Текст книги "Соблазн (ЛП)"

Автор книги: Джессика Ширвингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Стеф продиктовала адрес, и пока она это делала, безумие всего происходящего успокоило меня, и ее слова медленно дошли до сознания. Я подняла глаза и посмотрела через дорогу на заброшенное здание напротив.

Чувства вспыхнули внутри, их подстегивала моя часть охотника.

– О. Мой. Бог.

– Что? – спросила Стеф на другом конце провода, как раз в тот момент, когда Спенс произнес это рядом со мной.

– Через дорогу, – ответила я им обоим. – Они через чертову дорогу.

Я могла бы проклинать себя за то, что не попыталась разобраться в своих чувствах, когда мы только приехали в отель. Я могла бы обвинить себя в том, что не воспользовалась связью с Линкольном раньше. Я могла бы чувствовать себя ответственной за то, что подвергла Спенса прямой опасности, когда ворвалась с ним в лифт отеля, отчаянно желая добраться до Линкольна вовремя. Я могла бы многое сделать.

Вместо этого я вспомнила, как Линкольн просил меня сказать ему, что я люблю его. Мои мысли вернулись к тому ужасному дню, когда я впервые стала Грегори, к его исцелению, к ощущению полной связи с ним, и в то же время оторванности от него. В тот день все было не так… Но это был единственный день, когда он сказал мне нечто важное. В тот день, когда он признался, что ему не все равно. Что, как и я, он мечтал о том, чтобы мы были вместе. Я почти слышала его слова.

– Я все спланировал… ужин, свечи, лилии.

Так как мы разобрались во всем после того, как я стала Грегори, мы решили быть просто друзьями.

Это был единственный вариант, но Линкольн всегда держал вазу с лилиями про запас.

Всегда белые… мои любимые. Когда однажды Гриффин высказал свое мнение, Линкольн только улыбнулся и сказал ему, что они освещают это место. Он взглянул на меня, его глаза были зелеными и идеальными, блестящими от чего-то, что мы оба знали глубоко внутри. Это было нашим секретом.

Было много вещей, о которых я должна была подумать. Стоило подумать о тактике, но в этом лифте и в этом вестибюле, полном претенциозных богатых людей, которые никогда ничего не поймут, все сводилось к одной простой вещи – не было предела тому, что я была готова сделать для него.

Никаких ограничений.

В вестибюле я протиснулась мимо бизнесмена, который думал, что мир вращается вокруг него, когда расхаживал по дорожке со своим мобильным телефоном. Я перепрыгнула через чемодан от Луи Виттона, брошенного у входа, и даже не взглянула на Спенса. Я бросила всю свою силу – что было уже слишком– в двери парадного входа прежде, чем швейцар потянулся к ручке, и вылетела на улицу, когда разбитое стекло упало на землю позади меня.

Меня охватило безумие. Я не позволю Линкольну сделать это! Особенно, если часть его чувствовала, что он делает это, чтобы защитить меня.

Швейцар крикнул, чтобы я остановилась. Но я был слишком быстрой.

Не то, чтобы я сожалела о принятых решениях, но если бы у меня был другой выбор… Было бы неплохо иметь другой вариант.

Видения, мучившие меня в старом фермерском доме, снова стали надо мной издеваться. Решения, которые были приняты в той пустыне. Выбор, который преследовал меня во сне и мучил наяву.

Теперь это казалось таким очевидным. Конечно, это был мой самый большой страх.

Я вылетела на дорогу, уворачиваясь от машин на оживленной шестиполосной улице, когда вспомнила, как я легко вонзила кинжал в свою плоть. Я нанесла себе смертельный удар, и меня беспокоил не вопрос, а скорее ответ. Одна машина просигналила, другая свернула, и все, о чем я могла думать, было…

Я ничего не знаю.

Я никогда не узнаю, кого убила в тот день.

Это была агония, признать, что часть меня искренне верила, что я действительно свою человечность. По мере того как я становилась все более и более могущественной, как Грегори, я боялась, что моя человечность ускользает все дальше и дальше, и это пугало меня до чертиков.

Я не могла, не могла, не могла допустить, чтобы это случилось с Линкольном!

