Текст книги "И пала тьма"

Автор книги: Джеймс Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

«Богоубийца», – снова и снова проносилось в голове Аргента. Он здесь, и охота на него скоро и безжалостно завершится.

Разумеется, ему донесли о передвижениях по замку Катрин и Лорра. Староста тотчас послал людей в судейский зал, но они не нашли следа беглецов.

А всего четверть колокола назад он узнал, что Катрин силой прорвалась между подземельем и верхними этажами замка. Аргент приказал стражникам поставить его в известность, если Катрин отправится к мастерам. Но никто не мог объяснить, каким образом она пробралась вниз. Да еще в сопровождении укрытых плащами рыцарей.

Аргент бежал впереди отряда. Он побеждал чудовищ и королей диких земель. Но не будет более громкой победы, чем та, когда он пронесет по замку насаженную на копье голову богоубийцы. Тогда все препятствия на его пути разрушатся сами собой. Огненный Крест подчинит себе всю Мириллию. Настанет новая эра, и людей поведет к ней он. Аргент сир Филдс.

Староста вытянул из ножен меч, осененный темными составами земли и огня. От одного его прикосновения любая плоть превращается в камень. Да, такое оружие находится под запретом, но его проступок простят, едва он предаст богоубийцу в руки правосудия.

Впереди из тьмы бокового коридора возник рыцарь и опустился на колено.

– Она спешит, – доложил он. – Направляется к нежилой части Ташижана.

– Свита с ней? – резко спросил Аргент.

– За ней и следопытом идут пятеро неизвестных рыцарей.

– Показывай дорогу, – приказал староста.

Рыцарь присоединился к отряду и побежал впереди. Весь Ташижан выступил против Катрин.

Староста отдал приказ, чтобы Катрин и ее свиту никто не трогал. Он сам нанесет решающий удар.

И все обитатели Ташижана станут свидетелями его победы.

Отряд несся вперед. Аргент чувствовал текущую в клинке темную Милость. Он не зря считался лучшим бойцом на мечах в Мириллии. И богоубийце не уцелеть после удара проклятого клинка.

По дороге к ним присоединялось все больше и больше рыцарей, отряд рос подобно лавине тающего снега.

«Она прошла этим коридором!»

«Она спустилась по той лестнице!»

«Она обошла стороной этот зал!»

Аргенту казалось, что он уже чует запах добычи. Когда Тилар умрет, он предложит Катрин выбирать между виселицей и брачным ложем. А если девушка станет упираться, кровь ее друзей скрепит брачный договор. Ради их спасения она наденет обручальное кольцо.

Еще один шпион Филдса вынырнул из тьмы и рухнул на колено.

– Она остановилась, – произнес он дрожащим голосом. – Зашла в зал, где нет второго выхода. Среди ее свиты возбуждение.

Аргент жестом подозвал Симона сира Джаклара. Они натянули капюшоны и зашагали по узкому коридору. Отряд последовал за ними.

Впереди стал виден мигающий свет факела. Аргент узнал низкий голос Лорра.

– Тело лежало вот здесь, – горячо говорил тот. – А колодец был полон костей. Но теперь ничего этого нет. Я даже запаха крови не чувствую.

– Должно быть, Огненный Крест прознал о вашей находке, – отвечал ему ворчливый мужской голос. – И очистил зал заклятьем. И кислотой.

Аргент нахмурился, прислушиваясь к непонятному разговору.

С проклятым мечом в руке он ворвался в зал, собирая тени и раздуваясь мощью. Его волк Симон одним прыжком оказался рядом. Другие рыцари ворвались следом, наполнив зал тьмой.

Гончие встретили их рычанием.

– Уйми своих псов! – рявкнул Аргент. Одним взглядом он обвел помещение.

Они находились в небольшом зале с купольным потолком, где вдоль стен тянулся полукруг старых, сломанных скамей.

В дальнем конце зала Лорр пристроился на краю колодца. Когда он поднял глаза на Аргента, лицо его не выразило удивления.

Рядом с ним над колодцем склонилась стройная женская фигурка.

Хотя плащ закрывал ее с головы до ног, староста не сомневался, что это Катрин.

Между изменниками и дверью выстроились рыцари, во главе которых стоял рослый мужчина, чье лицо скрывал масклин.

Тилар, пришедший за своей женщиной.

