Текст книги "Жестокие клятвы (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
– Я тебе ничего не должна, – говорит она ледяным, ровным голосом. – Особенно учитывая, что ты точно знал, через что Энцо заставил меня пройти, и всегда смотрел в другую сторону. Если уж на то пошло, Массимо, считай, тебе повезло, что ты все еще здесь, чтобы оскорблять меня. Потому что мы оба знаем, что я могла бы отправить тебя гореть в аду вместе с твоим мертвым другом, даже не содрав лак с ногтей.
Риччи проводит рукой по губам, чтобы скрыть улыбку. Ухмыляясь, Деклан запрокидывает голову и выпускает в воздух серию идеальных колец дыма. Все остальные просто стоят, ошеломленные.
Пока один из итальянских солдат не говорит себе под нос: – Эту сучку нужно поставить на место.
Обжигающий жар поднимается вверх по моей шее и опаляет уши. Каждый волосок на моем теле встает дыбом. Я громко спрашиваю: – Ты только что проявил неуважение к моей жене?
Когда он ухмыляется мне, я достаю пистолет и всаживаю пулю ему в голову.
30
РЕЙ
Выстрел звучит болезненно громко. Голова солдата дергается назад. В центре его лба появляется идеальная дыра, в то же время из задней части черепа вылетают кровавые ошметки. Он падает на колени и заваливается набок замертво.
Глядя на тело, Деклан вздыхает. Начинается хаос. Солдаты с обеих сторон бросаются вперед, крича и размахивая оружием. Разъяренный Массимо орет на Куинна. Томази и Альдо застыли в шоке, разинув рты. Риччи поднимает руки, поворачивается к итальянским солдатам и громыхает над схваткой: – Заткнитесь на хрен и опустите оружие!
В шуме наступает пауза, во время которой он говорит по-итальянски: – Любой, кто сделает хоть один выстрел, не выйдет отсюда живым.
Бросая суровые взгляды направо и налево, бормочущие солдаты опускают ружья. Деклан делает раздраженный жест рукой, показывая, что его солдаты должны сделать то же самое. Они мгновенно подчиняются, отступая назад.
На мгновение становится тихо, если не считать тяжелого дыхания Массимо. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Куинна, стоящего рядом со мной. Его глаза безумны. Его лицо красное. Сбоку у него на шее беспорядочно пульсирует вена.
– И у тебя хватает наглости называть меня фугасной миной. Ты взрываешься по мановению волшебной палочки.
Он засовывает пистолет обратно за пояс и одной рукой прижимает меня к себе. Свирепо глядя на Массимо, он рычит: – Никто не проявляет неуважение к моей жене.
Я больная и извращенная личность, потому что это жестокое проявление желания защитить заводит меня настолько, что я хочу повалить его на голый бетон и сорвать с него штаны зубами. Вместо этого я поворачиваюсь к Массимо и улыбаюсь.
– Что ты там говорил?
Он облизывает губы и поправляет галстук. Проводит дрожащей рукой по волосам. Он бросает взгляд на Куинна, тяжело выдыхает и берет себя в руки.
– Завтра состоится голосование за следующего капо.
– Я знаю.
– Мы хотим знать, достоин ли твой брат этой должности.
Чувствуя, что за этим кроется нечто большее, я наклоняю голову и, прищурившись, смотрю на него.
– Почему бы тебе не сказать мне, чего ты на самом деле хочешь?
– Я только что это сделал.
– У тебя есть десять секунд до того, как мы уйдем, – мягко говорю я. – Мне нужно сделать покупки.
Массимо открывает рот, но Алессандро перебивает его.
– Мы так понимаем, что ты убила нескольких злоумышленников?
Я не знаю, откуда они берут информацию, но не собираюсь стоять здесь и оправдываться за защиту собственного дома. Поэтому я категорически заявляю: – Любой, кто приходит в мой дом без приглашения, уходит в мешке для трупов.
Он кивает, рассматривая меня.
– Эта забота распространяется на остальных членов вашей семьи? – Он делает легкое размашистое движение рукой, указывая на всех остальных присутствующих итальянцев.
Я замечаю, что Деклан пристально наблюдает за мной, но не могу сосредоточиться на этом. Выдерживая пронзительный взгляд Алессандро, я спрашиваю: – Моя верность семье под вопросом?
