Текст книги "Соблазн (ЛП)"
Автор книги: Джессика Ширвингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Джессика Ширвингтон
Соблазн
Переведено специально для группы
˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜
http://vk.com/club43447162
Оригинальное название: Enticed
Автор: Джессика Ширвингтон/Jessica Shirvington
Серии: Вайолет Эден #2
Перевод: maryiv1205, cyberdaphna, triana
Редактор: Евгения Волкова
Финальная вычитка: Оля Логинова
Пролог
«Никто не заберет у меня мою жизнь.
Я отдам ее по собственной воле.»
Джон 10:18
Ангелу было приказано сделать свой выбор. И он должен был сделать это по собственной воле. Но у того, что они попросили, была высокая цена. Он может никогда не вернуться. Он может быть уничтожен. Или даже хуже.
Никто никогда не узнает правды.
– И после этого ты решился. – Сказал голос.
Я чувствовала каждый момент так же, как и он. Искривлённое время в совершенно потустороннем месте. Настоящий сюрреализм: без людей – только их ощущения или, может быть, ауры.
То, о чем он спросил, не было вопросом. Они знали, когда наступит тот момент, когда он примет решение. Возможно, они знали это раньше его самого. Он мог почувствовать их всех, он мог почувствовать могущественного Серафима. Высшее знание придало им осязаемое могущество.
– Когда первое твоё задание подойдет к концу, ты примешься за следующее. Тебя не должны разоблачить, и ты не должен ни с кем сотрудничать, особенно с изгнанниками. Только если цель будет оправдывать средств.
– Я понимаю.
– Ты будешь ждать три года до того дня, когда сможешь проявить себя. У него есть своя собственная роль. И всё это невозможно без твоего первоначального вмешательства.
– Я понимаю.
И он сделал это. Он понял. Он принял своё решение по своей собственной воле, даже несмотря на то, что он знал, что его спросили об этом только потому, что он был идеальным претендентом.
Он чувствовал вселенную вокруг себя, свободу неограниченного господства над космосом и сферами. Он думал, сможет ли снова когда-нибудь почувствовать это. Хоть когда-нибудь.
– Выбери себе имя, подходящее той эпохе, в которую попадёшь. Теперь ступай.
Так и случилось. Он совершил переход сквозь изображения бесчисленного количества людей и сквозь свой гнев. Навстречу своей судьбе.
Навстречу своей смерти. Вспышка, освещающая поцелуй. Всё своим чередом.
***
Туман вокруг меня рассеялся, и можно было разглядеть окружение. Внезапно я оказалась в своей творческой студии. Около окна стояла фигура. Как я предположила, это был мой ангел-создатель.
– Как тебя зовут? – спросила я, всё еще удивляясь тому, как слова плывут по воздуху в моих снах. Они плыли так, словно у них была физическая оболочка.
– Не имеет значение. Но ты можешь звать меня Лохмет, если необходимо.
– Что оно значит?
– Воин.
Я сглотнула, внезапно занервничав. Он сказал это… с такой силой и уверенностью, заставляя почувствовать свою мощь.
– Зачем ты показал мне того ангела? Я не понимаю.
– Ещё не время. Но вскоре ты поймешь. Это всего лишь ещё одна древняя линия бытия.
– Нет, пожалуйста, не делайте этого… просто скажите мне.
Он повернулся, расправил плечи и посмотрел на меня. Во мне боролись противоречивые побуждения. Что-то тянуло меня к нему, но с другой стороны, меня что-то отталкивало. Я могла поклясться, что он это заметил. Он мог видеть меня насквозь, что делало меня уязвимой ещё больше.
– У нас у всех есть силы для того, чтобы найти в себе волю и сделать то, что должно быть сделано. Даже если это пугает нас больше всего на свете. Помни это.
– И это всё? Это ничего не объясняет. Кем он был? Я думала, что изгнание на Землю было против ангельских правил. Как Серафим мог попросить ангела сделать такое?
