Текст книги "Расколотое королевство (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Эйтчесон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Остальные тоже закричали, но я уже был среди них, размахивая обоими моими клинками, описывая широкие сверкающие дуги, чтобы напугать их.

– Я не хочу убивать вас, – сказал я. – Уходите, и больше никто не пострадает.

Но они не слушали. Один из них, посмелее, чем остальные, бросился на меня, вопя от пьяной ярости и занеся меч над моей головой. Забыл, что у него нет щита, открылся, дурачок. Легко отведя острие меча, я глубоко погрузил нож в его бедро, и оставил там, когда густая и липкая кровь брызнула мне на пальцы. Он сразу согнулся пополам, а я ударил его в грудь коленом и отбросил назад. Он приземлился прямо на кричащую Папию, которая еще не успела встать с земли.

– Вставай, – крикнул я ей. – Вставай!

Оставшиеся трое окружили меня кольцом, но глядя на своих раненых товарищей, уже держались не так уверенно. Не определившись, держать ли им дистанцию или атаковать, они колебались, хотя и не долго. Вперед выступил вожак со сломанным носом, его глаза горели яростью и жаждой мести.

– Ты мне заплатишь, – прорычал он, и я увидел, как двое остальных испуганно переглянулись. – Ты мне за все заплатишь.

Он бросился на меня, размахивая мечом. Собираясь обойти его с фланга, я отскочил в сторону, но он оказался быстрее, чем я ожидал, и не успел я поставить ногу на землю, как острие его клинка впилось в мое правое плечо. Боль пронзила меня, я зажал рану свободной рукой и непроизвольно опустил меч. У меня не было времени остановить кровь, потому что мой противник снова пошел на меня.

– Сдохни, черт возьми, – сказал он. – Сдохни, сукин сын!

Стиснув зубы, я заставил себя снова поднять меч, чтобы отразить его следующий удар, а потом следующий и все остальные, которыми он начал осыпать меня. Я мог только отбиваться и медленно отступать, пока он теснил меня к домам на краю улицы. Моя спина уперлась во что-то твердое, и я понял, что отходить дальше некуда.

Я встретил его взгляд и увидел победное торжество в его глазах. Он высоко поднял меч, готовясь нанести последний удар, когда со стороны улицы раздался предсмертный крик. Странно, но это был крик мужчины, а не девушки. Этого было достаточно, чтобы на мгновение смутить главаря бандитов, но мне было вполне достаточно и этого маленького шанса. Согнувшись пополам, я боднул его головой в живот, дернул за штаны и сбил с ног. Земля полетела нам навстречу, а затем мы оба ударились о затвердевшую грязь. С полным ртом пыли и крови он еще продолжал бороться, но его меч отлетел в сторону, и, вскочив на ноги первым, я приставил острие клинка к его горлу.

– Только дернись, прирежу, как свинью, – предупредил я.

Противник замер, внезапно широко распахнув глаза и увидев сталь в моей руке, он понял, что его жизнь может быть закончена одним ударом.

– Милосердия, – прошептал он. – Милосердия, прошу тебя. Умоляю.

Задыхаясь, мокрый от пота, я стоял над ним в тишине ночи. Я не слышал ничего, кроме биения собственного сердца. Из двух оставшихся пьянчуг, один лежал на боку, скорчившись в луже крови. Кровь стекала под него из такой широкой раны под ребрами, что даже я не знал, можно ли ее остановить. Над телом стояла Папия, в ее руке блестел нож, по лицу текли слезы. Это мой нож, понял я, я узнал бы его из тысячи. Она не двигалась, словно приросла к земле, вероятно, в ужасе от себя и того, что она сделала.

Последний из забияк, оцепенев, стоял посреди дороги, его квадратная челюсть отвисла, когда он посмотрел на своего умирающего друга, потом на меня, потом на своего господина и, наконец, на двух раненых спутников: Гисульфа, все еще сжимающего плечо, и другого, который корчился на земле, отчаянно ругаясь и держась за порезанную ляжку.

– Уходите, – повторил я Гисульфу и его приятелю с квадратной челюстью, из всей компании только эти двое остались на ногах. – Если не желаете себе той же участи, или увидите, как погибнет ваш хозяин.

