Текст книги "Расколотое королевство (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Эйтчесон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Я развязал ремень под подбородком, отстегнул подбородник, снял шлем с алыми лентами и откинул капюшон, чтобы все могли видеть мое лицо.

– Стойте и держите линию.

Я увидел Снокка и Снебба рядом с вьючными лошадьми и дал им знак подать мое знамя. Они выполнили приказ, и я развернул его, высоко подняв перед войском, прежде чем отнести к небольшому пригорку.

– Вот, – сказал я. – Здесь мы будем сражаться. Командиры, выводите ваших людей вперед, защищайте знамя.

Наше войско стояло почти в реке, здесь все закончится очень быстро, если мы не оставим позади хотя бы небольшое открытое пространство.

Бароны нервно переглянулись, но не двигались с места, пока ко мне не присоединился Эдо.

– Выполнять команду! – рявкнул он, показывая свой клинок. – Если не хотите прямо сейчас понюхать мой меч!

Он говорил с такой убежденностью, что даже я на мгновение поверил в его угрозу. Похоже, он убедил баронов, потому что они один за другим начали выводить вперед своих людей, подбадривая их угрозами и проклятиями, и постепенно линия передвинулась вперед. С другой стороны мельницы, недалеко от Уэйса, валлийские братья спешились с коней и выстраивали правое крыло нашей боевой линии, крича на людей, чтобы удерживали свои позиции.

– Присмотри здесь пока, – попросил я Эдо, а потом спрыгнул с седла и бегом направился к валлийцам.

Земля здесь лежала ниже мельницы, чья запруда была переполнена, и через несколько шагов мои сапоги уже хлюпали по затопленной водой траве.

– Они нас ждали, – задыхаясь сказал Маредит, когда я подошел к нему.

У него на коже виднелось несколько ярко-красных царапин, и его лицо болезненно сморщилось, когда он сжал предплечье левой руки, которое не было защищено доходящей только до локтей кольчугой.

– Они застали нас врасплох в лесу. У нас не было никаких шансов.

– Это все, кто у вас остался? – спросил я, указывая на небольшую группу, которую он привел.

Я послал с ними около ста пятидесяти человек, вернулось не больше половины. Кое-кто стоял, согнувшись и содрогаясь в приступах рвоты; другие, слишком обессиленные, чтобы даже держаться на ногах, повалились на землю.

– Вставайте! – говорил им Уэйс, и когда они не ответили, Итель присоединился к нему, крича:

– Cael hyd nawr![15]15
  Вставайте сейчас же! (валл.)


[Закрыть]

Маредит кивнул.

– Это все, что у нас есть.

Я громко выругался, но у нас не было времени на сожаления, если мы надеялись пережить этот день. Враг не будет ждать вечно; вскоре их боевой голод пересилит терпение, и они двинутся с холма вниз со своими мечами и копьями в руках, с жаждой крови в глазах.

Однако, пока они этого не сделали, нам было чем заняться.

– Собирайте своих людей, – сказал я братьям. – Их копья скоро нам понадобятся.

Когда я покинул их, в моем мозгу начала формироваться идея, единственная, которая, на мой взгляд, могла дать нам надежду. Это было чуть больше, чем ничего, но у нас не было выбора между смертью и отчаянной попыткой, и если она сработает, мы, по крайней мере, получим шанс забрать с собой побольше врагов.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Снокк и Снебб ждали, когда я вернусь к управлению нашим войском. Другие мальчики шли к своим господам, чтобы передать им щиты и копья и увести их боевых лошадей прочь. Теперь все лошади были размещены на открытой площадке за нашими линиями. Эта битва начнется не с кавалерийского удара, но со столкновения щитов, людской толчеи и яростных криков. Не с военного искусства, а упорной и тяжелой работы копий и мечей.

– Идемте со мной, – приказал я близнецам, а затем еще группе крепких парней, несущих пучки дротиков. – И вы тоже.

Мне нужны были сильные руки, и потому я позвал также Понса, Турольда и Серло.