Он на мгновение задумался, и в эту самую секунду обратил внимание на картину, висящую рядом на стене. Изображение песчаного пляжа, синего моря под покрывалом ночи и разбивающиеся о камни волны должно быть очень сильно его заинтересовали. Он вытянул руку и легко провёл пальцами по масляному холсту, выводя текстуру ряби на волнах. На какое-то мгновение, возникшая между нами тишина стала почти уютной.
Но когда он снова посмотрел на меня, я поняла: он не собирался ничего мне рассказывать об ангеле, которого показал.
– Будь внимательна. Предатель в твоём окружении.
– Кто он?
Мой собеседник покачал головой и повернулся обратно к окну.
– Ты должна следовать по своему пути, оставляя следы в доказательство своего путешествия. Я не могу помочь тебе… или изменить этого.
В его голосе отразился первый намек на эмоции – незаметная, практически неслышимая дрожь.
– Но ты помог мне, – начала я. Два года назад, в классе… – даже во сне я смогла почувствовать тошнотворные воспоминания, ком в горле не позволил мне продолжить. – Это не мог быть никто другой. Ты послал того учителя, который вмешался.
Я с трудом сглотнула, борясь и стараясь удержать поток своих мыслей, чтобы не возвращаться к тому дню, когда учитель стиснул меня, а я изо всех сил изворачивалась под его тяжелым весом.
– Ты вмешался. – Сказала я и опустила голову. – Спасибо.
Его молчание стало лучшим для меня подтверждением. Я оглядела комнату, неуверенная в том, что нужно ещё что-то сказать. Мои картины окружали меня, но, в отличие от того, что было раньше, теперь среди них была та, которую я только придумывала. Предусмотрение. Каким-то образом комната хранила все мои воображаемые картины.
Я вздрогнула.
Где-то сзади раздался рёв. Настолько глубокий рокот, что сила его отразилась в моих ногах и позвоночнике.
– Мой лев. – Прошептала я.
Я развернулась в сонном и медленном движении. Там ничего не было. Я снова повернулась в сторону ангела. Он ушёл. Капли дождя сыпались через щель в окне.
Я стояла в ожидании.
И тогда всё вокруг меня взорвалось яркими вспышками цвета, сгорая и не оставляя ничего. Я тоже была ничем. Только дождь, поразительно холодный, жалил каплями моё лицо.
Осколками льда.
Достаточно холодными для того, чтобы меня разбудить.
Глава 1
«В природе не существует ни наград, ни наказаний,
есть только последствия.»
Роберт Грин Ингерсол
В правой руке я держала кинжал. Рукоятка тяжёлая и испещрённая замысловатыми узорами, лезвие длинное и тонкое. Точки крови, появившейся на моем указательном пальце, было достаточно для того, чтобы разбудить и всполошить воспоминания. Выбор был сделан, теперь остались последствия.
Но, несмотря ни на что, я бы сделала это снова. Теперь я знала, что превыше всего было то, что я должна была сделать. И правда только в одном – я сожалею о жизни, оставленной позади. Я медленно обхватила рукоятку кинжала, кровь на подушечке пальца растеклась в причудливом узоре.
Мой кинжал. Кинжал, которым я сама себя убила.
Я положила его рядом с собой, абсолютно не желая видеть его, но и не в силах спрятать куда подальше. Я попыталась взять себя в руки. Сфокусироваться на позитивном. Одно радовало – месячные пришли на неделю раньше.
Никогда я ещё не была столь рада своей заинтересованности в физиологии.
Всё, во что я верила раньше, теперь разбито на осколки. Было очень унизительно осознавать то, какой же я была наивной, поддавшись влиянию Феникса. Я действительно верила, что могла доверять ему. И верила настолько сильно, что отдала ему свою девственность, невольно создав между нами некие эмоциональные узы. Связь, с помощью которой он намеревался разрушить мою и так хрупкую дружбу с Линкольном. Спрыгнуть с отвесной скалы, практически быть убитой кучкой психически нездоровых изгнанников, узнать о том, что Феникс – тот самый первый сын того самого первого изгнанника – Лилит; потом этот трюк с тем, чтоб сделать из меня Грегори. Что сказать, презервативы не были первыми в моём списке.
