Текст книги "Скрижаль последнего дня"

Автор книги: Джеймс Беккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

24

Войдя в зал для прибывающих пассажиров аэропорта имени Мохаммеда V в Касабланке, Анджела Льюис огляделась по сторонам и сразу же увидела Бронсона. Экс-супруг на пару дюймов возвышался над большинством местных жителей, а кроме того, выделялся из окружающей толпы типичным европейским нарядом – широкие серые брюки, белая рубашка и светлая куртка – и сравнительно бледным лицом под шапкой густых и непокорных черных волос. Да, и еще, конечно, его несомненная красота, от которой Анджелу всякий раз, когда она видела Бронсона, пробирала дрожь.

Внезапно она почувствовала, как спало сковывавшее ее напряжение. Анджела знала, что Бронсон ее обязательно встретит, раз обещал – он был из тех людей, на чье слово можно положиться, – но небольшой червячок сомнения где-то на задворках сознания все же давал о себе знать. Больше всего она страшилась того, что с Бронсоном могло что-то приключиться и она окажется совсем одна в чужом городе. Этот страх по-настоящему не давал ей покоя всю дорогу до Касабланки.

Анджела радостно заулыбалась и стала пробиваться к нему через толпу. Бронсон заметил ее и помахал рукой. И вот уже он прямо перед ней, и сильные руки притягивают ее к себе. Анджела не сопротивлялась, и несколько секунд они стояли, крепко прижавшись друг к другу. Наконец она отступила на шаг.

– Нормально долетела? – спросил Бронсон, забирая чемодан и сумку с ноутбуком.

– Так себе, – ответила Анджела, когда схлынула первая радость от встречи. – Как обычно, ноги девать было некуда, а кормили отвратно. Я умираю от голода.

– Ну, это дело поправимое. Пойдем, у меня там машина.

Через двадцать минут они уже сидели в ресторанчике на южной окраине Касабланки, а официант ставил перед ними на стол большое блюдо с ягненком и пастой тахини.[10]10
  Тахини – распространенная на Среднем Востоке густая паста из молотого кунжутного семени.


[Закрыть]

В ресторане больше половины столиков были свободны, но Бронсон настоял на том, чтобы не садиться ни у окна, ни возле входа. Он прошел в самый конец зала и выбрал там столик у стены. И хотя Анджела желала сесть так, чтобы видеть других посетителей (ей всегда нравилось наблюдать за людьми), Бронсон настоял на том, чтобы выбрать место, откуда открывался бы обзор на входную дверь. Он хотел иметь возможность видеть всех, кто заходит в ресторан.

– Тебя все это беспокоит? – спросила Анджела.

– Да, черт побери! Мне не нравится, что происходит ни здесь, в Марокко, ни в Лондоне. Ведется какая-то игра, и ее участники, похоже, совершенно не знают жалости. Так что я бы хотел все время быть настороже. Не думаю, что кто-то мог за нами проследить, но все же я не собираюсь рисковать. А теперь рассказывай, что случилось у тебя в квартире.

– Один момент. – В сумочке у Анджелы запиликал мобильный телефон. Она быстро вытащила трубку и поднесла к уху.

– Спасибо, – произнесла она через некоторое время. – Я знала об этом. Полиция появилась? Я позвонила им после того, как убежала из квартиры.

Анджела снова замолчала – очевидно, звонивший что-то ей объяснял.

– Хорошо. Мэй, спасибо тебе еще раз. Слушай, я на несколько дней улетела из Англии. Ты могла бы сходить к слесарю, попросить, чтобы он починил замок? Рассчитаемся, когда я вернусь.

Анджела закрыла мобильник и посмотрела на Бронсона.