– Видите эти телеги, те, что оставили враги? Я хочу повалить их на бок и закрыть ими проломы в стене.

Стена бежала вдоль всего твердого участка земли на нашем левом фланге и заканчивалась у мельничной запруды. В большинстве мест она доходила мне только до пояса и кое-где до груди, и поэтому сама по себе практически не представляла серьезного препятствия. Но вместе с телегами, я надеялся, этого будет достаточно, чтобы сорвать планы противника и поставить их перед выбором. Либо они тратят свое время и жизни, пытаясь преодолеть стену, чтобы потом встретиться с нами щитом к щиту, либо им придется идти в атаку по раскисшему грунту справа от нас, где их ждали Уэйс и наши валлийские союзники.

Мы приступили к работе незамедлительно. Телеги были тяжелые, и потребовалось несколько человек, чтобы дотащить каждую к проломам. Остальные, увидев чем мы занимаемся, начали выкатывать бревна из разрушенной мельницы и укреплять нашу импровизированную баррикаду. Бревен было немного, но они тоже пригодились. Если бы у нас было больше времени, я бы попытался найти способ поджечь все эти груды дерева, но времени не было, и я не стал отвлекаться на бесполезные мысли.

– Быстрее! – кричал я, одновременно подперев спиной и плечами одну из телег, хватаясь за поперечину, в другой конец которого вцепились Снокк и Снебб.

Усилиями нас троих, а так же пришедшего на помощь Серло, я наконец почувствовал, как телега выскальзывает из моих пальцев, накреняется и с треском падает на бок. Бочки высыпались и покатились по траве между нами и противником. Я надеялся, что в них хоть что-то есть, чем мы могли бы воспользоваться, но здесь удача была не с нами: бочки оказались пусты.

– Еще одну, – сказал Серло. – Сюда.

Оставались еще две телеги, но пришлось от них отказаться, так как в этот момент Турольд выкрикнул предупреждение.

Крик был передан вдоль рядов вниз по линии, и я посмотрел вверх. Враги заметили, что мы делаем, и теперь послали людей остановить нас. Их первая колонна уже начала свой путь вниз по склону и в середине долины люди начали колотить в щиты, вызывая боевой гром. Мое сердце забилось в груди громко, как никогда раньше, но грохот копий о щиты заглушил его звук.

– К оружию, – крикнул я мужчинам и мальчикам. – Занять свои места!

Большинству из них не нужно было повторять дважды, но несколько мальчиков не послушались. Бросившись через луг, четверо из них схватились за ярмо, которую одевали на шею волам, в то время как двое остальных толкали телегу сзади. Колеса подскакивали на неровном грунте, в результате чего несколько бочек опрокинулись на землю.

– Бросайте все, дураки, – взревел Серло, но было поздно.

Группа вражеских лучников остановилась, чтобы наложить стрелы на тетивы, и выпустила первый залп. Сейчас стрел было меньше, но направлены они были верно, так что черная стрела воткнулась в бочку в дюйме от носа одного из мальчиков. Дружный смех пробежал по рядам вражеских воинов, находящихся уже на расстоянии чуть больше фарлонга[16]16
  1 фарлонг = 1/8 мили = 201.16 м


[Закрыть] от нашей баррикады.

– Выдвигайте ваших людей вперед, – уже не в первый раз крикнул я баронам.

Если мы хотели максимально использовать защиту из стены и телег, нам нужны было стоять со щитами прямо за ними, чтобы ударами копий и топоров отбить врага, когда он попытается пробиться на нашу сторону.

Теперь, когда вражеские лучники заняли свои позиции, сталь посыпалась на упрямых парней, все еще не желавших бросить телегу. Серебряный наконечник ударил одного из них между лопаток, он упал, а остальные, подбадривая друг друга криками бросились к нашим линиям, оставив своего раненого товарища на земле с закрытыми глазами и стиснутыми зубами; он отчаянно молил о помощи, которой не суждено было прийти никогда.

