Текст книги "Жестокие клятвы (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
21
РЕЙ
Мы в лимузине. Я не помню точно, как мы сюда попали. Последний час моей жизни был таким ошеломляющим вихрем эмоций, что я не могу мыслить здраво. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова мыслить здраво. Мой мозг разбит. Бедняжка весь в трещинах, которые выглядят точь-в-точь как дурацкая татуировка моего нового мужа в виде паутины.
Сидящий рядом со мной Куинн смотрит на мой профиль в задумчивом молчании. Затем он протягивает руку и сажает меня к себе на колени.
– Что за…
– Полегче, – бормочет он, когда я вскрикиваю от удивления. Он обвивает меня руками и держит крепко, собственнически, пристально глядя на меня полуприкрытыми глазами. Юбка свадебного платья колышется вокруг нас, как облако.
– Куинн, я не буду сидеть у тебя на коленях!
– Забавно, но, похоже, ты сидишь.
– Отпусти меня.
– Нет. Теперь послушай. Нет, не начинай меня проклинать. Послушай.
Он крепко берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо так, что я вынуждена смотреть на него. Понизив голос, он говорит: – Ты в шоке.
Мой смех звучит безумно.
– Ты думаешь?
– Да. Я видел, как ты, не моргнув глазом, вонзила нож в шею человека и охотилась на вооруженных злоумышленников с энтузиазмом браконьера, но сказать ”да”, похоже, для тебя высший порог стресса.
– Брак превосходит порог стресса любой разумной женщины.
Его губы недовольно поджимаются.
– Я не твой чертов мертвый муж.
Я пытаюсь отвести взгляд, но он мне не позволяет. Он продолжает сжимать пальцами мою челюсть, удерживая мою голову на месте. Глядя мне в глаза, он требует: – Скажи это.
Я хмурюсь.
– Что сказать?
– Что я – это не он.
Он смертельно серьезен, выражение его лица мрачное, а глаза еще темнее. Я не знаю, почему это так важно для него, но у меня не хватает духа, чтобы спросить об этом. Или спорить. Все, чего я действительно хочу, – это принять ванну, лечь спать и проснуться завтра утром с чьей-то другой жизнью.
– Ты – не он.
– Скажи это еще раз.
– Ради всего святого!
– Побалуй меня.
Я вздыхаю и закрываю глаза, слишком уставшая, чтобы бороться.
– Ты не он. Я знаю, что это не так. Честно говоря, вижу это. – Когда он продолжает молчать, я тихо добавляю: – Ты в десять раз лучше, чем он был. Это не значит, что мои чувства по поводу этой ситуации незаконны.
Он проводит большим пальцем по моей челюсти и бормочет: – Спасибо.
– Не за что.
– Ты когда-нибудь снова посмотришь на меня?
Когда я приоткрываю глаз, он улыбается мне. Затем становится серьезным и деловым.
– Нам нужно поговорить.
– Почему у меня плохое предчувствие по этому поводу?
Удерживая мой вес у себя на коленях, он раздвигает ноги шире, так что моя задница оказывается на сиденье, а его бедра раздвигаются вокруг моей задницы. Он отодвигает массу белого шифона, чтобы она не мешала ему, и скользит рукой вверх по моему бедру, притягивая меня ближе и впиваясь пальцами в мою обнаженную плоть.
Я сухо говорю: – Боже, ну разве мы вдруг не распустили руки.
– Я только начинаю. Но именно об этом я и хотел с тобой поговорить.
– Я бы хотела сначала напиться, если ты не возражаешь.
– Я возражаю. Для этого мне нужно, чтобы ты была в сознании.
– Звучит пугающе.
– Я хочу трахнуть тебя, как только мы доберемся до отеля, так что сначала нам нужно покончить с этим разговором.
Мое лицо заливается краской. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пока он смотрит на мой рот с нескрываемым вожделением.
Хриплым голосом он говорит: – Я не буду принуждать тебя, я хочу, чтобы это было ясно. То, что ты моя жена, не значит, что ты не можешь сказать ”нет".
Чувствуя себя так, словно меня только что переехал грузовик, я делаю глубокий вдох и выдыхаю.
– Ты забыл нашу приятную беседу в задней комнате церкви, когда потребовал, чтобы этот фиктивный брак включал секс или все это было бесполезно?
– Я помню, что ты согласилась на это, – следует жесткий ответ.
– Потому что мою племянницу чуть не застрелил ее отец.
