Текст книги "Последняя надежда (ЛП)"

Автор книги: Джессика Клэр

Соавторы: Фредерик Джен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Рафаэль

На следующее утро я долго наблюдаю за девушкой, пока она не просыпается. Представляю ее на острове в моей постели. Моя комната выходит на восток, потому что мне нравится встречать рассвет. Обычно я встаю первым. Мне приходит в голову, что другие мужчины, которые присоединяются ко мне для пробежки по пляжу, почти все одиноки, и это имеет смысл, потому что, если у вас есть Ава в постели, почему, черт возьми, вы бежите на рассвете, когда вы могли бы раздвинуть ей ноги и наслаждаться ее сочной киской?

Провожу языком по нижней губе. Я ее не пробовал. Боюсь, правда. Я бешеная собака на слабом поводке с потрепанным ошейником. Ее дегустация порвет последние нити моего контроля.

Нарочно, один за другим, заставляю пальцы разжаться и тянусь к Аве, чтобы разбудить ее.

– Проснись и пой.

Я встряхиваю пузырь с водой. Это занимает еще пару часов, прежде чем мы сможем выпить его, так как именно столько времени требуется для очищающих таблеток, чтобы сделать свою работу, но он содержит три литра воды, которая продержит нас без жажды.

– Слишком рано, Роза, – бормочет она.

Это жалко, но я счастлив, что она бормочет во сне имя своей подруги, а не какого-то придурка. Я протираю глаза от несуществующего сна и снова встряхиваю ее.

– Проснись и пой. Пора искать цивилизацию.

Ава потягивается, и от этого движения у нее грудь вздымается в воздух, а одеяло сползает на бедра. Между поясом ее штанов для йоги и нижней частью ее рваной рубашки есть дразнящая полоска кожи, которая тянется вверх, когда она поднимает руки над головой. При виде этого у меня текут слюнки. Я делаю глоток воды, надеясь, что ее несвежий вкус пробудит меня от вызванной похоти, но девушка снова сдвигается, а ее рубашка задирается еще выше, пока округлый изгиб груди почти не обнажается. Даже напряжение и боль в спине, когда двигаюсь, не нарушают мою концентрацию, и я пытаюсь заставить ткань подняться еще выше.

Не могу взять себя в руки, пока она не садится и не протирает глаза, как ребенок. Это заставляет меня встряхнуться.

Ава моргает и оглядывается.

– Который час?

– Семь или около того.

Солнце встало пару часов назад.

Я начинаю упаковывать наши припасы в нейлоновый рюкзак.

– Эй. Разве нам это не нужно? – протестует она, когда я тушу огонь. – Разве мы не ищем сегодня еще что-нибудь из самолета?

– Нет.

Я не поднимаю глаз от пепла, который тушу. Не могу провести еще одну ночь в пещере с Авой и не взять ее. Мы слишком изолированы, а потребность моего тела перекрывает все остальные мысли.

– Нам нужно выбраться из джунглей.

– О, из-за твоих травм?

– Да, – вру я. – Потому что я ранен.

У меня было кое-что похуже ножа в спине и ссадины в глазу, но, с другой стороны, мне не приходилось одновременно заботиться о модели. Я взваливаю рюкзак на плечо, не обращая внимания на боль в спине, и поднимаю нож, чтобы взглянуть на свое отражение в лезвии.

– О, ради Бога, – говорит Ава, топая ко мне.

Она отталкивает мою руку и поднимает повязку. При первом прикосновении ее руки к моему виску я замираю, и все мои добрые намерения тоже исчезают.

– У тебя хороший глаз. Гной не сочится, и кожа не загрубела. Я должна чувствовать его запах или что? Видела, как кто-то делал это в телешоу.

– Может, проверим еще раз? – спрашиваю я не потому, что сомневаюсь в ее словах, а потому, что хочу, чтобы она стояла там весь день и осматривала каждую часть моего тела.

Я действительно могу немного видеть своим больным глазом, и это означает, что опухоль начинает спадать. Все будет хорошо. А шрам на спине – это ничто. У меня на груди шрам от раны, которую я получил девять лет назад – в первый раз меня послали делать мокрую работу. Парень ударил меня ножом, прежде чем я успел его прикончить. Она должна это проверить. Черт, у меня шрамы по всему телу, включая...

