Текст книги "Айлсфордский череп"
Автор книги: Джеймс Блэйлок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Указатель дощечки громко заскрежетал по пергаменту, в конце концов даже порвав его, и затем резко остановился. Мейбл Морнингстар издала тихий стон и повалилась ничком на стол. Образ Нарбондо устремился назад в зеркало, пламя свечи дрогнуло и угасло, а комнатка внезапно наполнилась громким шумом, доносящимся с Фенчерч-стрит и из таверны внизу.
Послышался гулкий звон церковного колокола, и Матушка Ласвелл с усилием поднялась из-за столика. Отдернув занавеску, она кое-как доковыляла до расписного комода. Там ее вырвало в таз.
XIV
НА ДОРОГЕ ПИЛИГРИМОВ
Как Сент-Ива и предупреждали, поначалу дорога представляла собой лишь тропу, ширины которой, впрочем, для повозки вполне хватало. Земля была изрезана промоинами после весенних дождей, что, несомненно, не пошло бы на пользу расшатанному колесу. Лэнгдон с тревогой вглядывался вперед, выискивая признаки появления настоящей дороги. Пускай даже Нарбондо и являл собой сущего дьявола в человеческом обличье, повторял он про себя, но заставить свою повозку лететь все же не в его силах. Да и откуда злодею знать о погоне? Но поскольку Нарбондо способен искалечить или убить Эдди, действовать им придется осторожно. Вот только что именно понимать под этой самой осторожностью, Сент-Иву было пока не очень ясно. Если они наткнутся на сломанную повозку Нарбондо на обочине дороги, о каком бы то ни было элементе неожиданности придется забыть. Похититель либо пулей метнется в подлесок – что весьма сомнительно, в особенности с обузой в виде Эдди, – либо пригрозит прикончить мальчика. И рука у него не дрогнет, даже если это его преступление окажется последним. Так что придется стрелять без всяких преамбул. Гораздо лучше было бы наткнуться на него в Грейвзенде, где запросто можно затеряться в толпе…
Меж тем вдоль дороги, по обеим сторонам которой тянулись густые заросли кустарника, стали появляться гигантские дубы и буки, и время от времени путников накрывала благодатная тень. Кое-где виднелись заросшие травой тропинки, однако признаков человеческого жилья по-прежнему не наблюдалось. Слева от дороги, высоко над землей, парила пустельга, узнаваемая по восхитительному окрасу, коричневому в крапинку. Высматривавшая мышь или какую другую мелкую тварь птица внезапно метнулась вниз, но, не достигнув земли, через секунду снова взмыла и устремилась к ближайшему подлеску.
Затем местность приобрела холмистый характер, и каждая возможность осмотреть с возвышенности дорогу впереди, к сожалению, отнюдь не частая, предоставляла Сент-Иву передышку от изводивших его мрачных мыслей. Впрочем, особо разглядывать все равно было нечего – холмы, кусты да пустынный путь. До Лэнгдона вдруг дошло, что Хасбро пытается привлечь его внимание к пирогам, однако он отмахнулся от предложения. Надежда и воодушевление, охватившие его в «Отдыхе королевы», вновь угасли.
– Раскаяние, как выясняется, убивает аппетит, – философски изрек он.
Хасбро кивнул:
– Сэр, не во гнев вам будь сказано, но не вы ли наставляли юного Финна мудрости, когда тот решил предаться самобичеванию? То ведь были ваши слова: толк от самоедства никудышный.
– Если в каких-либо моих словах и заключалась мудрость, – отозвался Лэнгдон, – то весьма скудная. Да и нет у меня более прав на этот товар. Впрочем, парнишка-то чуть с ума не сошел. Эх, если б только он зашел в дом и разбудил меня! Все обернулось бы иначе, поверь. Но он не рискнул нас беспокоить, и я понимаю и разумом, и душой, по какой причине; вот только толку от моего понимания чуть… Да и сам-то я хорош: не предупредил Финна, что Нарбондо ошивается поблизости, а теперь мне остается только проклинать свою беспечность. Подобную ошибку я не могу ни простить себе, ни понять. Я раскаиваюсь, что оставил Эдди и Клео без защиты… – Сент-Ив покачал головой, так и не закончив.