Он делает паузу, тщательно подбирая слова.
– Прости за самонадеянность, но теперь можно сказать, что твоя преданность ... – Он бросает взгляд на Куинна. – Разделена.
– Моя преданность распространяется на тех, кто доказывает, что достоин этого.
– Независимо от крови?
– Ради всего святого, Алессандро. Ты умнее этого. Позволь мне сказать прямо: семья на первом месте. Если они не докажут, что им нельзя доверять, тогда они мертвы для меня. – Я улыбаюсь. – И прежде чем ты начнешь слишком волноваться, я тоже самое думаю об ирландской семье. Они показали себя гораздо лучшими друзьями, чем я ожидала. – Я останавливаюсь, чтобы взглянуть на Куинн. – И за это я благодарна.
Его глаза в этот момент – вот и вся награда, в которой я нуждаюсь.
Оглядываясь на Алессандро, я говорю: – Суть в том, что я не считаю свою лояльность разделенной. Я считаю ее расширенной. Я итальянка по происхождению, а теперь ирландка по браку. Делайте с этим что хотите, но я больше не буду стоять здесь вынужденная оправдываться. Я уделила тебе достаточно своего времени. – Я обнимаю Куинн за талию. – Ты прерываешь мой медовый месяц.
Алессандро смотрит на Массимо. После паузы он коротко кивает. Затем Алессандро смотрит на Томази и Альдо, которые тоже кивают. Он поворачивается ко мне.
– Спасибо, Рейна. Всегда приятно с тобой разговаривать. – Он смотрит на Куинна и усмехается. – Поздравляю, мистер Куинн. И удачи.
Когда Куинн подозрительно прищуривается, я тыкаю его в ребра, чтобы отвлечь от использования лица Алессандро в качестве мишени для тренировки.
Массимо поворачивается к своим солдатам. Он свистит и чертит пальцем круг в воздухе. Все отступают и дают пройти четырем головам, затем они поднимают тело и выстраиваются в очередь позади них, направляясь к двери в задней части склада. Когда они гуськом выходят, Деклан отдает команду на гэльском своим людям. Они идут к другой двери, ведущей наружу. Улыбаясь, Деклан поворачивается к нам.
– Это было здорово, не так ли?
– Это была проверка, – говорю я, наблюдая, как уходят последние люди Массимо. Дверь за ним захлопывается. Кровавый след – единственное доказательство того, что они когда-либо были здесь.
Деклан бормочет: – Да.
Я сосредотачиваюсь на его лице, которое непроницаемо.
– Ты знаешь, о чем идет речь, не так ли?
Он пожимает плечом и щелчком выбрасывает окурок.
– Я много чего знаю, девочка. Это моя работа. Кстати, Слоун приглашает вас обоих сегодня на ужин. – Смотрю на руку Куинна, собственнически обнимающую мое тело, в его кристально-голубых глазах светится смех. – Если, конечно, у тебя нет других планов.
– У меня куча планов, – говорит Куинн. – Во сколько?
– Тебе хватит времени до шести часов, любовничек?
– Да. – Он смотрит на меня сверху вниз, и его голос становится хриплым. – Надеюсь, Слоун не будет подавать ничего слишком тяжелого. Энергия мне понадобится позже.
– У тебя нет проблем с энергией, – мягко говорю я. – Теперь мы закончили сражаться?
– Наверное, нет.
– Отлично. Спасибо, что предупредил.
Когда я поворачиваюсь к Деклану, он подмигивает мне, прежде чем уйти.
—
Вернувшись в машину, я прошу у Куинна его мобильный телефон, чтобы позвонить Джанни. Я оставила свою сумочку в отеле, потому что была слишком рассеяна, желая оторвать Куинну голову, покидая номер.
Когда я набираю номер, он сразу переходит на голосовую почту.
– Джанни. Позвони мне, как только получишь это сообщение. Черт, забудь об этом, у меня нет с собой мобильного, я звоню с телефона Куинна. – Я смотрю на него и спрашиваю: – Что это за номер?
Он кривит губы.
– Ты думаешь, я даю свой номер телефона, который невозможно отследить, твоему идиоту-братцу?
Хорошее замечание.