– Я сделала тебе больно?

Девушка выглядит несчастной или обеспокоенной.

– Нет, – и я хрипло добавляю, смягчая резкость своего ответа. – Спасибо, что присматриваешь за мной.

– Ну, ты – мой билет домой, – слабо улыбается она мне.

– Отлично. Давай двигаться.

Я держу в руке нож длиной в фут – тот самый, который Афонсо пытался использовать против меня, и первым выхожу из пещеры. Мне было бы полезно вспомнить, что все ее прикосновения и заботы связаны с выходом из джунглей. Конечно, она будет добра ко мне. Я – единственный, кто может спасти ее милую попку.

– Держись рядом и иди по моим следам.

– Конечно, – так же резко отвечает она.

Мы добираемся до берега реки, где пачкаемся. Средство от комаров, которое было в сумке бойскаута, должно быть, выпало вместе с другими вещами. Закончив, мы идем вниз по течению.

В этой части джунглей нет тропинок, даже заросших, а это значит, что поблизости нет деревни. Мы долго идем молча. Чувствую, как ее взгляд прожигает мне спину. У нее есть вопросы, которые она до смерти хочет задать.

Около полудня девушка не выдерживает.

– Знаешь, почему я играю в эту игру?

– Игра в один вопрос? – хочу убедиться, что понимаю ее.

– Да. Я играю, потому что тогда могу притвориться, что мы не в джунглях, а на второй стадии знакомства друг с другом.

– Что тогда первый этап? – спрашиваю я вопреки здравому смыслу.

– Первый этап был, когда ты повел меня в кафе и купил мне еды. Конечно, теперь я знаю, что ты сделал это, как часть вашей миссии или что-то еще, но тогда это было лестно.

– Мне кажется, ты часто проходишь первый этап.

– Не я. Роза. Может быть, другие ее друзья, но я давно не была на первом этапе.

Я слышу тоску?

Остановившись, я резко поворачиваюсь.

– Ты, должно быть, шутишь? Как такая девушка может не болтать без умолку? Должно быть, у тебя все время свидания на первом этапе.

Она улыбается, и у нее на лице появляется настоящая счастливая улыбка. Хорошо, что мои ботинки расставлены на ширину плеч, потому что такая красота сбивает мужчину с ног, если он не готов.

– Ты видел Розу? Она модель. Настоящая модель взлетно-посадочной полосы. У меня красивые руки.

Она поднимает руки, и мы смотрим на них. Одна рука в грязи, а другая все еще опухшая и фиолетовая. Ее руки больше не хороши. Они мягкие, но прямо сейчас единственную модель, которую она сможет продать, это для журнала советов пытающимся выжить. Я вижу момент, когда это понимание приходит, и ее улыбка исчезает, а свет в глазах гаснет.

– Ладно, может, не сейчас, но у меня были красивые руки.

Внезапно мне кажется, что нет ничего важнее для Авы, чем знать, насколько она чертовски красива. Я обнимаю ее за шею и откидываю голову, но на этот раз смотрю на нее, не пытаясь ничего скрыть.

– Не знаю, с кем ты тусуешься, но ты сногсшибательна. У тебя такое тело, что мужчины хотят сражаться за тебя. Твое лицо похоже на чертово солнце, оно так прекрасно, что ты не можешь смотреть прямо на него. Если бы ты была еще красивее, я бы, наверное, умер от сердечного приступа. На самом деле, мне придется испачкать некоторые твои черты, чтобы, когда мы столкнемся с туземцами, они не пытались удержать тебя, как какую-то богиню, которой они поклоняются.

Я провожу грязным потным пальцем по ее лбу и вниз по переносице. Ее взгляд смягчается, а веки чуть опускаются. Даже с моим дерьмовым опытом общения с женщинами, я знаю, что это значит, и тянусь телом к ней.

Сделав шаг назад, я опускаю руку и отворачиваюсь. Это все, что я могу дать ей сейчас. Наклоняюсь, перемещая монстра к внутреннему шву, и надеюсь, что немного дополнительной ткани даст мне передышку.

Я продолжаю идти, и она следует за мной, но на этот раз плотина разрушена, а вопросы приходят безжалостно.

– У тебя действительно есть остров?

