Текст книги "Расколотое королевство (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Эйтчесон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– А вот это хорошая новость, – заметил Эдо. – По крайней мере, нам не придется драться сразу с тысячей.

– Я бы предпочел все-таки знать, сколько их, прежде чем меня прикончат, – пробормотал Уэйс.

Теперь, когда мы увидели, с какой силой столкнулись, у него появились новые сомнения в нашей затее.

Возможно, то была уловка, чтобы заманить короля Гийома на штурм города, и на самом деле за стенами монастыря скрывалось еще несколько сотен воинов.

Разделяя тревогу Уэйса, я повернулся к англичанину.

– Ты сказал, что в Беферлике тысяча человек. Где остальные?

– Некоторые из датчан предпочитают спать на своих кораблях, а не в лагере, – пробормотал Рунстан. – И еще они отвели четвертую часть своих сил примерно на милю в болота, чтобы охранять город от нападения со стороны северных холмов.

Или чтобы устроить засаду в тылу неосторожного противника, и приколоть его своими копьями к стенам Беферлика. Стало быть, в самом городе и в лагере за его стенами сейчас было, вероятно, семь или восемь сотен человек.

– Теперь ты будешь говорить нам все, – сказал я, тряся его за шиворот. – Все! Ты понял?

Он кивнул, но я уже чувствовал, что мои угрозы не внушают должного страха. Он больше не дрожал и не боялся; он знал, что нужен нам живым, а не мертвым.

Мы обошли город, чтобы приблизиться к нему с юга. Лошадей решили оставить в заброшенном сарае или амбаре, судя по его ветхому виду, здесь давно никто не появлялся. Идеальное укрытие без риска столкнуться с врагом и отличным видом на город и реку. Эдда предложил посторожить лошадей и ждать нашего возвращения, что, судя по тревоге в его глазах, было лучшим решением. Он честно служил мне, и в последние недели сделал для меня больше, чем должен был. Я был не в праве просить его рисковать жизнью.

– Если мы не вернемся на рассвете и не дадим о себе знать, уходи отсюда, – приказал я ему. – Забудь о нас, постарайся вернуться к нашим в Эофервик.

Он торжественно кивнул. Я еще не знал, как мы сможем проникнуть в Беферлик, а тем более в тюрьму. С Божьей помощью, решение придет к нам в нужный момент, по крайней мере мы на это надеялись.

Дальше мы вдевятером шли друг за другом по вязкому болоту. То есть, вдесятером, считая нашего проводника. Мы медленно пробирались сквозь туман: хлюпали через узкие протоки, переходили вброд рукава реки, выбирая путь через заросли камыша и высокой травы вокруг промоин, где земля раскисла от непрерывных дождей; наклонялись как можно ниже к земле, прикрывая доспехи плащами, чтобы полностью слиться с окружающей тьмой. Без сомнения, на стенах дежурили сторожа, как и на колокольне, откуда открывался вид на многие мили вокруг. Стремясь сохранить тишину ночи, мы старались не плеснуть невзначай водой, не спугнуть спящих в камышах птиц. Малейший шум, и в городе поднимут тревогу. Раз или два я думал, в какой именно момент Рунстан попытается предать нас. Нет, не сейчас, пока у нас еще есть шанс сбежать. Возможно, он ждет подходящего момента, когда мы окажемся немного ближе.

Я неуклонно следовал в паре шагов за ним, держа на всякий случай ладонь на рукояти ножа. Если он попытается закричать, я успею вонзить нож ему в спину. Тем не менее, сейчас, похоже, он держал свое слово: не торопился вперед и, как мне казалось, не пытался вести нас по ложному пути. В то же время он не подводил нас слишком близко к земляному валу, очертания которого просматривались сквозь туман, так же, как и корпуса всех пяти вражеских кораблей. Теперь я видел, что это грузовые суда, годные как для реки, так и для открытого моря: с широкой палубой и высокими ботами. Но в четверти мили от них были пришвартованы еще два корабля, которые я не заметил раньше. Более длинные и изящные, они должны были насчитывать по двадцать пять или даже тридцать скамей для гребцов, и высоко сидели над водой. Боевые корабли.

