Текст книги "Айлсфордский череп"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Еще одна дверь впереди была приоткрыта, и женщина тут же поняла, что она ведет в комнату, выходящую окном во внутренний двор. И снова ей пришло на ум, что сюда ее привел Нарбондо, а не ее собственное желание: громилы в переулке, дожидающийся Джордж, наконец, открытая дверь. Сын-злодей заманивал ее в ловушку, осквернив могилу несчастного Эдварда и зарезав Мэри Истман, и она попалась в западню – буквально через десять секунд сама и вступит в нее. Интересно, подумала Матушка Ласвелл, она сможет уйти, если решит поступить именно так?

Впрочем, отступать было не в ее духе. Она зашла слишком далеко. Женщина широко распахнула дверь и, отважно шагнув через порог – намеренно игнорируя Нарбондо, который сидел в кресле и не сводил с нее внимательного взгляда, – обежала глазами помещение: окно, ящики с книгами, груды бумаг, жалкая меблировка, голые стены. Похоже, обиталище было временным, и книги и бумаги намеренно не вытаскивали из ящиков, в которых доставили сюда, дабы в любой момент вынести обратно. В боковой стене оказалось частично прикрытое занавесками второе огромное окно с такой ветхой рамой, что, казалось, ткни ее пальцем, и стекло выпадет – внутрь или наружу. Рядом с ним располагалась дверь, запертая на засов, роль которого исполнял деревянный брусок. Окно выходило на лачуги в другом внутреннем дворе, и в подернутом дымкой лунном свете Матушка Ласвелл разглядела доски узкого деревянного навесного мостика, уходящего над крышами куда-то вдаль.

В задней части комнаты, в которой она оказалась, имелась распахнутая дверь, которая вела в мастерскую: виднелась часть длинного верстака, заваленного инструментами и приборами, о назначении которых Матушке Ласвелл приходилось лишь догадываться, и несло химической вонью. Еще там стояли ящики, пол вокруг них усеивала упаковочная стружка. В глубине помещения послышались шаги, и в дверях на мгновение показался какой-то мужчина, который окинул женщину пристальным взглядом. У нее создалось впечатление, что на нем надет парик и что его длинные бакенбарды тоже накладные.

На столе перед ее единственным живым сыном стояли две тарелки, наполненные костями с остатками мяса, картофелем и застывшей подливой. Теперь Матушка Ласвелл принялась разглядывать Нарбондо в упор, призвав всю свою беспристрастную объективность и отбросив всяческие сантименты. В сидевшем перед ней мужчине осталось очень мало от того мальчика, что все еще жил в ее памяти, – злоба и пороки почти до неузнаваемости исказили когда-то дорогой ее сердцу образ. Нарбондо являл собой осязаемое, реальное, воплощенное зло; он источал некую отвратительную сущность, которую Матушка Ласвелл могла учуять.

Женщина снова посмотрела на стол. Две тарелки? Возможно, вторая для мужчины в дальней комнате?

– Для моего маленького гостя, – пояснил Нарбондо, словно прочитав ее мысли. – Я вас познакомлю. Эдвард! – резко выкрикнул он.

Имя словно ударило ее электрическим зарядом. Из другой комнаты появился маленький мальчик лет четырех-пяти, одетый в ночную рубашку и черную фуфайку. Он остановился на пороге, не решаясь подойти ближе. Малыш явно был подавлен, хотя Матушке Ласвелл показалось, что в его взгляде мелькнуло нечто сродни надежде, когда он посмотрел на нее. Его подтолкнули сзади – женщина успела разглядеть рукав черного сюртука, возможно бархатного, – и Эдвард неуверенно подошел к столу.

– Это моя любимая матушка, – сообщил Нарбондо мальчику. – Она из Айлсфорда, твоя соседка. Поздоровайся с ней, Эдвард.

– Добрый вечер, – произнес малыш. Пару секунд он не сводил с женщины пристального взгляда, а затем резко развернулся и убежал обратно в комнату.

– Я даже обрадовался, когда узнал его имя, – сообщил Нарбондо. – Не то чтобы Эдвард такое уж редкое имя, но все равно совпадение удачное. Вы наверняка согласитесь со мной. Лично я сразу же подумал, что наш Эдвард возвращается.

Какое-то время Матушка Ласвелл молча взирала на Нарбондо, словно одурманенная тем фактом, что мальчонка вообще оказался здесь. Его присутствие все меняло, и она внезапно приняла решение – точнее, поменяла его.