Враги были уже перед нами, ревя в несколько сотен глоток. Они даже не пытались держать ряды, но спешили к нам неорганизованной толпой, разделившись на две группы: одна приближалась в нашему левому крылу, перед которым стояла стена с опрокинутыми повозками, другая хлюпала по заболоченному лугу к Уэйсу и валлийским принцам, в то время как лучники выстроились цепочкой прямо за ними. Река защищала наши спины, и враг не мог обойти нас с тыла, впрочем этого и не требовалось. Все, что им нужно было делать, это бросать все новых и новых людей на наши щиты, пока наша решимость не будет сломлена, что в конце концов и должно было случиться.

Я занял место между Эдо и Турольдом с Понсом. Торопливо я нахлобучил на голову шлем, затянул ремни под подбородком и принял копье от бойца из заднего ряда.

– Как думаешь, сколько мы сможем продержаться? – спросил Эдо, перекрывая мой щит своим.

У меня не было ответа на этот вопрос, так что я ничего не ответил.

– Я никогда не думал, что встречу свою смерть вот так, – сказал он. – Я всегда верил, что это случится в конной атаке, в седле, а не в забытом Богом грязном углу Уэльса, где я буду, как крыса, отбиваться от вилланов с топорами.

– Мы все когда-нибудь умрем, – ответил я. – И если сегодня пришло наше время, то хотя бы постараемся убить побольше этих вилланов.

Первый ряд противников был уже в ста шагах от нас. Я пристально смотрел, как они бегут к нам по высокой траве и приближаются так быстро, что я уже видел их налитые кровью глаза. Некоторые из них спотыкались на бегу о брошенные бочки, падали, но их было не так много, как я надеялся.

– Стойте и держите стену! – хрипло крикнул я тем, кто стоял рядом со мной и позади. – Держите щиты, не позволяйте им пробиться через линию. Запомните лица своих товарищей с флангов. Враг может быть силен, но мы сильнее! Мы защитим наши знамена, мы отстоим нашу землю любой ценой, мы утопим из в грязи, перебьем на***н всех!

Слова рвались из горла так быстро, что иногда звучали неразборчиво. Это был не самый красивый призыв к бою, но его надо было произнести.

– Бей их! – повторил Эдо, и крик пронесся по нашим рядам.

Слова сопровождались ударами оружия о щиты, и через мгновение все в один голос вопили:

– Бей их!

Если бы у меня было больше времени, я попытался бы добавить что-нибудь еще, чтобы подкрепить их боевой дух и вдохновить на еще большую ярость. Но все же слова – это только слова, и сама по себе доблесть никогда не выигрывала сражений. Ее нужно было подкрепить тяжестью меча и силой руки, только они имели значение, и я надеялся, что наша маленькая армия в достаточной мере обладала этими качествами. Достаточными, по крайней мере, для преодоления страха. Независимо от того, сколько лет человек провел в походах и сражениях, насколько он был опытен с мечом, копьем и топором, он бы солгал, если бы сказал, что не испытывал страха в последние мгновения перед боем.

Я глубоко вздохнул, изо всех сил ободряя себя, и крепко сжал древко копья, ладонью ощущая твердость древесины.

И тогда они навалились на нас. Некоторые из них трудились парами, пытаясь оттащить телеги в сторону и образовать зазоры, через которые остальные смогут пройти за стену, в то время как остальные стояли рядом с ними, прикрывая их щитами от дротиков, летевших из наших задних рядов. Большинство их отскакивало от железных шишек или застревало в дереве щитов, но по крайней мере один нашел свою цель, глубоко погрузившись в грудь валлийца, где были его сердце. Его глаза потускнели, рот широко раскрылся, и колени подогнулись. Однако, не успел он удариться о землю, как через его окровавленное тело переступил другой, чтобы занять его место.