Я говорю в трубку: – Неважно, я позвоню тебе позже. И тебе лучше сейчас вернуться в отель к маме и извиниться за то, что оставил ее одну на ночь.
Я отключаюсь и передаю телефон обратно Куинну. Как только он прячет его в карман рубашки, он тянет меня через сиденье и сажает к себе на колени. Он смотрит на мой рот. Его глаза начинают гореть. Я вздыхаю.
– Не при Киране, пожалуйста.
С переднего сиденья Киран говорит: – Не обращай на меня внимания, девочка. Я здесь слеп, как летучая мышь. И также глух, если тебе от этого станет легче.
Игнорируя его, потому что Куинн скользит рукой по моему бедру, я предупреждаю: – Не смей.
Он шепчет: – Ты защищала меня. На глазах у всех этих придурков ты представила меня как своего мужа и назвала милым.
– Эти “придурки” – моя семья.
– Ты также сказала, что мы твоя семья, – выдыхает он, его глаза горят. Погружая пальцы в мою плоть, он прикасается своими губами к моим.
Удовлетворенная тем, насколько он доволен, я улыбаюсь ему.
– Не бери в голову. Это уже достаточно много для тебя.
Он убирает руку с моей ноги и обхватывает ею мой подбородок. Он снова целует меня, на этот раз более крепко, но по-прежнему без языка. С дрожью в голосе он говорит: – Ты сказала, что у нас медовый месяц.
– Я пыталась отвлечь всех от беспорядка, который ты устроил. Помнишь мертвого парня на полу? Мозги, кровь – звучит знакомо? И еще, подожди секунду. Что, черт возьми, было с тобой сегодня утром? Тебя беспокоила эта встреча, о которой ты забыл мне сказать?
Его челюсть двигается. Мгновение он ласкает мое лицо в задумчивом молчании, затем качает головой. Когда он не дает никаких объяснений, я сердито говорю: – Я вижу, ты снова нажал кнопку отключения звука. Хотела бы я иметь доступ к этому, когда ты не затыкаешься ко всем чертям.
– Позволь мне насладиться этим моментом счастья, прежде чем ты разрушишь мою волю к жизни, пожалуйста. – Когда я растерянно моргаю, он говорит: – Это была шутка.
Я прикусываю губу и играю с пуговицей на его рубашке.
– Не шути о своем желании жить. Это меня беспокоит.
Он выдыхает, притягивает меня к своей груди и кладет мою голову себе под подбородок. Крепко обнимая меня, он хрипло говорит: – Вот что я тебе скажу. Ты единственная в этом браке, кому позволено убить меня. Как тебе это?
Уютно устроившись в его больших сильных руках, я шепчу: – Я не хочу убивать тебя. Я имею в виду, что хочу, но не прямо сейчас. Он хихикает, прижимаясь носом к моему уху. Я закрываю глаза и вдыхаю его запах. – Куинн?
– Да?
– Ты застрелил человека, потому что он проявил неуважение ко мне.
– Да. И ты даже не вздрогнула.
– Разве плохо, что я нашла это эротичным?
– Тот самый мертвый парень? – Я знаю, что он ищет похвалы, но все равно раздраженно вздыхаю.
– Наблюдать, как ты вышибаешь кому-то мозги из-за того, что тебе не понравилось, как он говорил обо мне, было по-настоящему возбуждающе.
С улыбкой в голосе он бормочет: – Осторожнее, гадюка. Еще один подобный комплимент, и к концу дня у твоих ног будет лежать сотня тел.
Я дрожу от счастья, зарываясь лицом в изгиб его шеи. Затем, поскольку я знаю, что моя реакция в некотором роде неправильна, я строго говорю: – Это ужасно.
Он смеется, сжимая меня сильнее.
– Господи, мы так хорошо подходим друг другу, не так ли?
Через плечо Киран говорит: – Посмотри на это с другой стороны, парень: ты спасаешь двух других людей, оставаясь вместе с ней!
Я говорю: – Я думала, ты ничего не слышишь!
– А. Точно. Извини, девочка.
Прижимаясь спиной к груди Куинна, я говорю ему: – У меня к тебе вопрос.
– И у меня есть ответ. Признаю я это или нет, еще предстоит выяснить.
Чего бы я сейчас только не отдала за электрошокер.
– Вчера ты сказал, что у тебя не было презерватива, потому что ты не планировал заниматься сексом.
