Текст книги "Жестокие клятвы (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
4
ПАУК
В тот момент, когда мы выезжаем с подъездной дорожки Карузо, Киран начинает смеяться.
– Над чем ты кудахчешь, чертов gombeen (с гэльского посредник)? – Он фыркает.
– У тебя было такое лицо, что выгнало бы крыс из сарая, когда ты впервые встретил мистера “Доброго Парня”. Я думал, ты собираешься влепить ему пощечину!
– Да. И почти получилось. Я никогда в жизни не встречал такого индивида.
Киран в восторге стучит кулаком по рулю.
– О, это было великолепно! Он чуть не пачкал свои трусики каждый раз, когда ты делал вдох, кланялся и расшаркивался, как будто у него была аудиенция у чертовой английской королевы. У него чуть не случился нервный срыв. Не могу дождаться, когда расскажу Деклану все об этом. Настоящие безумие. – Он счастливо вздыхает, качая головой, затем внезапно становится серьезным. – Ах, но сестра была очаровательным созданием, а? Было немного страшно, учитывая, как сильно она хотела тебя зарезать, но, тем не менее, все в при ней. – Он тихо присвистывает. – Не хотел бы становиться на плохую сторону этой женщины, но я бы заплатил кругленькую сумму, чтобы увидеть ее в постели! Мой член привстал от одного взгляда на нее.
Ты не единственный. Мой член все еще тверд, как скала.
– Засунь туда носок, приятель. У меня зверски болит голова. – Он игнорирует меня.
– Все же мне ужасно жаль cailin (с гэльского девушка). Бедная милая девочка. Представь, что у тебя такой отец, который выставил бы своего собственного ребенка на продажу, как призового пони! – Он издает звук отвращения. – Но я полагаю, это их обычай, не так ли? Дикари, все до единого. Что ж, скатертью дорога этим итальянским ублюдкам и той куче дерьма, которую они называют домом. Рад, что мы видим их в последний раз.
– Мы видим их не в последний раз.
Пораженный, Киран смотрит на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что подписал контракт. Мы с Лилианой поженимся через тридцать дней.
Киран чуть не съезжает с дороги. Он кричит: – Ты что, с ума сошел?
– Остерегайся фонарного столба.
Он резко сворачивает на середину дороги, ругаясь себе под нос, затем снова набрасывается на меня.
– Ты же не шутишь, Паук! Идея вступить в брак с такой семьей совершенно безумна!
– Почему это глупо?
– Разве ты только что не был на той же встрече, что и я? Карузо – колоссальный придурок! Сестра хочет отрезать тебе язык! Они живут в месте, где на стенах вручную нарисованы изображения фей и дьяволов!
Он так взвинчен, что я не удивлюсь, если у него взорвется голова.
– Все это не имеет значения. Лили милая девушка. Из нее получится прекрасная жена. И условия контракта отличные. Я продолжу в том же духе.
Я закрываю глаза и откидываю голову на спинку сиденья, чтобы не видеть, как Киран пялится на меня. Однако я все еще слышу, как он протестующе фыркает.
– Но... тебе хотя бы понравилась эта крошка? Я имею в виду…она тебя привлекала?
Нет. Вот почему это так идеально. Последнее, чего я хочу, — это жену, которая мне нравится.
Как Рейна, например. Я бы никогда не смог сосредоточиться ни на чем другом, если бы был женат на такой женщине. Все, о чем я был бы в состоянии думать, это о ее прекрасной заднице и великолепных сиськах и о том, чтобы прижать ее к себе, чтобы я мог засунуть свой твердый член в ее прекрасную влажную пизду. Мне уже трудно не думать об этом, а я познакомился с ней всего час назад.
– Невероятно, – бормочет Киран.
– Не говори этого.
– Это из-за Райли, не так ли?
– Я сказал, не говори этого. Оставим эту чертову тему. – Он и это игнорирует, как я и предполагал.