Мои уши были заполнены криками гнева, ярости и боли умирающих людей. Мы напирали, проталкивали наши копья поверх каменной кладки и сквозь зазоры между телегами, направляя острия поверх валлийских щитов, потому что у большинства противников не было шлемов. Только сейчас я понял, что этот сброд был всего лишь крестьянами, отправленными, без сомнения, чтобы проверить наш боевой дух, утомить и измотать нас, прежде чем более закаленные воины воспользуются своим шансом добить нас. Тем не менее, у простых крестьян и батраков, вроде этих, как правило, при всей их первоначальной ярости, не хватало закалки для долгой борьбы; они были способны держать копье, и только. И потому я наделся, что у нас не займет много времени покончить с ними.

Мое лезвие нашло шею валлийца, пропоров ему шею от мочки уха до ключицы, и он отшатнулся назад, зажимая рукой кровь, фонтаном бьющую из раны. Тем временем его соотечественники сумели сдвинуть вправо одну из повозок, образовав в стене брешь достаточно широкую, чтобы в нее плечом к плечу могли встать несколько мужчин, но ни один из них не хотел первым испытать свою удачу против крепости наших щитов. Двое передних колебались, не зная, что делать, пока в конце концов давление массы тел за ними не вытолкнуло их на нормандские копья.

– Ут! – Взвыли враги; это был глубокий горловой звук, которым гонят волков в облаве. – Ут, ут, ут!

Я хорошо знал этот боевой клич. Я помнил, как впервые услышал его октябрьским утром при Гастингсе, когда первые лучи солнца, пробив облака на востоке, осветили верхушки деревьев. Мы смотрели верх по склону на хребет холма, который они называли Senlac, и дрожали при виде сотен и сотен вассалов узурпатора и их вассалов, чьи вымпелы дерзко развевались на ветру, а кольчуги и шлемы блестели под лучами осеннего солнца.[17]17
  На месте той битвы вскоре был основан городок, который так и называется – Баттл (англ. Battle – Битва), он находится в 8 км от современного Гастингса.


[Закрыть]

Это означало, что стоящие перед нами люди были не валлийцами, а англичанами, возможно даже теми, кто взял в руки оружие, чтобы встать под знамя Эдрика.

Над стеной их щиты встретились с нашими. Раздался глухой треск и скрежет стали, когда столкнулись доски и железные шишки наших щитов. Я напряг ноги, приготовившись к удару, но он так сотряс все мое тело, что я был вынужден отступить на полшага назад, чтобы не упасть. Человек, который толкнул меня, был настоящим гигантом, больше шести футов ростом, он возвышался надо мной на полголовы. Жажда крови горела в его глазах, он без слов закричал, когда попытался ударить меня в пах копьем, но я разгадал его намерение и использовал свой щит, чтобы железным ободом ударить англичанина снизу вверх в подбородок. Его челюсть окрасилась кровью, он отшатнулся, ошеломленный. Прежде чем он успел восстановить равновесие, я рванулся вперед, стремясь к его животу; стиснув зубы, я вонзил копье в его утробу, а затем быстро вырвал мое оружие назад. Как огромный дуб, пораженный молнией, он повалился на одного из своих товарищей, которому только чудом удалось увернуться в сторону, прежде чем он рухнул на землю.

Кровь с дерьмом разлились вокруг его обмякшего тела. Воздух наполнила вонь из свежевспоротых кишок, такая густая, что я почти чувствовал ее вкус. Едкая желчь поднялась у меня в горле, но я сглотнул ее обратно. Я смутно осознавал, что происходит вокруг меня, крики мужчин с обеих сторон звучали словно из-за закрытой двери; мой мир сузился, теперь я видел только себя, мое копье, щит и следующего англичанина, который шел навстречу своей судьбе. Тот самый момент, о котором так часто пели трубадуры и поэты. Когда начинается убийство, говорили они, на воина снисходит боевое спокойствие, и они были правы, потому что именно это происходило со мной сейчас. Кровь пульсировала в жилах, наполняя руки новой силой. Мне больше ни о чем не нужно было беспокоиться, я полностью отдался танцу клинков, столкновению щитов, ритму выпадов и уклонений, укоренившемуся в сознании за годы обучения; каждое движение совершалось помимо моей воли, пока новый англичанин вдруг не падал передо мной на землю.