– Это моя соседка из Илинга, – пояснила она. – Ничего особенного она не сообщила, за исключением того, что полицейские все же явились. Я думала, они не станут беспокоиться из-за таких пустяков. Квартиру всю разнесли. Достаточно странно, что взяли, судя по всему, немногое, а может быть, и вовсе ничего. Мэй сказала, что и телевизор, и стереосистема на месте, но вещи из ящиков стола, с полок разбросаны по всей квартире.

– Хм, что-то мне это напоминает, – заметил Бронсон. – Значит, ты спустилась из квартиры по пожарной лестнице?

Анджела проглотила комок в горле, а когда снова заговорила, голос ее чуть дрожал.

– Именно так. Все, что я успела, – это схватить сумочку и ноутбук, а потом рвануть к пожарной лестнице. Один из них… – Она замолчала и отхлебнула воды. – Один из них полез за мной вниз. Другой, должно быть, спустился по обычной лестнице, потому что поджидал меня уже на улице.

– Боже, Анджела, до меня только сейчас дошло. – Бронсон взял ее руки в свои и крепко, но нежно сжал. – Как же тебе удалось вырваться?

– Я ударила его сумкой, в которой лежал ноутбук. Он получил по уху, а я выиграла несколько мгновений, чтобы выскочить на улицу. По ней как раз проезжало черное такси, так что я голоснула и нырнула в машину. Водитель видел все, что происходит, и сразу же рванул с места, пока эти двое меня не схватили.

– Хвала Господу, что в Лондоне такие таксисты.

Анджела энергично закивала головой.

– Если бы не он, они бы точно меня поймали. Понимаешь, Крис, вокруг были люди, полно пешеходов, но эти парни словно не обращали на них никакого внимания. Это было ужасно.

– Что ж, здесь ты в безопасности. По крайней мере, я надеюсь, – уточнил Бронсон.

Анджела кивнула и откинулась на спинку стула. Рассказ о том, что произошло в Лондоне, подействовал как чудодейственное лекарство, и к девушке начало возвращаться присущее ей обычно самообладание.

– Мне еще повезло, что ноутбук, похоже, не пострадал от удара. А потом я немного расслабилась и получила удовольствие от посещения магазинчика в Хитроу. Как видишь, у меня новый чемодан и еще кое-какое барахлишко.

– А я и не заметил, – признался Бронсон.

– Чему ж тут удивляться, – великодушно простила его Анджела. – Ты ведь мужчина.

Бронсон состроил зверскую ухмылку:

– Замнем этот вопрос. Знаешь, я действительно очень рад, что ты прилетела.

– Послушай, перед тем как приступить к делу, – с внезапно посерьезневшим лицом произнесла Анджела, – давай определимся с правилами игры. Я имею в виду нас с тобой. Ты находишься здесь, чтобы попытаться выяснить, что же случилось с О'Коннорами; я нахожусь здесь, потому что после того, что произошло, мне страшно оставаться одной в Лондоне.

– К чему ты ведешь?

– Последние несколько месяцев мы с тобой ладим лучше, чем прежде, но я все еще не готова сделать следующий шаг. Я просто не хочу снова страдать. Так что живем в разных номерах, договорились?

Бронсон нагнул голову в знак согласия, хотя Анджела буквально физически ощутила его разочарование.

– Все как ты захочешь, – пробормотал он. – Я уже заказал тебе отдельный номер.

Анджела наклонилась и коснулась его руки.

– Спасибо. Я хочу, чтобы все шло своим чередом.

Бронсон кивнул, но выражение беспокойства не сошло с его лица.

– Анджела, ты должна понять одну вещь: в Марокко может оказаться так же небезопасно, как в Лондоне, – сказал он и объяснил, что произошло в отеле, где остановились Филипсы. – Я тебе уже рассказывал о банде головорезов, которые гнались за мной. Я перебрался в другой отель – на случай, если они вдруг вычислили, где я остановился вначале. Но нам все равно придется затаиться.

В ответ Анджела улыбнулась:

– Я это предполагала. Как Дэвид Филипс?