– И что?
– Так почему ты не планировал заняться сексом в первую брачную ночь?
Киран хихикает.
– Потому что ему не нравятся маленькие девочки, вот почему.
Одновременно мы с Куинном восклицаем: – Киран!
– Прости. – Он извиняющимся жестом машет рукой.
После паузы, чтобы впиться взглядом в затылок Кирана, Куинн говорит: —Лили этого не хотела. Я этого не хотел. Не было необходимости в защите от того, чего не должно было произойти.
Я так сбит с толку, что мои глаза почти скосились. Затем, внезапно, я начинаю злиться.
– Позволь мне прояснить ситуацию. Ты собирался жениться на Лили, не рассчитывая на консумацию брака, но потребовал, чтобы в нашем браке был секс, а затем заставил меня сделать тебе предложение?
Он корчит гримасу, как будто я веду себя глупо, затем отмахивается от меня: – Давай поговорим об Альдо. Почему ты ему не доверяешь?
Я отвечаю пристальным взглядом.
– Потому что он капризный, высокомерный и непонятный.
– А. Тогда мы прекрасно поладим. – Киран пытается подавить смех, кашляя.
Устраивая меня поудобнее у себя между ног, Куинн говорит: – Так куда мне сначала сводить тебя за покупками?
– “Общество Нептуна”.
– Что это?
Моя улыбка становится кислой.
– Компания по кремации. Ты знаешь, что они заберут мертвое тело из любой точки мира?
– Ты снова ведешь себя смешно.
– Да, но ты часто принимаешь угрозы за юмор, так что тут действительно ничего не скажешь.
Отметая это, он меняет тему.
– Кстати, о сексе…
– Мы говорили о том, куда сходить за покупками!
– ...какие противозачаточные средства ты принимаешь?
Ошеломленная этим, я непонимающе смотрю на него. Он смотрит на меня терпеливым, любопытным взглядом, ожидая моего ответа. Мой ответ, в котором не будет ни капли смысла, поэтому я беру страницу из его пьесы и меняю тему.
– Как ты думаешь, почему Алессандро так заинтересовался тем, что произошло в доме на прошлой неделе? Это было странно, не так ли?
– Да. Что еще более странно, так это то, почему ты пытаешься уйти от ответа на мой вопрос о контроле над рождаемостью.
– Перемотай назад к той части разговора, где ты сказал, что у тебя есть ответ для меня, но, возможно, ты в этом не признаешься, и мы продолжим.
Он хмурит брови, глядя на меня с растущим беспокойством, затем бормочет: – О.
– Что значит “О”?
Он выглядывает в окно и обнимает меня, мягко говоря: – Все в порядке. Мы не обязаны говорить об этом.
– Я могу сказать, что ты формулируешь какую-то причудливую и совершенно неверную гипотезу в том куске угля, который называешь мозгом, Куинн. Перестань так напряженно думать. Тебе это не идет.
Он оглядывается на меня, его взгляд настороженный.
– Значит, нет никакой причины, по которой ты не хочешь мне говорить?
Я вздыхаю. Этот человек безнадежен.
– Просто скажи мне, о чем ты подумал, и я отвечу тебе, правильно ли это.
Поколебавшись, он облизывает губы.
– Ты...? – Я поднимаю брови.
– Затаила дыхание от предвкушения? ДА. Выкладывай, пока я не упала в обморок.
Он бросает украдкой взгляд на мои колени, затем снова смотрит мне в лицо. Когда он морщится, я знаю, о чем он думает.
– Нет, я не бесплодна”.
Его пауза такая громкая, что мне нужны затычки для ушей.
– У тебя были перевязаны трубы?
– Нет.
– Значит, все в рабочем состоянии. Там, внизу.
Я сухо говорю: – Я попрошу своего гинеколога прислать вам записи, доктор. Вы можете просмотреть их сами.
Выглядя облегченным и в то же время немного застенчивым, он признается: – Я просто не знал, сделала ли ты ... Энцо что-нибудь ... – Он снова смотрит в окно, его щеки краснеют.
В ужасе осознав, что он имел в виду, я тихо говорю: – О Боже, Куинн, нет. Ничего подобного. Я принимала противозачаточные все время, пока была замужем.