Ослепленные жаждой крови и глухие к предупреждениям своих лордов и товарищей, некоторые из наших людей вырывались вперед из строя, карабкались по стене и бросались на врага либо в одиночку либо группами по два, три, четыре человека. Они добивали раненых и уставших, но при этом сами становились уязвимы.

– Прикрывайте спину! – рявкнул я, надеясь, что другие бароны услышат меня и удержат своих воинов от подобного безрассудства.

Если бы враг бежал, я позволил бы им вынуть мечи и начать избиение отступающих, но англичане стояли; это было всего лишь затишье, прежде чем враг соберется с духом и пойдет на следующий штурм.

Когда люди, ничего не знающие о ратном деле, слушают рассказы о битвах, они иногда представляют сражение как бесконечное столкновение стали, когда воины, стоя лицом к лицу наносят друг другу удары, вступая во все новые и новые поединки. Конечно, бывают моменты, когда линия сталкивается с линией, и вдоль фронта прокатывается буря мечей, но затем линии расходятся, и наступает странное затишье. Моменты, подобные этому. Их бывает трудно пережить, потому что когда горячка боя отступает, боец видит разбросанные по полю трупы, и решимость может оставить его. В конечном счете, сражения выигрывают не самые опытные воины и умелые фехтовальщики, а самые стойкие рыцари и самые упорные лидеры.

– Идите сюда и сдохните, сволочи, – выкрикнул Эдо, то ли для того, чтобы раздразнить врага, то ли для того, чтобы вдохновить наше собственное войско. – Вы, дерьмо собачье, шлюхино отродье, чертовы недоноски! Бейтесь с нами!

Даже если враги смогли расслышать его из-за боевого грома, я сомневался, чтобы его поняли, вряд ли кто из них понимал по-французски. Но, тем не менее, они снова двинулись на нас, ведомые своими танами, которые в мирное время были их лордами, а во время войны боевыми командирами. Я узнавал их не по флажкам, прибитым к копьям, но по кольчугам и шлемам, по богатым ножнам, выложенным серебром и золотом, украшенным драгоценными камнями. Я искал взглядом Дикого Эдрика, надеясь определить его по украшениям и большой свите, потому что никогда не видел его лица и не знал его символа. Может быть, он и был среди них, но я его не обнаружил.

Англичане атаковали во второй раз, в третий, и с каждым натиском наш заслон постепенно расшатывался. Телеги либо оттаскивали в сторону либо рубили на куски топорами, а не скрепленная раствором стена рассыпалась и кое-где обрушилась целиком. Она выполнила свое предназначение и помогла нам отразить первый натиск, что позволило нам убить больше врагов, чем можно было рассчитывать. Теперь я видел, что от нее остались только груды камней, разбитые бревна, обломки телег и разбросанные между ними тела англичан, которых было несомненно больше, чем наших. По следам крови на траве было трудно определить наши потери, хотя окинув взглядом первую линию щитов, я заметил несколько лиц, которых не было там в начале боя.

На правом фланге, где командовали Уэйс, Итель и Маредит, мы, кажется, потеряли меньше людей, но там земля была неудобна для боя, и враг, казалось, не стремился пересечь болото. Несколько залпов накрыли лучников Маредита прежде, чем они успели укрыться за щитами. Теперь их тела лежали в грязи с торчащими из груди и боков длинными древками стрел, которые оставшиеся в живых пытались собрать до возвращения врага.

Я нащупал под рубашкой маленький серебряный крест, которые много лет защищал меня, а так же ковчежец с косточкой святого Игнатия, крепко сжал их в кулаке и обратился к Богу с тихой молитвой.

– Господи Иисусе, защитник мой, – пробормотал я, закончив, на мгновение прижал крест к губам, а потом заправил обратно под кольчугу.