Я сделал знал людям за мной остановиться.

– Подожди, – сказал я Рунстану вполголоса и указал в сторону кораблей. – Чьи они?

– Ближний принадлежит королю Свену. А второй – «Норфгар», личный корабль короля Эдгара.

Норфгар. Копье Севера. Без сомнения, это имя было выбрано, чтобы польстить семьям Нортумбрии, от поддержки которых он сильно зависел.

Эти корабли и люди в них могли сыграть немаловажную роль в плане, который начал формироваться в моей голове. На клочке сухой земли шагах в десяти от кораблей горел большой костер, вокруг которого грели руки несколько мужчин; очевидно, то были горемыки, которым выпало нести дежурство в эту холодную ночь. Нам повезло, что их было так мало, но с другой стороны, разве противник ожидал внезапного нападения со стороны болот?

– Давай-ка ее сюда, – попросил я Серло, указывая на его кожаную флягу: только он один захватил с собой выпивку.

Он нахмурился, но отдал.

– Это всего лишь пиво, милорд, – сказал он, возможно, ожидая, что я собираюсь взбодрить себя перед боем чем-то более крепким.

На самом деле я редко пил перед сражением: ненадолго наделяя мужеством, вино притупляет разум человека, замедляет его движения и лишает уверенности в ногах, делает его менее ловким и в ближнем бою и с копьем.

Я объяснил им свой замысел. Серло и Понс остались сторожить пленника, а Уэйс и Эдо со своими рыцарями должны были прокрасться на узкую полоску грязи между кораблями и ждать моего сигнала.

Как только они скрылись в темноте я начал тихо считать до ста, затем обратно до единицы, а потом сам направился в сторону костра. С такого дальнего расстояния я не мог определить, были ли то люди Этлинга или короля Свена, но так или иначе, я надеялся, что смогу обмануть их. С моими нестриженными и всклокоченными волосами я имел все шансы сойти за англичанина, в то время как серебряные кольца на руках могли замаскировать меня под датчанина и заставить караульных предположить, что я одни из них. Правда, вся эта маскировка работала только до тех пор, пока я не открою рот, потом последует неизбежное разоблачение. Я ничего не мог сказать по-датски, и хотя выучил довольно много английских слов и фраз, в нужный момент они странным образом терялись в памяти. И если меня не предадут мои знания, то обязательно выдаст акцент. И все же я надеялся справиться со своей задачей: отвлечь охранников и заманить их подальше от костра.

Вскоре я был уже достаточно близко, чтобы расслышать их голоса, хотя они говорили слишком тихо, чтобы я смог разобрать слова. Не пытаясь скрыться, я тащился по грязи вдоль кромки воды, сжимая в руке флягу с пивом, и мыча глупую мелодию, одновременно молясь про себя, чтобы эта уловка сработала, иначе я в ближайшее время мог стать покойником.

Очень скоро один из охранников отвернулся от костра и обратился ко мне, его слова раскололи тишину ночи:

– Hvem er du?[35]35
  Кто ты? (дат.)


[Закрыть]

Кто ты? Насколько я мог понять, это были англичане. Это везение значительно облегчало мою задачу.

Я не ответил, но с колотящимся в груди сердцем начал петь еще громче, приседая на обе ноги, что, как я очень надеялся, могло быть принято за походку пьяницы. Увлекшись опасным лицедейством, я не заметил, куда ступаю, и поставил ногу на осыпающуюся кромку песка над одной из многочисленных канав, которые пересекали это болото. Потеряв опору под ногами, я взмахнул руками и с громким плеском свалился в ледяную воду.

Задыхающийся и проклинающий про себя все на свете, я кое-как поднялся и выполз на более твердую почву, чтобы обнаружить, что все англичане дружно таращатся на меня и громко смеются. Похоже, я имел успех и полностью завладел вниманием публики. В насквозь пропитанной водой и грязью тунике и штанах, с пятнами ила на куртке, я гордо выпрямился и вскинул к небесам кулак, словно в знак благодарности за их приветствие. Можно было подумать, что моей единственной целью было развлечь этих олухов. Подняв флягу, я откупорил ее и поднес к губам, давая струе пива хлынуть мне в рот и дальше течь по подбородку, пока не зашелся в громком кашле. Я наклонился над землей, икая и хрипя, делая вид, что извергаю обратно все выпитое.