В предвкушении скорой победы Аргент поднял меч и рванулся вперед. Одна из гончих прыгнула на него. Но благодаря теням и опыту бойца староста ускользнул от оскаленных клыков. Симон тоже взмахнул клинком. Послышался звук удара, а следом жалобный визг.

– Не трогай собак! – крикнул следопыт.

Гончая затихла. Аргент довольно ухмыльнулся. Симон уступал в искусстве владения мечом только ему самому.

Главарь пришельцев оскалился под вуалью. Наверное, Тилар узнал человека, продавшего его в рабство. Аргент прибавил скорости, направив силу теней к руке с мечом. Клинок превратился в мутное пятно.

Староста сделал выпад.

Нужна всего лишь царапина.

И тут убийца шевельнулся: даже не движение, а едва заметный сдвиг теней. В его руке появился сверкающий серебром клинок, со звоном встретивший удар Аргента.

Удивленный, староста продолжил выпад, нацелившись в плечо противника.

Всего лишь одна царапина…

Но меч проткнул бестелесную тень.

Убийца отшатнулся в сторону. Краем глаза Аргент уловил проблеск серебра. Он нырнул к полу и откатился от стремительного удара кинжалом.

Аргент тут же вскочил на ноги. Вторая гончая, рыча и щелкая челюстями, стояла над трупом сотоварища. Пол стал скользким от крови.

Староста продолжал смертельно опасный танец со своим противником. Выпад, удар, защита. Он сам тоже выхватил кинжал. Никто и никогда еще не противостоял ему так яростно.

– Кто ты? – спросил Аргент, когда их мечи лязгнули и уперлись друг в друга. Тилар не мог бы сражаться столь мастерски.

Рыцарь чуть повернул клинок, напрягая мускулы. По клинку пробежался отблеск. Золотой вирм, доселе не замеченный, засверкал в свете лампы.

– Змеиный клык… – задохнулся Аргент.

От удивления он ослабил хватку, и противник тут же вынудил его меч опуститься. Ворон пнул его в колено, отчего Аргент потерял равновесие и шатнулся вперед, невольно выкинув перед собой руку с мечом. Лезвие прошло под подмышкой Ворона и воткнулось в грудь Симона сира Джаклара. Тот как раз собирался нанести незнакомому рыцарю удар в спину.

Рыцарь Ворон легко увернулся.

Симон непонимающе посмотрел на клинок в груди, перевел взгляд на Аргента. Его рот приоткрылся, но крик так и не сорвался с губ; лицо исказилось в агонии, посерело, а потом почернело. Он превратился в приросшее к полу изваяние.

Аргент отшатнулся, попытался высвободить меч, но камень не выпускал клинок. Вдруг он почувствовал холод у горла – там, где в шею ему впился острый конец Змеиного клыка.

– Отзови своих рыцарей, староста. – Спокойный приказ эхом разнесся по залу.

Все глаза повернулись к ним.

– Прикажи им опустить мечи, – приказал он. – Среди нас нет богоубийцы.

Аргент разжал пальцы на рукояти проклятого меча. Сторонники Ворона опустили вуали и откинули капюшоны: Тилара среди них действительно не было.

Аргент повернулся к своему отряду.

– Сложите оружие.

Староста заметил, что многие не спускают глаз с каменной фигуры Симона сира Джаклара и темного клинка. Его вина доказана перед многочисленными свидетелями.

Лорр подвел к Аргенту Катрин. Или ту женщину, что он принял за Катрин.

Она откинула капюшон, и староста уставился на нее, не веря своим глазам.

– Здравствуй, отец, – сказала Делия.

* * *

Тилар наблюдал, как постепенно уменьшается Штормовая башня. Большой, с круглым брюхом флиппер поднимался в темное небо. Его лопасти вращались благодаря Милости. На востоке теплилось едва заметное зарево, но до рассвета оставалось еще два колокола. Если все пойдет хорошо, с первыми лучами солнца они коснутся земли в Чризмферри.

Сидящий напротив него Роггер тоже уставился в иллюминатор.

– С юга идут грозовые тучи.

Тилар развернулся к его окну и разглядел несколько отдаленных вспышек молний.

Роггер откинулся на спинку сиденья:

– Неужели придется мокнуть?

Небольшую уединенную кабину, одну из десяти, с ними делили Геррод и Катрин. Сейчас они шептались, склонив головы друг к другу.