– Что я думаю, вас не касается, – промолвила она. – Я заберу мальчика с собой, когда буду уходить. Не позволю вам оставить его у себя, если в этом состоит ваш замысел.

– Отнюдь не в этом, матушка. Оставлять мне его совершенно незачем. Глупый мальчишка! Все время молчит, читает с трудом, не в состоянии сам себя занять. Умеет только есть, но этим может похвастаться даже муха или мышь, так что не вижу здесь какого-либо достоинства.

– А почему он мой сосед? Чей это ребенок?

– Сын профессора Лэнгдона Сент-Ива и его жены Элис, недавно перебравшихся в Айлсфорд, в поместье старой Уолтон. Оба мои давнишние бесценные друзья, так что я позволил себе смелость позаимствовать у них сыночка. Насколько мне известно, профессор наносил визит к вам в дом – некогда бывший моим, кстати, – как раз перед тем, как я забрал этого мелкого мерзавца. Утром, несомненно, он осознал свою потерю. Как бы я хотел увидеть его в тот момент. Нет ничего занятнее лица человека, получившего ужасную весть. Таковая навсегда накладывает на него отпечаток. Эх, – оскалился вдруг горбун во весь рот, – как же это все-таки поразительно! Вы отдаете себе отчет, матушка, что мы сейчас с вами разговариваем впервые за… Сколько лет-то прошло?

Матушка Ласвелл не ответила. Она положила зонтик на стол и, достав из-под накидки сумку, спокойно открыла ее и вынула пистолет. Оружие когда-то принадлежало ее мужу и было довольно старым, однако она не забывала его чистить и смазывать, чтобы не заржавел ствол, и даже стреляла из него пару раз, когда на ферме обосновался Билл. Тогда ей удалось попасть с пяти шагов в большой подсолнух, устроив настоящий взрыв из семечек и лепестков.

– Боже мой, кремневый! – изрек Нарбондо с притворным восхищением. – Какая изящная филигрань! Полагаю, с запалом и заряжен? Если зрение не подводит меня, курок уже наполовину взведен. Превосходно. Впрочем, ночь сегодня выдалась туманная, как вы, несомненно, сами могли заметить, когда мой дражайший братец – ваш Эдвард – удостоил публику пусть и недолгим, но весьма эффектным выходом. С вашей стороны было мудро предохранить оружие от влаги. Видите ли, сырой порох не поможет, как отчаянно вам бы ни хотелось пристрелить своего единственного живого сына.

Женщина опять промолчала, сохраняя спокойствие и полностью сосредоточившись на предстоящем деле. Этот человек совершил множество преступлений, убил Эдварда и Мэри Истман, напоминала она себе. Несомненно, бедного мальчика в другой комнате ожидает та же участь: он погибнет, и из его черепа этот подонок сделает игрушку! Одному богу известно, сколько людей пали жертвами изверга-доктора. Матушка Ласвелл почувствовала, что рука у нее дрожит, и что внезапно потяжелевший пистолет сам по себе опускается. Она крепче сжала рукоятку и снова подняла оружие.

– А вам известно, что однажды я оплакивал утрату вашей любви? – вновь заговорил Нарбондо.

Она уставилась на него в замешательстве.

– А я помню это с величайшей ясностью. Эдварду в тот день как раз исполнилось три года, и он уже хоть сколько-то походил на человеческое создание, а не на вопящего зверька. Тогда-то я и ощутил, что ваше сердце обратилось к нему, оставив меня ни с чем.

– Тебе это показалось, Кларенс, – произнесла Матушка Ласвелл, специально обратившись к нему по имени, данному при крещении. Если она и надеялась на какую-либо реакцию, то из очевидной последовала лишь усмешка, как на докучливый спектакль. Женщина упрямо продолжала: – То был плод твоего воображения. Ты отказываешься видеть свет, лишь тьму, которая доставляет тебе удовольствие. Просто ты предпочитаешь тьму. Возможно, всегда и предпочитал.

– Подобное слышать неприятно, матушка, особенно от вас. Я выражаю искреннее возмущение.

– Чушь. Я вижу по твоему лицу, что тебя это забавляет. Ты знаешь, что я говорю правду, вот только тебе все равно. И ты прекрасно знал, чем для меня обернется смерть Эдварда – именно поэтому-то ты и совершил это преступление. Мэри рассказывала мне, что ты плясал вокруг дерева как безумный, захлебываясь от восторга. Ей было нелегко говорить об этом.