Наконец их веселье уступило место легкому беспокойству. Как я и рассчитывал, они оставили свой пост, чтобы прийти мне на помощь, спрашивая, кто я такой и что делаю так далеко от города и лагеря. Это было сигналом для Эдо с Уэйсом и их людей. Я надеялся, что смогу отвлечь англичан достаточно надолго, чтобы мои ребята успели сделать свою работу. От места, где я стоял, до кораблей было едва сто шагов; если они ненароком зашумят, или кто-то из охранников заметит, что происходит, наша диверсия провалится, даже не начавшись.

Когда англичане приблизились, я упал на колени, изображая кашель и старательно оплевывая землю передо мной. Это не помешало мне заметить, что вооружены они только саксами, а защищены лишь кожаными туниками и плащами. Все они были молоды, примерно того же возраста, что и Рунстан, любопытные и не очень умные. Конечно, это не были настоящие воины, иначе им не пришло бы в голову покинуть свой пост и оставить корабли без охраны.

– Вы в порядке, господин? – спросил один из них, очевидно, по кольцам на моих руках и мечу на поясе определив, что я важная птица. – Что вы здесь делаете?

Я сделал вид, что не слышу его, но закашлял еще громче и со стоном рухнул на бок, сжимая одной рукой живот, а другой флягу Серло: он огорчится, если я ее потеряю. Надо сказать, что дрожал я по-настоящему.

– Может, он заблудился, – сказал второй, все еще хихикая и наклоняясь ко мне ближе.

Их лица были скрыты тенью, и через полуприкрытые веки я не мог разглядеть их черты.

– Что с ним делать-то?

– Если мы бросим его, он, скорее всего, забредет в реку и утонет, – предположил первый. – Ну-ка, Вульф, помоги мне поднять его.

Я старательно изобразил хромоту, так что им обоим пришлось подпереть меня с двух сторон, чтобы удержать в вертикальном положении.

– Иисусе, какой он тяжелый, – сказал, отдуваясь Вульф, коренастый парень с длинными руками. – Как мы сможем дотащить этого кабана до дороги к лагерю?

Пока они обдумывали этот вопрос, я решил, что мне пора сделать второй глоток. Пока я возился с пробкой, Вульф попытался выхватить флягу у меня из рук. Громко крякнув, я отдернул ее назад так неожиданно, что его ноги заскользили по грязи, он потерял равновесие и к громкой радости своих друзей свалился в тот же поток, из которого только что вылез я.

Бог был на нашей стороне, потому что все они стояли спиной к реке, когда из костра были вынуты горящие поленья и факелы устремились к кораблям, где Эдо, Уэйс и их люди должны были закинуть огонь на нижние палубы, потому что именно там обычно хранятся весла и запасная парусина. Если им повезло и они успели обнаружить запасы пакли и просмоленные канаты, которыми конопатили щели в обшивке кораблей, то пламя разгорится еще быстрее. В любом случае, это не займет много времени.

В действительности все произошло даже стремительнее, чем я ожидал. Пока Вульф вылезал из канавы и стряхивал с мокрой одежды гниющие листья и глину, я заметил первые струйки дыма, поднимающиеся в ночное небо, такие тонкие, что, наверное, были невидимы для тех, кто не ожидал пожара; но с каждым ударом сердца они становились все гуще и темнее, сплетаясь друг с другом, извиваясь, как пять пальцев одной руки.

Именно тогда один из англичан, крепкий парень с близко сидящими у переносицы глазами, сказал:

– Это дым?