И разумеется, с ними была Эйлан. Вира изучала Тилара с сиденья напротив. Она сидела не расслабляясь, с прямой спиной, ни на мгновение не теряя бдительности. С тех пор как она присоединилась к беглецам, она произнесла не более четырех слов. И теми словами были «оставь меня в покое» в адрес Роггера. Тилар подозревал, что вору частенько доводилось их слышать, но редко с таким пренебрежением. Роггер и Эйлан выдавали себя за супругов, которые работают на кухнях Ташижана и отправились в Чризмферри навестить родственников.

– Не знаю, зачем я на ней женился, – пожаловался Роггер после отповеди.

Остальные садились на флиппер поодиночке. Поскольку внимание Аргента сосредоточилось на обороне замка, никто не уделил пассажирам лишнего взгляда. Все опасались, что богоубийца проникнет в замок, а не покинет его. Тилар изображал слугу Геррода: он натянул пониже капюшон, а татуировку на лице скрыл под слоем пудры. Он также разыгрывал роль калеки, что не представляло для него сложности. Катрин взошла на борт тайно, используя свой талант к управлению тенями. Она пряталась, пока они не поднялись в воздух.

Девушка отвлеклась от спора с Герродом и повернулась к Тилару:

– Оба ворона отправлены. Будем надеяться, что они благополучно доберутся до адресатов.

Она достала из-под плаща письмо, запечатанное личной печатью смотрительницы – ее печатью.

– А это предназначалось для Перрила. Как прикрытие, чтобы он мог присоединиться к Герроду в путешествии.

– А сумеет ли твой знакомый помочь нам проникнуть в кастильон Чризма?

– Скорее всего. Яэллин де Мар – один из его Дланей.

– Ты ему доверяешь?

– Совершенно.

– Но как ты можешь питать такую уверенность, когда вокруг царят темные времена?

Катрин перевела взгляд с Тилара на окно.

– Потому что Яэллин – сын сира Генри.

Глава 19
Первый бог

– Не мешкайте! – прорычал Яэллин.

Дарт держала Лауреллу за руку, пока они бежали по темной роще мирра. Шипы хватали за одежду и царапали, ветки больно хлестали по лицу. Воздух с хрипом вырывался из груди Дарт, Лаурелла же тихо постанывала на бегу.

Крики и визги за спиной раздавались все громче. Звероподобные гнались за ними, ломая кусты.

Дарт вспомнился сон, который она видела несколько ночей назад. За ней, младенцем, тогда тоже была погоня, а директриса Конклава уносила ее от преследователей. Почему?

Яэллин держался чуть позади, подталкивал и понукал девочек бежать быстрее. Роще мирра не было видно конца. Дарт рискнула оглянуться через плечо, но не увидела ничего, кроме текущей стены теней.

«Он прячет нас под рыцарским плащом», – поняла она.

Впереди несся Щен, он проскакивал сквозь кусты и подлесок без единого шороха, а сияние его шкуры освещало им путь. Но вот на глазах Дарт он врезался в ствол мирра и отскочил от него, как мяч. Ствол оказался для призрака твердым, как и кровавые корни в туннеле.

Они миновали обрушенную стену, заросший мхом колодец, ветхую деревянную беседку. А сад все не кончался. За четыре тысячи лет единственный росток, политый кровью Чризма, разросся в огромный сад-лес.

Она заметила, что стволы становятся все мощнее. Судя по всему, они бегут не к кастильону, его обитателям и свету, а в противоположную сторону.

– Куда?.. – пропыхтела она.

– К задней стене Старого сада, – ответил Яэллин. – И через нее. Нам надо выбраться в город.

Будто подслушав их, из темноты наперерез метнулась грозная фигура.

– Спрячьтесь за мной! – закричал Яэллин.

Дарт повернулась, чтобы пропустить его вперед, но Лаурелла застыла. Дарт потянула ее за собой. На мгновение их накрыла и обогнала волна теней. Щен развернулся волчком и поспешил к хозяйке.

Дарт упала на колени, притаилась за толстым стволом мирра.

Дорогу преградило существо, стоявшее на четвереньках. Пальцы на руках и ногах у него вытянулись в острые как бритва когти, а глаза горели алым огнем. Выгнутую спину украшал ряд костяных шипов. Полузверь-получеловек зарычал на Яэллина и бросился на него.