– Ладно, давай перейдем к этому. – Он делает паузу, чтобы ухмыльнуться мне. – Ты полна дерьма, знаешь.
– Он бы застрелил ее! – горячо восклицаю я. – И Хуана Пабло тоже!
– Ммм. И ты никак не могла вырвать пистолет у него из рук или отвлечь на достаточно долгое время, чтобы застрелить его самой, верно? Потому что ты такая кроткая и неспособная на убийство.
Сарказм в его тоне заставляет меня возмущенно уставиться на него.
– Ты хочешь сказать, что я хотела выйти замуж за тебя?
– Я предполагаю, что если бы ты действительно этого не хотела, то придумала бы, как справиться со своим идиотом – братцем, не шествуя к алтарю в свадебном платье.
Я говорю сквозь стиснутые зубы: – Я. Этого не хотела. Напыщенный индюк.
– Я хочу сказать, что я видел, как ты стояла перед мужчиной, направившим пистолет тебе в грудь, и ты сказала ему идти к черту. Ты сказала, что увидишь его в аду, где отрежешь ему яйца и задушишь им. – Его улыбка слабая и отвратительно самодовольная. – Не может быть, чтобы Джанни напугал тебя.
Я поднимаю подбородок и ехидно фыркаю.
– Ты бредишь, но можешь думать все, что хочешь.
– Я так и сделаю. И что я думаю, так это то, что в глубине души ты хотела выйти замуж за меня.
– Твое эго – восьмое чудо света. – Игнорируя это, он продолжает более мягким, интимным тоном.
– Потому что ты не из тех женщин, которые отказались бы от свободы, завоеванной такой дорогой ценой.
Его взгляд пронзительный, сверлящий меня и заставляющий меня возразить ему. Он ждет моего ответа, нежно поглаживая большим пальцем взад-вперед мою щеку, пока обнимает меня.
– Это ужасно говорить, особенно в день нашей свадьбы, поэтому, пожалуйста, прости меня. Но нет никакой гарантии, что я не вернусь к ношению черного до конца месяца .
Он смотрит на меня в напряженном, обжигающем молчании. Затем он запрокидывает голову и смеется. Он смеется так долго и так сильно, что я начинаю раздражаться. Я шлепаю его по одной из его больших, дурацких грудных мышц.
– Не то чтобы ты этого уже не знал! Ты сказал, что возьмешь свою жизнь в собственные руки!
– Да, – соглашается он, все еще смеясь. – И я готов.
– Тогда что же тут смешного?
– Никогда не думал, что найду угрозу своей жизни романтичной.
– Ох, заткнись, – ворчу я, с отвращением качая головой. – Ты идиот.
– Но я твой идиот, – говорит он, его смех затихает. Его голос понижается на октаву. Его взгляд становится напряженным. – А ты моя гадюка.
– Ненавижу это прозвище.
Он рычит: – Нет, ты не ненавидишь, лгунья.
Он притягивает меня к себе и целует. Обхватывая своей большой рукой мой затылок, он прижимает к себе и делает большой глоток из моего рта, пока я сжимаю лацкан его смокинга одной рукой, а другой цепляюсь за его плечи. Он скользит другой рукой вверх по моей ноге к моему бедру, которое сжимает. Затем он зацепляет большим пальцем резинку моих трусиков и дергает за нее, посылая волны удовольствия по моему тазу, когда хлопок касается моего клитора. Прижавшись к моим губам, он шепчет: – Ты дрожишь. Я полагаю, это страх, верно? Он хихикает. – Потому что такой идиот никогда бы тебя не возбудил.
– Я тебя ненавижу.
– Ты никогда не закончишь лгать, не так ли?
Он снова завладевает моими губами, целуя сильнее. Я выгибаюсь навстречу ему, мое сердце колотится, а соски твердеют с каждым движением его языка. Он снова дергает за мои трусики, заставляя меня беспокойно извиваться, затем просовывает руку мне между ног.
– Промокла, – шепчет он, потирая мои трусики. – Милая маленькая гадюка, ты уже насквозь мокрая.
– Я думала отравить твой кофе, – говорю я отрывисто.
– Ты думала о том, чтобы оседлать мой член.
– Почему ты такой ужасный?
– Ты пробуждаешь во мне ублюдка. А теперь давай посмотрим, смогу ли я заставить тебя сделать что-нибудь с этим ртом, кроме как разрезать меня на ленточки.
