Текст книги "Скрижаль последнего дня"

Автор книги: Джеймс Беккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

26

– Опять неправильный ответ, – прорычал высокий мужчина с парализованным неподвижным лицом. Он шагнул вперед и нанес с левой болезненный удар. Руки и ноги сидевшего перед ним окровавленного человека были крепко привязаны к стулу с вертикальной спинкой, разбитая голова опущена на грудь. От удара он лишь безвольно покачнулся.

Амер Хаммад знал, что умирает. Единственное, в чем он не был уверен: то ли высокий потеряет наконец терпение и проделает ему в голове аккуратную дырочку, то ли он отдаст концы еще раньше от потери крови.

Когда трое охранников приволокли его, раненного, в дом, первым делом они позвали хозяина. Потом крепко стянули ему запястья и небрежно перевязали кровоточащую рану в левом бедре, где пуля разорвала мышцы и глубоко проникла в плоть. Кровотечение ослабло, но не прекратилось полностью, и на полу рядом со стулом медленно образовывалась лужица крови.

Допрос проходил в небольшом квадратном строении, приткнувшемся на краю участка. Темные пятна на крошащемся бетонном полу безмолвно свидетельствовали о том, что это здание не в первый раз использовалось для подобных целей.

– Я спрошу еще раз, – бросил высокий. – Кто был с тобой и что вы искали?

Хаммад только покачал головой, но ничего не ответил.

Довольно долгое время высокий просто смотрел на пленника, затем поднял с пола деревяшку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что один конец ее остро заточен. Хаммад наблюдал за своим мучителем сквозь полуприкрытые распухшие и окровавленные веки полными ужаса глазами.

Высокий очень аккуратно приставил заостренный конец кола к насквозь пропитавшейся кровью повязке на бедре Хаммада и улыбнулся. При этом правая, парализованная, часть лица осталась практически неподвижной.

– Ты, друг мой, видно, считаешь, что я причинил тебе уже достаточно боли, но, видишь ли, на самом деле я только начал. И к тому времени, как я с тобой закончу, ты будешь молить Аллаха о смерти.

Произнося эту речь, высокий, не торопясь, но все сильнее и сильнее надавливал на кол, крутил его в разные стороны; наконец проколол бинты и начал погружать заостренный конец в свежую рану.

Потоком хлынула кровь. Хаммад взвыл от непереносимой боли, терпеть которую уже не оставалось никаких сил.

– Стойте, стойте! – жалобно вскрикнул он. – Прошу вас, прекратите. Я расскажу все, о чем спросите.

– Не сомневаюсь, – бросил высокий и сильнее надавил на кол.

Волна чудовищной боли захлестнула Хаммада, он откинул голову назад, а в следующее мгновение безвольно уронил ее на грудь и потерял сознание.

– Смените повязку, – приказал высокий, – а потом снова приведем его в чувство.

* * *

Десять минут спустя Хаммад пришел в себя от ведра ледяной воды и пары пощечин. Мужчина с парализованным лицом уселся на стул прямо перед пленником и больно уколол его своим пыточным инструментом в живот.

– Итак, – произнес он, – начинай с самого начала и не вздумай о чем-нибудь умолчать.

27

– В этом отеле есть Wi-Fi? – поинтересовалась Анджела и протянула Бронсону пустую кружку, чтобы он налил еще кофе.

Они сидели за небольшим столом в номере Бронсона в отеле на окраине Рабата и завтракали. Бронсон по-прежнему опасался, что за ним могут следить, поэтому решил, что так будет безопаснее, нежели спускаться в обеденный зал. На Анджеле все еще была надета ночная сорочка, поверх которой она небрежно набросила большой белый халат. В таком виде она появилась из своего номера. Бронсон в полной мере оценил этот жест – он говорил о том, что Анджела покойно ощущает себя в его обществе, – однако был расстроен тем, что спать по ее настоянию им пришлось все же в разных комнатах.

Бронсон вздохнул.

– Хочешь что-то поискать?