Теперь от главной дороги разбегалось множество второстепенных, и уж точно она стала ровнее, хотя пыли на ней и не убавилось. Впрочем, это улучшение точно так же окажется на руку и Нарбондо. С одной из боковых тропинок чуть не под колеса экипажа выскочила куропатка, но тут же упорхнула обратно. В воздухе пахло свежей листвой, тишину леса нарушал только шум катящейся повозки.
Спустя некоторое время Хасбро продолжил:
– Я часто замечал, сэр, что печаль и раскаяние подобны хлебам и рыбам[26]26
Отсылка к евангелическому чуду насыщения множества людей пятью хлебами и двумя рыбами.
[Закрыть], только в противоположном смысле, если так можно выразиться. Эти два состояния сами себя и порождают, сея раздор в разуме и душе.
– Тут ты прав, – согласился Сент-Ив.
– Вовремя подвернувшийся пирог, сэр, куда полезнее целой корзинки душевных терзаний.
Лэнгдон заметил, что поневоле улыбается, и в конце концов взял пирог у Хасбро, который, несомненно, так и продолжал бы свои уговоры, пока не добился своего. Впрочем, после первого же кусочка Сент-Иву стало понятно, что уступил он вовсе не зря.
– Смотри! Вон, вверху! – вдруг закричал он, в возбуждении едва не отбросив еду в кусты. Вдали на востоке, возможно непосредственно над Темзой, летел невероятно длинный дирижабль цилиндрической формы, заостренной с обоих концов. Сент-Ив торопливо достал из чемодана за спиной латунную подзорную трубу и навел резкость. Гондола под аэростатом отсутствовала, вместо нее с сети, обтягивающей корпус дирижабля, наподобие качелей свисали четыре сиденья, а занимавшие их четыре крошечные фигурки деловито махали длинными веслами. Впрочем, воздушное судно, нос которого был направлен на Ширнесс, совершенно не продвигалось в нужном направлении. Напротив, оно явно дрейфовало боком, похоже, в сторону Шотландии, чему причиной являлся крепкий южный ветер. Лэнгдон наблюдал за дирижаблем, пока тот не затерялся в бескрайних небесных просторах.
Ах, как же хотелось самому Сент-Иву подняться к облакам на собственном корабле – и довольно скоро мечте его суждено осуществиться. Он представил, как сажает дирижабль посреди поля на ферме, как Эдди помогает ему, как Элис и Клео, завидев воздушное судно, выходят на веранду и бегут к ним по высокой траве…
– Похоже, тем ребятам недостает тяговой мощности, – заметил Хасбро.
– Верно. Дирижабль дрейфует по ветру, хотя глупцы на нем и пытаются грести. Помоги им Господь благополучно приземлиться. Чтобы по-настоящему управлять таким судном, нужен миниатюрный электрический двигатель Уильяма Кибла. Что ж, утешусь еще одним пирогом.
Но не успел Сент-Ив исполнить свое намерение, как впереди, на приличном, впрочем, расстоянии из кустов на дорогу выскочили два человека с очевидным намерением преградить путь их экипажу.
– Стой! – прозвучал чей-то зычный оклик – таким тоном капитан борющегося со штормом корабля отдает свои приказания. Двое громил на дороге помалкивали. Сент-Ив оглянулся: позади два всадника! Присмотревшись, он узнал любителей пива из «Отдыха королевы», Фреда и Джорджа. Должно быть, подумал Лэнгдон, они отправились в путь вскоре после их с Хасбро стремительного отъезда. Джордж весело помахал ему рукой. На мгновение Сент-Ив пришел в замешательство и чуть было не помахал в ответ, но затем заметил в руке Фреда направленный на них пистолет.
И ему стало все ясно: сцена в таверне от начала до конца была постановочной. Их надули, обвели вокруг пальца. Лэнгдон снова посмотрел вперед: торчавший на дороге здоровяк с длинными всклоченными волосами и косматой бородищей сжимал в волосатых лапах дубину, а другой бандит, помельче, держал руку за пазухой – возможно, на рукояти какого-то огнестрельного оружия. А вот их револьверы лежат в багаже позади повозки! Сент-Ив мысленно отвесил себе пощечину и внес еще один пункт в длинный список совершенных им сегодня глупостей. Громила с дубиной вызывал определенные опасения: ростом больше шести с половиной футов и весом фунтов эдак двести пятьдесят, он окажется серьезным противником.
