Текст книги "Последняя надежда (ЛП)"
Автор книги: Джессика Клэр
Соавторы: Фредерик Джен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Кажется, что уже в миллионный раз подряд, я выбираю карту. В резиновых перчатках тяжело ее вытащить, но я справляюсь. Двойка треф.
Он перетасовывает колоду, преувеличенно подмигивая мне, и хлопает картой по лбу.
– Эта та масть?
Это буби.
– Нет.
Он хмурится, глядя на карту.
– Да?
Я показываю ему свою.
– Может, я приношу несчастье.
Я чертовски невезучая.
– Нет. Мне просто нужно коснуться живой руки, – говорит он, кивая на перчатки. – Они мешают магии. Ведь ей, как и мне, нужно прикосновение настоящей женщины.
И он посылает мне подмигивание, слабо напоминающее флирт с женщиной.
Вульгарно. Я вежливо улыбаюсь, шевеля пальцами в перчатках.
– Мне жаль, но я не сниму их. Мои руки – мое средство к существованию.
Он фыркает.
В окне вспыхивает молния, и я снова нервно вглядываюсь в него. Над нами собрались злые, грозовые, черные облака, в которых то и дело вспыхивает молния. Мы в воздухе меньше часа, но, кажется, весь Перу попал в шторм. Это заставляет меня нервничать.
– Я модель рук, – в миллионный раз говорю я Афонсо, – рук и ног, но в основном, ног.
– Ты защищаешь их от солнечного света, да?
– Солнечного света и других людей, – соглашаюсь я.
В данный момент мои перчатки наполнены маслом ши. Я увлажняю руки, так как мы летим, и мне нечем больше занять руки. К тому же, хоть это и звучит странно, но увлажнение меня расслабляет. Как часть моих рутинных ритуалов. В последнее время мне нужно много чего-то чертовски успокаивающего.
Теперь Афонсо смотрит на меня оценивающе.
– У тебя мягкие руки, да?
Мой ужасометр пересекает красную зону.
– Да, – коротко отвечаю я, поворачиваясь к окну.
Сигнал для него, чтобы он оставил меня в покое. Как бы мне хотелось надеть на глаза повязку для сна и сделать вид, будто моего «папы» здесь нет.
В крошечном самолете два ряда сидений у одного борта и одиночные сиденья у другого. А мне посчастливилось оказаться в самом центре самолета рядом с Афонсо, хотя кругом куча свободных мест, что странно. Думаю, такой самолет может вместить около тридцати пассажиров, но кроме стюардессы и трех человек сзади, на борту больше никого нет. Должно быть, Пукальпа не пользуется спросом в воскресенье.
И я единственный пассажир с соседом по креслу. Везучая, везучая я.
Афонсо мог бы легко занять свободное место на соседнем ряду, но ему нравится беспокоить меня и пялиться в мою блузку во время полета.
Приступ клаустрофобии накрывает меня, и я чувствую тошноту в желудке. В гостиничном номере чаще всего была одна. Но здесь? Афонсо в зоне моего комфорта, и он не уйдет. Он касается рукой моего бедра, и у меня желудок начинает нервно сжиматься. Изнасилования еще не было, но внезапно я перестала исключать эту возможность.
И это чертовски пугает меня.
Мне нужно уйти хотя бы на несколько минут, чтобы взять передышку. За иллюминатором грохочет гром.
– Афонсо, мне нужно в туалет. Если ты меня выпустишь...
– Не торопись, – говорит он мне, и корчит гримасу, которая, как полагаю, должна быть сексуальной усмешкой.
– Мне действительно нужно выйти, – говорю я, вставая, – у меня живот крутит.
Я издаю многозначительный стон, крепко сжимаю руки в перчатках и прижимаю их к животу.
Он хмурится и встает, чтобы выпустить меня. Почти уверена, что чувствую, как он скользит пальцами по моему плечу и вниз по бедру, когда я прохожу мимо. Вздрогнув, я иду по узкому проходу к маленькой туалетной комнате в задней части салона. Я перекидываю сумочку через руку и вхожу в тесную кабинку боком, чтобы не зажать ее дверью. Оказавшись внутри, я закрываю дверь, опускаю крышку унитаза и сажусь на него.
Мне не нужно писать. Мне нужно выдохнуть.