Плащ де Мара взвился вверх, к высокому суку над головой, и уцепился за него свитой из теней веревкой. Яэллин взмыл в воздух, а плюющийся, щелкающий огромными челюстями зверь пролетел под ним. С шипением он развернулся.

Но Яэллин уже отпустил сук и на лету ударил существо кулаком – нет, Дарт разглядела, что в руке его был кинжал с блестящим черным лезвием. Удар пришелся созданию в бок, и Яэллин тут же откатился назад. Вдогонку ему звероподобный выпустил язык пламени, похожий на плеснувшую из раны кровь.

Создание взметнулось на ноги, вытянуло руки с когтями… и рассыпалось пеплом. Он переливался красным жаром, как угли догорающего костра.

Яэллин махнул девочкам кинжалом.

– Торопитесь!

Дарт сразу узнала оружие: проклятый кинжал Джасинты. Теперь она радовалась, что Яэллин оставил его себе. Они с Лауреллой сорвались с места, и бегство продолжалось.

Но остановка им дорого стоила. Вопли и вой слышались совсем близко.

– Я… я не могу больше бежать, – простонала Лаурелла. Ноги у нее начали заплетаться.

Яэллин завернул ее в край плаща и подхватил под мышку. Другой рукой он потянулся к Дарт.

– Я сама, – ответила та, не желая утруждать спасителя. Недаром она всю жизнь убегала от кого-нибудь.

Они бежали между толстенными стволами. Запах мирра удушал, он копился под густой листвой, куда не проникали ни ветер, ни дождь, ни солнечный свет. Кустарник здесь был чахлым, как скелет, шипастым и порос странными красными ягодами. Они слегка светились в темноте. В кронах наверху лениво порхали, висели и скользили по воздуху красные и голубые светлячки.

Впереди тусклое сияние шкуры Щена высветило стену.

Дарт заторопилась туда. Близкое спасение придало ей сил. Пустые ночные улочки Чризмферри, что пугали ее прежде, сейчас показались бы самым гостеприимным местом. И преследователи вроде отстали: то ли потеряли след, то ли наткнулись на дымящийся пепел собрата и проявляют осторожность.

В любом случае предстояло еще перебраться через стену.

Щен остановился. Земля у стены была усыпана старыми сухими ветками.

– Осторожнее! – раздался из-за спины, дальше, чем предполагала Дарт, голос Яэллина.

– Где нам перелезать? – спросила она. Ближайшая к ней куча веток выглядела предательски неустойчивой.

– Это еще не стена, Дарт, – прошептал Яэллин. Он поспешил к девочке.

Дарт подошла к Щену, и под ногами у нее захрустели ломкие ветки. Она увидела, что их спаситель прав. То, что она приняла за стену, на самом деле оказалось серым гладким стволом, настолько толстым, что в темноте он казался плоским.

– Тихо, – прошептал Яэллин. – Обойдем его слева. И держись подальше от костей.

Дарт недоуменно нахмурилась, но тут же увидела, на что он указывает, и отшатнулась со сдавленным вскриком. Под пяткой хрустнул мышиный скелет. Девочка с открытым ртом смотрела на дерево. Опавшие ветки на самом деле оказались костями: треснутыми черепами кроликов, ребрами огромных лесных ленивцев, белыми рогами лотикорнов.

– Вот подлинное сердце рощи мирра, – произнес Яэллин. – То дерево, от которого она разрослась.

– Срединное дерево, – выдохнула девочка, вспомнив легенды. Она огляделась. Сюда, в святое место, личное убежище лорда Чризма, не разрешалось заходить никому, кроме бога. Даже солнце не показывало свое лицо под этими ветвями. – Что произошло с деревом?

– Оно извратилось… Так же, как те люди.

Они обогнули ствол по широкой дуге, чтобы не приближаться к костям. Их преследовал странный тихий стук. Из кучи поднялся череп ленивца, насаженный на извивающийся корень. Пустые глазницы горели болезненным желтым огнем.

Яэллин заторопил девочек:

– Оно просыпается.

Черепа продолжали подниматься, в глазницах зажигался тусклый огонь. Кучи костей рассыпались с пустым, глухим стуком – корни мирра искали новую опору.