Враги были уже совсем близко – что впереди, что позади. Хасбро подобрал вожжи. Бежать некуда, разве только прыгать в кусты.
– Фред и Джордж, которых мы повстречали на постоялом дворе, – сообщил Сент-Ив слуге, – нас одурачили. Пистолеты?
– На самом верху, – ответил Хасбро. – Я позволил себе вольность зарядить их. Давайте так, сэр: я пущу Логарифма в галоп и попробую раскатать парочку впереди, а вы займетесь нашими друзьями сзади.
– По твоему сигналу, – кивнул Лэнгдон.
Они как раз въехали под сень дуба, гигантским зонтиком нависавшего над дорогой.
– Сейчас! – бросил Хасбро и подхлестнул лошадь. Сент-Ив развернулся, едва не слетев с накренившейся повозки, вцепился в чемодан, распахнул его и, схватив два лежавших сверху револьвера, вложил один из них в протянутую руку слуги. Внезапно кузов повозки сотрясло от удара, и перед изумленным Лэнгдоном предстал замерший на четвереньках человек, только что спрыгнувший с дерева. Головорез в черной шляпе, удерживаемой на голове тесемкой, нагло ухмыльнулся и выставил вперед руку с ножом. И хотя этого ловкача, видимо, более всего занимало сохранение равновесия на крыше тряского экипажа, он шагнул вперед. Сент-Ив, не раздумывая, рванулся навстречу.
Повозка снова замедлилась – очевидно, Хасбро опасался, что сам Лэнгдон может слететь в можжевельник на обочине. Держа револьвер двумя руками чуть ли не над ухом у нежданного гостя, Сент-Ив выстрелил в сторону двух всадников позади. Те успели заметить, что могут попасть под прицел, и направили лошадей в кусты. В следующее мгновение Лэнгдон ударил рукоятью револьвера в скулу нападавшего, одновременно блокировав предплечьем его выпад ножом. Тип в шляпе взвыл и повалился на спину, оставаясь, однако, на крыше экипажа и по-прежнему сжимая нож. Более того, он тут же попытался сесть, но Сент-Ив, вцепившись в низкий бортик, от души врезал головорезу по зубам. Это принесло свои плоды: брызнула кровь, нож полетел в сторону, а его владелец, вылетев-таки наружу, не угодил под колеса повозки лишь потому, что зацепился за бортик ногой.
Лэнгдон, заметив, что парочка из «Отдыха королевы» снова показалась на дороге, и оценив ситуацию – Джордж, наездник явно неопытный, внимание уделял в основном тому, как бы не вылететь из седла, а вот красавчик Фред, похоже тертый калач, подбирался все ближе и ближе, намереваясь выстрелить наверняка, – скинул недобитого бандита в шляпе на дорогу. Тот ударился головой о землю, разок подскочил и растянулся в пыли. Лошадь Джорджа налетела на внезапно возникшее препятствие, споткнулась, взбрыкнула – всадник перелетел через ее голову и шлепнулся в придорожные заросли. Фред продолжил преследование, однако умерил свой пыл и свернул на боковую тропинку, когда Сент-Ив, восстановив равновесие, пулей снял шляпу с его головы.
Меж тем спереди раздались крики, а затем грянул выстрел. Сент-Ив успел прикрыть руками лицо как раз в тот момент, когда доска с краю бортика брызнула щепой. Какой-то острый кусок, прорвав сюртук и рубашку на рукаве, разодрал ему кожу, однако в пылу сражения Лэнгдон боли не почувствовал. Он быстро припал на одно колено, оценил ситуацию – плюгавый бандит стоит посреди дороги, широко расставив ноги, и тщательно прицеливается из все еще дымящегося оружия, а чуть подальше замахнулся дубиной здоровяк, в намерения которого входит одним ударом свалить, а то и укокошить беднягу Логарифма – и, крикнув Хасбро: «Стой!» – взял на прицел здоровяка. Однако в следующий миг, чуть сместив руку, Сент-Ив разрядил револьвер в головореза с пистолетом.