– Ей было нелегко говорить о чем угодно с кем угодно. Наверно, что-то ее здорово напугало, – Нарбондо ухмыльнулся прямо ей в глаза.

Матушка Ласвелл навела пистолет прямо ему в лицо. Рука у нее дрожала так сильно, что ей пришлось поддержать ее другой. Увы, она ошиблась. Все-таки она могла разглядеть в нем кое-что от мальчика, бывшего ее первым сыном, – форму лица, тонкие прямые волосы, очевидный ум во взгляде – дар, что он расточил на нечестие. Женщина представила себе подсолнух, разлетающийся на куски…

– Возвращайтесь в Айлсфорд, – снова заговорил Нарбондо. Ухмылку с его лица как рукой сняло. – Мне надо работать. Я оказываю вам милость. Можете беспрепятственно покинуть эту комнату, пускай даже и угрожаете мне пистолетом. Впрочем, предупреждаю: лучше поторопитесь. Аудиенция закончена. Убирайтесь, будьте так любезны.

– Господь свидетель, я пришла сюда покончить с тобой, – произнесла Матушка Ласвелл. – Но я сделаю, как ты просишь, при условии, что заберу мальчика с собой.

– Забрать мальчика? Ах, да забирайте, ежели вам так хочется. Я сделаю вам то же предложение, что и его отцу не далее как минувшим вечером. Можете выкупить маленького Эдди за сумму в пятьдесят тысяч фунтов. При сем благоприятном исходе он целиком и полностью ваш. А потом можете поторговаться с семьей мальчика – вдруг получится подзаработать. Нет? Я так и знал. Вы не покончите ни с чем на свете, матушка, и уж точно не с помощью пистолета. Убийство не для вас. Для такого дела нужна рука покрепче…

– Прости, – прошептала женщина, обращаясь к Богу и себе самой, взвела курок до конца и нажала на спусковой крючок. Дуло плюнуло искрами, и еще больше посыпалось их из запального отверстия. Звук выстрела в помещении оказался неожиданно оглушительным. Сквозь искры и дым Матушка Ласвелл разглядела, как Нарбондо бросился со стула на пол в то же самое мгновение, когда окно взорвалось наружу градом осколков и щепок. Она промахнулась. И теперь стояла с раскрытым ртом, совершенно ошеломленная, даже и не помышляя о перезарядке пистолета – времени на это у нее все равно не было, хотя в сумке и лежал мешочек с порохом.

Вдруг женщина осознала, что двор наполнился шумом и криками, как будто там вспыхнула драка. Затем снизу донесся пистолетный выстрел, вслед еще один. Нарбондо уже поднимался с пола, оглядываясь на открытую дверь. Матушка Ласвелл вспомнила об Эдди – вне всяких сомнений, сейчас сжимающемся от страха в соседней комнате, – однако не успела она и шага сделать в том направлении, как кто-то – только и можно было разглядеть что размытое пятно – влетел в разбитое вдребезги окно и с кувырком приземлился, ударив по ножке стола, которая тут же подломилась, и посуда с грохотом посыпалась на пол. Незваный гость мгновенно вскочил на ноги и бросился во вторую комнату, громко крича: «Эдди!» Оттуда раздался грохот – снова пистолетный выстрел? – а потом еще один.

Толком не оправившись от потрясения, Матушка Ласвелл что есть мочи швырнула свой уже бесполезный пистолет в лицо Нарбондо, угодив ему в бровь. Доктор замер, словно натолкнувшись на невидимую стену, чем женщина воспользовалась, опрокинув покосившийся стол – ножкой пришлось Нарбондо по лбу. И злодей повалился ничком на пол. Тут Матушка Ласвелл увидела среди валяющихся тарелок череп Эдварда и выбранила себя за опрометчивость. Тем не менее пока ей было не до него. Она схватила стул и подняла его над головой, намереваясь обрушить увесистый предмет меблировки на Нарбондо, однако в этот миг в комнату ворвался Джордж с дубинкой. Лицо у него было окровавлено, рубаха на груди порвана, а шляпа исчезла. И женщина запустила стулом в него, правда, разбойник успел увернуться, подставив предплечье.

Меж тем из комнаты выбежал вторгшийся мгновением ранее акробат – несомненно, мальчик, чье лицо было скрыто потрепанной летной маской. Он тащил за руку Эдди. Ребят преследовал давешний мужчина в парике – он попытался ухватиться за фуфайку маленького заложника, однако не дотянулся и, прикрываясь рукой, торопливо скрылся в комнате, словно стеснялся попадаться кому-либо на глаза.