Краем глаза Дарт углядела движение слева. Череп оленя, треснутый, но с рогами, покачивался над кучей. Он развернулся, встретился с ней глазами. Пламя в глазницах уставилось на нее.

Шаги ее замедлились.

Голову тут же заполнила мелодичная трель, высокая и нежная. Лес вокруг потемнел, а череп и глаза разгорались все ярче. Зазвучал ее собственный голос: «Иди туда, поспи, отдохни, иди туда…»

Крепкие пальцы ухватили ее за подбородок и заставили отвернуться.

– Не надо, – сказал Яэллин. – Не смотри на них.

Дарт кивнула, но не смогла удержаться от последнего взгляда украдкой. Ноги сами понесли ее к куче. Кости сотрясались и скатывались на землю. Все больше огней зажигалось в ночи, будто танцевала стая светлячков.

– Нет, – повторил за спиной Яэллин. – Осталось совсем немного.

Бледная как полотно Лаурелла подошла к подруге.

Вдруг из кустов выпрыгнула темная фигура. Девочки одновременно вскрикнули и прижались друг к дружке. Но это оказался всего лишь карликовый олень-подлеток. Он переступил на крохотных копытцах, не замечая людей, и ринулся вперед, к куче.

Дарт проводила его взглядом.

Приземлившись, он оказался по колено в костях, поскользнулся и рухнул вперед. Казалось, он только сейчас заметил, где находится. Олененок поднял голову, вытянул до отказа шею и недоуменно заблеял.

И тут из кучи протиснулся спутанный клубок корней. Они высоко подняли олененка, обмотав его тело, как паутиной. Животное боролось, но корни проходили сквозь плоть, как сквозь воду. Над кучей взметнулся отчаянный визг, но через миг затих, а изо рта и носа оленя вырвались сгустки желтого пламени.

Плоть сгорала изнутри и опадала хлопьями пепла, пока тело тряслось и извивалось в хватке корней. Минуту спустя от олененка остались одни кости, и они дождем осыпались в кучу.

Дарт, спотыкаясь от ужаса, снова бросилась бежать. В темноте другие животные шли на зов Срединного дерева. Вокруг огромного ствола тут и там раздавались их жалобные крики.

– Туда, – указал Яэллин. Они наконец обошли гигантский ствол. – Должно быть, нас намеренно гнали сюда в надежде, что мы поддадимся зову дерева.

– А что оно из себя представляет? – спросила Лаурелла.

– Деревья живые, как люди или звери. Те, кто служит Чризму, пьют его кровь, а когда-то он напоил своей кровью и это дерево. Поэтому он может по желанию извратить текущую в них Милость.

Дарт вспомнила кровавые корни в туннеле. В ужасе она рискнула бросить назад еще один взгляд. Теперь она понимала, откуда взялась кровь в корнях: ее высосала из лесных животных извращенная Милость.

Яэллин уводил их прочь от дерева. Вой звероподобных затих вдали. Но Дарт тишина казалась еще более зловещей, чем охотничий клич. Что, если впереди поджидает засада?

Целый колокол они уже бегут по саду-лесу, а конца ему не видно.

– Рассвет уже близко, – проговорил Яэллин. – Нам лучше выбраться из леса и затеряться на улицах, прежде чем солнце покажет свое лицо.

– Почему ты помогаешь нам? – спросила Дарт. Она подозрительно оглядела плащ теней. – И… кто ты на самом деле?

Он опустил голову, глянул на девочку. Сбросил капюшон плаща. Черные, как ночь, волосы рассыпались по плечам. Их рассекала серебристая прядь, заправленная за правое ухо.

– Ты знаешь, малышка Дарт, получается, что мы с тобой брат и сестра.

Дарт нахмурилась. Хотя Длань Чризма, бесспорно, спас их с Лауреллой, она все еще не могла перебороть недоверие к нему.

– Моя мать – директриса Конклава, Мелинда. А ты – та самая малышка, которую она спасла в окраинных землях. Бродячая овечка, которую спрятали в большом стаде.

Дарт недоуменно покачала головой.

– Я говорю правду, сестренка. – Тень грустной улыбки пробежала по губам Яэллина. – Отец это рассказал, когда мне было примерно столько, сколько тебе сейчас. Он возложил на меня долг, которому нет равных.

– Какой же?

– Присматривать за мечом богов.