Повозка подскочила на распростертом теле, а Лэнгдон обернулся и выстрелил в окутанного клубами пыли Фреда, вновь нагнавшего экипаж. Негодяй, успевший натянуть вожжи, выронив пистолет, схватился за плечо.
Из нападавших остался только гигант с дубиной. С перекошенной в слепой ярости физиономией, изрыгая нечленораздельные проклятия, он несся навстречу повозке, размахивая дубиной. Хасбро спокойно прицелился и влепил здоровяку пулю в руку. Простреленная конечность повисла плетью, дубина упала на дорогу, что, впрочем, ее владельца не остановило. И только вид двух направленных на эту чудовищную гору мяса и жира револьверов вынудил ее включить еще и мозг: помедлив, громила вломился в можжевельник и исчез.
Теперь дорога была свободна. Позади остались два трупа – урода в шляпе, спрыгнувшего на экипаж с дерева, и плюгавого грабителя с пистолетом, по которому проехалась повозка. И это обстоятельство Сент-Ива ничуть не взволновало, а вот то, что споткнувшаяся лошадь, равно как и ее наездник Джордж, а также красавчик Фред исчезли, порадовало от души.
Воодушевленные полученным преимуществом путешественники пустились дальше. Рощи и перелески остались позади, но на всякий случай Сент-Ив устроился на крыше экипажа с револьвером наизготовку. Внезапно он с удивлением заметил, что по его ладони медленно стекает кровь. Острая щепа из бортика все-таки сделала свое черное дело, хотя боль была вполне терпимой. Положив оружие на чемодан, Лэнгдон снял сюртук и прижал к ране носовой платок – слава богу, порез оказался неглубоким и кровь быстро остановилась. Уцелевшие негодяи были опасны, во время нападения вели себя решительно, и потому следовало поостеречься. Милю за милей Сент-Ив, готовый без излишних церемоний разрядить в любого из них свой револьвер, окидывал внимательным взглядом холмы и убегавшую вдаль дорогу, ожидая повторной атаки. Но время шло, а местность так и оставалась пустынной – ни поднятой пыли, ни какого-либо звука, за исключением грохота колес, поскрипывания повозки да стука копыт Логарифма, бодро рысящего вперед. В конце концов Сент-Ив решил, что опасность миновала, и перебрался на козлы, не став, однако, закрывать чемодан.
– Теперь нам ни за что не нагнать Нарбондо, – устало подытожил он.
– Верно, сэр, хотя я готов поспорить, что он находился вне досягаемости, еще когда мы свернули с большака перед Вротамом. Наверняка воспользовался Лондонским трактом, как мы и предполагали в самом начале.
Вскоре впереди показался перекресток: предательская Дорога пилигримов упиралась в широкий наезженный тракт. Они повернули по нему на запад, руководствуясь указаниям знака с надписью «Харвел», и устремились вперед, к Грейвзендской дороге. Снова по сторонам замелькали фермы, показался сначала один экипаж, потом другой. Вряд ли стоило опасаться очередного сюрприза. Однако потеря двух бесценных часов всерьез расстраивала Сент-Ива, и он пытался хоть как-то убедить себя в том, что время потрачено не зря.
– С чего это Фреду и Джорджу преследовать нас? – поделился он с Хасбро своими соображениями. – Мы сами себя задержали одним лишь тем, что последовали их совету. Это очевидно.
– Верно, сэр. И поскольку мы пошли у них на поводу, то в любом случае оказались бы здесь.
– Отсюда следует, что нас заманили в безлюдную местность с целью убить, а не просто задержать.
– Похоже на то.
– Нарбондо, несомненно, способен прикончить кого угодно просто шутки ради, но отряжать для этого пятерых головорезов мне представляется чрезмерным.
– Осмелюсь вам возразить, сэр. Убийство само по себе доставляет Нарбондо истинное удовольствие. И у него имеются все основания нас ненавидеть. Однако лично я не сомневаюсь, что в равной степени он нас боится или уж наверняка опасается. Мы неоднократно срывали его планы – прижали к стенке на Меловых утесах, помешали в Моркамском заливе. А сейчас Нарбондо наверняка сообразил, что его похождения в Айлсфорде привлекли наше внимание. А уж похитив Эдди, он и вовсе разворошил осиное гнездо, сэр!