Он выдыхает, кивая.
– Хорошо. Извини, я просто… – Он резко останавливается, затем смотрит мне в глаза. – Так ты хочешь сказать, что все еще принимаешь таблетки?
Я чувствую, как жар поднимается по моей шее, но я абсолютно ничего не могу с этим поделать.
– Нет. Это не то, что я хочу сказать. – Его взгляд становится напряженным.
– Тогда какие противозачаточные ты принимаешь, женщина?
Глядя на крышу машины, я морщу нос и говорю: – Эм...
Со скоростью щелчка двух пальцев он превращается из взрослого мужчины с полностью функционирующей лобной долей в пещерного примата, состоящего на девяносто девять процентов из пениса. Из глубины его горла вырывается рычание. Его руки сжимаются вокруг меня. Уровень его напряженности возрастает на несколько тысяч ступеней, а глаза становятся черными. Его энергия бурлит, он смотрит на меня так, словно меня вот-вот сожрут.
Гортанным голосом, от которого у меня волосы встают дыбом на затылке, он говорит: – Ты ничего не используешь.
Я нервно облизываю губы.
– Не изображай из себя Короля Джунглей. Я просто не знала, что мне что-то понадобится, потому что я не знала, что выйду замуж.
Его дикая ухмылка напоминает оскал животного. Его глаза сверкают тревожным светом. И его эрекция теперь является четвертым пассажиром в машине, быстро высасывающим весь кислород.
– Ты никогда не упоминала об этом, гадюка. Ты позволила мне трахнуть тебя и…
– Говори потише!
– …просила меня войти в тебя. Умоляла меня. И все это время ты не принимала противозачаточные. – Он кусает меня за горло, а затем горячо шепчет мне на ухо: – Что это значит?
Дрожа, я шепчу: – Что у меня повреждение мозга и меня следует немедленно показать специалисту.
Он обхватывает рукой мое горло и завладевает моим ртом. Поцелуй поглощает своей интенсивностью. Он просовывает язык мне в рот и страстно опустошает его, пока мне не начинает казаться, что я сейчас потеряю сознание. Когда он отрывается, мы оба тяжело дышим.
Он смеется. Низкий, грубый и донельзя довольный, его смех – это победный круг в гонке, которую я, очевидно, только что проиграла из-за своего признания.
– Куинн?
– Да, гадюка?
– Не разговаривай со мной до конца дня, хорошо?
Все еще посмеиваясь, он снова целует меня. Его рот властный, объятия крепкие, а глаза горят живым огнем.
– Все, что пожелает моя королева.
Отводя взгляд от его торжествующего лица, я задаюсь вопросом, не слишком ли рано начинать брачную консультацию.
31
РЕЙ
Куинн водит меня за покупками в самые дорогие магазины Манхэттена, один за другим. Не только в ателье модной одежды, но в магазин обуви, сумок, парфюмерии, косметики, и нижнего белья. На это уходит весь день.
Он организует доставку большинства вещей по его домашнему адресу, но то, что не доставляется, бедный Киран тащит в машину с терпением святого. Когда я спрашиваю Куинна, почему он не помогает ему, он ухмыляется.
– У меня медовый месяц.
И поскольку у этого человека очень развито чувство абсурда, наша последняя остановка – в магазине Cartier, куда мы заходили, чтобы выбрать кольцо Лили.
Когда мы останавливаемся перед зданием на Пятой авеню, я хмурюсь.
– Ты сказал, что уже вернул розовый бриллиант.
Он хихикает.
– Ты думала, кольцо будет единственным украшением, которое я тебе когда-либо куплю?
– Не то чтобы у меня было много времени подумать об этом.
– Я избавлю тебя от лишних усилий. Я хочу, чтобы ты была одета в красивые сверкающие вещи. Чем их больше, тем веселее. К тому времени, как я с тобой закончу, ты будешь выглядеть как чертова рождественская елка. – Просто чтобы подвести итог, он переносит меня через порог магазина на руках.
Менеджер вне себя от радости встречает его. По реакции этого человека можно подумать, что Куинн – его давно потерянный брат. И я ожидаю, что он в любой момент разразится слезами радости.
Подозреваю, что покупкой красного бриллианта Куинн, скорее всего, оплатил арендную плату этого человека до конца десятилетия. Когда Куинн говорит ему: – Нам нужно больше украшений. Он чуть не теряет сознание.