– С ним все в порядке, не пришлось даже накладывать швы. Только на лбу ужасный синяк, и, думаю, еще он испытывает чудовищные головные боли. Похоже, нападавший огрел его дубинкой.

– И ты не веришь, что это был обычный гостиничный воришка?

– Нет. Я потом осмотрел номер. Его очень тщательно обыскали. Но единственная вещь, которая пропала, – это ноутбук. Вор не тронул ни паспорта – а они лежали на столе на самом виду, – ни деньги с кредитными картами, которые были у Филипса в кармане. На самом деле это ограбление почти в точности похоже на то, что произошло в их доме в Кенте. Такое впечатление, что в обоих случаях воров интересовали только компьютеры и ничего более.

– А это значит?..

– Ни один из похищенных компьютеров нельзя назвать особо ценным, стало быть, воров, скорее всего, интересовала информация, содержащаяся на жестких дисках. А это приводит нас к фотографиям глиняной дощечки. Ты доверяешь этому своему парню из музея? Потому что не важно, что он думает об этом обожженном куске глины, важно, что кто-то – очевидно, имеющий связи в разных странах, – явно придает дощечке серьезное значение. Серьезное настолько, что он обеспокоился организовать почти одновременно два ограбления в двух странах, а когда на его пути встал Дэвид Филипс, его без раздумий ударили дубинкой по голове.

Анджелу речь бывшего мужа, казалось, убедила не до конца.

– Я попросила взглянуть на снимки Тони Бэверстока, а он – один из главных наших специалистов по древним языкам. Ты ведь… не думаешь всерьез, что он тоже причастен к этой истории?

– Кто еще знает о фотографиях глиняной дощечки? Я имею в виду в музее.

– Я поняла, к чему ты клонишь, – задумчиво протянула Анджела. – Никто больше не в курсе.

– Значит, подозреваемый номер один – Бэверсток. А отсюда следует, что он может быть даже причастен и к налету на твою квартиру. Что более существенно – это также означает: все, что он сообщил тебе о дощечке, может быть неправдой от начала до конца. Кстати, что он о ней рассказал?

Анджела пожала плечами:

– Он предполагает, что, скорее всего, эта дощечка использовалась для обучения. Что-то вроде наглядного пособия. И он был твердо убежден, что никакой ценности она не представляет.

Бронсон с сомнением покачал головой:

– Но она должна иметь какую-то ценность, потому что я по-прежнему считаю: О'Конноров наверняка убили именно из-за нее.

– Но ведь Маргарет О'Коннор сфотографировала какую-то стычку на суке. Может быть, убийцы просто хотели заставить ее замолчать, а фотоаппарат украли, чтобы уничтожить доказательства?

– И такое тоже возможно, – признал Бронсон. – Это объяснило бы отсутствие на месте аварии фотоаппарата и карты памяти. Но все же – если только Маргарет О'Коннор не выбросила дощечку перед отъездом из Рабата, значит, кто-то забрал и ее тоже.

– А ты не думаешь, что она просто от нее избавилась?

– Нет. По словам Кирсти, ее мать хотела вернуться следующим утром на сук и вернуть дощечку тому человеку, марокканцу, который ее обронил. А если бы отыскать его не удалось, Маргарет О'Коннор собиралась взять дощечку домой в качестве сувенира на память об отпуске. Вечером накануне отъезда из Рабата она сообщила все это Кирсти по имейлу. Но к тому времени марокканец уже лежал за пределами медины мертвый, с колотой раной в груди. Об этом говорилось в последнем письме Маргарет О'Коннор (оно было отправлено следующим утром); она своими глазами видела мертвеца. Талабани подтвердил: это был один из тех людей, которых мать Кирсти сфотографировала на рынке.

– Но Маргарет не сообщила дочери, что собирается делать с дощечкой?