Через прорези в маске мальчик глянул на Джорджа и метнулся к запертой двери, попутно швырнув что-то на пол. Раздался оглушительный хлопок, и разбойник машинально пригнулся. Матушка Ласвелл тут же бросилась с раскинутыми руками на него, и вместе они завалились на Нарбондо. В бок женщине впился угол стола, отозвавшись острой болью в ребрах. Джордж принялся выбираться, одновременно пытаясь дотянуться до выпавшей дубинки. А юный акробат, выдернув брусок, распахнул дверь, вместе с Эдди выбежал на площадку и мгновенно скрылся в тумане. Все это произошло буквально за считанные секунды.

Матушка Ласвелл успела выхватить дубинку прямо из пальцев Джорджа, встала на колени и обрушила на двух мужчин град ударов. Пружинящая ручка дубинки плохо сидела в руке, дергалась, словно живая, однако Джордж и Нарбондо закряхтели от боли и, прикрываясь руками, кое-как поползли от нее прочь. Не прекращая избиения, женщина поднялась и шагнула в сторону от стола и клубка рук и ног поверженных негодяев.

Она попыталась схватить череп Эдварда, однако он выскользнул у нее из руки и отлетел к стене, потеряв, к ее ужасу, по дороге два зуба. Тут кто-то вцепился ей в лодыжку – то оказался Нарбондо, в бессильной ярости призывавший на помощь своих громил. Матушка Ласвелл без труда вырвалась и вновь устремилась к черепу, однако ее опередил Джордж. Она успела подобрать один зуб, схватила зонтик и из последних сил кинулась к остававшейся открытой двери, намереваясь скрыться в безопасности мрака ночи, на счастье оказавшейся еще и туманной.

XXI
АНГЕЛЬСКАЯ АЛЛЕЯ

Туман оказался сущим даром небес, хотя порой его и раздувало ветром. Сент-Ив и Хасбро шли по Уэнтуорт-стрит, в прошлом году превратившейся в еврейское гетто – мир внутри мира, коим являлся Лондон. Мужчины поглядывали на палатки и витрины магазинов, словно праздно прогуливаясь, но шага при этом не сбавляли. Впрочем, вряд ли за ними следили, и в сгустившемся тумане они прибавили ходу, намереваясь достичь северного конца Ангельской аллеи в тот же самый момент, когда на южном окажутся их товарищи, сейчас двигающиеся по Уайтчепел-роуд.

Лэнгдон не переставал обдумывать предстоящее мероприятие, однако так и не смог определиться с методом действий. Робость точно ничего не принесет, с другой же стороны, существовала опасность, что дерзкий удар будет стоить Эдди жизни. Все-таки Нарбондо отличался не только алчностью, но и нечеловеческим хладнокровием. И на внезапное нападение он, скорее всего, отреагирует бегством. Прихватит с собой мальчика, да и исчезнет в трущобах. Дело еще осложнялось и пресловутыми вратами в ад, о которых тревожилась Матушка Ласвелл, – либо Нарбондо воздержится от каких-либо действий, либо озвереет еще больше. Однако на предстоящем приключении данное обстоятельство может и не сказаться – в этих мистических тонкостях Сент-Ив все равно не разбирался. «Тем не менее, – решительно сказал он себе, – волков бояться – в лес не ходить». Затем перед ним предстал образ Эдди, и немудреная банальность пословицы сразу показалась ему какой-то постыдной.

Он сверился с карманными часами, точным швейцарским хронометром, идентичным экземпляром которого обладал и Джек Оулсби. Они оказались на северном конце улочки немногим ранее оговоренного. Здесь мир более-менее цивилизованного поведения сменяла разгульная преступность трущоб. Оба мужчины, не сговариваясь, потянулись к оружию, которое пока дожидалось своего часа во внутренних карманах. Каждому встречному должно быть понятно, что человек с рукой за пазухой не задумываясь вытащит револьвер или нож и пустит его в ход, если ему начнут докучать. Сент-Ив, однако, от всей души надеялся, что до этого не дойдет, пока он не отыщет логово Нарбондо и не пробьется в него.