– Ты неисправимый придурок, раз женился на девушке, чтобы попытаться забыть другую!
Тяжело вздыхая, я открываю глаза и смотрю на него.
– Я не пытаюсь забыть, я уже забыл ее. Но спасибо тебе за твое непрошеное мнение. А теперь заткнись. У меня от тебя голова болит еще сильнее.
Киран фыркает.
– Иисус, Бог и все святые. Ты упрямый сумасшедший ублюдок.
– Если тебе от этого станет легче, придурок, подумай об этом так: по крайней мере, со мной у девушки будет своя собственная чертова жизнь. Если бы она вышла замуж за кого-то из себе подобных, то была бы прикована цепью к плите на кухне. Или, что еще хуже, прикована к кровати и вынуждена быть машиной для приготовления детей.
Он смотрит на меня.
– Ага. А как насчет того, что у вас двоих будет ребенок?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, если тебя не привлекает эта девушка, как ты собираешься заставить свою флейту сыграть для нее мелодию?
Может быть, я подумаю о ее тете – убийце.
Я закрываю глаза и снова откидываю голову на спинку сиденья. Наступает долгая напряженная пауза.
– Не хочешь ли ты сказать мне, что не собираешься заниматься сексом со своей собственной женой.
– Ей всего восемнадцать гребаных лет. Я бы чувствовал себя педофилом.
– Так какой у нас план? Ты будешь ждать, пока она не подрастет настолько, чтобы заказать пинту пива в пабе? – Когда я продолжаю молчать, он тяжело вздыхает. – Ты самый большой идиот во всей стране, и это факт.
– Послушай, придурок, тебе не повредит проявить ко мне чуть больше уважения. Технически, теперь я твой босс.
Он хихикает.
– О-хо-хо! Это у тебя могучий конь, парень! Вы хотите маленькую корону в дополнение к вашему высокому новому положению, мой сеньор?
Я представляю себя в костюме шекспировского периода с пышными рукавами и туникой с поясом, с короной, усыпанной драгоценностями, на голове, когда я надменно смотрю на крестьян, трудящихся на моей земле, и не могу удержаться от улыбки.
– Да. Дай мне чертову корону, будь добр. А еще лучше, я одолжу бриллиантовую диадему, которую Слоан надевала, когда выходила замуж за Деклана.
– Почему бы тебе не повеселиться по полной и не одолжить ее красное платье?
– Я действительно сногсшибательно выгляжу в красном.
– Всегда знал, что тебе подойдут юбки, приятель, – говорит он, все еще смеясь.
– И что говорит о тебе то, что ты мой лучший друг?
– Очевидно, что я второй по величине идиот во всей стране.
– На этот раз мы пришли к согласию. А теперь заткнись нахуй, мешок с газом. Я хочу вздремнуть, прежде чем мы вернемся в самолет.
Однако как бы не старался, я так и не смог уснуть. Всю дорогу до аэропорта воспоминания о яростных зеленовато-серых глазах русалки не давали мне покоя.
—
– И ты пошел на это.
– Да.
Деклан хмыкает. Я не могу понять, что это значит. Знаю, он думает, как и Киран, что я дурак, раз согласилась на брак по расчету с совершенно незнакомым человеком, но я также знаю, что он доволен самой сделкой. Что значит для меня все. Деклан О'Доннелл не только глава ирландской мафии, он один из лучших людей, которых я когда-либо встречал. Меня бы сегодня не было в живых, если бы не он. Моя преданность ему непоколебима. Женитьба на девушке – небольшая цена, и я могу это доказать.
– И?
– И что?
– Какая она из себя?
Я задумываюсь об этом на мгновение.
– Яркая.
Деклан корчит гримасу.
– Лампочки яркие. На что эта чертова девчонка похожа, Паук?
