу? Является ли он экземпляром требуемого для продолжения породы качества? Есть ли у него родословная и имеет ли хозяин на руках документы, где указаны его прапрародители? Поверялся ли пес на бруцеллез, заворот века, выворот века, наследственные заболевания глаз и расстройство роста? Правильная ли линия бедер?

Все это было выше понимания Сидни, а миссис Картрайт заявила, что ей требуется больше информации. Однако с удовольствием показала свое хозяйство. Поглядев на производительниц, Сидни оценил размах ее бизнеса. Она стремилась получить красивых, здоровых, приспособленных к общению щенков от тщательно планируемых приплодов. Волнующее и рискованное занятие, объяснила заводчица. Расходы на ветеринара постоянно растут, и ей очень тяжело расставаться с восьмимесячными щенками, которых она так любовно выхаживала и у которых только-только стали проявляться характеры.

Все было четко организовано, но Сидни удивил ряд бетонных строений, никак не подходивших для собак.

– Эти домики тоже ваши? – спросил он.

– Склады, – ответила миссис Картрайт. – Забиты вещами мужа.

Священник едва мог поверить своей удаче.

– Он помогает вам в разведении собак?

– Нет. В основном живет в Лондоне, а сюда приезжает на каникулы.

– Следовательно, он учитель?

– В университете. – Заводчица откинула с лица растрепанную ветром прядь волос.

– Наверное, тяжело?

– Что?

– Что его нет рядом. – Сидни понимал, что разговор ее забавлял. Ведь он был не заводчиком, а священником.

Женщина наклонилась и принялась быстро осматривать его лабрадора.

– Мне подходит. Я могу свободно заниматься собаками, пока он работает. Почти каждый день звонит.

– Разве вы по нему не скучаете?

– Он мой лучший друг.

– И вам даже не требуется его видеть, чтобы знать, что он вас любит? – Сидни ободряюще улыбнулся.

Миссис Картрайт не ответила, и он сообразил: нельзя нажимать, иначе вызовет подозрение. Надо снова переходить на собак.

– А у меня лучший друг – Диккенс.

Его замечание развеселило миссис Картрайт.

– Он?

– Больше всего я ценю в нем то, что на него можно положиться, и его оптимизм. Вот если бы люди были такими же.

– Поэтому собак разводят – переносят положительные качества на следующее поколение. Мы постоянно пытаемся улучшить породу.

Миссис Картрайт вернулась к теме использования Диккенса в качестве производителя. Достаточно ли Сидни знает качества своей собаки, чтобы поручиться, что они улучшат породу потомства? Сильные ли у него передние и задние лапы, чтобы компенсировать соответствующие слабые места матери? Нормальный ли прогиб холки? Хорошая ли стойка? Какая постановка хвоста?

Сидни пытался отвечать на вопросы, но в итоге сказал, что с радостью оставит Диккенса для полной оценки. Мол, у него есть еще дела в Кингс-Линн.

– Вы будете присутствовать на свидании?

Услышав вопрос, Сидни внутренне покоробился.

– Как долго продолжается свидание?

– По крайней мере двадцать минут.

– И все?

– Вы знаете, каноник Чемберс, что в данном случае означает «свидание»? Это не зов под венец, а соитие. Диккенс у вас способен к зачатию?

– Не уверен.

– То есть раньше никогда не выступал в подобной роли?

– Насколько мне известно, нет. Не представляю, на что он способен.

– Мне необходимо понять, хватит ли у него полового влечения, чтобы эффективно выполнить работу.

– Когда мы гуляем по лугам, он очень интересуется дамами своей породы.

Слова священника не произвели на заводчицу впечатления.

– То, что он гоняется за каждой сукой, которая попадается ему на глаза – в охоте она или нет, – еще не означает, что он выполнит все как надо, когда дойдет до дела. В критический момент псы ведут себя по-разному. Можно сказать, как люди. Сами-то вы женаты?

Вот они и вернулись к теме. Сидни справился со смущением.

– Хочу найти себе жену, но священнику это непросто. Вот вы – как познакомились с мужем?

– Это случилось после того, как моей матери пришлось продать нашу ферму в Корнуолле. С деньгами нам никогда не везло. Отец умер, на нас насели кредиторы, и нам пришлось сматываться. Мать приехала сюда к сестре и привезла меня с собой. Тони как раз уезжал в университет…

– И что дальше?

– Он был первым из школы, кто поступил в Оксфорд. Упорно занимался, и по выходным я помогала ему, пока материал не стал для меня слишком сложным. Его отец тоже умер. Мы подолгу ходили с собаками по берегу. Бывали когда-нибудь в Холкхэме? Я считаю это лучшим местом в мире. В хорошую погоду можно подумать, что ты на Карибском море.