– Да. Если я правильно понимаю текст с дощечки, должны быть и другие, подобные ей, то есть она является частью комплекта. И логичнее всего будет начать поиск с музеев. Видишь ли, существует особая внутренняя музейная сеть, которой можно воспользоваться для наших целей. С помощью этой сети люди, имеющие определенный доступ – а я, как ты понимаешь, его имею, – легко могут ознакомиться как с экспонатами, выставленными на обозрение, так и с хранящимися в запасниках. В большинстве музеев по всему миру. Это идеальное подспорье для исследователей: вместо того чтобы мотаться по музеям, ты спокойно сидишь и изучаешь интересующие тебя предметы за компьютером.

Бронсон освободил место на столе для ноутбука, включил его и подождал пару минут, пока компьютер подключится к беспроводной сети отеля.

– И как работает эта штука? – Он повернул ноутбук экраном к Анджеле и смотрел, как она вводит свой логин и пароль для подключения к музейной сети.

– Ну, это весьма просто. Сперва нужно заполнить несколько полей, чтобы задать примерное направление поиска.

Одновременно с разъяснениями Анджела ставила в нужных местах галочки и заполняла текстовые поля поисковой формы. Покончив с этим, она развернула ноутбук, чтобы Бронсону тоже все было видно.

– Нам еще очень немного известно о дощечке, поэтому пришлось применить достаточно широкие параметры поиска. Что касается возраста, я определила его в рамках от начала первого столетия до нашей эры и до конца второго века нашей – ни много ни мало три сотни лет. По мнению Бэверстока – из того, что он сумел перевести, – дощечка, вероятно, относится к первому веку нашей эры. Но он не был уверен. И касательно географической привязки также все неотчетливо, но я указала Ближний Восток.

– А что с описанием самого предмета?

– О, здесь я ввела более точные данные, ведь мы довольно хорошо представляем, что, собственно, ищем. Вот тут, – и Анджела показала на два поля в самом низу экрана, – я указала, из какого материала сделана наша дощечка, а также то, что на ней имеется надпись на арамейском.

– Ага, и теперь ты начинаешь поиск?

– Совершенно верно. – Анджела навела курсор на кнопку с надписью «Поиск» и кликнула по тачпаду.

Скорость у Интернета в отеле была, похоже, весьма приличная, потому что уже через несколько секунд на экране отобразились первые результаты поиска.

– М-да, их здесь, кажется, сотни, – пробормотал Бронсон.

– Я бы сказала, тысячи, – откликнулась Анджела. – Я же тебе говорила, что глиняные дощечки были тогда очень распространены. Нужно сузить направление поиска, иначе мы утонем в море информации.

Она быстро пролистала список найденных совпадений.

– Большинство дощечек относится к раннему периоду. Следовательно, если я сужу временной интервал, это автоматом исключит многие из найденных результатов. А если среди оставшихся мы не найдем того, что ищем, я всегда могу снова расширить границы поиска.

Анджела сократила хронологический интервал до первых двух столетий нашей эры, однако все равно количество найденных предметов исчислялось несколькими сотнями. Это по-прежнему было слишком много.

– Так, – пробормотала Анджела, – глиняные дощечки встречались самых разных форм и размеров. Бывали и квадратные, и продолговатые, и круглые. Попадались даже экземпляры цилиндрические или в форме конуса, с надписью, идущей по боковой поверхности. Я ограничила параметры поиска плоскими дощечками, но нам бы очень помогли хотя бы приблизительные размеры той, что оказалась у Маргарет О'Коннор.

Бронсон протянул ей записанный Кирсти компакт-диск. Анджела быстро прокрутила марокканские фотографии, пока не добралась до самой первой с изображением глиняной дощечки. Очевидно, Маргарет О'Коннор поставила дощечку на комод в номере, а потом сделала несколько снимков с разных ракурсов. На большинстве кадров дощечка вышла совсем не в фокусе – вероятно, из-за того, что фотоаппарат автоматически фокусировался на каком-то другом объекте. На трех снимках в кадр частично попал телефон, включая и несколько кнопок для набора номера.

– Это подойдет, – обрадовалась Анджела. – По ним можно будет грубо определить размеры.

Она внимательно изучила самый качественный снимок и записала пару цифр.