Встряхнув головой, я попыталась избавиться от воспоминаний и вопросов. Тяжелей всего переживать всё это одной. Но я давно уже знаю то, что отцу намного комфортней на работе, где он может спрятаться от своих собственных воспоминаний. Проводя время только наедине с собой, я никак не могу избавиться от настойчивого шёпота моего прошлого.
Я направилась в свою творческую студию. Каждый раз, приходя со школы, я занималась своей картиной. Сегодня я решила нанести новый слой свежей радужной краски. Запиликал мобильник.
– Я на улице. Ты где?
Я резко выдохнула и поймала свой взгляд в отражении зеркала. Я потеряла счёт времени и сейчас, опаздывая, выглядела, мягко говоря, ужасно. Мои тёмные волосы были связаны в неряшливый узел, по лицу в некоторых местах растекались упавшие капли красной и серой краски. Я даже не потрудилась нанести немного косметики с утра. Хотя, на самом деле, мне не нужен тональный крем. Большинство из них слишком тёмные или жёлтые для моего лица. Но для бледного оттенка моих глаз, цвета лесного ореха, тушь просто необходима. Единственное, что я успевала сделать, так это поправить свою одежду.
– Буду внизу в пять.
Я рванула в свою комнату, раздеваясь на ходу. Потом запрыгнула в самые надёжные джинсы, выбор на которые пал только потому, что у меня не было времени. Я натянула первую попавшуюся футболку скучного чёрного цвета, но зато чистую, и попыталась спасти свою прическу, но ничего не вышло. Поэтому снова завязала волосы в непонятный узел, и совершенно отказалась от мысли отмыть руки от краски. После поспешных попыток нанести хоть какую-то косметику, я схватила свой кинжал и бросилась к двери, на ходу надевая кроссовки.
Если бы зеркало могло рассмеяться, оно бы так и поступило.
Черт!
К тому времени, как я добежала до входной двери, я совсем забыла о том, как выгляжу, и бессознательно, но совершенно предсказуемо, начала думать о Линкольне. Волна нездорового предвкушения пробежалась по моему телу, циркулируя и набирая обороты с каждым вдохом.
Да, всё так плохо.
Если честно, хуже не бывало.
Было время, когда я думала, что моя любовь к Линкольну абсолютно бессмысленна, но теперь… Что ж, теперь все стало ещё сложней. Появилась вибрация, та сумасшедшая вибрация, которая возникает между двумя людьми в танце, когда они одновременно следуют ритму. Та вибрация, словно я прорубаюсь сквозь густые заросли. Эта вибрация возникала всегда, когда я оказывалась рядом с Линкольном.
– Привет. Я знаю, опаздывать – круто, но можем мы хотя бы сократить опоздание до стильных десяти минут? – Спросил Линкольн с улыбкой. Я почувствовала его взгляд, который быстро скользнул по мне, запоминая мой незамысловатый вид. Я засунула прядь волос за ухо, и он хитро ухмыльнулся. Он слишком хорошо меня знал.
– Знаешь, говоря так, ты показываешь свой истинный возраст. – Саркастично заметила я, засовывая ключ от дома в карман.
Брови Линкольна взлетели от удивления.
Хорошая работа, Ви.
Вместе меньше минуты, а уже наговорили друг другу кучу неловкостей. Проблема разницы в возрасте стала более значимой после того, как я узнала, что, если он и выглядел на двадцать два максимум, на самом деле ему было двадцать шесть. Так как мне всего семнадцать, то разрыв теперь составляет целых девять лет. К тому же, будучи Грегори, ни Линкольн, ни я, теперь не ограничивались стандартными жизненными параметрами. И если нас кто-нибудь не убьёт, то мы сможем прожить сотни лет, то процесс старения будет замедляться с каждым годом. Так что, в конце концов, возраст не будет играть никакой роли. И это было ещё одной нашей проблемой.
– Так куда мы идем? – Спросила я, заинтересованная в том, чтобы сменить тему.