– А женились вы уже здесь?

– Зарегистрировали брак в отделе записи актов гражданского состояния. Мы не воцерковленные люди, каноник Чемберс.

– Теперь это не так распространено, как прежде.

– Мы ведь женились давно – двадцать лет назад, скоро серебряная свадьба, хотя сами не такие уж старые.

– С мужем часто видитесь?

– Он постоянно занят в Лондоне, но через выходные всегда сюда выбирается. Лето проводим вместе, часть Рождества и Пасхи. Конечно, нам проще вести такую жизнь, раз нет детей.

– У вас нет…

– Не получилось. Но теперь это не имеет значения. Мои дети – собаки.

– Хорошо идут дела?

– Отвратительно. Нам постоянно требуются деньги, Тони посылает, когда удается. Но он живет в Лондоне, а это дорогой город.

– Вы упоминали, чем он занимается, но я забыл. – Сидни сказал это как можно непринужденнее. Ему требовалось последнее подтверждение, и он сразу направится в отдел записи актов гражданского состояния.

– Преподает в университете.

– Какой предмет?

– Физику. Все это выше моего понимания, но он меня успокаивает: не тревожься – ты мой отпуск. Говорит, когда он здесь, то не хочет находиться ни в каком другом месте. Тяжело разлучаться, но надо зарабатывать деньги, иначе не на что будет существовать. Понимаю, кажется немного странным, если супруги живут порознь, но я могу на него положиться, а если меня что-нибудь начнет беспокоить, Тони сразу приедет.

– Плохо, когда трудности с деньгами.

– Ничего не поделаешь. Но на прошлой неделе Тони сказал, что ему дают большую работу и она принесет хороший дополнительный заработок. Придется уезжать далеко от дома, но дело того стоит. Мы сумеем перестроить служебные помещения, прикупить земли и, вероятно, даже вместе поехать в отпуск. Он что-то говорил об Америке.

– Вы там не были?

– Никто из нас не был. Тони боится летать, но обещал свозить меня в Калифорнию. Здорово, правда?

Похоже, у этого Картрайта железные нервы, если он называл свою предстоящую свадьбу обстоятельствами, которые потребуют более долгих дальних отлучек. Сидни начал размышлять о психологии двоеженства.

– Так мы продолжим с вашим псом? Дело предстоит хлопотное.

– Пожалуй, повременим. Но если можно, подпишусь на щенка. – Сидни подумал, что песика нужно подарить Леонарду хотя бы ради того, чтобы посмотреть на выражение его лица.

– Оставьте адрес. К сентябрю у нас появятся щенки на продажу.

– Очень любезно с вашей стороны. Рад был познакомиться. Простите, не расслышал вашего имени.

– Зовите меня Мэнди. Мэнди Картрайт.

Сидни восхитился выдержке мужчины, решившего обзавестись двумя женами с одинаковыми именами.

Он зашел в отдел регистрации актов гражданского состояния и выяснил необходимые факты. Затем снова прогулялся по улицам Кингс-Линн. Люди мужественно боролись с ветром, надеясь, что дождь все-таки не начнется. Сидни позвонил сестре выяснить, где Аманда, и узнал, что она готовилась к репетиции свадьбы, которая была намечена на вечер. Единственное время, когда свободен викарий, объяснила Дженнифер, и спросила, почему он интересуется.

– Скажу сразу: незваных гостей не ждут, если это у тебя на уме, – добавила она.

Сидни промолчал. Ему предстояло нелегкое дело – объяснить Мэнди Картрайт, почему ей нужно сесть вместе с ним в ближайший уходящий в Лондон поезд.

Церковь Святой Троицы на Слоун-стрит была вполне подходящим местом для проведения торжеств – апофеозом декоративно-прикладного искусства с внушительным фасадом из итальянского мрамора и витражами Уильяма Морриса и Берн-Джонса. Сидни считал ее кричащей, слишком бросающейся в глаза и, на его вкус, чрезмерно близкой римскому католицизму.

Входя в сумрак с яркого, только начинающегося летнего вечера, он наткнулся на группу цветочниц, устраивавших свободные экспозиции из гвоздик, хризантем, лилий, гладиолусов и роз. Сидни знал, что будет скандал, и на мгновение усомнился, правильно ли поступает. Но Картрайт собирался нарушить закон, его жена должна была собственными глазами увидеть, что происходит, а Аманда не хотела слушать никаких предупреждений.