– Думаю, она имеет шесть дюймов в длину и четыре в ширину, – наконец сказала она и забила эти данные в соответствующее окошко поисковой системы.

Теперь, когда параметры были значительно сужены, поиск дал всего двадцать три результата, и Бронсон с Анджелой вдвоем наклонились ближе к экрану, чтобы изучить все по очереди.

Первая дюжина фотографий значительно отличалась от той, на которой была запечатлена реликвия, найденная Маргарет О'Коннор. Но вот с пятнадцатой попытки на экране появилась удивительно похожая дощечка.

– А она очень похожа, – заметила Анджела.

– А надпись? – нетерпеливо спросил Бронсон.

Анджела внимательно изучила изображение и сохранила его на жесткий диск ноутбука.

– Возможно, это арамейский, – сказала она. – Сейчас посмотрю описание.

Она кликнула на соответствующую кнопку, и изображение таблички на экране сменило примерно полстраницы текста.

Едва взглянув на него, Анджела подвинула ноутбук так, чтобы Бронсону было удобнее читать, и откинулась на стуле.

– Это по-французски, – заявила она. – Крис, прошу.

– О'кей. Дощечка находится в музее во Франции, так что ничего удивительного здесь нет. Если быть точным, то в Париже. Была куплена у торговца антиквариатом в Иерусалиме в числе разномастных предметов старины около двадцати лет назад. Надпись на ней действительно на арамейском. Дощечку отнесли к редким диковинам, поскольку текст представляет собой, по-видимому, набор случайных слов. Так что, Анджела, ты оказалась права: есть еще одна такая дощечка.

– Там не говорится, в каких целях, по их мнению, использовалась дощечка?

– Да, – кивнул Бронсон. – Судя по тому, что здесь написано, ее, вероятно, использовали для обучения арамейскому письму, либо это чье-то домашнее задание. Очень похоже на то, что предположил и Бэверсток, верно? Так или иначе, по мнению сотрудников музея, дощечка подверглась воздействию огня – то ли потому, что случайно оказалась среди других дощечек, которые обожгли преднамеренно, то ли из-за того, что в помещении, где она хранилась, произошел пожар.

– Да, в этом есть смысл. Глиняные дощечки обычно предназначались для многократного использования. Как только потребность в надписи пропадала, ее легко можно было удалить с поверхности при помощи лезвия ножа или любого острого предмета. Как правило, обжигали только те дощечки, которые содержали действительно важную информацию: финансовые отчеты, сведения об имуществе и все такое. А обожженную глиняную дощечку практически невозможно уничтожить – ну, только если разбить ее молотком, например.

– Есть тут кое-что еще. – Бронсон посмотрел в самый конец статьи, навел курсор и нажал на ссылку. – Вот это – оригинальная надпись на арамейском, – сказал он, когда на экране появились две колонки текста, – а рядом – ее перевод на французский. Нам нужно сделать себе копию.

– Безусловно, – согласилась Анджела и быстро сохранила веб-страницу на жесткий диск ноутбука. – А о чем говорится во французском переводе? Как по мне, так там куча повторяющихся слов.

– Так и есть. Некоторые слова повторяются, и общее впечатление такое, что писали их практически наобум. Это наверняка дощечка из той же серии. Как думаешь, есть смысл поехать в музей и взглянуть на нее?

– Подожди-ка, – сказала Анджела и вернулась на страницу с описанием дощечки. – Давай посмотрим, выставлена ли она вообще в экспозиции. Что здесь говорится?

Бронсон прочитал текст.

– Здесь сказано: «Хранится в запаснике. Доступ может быть открыт наделенным соответствующими полномочиями исследователям по специальному разрешению. Заявку направлять в письменном виде, срок рассмотрения – не менее двух недель». Ну, дальше здесь говорится, кому нужно писать, если хочешь посмотреть на дощечку, и какие рекомендации необходимо иметь. – Он тяжело вздохнул. – Стало быть, вот так. Что-то мне кажется, нам не скоро светит оказаться в Париже.

28

Джалал Талабани сразу же узнал спокойный, неторопливый голос, раздавшийся в трубке мобильного телефона.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил он, убедившись предварительно в том, что в зоне слышимости нет никого из его коллег по полицейскому участку Рабата.