– Гриффин звонил. Он получил данные от информатора. Изгнанники были замечены неподалёку отсюда. Если мы поторопимся, то сможем их застать. Ты со мной?
Линкольн хотел, чтоб со мной все было хорошо. Он хотел, чтоб я была сильной и способной перенести все невзгоды. И это было одно из его качеств, которое я любила. Он не хотел, чтоб я пряталась и была неспособной защитить саму себя. Но в то же время в его голосе слышалось беспокойство.
– Да, пошли. – Я сосредоточилась, попытавшись сказать это так уверенно, как должна была.
С тех пор, как я стала Грегори, моя жизнь приняла совершенно другой оборот. Я, согласно смыслу и назначению, воин. И, как ни крути, эта роль мне подходила. Быть сильной и иметь суперспособности в качестве сверхъестественного улучшения – я только за. На собственной шкуре я убедилась в том, что изгнанные ангелы не принадлежат миру людей. Есть множество хороших причин, почему мы разделены на временные сферы и пространства. И ангелы, по своей сути, просто не могут справиться со всем тем, что им выпадает, когда они находятся в телесной форме.
Люди рождены со способностями ощущать, обонять, с возможностью физически чувствовать любовь и боль. Ангелы этого не могут. Процесс становления ангела в роли человека – это не то, что они могут спокойно пережить. В конце концов, они все сходят с ума. Хотя и до этого большинство из них самые настоящие мстительные монстры.
И, даже несмотря на то, что я знаю это, какая-то часть меня продолжает бороться с мыслью об их убийстве. Хотя формально, мы их не убиваем. Мы изгоняем их из телесной формы и возвращаем в ангельскую сферу для суда. Но …
Но этого было недостаточно. С тех пор, как я обняла своего ангела в пустыне, и вонзила свой собственный кинжал в свое изображение – я больше не могла его использовать, хотя и никуда без него не ходила. Кинжал сидел в ножнах, осторожно, зачарованный так, чтоб обычные люди не могли его увидеть (странно было думать, что я больше не обычный человек). И каждый раз, в любое время, будь то тренировка или грядущая битва, как сейчас, я намеревалась использовать его только в особых случаях.
– Ты уверена, что всё в порядке? Я могу позвонить Гриффину, и он приведёт сюда кого-нибудь.
– Кого? Магды не будет ещё несколько дней, и все действующие Грегори уже заняты своими делами.
Линкольн склонил голову. Я легонько подтолкнула его локтем.
– Всё будет хорошо. И в любом случае, дело мастера боится, не так ли?
Он ровно вдохнул, немного выпрямился и провёл рукой по своим коричневым с золотыми отсветами волосам. Он знал, что меня невозможно отговорить, и в любом случае ему придется в этом участвовать. Также никому из нас двоих не станет лучше, если мы перестанем работать в команде.
– Да.
Безапелляционно ответил он, заставив меня невольно улыбнуться. И сказав это, начал оживленный разговор про план предстоящей операции, к которому я внимательно прислушивалась. Я только училась быть Грегори, быть воином, а Линкольн уже давно шёл по этой стезе. Под оболочкой милого парня скрывался могущественный боец.
Глава 2
… Что? Неужели доброе мы будем принимать от Бога,
а злого не будем принимать?
Иов 2:10
Улицы в районе моста представляли собой запутанный лабиринт. В этом месте бездомные собираются вокруг каменных колон, используя их в качестве опор для своего временного привала.
Эта территория скрыта от случайных глаз, а с тех пор, как все узнали о том, что там зависают бездомные, то жителей подмостков оставили в покое, давая им спокойно по ночам таскать свои тележки и брезенты. Большинство бездомных разгуливало и в дневное время. И именно этот факт привел Стеф в большое замешательство. Она боролась с пониманием того, что есть люди, все вещи которых могут поместиться в одну тележку. И в последний раз, когда мы застряли в этой части города, она долго придавалась размышлениям о том, где же спрятаны тележки и пожитки в течение дня. И я думаю, это вполне обоснованная мысль. Ведь мы же не видим десятки бездомных людей, разгуливающих по городу и толкающих свои тележки. Они должны их где-то оставлять.