Я перешла на другую сторону дороги и отчаянно хватала ртом воздух. Я совсем не устала, но мне казалось, что внутри у меня все сжалось от ужасной правды. Я понятия не имела, кто я такая.

Я выпрямилась, сделала вдох и взяла себя в руки.

– Помни правила, Ви. Не сдавайся, не убегай!

Спенс оказался рядом со мной, машины гудели как сумасшедшие. Он ничего не сказал. Какой в этом смысл? Он знал, что мы войдем. Ничто в этом мире не могло остановить меня, и он был рядом. Приглашение не выдается и не требуется.

Я не собиралась позволять Линкольну делать что-то, что могло бы заставить его позже усомниться в своей человечности. Я просто не позволю. Больше не было никаких ограничений, ничего, что я не сделала бы, чтобы защитить его. Потому что я знала.

Я не брошу Линкольна.

Глава 22

«Знание своей собственной тьмы – лучший метод борьбы с тьмой других людей».

Карл Юнг

Входная дверь в здание, вернее, массивный кусок гнилой, облупившейся фанеры, закрывавшей вход, уже был частично оторван и болтался на последних гвоздях.

Теперь я ясно чувствовала изгнанников. Мы отодвинули импровизированную дверь и вошли. Я остановилась, чтобы собраться с мыслями.

– Что теперь? – Прошептал Спенс.

– Они наверху, – сказала я, не нарушая концентрации.

Они были прямо над нами. Я обратилась к своей силе.

Это было похоже на ту ночь в «Гадесе», когда я почувствовала приближение Оникса и Джоэла, на то, что я начала чувствовать в аэропорту. Будто какая-то часть меня, не физическая, поднималась от земли.

Я каким-то образом отделилась от самой себя. Способная пойти куда угодно одной лишь мыслью. Мои чувства двигались сквозь стены, комнаты и потолки. Я поднялась наверх быстрее, чем тело могло меня нести, и нашла их. Группу изгнанников. Линкольна и Магду. Они уже дрались.

Я пришла в себя и почувствовала дезориентацию. Ощущение, похожее на автомобильную тошноту, на мгновение охватило меня.

Спенс был прямо перед моим лицом. И мне пришлось отступить, чтобы восстановить требуемое расстояние.

Он хмурился, смотрел на меня как на какую-то загадку, которую не мог разгадать.

Присоединяйся к клубу.

– Там четверо. – Но я знала больше. Я знала, например, что трое из них были ангелами тьмы, и что еще один, должно быть, был Нахилиусом. В одном я узнала изгнанника, которого мы отпустили той ночью на ферме.

Это было странно. Я не видела его, не узнавала ни по внешности, ни по характерным чертам, скорее это была внутренняя подпись.

Все было связано. Это было моим доказательством. Феникс. Каким-то образом он командовал.

Чего я не понимал, так это – как? Неужели для него все так идеально встало на свои места?

– Спенс, они уже дерутся. Магда с двумя, Линкольн сражается с двумя другими, один из них – Нахилиус. Послушай, – я схватила его за плечо, – никто из них не настолько силен, это странно. Я имею в виду, что Феникс стоит за всем этим. Почему он не послал изгнанников, которые были бы большей угрозой?

– Может, у них тоже есть оружие? – предложил Спенс.

– Возможно.

– Ну и что дальше?

Жертвоприношение – забавная штука. Иногда чем меньше у нас времени на размышления, тем больше мы хотим сделать. Возможно, если бы я могла позволить себе роскошь – время на размышления, я бы приняла другое решение. Но я никогда уже этого не узнаю.

Я не все рассказала Спенсу, только роль, которую он будет играть. Не то, чтобы я думала, что у него с этим проблемы, но я не хотела, чтобы он бросился наутек.

– Пошли, – сказала я, уже двигаясь.

Мы взбежали по лестнице на первый этаж. Пол был оголен до самого бетона. Электрические провода свисали с потолка. Все, что имело хоть какую-то ценность – забрали, а остальное, судя по кучам пепла повсюду, – сожжено, чтобы согреть скваттеров зимой.

Такие здания в городе долго не пустуют.

Спрятаться было негде, не было ни перегородок, ни столов, под которые можно было бы забраться, так что мы со Спенсом оказались в самые гуще события.