Когда его товарищи отвернулись посмотреть, что происходит, я одним махом выхватил меч и нож, подсек лезвием колени одного из стражников, рассекая мышцы и сухожилия, а затем, пока он падал на землю, успел вонзить нож в живот другому. Оставшиеся трое были так поражены, что вряд ли успели издать хоть звук, не говоря уже о том, чтобы обнажить свои саксы, и не пытались сопротивляться, когда я погрузил короткое лезвие под ребра третьему и ударил рукоятью меча в лоб четвертого, отправив его в ту же самую канаву. Оставался один Вульф, которому не хватило смелости, отстаивать свою честь. С искаженным от страха лицом, он попытался бежать, но споткнулся, упал на четвереньки и не успел выпрямиться, когда я опустил весь вес моего оружия на его беззащитный затылок.

Мой первый англичанин зажимал рану под коленом, вопя от боли. Стоя над ним, я коротко взглянул ему глаза, увидел в них страх и быстро вонзил острие меча ему в горло, чтобы прервать крики.

Снова наступила тишина, нарушаемая только негодующим кряканьем пары уток, чей сон был нарушен шумом короткой схватки. Я ждал, стараясь дышать как можно тише, прислушиваясь, не донесутся ли со стены крики часовых, заметивших что-то неладное около кораблей. Все было тихо.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Как и предполагалось, результаты наших трудов вскоре были замечены и часовые на стенах подняли тревогу. Конечно, эти пять кораблей сами по себе не были так уж важны, но датчане были известны тем, что любили свои лодки так же сильно, как мы, норманны, боевых лошадей. Оставалось посмотреть, какие результаты даст наша стратегия.

Я не остался разочарован. Собравшись вместе, все девять французов и один англичанин, мы наблюдали, как десятки датчан бегут по грязи к горящим судам, отчаянно пытаются потушить извивающиеся, скручивающиеся колонны пламени и наконец понимают, что все их усилия напрасны. Над воротами взревели боевые рога, на колокольнях нестройно затрезвонили колокола. Вскоре появились копьеносцы, стремившиеся защитить стены города, очевидно решив, что нападение на корабли служит несомненным признаком начала атаки. Их шлемы и наконечники копий сверкали в свете пожара, когда они поворачивались к охваченному пламенем берегу или всматривались в поля и холмы на западе. В это время мы под прикрытием тумана пробирались к Беферлику.

К тому моменту, когда мы достигли складов и рыбацких лачуг, которые стеной выстроились вдоль края болот, пламя разгорелось так сильно, что сквозь него можно было разглядеть черные скелеты кораблей. Воздух был наполнен испуганными криками, призывами к оружию, лаем собак, весь город кишел мечущимися в тревоге людьми. Ярлы и таны выкрикивали приказы, пытаясь выстроить боевые порядки под своими значками и знаменами, впрочем, пока безуспешно. Из домов выбегали полуодетые мужчины с факелами, копьями, саксами, топорами на длинных ручках; другие уже успели облачиться в кольчуги или кожаные куртки; все они разбегались в разных направлениях, и в этом беспорядке нам удалось проскользнуть почти незамеченными в густую тень между домами, окружавшими соборную площадь и залы местной знати. Конечно, посреди такой толпы спешащих людей невозможно было скрыться совсем, и пару раз я замечал подозрительные взгляды пробегавших мимо, но никого не заинтересовало, кто мы такие, и что здесь делаем. Люди, как правило, видят только то, что хотят, и сейчас их мысли были направлены совсем в другую сторону. Они высматривали норманнскую армию численностью в сотни, а может быть, даже в тысячи человек, и не обращали внимания на десять мужчин, одетых и вооруженных, как они сами. Взяв пример с меня, мои люди отказались от своих кольчуг и высоких прямоугольных щитов в пользу небольших круглых, легких и не таких громоздких. В кожаных куртках все мы двигались быстро и ловко.

На самом деле мы могли сойти за кого угодно. Скорее всего, датчане предполагали, что мы люди Эдгара, в то время как англичане могли принять нас за наемников короля Свена: за фламандских или фризских авантюристов и пиратов, присоединившихся к его флоту. Эта мысль почти заставила меня улыбнуться. Почти, но не совсем. Я слишком хорошо помнил, какой опасности мы подвергаемся, и насколько зависит от удачи наша надежда на спасение.