Мы сидим в его домашнем офисе в Бостоне и пьем скотч. Уже поздно, за полночь, но Деклан, похоже, вообще мало спит. Когда я написал ему, что мы приземлились, он попросил меня прийти к нему домой после ужина, чтобы мы могли поговорить. Теперь мы здесь, разговариваем, но я не могу придумать, как описать свою будущую жену. Черт возьми, я едва знаю эту девушку.
– Какое это имеет значение? – Он фыркает.
– Только разница между несчастьем и счастьем.
– Не каждый может иметь то, что у тебя со Слоан. – Я сухо добавляю: – Или желать того же.
Его голубые глаза вспыхивают при упоминании жены.
– Ты хочешь сказать, что с моей дорогой женой трудно?
– Трудно – не достаточное определение. Твоя женщина – чертова сила природы. Заставила нас всех есть с ее ладони в течение дня после того, как ты ее похитил.
Его взгляд становится кислым.
– Да будет тебе известно, я все это время полностью контролировал ситуацию.
Я хихикаю.
– Да, это действительно выглядело так, когда ты рвал на себе волосы и кричал.
Его жена Слоан легко могла бы править миром, если бы захотела. Они встретились при необычных обстоятельствах – он похитил ее с намерением допросить после того, как она устроила перестрелку между нашими людьми и Братвой (долгая история) – и он мгновенно попал под ее чары. Как это делает каждый, будь то человек или животное. Когда я сказал, что она была силой природы, это было верно. Она – извергающийся вулкан, ураган пятой категории и землетрясение магнитудой десять баллов, и все это заключено в тело, созданное для греха. Как кое-кто другой, кого я недавно встретил.
О ком я, блядь, не думаю, черт возьми.
За исключением меня, потому что Деклан спрашивает: – Ты встречался с сестрой Карузо?
Я поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня с ожиданием.
– Да. Почему ты спрашиваешь? – Он пожимает плечами.
– Только то, что мне всегда было интересно, на что похожа пресловутая Черная вдова. У нее действительно такая задница, как они говорят?
– Эй, подожди минутку. Черная вдова?
– Да. По слухам, она хладнокровно убила своего мужа. – Он делает глоток скотча. – Не то чтобы он этого не заслуживал. Ходят слухи, что он был жесток с ней. По общему мнению, он был огромным придурком.
Я вспоминаю лицо Рейны, когда спросил, не миссис ли она какая-нибудь, то, как она разозлилась. Как она была расстроена из-за того, что у ее племянницы не было выбора относительно замужества. Как она усмехнулась, когда я спросил, что заставило ее думать, что у девушки не будет собственной жизни после того, как мы поженимся. Тогда я задумываюсь о татуировке на ее безымянном пальце, маленькой черной полоске на том месте, где должно было быть обручальное кольцо. Я чувствую внезапное сильное желание узнать, что там написано.
– Да, у нее задница, – рассеянно говорю я. – И пара сисек, от которых у мужчины может случиться сердечный приступ. И глаза, как грозовые тучи над бушующим морем.
На мгновение погрузившись в свои мысли, я понимаю, что Деклан ничего не сказал. Я бросаю на него взгляд и обнаруживаю, что он смотрит на меня в ответ, приподняв брови, с веселым выражением на лице.
– Она произвела на тебя сильное впечатление, не так ли, парень?
Я хмурюсь.
– Нет.
– Правда? Ты сидишь здесь и разглагольствуешь о ее мечтательных глазах, а она не произвела впечатления?
Я провожу рукой по волосам и допиваю остатки виски. Затем неохотно признаю: – Да. Но только из-за того, как сильно она меня ненавидела.
– Ненавидел тебя?
Я киваю.
– Хотела облить меня бензином и зажечь спичку. И станцевала бы джигу, наблюдая, как я сгораю.
– Почему? Что ты сделал?
– Извини, но я ни черта не делал!
– Значит, она просто стерва.