Мы прошли мимо двух изгнанников, с которыми Магда сражалась не останавливаясь. Она не перестала бороться и не потеряла бдительность, но увидела нас. И я видела, как она удивилась.

Мы со Спенсом стали сражаться с изгнанником, который был противником Линкольна. Так что Линкольну оставалось сосредоточиться только на Нахилиусе. Линкольн двинулся на Нахилиуса, который явно был в меньшинстве. Я была удивлена, увидев, насколько боязливым был этот печально известный изгнанник.

Возможно, когда ему помогал другой изгнанник, у него был шанс сдержать противника, но теперь он был один на один. Нахилиус проигрывал.

Возможно, потому что силы Линкольна были неумолимы, он бросал кулак за кулаком в лицо Нахилиусу. И, судя по состоянию изгнанника, он уже так делал до нашего прихода… но я никогда не видела такого хромого боя с изгнанником.

Я как раз собиралась сосредоточиться, когда Линкольн что-то крикнул. Я думаю, это было: «Магда!». Но я не могла быть уверена, потому что его крик был перекрыт ужасным треском и грохотом, который эхом прокатился по зданию. Стрельба – не тот звук, который сопровождает битву с изгнанниками, поэтому все обратили на него внимание. Мы все сделали паузу, осознавая то, что только что произошло. Магда застрелила одного из изгнанников, с которыми сражалась.

Все это произошло очень быстро, буквально в течение нескольких секунд после того, как мы со Спенсом поднялись по лестнице.

Я слышала крик Линкольна:

– Убирайся отсюда!

Я решила, что приказ адресован мне. Но проигнорировала его.

Изгнанник, получивший пулю в горло, корчился на полу, кричал и булькал кровью.

Это было неправильно. Магда могла бы вернуть его, вместо этого она выбрала эту пытку.

Григори существуют, чтобы избавляться от изгнанников. Мы должны предпринимать все необходимые шаги, чтобы защитить человеческую жизнь, сохранить свободу воли и, надеюсь, не погибнуть в процессе, но нигде в описании работы не говорилось о пытках и увечьях. Это делали изгнанники. Это одно из важнейших различий. Гриффин повторял это все время.

Магда только что переступила черту.

Кровь текла из шеи изгнанника несколько мгновений, прежде чем остановиться. Он уже выздоравливал, но это не помогало.

Я сосредоточилась на битве. Линкольн все еще колотил Нахилиуса, который удивил меня, попав пару раз по Линкольну.

Магда закричала:

– Стреляй!

И Линкольн потянулся к талии. Я видела кинжал и рукоятку пистолета, торчащую из джинсов. Он вытащил кинжал.

– Убирайся, Вайолет! – прорычал мне Линкольн.

Но я была именно там, где должна была быть.

Пистолет или кинжал – какая разница. Я посмотрела на Спенса, который взял верх в борьбе, но явно увлекся процессом.

– Спенс! Быстрее! – прокричала я.

Мгновение спустя Спенс схватил изгнанника за руку и заломил ее за спину. Он крикнул изгнаннику, чтобы тот сделал выбор, но не стал ждать дольше, чем требовалось, чтобы закрепить физический замок, необходимый для высвобождения его силы для ответа, прежде чем вонзить кинжал в нижнюю часть спины изгнанника и дернуть вверх. Вот так и исчез изгнанник Спенса. Просто исчез.

Сейчас или никогда.

Я высвободила силу и скрестила пальцы.

Аметистовый туман, похожий на миллиарды крошечных кристаллов, поднялся надо мной и запорошил комнату. Каждый крошечный кристалл плавно вращался, выискивая все углы и растворяясь в момент соприкосновения.

Я слышала вздох Спенса. Это должен был быть он. Линкольн и Магда уже видели мой туман.

Я не останавливалась и не теряла концентрацию, я просто продолжала выталкивать силу, пока каждый изгнанник не оказывался под моим контролем. Глаза сфокусировались на комнате, и туман рассеялся, хотя небольшой его поток оставался вокруг меня, следя за каждым моим движением. Это было частью меня.

Изгнанники застыли. Были парализованы, но осознавали, что происходит. Я начала делать маленькие шажки в сторону Линкольна.