Глубоко дышу несколько минут и пытаюсь утихомирить панику, скопившуюся в моем горле. Они везут меня в другой город. Фуке становится все грубее. С каждым часом Афонсо наглеет. Именно сейчас чувствую, что моя жизнь висит на волоске. Думаю о Розе. Бедная, бедная Роза. Что они с ней делают? В безопасности ли она?
Я стараюсь, Роза. Так сильно стараюсь.
В течение долгих минут у меня дрожат руки, и я остаюсь в туалетной комнате, пока не успокаиваюсь. Когда я, наконец, открываю дверь, один из мужчин в задней части самолета немедленно встает, чтобы пойти в туалет.
Его взгляд встречается с моим, и я застываю.
Это красивый мужчина со знакомыми пронзительными глазами. Мендоза. Здесь. Я смотрю на него, а он подносит палец к губам и просит сохранять тишину.
И он улыбается.
Глава 6
Рафаэль
Ава поражается моему присутствию, но в выражении ее лица мелькает надежда. Она думает, что я здесь, чтобы спасти ее. К сожалению, все, что в данный момент могу предложить ей – я не буду бить и насиловать ее, но мне нужна информация, которая у нее есть. В такой слабо контролируемой обстановке, где за ней наблюдает только маленький темноволосый мужчина, я могу легко подменить информацию. Пять разноцветных папок с несколькими листами бумаги. Наш дубликат не идеален, потому что мы не смогли подобраться близко. Лучшее, что мы смогли изготовить – это копии бумаг, которые выглядели, как перехваченные электронные письма и стенограммы телефонных разговоров. Но мы не уверены.
Беннито сделал макет примерно за час. Точно такую же сумку мы купили на севере в элитном магазине.
Я беру сумку-обманку и кладу на сиденье позади меня, чтобы Ава не видела.
– Извините.
Турбулентность сбивает ее, и она падает на меня, а сумка падает на пол.
Инстинктивно я обнимаю ее за талию, чтобы сберечь, но это действие только приближает ее ко мне. Запах душистого лосьона и женщины проникает мне в легкие. Закрыв глаза, глубоко вдыхаю, чтобы запечатать этот запах в своей голове.
Это шикарное ощущение ее бюста на моей твердой груди. Она сжимает своими маленькими руками мои предплечья, а одна ее нога застревает у меня между бедер. Черт, если немного подвинуться, то я смог бы потереть свой твердеющий член о ее покрытую киской одежду.
Но времени для этого нет. Я использую болтание самолета, чтобы подменить сумки. Обхватив ее одной рукой, я толкаю ногой ее сумку, а другой рукой подаю ей наш дубликат сумки.
Она не замечает подмены. Посмотрев мне в лицо, у нее расширяются глаза, выдающиеся из-под низко натянутой кепки. От удивления и понимания ее дыхание учащается.
– Ты тот парень? Тот, кого они боятся?
– Тс-с-с, – я прикладываю палец к губам, кивая в сторону Афонсо.
Она закрывает рот, но ее взгляд умоляет о помощи.
– Кто с тобой?
Ее глаза наполняются слезами.
– Его зовут Афонсо. Ты из правительства США? Кто послал тебя?
Самолет встряхивает еще раз, и я пользуюсь моментом, чтобы поменять наши позиции. Она перемещает руку мне на грудь.
Я качаю головой.
– Посылка при тебе?
Разочарование накрывает ее.
– Иди к черту, – выплевывает она, вырывая руки, чтобы я отпустил ее.
– Дочка, иди сюда, – приказывает Афонсо.
Дочка? Вот, жопа.
– Будь сильной, – бормочу я, отпуская ее, и подталкиваю к проходу.
Не глядя на ее пораженное выражение лица, я вытаскиваю настоящую сумку из-под сиденья и иду в туалет. Даже если у нее была надежда, что я здесь для того, чтобы спасти ее, то теперь она умерла. У меня свои цели. Украсть информацию, предотвратить покупку, освободить своего человека.
В этом плане нет места спасению греховно-мягкого тела пару великолепных разноцветных глаз. Я не смотрюсь в зеркало, потому что сейчас не могу встречаться со своим взглядом. Положив украденную сумку на крышку унитаза, я расстегиваю молнию. Внутри папки с бумагами. Я вытаскиваю их, делаю фото каждой бумаги и копаюсь в бесполезном наполнении сумки – косметике. Черт.