– Да. Эта собственность бывшего владельца колумбийского наркокартеля. Он терроризировал местных жителей, расчистил землю для взлетно-посадочной полосы, построил соединение и был убит конкурирующей бандой, когда занимался бизнесом в Санибеле. Остров был полузаброшенный. Мы с моими людьми объединили наши ресурсы, купили его и перевезли туда всех, кто хотел переехать, потому что бразильское правительство больше не было дружелюбным.

– Как он называется?

– «Слезы Господа».

– С чего ты это взял?

– И вытрет Бог все слезы с глаз их, и не будет больше ни смерти, ни скорби, ни плача, ни боли, – цитирую я откровение.

– И нет ни смерти, ни горя, ни боли?

Я фыркаю.

– Нет. Неважно, насколько высок забор, или насколько прочны баррикады, смертельная болезнь или душевная боль – все найдет вас.

– Тогда почему остров?

– Потому что это было самое безопасное место, что я мог найти для людей, которые доверяли мне защищать их, – и я делаю паузу, возможно, мне не следует делиться с ней этой информацией, но она заслуживает знать, почему я следил за ней. – Моего друга похитило правительство США. Он помог мне сформировать «Слезы Господа». Возможно, это даже была его идея. Черт, если я знаю. Мы были захвачены повстанцами в Тегеране. Они привезли нас в Дашт-и-Кавир и сказали, что если мы выберемся из пустыни, то будем свободны. Мы должны были умереть, но несколько туземцев нашли нас и помогли. Когда мы оказались в безопасности, они умоляли нас взять их с собой.

Я щурюсь на листву, вспоминая тот жаркий день, когда нам с Дэвидсоном пришлось выбирать: бросить спасителей или взять их с собой. Хотя на самом деле никаких споров не было. Без их помощи мы бы не выжили.

– Мы вышли из пустыни подальше от армии и обосновались в маленьких трущобах в Бразилии. Казалось, хорошее место, чтобы спрятаться от мира.

– Как другие люди нашли тебя?

– Слухи распространились. Ребенка продают за еду, или может быть, дочь предлагают для защиты. Мы не порвали связи со всем на свете, чтобы стать работорговцами или детоубийцами. Но трущобы – это опасно. Это менталитет «убей или будешь убит», поэтому мы сопротивлялись изо всех сил. Прикоснись к нам, и ты пострадаешь – не только ты, но и вся твоя семья.

– Звучит по-библейски.

– Это влияние моей мамы. Она читала мне Библию, когда я должен был играть в видеоигры и смотреть порно. Она жила дерьмовой жизнью, и Библия была ее убежищем. Она хотела, чтобы я стал миссионером.

Моя мать хотела, чтобы я искупил первородный грех рождения. Будто жизнь это недостаточное проклятие.

– Похоже, так оно и есть.

– Как это?

Я оглядываюсь через плечо.

– У вас есть остров, куда вы посылаете людей, которых спасли, – она пожимает плечами, будто это имеет для нее смысл. – Разве это не определение миссионерства? Спасать людей?

– «Слезы Господа» – это не рай, Ава, – говорю я резче, чем намереваюсь.

– Может, для кого-то и так.

Глава 18

Ава

Когда я думаю, что понимаю парня, он снова удивляет меня. В Рафе Мендозе так много слоев, и я не знаю, что и думать. Понимаю, он бандит, и помогает мне сбежать от плохих парней. Говорит, что я для него ничего не значу, но смотрит на меня с таким голодом в глазах, что меня бросает в дрожь. Убеждает, что просто наемник, но потом рассказывает мне об острове, который купил и превратил в убежище для людей.

Более того, говорит, что девственник по выбору, а затем дрочит свой член передо мной.

Так что, да, Рафа Мендозу нельзя поместить в хороший сейф.

Я тоже не могу отнести свои чувства к нему к легко поддающейся классификации категории. Ненавижу, что он хочет меня продать. Я совершенно сбита с толку его многолетним целибатом – так долго, что вероятно, он девственник, особенно, если его единственный опыт с девушкой был только на чаевых. И я ужасно, ужасно, полностью увлечена этим человеком. Гигантский член или нет, в Мендозе есть больше, чем то, что у него в штанах.