– Двое моих людей вчера вечером проследили за этим английским полицейским, Бронсоном, до аэропорта Касабланки. Он встречал там женщину, прибывшую рейсом из Лондона. Мы предположили, что она его жена, но потом мой приятель навел справки и выяснил, что ее зовут Анджела Льюис. Однако она живет вместе с Бронсоном в новом отеле, в который он перебрался. Разузнай, кто она такая, а потом свяжись со мной.

Последовала пауза. Талабани молча ждал продолжения. Он знал, что собеседник не любит, когда его торопят.

– У тебя есть три часа, – услышал наконец Талабани, а потом в трубке раздались гудки.

Бронсон чувствовал, что на сегодня хватит. За последние полтора часа они с Анджелой просмотрели множество переводов надписей, рисунков и фотографий глиняных дощечек из музеев по всему миру. Некоторые изображения были яркими и четкими, другие – настолько размытыми и смазанными, что от них почти не было никакого проку. От кажущегося бесконечным объема информации начали уставать глаза, и Бронсону очень хотелось бросить все к чертовой матери.

– Господи, выпить бы чего-нибудь, – пробормотал он, откидываясь на спинку стула, и до хруста в суставах потянулся. – Честно, Анджела, не представляю, как ты это выдерживаешь? Неужели тебе еще не надоело?

Анджела глянула на него и усмехнулась:

– Вот точно так же я провожу каждый день. Мне вовсе не надоело. Наоборот, я очарована. И в особенности этой дощечкой.

– Что? – переспросил Бронсон и через силу снова воззрился на экран ноутбука.

На нем была выведена фотография глиняной дощечки, которая казалась абсолютна идентичной подобранной Маргарет О'Коннор на суке. Однако в сопутствующей надписи про эту дощечку говорилось, что она была украдена вместе с большим числом других древностей из запасников Каирского музея. И с тех пор никаких ее следов обнаружить не удалось. Фотография была сделана сразу же после того, как музей приобрел дощечку – обычная процедура для вновь поступающих предметов. Однако никаких попыток перевести имевшуюся на реликвии надпись – опять же сделанную на арамейском – ни тогда, ни после не предпринималось.

– Интересно, не эту ли самую дощечку Маргарет О'Коннор обнаружила на суке, – пробормотал Бронсон, потер глаза руками и выпрямился. – Если она в самом деле была украдена, тогда вполне понятно, почему ее владелец, кто бы он ни был, так стремился заполучить дощечку назад.

– Погоди-ка, – прервала его размышления Анджела. Она выбрала один из снимков с диска, который записала для Бронсона Кирсти Филипс, и разместила его на экране рядом с фотографией похищенного из музея экспоната.

– Это другая дощечка, – заявил Бронсон. – Я, как ты сама догадываешься, не понимаю по-арамейски, но даже для меня очевидно, что верхние строчки на двух дощечках имеют различную длину.

Анджела согласно кивнула:

– Верно. И я сейчас заметила еще одну интересную деталь. Я думаю, что всего таких дощечек четыре штуки.

– И как ты пришла к такому выводу?

– Смотри. – И Анджела показала на правый снимок. – Видишь эту короткую диагональную линию в самом углу?

Бронсон молча кивнул головой:

– А теперь посмотри на вторую фотографию. И на этой дощечке в углу имеется подобная линия. – Несколькими щелчками по тачпаду она вернула на экран изображение дощечки из парижского музея. – И на этой тоже, вот здесь.

Анджела оторвала взгляд от ноутбука и с выражением триумфа на лице посмотрела на Бронсона.

– Я по-прежнему ни черта не соображаю, что все это может означать, но, пожалуй, теперь я могу сказать тебе, как были сделаны эти дощечки. Так вот, некто начертил небольшой диагональный крест в центре прямоугольного куска глины. Затем его разрезали на четыре части и каждую из них обожгли. Таким образом, мы с тобой увидели уже три из четырех четвертинок. Соответственно, линия в углу каждой дощечки является составной частью того первоначального креста.