Англичане опять двинулись вперед, теперь выступая стройными рядами под командованием своих танов; казалось, что они бросили основную часть своего войска против нашего крыла: против меня с моими рыцарями и Эдо. Они знали, что если смогут разрушить нашу линию в одном месте, остальные ряды долго не продержатся. Впрочем, это не означало, что Уэйс с валлийцами получили краткую передышку, потому что я увидел, что одно из знамен с алым львом, покачиваясь, поплыло вниз с холма. Под ним маршировали орды валлийцев, и во главе ехал один из королей: то ли Бледдин, то ли Риваллон, один хрен.

Очевидно, они решили, что играли с нами достаточно долго. Теперь валлийцы собирались бросить против нас основные силы, и должно было начаться настоящее сражение. Пот катился у меня со лба, щипал глаза, и я постарался сморгнуть его, потом сделал глубокий вдох, зная, что если мы не удержим линию, то очень скоро будем все мертвы.

– Держитесь рядом, – напомнил я. – Плечом к плечу. Щиты вместе. За Нормандию!

Это все, что я успел сказать, прежде чем наши щиты столкнулись снова.

Стена щитов – самое суровое испытание для воина. За все годы службы я не знал ничего подобного, и тот, кто не стоял в ней, ничего не поймет ни по песням поэтов, ни по воспоминаниям бойцов. До тех пор, пока мужчина не встанет плечом к плечу со своими товарищами и не посмотрит в лицо смерти, пока он не сойдется с человеком, стремящимся убить его, так близко, что будет глядеть ему в глаза, чувствовать его гнилое от эля дыхание, запах дерьма, сползающего в штаны, пота, струящегося из-под мышек; пока он не погрузит свой клинок в живот врага и не увидит как мужество покидает того вместе с жизнью, пока он не совершит всего этого и не останется жив – он не может говорить, что жил по-настоящему.

Как долго мы сдерживали их напор, я не мог бы сказать. Мне казалось, прошли часы, но позже я мог вспомнить только дождь, нависший над нами черной тучей, хлеставший меня по лицу, каплями отскакивавший от шлема, стекавший по лицу и падавший с подбородка, сочившийся под кольчугу и пропитавший насквозь всю одежду. Враги падали передо мной, и я не раз должен был позволить бойцу из заднего ряда занять мое место, когда отходил за новым копьем, потому что старое невозможно было вырвать из трупа или оно было изрублено топорами. Я потерял счет убитым врагам, так много их было, но этого было недостаточно. И все же враг наступал, постепенно тесня нас от останков стены к берегу реки. Мы отходили медленно, короткими шагами, но с каждым шагом назад я чувствовал, что теряя позицию, мы проигрываем бой.

Слева от меня Турольд вскрикнул от боли и отшатнулся назад. Его щит был расколот, и он зажимал кровоточащую рану в боку, когда тощий черноволосый валлиец занес над ним сакс, намереваясь прикончить его. Увлекшись, враг забыл, что покинул безопасное место под прикрытием щитов. Выступив всего на шаг вперед, он оказался в окружении французов, и прежде чем его клинок коснулся Турольда, Серло одним ударом покончил с ним, погрузив широкое острие в его легкие. Пузырящаяся кровь хлынула из глубокой раны на кожаную куртку черноволосого.

Турольд лежал на спине, широко распахнув глаза, по его кольчуге расплывалось багровое пятно.

– Вставай! – Отчаянно крикнул я ему. – Вставай!

Не успели это слова сорваться с моих губ, как я понял их тщетность. Он не мог даже приподняться, не говоря о том, чтобы сражаться. Его место в первом ряду занял новый боец, а затем его за руки оттащили назад в недоступное для противника место, и больше я не видел его никогда.

Впрочем, у меня были свои заботы. Надо мной блеснул топор: слабые удары, которые я отражал без труда, пока моему противнику не удалось зацепиться изогнутой частью топорища за верхний край моего щита. Я слишком поздно сообразил, что он собирается сделать. Одним махом он отвел вниз мою левую руку со щитом и одновременно дернул на себя, заставив меня потерять равновесие и выпасть из стены. Земля была скользкой от грязи и кишок убитых мной валлийцев, я поскользнулся и упал на колени, когда он занес оружие для смертельного удара.