К тому времени, как мы свернули на боковую маленькую улочку, исчез последний луч солнца. На улице пока не загорелось ни одного фонаря. Вечер был светлый, и по воздуху всё еще летали солнечные отсветы. Но, как бы то ни было, отсутствие света всегда лишало меня сил, и, конечно же, изгнанники, будь они хоть светом, хоть тьмой, всё равно предпочитали действовать под покровом ночи.
Развлекать себя, причиняя людям боль – первый пункт в списке дел у изгнанников.
У них была сила, позволяющая проникать в сознание, позволяющая засунуть в чью-нибудь голову пару-тройку приводящих в ужас сцен. Некоторые использовали эту силу для того, чтобы приводить в замешательство или пугать. Другие же использовали ее в стратегических целях. Со временем, согласно словам Гриффина, они использовали свои способности для того, чтобы полностью сбивать людей с толку.
Предположительно, именно отсюда пошли все мифы о вампирах, оборотнях и других существах, включая даже фей и эльфов. Если изгнанники чувствуют, что их сверхъестественные способности обнаружены, и они больше не способны решать проблемы, используя свой любимый метод уничтожения, то они просто раскрывают свою истинную нечеловеческую сущность. Показывают то, чем они являются на самом деле.
Звучит обоснованно. Людям, как я поняла, по своей сути лучше свыкнуться с мыслью о наличии вампиров и межгалактических пришельцев, чем с мыслью о нерадостной перспективе наличия на земле библейского Армагеддона с падшими ангелами, которые одновременно и светлые, и темные, которые, став изгнанниками, теперь вынашивают план мести. Да, люди сами решили быть настолько наивными.
Я посмотрела в сторону узкой улицы настолько далеко, насколько смогла. Вся улица была покрыта сплющенными картонными коробками, на которых лежали бездомные. Несколько счастливчиков укуталось в оборванные спальные мешки, остальные же зарылись в кучи старых газет. Я внимательно рассмотрела стены из темно-красного кирпича, которые поднимались вверх примерно на пять этажей. Защита, которую они выстроили, стала ещё одной причиной похода сюда.
Линкольн медленно шёл рядом со мной, он легко дотронулся до моего локтя, бесшумно предупреждая о том, что надо быть предельно внимательной. Я быстро попыталась пересилить вспышку жара, который каждый раз возникал при его прикосновении.
Я остановилась, и он удивлённо посмотрел на меня. Я не удержалась и улыбнулась, смотря в его изумрудные глаза.
– Мне кажется, я их чувствую. – Сказала я.
Но мне не казалось, я знала точно. Ещё за несколько кварталов отсюда почувствовала вкус яблок, услышала летящих сквозь деревья птиц. И никто не мог этого слышать, кроме меня. Это было моё ангельское чувство. У большинства Грегори оно есть. Некоторые, как Линкольн, имеют по два. К великому счастью, у меня было целых пять. И похоже на то, что я чувствую их настолько сильно, как никто из встреченных мной Грегори. Круто быть такой особенной и все такое, но наличие всех пяти чувств может быть, как бы сказать, невыносимо.
– Как давно ты их почувствовала?
Я засомневалась. И он это заметил.
– Вайолет … как давно?
Я беспокоилась о том, что Линкольн не поймет меня. Тот факт, что я смогла почувствовать их с такого далекого расстояния, сможет показаться высокомерием и оттолкнуть его от меня.
– Недавно. Может быть, еще с прошлой улицы. – Неловко сказала я.
Линкольн удивленно посмотрел на меня.
– За три улицы отсюда.
Уголки его губ изогнулись. Он сдерживал свою чеширскую улыбку. Какая же я была дура. Он гордился мной.
Я уставилась на его лицо, увидев эту секундную реакцию.
– Они на этой улице и их двое. – Сказала я.
Он кивнул, концентрируясь на чем-то другом.
– Я могу почувствовать их запах.
Его первоначальное ангельское чувство было запахом. Кроме того, он мог слышать.