Он просовывает пальцы мне под трусики и нежно пощипывает мой набухший клитор. Я задыхаюсь, напрягаясь. Когда его толстый палец проникает в меня, я закрываю глаза и стону.
– Идеально, – бормочет он. —Что, если я сделаю это?
Он прижимает большой палец к моему клитору и медленно двигает пальцем внутрь и наружу, трахая меня им. Я вздрагиваю, кладу голову ему на плечо и закусываю губу, чтобы не издать ни звука. Пока он не добавляет еще один палец. Тогда я стону, как зомби, выползающий из могилы. Это самый непривлекательный звук, который я издавала в своей жизни. Но Куинн так не думает. Он одобрительно рычит, наклоняя голову, чтобы впиться в мое горло своим горячим ртом. Он сосет мою шею и трахает меня пальцем, пока я беспомощно терзаюсь о его руку.
Он горячо говорит мне на ухо: – Ты хочешь кончить вот так, детка? Или ты хочешь мой рот?
В бреду, мои глаза закатываются, я задыхаюсь: – Что, черт возьми, происходит?
– Твой муж дрочит твою великолепную влажную пизду, вот что.
– Господи! Куинн!
Он выдыхает: – Да, девочка. Произноси мое имя именно так, когда кончаешь.
Прижимаясь ко мне бедрами так, что его эрекция прижимается прямо к моему бедру, он прокладывает поцелуями дорожку от моей шеи к груди, затем лижет ложбинку между грудями, погружая язык глубже. Когда я снова издаю стон, он слегка прикусывает выпуклость одной груди.
– Мне нужно попробовать на вкус каждый дюйм тебя, – шепчет он мрачным голосом. – Мне нужно прикусить каждую идеальную частичку твоей кожи. Я хочу трахнуть тебя, отшлепать и заставить тебя принять мой член в свое горло. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все грязные вещи, которые ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, начиная прямо сейчас, блядь.
Он вытаскивает из меня пальцы и лениво проводит ими вверх и вниз по моим влажным складочкам, распределяя влагу вокруг. Когда он касается моего клитора, я вздрагиваю.
– Начинай говорить, гадюка. Чего ты хочешь?
– Расторжение брака.
– Лгунья.
Он прикусывает мой твердый сосок прямо через тонкую ткань платья. Тяжело дыша, я говорю: – Тебя не волнует, что ты устраиваешь представление бедному водителю?
– Меня волнует, что ты двигаешь бедрами, пытаясь вернуть мои пальцы внутрь себя.
В ужасе от того, что он прав, я откидываю голову назад и крепко зажмуриваю глаза.
– Ого! – восклицаю я.
Со смехом в голосе он шепчет: – Такая жадная.
– Куинн…
– Попроси меня трахнуть тебя пальцем, гадюка. Попроси меня довести тебя до оргазма. Я хочу это услышать.
– Ты и все твои разговоры! Это то, чему тебя научили на терапии? Как сломить девушку своей непрекращающейся болтовней? Это как пытка водой, только словами!
Проводя пальцами взад-вперед по моему пульсирующему клитору, он говорит: – Скажи мне, что тебе нужен мой член. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул. Скажи мне, что ты мечтала об этом каждую ночь и жаждал этого каждый день, как и я.
Когда я открываю глаза, у него самое напряженное выражение лица. Такое напряженное, что это пугает. Удерживая мой взгляд, он приказывает: – Скажи мне.
Затем он снова скользит пальцами внутрь меня. Выгибая спину, я делаю глубокий вдох. Мои глаза расширяются. Он сгибает пальцы и касается чувствительного места внутри меня, потирая его с сводящей с ума медлительностью, пристально наблюдая за выражением моего лица.
Я не могу отвести от него взгляд. Я хочу, но не могу. Каким-то образом он поймал меня в ловушку своего властного взгляда. Муха, попавшая в янтарь. Маленькое отчаявшееся насекомое, попавшее в паутину голодного паука. И несмотря на всю мою гордость и независимость, несмотря на все те разы, когда я клялась, что никогда больше не позволю принадлежать мужчине, я считаю невозможным не дать ему то, чего он требует.
Глядя ему в глаза и тяжело дыша, я шепчу: – Да. Все это. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Я хочу, чтобы ты целовал меня везде. Я хочу твои руки, и твой рот, и любую другую часть тебя, и я, честно говоря, презираю себя за то, что хочу этого, но я хочу. Поэтому, пожалуйста, заставь меня кончить сейчас. Потом я снова начну ненавидеть нас обоих.