Информации здесь нет. Она где-то еще. Единственное, что получают покупатели – куча документов. Я должен был догадаться, что Фуке организовал продажу из двух частей. Продавая информацию по частям, можно быть уверенным в получении оплаты. Но это сильно усложняет мои планы.
Достав из кармана небольшую черную нейлоновую сумку, обматываю ее вокруг поддельной сумочки, чтобы замаскировать, и выхожу из туалета. Самолет подпрыгивает, как бык на корриде. Двое мужчин в задней части салона дышат в бумажные пакеты.
Над сиденьями видна только голова Авы. Афонсо рядом нет, наверное, он в туалете в передней части салона. Я сажусь на два сиденья позади Авы. Она не оборачивается, но и самолет шумит. Или, может быть, она теперь ненавидит меня и хочет, чтобы дно самолета разверзлось, и разгерметизация унесла бы меня прочь.
Я кладу украденную сумочку под сиденье и достаю журнал из спинки кресла. За окном почти черное небо, несмотря на то, что сейчас день. Крылья самолета подсвечиваются бортовым освещением и молниями.
У Авы голова качается и трясется, а потом резко опускается вперед. Должно быть, ее тошнит. Афонсо выходит из туалета и падает на одно из передних кресел далеко от Авы, но близко к туалету.
Самолет по прочности кажется консервной банкой, обвязанной веревкой. Сигнал «пристегните ремни» неистово мигает. Над головой включается динамик, и напряженный голос капитана судна сообщает об очевидном.
– Это говорит капитан. Мы испытываем неожиданную турбулентность. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности до дальнейшего уведомления.
Отклонившись в сторону на своем сиденье, я вижу, как Ава сжимает подлокотник. Если бы хоть на секунду мог подумать, что ее обрадует мое утешение, я бы подполз к ней, держал за руку или за палец, или за любую часть тела, которую она позволила бы мне трогать.
Снова вспыхивают молнии, и гром сотрясает фюзеляж. Еще одна вспышка, и громкий раскат грома эхом разносится по корпусу самолета. Мужчины в задней части салона в панике начинают кричать.
– О, Боже! Крыло горит! – кричит Ава, показывая в окно, и даже Афонсо обращает внимание.
Через небольшой иллюминатор мы с ужасом наблюдаем, как двигатель взрывается, а крыло отрывается. Самолет резко наклоняется влево. Сверху из багажных полок на нас выпадают кислородные маски. Чертова сумочка катится ко мне. Ава взвизгивает и хватает ее, расстегивая ремень.
Чертов самолет падает с неба, а она беспокоится о проклятом кошельке. Тем более у нее подделка, которую я подменил. Она не будет рисковать жизнью ради нее. Я хватаю украденную сумку и срываю с нее нейлоновое прикрытие.
– Ава, сядь в кресло и пристегнись. Поняла? – кричу я ей.
– Мне нужна эта сумка, – кричит она.
– Она у меня.
Я поднимаюсь, несмотря на наклоненный самолет, мне удается добраться до Авы и передать ей настоящую сумку.
– Вот.
Она прижимает ее к себе и с облегчением вздыхает.
– Откуда ты знаешь мое имя? – выпаливает Ава
– Что? – рассеянно отвечаю я, не глядя в ее сторону.
Мое внимание сейчас приковано к Афонсо. Он как-то нашел парашют. Я наклоняюсь через Аву и вижу руку стюардессы на полу. Черт. Это проклятый мудак застрелил стюардессу, чтобы добраться к аварийному выходу. Ее тело свалилось на сиденье рядом.
Я снова смотрю на Афонсо и парашют. Это парашют нужен мне и Аве. Афонсо поворачивается к входной двери и дергает ручку. Тупица. Он никогда не откроет дверь, потому что, видимо, не знает, что пока шасси подняты, дверь кабины не откроется. Так что он продолжает бороться с дверью, яростно дергая за ручку.
Сколько времени мне нужно, чтобы добраться до него? Я расстегиваю свой ремень и прижимаю палец к губам, чтобы Ава не выдала меня. Двигаясь вперед, я подкрадываюсь к Афонсо, но он слышит меня, достает пистолет из-за пояса и выстреливает.