Сент-Ив вновь вспомнил разговор с Матушкой Ласвелл, а потом свои слова, обращенные к Элис. Вся эта история с Айлсфордским черепом и вратами в страну мертвых – чушь и суеверие. Сомнений быть не может. Но беда в том, что Нарбондо так не считает! Для него это дело первостепенной важности, а не какая-то блажь. Он настолько очарован своими идиотскими идеями, что готов устранить любые помехи – потому и устроил эту засаду. Хасбро снова оказался прав. За действиями проклятого горбуна стоит нечто большее, чем примитивная ненависть. А он, Лэнгдон Сент-Ив, высоколобый профессор, из-за пренебрежительного отношения к силе веры в иррациональное накликал беду на свою голову. Ведь нужно учитывать, что подобные вещи многие – и покойный Джон Мейсон, и Матушка Ласвелл, и ее муж-вивисектор, и сам Нарбондо, в конце концов, – воспринимают серьезно. За Айлсфордским черепом тянется длинный шлейф трупов, среди которых едва не оказались и они с Хасбро. И все потому, что Сент-Ив счел историю этой диковины сущей ерундой.
Ах, если бы он еще две недели назад усвоил преподанный им самой судьбою урок, если бы понял, насколько опасны поверхностные суждения и поспешные заключения! Лэнгдон обратился мыслями к злополучному фарсу с альбомами и их похитителем, к собственной роли в этом жалком дельце. И внезапно словно яркий свет озарил все прискорбные обстоятельства дурацкой, по сути, истории – это же было обыкновеннейшее мошенничество! Альбомы, их пропажа и топорная попытка выкупить нечто, с самого начала почти наверняка не стоившее и ломаного гроша. Мошенничество, закончившееся жуткой гибелью доведенного до отчаяния человека, оказавшегося пешкой в чьей-то грязной игре, и моральными терзаниями самого Сент-Ива в придачу.
Теперь, пусть и с изрядным опозданием, но надлежащие выводы сделаны. Во всяком случае, он знает, куда им следует отправиться по прибытии в Лондон. И догадывается, как и о чем нужно договариваться с человеком, которого они там отыщут, как только позаботятся о постое Логарифма и повозки. То была первая разумная мысль, пришедшая Сент-Иву в голову с того самого момента, как миссис Лэнгли принялась колотить в дверь комнаты для прислуги. Не ахти какая победа, конечно, но последние двадцать четыре часа Лэнгдон вел себя как набитый дурак, и потому даже это скромное достижение привело его в доброе расположение духа.
XV
«КОЗЕЛ И КАПУСТА»
Теплый воздух вдоль берега Темзы был пропитан вонью гниющих водорослей и рыбы с Биллингзгейтского рынка – каменные стены огромного рыбного базара совершенно не препятствовали ее распространению. Запахи немедленно воскресили у Финна воспоминания о денечках, когда он работал у Квадратного Дейви, ловца устриц, и проводил время на реке или же ошивался на Лоуэр-Темз-стрит, наблюдая за заходящими на таможню судами, любуясь закатом с Лондонского моста или сотнями парусников в Пуле. А вечерами его вниманием завладевал театр Тула, особенно номер «Саквояж мистера Вудина», в котором упомянутый мистер залезал в гигантский саквояж в облике Марты Мивенз, а спустя несколько мгновений выбирался оттуда майором Бластером[27]27
Традиционные комические образы домашней работницы и самодовольного отставника.
[Закрыть]. Куда с ним было тягаться старине Хэппи с его более чем скромными сценками, что Финн пересмотрел за годы обитания в цирке! Прокрасться на представление, сэкономив таким образом пенни-другой, было проще простого, и воспоминание об этом вызвало у мальчишки улыбку, хотя делиться таковым с Элис или профессором он бы не стал. Конечно, любопытно было бы узнать, что этим вечером дают в театре Тула и сработает ли старая хитрость, да только заглядывать туда ему недосуг.