– Ты сказала, что понизила уровень ненависти до неприязни.
– Это было до того, как я вышла замуж за тебя. Теперь все ставки отменены. – Когда он победоносно улыбается, я огрызаюсь: – Но никаких порок. Если ты когда-нибудь попытаешься ударить меня, я буду считать это объявлением войны, и это будет твоим концом!
Он рычит: – Черт, как же жарко, когда ты угрожаешь убить меня.
Затем он прижимается своим ртом к моему и опустошает его, вводя в меня пальцы, засовывая их глубоко, постанывая мне в рот, когда я шире раздвигаю ноги.
И как только я кончаю, у меня фейерверк за веками и рывок всего тела, от которого одна из моих туфель отлетает в сторону. Куинн проглатывает мой стон, мурлыкая мне в рот свое одобрение и прижимая к себе, словно гадюку-эскимо, насаженную на его огромную ладонь. Я бьюсь в конвульсиях и сжимаюсь вокруг его пальцев, пока, наконец, не падаю навзничь, дрожащая и измученная. Он поднимает меня, обхватив одной сильной рукой за спину, вытаскивает из меня свои пальцы и засовывает их себе в рот.
Пока я смотрю, затаив дыхание от изумления, он лениво облизывает насухо свои скользкие пальцы, наслаждаясь моим вкусом. Наблюдая за мной из-под прищуренных век, он рычит: – Вот моя хорошая девочка. – И, о, что это делает со мной. Золотое сияние счастья, которое наполняет мои клетки. Просто смешно, какой мягкой и тающей я становлюсь, податливой, как зеленая травинка под весенним солнцем.
Но я не травинка. Я – клинок. Точка.
Я сильная, способная, взрослая женщина, которая так сильно пугает мужчин из мафии, что они даже не могут посмотреть мне в глаза. Мой голос дрожит от эмоций, я говорю: – Я плохая и я не девочка. Я также не твоя.
Тихо посмеиваясь, он запечатлевает нежный поцелуй на моих губах.
– Я уступаю в первых двух. Но ты определенно моя. – Просто для того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он растягивает слова: – Миссис Куинн.
Это прямо здесь говорит мне всё, что мне нужно знать о том, каким будет наш брак. До этого момента я никогда не знала, что враги, имеющие преимущества, – это реально.
22
ПАУК
Я рад, что отель находится недалеко от церкви, потому что с каждой милей, которую мы проезжаем, и минутой, которая проходит, Рейна становится все ближе к тому, чтобы окончательно сойти с ума. Она хочет слезть с моих колен, но я ей не позволяю. Вместо этого я крепко удерживаю ее на месте, пока она тяжело дышит и дико озирается по сторонам, как животное в клетке, отчаянно ищущее выход. Однако для нее нет выхода. Я отношусь к этой истории «пока смерть не разлучит нас» чертовски серьезно. А это значит, что ей придется убить меня, чтобы сбежать.
Но я не дам ей повода для этого. Я буду полной противоположностью всему, чем был ее последний муж. Я хочу, чтобы она поняла, что брак со мной – это не конец ее жизни. Это только начало.
– Куда мы едем? – спрашивает она, глядя в окно в нарастающей панике.
Я собираюсь заставить ее кончить снова в ближайшее время. Ей нужно успокоиться.
– “Ритц". Я забронировал номер для новобрачных.
Она сглатывает и облизывает губы. Затем выпаливает: – Ты храпишь?
Мне приходится подавить смех.
– Честно говоря, понятия не имею.
– Тебе никто никогда не говорил?
– Кто бы мне сказал?
– Любая женщина, с которой ты когда-либо спал. – Я кривлю губы.
– Я не остаюсь на ночь.
Она выглядит пораженной этим.
– Что ты имеешь в виду? У тебя никогда не было долгосрочных отношений?
– Мои отношения лучше всего можно описать как быстрые катастрофы. Таких было немного. Я не был связан обязательствами с женщиной более десяти лет.
Какое-то время она молча изучает мое лицо. Я вижу, как крутятся колесики, и знаю, что она хочет допросить меня, чтобы получить дополнительную информацию, но она этого не делает. Вместо этого она отводит взгляд, нервно покусывая внутреннюю сторону щеки.
– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, – говорю я, поглаживая ее руку.
– Это может показаться оскорбительным.