Прежде чем кто-либо из нас успел двинуться дальше, Магда вонзила кинжал в изгнанника, с которым сражалась, в того, в которого не стреляла. Это был тот, с фермы. Не то, чтобы мне было его жалко, но он должен иметь право на выбор. Магда даже не взглянула на него.

Линкольн посмотрел на меня, когда я сделала еще один маленький шаг в его направлении, затем на Нахилиуса. Одной рукой с побелевшими костяшками пальцев он сжимал кинжал, другую крепко сжимал в кулак. Магда снова закричала, чтобы Линкольн убил Нахилиуса, и когда Линкольн взглянул на нее, я рискнула.

Я рванула вперед на максимальной скорости и ударила Линкольна кулаком прямо в лицо.

Как правило, подобный шаг не являлся целесообразным. Линкольн почти непобедим, и даже в плохой день он предвидел бы это. Но это был не плохой день… а худший. Направляя всю силу в этот удар, мне удалось вывести его из равновесия. Не теряя преимущества неожиданности, я быстро двинулась вперед, еще раз ударив его по лицу. Я не думал… я просто делала это.

Кинжал выпал из его руки, и он упал на колени.

Еще раз, Ви. Сделай все хорошо.

Линкольн поднял взгляд, полный удивления, чтобы встретиться с моим, когда я развернулась и ударила его ногой. Удар снова был неожиданным, и он упал.

– Какого черта ты делаешь? – закричала Магда, но к тому времени, как я повернулась к ней, Спенс уже удерживал ее. Просто.

– Хороший пистолет, Магда, – сказала я. – Ты и меня собираешься застрелить?

Магда потрясенно посмотрела на меня, потом на руку, которая все еще держала пистолет, теперь направленный на меня. Она опустила руку и попыталась стряхнуть Спенса. Но он просто продолжал держать ее:

– Линкольн – мой партнер. – Я переводила взгляд с нее на Линкольна. – А теперь отойди, если не собираешься воспользоваться этой штукой, – сказала я, снова глядя на ее пистолет.

Она высвободилась из объятий Спенса, который отпустил ее на этот раз, и отошла на несколько шагов.

Я повернулась к Линкольну и опустилась рядом с ним на колени. Он приходил в себя. У меня не было времени.

Я снова призвала силу, надеясь, что смогу удержать оставшихся изгнанников. Я сосредоточилась на целительном элементе и послала его Линкольну, чувствуя, как сила проникает в него. Я послала ее в сердце. Я надеялась, что точно так же, как его сила искала боль в моем сердце на днях, моя сила могла бы сделать то же самое и даже облегчить боль в его.

Мне нужно было вернуть его.

Моя воля прошла сквозь него, коснувшись его сердца и еще глубже, до самой глубины души. Но он чего-то ждал. Чтобы избавить Линкольна от страха и боли, мне нужно было заполнить пустоту, послать что-то взамен. Было так много причин, по которым я не должна была этого делать, и веских причин тоже, но в конце концов это оказалось легко.

Я послал ему любовь.

Я вытащила пистолет из-за пояса и передала его Спенсу, который остановил его ногой.

Линкольн открыл глаза. Я взяла его кинжал.

– Вайолет. Что… что происходит? Ты вырубила меня, – сказал он озадаченно.

Я грустно улыбнулась.

– Линк, у нас у всех есть выбор. – Моя рука инстинктивно потянулась к его лицу, успокаивая. – Это не всегда легко. Теперь ты сделаешь свой.

Я встала, теперь уже по-деловому.

– Но именно так все и будет.

– Я не понимаю.

Я подошла к молчащему Нахилиусу. Он наблюдал за происходящим, переводя взгляд с Линкольна и меня на Магду и Спенса. Он мог двигаться и говорить, если бы захотел… но я почти видела, как работает его мозг, ища слабое звено между всеми.

– Если ты хочешь убить его, тебе придется попросить меня сделать это, – сказала я, поднимая руку, чтобы показать, что я вооружена его кинжалом.

– Вайолет, ты не знаешь, что делаешь. Не будь смешной. – Он начал подниматься.

– Если ты встанешь с пола, я убью его, – сказала я, стараясь не вздрогнуть от собственных слов.