У пристани, прозванной «Устричной улицей», на воде покачивалось десятка два суденышек для ловли моллюсков. Рано утром вокруг них неизменно кишели покупатели, закупавшие устриц – свежайших, все еще перепачканных песком и илом, из самого устья Темзы, лучших устриц из Уитсебла[28]28
Отсылка к реально существующему городу Уитстебл в графстве Кент, славящемуся своими устричными полями.
[Закрыть] и районов южнее – бушелевыми[29]29
Английский бушель составляет 36,4 л.
[Закрыть] корзинами. Финн живо представил себе утреннее столпотворение: шум, гам, торговки и разносчики кофе и бутербродов из кофеен, перекрикивающие друг друга, суетливые дельцы, лощеные повара из богатых рестораций, хмурые по раннему времени трактирщики, уличные мальчишки, карманники да прочая шушера – и усталые моряки, перетаскивающие из трюмов своих посудин мокрые корзины.
К десяти часам утра торги, как правило, заканчивались, а сейчас и вовсе было уже поздно – три часа дня, – так что рынок потихоньку заканчивал работу, кофейни тоже практически опустели. Посудина Дейви, легко узнаваемая благодаря сине-красной полосе вдоль ватерлинии, стояла среди прочих. Сам Дейви отсутствовал, что для такого времени было совсем неудивительно. Не оказалось его и в кофейне «У Родвея», и данное обстоятельство означало, что искать его, скорее всего, следует в «Козле и капусте», старинном пабе на аллее Стуков. Улочка эта, надо сказать, получила свое название отнюдь не в честь звука, а потому что некогда являлась логовом предателей. Гая Фокса продали там всего за пригоршню шиллингов – во всяком случае, так Финну рассказывал Квадратный Дейви, а уж по части баек равных ему, поди, и не было.
Пресловутая аллея, с ее ветхими постройками, что, почти смыкаясь над головой, оставляли от неба лишь узкую полоску, находилась недалеко. Зимой на улочке царил вечный сумрак, плавно переходящий в ночь, да и сейчас, в самый разгар лета, аллею окутывала густая тень; только по отблескам на грязных стеклах многостворчатых окон верхних пажей можно было догадаться, что где-то светит солнце. В заполненной нечистотами сточной канаве плавал обглоданный труп кошки. Финн перешагнул через преграду и двинулся по булыжной мостовой, старательно избегая попадаться кому-либо на глаза. Наконец показалась деревянная резная вывеска паба, изображающая бородатого козла с довольно-таки похотливым взглядом и нахлобученным в качестве шапки капустным листом. Побитая непогодой входная дверь вдруг резко распахнулась, и на пороге возник какой-то тип в поношенной фетровой шляпе. Красные глаза его слезились – явно от неумеренных возлияний джина, – а одежда воняла. Мужчина злобно обернулся, что-то бросил в сердцах и, споткнувшись о разбитый бордюр, пошатываясь, двинулся прочь, бормоча под нос ругательства. Финн нащупал под рубахой рукоятку ножа для разделки устриц и шмыгнул в заведение, готовый выскочить наружу, если Квадратного Дейви не окажется за его любимым столиком. При таком раскладе ему придется дожидаться Дейви в его посудине, сокрушаясь о потере времени.
– Да это же Финн Конрад, чтоб мне пусто было! – прозвучало вдруг из сумрака, и паренек приметил в углу Дейви, сидящего в компании наполовину опустошенной кружки пива. Промелькнувшее на лице бывшего работодателя удивление сменила широкая улыбка, и Дейви приветственно кивнул. По своему обыкновению, он курил трубку, и над головой его вилось облачко зловонного дыма. Ростом ловец устриц не вышел, зато был широк в плечах и, отличаясь плотным телосложением, обладал весьма короткой шеей, за что и получил свое прозвище. Несмотря на то что копна его нечесанных волос была совершенно седой, старым Дейви не выглядел – Финн, вообще говоря, понятия не имел о его возрасте. Мальчишка огляделся по сторонам на предмет наличия менее желанных знакомцев и, не обнаружив таковых, двинулся к столику. Дейви широким жестом указал ему на стул.