Мы проводим в магазине больше часа. Когда выходим, я становлюсь новой владелицей роскошных безделушек стоимостью в несколько миллионов долларов и более чем немного обескуражена. Ошеломлена и встревожена, потому что все это кажется слишком односторонним.
– Для чего эта кислая физиономия? – спрашивает он, как только мы возвращаемся в машину.
– Просто ты купил мне все эти замечательные подарки, а я тебе ничего не подарила. Тебе даже пришлось купить себе обручальное кольцо.
Он заключает меня в объятия, улыбается и целует в губы. Мягким голосом он говорит: – Ты дала мне все, чертова сумасшедшая женщина.
– Правда? Потому что, похоже, все, что я тебе принесла, – это головную боль и постоянный шквал угроз расправой.
– Да. И это тоже. Не беспокойся об этом. Я позабочусь, чтобы ты загладила свою вину передо мной позже вечером. – Его чувственная улыбка не оставляет сомнений относительно того, как я буду это делать.
К тому времени, как мы оставляем все в отеле и отправляемся ужинать, мы опаздываем на полчаса. Дом находится на окраине Бостона, в богатом пригороде Вествуд. И когда я говорю “Дом”, я иронизирую.
Деклан и Слоун живут на участке площадью сорок акров с собственным прудом, питаемым ручьем, пейзажным бассейном, домиком у бассейна, лодочной пристанью и гостевым домом. Поместье представляет собой шедевр современного дизайна, с двадцатифутовыми потолками, целыми стенами из стекла и десятью тысячами квадратных футов неброской роскоши. Благодаря своей элегантности дом Джанни выглядит как страшный сон.
Когда мы оказываемся внутри, и я говорю Слоан, как сильно мне это нравится, она улыбается.
– Надеюсь, этот – сохранится.
– Что ты имеешь в виду?
Она говорит неопределенно: – Мы много переезжали. Кстати, мне нравится это платье.
Стоящий рядом со мной в гостиной Куинн выпячивает грудь.
– Я сам это выбрал.
Улыбаясь, я говорю: – Ты позвонил по телефону. Трубку взял служащий отеля, и выбрал это платье.
– Это все еще считается!
Слоан ухмыляется.
– Да, это так, Паук.
Кажется, он ей нравится, и меня это успокаивает. Она мне тоже нравится. Слоан умная, утонченная и находится в центре внимания, даже не стараясь. У нее также есть великолепный муж, который, очевидно, боготворит ее. Голубые глаза Деклана следят за каждым ее движением с нескрываемым обожанием.
Мы пьем коктейли во внутреннем дворике с видом на бассейн и километры ухоженной лужайки. Хотя мы встречались всего один раз на репетиции свадьбы, между Слоан и мной сразу установилась непринужденная фамильярность, мы болтали на самые разные темы – от обуви до текущих событий. С ней нет никакой ерунды. Она говорит именно то, что думает. Ей наплевать на попытки произвести впечатление. Что для нее хорошо, потому что еда, которую она подает, ужасна.
Серьезно, это ужасно. Я бы даже не стала скармливать это голодающим кроликам, которые, похоже, являются целевой аудиторией.
Сидя за их огромным прямоугольным стеклянным обеденным столом, я смотрю на свою тарелку, полную несъедобных, неопознаваемых комочковатых веточек, и удивляюсь, как бедному Деклану удается сохранять столько мускулов в своем теле. Если бы мне пришлось гадать, он, вероятно, часто ест вне дома.
– Попробуйте соевые лепешки темпе с морскими водорослями, – предлагает она, указывая вилкой на уродливый продолговатый зеленовато-коричневый комок у себя на тарелке. – Они очень полезны для толстой кишки.
Я накалываю темпе – что бы это ни было, во имя всего Святого, – вилкой и откусываю от него. На вкус оно похоже на грязный кусок плавучего дерева, оставшийся от старого кораблекрушения: соленое, сырое, с рыбным привкусом, отвратительное.
– Ммм. Вкусно.
Наблюдая за мной с другого конца стола, Деклан поджимает губы, чтобы не рассмеяться. Слоан сияет.
– Правда? Я просто обожаю темпе. Оно такое универсальное. Ты готовишь, Рейна?