Все, что я знаю, это то, что он сказал мне раньше – я красивая, и затем он провел грязью по моему носу? Я прикладываю все усилия, чтобы не притянуть его к себе и не зацеловать до смерти.

Думаю, он тоже догадывается о моих чувствах, потому что сразу же отворачивается, оставляя меня в полном замешательстве. Разве он не говорит, что находит меня привлекательной? Неужели он не хочет избавиться от своей девственности?

Я смущенно прикасаюсь к волосам. Боже, наверное, я выгляжу, как чертова развалина. Может быть, поэтому он так резко отворачивается. Вероятно, у моих глаз есть укусы. Ни в коем случае не сексуальный взгляд.

И действительно, джунгли не очень-то способствуют горячему парному сексу.

Думаю о пещере, в которой мы провели последние два дня, и содрогаюсь. Вспоминаю, как давно не принимала душ. Я нюхаю подмышку и морщусь. Ладно, да. Ароматно. Наверное, я вся в джунглях с головы до ног.

Пока мы идем, везде тихо, и Раф, кажется, не в настроении болтать, поэтому я мысленно представляю, как бы лишила его девственности. Нам нужен хороший номер в отеле. Что-то особенное с большой кроватью и большой ванной. Закажу вина, может, клубники. Надену нижнее белье, которое подтянет мою немного слишком широкую талию и выигрышно подчеркнет мою грудь. И нам понадобится много смазки. Много-много смазки. Представляю, как Мендоза расстегивает рубашку и садится на кровать. Выражение его лица, когда он понимает, что я собираюсь с ним сделать, и этот удивительный голод в его глазах.

Я слегка дрожу, несмотря на теплый влажный воздух. Если мы выберемся отсюда живыми, я определенно приведу этот план в действие.

Некоторое время мы идем вдоль берега реки, и я держусь рукой за его штаны, когда мужчина идет впереди. В больной руке я сжимаю копье, но в основном, использую его, как трость. У Мендозы есть мачете Афонсо, которым он рубит джунгли. Там несколько кайманов и змей, но в основном, на другой стороне реки. Надеюсь, мы не слишком много шумим, чтобы кто-нибудь мог нас отследить. Мой взгляд движется вдоль реки, пока мы идем. Она мутная, и завалена мусором, а вода непривлекательно-коричневая. Деревья и кустарники нависают над рекой, поэтому мы идем недалеко, но держим ее в поле зрения. Мы никого не встречаем в этих джунглях, и я уже и не жду.

Вот, почему я удивляюсь, когда около полудня вижу что-то на противоположном берегу под несколькими нависающими деревьями.

– Это... лодка?

Мендоза делает паузу и щурится.

– Сейчас у меня паршивое зрение. Давай подойдем поближе.

Я следую за ним, и мы идем дальше вниз по реке в кусты на берегу. Конечно же, это похоже на маленькую шестифутовую лодку из стекловолокна с мотором. Меня охватывает возбуждение, я обнимаю Мендозу сзади за грудь и визжу.

– Боже мой, это лодка! Это лодка! Мы собираемся выбраться отсюда!

Он автоматически приспосабливается к моему прикосновению, и возможно, это странно, но я начинаю привыкать к мысли, что у Рафа постоянная эрекция рядом со мной. Он качает головой.

– Давай пока не будем слишком волноваться. Эта лодка может означать, что враг рядом.

Я застываю на месте.

– Ты хочешь сказать... Фуке?

– Или люди Фуке. Они придут за этой сумкой или за тобой.

– Черт, – выдыхаю я. – Что же нам делать? Вернуться в джунгли? – от этой мысли мне хочется плакать.

– Нет, – говорит Раф, поворачиваясь ко мне с улыбкой. – Мы собираемся украсть их гребаную лодку.

У меня из горла вырывается возбужденный смешок. Не думаю, что могла бы обожать этого парня больше, чем, если бы он повернулся и сказал мне, что у него есть пирожные.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Он начинает снимать штаны.

– Что ты делаешь?

Раф смотрит на меня из-под повязки, которая закрывает половину его лица.

– Я собираюсь войти в реку и переплыть ее, чтобы привести лодку.

Я ошеломленно смотрю на него.

– Ты что, под кайфом? У тебя колотая рана на спине.

– Которую ты прижгла.

– И у тебя плохой глаз, который может заразиться, что гораздо менее сексуально для девушки.