– Да, она стерва! – Я замолкаю, думая о нашей встрече. – Хотя, на самом деле, не могу ее винить. Кажется, она ужасно любит свою племянницу. Защищает девушку, почти как мать. Ей было нелегко, когда какой-то незнакомый ирландец расхаживал по дому и допрашивал девушку, как будто она была на важном собеседовании при приеме на работу.
– Каковой, технически, она и была.
Я тяжело выдыхаю, внезапно обессилев.
– И мать девочки умерла. Давай сейчас поговорим о чем-нибудь другом.
– Ты шутишь? Я слишком хорошо провожу время, наблюдая, как ты корчишься. Расскажи мне еще о Черной вдове. Как ее настоящее имя?
Я смотрю в потолок, прикусывая язык и понимая, что выхода нет, кроме как идти до конца. Мой голос звучит хрипло.
– Рейна.
– Хм. Полагаю, это соответствует ее репутации.
– Ты меня не расслышал?
– Рейна означает королева.
Королева.
Понятия не имею, почему от этого по моим венам разливается такая волна вожделения. Я закрываю глаза и стискиваю зубы, пытаясь прогнать мысли о ней. Мой член смеется надо мной и вместо этого посылает воспоминание о ее полных алых губах. Подавляя стон, я наливаю себе еще виски.
Внимательно наблюдая за мной, Деклан говорит: – Тебе лучше не делать такое лицо за пределами этой комнаты, парень, или ты будешь умолять свою новую жену не отрезать тебе член.
– Я не корчу рожу.
– Твой член дернулся.
– Да, но он мне не начальник.
– Будем надеяться, что нет. Засунь его туда, где его быть не должно, и ты можешь начать войну.
– Я бы никогда не пошел на такой риск, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Я знаю, насколько важна эта сделка для тебя. Для нас. Я не собираюсь облажаться из-за куска задницы. Кроме того, как я уже сказал, она меня ненавидит.
Деклан понижает голос.
– Однако, Паук, забавно, что с женщинами все не так просто, как кажется на первый взгляд.
– Я, блядь, это знаю, – бормочу я, затем делаю еще один большой глоток скотча. У меня такое чувство, что я скоро прикончу бутылку.
5
РЕЙ
Целых шесть дней я не разговариваю со своим братом. Я едва могу смотреть на него. Что для него к счастью, потому что, если я буду смотреть на него достаточно долго, я могу выцарапать ему глаза. Бессердечный ублюдок. Тем временем он был на седьмом небе от счастья, хвастаясь сделкой перед всеми, кто готов слушать. Он уже провел встречу с главами других четырех семей, чтобы сообщить эту новость. Я удивлена, как он не поместил рекламу на всю страницу в « Нью-Йорк Таймс».
А Лили, моя бедная дорогая Лили, заперлась в своей комнате и плачет. Меня беспокоит то, как тяжело она это воспринимает. Конечно, ужасно быть для собственного отца не более чем пешкой на шахматной доске, которую можно передвигать в его пользу в военных играх мафии, но никогда не было секретом, что она бы вышла замуж так же, как все женщины в нашей семье. Хотя я полагаю, что холодная, суровая реальность всегда хуже теоретической. Мужчина из плоти и костей хуже, чем сама идея о нем. А высокомерный, чванливый ирландец экспоненциально хуже их всех.
Я так и не смогла стереть из памяти его самодовольную ухмылку. То, как он смотрел на меня. То, как он смеялся надо мной. То, как он притягивал меня своим взглядом. Эти глаза с длинными ресницами, полуприкрытые веками, которые жгли и жестоко насмехались надо мной.
Если он не совсем идеальный партнер для Лили, Прекрасный принц, которого она в конце концов научится терпеть, если не любить, я убью его. Что, по сути, означает, что мне придется убить его, потому что эта невыносимая жаба не смогла бы стать менее Прекрасным принцем, даже если бы попыталась.