– Нет. Последнее письмо было совсем коротеньким: буквально пара строчек. Вероятно, она отправила его, пока Ральф О'Коннор расплачивался за отель, а может, забирал машину. – Бронсон помолчал, а потом наклонился к Анджеле. – А теперь о дощечке. Что тебе удалось разузнать о ней?

– Как я уже говорила тебе по телефону, – ответила она, – это просто кусок глины, практически ничего не стоящий. Надпись сделана на арамейском, но Бэверсток сказал, что смог перевести только одну строчку. Знаешь, думаю, по крайней мере в этом он не солгал. Ему известно, что я немного читаю по-арамейски. Если бы он попытался ввести меня в заблуждение, я бы легко это определила, просто сравнив его перевод с оригиналом.

– И ты сравнила?

– Да. Я попыталась прочесть пару строчек с фотографии и обнаружила те же самые слова.

– Ну хорошо, – нехотя произнес Бронсон, – предположим на мгновение, что он был с тобой искренен. Что именно он сказал?

– Слова в той строчке можно разобрать без труда, но они лишены всякого смысла. Я специально для тебя записала перевод строчки плюс еще пары слов.

– В этой дощечке есть что-нибудь особенное? Я имею в виду, что-то такое, из-за чего ее стоило бы похитить, не говоря уже о том, чтобы пойти на убийство.

– Ничего такого. Бэверсток обнаружил часть слова, которое может иметь отношение к общине ессеев в Кумране. Но и это не неопровержимый факт.

– Кумран? Это ведь там, где обнаружили Свитки Мертвого моря?

– Верно. Но, возможно, это и не имеет никакого значения. Насколько удалось понять Бэверстоку, сама дощечка не из Кумрана; в ней просто упоминается это место. Что еще интересно – одно из слов, которые он смог перевести, означает «локоть».

– И при чем тут локоть? – спросил Бронсон.

– Была в свое время такая мера длины, равная расстоянию от кисти до локтя. Руки у всех разные, соответственно, существовало и много различных локтей. Известна по меньшей мере дюжина: от римского, который имел размер порядка семнадцати дюймов, до самого большого, локтя Хашими, или арабского, – он был почти двадцать шесть дюймов в длину. Тот факт, что в надписи упоминается локоть, может указывать на зашифрованное послание; возможно, в нем содержатся сведения о местонахождении некоего клада. Может быть, поэтому дощечка так важна?

– Давай-ка посмотрим, – сказал Бронсон. – Если Бэверстоку можно доверять, надпись на дощечке является своего рода шифром. Другие предположения не имеют смысла.

– Согласна. Вот здесь у меня, – Анджела открыла сумочку и стала в ней рыться, – перевод арамейского текста.

Бронсон взял лист бумаги формата А4 и быстро пробежал глазами список из полудюжины слов.

– Теперь понятно, что ты имеешь в виду, – пробормотал он, более вдумчиво вглядываясь в текст. – А что Бэверсток? Он не думает, что это зашифрованное послание?

– Нет, но он все же специалист по древним языкам, а не по древним кодам. Это не входит в его компетенцию, зато я в этих вещах кое-что смыслю. Нам повезло, что мы имеем дело с артефактом, чей возраст порядка двух тысяч лет. А повезло – потому что хоть нам известно крайне мало примеров кодов и шифров, относящихся к тому времени, те, о которых мы все же знаем, очень и очень просты. Из них, пожалуй, наиболее известен шифр Цезаря. Считается, что его использовал в первом веке нашей эры Юлий Цезарь для переписки со своими генералами. Это действительно очень простой моноалфавитный шифр, основанный на методе подстановки.

Бронсон тяжело вздохнул. Он знал, что Анджела во внеурочное время проводила ряд исследований в области криптологии.

– Не забывай, что я всего лишь обычный коп. Это ты у нас с мозгами.

Анджела не выдержала и рассмеялась.