– Как чертов мишленовский шеф-повар, – говорит Куинн, с опаской разглядывая ядовитого вида мясистый серый комок на своей тарелке, который может быть каким-нибудь грибом. Или, возможно, вареную жабу.
– Правда? – Спрашивает Слоун, заинтригованная. – А какую кухню?
– Сицилийская кухня в частности, но итальянская кухня в целом. Моя мама родилась на Сицилии, поэтому многие из моих любимых рецептов достались мне от нее.
С ноткой гордости в голосе Куинн говорит: – Она делает все сама.
– Только не говори мне, что ты готовишь домашнюю пасту! – настойчиво говорит Деклан.
Когда я киваю, он стонет.
– Паук, ты везучий ублюдок!
Выгнув брови, Слоан поворачивается к Деклану.
– Почему, собственно, ему так повезло?
Избегая ее обжигающего взгляда и ответа, который мог стоить ему яйца, он делает большой глоток из своего бокала. Тактично пряча улыбку, я вмешиваюсь.
– Я всегда любила готовить, даже когда была маленькой. Потом, когда повзрослела, еда стала еще важнее. Это действительно единственное удовольствие, которое у меня есть в жизни. – Потянувшись за своим бокалом, я посылаю теплый взгляд в сторону Куинна. – Было, я имею в виду.
Когда я ставлю свой бокал на стол, сделав глоток, я понимаю, что все уставились на меня. Но горят только глаза Куинна.
Деклан спасает меня от того, что могло бы быть злостной атакой со стороны мистера Хэндси, сидящего рядом со мной, спрашивая: – Что ты больше всего любишь готовить?
Я смеюсь.
– О Боже. Это все равно что спросить мать, кто ее любимый ребенок. Лазанья из пяти видов сыра с острой колбасой, ризотто с трюфелями, сальтимбокка, лепешки с сицилийской начинкой – список можно продолжать.
С широко раскрытыми глазами Деклан еле слышно произносит: – Хлеб.
– Тебе стоит попробовать ее карбонару, – хвастается Куинн.
Еще тише Деклан говорит: – Бекон. – Слоан хлопает его по плечу.
Остаток ужина мы проводим за светской беседой, пока я пытаюсь перекладывать блюда на своей тарелке, чтобы выглядело, будто я их съела. На десерт Слоун предлагает веганское мороженое, приготовленное без сливок, яиц, сахара или чего-либо еще, напоминающего настоящую еду. Но, по крайней мере, он пресный и безвкусный, так что это так.
Затем мужчины извиняются и уходят поговорить в кабинет Деклана, пока мы со Слоан сидим на диване в гостиной с бокалом вина. Слава Богу, она любит вино, иначе я бы уже прыгнула в пруд.
– Итак. Рейна. Как ты?
Вытянув голые длинные ноги и положив их на кофейный столик, Слоан пристально смотрит на меня, как профессиональный следователь. Я улыбаюсь.
– Я в порядке. Спасибо, что спросила.
После паузы, в течение которой она изучает выражение моего лица, она прямо говорит: – Чушь собачья.
– Ты будешь удивлена. У меня многолетний опыт разделения своих чувств.
– Ты имеешь в виду, проглатывать их.
Я наклоняю голову в жесте, который не означает ни "да", ни "нет".
– Неожиданный брак по расчету – не самое худшее, что когда-либо случалось со мной. Я выживу.
– Держу пари, что так и будет. – Некоторое время она размышляет, затем говорит: – Значит, тебя не беспокоит эта история с браком по расчету?
– Беспокоит – одно из тех слов, которые могут иметь много разных значений.
Спустя мгновение, наблюдая за мной поверх края своего бокала, она делает глоток и произносит: – Из тебя бы вышел превосходный политик.
Это заставляет меня смеяться.
– Я высокопоставленная женщина в одной из Пяти семей Нью-Йорка. Я превосходный политик.
Она спускает ноги со стола и наклоняется, чтобы получше разглядеть меня, уперев локти в бедра.
– Он тебе нравится, не так ли?
Мне приходится сделать паузу, чтобы подумать над ответом. Я говорю правду.
– По большей части, да, – тихо отвечаю я. Когда она довольная улыбается, я добавляю: – Хотя его настроение меняется довольно резко.