– Рейна! Sei fuori (с итал. ты ведешь себя странно)! Ты все испортила!
Вырванная из своих мыслей резким упреком матери, смотрю на кастрюлю с кипящей водой. Я стою на кухне у плиты с деревянной ложкой в руке и понятия не имею, как долго отсутствовал в Ла-Ла Ленде, размышляя о Лили и мужланах. Очевидно, достаточно долго, чтобы макароны переварились. Моя мать, стоящая рядом со мной у плиты, опираясь на трость, сердито тычет мне в руку.
– Посмотри на это мокрое месиво. Спусти его в канализацию и начни сначала.
– Прости, мама, – говорю я со вздохом. – Я отвлеклась.
Ее пристальный взгляд остается прикованным ко мне, пока я надеваю прихватки и ставлю тяжелую кастрюлю на раковину. Она наблюдает, как я кладу макароны, наполняю кастрюлю горячей водой и ставлю ее обратно на плиту. Она продолжает молча наблюдать, как я солю воду и увеличиваю огонь. В этом ястребином фокусе нет ничего нового. Моя мать похожа на одну из тех жутких картин в доме с привидениями, чьи глаза следуют за тобой повсюду, глядя прямо на тебя, где бы ты ни стоял. Или где ты пытаешься спрятаться.
– Ты права, что злишься, – резко говорит она. – Ирландцы отвратительны. Подарить одному из них такую драгоценность – это... Она ругается по-итальянски, сердито жестикулируя.
– Дело не в том, что он ирландец. Дело в том, что он canaglia и mascalzone (с итал. обманщик и подлец) с манерами скотного двора. Ты бы видела, как он расхаживал с важным видом, напыщенный, как павлин. Павлин размером шестнадцать футов. Стряхивая с себя неприятные воспоминания, я продолжаю. – Я никогда не встречала никого более ужасного. Он ворвался сюда, как Юлий Цезарь в Колизей, ожидая, пока мы посыпем на него лепестками роз и девственницами.
Моя мать говорит себе под нос: – Не то чтобы он нашел что-нибудь из этого в этом доме. – Я пристально смотрю на нее. Она машет на меня рукой, как будто отгоняет муху. – О, не смотри на свою собственную маму таким злобным взглядом. Знаешь, я же не ragazza stupida (с итал. глупая женщина). – Она постукивает пальцем по своим очкам и шевелит бровями. – Я вижу, что здесь происходит.
Я знаю, что она говорит не обо мне, потому что здесь буквально ничего не происходит из того, что касается меня. Если только она не нашла мою коллекцию секс-игрушек и эротики. Нет, этого не может быть. У нее бы уже случился инсульт, и она упала бы замертво, если бы нашла их.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она улыбается.
– Нет? Ты не видела того симпатичного мальчика, которого Лили протискивает в свою комнату в любое время дня и ночи?
Я шокирована. Я просто не могу поверить, что мать криминальной семьи Карузо позволила бы своей внучке заводить незаконные связи в доме, не говоря уже о сыне чистильщика бассейна.
– Ты знала об этом? Почему ты ничего не сказала?
– Кому? Твоему брату? И убить бедного мальчика?
– Мне!
– Чтобы ты испортила ей все веселье, положив этому конец?
– Да!
Она кудахчет.
– Piccolina principessa (с итал. маленькая принцесса) собирается до конца своих дней быть замужем за одним и тем же идиотом, Рейна. Она заслуживает того, чтобы сначала немного пожить. – Когда я просто стою и недоверчиво смотрю на нее, она говорит более мягко: – Я очень сожалею, что не дала тебе столько же свободы.
После мгновения глубокого шока я тихо говорю: – Пожалуйста, подожди. Мой мозг расплавился.