– Вот интересно: почему я тебе не особо верю? – Потом продолжила уже серьезным тоном: – Шифр Цезаря чрезвычайно прост в применении. Ты записываешь открытый текст, потом выбираешь, на сколько букв сделать сдвиг, осуществляешь подстановку и записываешь зашифрованное таким образом послание.

Поскольку Бронсон, казалось, так ничего и не понял, Анджела отодвинула тарелку в сторону и достала из сумочки лист бумаги и шариковую ручку.

– Я покажу тебе на примере. Предположим, ты хочешь зашифровать послание «начать атаку», – она написала эти слова большими буквами, – и хочешь сдвинуть текст на три буквы влево. Записываем алфавит, а потом пишем его еще раз, ниже, но на этот раз смещаем каждую букву на три позиции влево, так называемый сдвиг влево на три. Следовательно, буква А окажется над буквой Г, Б – над Д и так далее. В нашем случае послание, гласящее «начать атаку», будет выглядеть так: «ргъгхя гхгнц». Легко можно увидеть слабое место этого шифра: когда та или иная буква появляется в первоначальном тексте, та же буква, но уже со сдвигом, будет и в зашифрованном. В нашем примере всего два слова, однако буквы А и Т повторяются, и тот, кто попытается расшифровать послание, может разгадать тайну шифра, применяя так называемый криптоанализ на основе частоты появления букв.

Анджела с надеждой посмотрела на Бронсона, но тот только покачал головой.

– Извини, но придется тебе объяснить мне и это.

– Хорошо, – согласилась Анджела. – Криптоанализ на основе частоты появления букв является простейшим способом разгадывания шифров. Наиболее часто в английском языке встречаются следующие буквы, в порядке убывания: Е, Т, А, О, I, N, S, Н, R, D, L и U. Я запоминаю их как два слова: ETAOIN SHRDLU. Полагаю, Крис, ты знаешь самый известный пример использования шифра Цезаря?

– Знаю? – ошарашенно переспросил Бронсон и покачал головой. – Подскажи уж.

– 2001, – пояснила Анджела и откинулась на стуле. – «2001. Космическая одиссея». Научно-фантастический фильм, – прибавила она.

Бронсон наморщил лоб, но тут же вскинул голову.

– Понял! Создатели фильма не хотели использовать для расположенного на космическом корабле компьютера аббревиатуру «IВМ» и потому назвали его «HAL». И если я правильно тебя понял, это как раз и есть пример использования шифра Цезаря со сдвигом вправо на одну букву.

– Точно. Есть, кстати, еще один, немного даже невероятный пример, – сказала Анджела. – Французское слово oui, то есть «да», преобразуется в английское yes, если принять сдвиг влево на десять букв.

– И ты думаешь, с чем-то подобным мы имеем дело и здесь?

– Нет. По одной простой причине: на дощечке можно прочитать нормальные слова на арамейском. Когда мы имеем дело с шифром Цезаря, всякое слово из зашифрованного текста представляет собой абракадабру – и это, собственно, служит главным указанием на то, что информация зашифрована. Но это отнюдь не наш случай.

– Ну а другие методы шифровки? – поинтересовался Бронсон.

– В любом случае будет все то же самое. Если какие-то конкретные слова зашифрованы, они перестают быть словами как таковыми и превращаются просто в набор букв. Арамейский текст на этой дощечке, – Анджела похлопала по лежащей на столе фотографии ALHhhhhh, – не зашифрован. Что вовсе не исключает того, что в надписи скрыто тайное послание.

– Все-таки я не очень понимаю, – признался Бронсон, – но давай ты расскажешь мне все по дороге.

– Подожди меня недолго здесь, – попросил Бронсон, когда они подошли к выходу из ресторанчика. – Хочу убедиться, что никто не поджидает нас на улице. А потом я подгоню машину.

Расположившись у двери, Анджела смотрела, как Бронсон проходит по парковке и заглядывает в стоящие на ней немногочисленные машины. Через некоторое время он подогнал взятый напрокат автомобиль и притормозил прямо у входа.