– Как будто это что-то новенькое.
– Поступай как знаешь. Вот вопрос: ты... – Она делает паузу, чтобы обдумать это. – Как ты удовлетворял свои потребности в течение последнего десятилетия?
– Как ты заботишься о своих?
– Любовные романы и устройства на батарейках. – Ее прямота заставляет меня усмехнуться.
– Можешь выбросить их все. Они тебе больше не понадобятся.
Ее щеки розовеют. Она поджимает губы. Мне нравится, когда она смотрит на меня как на ханжу, старую деву.
Она говорит: – Позволь мне на секунду отбросить твое эго в сторону и упомянуть, что ты не ответил на мой вопрос.
Я колеблюсь, потому что точно знаю, как плохо это прозвучит вслух. Но она была честна со мной, так что самое меньшее, что я могу сделать, – это отплатить ей тем же.
– Я платил за это.
– За секс, ты имеешь в виду.
– Да.
Она некоторое время сидит молча, затем кивает.
– Хорошо. Спасибо за откровенность. Могу я задать уточняющий вопрос? – Впечатленный тем, что она не расстраивается и не осуждает меня, я склоняю голову. – Есть ли у тебя какие-либо вирусы или инфекции, о которых мне следует знать?
– Нет. Я чист. Я снова сдам анализы, чтобы ты почувствовала себя лучше, но пока мы воспользуемся презервативом.
Румянец на ее щеках становится еще ярче.
– Сейчас самое время напомнить тебе, что ты обещал, что я могу сказать “нет”, если захочу.
Я наклоняюсь, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на ее сочных губах.
– Ты же не хочешь сказать “нет". И не утруждай себя отрицанием этого, потому что мы оба знаем, что это правда.
Она вздыхает и бормочет: – Часть меня хочет сказать ”нет", только не моя вагина.
Я не знаю, почему то, что она так противоречива в своем желании ко мне, так заводит меня, но если мой член станет еще тверже, он разорвет молнию на моих брюках.
Обхватив ее лицо ладонями, я наклоняюсь к ее уху и шепчу: – Тогда давай поиграем в это, гадюка.
После секундного удивления она спрашивает: – Игра?
– Да. Ты можешь притвориться, что не хочешь этого, а я могу притвориться, что не знаю, что ты этого хочешь.
Она немного ерзает у меня на коленях, прижимая бедра друг к другу. Ей нравится эта идея. Но, конечно, она должна вести себя так, будто это не так, потому что, не дай Бог, эта женщина когда-нибудь позволит мне взять верх.
Она говорит: – Откуда мне знать, что это игра? Это может быть просто ты и твое гигантское эго, занимающиеся своими обычными делами.
Я нежно целую ее за ухом, прижимаясь носом к ней там, вдыхая ее запах. Она не пахнет так, как ничто другое в мире, ни один другой аромат или отдушка. Аромат не цветочный, приторный или сладкий, потому что в ее сущности нет ничего из этого. От нее пахнет каким-то темным, опасным раем, сотканным из женской плоти, ядовитых фруктов и экзотических специй. Сад смертельных наслаждений, в который человек может забрести и заблудиться. Место, где он мог потерять рассудок вместе со своим сердцем и душой.
Я говорю: – Мы бы договорились об этом заранее. На определенное время в определенном месте мы бы притворились.
– А что, если бы мне это не понравилось?
– Мы бы придумали стоп-слово. Как... Черная вдова, например.
– Или я могла бы просто ударить тебя по лицу, – едко говорит она. – Когда я начинаю смеяться, это раздражает ее еще больше. – Я не твоя игрушка для секса, Куинн.
– Нет, ты не такая. – Я кусаю ее за горло, и она дрожит. Но не пытается меня оттолкнуть. Она позволяет мне обнять ее и поцеловать в шею, когда мы въезжаем на подземную парковку отеля. Она позволяет мне ласкать ее бедра. Она позволяет мне сжимать ее грудь через расшитый бисером лиф платья, и когда я щиплю ее за твердый сосок, она откидывает голову назад, чтобы я мог взять ее рот. Когда она обвивает рукой мой затылок, запускает пальцы в волосы и страстно целует в ответ, я знаю, что она так же готова к этому, как и я. Я просто не могу произнести это вслух, иначе мне придется есть бутерброд с кулаком.