Она поворачивается и, прихрамывая, идет к кухонному столу, опираясь на трость, затем опускается на стул и вздыхает. Одетая во все черное, как одеваются все вдовы в семье, независимо от того, как давно умерли их мужья, – она выглядит намного старше своих шестидесяти пяти лет. Она никогда не красила свои седые волосы и носит их коротко подстриженными, как у мужчины. Стиль одежды, который носит, старомодный и нелестный. У нее нет лишнего веса, но она отказывается делать что бы то ни было, чтобы сделать себя хотя бы немного привлекательной, включая макияж или обновление своих очков в соответствии со стилем этого века.
После того, как мой отец был убит, она просто сдалась. Я знаю, что это было не от горя. Я думаю, дело в том, что она никогда не хотела, чтобы другой мужчина снова обратил на нее внимание. Жизнь с моим отцом – яростным сицилийцем была адом для всех нас. Особенно после того, как ей поставили диагноз рассеянный склероз, и он привез свою двадцатидвухлетнюю любовницу жить в гостевой коттедж, чтобы ему не пришлось “трахать калеку”, как он выразился.
Наблюдение за тем, как моя мать высоко держит голову и стискивает зубы, несмотря на всю его жестокость и неосмотрительность, научило меня быть такой же сильной, когда мой собственный муж оказался хуже, чем когда-либо был мой отец. Настолько хуже, что я никогда не могла себе этого представить.
– С любовью глядя на меня, мама говорит: – Ты лучшее, что я сделала в своей жизни, stellina (с итал. звездочка). Я очень горжусь тобой.
Мне приходится снова отвернуться к кастрюле на плите, чтобы она не увидела, как слезы заливают мне глаза. Комплимент моей матери – событие столь же редкое, как наблюдение НЛО.
Я бормочу слова благодарности, глядя на воду и желая, чтобы она закипела, чтобы мне было чем заняться, кроме борьбы с этим ужасным чувством в груди. Мне гораздо легче иметь дело с гневом, чем с нежностью. Гнев дает тебе броню. Нежность обнажает тебя до костей.
– Из тебя вышла бы отличная мать, – продолжает она задумчивым тоном. – Жаль, что ты не могла иметь детей. Или мне следует сказать ... что ты не пыталась. – Когда я смотрю на нее, снова пораженная, она хихикает. – Я не виню тебя, tesoro (с итал. дорогая). Энцо как отец? – Она содрогается. – Ты была умнее меня. Не то чтобы я хотел сказать, что сожалею о своих детях, но имей в виду, ты любовь всей моей жизни. Она на мгновение задумывается. – Твой брат, ничего впечатляющего.
Я смеюсь.
– Я знаю, ты не это имеешь в виду. Он первенец, мальчик. На Сицилии это было бы преступлением, караемым смертной казнью, если бы ты не любила его больше всех.
Она пожимает плечами.
– Тогда нам повезло, что мы не на Сицилии.
– О, мама. Ты опять пила вино.
– Нет, но ты напомнила мне, – говорит она, оживляясь, чтобы посмотреть на винный холодильник. – Как насчет хорошего “пино нуар”?
– С каких это пор ты пьешь что-нибудь, кроме Кьянти?
– С тех пор, как я начала наблюдать за этим очаровательным молодым человеком на YouTube с его собственным каналом “Все о вине”.
– Ты смотришь YouTube?
Она кивает, как будто ее решение выйти в Интернет не так важно, как высадка на Луну. Вплоть до прошлого года она все еще пользовалась кнопочным телефоном.
– Пино – его любимое вино. Он пьет его галлонами. Давай попробуем немного с тальятелле.
– Вау. Чудеса никогда не прекращаются. Ладно, мама, я в деле.
Я направляюсь к винному холодильнику, выбираю бутылку и подношу ее к стойке, чтобы открыть, когда в дверь кухни входит мужчина.
Это ирландец.
Мое сердце сжимается. Лицо пылает. Я делаю резкий вдох и замираю.
– Привет, – говорит он хриплым голосом, пристально глядя на меня.