* * *

– Вот что мне рассказал сир Генри. – Катрин наклонилась к Тилару, чтобы разговор остался приватным. Двигатели флиппера размеренно шумели. На мгновение она заглянула в серые глаза Тилара, и у девушки перехватило дыхание. Она поспешно опустила взгляд. – Однажды, примерно через полмесяца после того, как тебя выслали из Ташижана, он крепко приложился к бутылке и пребывал в мрачном расположении духа. Грустил о тебе. И о моей потере.

– Твоей потере? – переспросил Тилар.

– Потере тебя, – промямлила Катрин. Она не чувствовала, что готова открыть всю правду.

– Мне очень жаль, – кивнул Тилар.

Боль в его голосе заставила девушку вскинуть голову.

– Я сама виновата. Я могла бы предстать перед судом как твоя возлюбленная, а не как один из рыцарей ордена.

– Из тебя в любом случае вытянули бы правду.

– Но что считать правдой? Обвинения потрясли меня до глубины души. – Она отвернулась. – В ту ночь ты действительно вернулся весь в крови. А твой меч нашли в доме убитого сапожника.

– Знаю. Я с трудом помню, как проснулся тогда утром…

– Смотрительница Мирра сказала, что тебя напоили сонным отваром. Возможно, подмешали его в вино.

Катрин пересказала, что старая смотрительница поведала им с Перрилом: Тилар оказался всего лишь пешкой в игре, ведущейся за власть над Ташижаном.

– Так сир Генри знал, что я невиновен? – сухо спросил в конце рассказа Тилар. Его, однако, потрясло услышанное.

– Не суди его слишком строго. Он утвердился в твоей невиновности не сразу, а к тому времени заявить о подтасовке означало выдать Огненному Кресту верных ему людей. Тогда Филдс воцарился бы в покоях старосты гораздо раньше. Ну а если бы сир Генри открыл тебе правду и поставил перед выбором: пожертвовать собой или остаться на свободе, – как бы ты поступил?

Тилар молча смотрел в иллюминатор.

– Подобный выбор затронул бы не одного меня, – пробурчал он и повернулся лицом к девушке.

От его взгляда сердце Катрин затрепетало.

– Но возможно, ты права… – Он отвел взгляд, уставился в пол. – Возможно, я бы добровольно взошел на корабль работорговца. Не могу сказать, что на мне нет вины. Я вел дела с серыми купцами и сам загнал себя в угол.

Катрин слышала боль в его голосе, но в душе эхом все еще звучало: «Выбор затронул бы не одного меня». А что, если бы Тилар знал тогда о ребенке? Изменилось бы что-то? На глаза навернулись слезы так быстро, что она не успела удивиться.

– Катрин…

– Я должна рассказать тебе еще кое-что, – в конце концов выговорила девушка. – Но лучше не здесь.

Она кивнула на дверь, поднялась и впереди Тилара вышла на палубу. Там девушка огляделась, чтобы увериться в отсутствии любопытных глаз, и направилась к иллюминатору из осененного стекла.

Окно опоясывал поручень, и она буквально вцепилась в него. Под ними проплывала небольшая деревня, освещенная костром на площади.

– Так в чем дело? – спросил Тилар.

– Есть кое-что еще, что ты должен знать о тех днях. – Катрин собрала волю в кулак.

Тилар почувствовал ее состояние, потому что накрыл ее ладонь на поручне своей. Это было последней каплей – она отдернула руку. Возможно, отдернула слишком резко.

– Ребенок, – деревянным голосом выдавила она. – Наш ребенок…

– Что?..

Тилар выпрямился и замер.

– Мальчик. Я собиралась сказать тебе в ту ночь, но ты пришел пьяный… Я думала, что пьяный… и облитый кровью. – Она покачала головой. – А утром в дверь ворвались стражники, и… Время для новости миновало.

– Рассказывай все, – низким, рокочущим голосом приказал Тилар.

– Суд… обвинения… мои показания… Я не выдержала. – Из груди Катрин вырвалось рыдание, которое она держала в себе несколько лет. – Мне не хватило сил.

Слезы полились свободно. Колени подогнулись, ее трясло. Ужас той ночи вновь предстал перед ней.

– Я потеряла ребенка. Моего… Нашего малыша.