Она машет рукой в воздухе.
– Он через многое прошел в последнее время.
Я могу сказать, что она тут же пожалела о том, что сказала. Откинувшись на спинку дивана, она скрещивает ноги и пьет вино, разглядывая абстрактную картину на стене, которая, кажется, внезапно очаровала ее. Такое избегающее поведение прямого и уверенного в себе человека говорит мне, что, через что бы ни пришлось пройти Куинну в последнее время, она не хочет мне об этом рассказывать.
Что, конечно, заставляет меня отчаянно узнать. Я говорю: – Я понимаю, что ты его друг. Я не буду просить ставить себя в положение, когда ты чувствуешь, что поступила бы нелояльно, предав его доверие. Но если ты можешь сказать мне что-нибудь, что могло бы помочь понять его, я была бы признательна.
Она переводит взгляд в мою сторону. Ей требуется время, чтобы собраться с мыслями. Затем она говорит: – Это его история, которую он должен сам рассказать, но я могу сказать вот что: ему причинили боль.
Я киваю.
– Он сам мне это сказал. Именно по этой причине он хотел брака по договоренности.
Ободренная тем, что я уже знаю, она распрямляет ноги и поворачивается ко мне всем телом.
– Так он рассказал тебе о моей сестре Райли?
У меня есть доля секунды, чтобы решить, как ответить. Я вспоминаю, что Джанни рассказал мне в ночь вторжения в дом о том, что сестра жены босса мафии забеременела от своего русского похитителя, и решаю пройти серую черту между правдой и ложью.
Глядя на свои руки, я говорю: – Я знаю, что она беременна от босса московской братвы.
– Да. В чем Паук винит себя.
Пораженный этим, я поднимаю взгляд.
– Почему он винит себя?
– Он был ее телохранителем, когда ее похитили. К тому же, ты знаешь, у него были к ней чувства… – Она замолкает, затем корчит гримасу. – Ты не знала об этой части.
Я сохраняю совершенно бесстрастное выражение лица, когда спрашиваю: – Как давно это было?
Она морщит нос.
– У меня такое чувство, что, возможно, я и так сказала слишком много.
Игнорируя это, я обдумываю услышанное. Если ее сестра все еще беременна, это означает, что бы ни случилось, это было в течение последних девяти месяцев.
Итак, в этом году Куинн был настолько опустошен тем, что женщина, находившаяся под его защитой, была похищена русским и забеременела от него, что он принял радикальные меры, изменившие его жизнь, и в ответ согласился на брак по договоренности с незнакомцем.
Он был влюблен в нее. Он все еще в нее влюблен.
Вот к чему было это утро. Перемена его настроения, его молчание, его необъяснимые хмурые взгляды.
Он женился на мне, занимался со мной любовью и просыпался со мной, заменяя женщину, которую он действительно хочет.
Меня подташнивает. Глупо, стыдно и тошнит.
Неделю назад это не причинило бы боли. Я бы ничего не почувствовала. Но прошлая ночь казалась мне такой реальной. Вся страсть и эмоции, которые мы разделяли, были такими чертовски реальными. Это было приятно. Впервые в жизни я почувствовала себя желанной. Защищенной. В безопасности.
Прямо сейчас я чувствую себя так, словно стала объектом злой космической шутки. Потому что независимо от того, как я могу относиться к тому, что мой новый муж влюблен в другую женщину, мне чертовски не повезло. Я ничего не могу с этим поделать.
Есть контракт. В присутствии четырехсот свидетелей были произнесены клятвы. Что еще хуже, я обменяла свою свободу, а Куинн позволил Лили уйти с Хуаном Пабло, как будто это ничего для него не значило. Он бы сделал это в любом случае. Поскольку теперь я знаю его немного лучше, я понимаю, что если бы только он знал о Хуане Пабло до того, как женился на мне, он бы расторг контракт и ушел.
Все мы были бы свободны.
Я ни за что не сделала бы себя жертвенным агнцем.
Все это проносится у меня в голове за считанные удары сердца. Слоан с озабоченным видом ждет моей реакции, но я натягиваю улыбку и успокаиваю ее. Потому что, как она сказала, из меня вышел бы отличный политик. Я могу лежать, улыбаться и махать рукой, когда внутри мне хочется умереть.