Впереди послышались лай, визг и громкие голоса: какие-то подонки устроили собачьи бои или забавлялись травлей. Лэнгдон вспомнил слова Слокама о псах, не боящихся пистолета, и обратил внимание на то, что кругом полным-полно собачьих будок. В одной показался и принялся биться о железные прутья разъяренный мастиф, явственно мечтающий выразить свое недовольство появлением прохожих более контактным образом. Когда Сент-Ив и Хасбро оказались неподалеку от огороженной площадки, шум возле нее почти стих – по крайней мере, никто больше не выкрикивал ставки и не подбадривал своих питомцев. Но и угрожать незваным гостям местные не стали – в основном просто поглядывали с любопытством, хотя некоторые даже поднимали кепки и подмигивали. Вся эта сцена выглядела какой-то неестественной.

Сент-Ив и Хасбро остановились у входа во внутренний двор в густой тени. Туман, разгоняемый ветерком со стороны Уайтчепел-роуд, начал редеть. Позади вновь завопили. А вот открытое пространство перед ними странным образом пустовало, лишь несколько теней маячило возле каменной арки – несомненно, той самой, что разделяла двор ровно пополам, как описывал Слокам. Лэнгдон, расслышав шепот людей во дворе, заключил, что им достаточно присмотреться повнимательнее, чтобы гарантированно обнаружить его и Хасбро. Тем не менее приходилось выжидать, пытаясь слиться с влажной кирпичной стенкой, пока не появятся Джек, Табби и Дойл.

– Что-то не так, – прошептал Сент-Ив. – Нас не попытались ни убить, ни ограбить.

– Может, они думают, будто у нас дела с Нарбондо, поэтому-то ничего и не предпринимают, – отозвался Хасбро. – Они, наверное, телеграфировали о нашем прибытии, когда они смолкли там, у площадки.

Над двором на третьем этаже возвышалась шаткая деревянная конструкция со скатной крышей и широким многостворчатым окном, сооруженная непосредственно над стеной с аркой – точнее, над множеством стен, как теперь понял Лэнгдон, поскольку в каменную кладку были встроены двери, возможно, ведущие на лестницы и во внутренние переходы. Надстройка эта в прошлом веке вполне могла служить пабом. В свете масляных ламп в помещении Лэнгдон увидел напряженную спину крупной женщины, которая смотрела на кого-то. И хотя лица ее не было видно, шарф кричащей расцветки и рыжие волосы однозначно указывали на личность этой особы.

– Помоги нам господь, там Матушка Ласвелл, – прошептал Сент-Ив. – Вон, в окне.

– Вот как? – удивился Хасбро. – Наша соседка с фермы «Грядущее»?

– Собственной персоной. Бьюсь об заклад, беседует с сыном.

Лэнгдон отказался ей помочь, и вот результат: наверняка она в одиночку явилась в Лондон, чтобы убить Нарбондо. А ведь Билл Кракен предупреждал его буквально прошлым вечером, хотя Сент-Иву казалось, что это произошло неделю назад. К собственному удивлению, он ощутил нечто сродни облегчению. Если Матушка Ласвелл пристрелит Нарбондо, проблема разрешится сама собой.

Внезапно женщину стало слышно снизу – она повысила голос почти до крика. Один из торчавших во дворе людей вышел на открытое пространство – это оказался вездесущий Джордж – и посмотрел на окно. Какое-то время он наблюдал, а затем вернулся на прежнее место, предоставив разбираться с гостьей хозяину – как и Сент-Ив, во всяком случае пока. Однако едва Лэнгдон принял это разумное решение, как Джордж заорал: «Берегись!» И было чего: из туманной мглы в соседний двор вдруг выскочили Табби Фробишер, Джек Оулсби и Артур Дойл. Их стремительность явственно обозначала их намерения, равно как и то обстоятельство, что Табби держал свою терновую дубинку на весу и уже заносил ее над головой для нанесения удара. Лэнгдон по-прежнему выжидал, отсчитывая секунды и наблюдая за дверью под аркой. Несомненно, вела она наверх и вряд ли была заперта, раз уж ее стерегли головорезы Нарбондо.