Они взглянули на меня, словно не понимая моих слов, потом снова на своих товарищей, наконец, придя в себя, бросились в один из темных переулков. Я слушал, как их шаги затихают в ночи, вскоре стало совсем тихо.

Я снова сосредоточился на их предводителе. Все его недавнее высокомерие исчезло, и теперь он дрожал на острие моего меча, всхлипывая и умоляя о пощаде.

– Почему я должен тебя пощадить? – поинтересовался я. – Ты пытался изнасиловать девочку. Ты собирался убить меня.

У него не было ответа на мой вопрос, и потому он закрыл глаза, бормоча молитву ко Всевышнему и дрожа в ожидании удара, который закончит его жизнь. Я оставил его лежать в грязи и поспешил к Папии, сжал ее запястье, осторожно вынул нож из пальцев и обтер клинок плащом мертвеца. К нам присоединилась Беатрис, которая теперь, когда опасность миновала, спустилась с церковного крыльца и бросилась к рыдающей девушке, крепко прижав ее к себе.

– Прости, – сказала она, поправляя волосы Папии. – Прости меня. Тебе больно?

Папия покачала головой, но я понимал, что она лжет. Даже если ей не причинили явного вреда, все равно этой ночью она видела ужасные вещи, которые не должна видеть ни одна женщина, ни, тем более, девушка ее возраста. И это была моя вина, потому что из-за меня в первую очередь она оказалась здесь.

Сжимая окровавленное плечо, я попытался рассмотреть рану. Я не мог ничего разглядеть в темноте, но чувствовал новый укол боли при каждом движении.

– У тебя кровь, – сказал Беатрис.

– Жить буду.

В конце концов, все могло закончиться гораздо хуже: если бы я двигался хоть немного медленнее, клинок моего противника вонзился бы мне в лицо или в грудь, тогда я, наверное, не стоял бы здесь. Я постарался выкинуть эту мысль из головы.

Залаяли собаки, я уже слышал голоса, доносящиеся из некоторых домов. Скоро горожане наберутся мужества, чтобы выглянуть на улицу и узнать, что случилось, и когда они это сделают, мне хотелось бы оказаться подальше отсюда.

– Нам нельзя оставаться здесь, – сказал я. – Эти люди вернутся и приведут с собой других.

Однако в тот же миг я услышал ворчание, а затем тяжелые шаги и обернулся. Главный злодей поднялся на ноги и, размахивая перед собой мечом, медленно надвигался на меня. Похоже, при падении он повредил лодыжку, так что теперь заметно хромал.

– Отойдите, – сказал я женщинам. – Назад, быстрее.

Их не надо было просить дважды, они повиновались без вопросов. Я вперил взгляд в своего противника, в его распаханное шрамами лицо, а он смотрел на меня, крепко сжав разбитые губы.

– Все кончено, – сказал я. – Ты не обязан драться со мной. Брось меч, и я отпущу тебя.

Он остановился в десяти шагах от меня.

– Я не побегу, ублюдок, – ответил он и сплюнул на землю. – Твоя шлюха убила моего человека. Он не причинил зла никому из вас.

Я чуть не рассмеялся. Не моя вина, что им не удалось убить меня. Не моя вина, что этот дурень впустую истратил свою жизнь ради утоления похоти.

– Прими мой совет и уходи, – повторил я. – Или я убью тебя.

Ничего не слыша, он перехватил меч обеими руками и с яростным воем, с безумными от бешенства глазами бросился на меня. Раненая нога мешала ему, но я не стал повторять прежнюю ошибку и встретился с ним лицом к лицу. Он метил мне в горло, но я поднял меч, чтобы парировать удар, и, не обращая внимание на боль в раненом плече, молясь про себя, чтобы клинок выдержал, отбил его в сторону. Он споткнулся и, пытаясь восстановить равновесие, открылся, чего я и ждал.

Прежде чем он успел снова поднять свое оружие, чтобы нанести новый удар, я стиснул зубы и бросился вперед, направив меч ему в грудь. Он заметил мой выпад и в отчаянии попытался увернуться в сторону, но было поздно. В один миг острие клинка рассекло его кожу и плоть, до половины погрузившись в живот. Когда я повернул лезвие и выдернул его наружу, мой злодей закричал так, как не кричал ни один из моих врагов в настоящей битве.