– Куда идти? – спросил я Рунстана, когда горящие корабли и толпы людей, спешивших к берегу, остались далеко позади. Не убирая ладоней с рукоятей мечей, мы спрятались за длинным сараем, насквозь провонявшим рыбой. Отсюда я хорошо видел главную улицу, ведущую в город: в монастырь и к большим залам, которые стояли на насыпи ближе к западной стороне. Я так же заметил, что несколько домов были снесены, вероятно, для укрепления частокола.

– Я не знаю, господин, – ответил англичанин.

Я пристально посмотрел на него.

– Не знаешь?

Мы тащили его за собой всю дорогу, потому что он знал город, и я рассчитывал, что он укажет нам место, где заперты Роберт и остальные заложники.

– Не совсем, – поспешно поправился он, вовремя сообразив, что его жизнь зависит от пользы, которую он может принести нам. – Ставка королей находится в монастыре. Ваши друзья должны быть там, но я не могу сказать, в каком из домов.

Монастырь был довольно большим, и я не собирался потратить всю ночь на поиски, когда враги подстерегали нас за каждым углом, и один неверный шаг мог привести к гибели. Тем не менее, малая часть знания была все-таки лучше, чем совсем ничего. Тем более, что это предположение выглядело вполне правдоподобно.

– Лучше бы тебе быть поувереннее, – предупредил я англичанина. – Если я узнаю, что ты солгал, обеспечу тебе мучительную смерть.

Он кивнул с пониманием, но не изменил своих слов. Я мог только надеяться, что он не вел нас в ловушку.

Мы уже собирались идти вперед, когда я услышал совсем недалеко громкие голоса и дал сигнал к отступлению в тень между сараями и утиному ручейку позади них. Мы спрятались как раз вовремя, потому что из переулка показались две колонны всадников, каждая человек по сорок под двумя знаменами. Первое было раскрашено желтыми и пурпурными полосами, в которых я признал цвета Нортумбрии, а на втором летел белый ворон, сжимающий в когтях крест. Под ними во главе колонны, скакали два человека. Одного я не знал, хотя судя по его надменному виду, поблескивающему золотом мечу и щиту, меховой отделке плаща на плечах, то был никто иной, как датский король Свен, о котором я столько слышал за последние полтора года. Несмотря на свои седины, он был известен, как яростный боец, стойкий в бою и полностью лишенный христианского милосердия, хоть и исповедовал веру Господа нашего.

Второго всадника я узнал в тот же миг. Его лицо было почти скрыто шлемом с блестящими пластинами на щеках и позолоченным наносником, но я сразу понял, что это был он. Будучи на голову выше почти всех своих людей, он обладал властными и уверенными манерами. Он уже приобрел вид бывалого бойца, хотя, если верить слухам, был всего восемнадцати лет отроду. Неопрятные соломенного цвета волосы выбивались из-под шлема и падали на плечи. Племянник старого короля Эдуарда, он был последним представителем древнего английского королевского Дома. Но вся благородная кровь давно иссякла в жилах этого гнусного клятвопреступника и убийцы. Всего через несколько недель после Гастингса он принес торжественную клятву на верность королю Гийому и был с честью и достоинством принят при дворе, но только для того, чтобы две зимы назад показать свою истинную сущность, когда он бежал и поднял восстание на Севере.

Эдгар, которого они называли «добрый, благородный, достойный трона». Тот, которого нортумбрийцы называли своим королем. Тот, которого я жаждал убить больше всех остальных.

Я впервые увидел его после того дня в Эофервике полтора года назад, и сейчас ненавидел его даже сильнее, чем тогда. Я ненавидел его за все, что он сделал, за весь причиненный вред, все отнятые жизни. Из-за него погибло так много людей: мой прежний господин, мои братья по оружию. И Освинн.

– Танкред, – прошипел Эдо.

Он схватил меня за руку и дернул назад с такой силой, что я чуть не потерял равновесие.

– Хочешь, чтобы нас всех убили?