– И все-таки объясни: если слова не зашифрованы, то каким образом в надписи может быть скрыто послание? – спросил он, когда машина выехала на шоссе.

– Понимаешь, возможна замена не букв, а целых слов. То есть в совершенно безобидных словах может быть скрыта важная информация. Исламские террористы, например, давно пользуются этой методой. Они не будут говорить, например: «Сегодня в три часа мы установим бомбу». Нет, они скажут: «Сегодня в три часа мы доставим фрукты».

– Ага, то есть в предложении содержится смысл, но реальное значение послания совершенно отличается от видимого, – догадался Бронсон.

– Именно так. Незадолго до атаки на Всемирный торговый центр один из лидеров террористов Мухаммед Атта вышел на связь со своим человеком и передал ему сообщение, которое на тот момент показалось американским спецслужбам полной бессмыслицей. Среди прочего там была фраза со словами что-то вроде «шаг влево, потом еще два шага». Если немного напрячь воображение, становится понятно, что он имел в виду цифры 11 и 9. Фактически он сообщал сообщнику из «Аль-Каиды» точную дату атаки смертников на Америку.

– А в случае с этой дощечкой?

Анджела посмотрела вперед, где в свете фар видна была практически пустая дорога, и помотала головой.

– Вряд ли в нашем случае в тексте содержится некое скрытое послание – просто потому, что фразы не имеют вообще никакого смысла.

Она замолчала и посмотрела в окно на чистое ночное небо. Касабланка с ее мириадами огней к этому времени осталась в нескольких милях позади, и весь свод был усыпан звездами. Они казались ярче, ближе и, главное, многочисленнее, чем Анджела привыкла видеть. Она обернулась и увидела в бледно-зеленом сиянии приборной доски четкий строгий профиль Бронсона.

– Однако существует одна вероятность, которую мы даже не принимали во внимание.

25

Когда Иззат Забари рискнул наконец подойти к двойным стальным воротам, был уже второй час ночи. Свет в доме к этому времени уже больше часа как потушили. Забари швырнул через забор два больших куска сырого мяса и немедленно отступил обратно в темноту. Отходя, он услышал глухое рычание и быстрый мягкий топот когтистых лап: два сторожевых пса выскочили каждый из своей конуры проверить, что нарушило их покой.

– И когда эта штука сработает? – проворчал Хаммад, когда Забари проскользнул на пассажирское сиденье. Машина была припаркована на пустынной улочке метрах в ста от забора.

В задачу Хаммада входило позаботиться о сигнализации и любых других электронных устройствах, с которыми они могли столкнуться в доме. В ногах у него стояла небольшая матерчатая сумка с набором разнообразных хитроумных инструментов и приспособлений. После того как они вернулись в машину, Хаммад уже минимум раз шесть открывал сумку и проверял ее содержимое, так что Забари запомнил, что там лежит. Они осторожно спустились с холма сразу после наступления темноты и все это время сидели в машине и ждали.

– Получаса должно хватить, – ответил Забари. – Нам надо только дожидаться, когда подействуют наркотики. Мой приятель аптекарь очень тщательно отмерил дозу.

Забари выждал еще сорок пять минут, после чего дал команду идти. Они выбрались из машины, постаравшись как можно тише закрыть двери, затем Хаммад вытащил из багажника всю необходимую в предстоящей операции экипировку. Среди прочих предметов выделялась размерами раздвижная лестница достаточной длины, чтобы можно было забраться на ограждающую участок стену.

Пару минут спустя они уже присели на корточки у самой стены. Одетые во все черное, они практически сливались с окружающим непроглядным мраком. Не теряя времени и стараясь не шуметь, Хаммад и Забари собрали лестницу, вставляя одну секцию в другую, и установили ее на земле. Верхний конец лестницы, обтянутый материей, беззвучно опустился на верхушку стены.