Преодолев шок, я умудряюсь сказать: – Ты.
Он посылает мне свою фирменную ухмылку
– Да, я.
В руках у него завернутый букет белых роз. На нем снова черный костюм. Судя по всему, от Армани. Его галстук и рубашка тоже черные. На любом другом мужчине такое количество черного сделало бы похожим на ведущего игрового шоу или гробовщика. Этот мужчина в черном с головы до ног похож на модель с подиума, которая подрабатывает наемным убийцей, и самодовольным ублюдком. И, о, сладкий Иисус, помилуй мою душу, я не замечаю, насколько тесен костюм в области его промежности. Я не вижу этой существенной выпуклости. Я не смотрю.
– Что ты делаешь на моей кухне? – натянуто спрашиваю я.
Его разгоряченный взгляд неторопливо скользит по моему телу с головы до ног и обратно. Он облизывает губы.
– Я был в городе. И решил увидеть Лили.
Я тяжело выдыхаю и ставлю бутылку вина на стойку с такой силой, что моя мама подпрыгивает на стуле.
– Если вы хотите увидеть Лилиану, мистер Куинн, вам придется договориться, прежде чем появляться в нашем доме без предупреждения. Независимо от того, как обстоят дела в Мафии, у этой семьи есть определенные стандарты поведения.
– О, перестань, девочка, – упрекает он, наслаждаясь моим волнением от его внезапного появления. – Мужчина должен иметь возможность навестить свою невесту, не отмечая это карандашом в календаре.
Зная, что я ничего не могу сделать, чтобы помешать появляться в любое время, когда ему заблагорассудится, он улыбается. Ему так повезло, что у меня в руке еще нет открывалки для вина. Потому что засунули бы штопор в задницу прежде, чем он успел бы вымолвить еще хоть слово.
В наступившей тишине моя мама говорит: – Привет. Ирландец. – Куинн смотрит на нее. Судя по выражению лица, он удивлен, увидев в комнате кого-то еще. Она указывает на шкаф позади него. – Вазы там. Когда закончишь с цветами, можешь открывать вино. – Она улыбается. – Если, конечно, ты сможешь вырвать его из рук Рейны.
– Простите мои манеры, – говорит Куинн. – Я не заметил, что вы там сидели.
– Я знаю. Ты был слишком занят, раздражая мою дочь.
– Миссис Карузо?
– Единственная. – Она хихикает. – Ну, теперь. Остальные – пища для червей.
Боже, у моей мамы мрачное чувство юмора. Куинн пересекает кухню и протягивает ей руку. Он говорит с уважением: – Для меня большая честь познакомиться с вами, мэм. Я Гомер.
Я чуть не падаю лицом на кухонный пол.
Во-первых, потому что Куинн на этот раз ведет себя как человек, а не как обезьяна, которой я его знаю, а во-вторых, потому что...Гомер?
Мама принимает его протянутую руку. Он на мгновение нежно сжимает ее, наклоняя голову, затем отпускает и выпрямляется. Она смотрит на него сквозь очки, прищурившись и прямо спрашивает: – Что это за имя для ирландца?
Он не обижается, только посмеивается.
– Моя мать изучала искусство. Уинслоу Гомер был ее любимым художником.
Мама хихикает.
– Хорошо, что это был не Эдвард Мунк.
– Если я назову вам имя, под которым меня знают все остальные, вы будете смеяться еще громче.
– О чем ты? – спрашивает она.
– Паук.
Она не смеется. Вместо этого она смотрит на меня.
– Ты не говорила мне, что он комик.
– Он здесь не задержится, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – И уже уходит.
– Не раньше, чем он нальет мне вина! – Самодовольная улыбка Куинна появляется снова. – И поставит цветы в воду.