Она не видела далекой земли под ногами. Перед глазами снова была кровь: на ней, на простынях, везде. Она застирывала пятна прямо в комнате, чтобы никто не узнал. И снова режущая боль, и снова кровь…

– Мне не хватило сил, – прорыдала она.

Тилар пытался обнять ее, но Катрин оттолкнула его руку.

– Не хватило… Ни для тебя, ни для ребенка.

Тилар снова притянул ее к себе, на сей раз двумя руками, и крепко прижал.

– Их никому не хватило бы, – сказал он тихо.

Катрин едва слышала его. Она плакала, уткнувшись ему в грудь. Слова слетали с губ, как перепуганные птицы.

– Ты бы… ты бы?.. – Она задохнулась.

Тилар обнял ее еще крепче:

– Я бы не покинул тебя. Ни за что на свете.

Не поднимая головы, она кивнула и продолжала всхлипывать, хотя слезы теперь приносили скорее облегчение, чем боль. Много воды утекло с тех пор, когда они были молоды и влюблены друг в друга. Но в это мгновение они горевали вместе о потерянном ребенке, а еще сильнее – о себе самих.

В конце концов Катрин медленно освободилась из объятий Тилара.

– Если бы я знал… – начал он.

Девушка отвернулась к окну, слепо уставилась в стекло; на нее навалилась усталость. Но еще многое предстояло сделать. Она вытерла последние слезы.

– Наверное, поэтому сир Генри рассказал мне о Яэллине, – медленно произнесла она. – Не думаю, что даже смотрительница Мирра знала о нем. Вероятно, он чувствовал, что подвел нас обоих, и искал успокоения, поэтому и поделился со мной болью потери семьи и сына, рожденного вне брака.

– И этого Яэллина выбрали в Длани Чризма?

– Не совсем так.

– В каком смысле?

– После нескольких кубков вина сир Генри многое мне поведал. Наверное, даже больше, чем хотел. Но кто знает? – Катрин повернулась спиной к поручню. – Он рассказал мне о своей любви к женщине по имени Мелинда, тогдашней директрисе Конклава.

– Я ее помню, – удивленно откликнулся Тилар. – Высокая женщина с каштановыми волосами, очень симпатичная. Она несколько раз бывала в Ташижане, когда я еще не стал рыцарем.

Катрин кивнула.

– Сир Генри сам точно не помнил, как все началось. Он – староста Ташижана, она – глава одной из лучших школ Мириллии. Конклав всегда гордился своей библиотекой. Увлекшись алхимией, Генри время от времени заглядывал туда. По его словам, они прекрасно подошли друг другу – и складом ума, и характерами.

Тилар задумчиво кивнул.

– Похоже, с этого всегда и начинается…

Катрин бросила на него быстрый взгляд: ведь так было и у них с Тиларом. Было. Или все еще остается? Она прочистила горло и продолжала:

– Хотя сир Генри не сказал этого, но мне кажется, что их влекли друг к другу и общие взгляды и стремления, а не одно лишь влечение плоти. Каждый нес ответственность за воспитание молодого поколения, и оба желали лучшего для Мириллии. Они держали свои чувства в тайне. Сир Генри навещал Мелинду, она ездила в Ташижан. А потом, несмотря на предосторожности, Мелинда понесла от него. Родила мальчика и никому не сказала, кто его отец. Генри хотел жениться на ней, но она воспротивилась. Генри понял ее отказ: он бы тоже не оставил место старосты.

– А ребенок? Юный Яэллин?

– Мать воспитывала его в своей школе. Когда он достиг одиннадцати лет, они с сиром Генри признались мальчику, кто его отец. Мальчик разозлился и набросился на мать с упреками. Генри пришлось взять его с собой в Ташижан, и там он обучался искусству рыцаря теней.

– Он обучался в Ташижане?

– Три года, – ответила Катрин. – Потом что-то стряслось. Я не знаю, что именно. Даже после нескольких кубков сир Генри не открыл мне этого. Генри с Мелиндой отправились в окраинные земли.

Острый взгляд Тилара метнулся к ней:

– В окраинные земли? Зачем?

– Их там ждало какое-то дело чрезвычайной секретности. В этом месте рассказа лицо Генри потемнело, и он нахмурился. Через год после возвращения он отправил Яэллина обратно к матери.

– Почему?