Когда они пришли, репетиция уже шла полным ходом. Дженнифер стояла рядом с Амандой, роль застывшего возле Картрайта шафера играл незнакомый Сидни мужчина. Священник объяснял молодым, когда сделать шаг вперед, где встать, когда опуститься на колени, спросил у шафера, есть ли у него кольцо. Все понятно и без утайки, сказал он будущим жениху и невесте. Этот день – начало их счастья, и он сделает все возможное, чтобы он запомнился им на всю жизнь.

Рассказывая о том, как будет проходить венчание, священник упомянул, что в его практике никто ни разу не заявлял, будто знает какую-либо причину, препятствующую браку.

– Всегда что-то бывает в первый раз, – раздался голос Мэнди Картрайт.

– В чем дело? – поднял голову священник. – Я не вижу никаких препятствий к бракосочетанию; объявления о предстоящем браке были сделаны три раза.

– Этот человек – мой муж, – заявила Мэнди Картрайт.

– Ничего подобного! – вспыхнула Аманда. – Он скоро будет моим мужем.

– Аманда… – произнес Сидни.

– Что тебе здесь надо?

– Боже! – ужаснулся Энтони.

– Как ты мог? – воскликнула его жена.

– Ради нас. Ради денег, – ответил муж.

Аманда поняла, в какое ужасное положение попала, повернулась к жениху и отвесила ему пощечину. Сидни подошел к горе-охотнику за деньгами.

– Доктор Картрайт, когда я вас спросил, не давали ли вы раньше брачных обетов, вы ответили отрицательно.

– Верно.

– Следовательно, вы солгали.

– Отнюдь. Вы спросили, не давал ли я обетов перед Богом. Я же сочетался браком, расписавшись в отделе регистрации актов гражданского состояния. А это не одно и то же.

Сидни поразило, что этот человек не смутился и не испытал чувства вины.

– Законы церковные и законы людские в вопросах брака не противоречат друг другу, – заявил он. – Вы уже женаты. Вы ни разу не ездили в Америку и солгали о своей карьере. Вы жестоко обидели женщину, которая является моим близким другом. Я слишком возмущен, чтобы продолжать. Вы обманом обокрали мисс Кендалл.

– Она добровольно давала мне деньги.

– Как ты мог так поступить со мной? – всхлипнула Аманда.

– Я пытался полюбить тебя, – ответил доктор Картрайт.

– Прекрати! Не усугубляй положения! – остановила его жена.

– Скоты! – вырвалось у Аманды. – Вы оба заодно? Проворачивали подобные штуки и раньше? Как вы могли? Что мне теперь делать? Что сказать людям? Подлецы! Все вы подлецы!

Дженнифер взяла ее под руку и увела прочь.

– Пошли! – бросила Мэнди мужу. – Тебе еще придется со мной объясняться. И не думай, что легко отвертишься.

Они повернули в другую сторону, и за ними без слов поплелся шафер. Сидни остался наедине со священником.

– Я думал, что навидался всякого, – произнес преподобный Лайонел Тулис. – Но это уж ни в какие ворота.

– Интересно, откуда пошло такое выражение? – спросил Сидни. – Но и его недостаточно, чтобы описать, чему мы только что стали свидетелями. Миссис Картрайт – очень здравомыслящая женщина. Невольно задаешься вопросом: уж не случалось ли чего-нибудь подобного раньше?

– Нам сейчас не помешало бы выпить по чашке чаю, – предложил Лайонел Тулис. – Если вы, конечно, не предпочитаете чего-нибудь покрепче.

– Полагаю, виски у вас нет?

– Есть. Дело в том, что я терпеть не могу херес.

– Значит, у нас с вами много общего.

Хоть это был и не четверг – традиционный день их встреч в «Орле», – Сидни попросил инспектора Китинга прийти туда следующим вечером, чтобы обсудить недавние события. Полицейский называл такие разговоры «вскрытием без трупа».

– Интересно, – начал он, – неужели жена действительно знала мало, как утверждает, и как ей удалось оставаться настолько спокойной? Может, они вместе задумали потрясти Аманду? К счастью, до этого не дошло. Вы хорошо сработали, Сидни. А как вы догадались?

– Не знаю, – ответил священник, все еще переживая, что Аманда подверглась публичному унижению. – Наверное, интуиция.

– Не уверен, что она существует.

– Я тоже. Но надо надеяться.

– Думаете, то же самое, что осознание Бога? У одних есть, у других нет?

– Это дало бы верующим несправедливое преимущество.

– Но у них оно и так есть. Хотя бы возможность жизни после смерти.

– Возможность открыта для всех. Англиканская церковь не гонит от себя потенциальную паству.

– Даже Картрайта?

– Нет, если он раскаялся. Как вы считаете, Картрайту все сойдет с рук?