И все же он не выпустил из рук оружия, хотя уже осознавал его бесполезность. Он захлебнулся своим дыханием, с отчаянием посмотрел на меня и опрокинулся спиной в лужу. От подножия холма уже слышались крики и приближающийся стук копыт, и, когда я оглянулся через плечо, мне показалось, что я вижу мерцание фонаря из-за угла, хотя я и не был уверен. В любом случае, к нам спешили вооруженные люди, а я больше не хотел проливать кровь в эту ночь. Пора было уходить.

– Кто ты… такой? – удалось выговорить моему противнику, хотя его голос напоминал скорее тихое карканье.

Он уже уходил из жизни. Я присел рядом с ним.

– Меня зовут Танкред, – сказал я. – И я твоя смерть.

Он уставился на меня, его глаза увлажнились, когда он понял, что истекают последние минуты его жизни, что он никогда больше не поднимет меча, не почувствует прикосновения женщины, не будет есть, пить, дышать.

– Сделай это, – прошептал он. – Сделай это быстро.

Я кивнул, поднял меч обеими руками, держа его, словно кинжал, и одним чистым ударом вогнал между ребер, проталкивая глубже, пока не нашел его сердце. Последний вздох сорвался с его губ, затем его глаза закрылись, а голова откинулась в сторону. Я легко вырвал клинок из обмякшего тела и, больше не глядя на него, быстрыми шагами направился в сторону церкви к Беатрис и Папии. Крики звучали все громче, все ближе, и если нас застигнут здесь, все мои усилия пойдут прахом.

– Туда, – сказал я, убрав меч в ножны и указывая в сторону одной из пустынных улиц, спускавшихся обратно к реке. – Быстрее!

Беатрис стояла неподвижно. Она смотрела на мертвые тела посреди дороги, и мне показалось, что ее сейчас вырвет, но я схватил ее за руку и потянул в сторону. Наконец она очнулась от своих мыслей.

– Бежим, – повторил я. – Скорее.

Ей не нужно было повторять, она бросилась вслед за мной, а в нескольких шагах за нами Папия: все трое, мы мчались узкими переулками и дворами мимо свинарников и полуразвалившихся лачуг, прячась в спасительной тени.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я дважды оглядывался, чтобы убедиться в отсутствии погони. Я не видел никого, но все же мы продолжали бежать, пока не увидели впереди реку, слабо мерцающую в свете звезд. Здесь тревожные крики и стук копыт почти не были слышны. Теперь тишину нарушал только шорох крыс, снующих по причалу и в пришвартованных к нему лодках, дальняя перекличка часовых и звук нашего собственного дыхания.

Мы нырнули в узкий переулок, начинавшийся за большим складом, где нас невозможно было заметить с реки. Как правило, капитаны судов оставляли на борту несколько человек из команды, чтобы охранять груз или защищать лодки от тех, кто попытается их украсть, поэтому я решил, что лучше бы им нас не видеть.

Даже сейчас я не мог поверить, что все еще жив, что нам всем троим удалось уйти целыми и невредимыми. Правда, меня беспокоило плечо. Теперь, когда азарт битвы миновал, оно начало пульсировать: словно крошечные огненные стрелы вонзались в разорванную плоть. Струйка крови побежала вниз по руке и я зажал рану, одновременно осматривая улицу, внимательно глядя в сторону, откуда мы пришли. Церковь святого Элмунда стояла на холме, ее колокольня высоко поднималась над домами, и на ее стенах были заметны блуждающие всполохи фонарей. Задержав дыхание и сосредоточившись, я смог расслышать далекие голоса. Однако, к нашему счастью, не было никаких признаков погони. Глубоко вздохнув и закрыв глаза, я прислонился к стене склада, позволяя прохладному ночном воздуху наполнить мои легкие. Я всеми силами старался не обращать внимания на боль. В нос ударило зловоние гниющей рыбы, помоев и коровьего навоза.

– Сейчас, – сказала Беатрис.

Пытаясь остановить кровь, она прижала комок темной ткани к моему плечу. Я поморщился от укуса боли, но не отстранился. Она закатала рукав и начала вытирать кровь вокруг раны.

– Я могу взять твой нож?

Я молча кивнул.

– Держи, – сказала она и положила ткань мне на плечо.