– Это не твоя битва, – рявкнул он на меня, но не поднялся с земли.

– Я бы предпочла, чтобы это была я, а не ты.

– Как ты можешь так говорить?

– Потому что, Линк, мне нужно, чтобы ты принял правильное решение.

Его зеленые глаза встретились с моими.

– Ты исцелила меня, не так ли? – Его рука добралась до сердца.

– Тяжесть…

– Боль. Я не исцелила ее, я просто облегчила… и, и ты идиот. Ты не должен нести все это один, – сказала я, в моих словах смешались боль и гнев.

Держа кинжал на вытянутой руке, я почувствовала, что моя рука дрожит. Я слабела оттого, что держала изгнанников на расстоянии и лечила Линкольна.

– Это от тебя… – начал он, но я перебила его.

– Я не собираюсь позволить тебе сделать это. – Я заставила себя перестать трястись и не показала ему ничего, кроме решимости.

Он тихо вскрикнул.

– Он убьет тебя! – он проговорил шепотом, едва слышно. – Я этого не переживу.

Мне хотелось упасть на землю, подползти к нему и обнять. Сказать ему, что все будет хорошо. Но это было бы ложью. Я не знала, будет ли когда-нибудь все хорошо, для любого из нас. И почему-то я знала, пытаться объяснять ему, что дело не в Нахилиусе, не поможет. Я сильно прикусила губу, пока не пошла кровь и не началось жжение. Я усилила контроль и осталась на месте.

– Если ты убьешь его, это изменит тебя. Навсегда. Доверься мне…

Я уставилась в пустоту, в то место, куда я могла пойти.

– Понимаю.

Он посмотрел на землю.

– Это цена, которую я готов заплатить.

Я покачала головой, отчаяние смешалось с упрямством.

– Ну, а я нет!

Линкольн, все больше смущаясь, переводил взгляд с Нахилиуса на меня. Он так страдал.

Жестокое бремя врожденного защитника давило на него.

Мой единственный шанс изменить ситуацию, дать ему возможность спасти нас обоих.

– Ты не единственный, кто заплатит за это решение. Ты что, не понимаешь? С тех пор, как начались испытания… с того дня, – я изо всех сил старалась сдержать голос, борясь с воспоминаниями, которые пытались вторгнуться. – Я нахожу себя… себя… только в тебе.

Правда обожгла мне глаза, и я быстро сморгнула слезы и прогнала их.

Сейчас не время для слез.

– Если ты это сделаешь, что со мной будет?

Пожалуйста, пусть это сработает.

– Тебе не нужно, чтобы я знал, кто ты, – сказал он тихо, не в силах смотреть на меня.

– Конечно, нужно. Когда одна душа потеряна, как она может найти себя снова, если не в своей…

– Половинке, – закончил он удивленно. Теперь он смотрел на меня, и шестеренки вращались в его ярко-зеленых глазах.

– Да, – призналась я, испытывая одновременно облегчение и ужас от того, что признаюсь в том, что знаю.

Мы оба молчали, не зная, что делать дальше. Замешательство отразилось на лице Линкольна, когда он вел внутреннюю войну.

– Линкольн, – спокойно сказала Магда. – Вайолет молода. Она не понимает. Нахилиус не остановится, и ты получишь еще один выстрел. Ты готов рискнуть? – Ее голос был сладким, как мед, и более опасным, чем укус пчелы.

Глаза Линкольна лихорадочно метались по комнате. Он сделает то, что считает лучшим. Теперь я знала, что он защитит меня любой ценой. Так же, как и я его.

– Я не буду охотиться за тобой, – сказал Нахилиус, удивив всех.

Казалось, он хотел сказать что-то еще, но моя рука сильно дрожала. У меня не было времени. Я собрала все силы и снова повернулась к Линкольну.

– Решай. Если ты не решишься за пять секунд, я убью его.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это сработает.

Это был единственный выход. Если бы это был один из нас, я бы предпочла, чтобы это была я. Я уже была сломлена.

– Раз… два… три…

– Подожди! – закричал Линкольн. – Нет, Вайолет. Не надо! – Он опустил голову и понизил голос.

– Я не хочу этого.