– Мы мало можем ему предъявить, – ответил инспектор Китинг. – Репетиция свадьбы – единственное доказательство его преступных замыслов. Ему сейчас и без нас придется многое улаживать. О ком я действительно беспокоюсь, так это об Аманде. Вы с ней говорили?

– Дженнифер сообщит мне, когда она будет готова.

– Видимо, это надолго отобьет у нее желание общаться с мужчинами. Не скоро теперь затеет новое приключение.

– Не сомневаюсь.

– Значит, теперь у нас остаетесь только вы. Когда едете в Германию?

– В следующем месяце.

– Разберитесь уж там побыстрее. А то у вас как-то все затянулось.

– Знаю, Джордж.

Сидни поднял голову и заметил у стойки Невилла Мелдрама. Тот жестом просил бармена снова наполнить его кружку.

– Не понимаю, почему я чувствую неуверенность в этих делах? Но сейчас вижу, что к нам собирается присоединиться мой друг – знаменитый физик. Он не любит подобного рода обсуждений. Свято верит в право на частную жизнь.

– Но должен бы удивиться тому, как все обернулось.

– «Удивиться» – странное слово. Не правда ли? – Сидни увел разговор в сторону от Хильдегарды. – Когда мы говорим «удивиться», то имеем в виду мыслительный процесс. Но это больше, чем мысли. Это то, что испытывали пастухи при рождении Христа. Или Его ученики при сошествии на них Святого Духа. Изумление – когда мы имеем дело с тем, что намного выше нашего понимания, оно дано нам во всем великолепии в качестве дара вечности. Боюсь, мы забыли, что такое настоящее удивление, и чем больше миримся с узкими рамками своего существования, тем меньше удивляемся. Сродни тому, как менялся смысл слова «страх». Теперь это лишь испуг, но когда-то был еще благоговейный страх, переполнявший людей восторженным трепетом.

– Я бы удивился только одному: если бы кто-нибудь вдруг сейчас прислал мне бесплатную кружечку пива. А на бесплатную проповедь уж никак не рассчитывал.

– Считайте, что получили за счет заведения, – улыбнулся Сидни. – В отличие от того, что наливают нам в кружки.

Вернувшись домой, он почувствовал себя уставшим и обрадовался, что рядом никого не оказалось. Леонард молился в Лондоне, а миссис Магуайер ушла, оставив ему картофельную запеканку с мясом. Только Диккенс ждал его с нетерпением. Сидни предвкушал, как можно расслабиться и, дав отдых ногам, послушать джаз и перечитать письмо от Хильдегарды, которое пришло тем утром.

Дорогой Сидни!

Надеюсь, у вас все в порядке. Мы ждем вашего приезда, чтобы порадоваться успехам в немецком языке! Приготовлю вашу самую любимую еду и устрою поездку за город. Увидите, как быстро меняется Берлин. Строители на каждом шагу.

Пытаюсь представить вашу повседневную жизнь. Как Аманда? Иногда меня беспокоит, сумеет ли она стать счастливой. Вы так к ней добры, как добры ко всем вашим друзьям. Но знайте, что один друг надеется: он для вас особенный, как вы для нее. Этот друг с нетерпением ждет вашего приезда. И этот друг —

Ваша Хильдегарда.

Стал накрапывать дождь, но Диккенса все равно надо было вывести из дому. Во время короткой прогулки по лугам Сидни размышлял о том, что для него значит Хильдегарда. Нельзя упускать возможность, решил он. Август наступит еще не скоро.

Вернувшись, он удивился, увидев перед входом в приходской дом машину с работающим мотором. Когда он приблизился, ему навстречу вышла женщина. Это была Аманда.

– Я ненадолго, – произнесла она. – Еду навестить друзей в Норфолке. Надо какое-то время побыть вдали от Лондона. Приехала извиниться. Мне не следовало сердиться на тебя.

– Прости за то, что я сделал.

– Когда ты все понял? – спросила Аманда.

– Пришлось провести кое-какое расследование.

– В «Савое» ты уже знал?

– Нет, но подозревал.

Аманда провела ладонью по щеке, стараясь удержаться от слез.

– Почему сразу не сказал?

– У меня не было доказательств.

– Но ты же всегда бываешь прав.

– Казалось, что мной движет моя идиотская ревность. Будь добра, зайди.

– Нет. Я в растрепанных чувствах и не в лучшей форме. – Аманда не могла смотреть приятелю в лицо. – Лучше поеду дальше.

– Чего-нибудь конкретно хотела?

– Нет, только извиниться. Мама сказала, что нужно, и я тоже понимала. Это все мое упрямство.