Я прижал ее к ране, а она потянулась к ножнам у меня на поясе, осторожно вытащила клинок, который до сих пор был покрыт кровью. Подняв полу своего плаща, она воспользовалась ножом, чтобы отрезать от подкладки длинную полосу, которую можно было использовать для перевязки. Теперь, когда я мог лучше разглядеть рану, она выглядела не такой уж и страшной, как казалось сначала, хотя это знание не помогло облегчить боль. Сложив отрезанную от плаща полосу вдвое, Беатрис пропустила повязку у меня под рукой, а затем связала оба конца вместе достаточно туго, чтобы закрыть рану и остановить дальнейшее кровотечение.

– Спасибо, – пробормотал я, когда она закончила.

– Ты выздоровеешь?

– Все будет хорошо, – ответил я, морщась, так как новый приступ боли полоснул плечо, словно ножом.

– Мне нельзя оставаться здесь дольше, – сказала она. – Я должна вернуться, пока меня не начали искать. Если кто-нибудь заметит, что я ушла…

Она не закончила, но я понимал, о чем она думает. По крайней мере, ей пришлось бы давать объяснения, почему она ушла из дома так поздно и в сопровождении всего лишь одной служанки, не способной ее защитить.

– Я пойду с вами, – предложил я. – Улицы небезопасны.

– Нет, не надо. Будет хуже, если нас увидят вместе.

Немного поздно об этом беспокоиться, подумал я. В самом деле, если бы она поняла это час назад, то не послала бы свою девушку за мной; я бы мирно спал в своей палатке, а двое мужчин не расстались бы с жизнью в бесполезной драке.

Впрочем, я слишком устал, чтобы спорить. Мне нужно было найти воду, а еще лучше спирт, чтобы промыть рану, и чем раньше, тем лучше. Эта царапина должна была зажить сама по себе без всяких швов, но надо было держать ее в чистоте.

Она взяла мою руку и нежно пожала ее, и я понял, что после всего случившегося я уже не смогу убедить ее, что между нами больше ничего не существует. Впрочем, прежде чем я успел открыть рот, она уже сосредоточилась на Папии, которая сиротливо ютилась на земле, прислонившись спиной к старой бочке, дрожа от холода и страха и подтянув колени к подбородку. Девушка прятала лицо в ладонях, но я видел, как трясутся ее худенькие плечи. Засохшая кровь пятнала ее пальцы и платье.

Беатрис присела перед ней.

– Нам пора идти.

Служанка, рыдая, затрясла головой. Ее волосы в беспорядке упали на глаза, и Беатрис, протянув руку, ласково отвела их в сторону, а потом прижала девочку к груди.

– Идем, – сказала она.

На этот раз девушка кивнула и поднялась на ноги. Она ни разу не взглянула на меня. Беатрис указала рукой в дальнюю сторону переулка, где он выходил на одну из главных улиц.

Я посмотрел на дорогу, чтобы убедиться, что за нами не следят. Один ее конец поднимался на холм к сердцу города, другой вел в направлении лагеря. Вся улица была пустынна.

– Здесь мы расстанемся, – сказал я.

– Береги себя, Танкред.

– И вы, миледи.

Она взглянула мне в глаза, но только на мгновение, а потом они со служанкой поспешили прочь по неровной улице. Небо было затянуто облаками, луна и звезды давали мало света. Вскоре они исчезли в ночи.

* * *

На следующий день я проснулся и обнаружил, что солнце вовсю светит в щель между клапанами моей палатки, вводя меня в заблуждение, потому что в своих ночных снах я сидел в моем зале в Эрнфорде с Эддой, отцом Эрхембальдом и всеми остальными. Но потом я вспомнил, где нахожусь: в Шрусбери.

Жмурясь от яркого света, я повернулся на бок и слишком поздно вспомнил о своей ране. Плечо пронзила горячая боль, я вцепился в него и, морщась и проклиная все на свете, сел в постели. На мое счастье порез давно перестал кровоточить, помогла повязка Беатрис. Я ослабил узел в надежде получше рассмотреть рану при свете дня, хотя смотреть там было особенно не на что. Узкая полоска запекшейся крови, не длиннее моего мизинца, тянулась вдоль плеча: доказательство того, что события прошлой ночью были явью, а не бредом. Доказательство того, что я встречался с Беатрис в церкви и дрался с теми людьми. Я развязал ткань и спустил рукав до запястья, чтобы никто не увидел рану.