– Пинту пива юноше! – крикнул он трактирщику, одноглазому типу весьма угрюмого вида. Повязка несколько скрашивала его мерзкий облик, но вот зубы, из которых едва ли хоть один оставался целым, прикрыть он, понятное дело, не мог. Финн принял кружку, хотя и не испытывал ни малейшего желания накачиваться пивом, и устроился поудобнее. Две сидящие поодаль женщины, размалеванные и явно не столь молодые, как могло поначалу показаться, устремили на него похотливые взгляды. Финн вежливо кивнул дамам и отвернулся.
– Бутерброда с ветчиной не желаешь, сынок? – поинтересовался Дейви. – К вечернему чаю на улице обычно появляется парень со свежими бутербродами.
– Нет, спасибо, сэр. Я уже ел с час назад, – подобная ложь не представлялась Финну тяжким грехом, к тому же он мог позволить себе купить еду на улице. Уже вечерело, и он спешил.
Дейви кивнул, немного помолчал и изрек со всей серьезностью:
– А я уж гадал, жив ли ты, Финн. Больно внезапно пропал, даже слова не сказал старине Дейви. И вот ты снова передо мной, собственной персоной. Надумал вернуться к устричному ремеслу?
– Нет, сэр, – признался Финн. – Хотя я скучаю по нему. Вот только вспоминал весенние утренние часы под Уитсеблом, сэр, все эти наполненные устрицами корзины. Никогда не забуду, как сеть поднимается такой тяжеленной, что даже рангоут трещит.
– Ну так и пошли со мной утром. Переночуешь на моей посудине, там вполне удобно.
– Да я бы с удовольствием, сэр, только как-нибудь потом. Понимаете, мне нужно кое-что отыскать, и как можно скорее. Быть может, вы знаете одного человека. Он здесь раньше ошивался, наверно, вел какие-то делишки. Такой темный, только не кожей, а душой, так сказать, ну еще одеждой и волосами. И в нем столько зла и порочности, что их можно ощутить даже на другой стороне улицы. Горбун, росту небольшого, возможно в черной накидке.
– Ох, знаю такого, – тихо проговорил Дейви и внимательно огляделся по сторонам. Неподалеку от них расположилась парочка выпивох: один уже мирно почивал, уткнувшись лицом в стол, другой все еще мужественно вливал в себя джин, придерживая и направляя второй рукой ладонь со стаканом. – Твоего знакомого величают тут доктором, хотя с медициной он и рядом не стоял, это я тебе гарантирую. Мерзавец, каких свет не видывал. Сущее дьявольское отродье. Зачем он тебе, Финн? Нечего тебе связываться с подобными типами. Надеюсь, ты не ищешь работу? Дело ведь не в этом, а? Руки-то у тебя проворные, мне ли не знать, но ты ведь всегда был честным парнем, Финн, не вором.
– Нет, сэр. Я научился таким трюкам в цирке просто для забавы. Людям нравится, когда им обчищают карманы на потеху другим. Да я и не ищу работу, особенно у самого черта. Сейчас я выращиваю хмель в Кенте. Но есть один человек, мой друг, у которого доктор, как вы его называете, похитил сына. А еще этот доктор вроде бы водился с типом по прозвищу Коржик. Вы помните такого, сэр?
Ловец устриц какое-то время пристально разглядывал мальчишку, затем подался вперед и заговорил еще тише прежнего:
– Кое-кто чуть не прикончил Коржика, Финн, порезал его под мостом. Как раз в ту самую ночь, когда ты сбежал. Просто довожу это до твоего сведения, так, на всякий случай. Про это не я один знаю, хотя никто Коржика особенно-то и не жалеет.
– Чуть, вы сказали?