Я мысленно посылаю ему телеграмму с угрозой убийства, которую он игнорирует. Вместо этого поворачиваясь к шкафу позади себя, выбирает вазу из коллекции хрусталя. Пока мы с мамой наблюдаем за ним, ставит вазу с цветами в раковину, срывает с букета пластиковую обертку и оберточную бумагу, наполняет вазу из-под крана, затем спокойно говорит: – У тебя вода закипела.
Я бросаю взгляд на плиту. Вода в кастрюле кипит, вот-вот перельется через края. Чертыхаясь, я оставляю бутылку вина и подскакиваю к плите, уменьшаю огонь, поворачиваюсь к Куинну и спрашиваю: – Как ты сюда попал?
– Через парадную дверь.
Самоуверенный ублюдок.
– Я имею в виду, кто тебя впустил?
– Экономка. Милая девушка. Беттина, я полагаю? Слаще и быть не могло.
Держу пари, она не смогла бы. Один взгляд на мистера Супермоделя-Убийцу, и она, скорее всего, упала бы в обморок.
– Почему она не сообщила о тебе?
– Я сказал ей, что хочу, чтобы это был сюрприз. – Он бросает на меня испепеляющий взгляд. – Сюрприз.
Я чувствую этот взгляд до самых кончиков пальцев ног. Взволнованная, с горящими щеками, огрызаюсь: – Ненавижу сюрпризы.
Мама бормочет: – Кое-кого здесь ждет сюрприз в виде затрещины, если я в ближайшее время не получу свое вино.
Куинн ставит цветы в вазу с водой, некоторое время возится с ними, пока не убедится, что они стоят идеально, затем подходит к стойке и берет бутылку "пино нуар". Он изучает этикетку.
– Хм.
Мама говорит: – Извините, у нас нет пива, чтобы предложить тебе.
Его улыбка слегка смущена.
– Я не пью пиво.
– Тогда почему ты так смотришь на вино?
Он поднимает на нее взгляд. После паузы говорит: – Я не хочу оскорблять вас, говоря правду.
– Раньше тебя это никогда не останавливало, – говорю я, злясь, что не могу выгнать его со своей кухни.
Он улыбается мне, его карие глаза горят.
– Штопор?
Ему удалось произнести это непристойно, свинья. Я указываю на ящик рядом с посудомоечной машиной, затем говорю: – Лилиана сегодня вечером в кино со своими подружками, так что, к сожалению, ты не сможешь ее увидеть. А мой брат сейчас в городе по делам. Если ты позвонишь завтра утром, мы сможем договориться о времени на более поздний срок на неделе.
– В кино? – Куинн повторяет.
– Да, – лгу я, кивая. – Думаю, ты слышал об художественных фильмах? Возможно, в Ирландии их нет. Полагаю, там слишком много других важных дел, таких как стрижка овец, танцы у реки и чемпионаты по метанию дротиков в местном пабе. Но она ходит туда каждый четверг. И вернется поздно. Так что тебе лучше уйти. Сейчас.
Некоторое время он молча смотрит на меня, потом говорит: – Морской дым.
Я моргаю.
– Что, прости?
Он переводит взгляд на мою маму.
– Если вам нравится “пино нуар”, то стоит попробовать ”Морской дым". – Он поднимает бутылку, которую держит в руке. – Это лучше, чем это дешевое чертово дерьмо.
Моя мама говорит: – Это пьет мой парень с YouTube. Но для меня это слишком дорого.
– Я куплю вам бутылочку.
Она просияла и захлопала в ладоши.
– Ах, grazie mille (с итал. большое спасибо). Я не могу дождаться!
У меня инсульт? Что, черт возьми, происходит?
– Мистер Куинн…
– Паук. – Он ухмыляется мне. – Я бы разрешил тебе называть меня моим настоящим именем, но ты еще не заслужила такой привилегии.
Я собираю весь бушующий в моем теле гнев и концентрирую его во взгляде, который направляю на его красивое, отвратительное лицо, как перегретый лазер. Он улыбается шире и открывает вино.