Я пригибаюсь, но что-то обжигает мне глаз. Тру его, понимая, что пуля, должно быть, попала в металлическую часть сиденья, которая ударила меня по лицу. Я быстро моргаю и смахиваю кровь. Должно быть, что-то пробило мне сосуд в глазу, и рана кровоточит. Дерьмово.
– Оставайся здесь, – кричу я Аве.
Дребезжание самолета достигает грандиозных масштабов.
– Никуда я не уйду, козел, – огрызается она в ответ.
Я не могу не расплыться в улыбке. Воинственность – хороший знак. Нам нужно такое отношение, чтобы выжить.
Вскочив на ноги, бросаюсь к Афонсо. Он поднимает пистолет и снова стреляет, но самолет вдруг резко поворачивает вправо. Мы летим, мое тело пересчитывает сиденья в полете, а Афонсо врезается в противоположную дверь самолета. Рядом с Афонсо лежит мой аварийный комплект. Я кидаюсь к нему.
– Мендоза! Крыло! Крыло исчезло! – кричит Ава.
Я выглядываю в окно. Она права. Забываю об украденной сумке, Афонсо, парашюте и аварийном комплекте. Единственный шанс – пристегнутся и надеяться, что наше падение случится в Амазонку. Афонсо дико усмехается и хватает сумочку, наматывая ее на руку. Когда мы приземлимся, я найду и выпотрошу его.
Потеряв оба крыла, самолет начинает свободное падение. Оглушительный грохот стоит в салоне. Перебираю руками, подбираясь к сиденью Авы, и сажусь рядом. Она помогает мне сесть и пристегнуться.
– Твой глаз, – задыхается она. – Ты истекаешь кровью, будто...
– Будто мне выкололи глаз? – заканчиваю я.
Теперь, когда я в вертикальном положении, то чувствую, что осколок, должно быть, пронзил мое глазное яблоко. С левой стороны зрение затуманено, но не из-за крови, а потому что у меня в глазу кусок металла. Я поворачиваюсь к ней.
– Сильно плохо?
– Я ничего не вижу, – раздражается она.
Она гладит меня руками по лицу. И хотя мы летим навстречу смерти в консервной банке, я не могу не думать о том, какие у нее мягкие руки. Их прикосновение нежное, словно лепестки цветов или шелковые простыни. Они самые мягкие из всех чертовых вещей в мире. Последняя мысль в моей голове перед тем, как я потерял сознание, была о том, как бы они касались моего члена.
Глава 7
Ава
Прихожу в себя и вижу, что мои ноги запутаны в листьях дерева, а лицо прижато к теплой широкой груди. Где-то рядом слышится щебетание птиц. Мне на лицо попадает солнечный свет, и кажется, что вокруг очень влажно.
Все болит.
Я дезориентирована, а голова просто звенит от боли. Солнце бьет в глаза, словно адово пламя, что чертовки раздражает. Провожу рукой по лицу. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что не могу видеть солнца, раз нахожусь в самолете.
И тогда я вспоминаю шторм. Громоподобный гул и молнии, попавшие в самолет. Крики. Беспорядочная стрельба Афонсо. Свободное падение салона. Моя хватка, вцепившаяся в сиденье – единственное, что удерживает меня от полета в воздухе на высоту двух километров.
Когда в кабине сбрасывается давление, Мендоза отрывает руку от моей. Крики людей смолкают.
Мендоза.
Его я тоже помню.
Где-то поблизости мое внимание привлекает шум. Похоже на тяжелое дыхание. Открыв глаза, осматриваюсь.
Я все еще пристегнута к своему креслу. Подо мной часть самолета. Мендоза тоже рядом пристегнут к своему сиденью.
Я оказываюсь перекинутой через его широкую грудь. У него глаза закрыты, а вокруг засохшая коркой кровь. На лбу огромный синяк, а его руки обвивают меня, будто он пытается защитить меня даже во время падения.
– Мендоза? – зову я, садясь прямо, и убираю руки.
Движения заставляют все в моем теле кричать от боли. У меня болят лодыжки, но не знаю, то ли от серьезного ранения, то ли от сиденья передо мной, которое давит на них. Я проверяю свои ноги, попеременно пошевелив ими, и морщусь от боли, пронизывающей мое тело. Такое ощущение, что меня растоптали во сне. Еще у меня болят ребра, а правая рука просто горит огнем.