– Ага, почти. Говорят, он целую неделю провалялся в лихорадке недалеко от этого самого паба. Как раз доктор-то и зашил Коржика, спас его никчемную жизнь. У них действительно имелись кое-какие общие делишки, хотя я вот уже год как не видел в порту ни того, ни другого. А помнишь Шустрого Джека – туповатого паренька, что вывозил мусор с рынка? Однажды ночью, через несколько месяцев после твоего ухода, он возьми и исчезни. И в последний раз его видели с Коржиком в Спитлфилдзе, на Уайтчепел-роуд. Шли себе держась за руки, прямо папаша с сынулей. А доктор-то как раз в тех краях и обитает – во всяком случае, так говорит старик Бенсон, который моллюсков ловит. Уж он-то паренька любил по-настоящему, не то что Коржик, который и слова такого не знает. В общем, Бенсон с десятком приятелей пошарили в трущобах, да только ничего не добились. Никто знать не знал ни Коржика, ни доктора, вот ведь какая штука. Да это и понятно, что никто ничего не видел, – тамошний люд живет в постоянном страхе перед этим отродьем. А Джек на рынок так и не вернулся – а ведь он там родился, прям между бочонков с моллюсками, и всю жизнь там и провел. Стало быть, либо мертв, либо увезли его куда-то далече. Помяни мое слово, Финн, кто-нибудь раз и навсегда покончит с Коржиком. За ним неоплаченный должок. И еще. Скорее всего, этот мерзавец прекрасно знает, кто порезал его тогда под мостом, и при первой же возможности ему отплатит. Улавливаешь, о чем я, дружок?
– Еще как, сэр, спасибо, что предупредили. Говорите, Уайтчепел-роуд?
– В Спитлфилдзе, прямо за Флавер-энд-Дин. Местечко это что-то вроде ада на земле, Финн. Вот только если даже Бенсону со своим отрядом не удалось отыскать драгоценного доктора, значит, спрятался он на славу. Да и тебя в трущобах точно ничего хорошего не ждет.
– Если его не найти, он снова совершит убийство, и оно будет на моей совести, сэр. Говорю вам как есть. – Теперь, когда Финн впервые озвучил эту мысль, она укрепилась в его сознании непреложной истиной. Перед ним тут же встал образ Элис. После исчезновения Эдди смотреть ей в глаза ему было просто невыносимо. Ведь это он виноват в ее горе, даже если и косвенно, и если не искупит свою вину, жить ему незачем. Финн поспешно отогнал эту мысль, чтобы не разрыдаться. Раскаяние лучше оставить на потом, когда осуждение будет неминуемо.
– Тогда я иду с тобой, Финн, – провозгласил Дейви. – Только позову Омара Уилсона и обоих Галли. Завтра и займемся с утра пораньше.
– Не надо, капитан Дейви. Если понадобится скрыться, мне со своей внешностью затеряться проще простого, сэр. Лучше я один туда проберусь.
Дейви лишь пожал плечами.
– Пустая затея, сынок. Но благослови тебя Господь. Ты всегда был храбрецом. Только будь осторожнее в тех краях. И в трущобы тебе лучше нарядиться поскромнее, а то сейчас уж больно шикарно ты выглядишь. Какие-нибудь лохмотья самое то будет, а денежки прячь в обувке – и эту, кстати, тебе тоже нужно сменить. За пару добротных башмаков местные прирежут и не поморщатся. И помощи там ни от кого не жди – чем больше будешь в ней нуждаться, тем сложнее будет и найти. В трущобах ошиваются ворье да головорезы. Приличные меблированные комнаты там только одни, «У Смита». Первым делом туда и загляни – надежное убежище не помешает. Тебя наверняка сразу же примут за стукача, но как только соберутся вышвырнуть, потребуй позвать мистера Сойера. Если он окажется на месте и более-менее трезвым, скажи ему, что ты друг Квадратного Дейви, и тогда получишь приличную конуру. Но ни в коем случае не спрашивай у него о докторе, Коржике или чем-то таком, за что тебе или ему могут всадить нож в спину.
– Понял. Значит, Сойер. «У Смита».
– И еще кое-что, Финн. Доктора этого недавно видели на реке. Видишь ли, до меня рано или поздно доходит практически все, что происходит на Темзе. Может, решил попробовать себя в качестве пирата или контрабандиста, а то и обоих сразу. Эти-то обитают в Египетском заливе, прямо за топью. За последние полгода темными ночами там уже пропало несколько судов, и одно, кстати, всего несколько недель назад – так, во всяком случае, рассказал тот паренек, которого выудили из реки. В компании с двумя другими, только они оказались покойниками, так что предпочли помалкивать.