Я кивнула в ответ. День и ночь, или, точнее выражаясь, сила, что создала их, промелькнула перед моими глазами. Всю улицу заполнил тошнотворный запах цветов. И запах был настолько сильный, что мог перебить зловония улицы.
Он сделал небольшой шаг вперед, и я не стала возражать. Я, конечно, и могу почувствовать их с далекого расстояния, но Линкольн может сравниться с ними по силе и вырубить сильнейшего намного быстрее, чем я.
Показавшиеся из темноты одновременно были и не были людьми. Оба одеты как обычные люди, но у одного из них вся правая рука была в кровавых разводах. Выглядел он словно мясник в конце длинного рабочего дня. Зная, что это могло значить, я почувствовала ужас. У изгнанников есть привычка удовлетворять свои внутренние позывы в физическом насилии над жертвами. Эта мысль привела меня в чувство.
Внимательно следя за приближающимися, я быстро взглянула на спящих на улице людей. Почему нам никто ничего не сказал, почему никто не остановил, когда мы абсолютно открыто вступили на их территорию? Я заметила сначала одну, потом две, и уже три фигуры, укутанные в спальные мешки. Они все лежали без движения.
Энергия с огромным гулом пронеслась сквозь моё тело, болезненно отдаваясь в ребрах.
Такое со мной уже происходило. Я позволяла энергии брать вверх над телом, приковывая меня к земле, парализуя. Я схватила Линкольна за руку. Он не повернулся, но я знала, что он заметил.
– Они все мертвы. Они убили их всех. – Сказала я, чётко осознавая то, что изгнанники с каждой секундой подходили все ближе. Исполнители смерти.
– Линк, должна ли я … ну, ты знаешь. – Прошептала я с дрожью в голосе. Он знал, о чём я говорила. Сразу после того, как я стала Грегори, я оказалась смертельно раненой и в окружении изгнанников. Именно в тот момент, я обнаружила, что могу делать нечто большее, чем просто забирать способности изгнанников или возвращать их в ангельскую сферу для последующего суда. Грегори полагаются на физический контакт с изгнанником, при помощи которого они могут обезвредить его на достаточно длительное время, которого хватало для того, чтобы отправить его назад в сферу. Получилось так, что мне не нужен физический контакт, и в действительности, я могу расширять свои силы, захватывая не одного, а сразу нескольких изгнанников.
– Нет. Твои силы и так пронзают все окружающее пространство. Ты в порядке? – Быстро ответил Линкольн на выдохе. Изгнанники подходили все ближе.
Чувства хоть и были на пределе, но я держала их под контролем. Только вот …
– Все в порядке. Я могла бы попробовать.
– Сосредоточься. Придерживаемся плана. – Прошептал он мне. В его тоне не было и намека на обсуждение.
Отлично. План. Тот план, что должен заставить меня радоваться.
Только вот я не рада.
Линкольн и Гриффин настояли на том, что в любом случае, я должна вступать в бой так, как это делают все Грегори. Я не могу полагаться только на наличие своих способностей, и они не могут освободить меня от ведения простого боя. В теории, я согласилась. Но в этот самый момент, стоя в самой середине разворачивающихся боевых действий, напротив перевозбуждённых, определённо психически неуравновешенных изгнанников, которые медленно приближались к нам. Что ж, это предел.
Изгнанники, улыбаясь, остановились напротив нас. Они прошлись по нам оценивающим взглядом так, как это могут делать только создания из другого мира. Взгляд, в котором читалась их оборонительная позиция и голод. Изгнанники, неважно светлые или темные, ненавидели Грегори, и им нравилось убивать нас больше всех остальных. Мы были их самой большой и единственной опасностью. Если изгнанники преуспеют в устранении Грегори, для всех остальных не будет никакой надежды.
– Вы немного опоздали. – Сказал тот, что пониже, с окровавленной рукой. И он сказал это так, словно они нас ждали.
Линкольн поравнялся с ним, чтобы мне не пришлось лоб в лоб столкнуться с тем, кто выглядел более неуравновешенным.