Мужчина пристально смотрит на меня.

– Я серьезно, – говорю я, и кладу здоровую руку на бедро. – Я всецело за няньку и губки для ванн, но как только ты начинаешь течь зеленым дерьмом из глазницы, я пас.

Раф фыркает и снова начинает расстегивать рубашку.

– О, нет, не надо, – говорю я, начиная стаскивать с себя рубашку. – Я иду в эту реку, а ты нет.

– Не смеши, Ава, – говорит он мне. – Это опасно.

– Все это опасно.

– Наверное, я умею плавать лучше тебя.

– Я чемпион по плаванию, – лгу я ему. – Выиграла три медали в средней школе за брасс.

Я стягиваю рубашку, и так как теперь я в лифчике, слегка покачиваю грудью, чтобы посмотреть, обращает ли он на меня внимание.

Да. Он же парень. Его взгляд сразу же падает на мои сиськи. И я снова чувствую контроль.

– Дело вот в чем, Раф, – говорю я ему. – Ты мне не нужен, если заразишься и умрешь, ясно? Ты остаешься живым и невредимым, значит, я остаюсь живой и невредимой. И я готова заключить с тобой сделку.

– Договорились, да?

Он прижимает руку к брюкам, очевидно, что я снова разбудила зверя. Раф не может скрыть, что у него эрекция. Не в брюках-карго. Не с этим членом.

– Угу, договорились, – говорю я ему. Интересно, твердые ли у меня соски? Потому что идея моей сделки заводит меня. – Ты позволишь мне взять лодку, и я обещаю, что когда мы вернемся к цивилизации, буду играть роль медсестры и вымою тебя губкой.

– Похоже, я выигрываю в обоих случаях, – говорит он, и его взгляд снова скользит по моей груди.

– Ты знаешь, – и не только ты.

Но его сторона белого рыцаря не позволяет мне так легко победить. Даже когда я снимаю штаны, он смотрит через грязную мерзкую реку.

– Чемпион по плаванию, да?

– Три медали в школе, – соглашаюсь я.

Он вздыхает, глядя на меня.

– Мне это не нравится.

– Мне все равно. Мне тоже не нравится мысль о гангрене.

Теперь Мендоза выглядит просто довольным.

– Совершенно уверен, что от реки нельзя заразиться гангреной.

– Думаю, ты просто тянешь время, – говорю я ему, протягивая брюки, а потом туфли.

Я немного волнуюсь при мысли о том, чтобы залезть в воду, но это похоже на плохую новость для Рафа и его многочисленных ран. Мои раны все под кожей – волдыри, сломанный мизинец и так далее. Его раны гораздо больше меня беспокоят, у него больше шансов заразиться.

– Мочалка, да?

Мужчина пытается быть беспечным, но хрипловатая нотка в его голосе говорит мне, что он уже думает об этом.

– Ага, – весело отвечаю я. – Я переплываю реку.

Он хмурится, но достает что-то из кармана.

– Возьми хотя бы это.

Он протягивает мне маленький нож.

– Хорошая идея, – отвечаю я, стискивая его зубами.

Я дерзко подмигиваю Рафу, прежде чем успеваю подумать об аллигаторах, пираньях или змеях, прячущихся в мутной коричневой воде, подхожу к берегу и вхожу в воду.

Она теплая и илистая. Тьфу. Я также не вижу своих ног. Двойной тьфу. Медленно погружаюсь в воду и иду вброд. Затем начинаю неловко плыть, потому что у меня болит запястье, когда я толкаю его об воду.

– Мне казалось, ты говорила, что чемпион по плаванию, – кричит Раф, когда я более или менее по-собачьи гребу в реку.

– Я солгала, – кричу я сквозь стиснутые зубы.

Он проклинает.

А потом я концентрируюсь на том, чтобы как можно быстрее доплыть до лодки. Я в ужасе, и страх заставляет меня грести еще быстрее, особенно, когда что-то задевает мою ногу. Это может быть старая ветка, упавшая в воду. Может, двадцатифутовая змея. А возможно, рыба. Я не задерживаюсь, чтобы узнать. Просто плыву быстрее.