Их было четверо, и теперь они бросились в разные стороны, на ходу вытаскивая оружие. Один извлек зловещего вида кинжал с длинным клинком, другой – Джордж – достал из-под сюртука дубинку. Здоровяк пиратского вида с Дороги пилигримов тоже оказался здесь – слава богу, с рукой на перевязи. Впрочем, Сент-Иву пришлось перекрыть поток своих благодарностей Всевышнему, стоило гиганту вскинуть длинноствольный пистолет и прицелиться точно в Табби, не далее как ярдах в пяти несущегося прямо навстречу собственному року. Лэнгдон предостерегающе закричал, вместе с Хасбро бросаясь вперед. Здоровяк полуобернулся на их топот, и Табби, воспользовавшись этим, немедленно запустил дубинку на манер копья. Свинцовый набалдашник с убийственной точностью ударил гиганта в висок, и головорез тут же рухнул, а его пистолет заскользил по брусчатке в сторону. Сент-Ив тем временем наискось саданул Джорджа тростью по темени. Тот резко обернулся, одновременно довольно неуклюже нанося встречный удар дубинкой; Лэнгдон тростью же успел блокировать оружие противника, а чуть позже, морщась от боли в плече и поражаясь изрядному весу дубинки, нырнул под руку Джорджу и дернул его за сюртук на себя. Пуговицы разлетелись по брусчатке, а лысый головорез, стирая со лба кровь, рванулся вперед. Сент-Ив врезал Джорджу по предплечью. Тот крякнул от боли и, не выпуская дубинки, бросился к двери под аркой, распахнул ее и тут же захлопнул за собой. Через мгновение, однако, она по инерции снова отворилась, явив за собой ступеньки.

Лэнгдон бросился было за ним, как вдруг топот нескольких пар ног возвестил, что расклад сил изменился. Во внутренний двор вбежали еще четверо, все, как один, верзилы, вооруженные короткими дубинками и определенно не испытывающие страха перед потасовкой. Сент-Ив с размаху ударил тростью одного из них по ногам, и тот, кубарем полетев вперед, распластался на брусчатке, однако через мгновенье Лэнгдон и сам упал на колени с раскалывающимся от боли черепом. Попытавшись встать, он оглянулся и увидел, что с оглушившим его головорезом схватился Джек. Перед глазами у Сент-Ива все плыло, и он так и оставался стоять на четвереньках, тупо наблюдая, как Дойл выбивает кинжал из руки еще одного противника. Очевидно, врач при этом порезался, поскольку ладонь у него немедленно обагрилась кровью, что, впрочем, не помешало ему в танцующей манере нанести громиле удары по лицу и животу. Тот попытался увернуться от боксерской атаки, однако врач сделал выпад и яростно вдарил ему по пояснице над почкой. Негодяй завопил от боли и рухнул на колени, и его тут же окончательно уложил рукояткой пистолета Хасбро. Меж тем удар дубинки одного из вновь напавших свалил и Джека.

Вдруг Сент-Ив услышал приглушенный пистолетный выстрел – где-то в отдалении, возможно, в комнате наверху. Мгновение спустя на брусчатку соседнего двора обрушился град стеклянных осколков и щепок. Лэнгдон с усилием поднялся на ноги и заковылял к двери, переступив через ноги поверженного гиганта, чья рука вдруг метнулась подобно змее и ухватила его за лодыжку. Сент-Ив грохнулся на колени, но не мешкая извернулся и ткнул противника в лицо тростью. В этот момент снова поднялся Джек, и пускай держался он на ногах не совсем твердо, но свайку по-прежнему не выпускал, коей и не преминул ударить волосатого гиганта.

Хватка на ноге Лэнгдона разом ослабла, однако перед дверью его поджидал другой наймит Нарбондо. Тут прогремел выстрел, и головорез упал. Сент-Ив оглянулся: Хасбро уже наводил все еще дымящийся пистолет на одного из двух громил, атаковавших припертого к стене Табби. Для своих габаритов двигался Фробишер весьма проворно, стойко выжидая момент для нанесения удара дубинкой. Оружие Хасбро плюнуло огнем, и один из нападавших на Табби рухнул на брусчатку. И расклад сил в очередной раз изменился, когда Фробишер, подобно джаггернаутовой колеснице, устремился вперед, сделал ложный выпад дубинкой и свалил оставшегося противника сокрушительным ударом головой.

Сент-Ив подергал ручку двери, однако замок оказался уже заперт. Тогда он попытался выбить дверь плечом, хоть ему и мешало тело одного из подстреленных головорезов, распростершееся прямо перед входом. Тогда Лэнгдон чуть отошел назад, достал револьвер и выстрелил через массивные дубовые доски в замок на другой стороне двери. Однако она все равно не поддавалась, очевидно, еще и запертая изнутри на засов. Нужно отыскать другой вход, мелькнуло у него в голове.

И в этот момент его опять огрели сзади. Под аккомпанемент очередного выстрела он повалился на землю, щекой прямо в грязную лужу. И хотя сознания Сент-Ив не потерял, он был основательно дезориентирован и только и мог, что горевать о своей неудаче прорыва и ее возможных последствиях.