Боевые рога вдали разразились заупокойным воем. Вокруг раздавались крики, но кровь так шумела у меня в голове, что я не смог бы разобрать ни слова, даже если бы они были обращены ко мне. Мне удалось откинуться на спину и поднять щит как раз вовремя, чтобы отбить удар англичанина. Боль пронзила мою руку, когда топорище опустилось на железную шишку щита, сорвало кожаную обивку и раскололо обод. Как он не зацепил мою шею, я не узнаю никогда. Он снова поднял оружие над головой, и его лицо расплылось довольной щербатой улыбкой, когда он заметил мой алый султан и понял, что скоро покроет себя славой.

– Godemite![18]18
  Господи! (староангл.)


[Закрыть] – Выкрикнул он, и его рябое от оспы лицо покраснело от гнева.

Мое копье лежало на земле за пределами вытянутой руки, и я одним махом выхватил из ножен меч. Прежде, чем он успел опустить свой топор во второй раз, я метнулся по земле, устремившись к его ногам. Это был страшный, жестокий удар, не имеющий ничего общего с искусством фехтования, но он не ждал его, и это было главное. Край лезвия вонзился в лодыжку, разрывая сухожилия, круша кости, и прошел насквозь, так что на месте его ноги остался только красный обрубок. Англичанин с криком повалился навзничь, размахивая руками, и когда он сполз на землю по щитам стоящих позади людей, топор выпал из его рук.

Еще не веря, что остался в живых, я вскочил на ноги и снова занял свое место в стене, все еще ожидая, что вот-вот несколько копий вопьются в мое тело. Но Эдо с Серло защищали мои фланги и сдерживали противника. В этот момент мне показалось, что англичане колеблются, и почему-то не развивают свое преимущество, хотя должны были видеть, как сокращаются наши ряды. В бою даже малейшее колебание может оказаться решающим, как мне часто доводилось наблюдать, и я знал, что нам следует использовать наш шанс.

– Вперед! – закричал я, потрясая моим расщепленным щитом. Мой голос звучал хрипло, когда я поднял меч к небу. – Вперед!

Мощь стены щитов заключается в тесно сомкнутых рядах, но она может рассыпаться в одно мгновение. Именно это и случилось, когда мы бросились вперед, чтобы вбить клин в ту щель, где только что стоял человек, который лишился ноги в поединке со мной, и которую англичане не успели закрыть новым бойцом. Мой меч жил собственной жизнью, порхая вокруг меня, перелетая от одного врага к следующему: парируя, рассекая, пронзая, прорубая себе путь через тела противников. То был ближний бой, истинная проверка мастерства воина и его силы, и мы побеждали: обращали англичан в бегство под знамена своих союзников валлийцев, либо посылали на смерть. Мы могли бы воспользоваться удачей первой атаки, но я оглянулся на наше войско и увидел, какова была цена этой победы. Десятки раненых и десятки мертвых. Их истерзанные тела лежали, вытянувшись в грязи, из животов торчали копья с поникшими вымпелами, густая корка красно-бурой грязи покрывала одежду и лица. Среди них я узнал некоторых рыцарей моего отряда, с которыми мне случалось говорить в последние несколько дней, а так же копейщиков и рыцарей других баронов. Мы не могли выдержать второго подобного натиска.

Но оба знамени со львами уже колыхались в руках знаменосцев. К моему удивлению валлийцы не спускались с холма в долину, чтобы покончить с нами; они шли на север долины, за мельницу. Снова взвыли рога, и на этот раз я понял, откуда исходит этот звук, и что он означает.

На севере из дождя и тумана один за другим, взрывая грязь и камни копытами лошадей, выезжали отряды всадников в кольчугах и шлемах. Высоко над их головами по ветру реяли вымпелы и флаги, и на них был изображен белый силуэт волка, который я узнал с первого взгляда.

Пришел граф Гуго.