Сам не сознавая того, я почти выполз из спасительной тени за сараем. К счастью, Эдгар, Свен и их хускерлы были уже в тридцати шагах от нас, иначе они, конечно же, заметили бы меня. Мои пальцы прилипли к рукояти меча, а сердце колотилось так громко, что казалось чудом, что его не слышит весь город. Со лба на глаза стекал пот.

– Это был Эдгар, – прохрипел я, потом заморгал и провел рукавом по лицу, пытаясь протереть глаза. – Со своими телохранителями. Я его видел.

– И они тоже нас увидят, если мы не будем осторожны. Или ты собираешься сражаться с ними в одиночку?

Конечно, он был прав. Уже не в первый раз моя месть должна будет подождать.

– У нас еще будет шанс, – утешил меня Эдо. – Но не сейчас.

Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться; мы ждали, когда улица очистится, можно будет выйти из укрытия. Понс держал нож у шеи Рунстана, готовый перерезать ему горло при первом же чихе; к счастью англичанин был не дурак и покорно помалкивал.

Наконец я почти не мог расслышать стука копыт по твердой земле, стало быть, отряд удалился на приличное расстояние. Я выглянул из-за угла сарая и увидел вдали на спуске всадников, направляющихся в сторону пожара. С такого расстояния Эдгара было уже не разглядеть, и я не мог определить, едет ли он с ними или свернул в сторону.

– Вперед, – сказал я, когда решил, что нам больше ничего не угрожает.

Горящие корабли на некоторое время отвлекут врага, но как только они поймут, что на холмах и в болотах нет французской армии, они сразу вернутся. У нас было мало времени.

Мы нашли ворота монастыря распахнутыми и без охраны; меня поразила эта небрежность врага, но не желая отвлекаться на размышления, я просто принял эту удачу, как знак Божьего благоволения. Конечно, Эдгар и Свен ожидали угрозы извне и не думали, что враг может напасть на них прямо в сердце их собственной цитадели; так что охрана могла получить приказ перейти от ворот в другое место.

Здесь стояла странная тишина; некому было поинтересоваться нашими именами и нашим делом. Толстые каменные стены возвышались над нами, напоминая мне то место недалеко от Динана, больше похожее на крепость, чем на Дом Божий, где я провел свое детство. Снаружи тревожными голосами перекликались мужчины, раздавался стук копыт и топот сапог, когда они пробегали мимо. Я насчитал во дворе пятнадцать палаток, разбитых ближе к колодцу и примыкающему к стене дормиторию. Горели костры, хотя уже некому было за ними следить. Не было так же никаких признаков присутствия монахов, и я спросил Рунстана, что же с ними случилось.

– Когда датчане захватили город, некоторые из язычников разграбили монастырь. Они убили настоятеля и монахов и вынесли все ценное имущество из храма, прежде чем были приняты охранные меры. Когда король Свен выявил виновных, он приказал отрубить им правую руку и отрезать носы, а их главаря повесил в назидание нечестивым.

И все же если Свен собирался продемонстрировать свое благочестие, ему не следовало занимать монастырь и использовать его в своих целях. Теперь же на монастырском кладбище паслись волы, а козы истребляли аптекарский огород. У костров валялись пустые кожаные фляги и деревянные чашки, весь двор был загажен конским навозом, а под церковной стеной были вырыты отхожие ямы, оскверняющие святую землю. Я подивился, как Эдгар со своими последователями, которые все были христианами, мог заключить союз с таким алчным и непостоянным в своем благочестии народом, как датчане.

Но похоже, этот Дом Божий уже не в первый раз пострадал от рук язычников. Большинство зданий выглядели так, словно были отремонтированы и восстановлены по крайней мере однажды; некоторые стены были сложены из камня, но большая часть строений оставалась по-старомодному деревянной или даже из обмазанного глиной плетня под соломенными крышами, более подобающими крестьянской лачуге. Ничего похожего на арки и колонны, поддерживающие галереи над двором, а только три длинных зала вокруг неровной площадки двора и замыкающий их в прямоугольник каменный неф церкви. И большой тис посреди двора.