Когда я вышел из палатки, костер горел вовсю. Серло, Турольд и Понс сидели вокруг него вместе со Снокком и Снеббом, а так же несколькими рыцарями Роберта и их слугами: положив щиты на колени, они использовали их вместо столешниц и передавали по кругу бурдюк с водой из реки.

Но среди знакомых лиц я увидел одно, которое встретить совсем не ожидал. Я не видел его уже длительное время, но узнал с первого взгляда: стройная фигура с длинными руками и ногами, узкое лицо с густыми бровями, шапка темных волос.

– Эдо! – Я рассмеялся при виде моего старого друга и боевого товарища.

– Танкред, – воскликнул он, ухмыляясь так же широко и вскакивая на ноги. – А я все думал, когда же ты проснешься.

Больше десяти лет мы с ним служили одному господину, воевали под одним знаменем, шли в атаку в одном строю. Плечом к плечу стояли со щитом в стене, колено к колену мчались в конной атаке. Мы вместе пережили столько сражений, что я давно потерял им счет, и таким образом обрели связь сильнее кровного родства, связь братьев по оружию, которая не распадется никогда.

– Немало воды утекло, – сказал он.

– Да уж, – согласился я.

Действительно, в последний раз мы виделись прошлым летом, чтобы встретить датское войско, которое должно было приплыть к нам с великим флотом. Флот, который мы ждали весь прошлый год, взял да и не приплыл.

– Что ты здесь делаешь?

– То же, что и ты, – ответил Эдо. – Я был с лордом Робертом в Херефорде, когда пришли новости о валлийцах. Мы прибыли сюда позавчера, но вчера вечером я с моими людьми был на страже, и потому узнал о твоем приезде только сегодня утром.

Значит, он вместе с Робертом проделал путь через все королевство. Когда мне был дан Эрнфорд, Эдо с Уэйсом получили свои феоды в землях Роберта в далеком Саффолке, на границе с болотами, за которыми уже начиналось море: один из самых беспокойных краев, потому что это побережье часто подвергалось набегам пиратов и всяческого отребья со всего Немецкого моря.[8]8
  Северное море.


[Закрыть]

– Роберт не сказал, что ты с ним, – заметил я.

Эдо пожал плечами.

– Наверное забыл в суете. В последнее время ему было не до нас: сначала брачный договор сестры, а теперь угроза из-за Вала. Ты знаешь, что леди Беатрис снова выйдет замуж?

– Слышал уже, – это прозвучало неожиданно сухо и неприязненно.

Впрочем, Эдо, казалось, ничего не заметил. Но даже если бы заметил, я сомневаюсь, что придал бы значение.

– Так странно думать, что прошел целый год после нашего бегства из Эофервика, – сказал он задумчиво. – Ты, я, Уэйс, дамы. И капеллан Мале.

Действительно, больше года прошло после того дела с Гилфордом: как мы сражались на берегу Темзы с его наемниками, как он пытался убить меня на вершине утеса и сам разбился до смерти. Человек, преступивший клятву, он остался предателем до конца. Конечно, Эдо не сказал об этом открыто, но я понимал, о чем он думает.

– И больше года после битвы, – добавил я. – В Дунхольме.

Я сразу пожалел о своих словах, потому что Эдо странно притих. Я не хотел омрачать его настроение, но трудно было вспоминать события прошлого года и не упомянуть о том, что произошло в ту холодную зимнюю ночь.

Эдо первым нарушил молчание.

– И тем не менее, – сказал он, вздыхая. – Теперь мы здесь. И скоро снова пойдем вместе в бой.

– А Уэйс с вами?

– Был до вчерашнего дня. ФитцОсборн послал его в Честер отвезти повестку тамошнему графу Гуго.

– Похоже, он обеспокоен, раз ищет помощи у Волка, – заметил я.

– У Волка?

– У Гуго Вольфа, – объяснил я. – Под этим именем он известен здесь, в Марке. Это на латыни.

Точное прозвище, надо сказать. Гуго д'Авранш, граф Честер, был известен своим диким нравом и жестким характером, а также жестокостью, которую он проявлял к своим врагам и вообще всем, кто осмеливался противоречить ему. Его боялись и уважали, несмотря на довольно юный возраст – говорили, что ему было всего двадцать лет.