Девушка повернулась к Тилару:

– Сир Генри заставил меня поклясться, что я буду хранить тайну, но думаю, что теперь ею можно поделиться. Что бы ни случилось в диких землях, это событие подтолкнуло Генри и Мелинду к величайшей ереси.

– Что они сделали?

– Хотя мальчик не получил даже отметины сквайра, Генри начал тайком тренировать его, а в конце осенил отварами, какие дарят рыцарям полную Милость.

– Яэллина посвятили в рыцари?

– В тайне. Никто не знал. Генри хорошо разбирался в алхимии, так что сумел наградить мальчика игрой теней, но при этом скрыть дар от посторонних глаз. Когда Яэллин прошел обучение, Генри отослал его обратно в Конклав. Там, на следующей лунной церемонии, его выбрал оракул Чризма.

– Тогда что ты имела в виду, когда сказала, что его «не совсем выбрали»?

Катрин облизнула губы.

– Они хорошо заплатили, чтобы Яэллин был выбран.

Тилар затряс головой – не отрицая возможность взятки, но от изумления, что сир Генри опустился до этого. Он знал, что порой богатые семьи устраивали подобным образом будущее своих отпрысков. Хотя ослепленные сваренными на крови снадобьями оракулы служили глазами своих богов, они также обладали собственной волей – и пороками тоже. Среди которых встречалась и алчность. Так что иногда исход церемонии избрания решало золото.

– Итак, Генри купил место при дворе Чризма для своего сына, – произнес Тилар. – Для сына, которого он тайно посвятил в рыцари. Зачем?

– Я уже говорила, что он открыл мне не все секреты. Он сказал лишь, что послал сына что-то охранять и служить глазами и ушами в кастильоне, причем связывал возложенную на мальчика обязанность с тем давним путешествием в окраинные земли.

– И Генри не сказал о причинах, по которым отправил сына в Чризмферри?

– Больше я не смогла вытянуть из него ни слова. Но сейчас начала задумываться. Если предсмертные слова Мирин о Ривенскрире ведут нас к Чризму, возможно, Яэллин что-то знает. Остается надеяться, что ворон, которого я послала, доберется до него.

Тилар кивнул и повернулся к девушке.

– Надеюсь…

Катрин услышала характерный щелчок тетивы. Арбалетный болт задел плечо Тилара и вонзился в стену.

Следуя инстинкту, она высоко взметнула плащ, закрывая их обоих. Но слишком поздно. Два болта одновременно ударили Тилара в грудь и отбросили назад. Тилар издал негромкий булькающий кашель. Третий болт, метивший в глаз, резанул по уху. Плащ все же отвел этот последний, смертельный удар.

За их спинами потекла тьма. Катрин различила в ней очертания троих рыцарей. Один с мечом, два других с арбалетами.

Тилар завалился на поручень, ухватился за него, с трудом удерживаясь на ногах. Из его груди и плеча, подобно кровавым цветам, торчали оперенные стрелы. Он не отрывал глаз от рыцаря с мечом, который возглавлял нападение.

– Даржон, – выдохнул он.

* * *

Наконец впереди показалась стена. Граница сада-леса. Ростки мирра пробивались у самых кирпичей, корни зарывались под фундамент, а ветви навесом накрывали верх стены.

Дарт уставилась на внушительную ограду. Смогут ли они перебраться через нее?

Лаурелла начала тихо всхлипывать.

Из мрака позади появился Яэллин.

– Они знают, что мы избежали ловушки Срединного дерева. Не стоит мешкать.

Издалека донесся вой.

Дарт отчаянно желала обрести крылья и полететь. Больше всего на свете ей хотелось перелететь через стену, пронестись через Чризмферри и покинуть Первую землю. Мир, и без того полный неуверенности и опасностей, никогда не казался настолько темным и полным угроз.

– Ко мне, – приказал Яэллин и раскинул руки.

Дарт позволила ему обхватить себя. Лаурелла последовала ее примеру. И все же от его полуобъятия Дарт переполняли странные чувства. Много дней Яэллин оставался для нее источником ужаса и тревог. Воспоминание о страхе пробежало по коже мурашками. Или причиной являлась неожиданная близость, смешанная с пережитым кошмаром. И все возвращалось к тому злосчастному дню в птичнике. Дарт пришлось бороться с собой, чтобы не начать вырываться из рук Яэллина. Напоминать себе, что ее держит не мастер Виллет.