К середине реки вода становится глубже, и я не могу коснуться дна, но она снова мелеет на другой стороне, и я добираюсь до борта лодки. К берегу привязана веревка, поэтому я прячусь на борту лодки и срезаю ее ножом. Когда лодка освобождается, она начинает дрейфовать, и я понятия не имею, как должна попасть в эту проклятую вещь. У меня ужасно болит запястье, и не знаю, смогу ли использовать его, чтобы прыгнуть в лодку. Но она слишком громоздкая, чтобы перетащить ее на другую сторону.

Что-то снова ударяется об мою ногу в воде, и я паникую. Схватившись за борт, не обращаю внимания на дрожь в запястье и переваливаюсь через борт. Ослепительная вспышка боли пронзает мою руку, когда я наклоняю лодку в сторону, но мне удается скатиться на дно. Я лежу, положив ноги на одно из сидений, и тихое сдавленное рыдание вырывается у меня из груди. Мое запястье болит все сильнее с каждым чертовым днем, а прямо сейчас это раскаленная добела агония. Но у меня нет времени на это. Заставляю себя сесть, прижимая запястье к груди. На дне лодки весло, и я тянусь к нему. Не знаю, как работает мотор, но я уверена, что смогу понять, как грести.

Только взяв весло, я понимаю, что со мной в лодке находится что-то еще. Со смесью ужаса и трепета я кладу тяжелый пулемет себе на колени.

Вот, дерьмо.

Я только что украла у кого-то лодку с чертовым пулеметом. Широко раскрыв глаза, я смотрю через реку на Рафа. Что мне теперь делать?

Он не смотрит в этом направлении, его взгляд направлен на реку, в руке у него мачете. Я испытываю искушение бросить пулемет на дно реки, но он может нам понадобиться. Поэтому начинаю грести на другую сторону.

Надеюсь, я смогу добраться до Рафа быстрее, чем владельцы всего этого.

Глава 19

Рафаэль

Она переплывает реку за меня.

Не могу выбросить эту мысль из головы. Земля, на которой я стою, дрожит. Происходит тектонический сдвиг в земной коре, но, по-видимому, никто не может его почувствовать, кроме меня. Когда она сняла рубашку, и ее едва прикрытые груди задрожали передо мной, у меня язык прилип к небу. Я не мог придумать ни единого аргумента, чтобы помешать ей скользнуть в реку, потому что у меня напрочь отсутствовала мозговая активность. У нее такие великолепные сиськи.

– Смотри, что я нашла! – плачет она, торжествующе поднимая над головой что-то похожее на АК-47.

Из патронника пулемета свисает длинный магазин. Пулемет не поможет нам выбраться из джунглей быстрее, но мы больше не находимся на низшем уровне в пищевой цепочке. Пара пуль от этого малыша, и мы съедим что-нибудь получше змеи.

Мысленно пинаю себя, чтобы прийти в чувства. Хватит этих гребаных фантазий. Итак, она переплыла реку. Ава хочет выбраться с этой земли так же, как и я. Повторяю себе это неоднократно, но то, во что моя голова хочет верить, не клеится.

Мой член тверд, как всегда, и с левой стороны груди ощущается напряжение, заставляющее меня чувствовать себя проклятым школьником – из тех, что записывают имя своей возлюбленной в блокнот, заваленный цветочками и сердечками.

Черт.

Я влюблен в эту женщину.

Мне хочется не только переправить ее отсюда в Эквадор, но и увезти на свой остров, посадить на трон и лежать у ее ног, пока она не прикажет мне встать и пососать ее пальцы. И если я буду хорошо себя вести, мне будет позволено поместить рот между ее ног и сосать ее киску, пока она не станет слишком бескостной, чтобы сидеть прямо.

Если бы моя дорогая матушка не умерла, я бы разыскал ее и заставил снова ударить меня в спину. Мне нужен кто-то, кто-нибудь, чтобы вбить в меня немного здравого смысла. Ради Авы и меня.

Я спускаюсь по насыпи и поднимаю руку, чтобы помахать ей. Девушка берет весло, опуская его в воду. Нос лодки направляется вниз по течению, когда она гребет по левому борту.

– Поменяйся сторонами, – кричу я, делая гребные движения с обеих сторон тела.