Я выдохнула и расслабила руку, все еще боясь, чтобы сохранить власть над другими изгнанниками.

Он встал.

– Мне так жаль.

Я шагнула к нему, плечи мои опустились от облегчения, но вздрогнули, когда Нахилиус закричал:

– Нет!

Даже обернувшись с нечеловеческой скоростью, я не успела увидеть или остановить то, что произошло. Все, что я видела, это Магду, стоящую позади Нахилиуса, кончик ее кинжала пронзил его грудь.

– Сука! – простонал Нахилиус, глядя прямо на меня, и упал на колени, но прежде чем они коснулись земли, он исчез.

Я была поражена ядом в одном единственном слове, предназначенном мне. Ведь я держала его в этом неподвижном состоянии, угрожала его жизни, а потом, когда закончила с ним, ничего не сделала, только повернулась к нему спиной.

Я – сука.

Спенс наблюдал, подняв руки в воздух и открыв рот. Он не знал, что делать. Я не могла винить его, да и не винила. Мы хотели, чтобы они перестали использовать оружие, и Линкольн убил Нахилиуса не по правилам. Мы не думали о чем-то большем. Не то, чтобы мы планировали отпустить изгнанников в конце, похлопав по спине.

Линкольн подошел и встал на том месте, где исчез Нахилиус.

– Магда, ты не имела права.

Но Магда выпрямилась и вложила кинжал в ножны.

– Я имела полное право, Линкольн. Я помогла тебе сделать это и не жалею. – Она бросилась к лестнице. – Я буду внизу, когда вы закончите воссоединение.

Спенс выбрал именно этот момент, чтобы подойти к последнему изгнаннику, который безмолвно приходил в себя на земле после огнестрельного ранения. Он быстро взглянул на меня. Он не спрашивал разрешения… Магда была права, это была наша работа… он проверял, не буду ли я возражать, чего не я сделала.

Все быстро закончилось.

Мы с Линкольном, молча, наблюдали.

– Хм… – Спенс выглядел смущенным. – Думаю, пойду, успокою Мэгги. Похоже, она немного взвинчена. – Он давал нам побыть на едине.

Линкольн обнял меня, как только Спенс скрылся из виду.

– У меня такое чувство, будто я сто лет тебя не видел.

– Ты и не видел.

– Ты права. Прости, – сказал он, его слова были полны эмоций, когда он прижал меня к себе, глубоко дыша. – Я не мог позволить ему добраться до тебя.

– Знаю. Теперь все кончено.

Он вырвался из объятий.

– Эй, ты не… ты знаешь… когда ты исцелила меня… ты не должна была… – но у него не было шанса закончить. Это слишком тяжело, когда кто-то целует тебя.

Это было неправильно, абсолютно неправильно.

Но это было совершенно правильно.

Наши души были связаны. Когда я поняла, что в моих силах исцелить сердце Линкольна, я поняла, что не смогу этого сделать. Феникс может иметь физическую связь со мной, даже вмешиваться в мои эмоции, но все это было связано с чувствами… внешними силами. Душа – это единственная вечная часть, которая превосходит материю и выходит за ее пределы, в мельчайшие волокна самого нашего существования. Моя душа принадлежала Линкольну, как его – мне. Это все исправило? Открыло двери в долго и счастливо? Конечно, нет. Никогда не будет гарантии, только чувство, и этого недостаточно.

Но я все равно поцеловала его. Я открыла ему свою силу. Не для исцеления, а для краткого освобождения. Я нервничала, что он отстранился, и на мгновение почувствовала, что он колеблется, но как только моя сила открылась ему, его сила хлынула в меня. Наконец, мы больше не могли отрицать правду.

Даже если только на одно мгновение.

Я отстранилась от него, но продолжала обнимать за талию, не желая прерывать контакт. На этот раз все было так, как и должно быть. Он знал, что я люблю его, я знала, что он любит меня.

Мы понимали, то слишком многое поставлено на карту. И мы не притворялись, что это не реально. Один украденный момент, который накажет меня позже. Болезненно.

Это был приговор, который я была готова отбыть.

Глава 23

«В любви всегда есть безумие. Но в безумии всегда есть какая-то причина.»