Но... я жива. Сажусь прямее и смотрю на правую руку. Сумочка, которую я носила несколько дней, исчезла. Кожа опухла и побагровела. Когда сгибаю пальцы, боль вызывает слезы в глазах. В животе рождается боль и приступ тошноты, и я отвожу взгляд. Это не просто рана, а крах всего. Я модель рук. Я не смогу ей быть, если не могу даже руку поднять.
Не то, чтобы это было важно сейчас.
– Мендоза, – снова говорю я почти в панике, сильнейшей панике. – Очнись, пожалуйста.
Он не реагирует.
Страх охватывает меня. Я хватаю его за рубашку и трясу.
– Мендоза?
Это тоже не приводит его в чувства. Прижавшись щекой к его груди, я прислушиваюсь к сердцебиению.
Оно медленное, но постоянное. Уф. Я сажусь и снова осматриваю его. Рана на лбу огромная. Может, он просто в нокауте. Я оглядываюсь, где мы находимся. Похоже, наша часть самолета как-то отделилась от остальной части обломков, поэтому мы живы, а не зарыты в землю.
Я перемещаюсь по своему месту, и у меня от удивления расширяются глаза, глядя на наклоненный мир.
Вижу деревья и солнечный свет над головой, но сейчас я не на земле. Кресла наклонены и трясутся, когда я двигаюсь.
Почти уверена, что мы на дереве. Сжимая подлокотник, я осторожно поворачиваюсь и осматриваюсь.
Ничего не видно, кроме воздуха, листьев, лоз и пятнистых теней. В отдалении снова слышу звук тяжелого дыхания. Я смотрю на Мендозу, но это не он. О, Боже. Это Афонсо? Он все еще здесь? Прикусив губу, я вытягиваю шею и пытаюсь посмотреть вниз. Мы находимся, по крайней мере, в шести метрах от земли.
Будто обломки поглотила зеленая стена. Зеленая и мокрая. Внизу в зеленых джунглях виднеется что-то похожее на дымящиеся обломки. Куски самолета и несколько чемоданов разбросало по всему лесу. Вдалеке заметен еще один ряд сидений, воткнутых лицом в грязь. Тяжелое дыхание слышится снова, и на этот раз я вижу его источник. Ягуар, исследующий обломки.
У меня расширяются глаза, и я замираю.
Начинается сильный дождь, он окатывает меня сверху каплями. Я не двигаюсь. Мой взгляд следит за кошкой джунглей, обнюхивающей вещи. Не знаю, что мы будем делать, если она нас заметит. Мендоза без сознания. И если я попытаюсь пошевелить его, мы оба можем упасть с дерева и приземлиться прямо перед кошкой.
Сложившаяся ситуация поражает меня, и я начинаю плакать. Я одна. В этот раз чертовки одна. В жизни не ходила в походы, тем более в джунгли. Я разглядываю свои руки. Они – мое средство к существованию. Мой способ зарабатывать. Мой доход зависит от того, насколько они мягкие и совершенные, а ногти изящные.
У меня длинная царапина на тыльной стороне ладони, а мизинец ушиблен и опух. Мое запястье выглядит, как нога слона, если бы слоны были черно-синими. Мне не быть моделью рук, когда я выберусь отсюда.
Если я выберусь отсюда.
«Прости, Роза. Я старалась. Так сильно старалась».
Вздрагиваю, когда кот проскальзывает в подлесок. У него в зубах болтается что-то, похожее на руку. Я в джунглях с раненой рукой и незнакомцем, которому от меня нужна только информация...
А теперь у меня нет даже информации. Сумочка исчезла. У меня вырывается всхлип. И я пытаюсь удержать в себе очередной порыв плача.
– Не плачь, – слышится мягкий голос.
Я поворачиваюсь и смотрю на Мендозу. У него рубашка прилипает к мускулистому телу, а мокрые капли дождя стекают по лицу. Он смотрит на меня, криво улыбается и поднимает руку, пытаясь коснуться моего лица.
– Не плачь.
Меня накрывает облегчение от вида живого человека, обнимающего меня, и я снова начинаю плакать. От этого по руке проносится ударная болевая волна, но я игнорирую ее. Мендоза очнулся, и я больше не одна в джунглях.