В глубине за деревом мягко мерцал свет фонаря. Значит, здесь кто-то остался для охраны залов. Может быть, я зря сомневался в Рунстане. Скоро мы должны были узнать. Двигаясь как можно быстрее и тише, стараясь держаться в тени, мы подошли ближе. Я еще не мог точно определить, сколько их. По количеству голосов, догадался, что не больше десяти, многовато для быстрой и тихой схватки. Скорее всего, то были датчане, так как я не узнал их речь.

Внезапно раздался лай: хриплый и достаточно громкий, чтобы переполошить всех в монастыре.

– Прячьтесь! – приказал я, но было слишком поздно, потому что нас уже обнаружили. Сначала одна, потом вторая и третья гончие бросились к нам от одного из залов: большие, с длинными мордами и блестящими острыми зубами. За ними внимательно следили их хозяева, восемь хускерлов в кольчугах и шлемах, с обитыми бляшками щитами, на которых красовался все тот же ворон с крестом. Они свистели, отзывая собак, и выкрикивали непонятные для меня слова.

Я поднял руки, чтобы показать, что мы не замышляем ничего дурного, и надеясь, что они поймут смысл этого жеста, в то же время лихорадочно пытаясь придумать причину нашего присутствия здесь. Вдевятером против восьми, мы имели небольшое численное преимущество, но вооружены они были гораздо лучше нас, и я знал, какими страшными противниками могут быть датчане.

– Придержите ваших собак, – сквозь рычание и лай крикнул я на английском языке, надеясь, что они понимают этот язык. – Я Госелин из Сант-Омера во Фландрии, наемник, моряк и преданный слуга Эдгара Этлинга, союзника вашего короля Свена. Я привел свой корабль «Верный» с той стороны Немецкого моря, – я решил добавить правдоподобия моей истории, назвав первое пришедшее на ум имя.

Их командир выступил вперед. Настоящий великан с топором за спиной и мечом на поясе. Его лицо было наполовину скрыто густой и хорошо расчесанной бородой, которая сразу выдавала в нем датчанина. Известные по всему христианскому миру своим варварством, эти люди словно боялись показать свое истинное лицо.

– Я вас не знаю и не слышал о таком корабле, – заявил он.

Его язык слегка заплетался, как будто он был навеселе.

– Чего надо?

Зря я выдумал имя судна, подумал я. Если они были хускерлами Свена, то обязаны были знать все корабли в Беферлике и их экипажи.

Я все еще размышлял над правдоподобной версией, когда вмешался Эдо:

– Этлинг послал нас поговорить с пленными.

Возможно, упоминание о пленных было рискованным блефом, так как мы еще не знали, должны ли они находиться именно здесь. Но уж лучше такой ответ, чем вообще никакого.

– Эдгар сам послал тебя? – спросил датчанин с сомнением осмотрев сначала меня, потом Эдо.

Его правый глаз подергивался, возможно, это показалось бы смешным, если бы не страхолюдная внешность нашего противника.

– О чем вы собираетесь с ними говорить?

Тревожный звон колоколов прекратился, хотя за стенами аббатства все еще слышались крики людей, бегущих защищать ворота и палисад от воображаемого врага. В таких обстоятельствах подозрительность хускерла выглядела вполне обоснованной. Он был не так глуп, как нам бы хотелось.

– Думаешь, мы будем отчитываться перед тобой? – возразил Эдо.

Он был самым высоким из нас, но, выпрямившись во весь рост, оказался все-таки ниже датчанина.

Три собаки, несмотря на успокаивающие руки хозяев на ошейниках, продолжали рычать, словно каким-то образом видели нашу ложь и знали, что мы опасны. Один из хускерлов прикрепил поводок к ошейнику самой крупной из собак, но зверюга была слишком сильной и так натягивала веревку, что мужчина едва мог ее удержать.

– Скаллагрим! Гунни! Алфкети! – Датчанин позвал троих, что занимались собаками, затем указал на животных и что-то сказал им на своем языке.

Он повернулся к Эдо.

– Если вы хотите увидеть заложников, то скажите, что вам от них надо и для чего пришли сюда вдесятером.