– Как жаль. Нам надо было оставить нескольких из них для того, чтобы разорвать у вас на глазах. Я предпочитаю, чтоб за мной наблюдали. Но нам быстро стало скучно.
Он улыбнулся идеальной белозубой улыбкой с розовыми пухлыми губами. Если бы я не была уверена в своих чувствах, я бы поклялась, что передо мной стоит простой шестнадцатилетний шотландец. И это было самое главное в изгнанниках – они все выглядели здоровыми и сильными, в расцвете сил.
– Вы знали, что мы придём? – Спросил Линкольн, продвигаясь немного вперед и загораживая меня.
Изгнанник рассмеялся:
– У меня есть послание для тебя.
– А я думал, что твои деньки в качестве посыльного давно закончились.
Сдерживая себя, изгнанник-шотландец облизнул губы:
– За твоё убийство назначена награда. – Потом он уставился на меня. – И за её тоже.
– И? – Спросил Линкольн, не проявляя никакой заинтересованности.
Улыбка изгнанника стала еще шире, и он неторопливо ответил:
– Нахилиус просил передать тебе: он придет и заберёт то, что тебе принадлежит.
Линкольн напрягся. Изгнанник громко загоготал.
– Выбирай. – Прорычал Линкольн.
Никто бы не смог отрицать того, что, когда Линкольн находился в своём боевом режиме, он был смертельно опасен. Впрочем, как и его противники.
– Выбрать? – Шотландец-изгнанник сдержанно облизнул свои губы. – Так любезно с твоей стороны. Я думаю, что выберу обезглавливание для тебя, и что-то более … присядь-мне-на-колени для неё. – Он посмотрел на меня, сотрясаясь от смеха.
Он мог чувствовать меня, мог чувствовать мою силу. И, конечно же, зная, что он меня чувствует, и то, что он слышал про меня – он должен был бежать отсюда в ужасе. Но вместо этого, будучи самым настоящим изгнанником, он лишь смеялся мне в лицо, смакуя грядущий бой.
Линкольн был готов, он выбросил руку вперед, преграждая изгнанника и прижимая шею противника к своему предплечью. Это отвлекло их и заставило потерять концентрацию. Это было все, что я смогла увидеть перед тем, как мой собственный пугающий экс-ангел начал совершать выпады в мою сторону.
Почему они все знают, как драться?
Складывается впечатление, что все изгнанники, попавшие на Землю и принявшие человеческую форму, даже не зная ни одной хорошей техники, знали то, как нужно драться. Тяжело. К счастью, благодаря многочасовым тренировкам и ангельским качествам, как бороться, знала и я.
Мы обменивались ударами. Хоть я и довольно высокая для девушки, мой же противник был достаточно высоким для мужчины. Пару раз он неплохо попал по моему лицу. Но так как противник отдавал предпочтение ударам правой рукой, я просто продолжала двигаться в одном направлении, подбираясь ближе и не позволяя взять над собой верх. У меня получилась хорошо серия ударов по его ногам, и он уже пошатывается. Я еще не до конца приземлилась на обе ноги, пытаясь завершить комбинацию, которая сбила бы его, как изгнанник споткнулся.
С правой стороны разлилась яркая вспышка света. Я знала, что это было, но все равно посмотрела. Линкольн, держа шотландца в захвате, тоже повернулся. Я увидела, как Линкольн метнул в изгнанника свой кинжал. Чего я не смогла увидеть, это кулак моего противника, попадающий мне точно в ухо. Это был подлый удар, но эти парни и так не обладали моральными принципами и не соблюдали боевую этику. Я потеряла равновесие и почувствовала тепло, которое могло быть только моей кровью, стекающей по шее. Я упала, точно зная то, что изгнанник набросится на меня сверху.
Моя рука инстинктивно метнулась к кинжалу. Пальцы яростно сжали рукоятку.
Когда он бросился на меня сверху, я решила немного отклониться. У меня было достаточно времени для этого. Если бы я не колебалась, то смогла бы вытащить свой кинжал.