– А раз так, – воскликнул Бронсон, – мы сможем расположить дощечки в нужном порядке, чтобы получился крест, и тогда прочитать надпись целиком.

На то, чтобы раздобыть сведения об Анджеле Льюис, у Талабани ушло меньше времени, чем он предполагал. Начал он с того, что позвонил в отель, где проживали англичане, и пообщался с администратором. Тот сообщил полицейскому, что лично стоял за стойкой и когда Бронсон бронировал комнату, и когда Анджела Льюис заполняла необходимые бумаги по прибытии накануне вечером.

– Это его бывшая жена. – Объяснил администратор, – и работает она, кажется, в Лондоне, в музее.

– В котором? – спросил Талабани.

– Не знаю. Просто, как раз когда она регистрировалась, она разговаривала с мистером Бронсоном о своей работе и упомянула музей. А это важно?

– Нет-нет, на самом деле ничего важного. Спасибо вам за помощь, – быстро проговорил Талабани и повесил трубку.

Он повернулся к компьютеру, открыл поисковую систему «Гугл» и нашел на сайте путеводителя по Великобритании «Britain Express» список музеев Лондона. Одно только количество музеев в британской столице удивило Талабани и привело в некоторое уныние, однако он распечатал весь список и начал методичный поиск с самого начала. Исключив небольшие и узкоспециализированные музеи, он стал по очереди звонить во все остальные прямо по списку и спрашивать Анджелу Льюис.

С седьмой попытки он попал на коммутатор Британского музея. Не прошло и двух минут, как Талабани уже знал не только то, что Анджела Льюис является сотрудницей музея, но и в каком отделе она работает, а также, что в данный момент она находится в отпуске.

А еще через пять минут эта же информация стала известна и человеку со спокойным, неторопливым голосом.

29

Через час с небольшим после того, как Тони Бэверсток появился на работе, в его кабинете раздался телефонный звонок. Звонивший торопился известить музейных работников о найденной им керамике со следами, как он считал, старинной надписи.

Подобные звонки часто раздавались в музее, и почти в ста процентах случаев «сенсационная находка» оказывалась на деле пустышкой. Бэверсток сразу же вспомнил пожилую леди из Кента, которая не поленилась притащить в музей для изучения мнимую реликвию. «Реликвия» представляла собой несимпатичные на вид остатки маленькой фарфоровой чашки, которые почтенная дама откопала в своем саду. На сохранившейся части можно было прочитать обрывки надписи: «1066» и «тва при Гастин», сделанной подобием готического шрифта.

Старушка была искренне убеждена, что нашла предмет, представляющий невероятную ценность для всего государства, – реликвию, имеющую чуть ли не тысячелетний возраст и являющуюся живым напоминанием об одном из наиболее значительных событий в бурной истории Англии. Когда же Бэверсток заявил, что все это ерунда, яйца выеденного не стоящая, дама категорически отказалась ему верить. И только лишь когда он перевернул разбитую чашку, счистил с донышка грязь и показал старушке другую, уже полную надпись, только тогда удалось убедить ее, что она заблуждалась. Надпись эта, совсем маленькими буковками, гласила: «Можно мыть в посудомоечной машине».

– Это не ко мне, – коротко ответил Бэверсток, когда девушка на коммутаторе объяснила ему, что, судя по всему, обнаружил звонивший. – Обратитесь к Анджеле Льюис.

– Я так и сделала, – раздраженно ответила телефонистка, – но она уехала в отпуск.

Еще через пять минут ему удалось наконец убедить абонента, проживающего в Саффолке, что лучше всего будет отдать находку для изучения в местный музей в Бери-Сент-Эдмундсе. Пусть кто-нибудь другой без толку теряет время, так рассудил Бэверсток. Закончив один разговор, он тут же перезвонил непосредственному руководителю Анджелы Льюис.

– Роджер, это Тони. Я тут разыскиваю Анджелу, но ее, похоже, нет на работе. Не подскажешь, где она?

– Подскажу, – усталым тоном ответил Роджер Халливелл. – Она взяла отпуск. Причем сообщила об этом буквально накануне. Она позвонила мне вчера вечером. Насколько я понял, у нее какие-то семейные проблемы.