Мы поднимаемся в номер на частном подземном лифте, предназначенном для состоятельных гостей, которые любят оставаться инкогнито и могут заплатить за эту привилегию. Как только двери лифта закрываются за нами, я снова завладеваю ее ртом, прижимая ее к стене и прижимаясь своими бедрами к ее, чтобы она точно знала, что сейчас получит. Она отталкивает меня, задыхаясь.
– Подожди! Я морально не готова к этому!
– Даю тебе две секунды.
– Куинн...
Когда я снова целую ее, она стонет мне в рот. От этого звука по моим венам разливается такая горячая волна вожделения, что я не могу удержаться и целую ее крепче, прижимая к своему телу. Она слабо ударяет кулаком мне в грудь.
– Куинн, Боже, пожалуйста, мне нужна минутка, чтобы…
– Последнее, что тебе сейчас нужно, – это время подумать, – перебиваю я. – У тебя есть следующие пятьдесят лет твоей жизни, чтобы сделать это.
Звенит лифт. Двери раздвигаются, открывая огромный номер люкс. Я поднимаю ее на руки, игнорируя ее тихий вскрик от удивления, и рычу: – Если ты не хочешь, чтобы я тебя трахнул, просто скажи ”нет”.
Минуя фойе, гостиную и столовую, я направляюсь прямиком в хозяйскую спальню. Она такая же роскошная, как и остальные апартаменты, оформлена в нежных кремовых и голубых тонах. Вся стена комнаты – окна от пола до потолка, из которых открывается великолепный вид на Бостон-Коммонс и центр города. Городские огни мерцают в сгущающихся сумерках. Небо великолепного фиолетово-голубого оттенка над золотым горизонтом, но я ничего этого не вижу. Все, что я вижу, – это женщину в моих объятиях, прижимающуюся ко мне в страхе и желании.
Она напугана, но хочет меня. Она ненавидит себя за это, но она хочет меня. Она дезориентирована резкой переменой в своей жизни, произошедшей этим утром, она беспокоится о своей племяннице и в ярости на своего брата, она в ужасе от того, что снова вышла замуж, хотя была настолько против идеи вытатуировать это прямо на своей коже, но все же… Она хочет меня. И это именно то, на чем я собираюсь заставить ее сосредоточиться до конца вечера.
Я подхожу к огромной кровати, бросаю ее на нее и начинаю срывать с себя бабочку.
– Скажи "нет", если хочешь, чтобы я остановился.
Я бросаю галстук на пол и расстегиваю рубашку. Щелкают пуговицы. То же самое происходит и с ее глазами. Я отбрасываю рубашку в сторону, сбрасываю туфли и забираюсь на кровать, становясь над ней на колени, положив руки по обе стороны от ее головы.
Неглубоко дыша, она лежит подо мной, прижав руки к моей груди. На ней все еще вуаль. Они раскинулись вокруг ее головы, как кружевной нимб.
– Я не хочу, чтобы ты останавливался, – еле слышно произносит она. – Но ты должен знать, что...
Я целую ее прежде, чем она успевает закончить предложение. Она борется с этим мгновение, затем растворяется в этом, скользя руками вверх по моей груди и по плечам. Она со вздохом прижимает меня к своему телу. И я полностью согласен с этим. На тысячу процентов. Мое тело жаждало этого, умоляло об этом, и я не собираюсь терять ни секунды. Есть более чем хороший шанс, что утром она пошлет меня на хуй, но сегодня вечером она вся моя.
Я целую ее до тех пор, пока она не начинает издавать тихие мяукающие звуки в глубине горла и тереться об меня тазом, затем я прокладываю поцелуями путь вниз по ее шее к груди. Когда утыкаюсь носом в ее грудь, она зарывается пальцами в мои волосы и делает такой глубокий вдох, словно задерживала его всю свою жизнь.
Она сбивчиво шепчет: – Я ... я когда-либо была только с одним мужчиной. И он не был особо заинтересован в том, чтобы подготовить меня к ... Я хочу сказать, что ... Я не хочу, чтобы ты думал…Я имею в виду, что, вероятно, я не очень хороша в этом.
Я останавливаюсь, чтобы поднять голову и посмотреть на нее.
– Ты думаешь, что можешь разочаровать меня? – Когда она кивает, выглядя пристыженной, я почти стону. Я приподнимаюсь на локтях, беру ее лицо в ладони и смотрю ей в глаза. Хриплым голосом я говорю: – Гадюка. Моя прекрасная, смертоносная жена. Ты чертовски идеальна внутри и снаружи. Никогда не беспокойся о том, что разочаруешь меня. Ты не можешь. Даже когда ты одержима убийством или сыплешь оскорблениями, у меня перехватывает дыхание.