Но вместо этого, моё плечо проехалось по гравию, и я быстро перевернулась на спину, собираясь избежать броска. Он настолько сильно со мной столкнулся, что я почувствовала, как позвоночник вдавился в землю. Я закричала, дважды ударив противника по лицу, но он находился слишком близко, и у него было преимущество. Он наступил коленом мне на живот, отвёл кулак назад и собрался сделать то, от чего мне стало бы очень больно.
Но он не ударил. У него не было и шанса.
Все, что я увидела, так это, как кинжал Линкольна насквозь пронзил грудную клетку изгнанника. Яркий ореол света охватил его, и он исчез.
Линкольн стоял надо мной, сильный и готовый ко всему. Я посмотрела в его глаза, полные боевого огня. Секунды хватило на то, чтоб его взгляд смягчился. Он вытянул руку и помог мне встать. Ладонь была теплой и такой настоящей. Он приподнял меня и обхватил, помогая идти.
– Я не смогла.
Я хотела объяснить, извиниться. Я сильно его подвела, ни сделав при этом ни шага. Я подвергла опасности не только себя, но и всех нас.
Мы медленно уходили с места происшествия. Тела изгнанников исчезли, но вокруг нас были десятки убитых бездомных, десятки мертвых людей, о которых никто не спросит, и смерти которых никто даже не заметит. Изгнанники не испытывали никаких трудностей, убивая этих людей. Уходя оттуда, я чувствовала себя по-настоящему ужасно. Но у нас не было выбора. Позже мы анонимно позвоним в полицию и сообщим о случившемся. Мы не могли рисковать, позволяя затянуть себя в расследования преступлений, которые никогда не смогли бы объяснить.
– Ты хорошо справилась. Я больше не могу их почувствовать. – Сказал Линкольн, оглядываясь вокруг. – А ты? – Он говорил с непривычной озабоченностью.
– Нет. – Сказала я, уставившись в пол. – Ты знал, о чем они говорили? Кто этот Нахилиас?
Линкольн замешкался:
– Да так, любитель создавать проблемы. Тебе не стоит беспокоиться.
– Вот как. – Сказала я, смотря на него. Линкольн отвернулся.
Поддерживая, он сильнее сжал мою талию:
– Должно пройти некоторое время. То, через что ты прошла там … в пустыне. Это нормально, что тебе требуется больше времени.
– Ты недоволен мной, я же вижу. – Сказала я, содрогаясь от боли в ушах и шее.
– Какое первое правило ведения боя, Вайолет? – Заговорил он своим голосом для тренировок. На этот раз моё недовольство руководствовалось не болью, а тем, что мне пришлось признать совершённую глупость.
– Никогда не отводи глаз от противника.
– Именно. – Больше он ничего не сказал. Мы оба знали, случившееся было целиком на моей совести.
Когда мы завернули за угол, выходя из тесной улицы, он, словно защищая, прижал меня ближе к себе. Мне нравилось быть в его объятиях, окруженной теплом его тела. Мне так хотелось получить шанс узнать, кем мы являлись друг другу.
– Нам надо убраться отсюда, чтоб я подлечил тебя.
Одетый в лохмотья мужчина резко привалился к стене у дороги, когда мы проходили мимо. Практически пустая бутылка вывалилась из его рук, громко звеня по мостовой. Я посмотрела вниз и остановилась.
Я почувствовала что-то. Это были не ощущения, а что-то другое. Запах затхлости.
Я нагнулась и подобрала бутылку. Но я не подумала о последствиях, и поплатилась за это, когда выпрямившись, почувствовала жгучую боль, которая прошлась по всем частичкам моего тела от шеи до висков.
Я ненадолго закрыла глаза и медленно вдохнула. Линкольн снова подхватил меня.
– Вы обронили. – Сказала я, протягивая бутылку бродяге.
Мужчина посмотрел на меня.
Огромное количество вещей случилось в долю секунды.
Во-первых, мое приближение вывело бродягу из равновесия, и он согнулся, оседая на землю. Во-вторых, я ахнула от удивления. В-третьих, Линкольн толкнул меня к себе за спину и бросил кинжал в середину улицы.
Потом… Оникс рассмеялся.