– Полезай, – шепотом проговорил Забари.

Хаммад бесшумно забрался почти до самого верха, включил карманный фонарик толщиной не более карандаша и тщательно обследовал стену в обоих направлениях. Узкий луч света снизу был почти не виден. Из матерчатой сумки Хаммад достал баллончик, надавил насадку и направил струю аэрозоля прямо на верхушку стены в том самом месте, где им предстояло через нее перебраться. Затем он спустился к напарнику и доложил:

– Все чисто. Там нет ни проводов, ни датчиков давления или инфракрасного излучения, ни лазеров.

– Превосходно, – пробормотал Забари. – Похоже, они полагаются исключительно на собак. Пошли.

Мужчины быстро поднялись по лестнице и через несколько секунд уже сидели, свесив ноги, на верхушке стены. Хаммад подтянул лестницу, а затем перекинул ее уже на территорию частной собственности.

Они спустились на землю. Забари пробрался к фасаду здания и убедился, что собаки мирно спят. Затем он вернулся, и они вместе с Хаммадом бегом направились к дальней части дома.

Прямо посередине задней стены располагалась прочная старинная деревянная дверь, украшенная беспорядочными узорами, со стальными косяками и снабженная массивным, также старинной работы, замком. Забари кивнул на дверь, но Хаммад решительно покачал головой.

– Там может быть сигнализация, – предупредил он и обратил все свое внимание на расположенные по обе стороны от двери окна. Они, как и в большинстве марокканских домов, были квадратные и небольшого размера – для защиты от здешнего палящего солнца. Хаммад встал на цыпочки, включил фонарик и очень тщательно осмотрел раму в поисках проводков или контактов, которые говорили бы о наличии сигнализации.

– Вот оно, – пробормотал Хаммад. – Простенькое устройство, которое срабатывает, когда открываешь окно. Но на самом стекле нет никаких датчиков. Я проникну в дом через это окно, а потом открою дверь изнутри.

Он отошел на пару шагов, вытащил из сумки рулон клейкой ленты и прилепил несколько кусков по центру стекла, оставив болтаться небольшой хвостик, так чтобы можно было за него ухватиться. Крепко зажав в руке алмазный стеклорез, Хаммад провел им по всему периметру стекла, стараясь, чтобы надрез прошел как можно ближе к раме. Затем он отложил стеклорез и легонько постучал кулаком вдоль края стекла. Раздался негромкий треск, и стекло целиком сдвинулось с места внутрь, так что Хаммад смог вынуть его из рамы. Сигнализация не сработала.

Он аккуратно прислонил стекло к стене на безопасном расстоянии, попросил Забари подсадить его и, извиваясь ужом, протиснулся через раму и проник в здание. Забари передал напарнику сумку с инструментами, а сам стал ждать.

Менее чем через три минуты Хаммад отключил систему безопасности, открыл заднюю дверь и впустил товарища внутрь.

Они прошли коротким коридором; Хаммад тщательно проверял каждую дверь, перед тем как ее открыть, на наличие проводов или иных признаков подключенной сигнализации. Убедившись, что все чисто, он открывал дверь и осматривал помещение при свете фонарика. Третья по счету дверь вела в продолговатую комнату, вдоль всех четырех стен которой стояли застекленные шкафчики. Напоминало помещение выставочный зал в музее.

– Покажи-ка мне еще раз картинку, – шепотом попросил Хаммад. Луч света от его фонарика перебегал с одного деревянного шкафчика на другой, отражался от стеклянных витрин и озарял комнату призрачным светом.

Забари вытащил из кармана сложенный лист формата А4 с цветным изображением, развернул и протянул Хаммаду. Фотографию дощечки своему марокканскому агенту Декстер переслал по электронной почте накануне вечером.

Несколько секунд Хаммад пристально смотрел на изображение, потом кивнул и шагнул к первому из шкафчиков, стоявших по правую руку. Забари начал обход с противоположной стороны.