Фридрих Ницше

По дороге в аэропорт мы со Спенсом рассказали обо всем Магде и Линкольну. Кое-что они знали из рассказов Гриффина, но не слышали последних новостей ни о самолете, ни о месте назначения.

– Не могу поверить, что ты отправилась в ангар без меня, – сказал Линкольн. Но он был озабочен, а не обвинял. В любом случае, я продолжила рассказывать. Он все еще держал меня за руку, нежно поглаживая большим пальцем. Я не могла перестать считать. Шестьдесят три. Шестьдесят четыре.

– Все возвращается к Фениксу, – сказала я, мой голос дрогнул. Ложь и ошибки должны прекратиться. Линкольн мог справиться с этим, и он заслужил правду:

– Именно Феникс вернул Нахилиуса.

Магда удивленно обернулась с переднего сиденья, прежде чем бросить на меня кислый взгляд.

Боже, она ненавидела меня до мозга костей.

Линкольн тоже был шокирован, но я продолжала:

– Он сделал это, чтобы отвлечь тебя. Он хотел разлучить нас.

Свободная рука Линкольна сжалась в кулак. Я услышала, как его дыхание стало глубже, как бывает, когда он чем-то недоволен. В конце концов, Линкольн просто кивнул. Он понял. Я не собиралась вдаваться в подробности.

Остаток пути мы проехали в молчании. Спенс постоянно переписывался по телефону, и Магда больше нас не замечала, но я знала, что она все слышала. Наверняка злилась, что не ее держал Линкольн за руку прямо сейчас.

Нельзя было сказать, что я себя плохо чувствовала из-за Магды.

Когда мы приблизились к аэропорту, Линкольн сжал мою руку и придвинулся чуть ближе, насколько позволяло заднее сиденье.

– Спасибо, Ви, – прошептал он.

Не только он с трудом сглотнул. Я знала, про что он говорит – насколько много я сделала. Спасти кого-то от чего-то ужасного, от чего он никогда не смог бы оправиться. Я знала, как много это значит. Я была рада, что смогла спасти его. Мне даже казалось, что я спасаю себя.

Такси остановилось у выхода, и мы все вышли, кроме Спенса. Он все еще печатал на телефоне.

– Вы, ребята, идите. Увидимся, когда вернетесь, – сказал он, едва поднимая глаза.

Магда уже шла впереди, нисколько не заботясь о том, что мы сейчас делаем.

Сильно дулась?

Когда Спенс понял, что мы не двинулись с места, он поднял голову и одарил нас дрянной улыбкой.

– Все в порядке. Серьезно. Я понял: ни партнера, ни билета. Все в порядке. Я слышал, что Иордания – отстой.

Он закрыл дверцу такси и вернулся к телефону.

– Увидимся позже, ребята, – сказал он через открытое окно.

Машина отъехала, и Линкольн, все еще держа меня за руку, направился к выходу.

– Думаешь, что он реально собирается это пропустить?

– Ни за что, – ответила я.

Но прежде чем мы успели подумать, что задумал Спенс, зазвонил мой телефон. Мне пришлось отпустить руку Линкольна, чтобы вытащить его. Мне так не хотелось разрывать эту связь.

– Алло? – ответила я.

– Вайолет, скажи, что они с тобой, – попросил Гриффин.

– Да, мы в аэропорту… куда идти?

– Тебе придется бежать, мы уже на взлетной полосе, и они хотят взлететь. Не проходите через коммерческий терминал. Обойдите южную часть здания и пройдите через охраняемые ворота. Там солдат в форме, лейтенант Маркс, который проведет вас. Никому ничего не говори.

– Нам нужны паспорта? – сказала я, внезапно запаниковав.

– Нет. Просто быстро доберись до Маркса, и все будет хорошо. Скорее!

Я уже побежала, Линкольн не отставал. Магды мы не видели… она ушла в коммерческое здание.

Через пару минут бега, слишком быстрого для обычных людей, мы заметили охраняемые ворота и вынуждены были замедлить шаг. Вокруг было много людей. Мы выбрали чиновника, который должен был быть лейтенантом Марксом, так как он был в форме и уже смотрел прямо на нас. Как только мы подошли к воротам, он что-то сказал офицерам безопасности, которые затем кивнули нам. Маркс махнул нам рукой и побежал к взлетной полосе. Мы последовали его примеру.