Она сразу же понимает меня и переворачивает весло на правую сторону. Я вижу, как она трудится. Должно быть, сложно держать весло, когда мизинец распух. Когда Ава приближается, я вхожу в воду, чтобы помочь ей вытащить лодку на берег.

– Вылезай из воды, – ругает она меня. – В этом есть что-то ужасное. Что-то пыталось съесть меня, когда я плыла.

– Потому что ты сочный кусочек, – ухмыляюсь я, вытаскивая лодку на песок, чтобы забраться внутрь.

Опасность миновала, и от ее радостной улыбки у меня кружится голова.

– Сочный кусок чего? – улыбается она в ответ, и у меня сердце начинает бешено колотиться.

Я могу умереть от сердечного приступа на берегах Амазонки.

Есть маленькая эгоистичная часть меня, которая хочет остаться в джунглях, где я могу держать Аву поближе к себе. Я сказал бы ей, что мы не сможем найти выход и будем жить в пещере вдвоем. Джунгли полны еды и воды, и я смогу обеспечить ее.

Возвратившись в цивилизацию, она вернется к своей причудливой жизни с ее образцовыми друзьями и богатыми мужчинами, которые болтаются вокруг нее. Мне придется выслеживать ее, наблюдая издалека и дрочить в руку.

На мгновение я сжимаю руку на носу лодки, снова созерцая фантазию о джунглях, и бросаю в лодку нейлоновый мешок с припасами и чертову сумку Авы.

– Ты везде сочная.

Слова выходят грубее, чем я намеревался сказать, и по тому, как девушка поджимает губы, я вижу, что она разочарована во мне. И поэтому мне нужно вернуть ее. Потому что в джунглях я могу быть счастлив, но она никогда не будет. Ей нужны мягкие простыни, дорогая одежда и мужчина, который знает, как доставить ей удовольствие.

Даже, если бы у меня не было члена размером с дубинку, и не было опыта, моя способность довести эту женщину до оргазма во время секса, вероятно, тоньше, чем лист бумаги в этом проклятом мешке Авы. Я натянуто улыбаюсь ей и начинаю забираться в лодку, когда слышу безошибочный звук загружаемой камеры.

Черт возьми. Мы не можем сделать хотя бы один перерыв?

Ава задыхается и поднимает пистолет, но тут же опускает его.

– Что?

Открыв рот, я тянусь за мачете, которое взял у Афонсо.

– Они же дети, – в ужасе шепчет она.

Я поднимаю руки, сжав нож в одной, и медленно оборачиваюсь.

Вижу группу парней, напряженных и грязных. Самый высокий парень сантиметров на десять ниже меня. Но полуавтомата у него нет. Зато он есть у его друга справа, который ростом примерно с Аву, но с хорошим мышечным тонусом. Однако, судя по его лицу и росту волос, этот ребенок только что вышел из периода половой зрелости. Возможно, ему тринадцать, или около того.

Остальные дети в возрасте от десяти до тринадцати лет вооружены до зубов, как солдаты из Уганды. Их темная кожа украшена самодельными татуировками и поясами с боеприпасами. Что случилось с добрыми старыми временами, когда туземцы были вооружены самодельными копьями и носили листья вокруг паха? Теперь у них больше оружия, чем в лагере выживальщиков в Юте, и они носят брюки-карго, где хранят еще дюжину магазинов для своих игрушек.

Жаль, что тот парень не наставил на меня пистолет. Я бы так быстро швырнул это дерьмо ему в лицо, что он даже забыл, как держать пистолет. Но полуавтомат с пулями в патроннике на таком близком расстоянии? Скорее всего, мне выстрелят в ещё здоровый глаз.

– Вы говорите по-испански? – спрашиваю я с поднятыми руками.

Вожак поворачивается к высокому мальчику, который кивает.

– Кто ты? – спрашивает высокий мальчик.

Он не хочет знать мое имя. Он хочет знать, представляю ли я для него опасность. Это так. Во мне шесть футов пять дюймов мускулов и семнадцать лет опыта убийств. Даже, если один из этих детей выстрелит, у меня будет возможность взять их всех с собой в ад. Но я не убийца детей. И никогда им не был.

Я рискую. Когда мы были в Рио, фавела «Слезы Господа» была хорошо известна. Люди со всего мира искали там убежища. Мы прославились тем, что не только отомстили, но и предоставили убежище другим. Каким бы ни было ваше прошлое, пока вы могли доказать нам, что изменились, или не представляете опасности для общества, вы были желанным гостем.