Она тяжело сглатывает. Ее голос звучит тихо.
– Да, но ты странный. – Я прижимаюсь лбом к ее шее и начинаю тихо смеяться. Она легонько хлопает меня по спине. – Заткнись.
– О, девочка, что ты со мной делаешь.
Я снова целую ее, глубоко, но не сильно, позволяя ей расслабиться. Согнув колено, она прижимает свою ногу к моей и изгибает бедра. Я не думаю, что она имеет хоть малейшее представление о том, насколько отзывчива, потому что она, вероятно, заставила бы себя остановиться, если бы поняла это.
– Мне нужно, чтобы ты сняла это платье, – шепчу я, с силой переворачивая ее на живот.
– Подожди.
Я бормочу: – Только не это снова, – и дергаю за молнию. Ткань расходится под моими руками. Рейна одновременно напрягается и говорит более высоким голосом: —Куинн, пожалуйста, подожди… – Но уже слишком поздно. Я уже видел это.
Татуировка большая и яркая, змеится по всему позвоночнику от затылка до поясницы. Это извивающаяся, колючая лоза из красных роз и нежных черных листьев, разветвляющаяся из центра во все стороны. От этого потрясающе захватывает дух не только из-за сложности и артистизма чернил, но и из-за стебля, на котором распускается каждый цветок.
Шрамы.
Вся ее спина покрыта рельефными белыми шрамами, каждый шириной в палец и примерно такой же длины.
В ужасе я шепчу: – Рейна.
Тихим, но уверенным голосом она говорит: – Ему нравилось пользоваться кнутом.
Я не могу отдышаться. Я так ошеломлен и болен осознанием того, через что она, должно быть, прошла, что она выстрадала от его рук, что едва могу нормально видеть.
– Иисус Христос. Иисус, блядь, чертов Христос!
– Мне от этого не легче.
Я переворачиваю ее и приподнимаю, усаживаясь на кровати, так что мы оказываемся лицом друг к другу. Взяв ее лицо в свои трясущиеся руки, я говорю: – Прости меня. Мне чертовски жаль.
Она искоса смотрит на меня.
– Спасибо тебе за это, но не похоже, что ты мог что-то сделать. Тогда я тебя не знала.
– Нет. Черт. – Я стону, целуя ее. – Я прошу прощения за все глупые, высокомерные вещи, которые я сказал и сделал с тех пор, как мы встретились. За каждый раз, когда я был груб. За то, как я себя вел. За – блядь! – Я даже не знаю за что! За то, что я мужчина! Но больше всего за то, что заставил тебя жениться на мне. Господи Иисусе. Что я наделал. Что я, блядь, наделал?
Я вскакиваю с кровати, обхватив голову руками. Она садится на кровать и некоторое время молча наблюдает, как я расхаживаю взад-вперед. Затем она встает, вынимает фату из волос, бросает ее на пол и снимает платье. Он скользит по ее ногам и собирается лужицей у ступней, тихо вздыхая, оседая на ковер.
Она стоит передо мной обнаженная, если не считать простых белых хлопчатобумажных трусиков. И еще больше гребаных шрамов.
На животе. Поперек ребер. Под обеими грудями. Ее руки и ноги гладкие, как и грудь и шея, но остальная часть ее тела отмечена призраками ее прошлого, сотнями напоминаний о страданиях. Это все равно что смотреть на надгробия на кладбище.
Я никогда не плакал за всю свою взрослую жизнь, но, думаю, скоро побью этот рекорд.
Глядя мне в лицо сияющими глазами, она тихо говорит: – Не смей смотреть на меня с жалостью. Я не жертва. Я умею выживать. Я жива. Есть миллионы других женщин, таких же, как я, которым не так повезло.
Я недоверчиво выдыхаю. —Повезло.
– Да, – горячо говорит она. – И благодарна. И полна решимости не тратить впустую ни секунды из той жизни, которую я выиграла. Так что тащи сюда свою ирландскую задницу и трахни меня, или я разведусь с тобой так быстро, что у тебя голова пойдет кругом.
Позже я оглянусь назад и пойму, что именно в этот момент я в нее влюбился. Но сейчас я просто подчиняюсь команде моей гадюки и беру ее обратно в постель.