Он посмотрел на Рунстана.

– Ты англичанин? – спросил он, заметив, что тот одеждой и повадками отличается от всех нас. – Почему ты с фламандцами?

Англичанин приоткрыл было рот, и меня охватил внезапный холод при мысли, что сейчас он выдаст нас, но тут Понс, стоявший чуть позади, отвесил парню крепкий подзатыльник, заставивший того рухнуть в грязь.

– Заткнись, раб, – сказал он. – Помни свое место.

Быстро соображает, подумал я. Эта заминка дала мне время восстановить голос.

– Он принадлежит мне, – объяснил я датчанину, – и говорит только с моего разрешения.

Понс, похоже, ударил Рунстана сильнее, чем мне сначала показалось, потому англичанин теперь плакал от боли, выкрикивая оскорбления и называя нас ублюдками. Я кивнул Понсу, тот пнул парня в живот так, что тот больше не мог говорить вообще.

Казалось, датчанина наша ложь вполне убедила. Стараясь перекричать собак, которые вполне могли разбудить и мертвого в могиле, он начал:

– Скажи мне, что за дело…

Закончить он не успел, потому что в этот момент одна из собак оборвала поводок и вырвалась из рук хозяина. Почувствовав свободу, животное бросилось на рыцаря Уэйса, который не ожидал нападения и упал навзничь.

– Хардуин! – крикнул Уэйс, обнажив меч и спеша на помощь своему человеку.

В то же мгновение остальные две собаки, оскалив зубы, бросились вперед. Одна из них прыгнула на Уэйса, но он успел повернуться и встретить ее острием своего клинка. Другая вонзила зубы в лодыжку Серло, и он громко выругался, когда кровь из раны полилась по клетчатой ткани его штанов.

Трое хускерлов, выступили вперед, стремясь удержать собак и спасти их от наших мечей. Остальные же вместе со своим командиром хохотали, наслаждаясь неожиданным развлечением.

Наша уловка не могла отвлечь их надолго, так что эта свара показалась мне хорошей возможностью закончить беседу.

Стиснув зубы, я выхватил меч из ножен и изо всех сил, которые мог собрать, направил его в грудь великана, который сразу прекратил смеяться, когда в свете факелов разглядел блеск острой стали. Он успел присесть как раз вовремя, и мой клинок скользнул по его плечу, не сумев проникнуть сквозь звенья кольчуги.

– Бей их! – закричал я. – Бей!

А ведь я надеялся как-нибудь войти и выйти из этой крепости без кровопролития. Тщетная надежда, как оказалось, так что нам оставалось только драться, и драться хорошо. Пока я поднимал свой меч для нового удара, гигант выдернул из-за плеча топор на длинной ручке и, держа его обеими руками, вопя от ярости, замахнулся на меня.

Для защиты я располагал только маленьким щитом, так что мне не оставалось ничего другого, как упасть и откатиться в сторону; его лезвие просвистело в дюйме от моего уха. Но у него не было щита вообще, и значит, он не мог защититься от низкого удара. Поднимаясь на ноги я успел чиркнуть его по голени, надеясь сбить с ног или хотя бы покалечить, чтобы потом было легче добить. Но вместо плоти и костей, мой меч встретил что-то вроде стали, и я догадался, что мой противник под клетчатыми штанами носил скрытую защиту.

Датчанин ухмыльнулся моему удивлению и снова взмахнул топором, на этот раз уверенный, что сейчас покончит со мной. Однако, вместо того, чтобы отступить или вильнуть в сторону, я рванулся вперед, поднырнул под его руки и сунул нож ему в лицо. Весом своего тела я заставил его покачнуться и, воспользовавшись секундной растерянностью, погрузил тонкое лезвие в горло под подбородком. Кровь потекла по груди датчанина, по моей руке и в одно мгновение выражение его лица изменилось. Ухмылка исчезла, сменившись почти детским удивлением; он широко распахнул глаза, словно смотрел в лицо приближающейся смерти. Я повернул нож и резким движением вырвал его из раны, этого было достаточно, чтобы заставить его тяжело опуститься на землю.