Как случается в большинстве подобных историй, в первый раз он был назван Вольфом в шутку, но узнав о прозвище, так полюбил его, что взял образ этого животного в качестве своего символа, чем сильно разозлил ФитцОсборна, который так же носил волка на знамени. С тех пор эти двое были не в ладах, и я принял тот факт, что ФитцОсборн призвал Гуго на помощь, в качестве прозрачного намека на серьезность валлийской угрозы.

– А ты слышал, что случилось прошлой ночью? – спросил Эдо.

– Нет, – сказал я. – Что?

– В городе были убиты двое мужчин. Они шли по улице вместе с еще тремя из их компании, когда на них напали. Двое из пятерых расстались с жизнью.

Я замер. Слышать рассказ о вчерашних событиях из чужих уст казалось по меньшей мере странным.

– И еще говорят, что это дело рук одного-единственного человека, – добавил Понс. – Во всяком случае, так говорят.

– Один против пяти? – удивился Турольд.

– Так утверждают выжившие, – ответил Понс и откусил большой кусок хлеба. – Они уверяют, что на них напали из засады; он налетел на них, как ночная тень, и прикончил их товарищей прежде, чем они успели вынуть мечи.

Серло презрительно фыркнул.

– И вы поверили этим трусам? Они бросили друзей, чтобы спасти свою шкуру. Неудивительно, что они сочинила эту сказку себе в оправдание.

– Это кажется маловероятным, да? – согласился Эдо. – Скорее всего, они перепились и подрались с кем-то. Просто им не повезло оказаться не на той стороне.

Мое горло пересохло. Я понял, что еще не сказал ни слова, и заставил себя заговорить:

– Они разглядели, кто на них напал?

– Говорят, что нет, – ответил Понс. – Все произошло слишком быстро, они сильно перебрали пива, к тому же было очень темно.

– Еще одна причина считать, что они врут, – проворчал Серло. – Скорее всего, передрались из-за какой-нибудь девчонки и в конце концов поубивали друг друга.

– Этому может быть сто разных объяснений, – сказал Турольд. – Может, деньги, может, старая вражда, что-то такое, о чем они теперь не хотят говорить.

По крайней мере, мне не нужно беспокоиться, что кто-то из этих пьяниц узнает меня. Эта мысль не давала мне покоя несколько часов. Впрочем, я и сам не вспомнил бы их, разве что Гисульфа и того, лопоухого, так что теперь мне не надо было бояться, что наши пути пересекутся.

– По какой бы причине это ни случилось, ФитцОсборн в ярости, – сказал Эдо. – он приказал закрыть все похабные дома, чтобы ничего подобного не повторилось снова.

– Кто знает? – заметил Понс с озорной искрой во взгляде. – Может быть, тот убийца скрывается среди нас и прямо сейчас планирует новое злодейство. Ведь это может быть кто угодно. Может быть, он сидит у нашего костра. – Он с деланной тревогой обернулся по сторонам и пристально уставился на сидящего рядом Серло, затем ухмыльнулся. – Может быть, его зовут Серло.

Здоровяк в ответ нахмурился.

– Я знаю, кому отрежу язык, если он не захлопнет свой рот.

Он подхватил корку сыра со щита и бросил ее в Понса, который хоть и поднял руку, чтобы защититься, но опоздал: сыр ударил его по щеке.

– Эй, – сказал он. – Не угощай друзей гнилыми корками.

Он поднял сыр и швырнул его обратно, метко попав не успевшему отвернуться Серло прямо в глаз.

– Что это было? – спросил тот, потирая ушибленное место.

– Кто шуток не понимает, тому козья какашка в глаз прилетает, вот что.

Взревев как бык, Серло бросился на Понса; щиты с остатками хлеба и сыра полетели в сторону. Схватив приятеля за плечо, Серло попытался опрокинуть его на землю, но Понс, слишком быстрый для него, ловко вывернулся, и хотя рука Серло все еще держала его за ворот, он уже сидел на груди здоровяка, прижав его к траве.

– Сдаешься? – спросил Понс, сжимая шею Серло.

– Хрен тебе.