Когда мы оказались на открытом месте, Маркс указал на большой зеленый самолет, вокруг которого стояла на страже по меньшей мере дюжина военных. Быстро кивнув, он направилась в противоположную сторону.

Линкольн взял инициативу на себя, и мы побежали к задней части самолета, которая все еще была открыта. Гриффин стоял рядом с парнем, одетым с ног до головы в камуфляжную зеленую форму.

– Вы двое последних? – крикнул военный, перекрывая рев двигателей.

– Нет! – крикнул в ответ Линкольн. – Еще один в пути!

Мы оглянулись, но Магды нигде не было видно.

Солдат снова посмотрел на Гриффина.

– Извините, но мы должны лететь или потеряем наше место! Вашему другу придется сесть на более поздний рейс. Завтра у нас транспортный самолет, направляющийся в Иорданию, на него могут сесть любые отставшие.

Гриффин явно хотел поспорить, но солдат был слишком занят, подталкивая нас к лестнице, когда военный грузовик въехал на пандус.

– Это все! – завопил водитель, когда выскочил и начал спускаться по пандусу.

– Добро на взлет!

Солдат провел нас внутрь и прокричал в рацию:

– Все чисто для взлета! Двери закрыть!

Затем он отсалютовал Гриффину, и исчез в передней части самолета. Двери закрылись и стало намного легче слышать.

– Так-так, – сказал Гриффин, глядя на Линкольна, на меня и вниз. Мы больше не держались за руки, но каким-то образом, сами того не замечая, придвинулись так близко, что касались друг друга от плеча до локтя.

– Вам лучше рассказать мне, что происходит, – сказал он, когда мы последовали за ним в верхнюю часть двухэтажного самолета.

Он был огромный. Спенс был бы на седьмом небе. Помещение наверху походило на обычный пассажирский отсек, хотя сиденья были намного больше, а между ними были разбросаны столы. Гриффин остановился у первого ряда сидений, расположенных как четырехместная кабина. Все остальные уже были в самолете, сидели и пристегивались. Найла и Редьярд сидели напротив Зои и Сальваторе, через пару рядов от них.

Мы с Линкольном рассказали Гриффину о том, что случилось с Нахилиусом. Я занервничала, когда мне пришлось упомянуть об оружии, но Линкольн вмешался и объяснил. Он брал на себя ответственность за все и ничего не пропускал. Он действительно снова чувствовал себя мучеником.

Гриффин мгновенно сосредоточился на самом важном вопросе.

– Значит, теперь у Магды есть оружие, – сказал он ровным голосом.

Бедный Гриффин. Он выглядел измученным. Он бегал по всему городу, пытаясь организовать нас. Магда должна была помогать ему, а не вкладывать пистолет в руки Линкольна.

– Грифф, это я. Не вини Магду. Я потерял контроль. Она всего лишь пыталась помочь мне, – признался Линкольн, стыдливо склонив голову. Я боролась с желанием высказать свое мнение по этому вопросу.

– Да, хорошо, мы разберемся с этим позже. Давайте просто доберемся до Иордании и найдем эти Писания.

Гриффин достал из сумки папку и сел. Судя по всему, он хотел, чтобы его оставили в покое.

– Пристегнитесь для взлета, – произнес мужской голос по громкой связи. Было странно слышать приказ вместо вежливой просьбы стюардессы.

Линкольн снова взял меня за руку, и я выдохнула, словно насытившись одним прикосновением. Он потащил меня в хвост самолета. Когда мы проходили мимо Редьярда, он протянул руку и схватил меня за запястье.

– Ты уверен? – он сказал Линкольну то же, что и мне.

Мои глаза расширились, во рту пересохло. Я хотел сказать, что это слишком рискованно, но посмотрела на Линкольна. Он улыбался.

– Мы голодны, Руди, поговорим позже, – сказал Линкольн и снова потянул меня к себе. Редьярд держал меня за запястье. Он ничего не сказал, просто подержал еще мгновение, немного сжал, а затем медленно отпустил с задумчивой улыбкой, которую я не смогла расшифровать.