Опустив руки, я поворачиваю правый бицепс к группе. Как только становитесь частью «Слез Господа», вы получаете татуировку. Это большой стилизованный глаз с ножом, пронзающим слезу под ним. Она есть у всех – у мужчин, женщин и детей старше тринадцати лет. Моя тату грубая, потому что Дэвидсон сделал это ножом и чернилами для авторучки, когда мы бежали из пустыни, где сформулировали наши планы.

– Я от «Слез Господа». Вы прикоснетесь к нам, и весь мир покроется пеленой смерти. Ты умрешь, и твоя мать умрет. Каждый человек, который связан с вами, будет прахом, и даже само небо забудет вас. Помоги мне, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы уничтожить твоих врагов, и оказать тебе помощь, когда она тебе понадобится.

У высокого парня расширяются глаза. Он поворачивается к своему другу и начинает быстро говорить. Я улавливаю пару слов. Они говорят на испанском языке. Спецназ требовал, чтобы вы изучили несколько языков в зависимости от того, где, по мнению правительства, будете делать свою лучшую работу. Я не знал достаточно, чтобы говорить, но мог понять.

– Он... «Слезы Господа»... нам помочь... враги.

– Что происходит? – спрашивает Ава.

– Я сказал ему, что причиню боль, если он причинит боль нам, и помогу ему, если он поможет нам.

– Это хорошо, – одобрительно говорит она. – Но ты ведь не причинишь им вреда, правда?

– Я не хочу.

Но в битве между сохранением Авы и причинением вреда этим мальчикам? Да, я бы так и сделал. Просто не хочу, чтобы до этого дошло. Сейчас они отвлекаются, и я мог бы обезоружить одного и уложить остальных, но шальная пуля может попасть в Аву.

Мальчики заканчивают разговор, и высокий оборачивается. Он дергает пистолет вниз по течению.

– Ты поможешь нам очистить нашу деревню, и мы отпустим тебя.

– Что он сказал?

– Он хочет, чтобы мы приехали в их деревню, и убрались.

– Например, стирать белье? Мыть ванные комнаты?

Она выглядит смущенной.

– Подозреваю, что уборка деревни означает нечто иное, чем подметание полов в их домах. Дюваль должен следить за полетом. Кошелек должен иметь сигнал слежения. Когда самолет не приземлился, вероятно, он запустил GPS-трекер и отправил разведчиков, чтобы забрать дело. Деревня этих мальчиков должна быть ближайшей формой цивилизации к месту крушения. Учитывая, что мы не слышали их в джунглях, должно быть, они только что приземлились и начали оккупировать деревню.

– Вот, дерьмо. Это плохо, правда?

– Возможно. Мои люди преследуют Дюваля, а значит, если наемники Дюваля там, Гарсия должен идти по их следу, – я поворачиваюсь к мальчикам. – Сколько человек приходило к вам домой?

Высокий мальчик поднимает восемь пальцев.

– Только восемь, но слишком много оружия. Они убили вождя и двух других, а затем все сдались, – он поднимает обе руки и опускает их. – Мы отправились на охоту, и вернулись, чтобы увидеть дом, подвергшийся нападению.

– Моя женщина нуждается в безопасности. Ты можешь это сделать, пока я пойду с тобой и приберусь в твоем доме?

Высокий мальчик переводит, и вожак кивает.

Восемь человек. У меня есть АК Авы, найденный в лодке, полуавтомат этого парня, пятеро детей и моя женщина, чтобы защитить. Я провожу рукой по лицу и поворачиваюсь, чтобы сообщить новость Аве.

Глава 20

Ава

– Ты что?

Выражение лица Рафа мрачное.

– Я сказал им, что пойду в их деревню, помогу им избавиться от наемников, и когда будет безопасно, мы позовем тебя, – он кладет пистолет, который мы взяли из лодки. – С этим малышом должно быть намного легче.

Я просто смотрю на него, как на сумасшедшего.

– Раф, ты разваливаешься на части. Ты не в том состоянии, чтобы нападать на деревню.

Разве не вчера я прижгла ему ножевую рану и перевязала глаз? У него глаз не видит?