Серло стиснул зубы и встал, используя свою огромную силу, чтобы сбросить Понса. Держа друг друга за одежду, они покатились через лужу к большому кусту ежевики. Остальные едва успели отскочить с их пути, подбадривая дерущихся и подзывая своих друзей подойти и посмотреть на бесплатное развлечение. Скоро вокруг них собралось не меньше тридцати человек, которые толкались и вытягивали шеи, стараясь получить более четкое представление о драке.

– Мы должны вмешаться? – спросил Эдо.

– Пусть барахтаются, – сказал я, когда сначала Серло, а за ним Понс оказались среди зарослей ежевики, в вящему удовольствию всех собравшихся.

Проклятия перемежались треском рвущейся ткани, но ни один из них не собирался сдаваться.

Насколько я знал Понса, он был самым беспокойным из моих рыцарей, и в ожидании боя любил подразнить своих братьев по оружию. Он частенько задирал Серло, который несмотря на весь свой суровый вид, имел в душе нечто ребяческое и, хоть не спускал Понсу его шуточки, но ни разу не покалечил его серьезно.

Мальчик лет тринадцати оттолкнул меня, пытаясь протиснуться в первый ряд зрителей. Сейчас передо мной стояло довольно много людей, так что я мог только слышать дерущихся, но не видел их. Впрочем, я уже много раз наблюдал их возню и был уверен, что эта не последняя.

– Вообще-то, – продолжал Эдо, – я пришел сюда не разносить слухи. Есть новые сведения, если не о валлийцах с Этлингом, то о датчанах.

– О датчанах? – повторил я.

Для меня это было действительно новостью, хотя, конечно, Эдо в своем продуваемом всеми ветрами зале имел больше источников информации, чем я, и мог знать даже то, что происходит за морем, поскольку его земли были весьма уязвимы для любого разбойничьего судна.

– Конечно, мы не знаем наверняка, – сказал он. – Но все же купцы, которые часто заходят в датские порты рассказывали нам, что король Свен снова собирает флот, а это значит, что он собирается отплыть этой осенью.

После того, как прошлогодние планы вторжения Свена сошли на нет, я полагал, что он откажется от претензий на английскую корону. Но похоже, что раскол в королевской семье и склоки между ярлами – его дворянами и военачальниками – которые помешали королю в прошлом году покинуть Данию, были урегулированы или оказались менее серьезными, чем мы надеялись. Или те самые ярлы уже прослышали о беспорядках по всей Англии и теперь рассчитывали на легкую добычу: все они были жадными до серебра, приключений и возможности прославить свое имя на чужбине.

Люди, толпившиеся вокруг Серло с Понсом разразились смехом, когда эти двое выбрались из ежевики, демонстрируя явное намерение заключить перемирие до следующей стычки. Их туники были разорваны и покрыты сухими листьями и грязью, у каждого были расцарапаны руки и лицо, но они оба широко улыбались и, несомненно, наслаждались всеобщим вниманием.

Постепенно зрители стали возвращаться к своим кострам, а я повернулся к Эдо.

– Насколько можно доверять этим купцам?

– Не очень, – признался он. – Некоторые более надежны, другие менее, но мы слышали одни и те же истории в течении нескольких недель, так что доля истины в них, несомненно, есть.

Сначала нортумбрийцы, теперь валлийцы, потом датчане. Если то, что говорил Эдо, окажется правдой, я не знал, как мы сможем справиться с ними со всеми. Несмотря на теплое утро, холодная дрожь пробежала у меня по спине, и я ощутил сосущую пустоту под ложечкой.

– Не хочу сказать, что это случится в ближайшие месяцы, – Эдо заговорил громче. – Если случится вообще. В любом случае, нас ждут новые сражения, так что без дела не останемся.

Новые сражения, новые враги. Я окинул взглядом море палаток, над которыми развевались разноцветные знамена. На овец и быков, даже на кур, которых захватили с собой многие лорды, чтобы кормить своих людей и которые теперь шныряли среди травы в поисках корма. На многие десятки людей, которые пришли сюда со своими мечами и щитами, в кольчугах и шлемах, готовые скрестить свое оружие с оружием врага.

Это уже было большое войско, и больше сотни рыцарей придет в ближайшие дни, когда Гуго Вольф и другие откликнутся на призыв ФитцОсборна к оружию. И все же, глядя на наш лагерь, я не мог остановить сомнений, которые уже вползали в мое сердце. Впервые я задал себе вопрос, достаточно ли у нас будет сил для новой войны?