– Когда она вернется?

– Она не сказала, и я, право, нахожусь в затруднении. Я чем-то могу тебе помочь?

Поблагодарив его, Бэверсток повесил трубку. Ситуация принимала интересный оборот. Очень интересный.

30

– Значит, первоначально существовало четыре дощечки, и все вместе они образовывали еще одну дощечку, больших размеров?

– Совершенно верно, – ответила Анджела. – И мы обнаружили три из них. Однако четкая фотография есть лишь одной – я хочу сказать, достаточно четкая, чтобы прочитать надпись. Еще одна трудность заключается в том, что мы не нашли изображения четвертой дощечки, а это означает, что мы имеем только три четверти целой надписи.

– А с теми тремя, которые мы разыскали, – по ним можно что-нибудь понять?

– Немногое, – пожала плечами Анджела. – Прежде чем мы приступим к работе, нужно будет купить или, может быть, скачать арамейско-английский словарь. Но самое главное, что изображения этих двух дощечек, – и она указала на экран, – годятся лишь для того, чтобы перевести пару случайных слов. Фотографии в большинстве своем размытые, нечеткие, а для того чтобы корректно перевести текст на арамейском, необходимо иметь хорошо читаемый оригинал. Дело в том, что некоторые буквы очень похожи друг на друга.

– Но попытаться все же стоит. Тем более что у нас ведь есть целиком перевод надписи с «парижской» дощечки.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась Анджела. – Если я смогу найти подходящий словарь. Ну-ка поглядим, что предложит нам Интернет.

Она открыла домашнюю страницу «Гугл», набрала в окошке «арамейский словарь» и нажала кнопку поиска.

В нетерпении Бронсон и Анджела склонились над экраном ноутбука.

– Больше ста тысяч результатов, – тихо проговорил Бронсон. – Где-то среди этого моря должен быть нужный нам словарь.

– А он и есть, – сказала Анджела. – Собственно, самая первая ссылка. – Она дважды кликнула по ссылке и стала изучать открывшуюся страницу. – На этом сайте доступен перевод отдельных слов как с арамейского, так и на арамейский. Здесь даже можно загрузить нужный шрифт, который понадобится для набора оригинального текста. Арамейский алфавит, как и арабский, классифицируется по мнемотехническому признаку, в нем одни согласные звуки. Он содержит только двадцать две буквы, и по написанию они очень похожи на древнееврейские. Соответственно, чтобы словарь мог распознать слова, нам потребуется особый шрифт, вот этот – он называется Эстрангело.

Анджела загрузила и установила на ноутбук нужный шрифт, потом создала новый документ в текстовом процессоре, выбрала шрифт Эстрангело и внимательно напечатала слово с глиняной дощечки, подобранной Маргарет О'Коннор на суке.

– Это одно из тех слов, которые Тони не смог перевести, – пояснила Анджела. – Сказал, что видно его не очень отчетливо.

Убедившись, что воспроизвела слово как можно более точно, Анджела скопировала его, вставила в окошечко онлайн-переводчика и нажала кнопку «Поиск».

– Н-да, не самое оптимистичное начало, – пробормотала она, глядя на экран. Под окошечком поиска отобразилась надпись «слово не найдено». – Похоже, по крайней мере, насчет этого слова Тони оказался прав.

– Но, может быть, ты неверно написала какую-нибудь букву? – предположил Бронсон. – Изображение на этой фотографии уж больно размытое. Может, попробуешь с другим?

– Ладно. Вот это слово Тони перевел как «дощечки», и я его уже проверяла. Посмотрим теперь, что нам скажет словарь.

Анджела напечатала слово на арамейском . Потом скопировала его и снова нажала кнопку поиска. Почти мгновенно появился английский перевод: «дощечки».

– Ага, работает, – обрадовалась Анджела. – Попробуем вот это.

Она тщательно набрала очередной набор символов –  – и загнала в переводчик. Тот подтвердил уже известное значение: «локтей».

– Ну что ж, процесс пошел. – Анджела победоносно посмотрела на Бронсона и улыбнулась. – А теперь приступим к табличке из Каира.