По прошествии четырех минут обоим непрошеным гостям стало ясно: в этой комнате дощечки, которую они ищут, нет.

– И что дальше? – сквозь зубы прошептал Хаммад.

– Продолжаем искать, – откликнулся Забари, вышел из комнаты и зашагал дальше по коридору.

В самом его конце оказались двойные двери. Забари открыл их и вошел в помещение.

– Здесь, – выдохнул он и показал пальцем в дальний конец.

Комната, очевидно, использовалась для собраний или, возможно, светских встреч. По всему полу было разбросаны порядка двух десятков больших подушек, так, чтобы гости могли на них с комфортом разместиться – в традиционной арабской манере, скрестив ноги по-турецки. Скромные белые стены были в изобилии украшены коврами и гобеленами, явно старинными и имеющими немалую ценность. Но не эта роскошь привлекла внимание Забари, а один-единственный шкафчик с застекленным верхом.

Взломщики поспешили к витрине и заглянули под стекло. Внутри обнаружилась пластмассовая подставка, а за ней табличка с цветной фотографией, на которой был изображен небольшой продолговатый предмет серого цвета и надписью на арабском.

– И никакой дощечки, – прошептал Хаммад.

Забари снова вытащил из кармана снимок и, переводя луч фонарика со своего изображения на то, что лежало под стеклом, стал внимательно их сравнивать.

– Действительно, нет. Но я все же заберу эту табличку с собой, – сообщил Забари и добавил: – Здесь есть сигнализация?

Хаммад тщательно осмотрел со всех сторон застекленную витрину и помотал головой.

– Никаких других проводов, кроме идущего в розетку от лампочки, я не вижу. – Он ткнул пальцем в расположенную у задней стенки короткую флуоресцентную лампу. Потом внимательно изучил защелку, на которую запиралась стеклянная крышка, и сказал:

– И здесь тоже чисто.

– Отлично, – пробормотал Забари, наклонился, открыл защелку и приподнял крышку. Жестом попросил Хаммада помочь, а сам засунул руку внутрь витрины.

– Постой, – взволнованно зашептал Хаммад. Он не отрывал глаз от задней стенки ящика, которую теперь, при открытой крышке, было хорошо видно. – Кажется, там установлен инфракрасный датчик.

Но было слишком поздно. Внезапно, практически одновременно, вспыхнули огни на улице и в самом доме; противно завыла сирена.

– Давай к задней двери, – хватая табличку и засовывая ее в карман, скомандовал Забари. – Быстро!

Они стремительно промчались по коридору, распахнули дверь и, не снижая скорости, ринулись к стоящей у стены лестнице. Первым к ней поспел Забари, Хаммад дышал ему прямо в затылок.

Едва оказавшись на верхушке стены, Забари обеими руками ухватился за грубую каменную кладку и перекинул туловище на противоположную сторону. Еще мгновение – и он отпустил руки. Перед самым приземлением он согнул ноги в коленях, чтобы смягчить силу удара о землю, но все же не устоял, упал на бок, перекатился и тут же вскочил, целый и невредимый.

По ту сторону стены грянули выстрелы.

Добравшись почти до самого верха шатающейся под его тяжестью лестницы, Хаммад обернулся и посмотрел вниз. К стене бежали трое мужчин – двое от парадного входа, еще один от задней части дома, – и все палили из пистолетов.

У него не было ни единого шанса. Черная одежда, которая хорошо укрывала Хаммада в темноте, теперь превратила его в отличную мишень на фоне идеально белой стены. Ждать долго не пришлось. Хаммад покачнулся на ступеньке и закричал от боли, когда рухнул на землю.

Тем временем Забари мчался что было сил к спасительной машине. За спиной раздавались выстрелы – это один из преследователей забрался по лестнице на стену и оттуда вел огонь вслед грабителю.