– Ты очнулся, – постанываю я.
– Тише, тише, – говорит он, отрывая мои руки от своей шеи.
От наших движений мы начинаем раскачиваться на дереве. Оба резко замираем. У меня тело замирает, и только капли дождя поливают его. Никто из нас не шевелится. В нескольких сантиметрах от моего лица Мендоза меня осматривает.
– С тобой все в порядке?
– Я в порядке, – отвечаю я ему.
Мне чертовски больно, но это пока подождет.
– Мы на дереве. Думаю, оно смягчило наше падение. Мы в джунглях. Не знаю, где все остальные. Там внизу ягуар. Я потеряла сумочку с файлами, – слова очень быстро выскакивают из меня, будто мне хочется вывалить все плохие новости разом, чтобы он не успел их обработать.
Убрав пальцами влажную прядь волос с моего лба, он изучает меня своим здоровым глазом, а другой его глаз распух и покрыт кровью.
– Но с тобой все в порядке?
Кажется, он ударился головой сильнее, чем я думала. Хочу напомнить ему, что потеряла сумочку, но, возможно, это не самая лучшая идея.
– Я в порядке, – снова говорю я, нежно касаясь его лба. – А у тебя сильный ушиб. Ты как?
– Достаточно хорошо, – кивает он, выпрямляясь в своем кресле.
Когда у него получается, весь обломок самолета стонет и сдвигается на несколько дюймов.
– Нам нужно слезть отсюда, – говорю я, все еще цепляясь за его рубашку, и этот жест слишком беспомощный и девчачий с моей стороны, но просто я до безобразия рада, что не одна здесь. – Но внизу ягуары.
– Они не полезут к нам, пока мы не ослабнем. Они не сильные охотники, – говорит он мне, осматривая мое тело.
– О, – произношу я.
Мне стоит казаться менее слабой? Смотрю на себя и вижу, что все еще прижимаюсь к груди Мендозы. Он тоже это замечает. Точно. Я медленно отстраняюсь и оглядываюсь вокруг.
– У Афонсо был пистолет, думаешь, мы сможем его найти?
– Если найдем самого Афонсо, – соглашается Мендоза. – Или то, что от него осталось.
Это звучит довольно мрачно. Мне становится дурно, хотя я предпочитаю вариант «то, что от него осталось». Не хочу никому зла. Но моя жизнь будет намного легче, если Афонсо будет мертв.
А что будет с Розой?
Я подавляю ужасные мысли и осматриваю дерево. Чуть ниже нас толстая ветка.
– Может, стоит спуститься и оценить обстановку?
Сползая шажок за шажком, цепляясь за кору и ветки, нам удается выбраться с дерева. Движения Мендозы кажутся непродуманными, и понимаю, он неправильно оценивает расстояние, потому что не видит одним глазом. У себя я обнаруживаю глубокий порез на ноге, который не заметила раньше. Интересно, сколько других неожиданных травм мы еще найдем на себе.
Когда мы слезаем с дерева, у меня запястье начинает пульсировать, а дождь уже заканчивается. Мендоза стоит рядом со мной, шатаясь на ногах. Я хватаю его за рубашку, прежде чем он упадет.
– Вау!
Он ловит себя и слегка встряхивает головой, словно просыпаясь.
– Думаю, мне нужно сесть.
– Садись, – говорю я ему, указывая на основание дерева. – Я посмотрю, смогу ли найти тележку с закусками из самолета. Нам нужно промыть и перевязать твой глаз. Он выглядит довольно плохо.
– Я могу помочь тебе поискать, – говорит он, игнорируя мой приказ сесть.
– Нет, ты не можешь, – говорю я, и стучу по его груди указательным пальцем. – Если ты упадешь или поранишься, я не смогу забрать тебя. Садись, а я осмотрюсь вокруг. Я не пойду далеко.
У него рот снова изгибается в полуулыбке.
– Ты очень властная.
Я фыркаю.
– Это потому, что ты ужасно непослушный. А теперь сядь.
Жду с суровым выражением лица, пока он вскидывает руки и тяжело садится у основания дерева. Я указываю на это, затем на него.
– Если я вернусь, и ты уйдешь с этого места, то устрою тебе ад.
– Да, мэм, – говорит он, потирая голову, и слышу поддразнивание в его голосе.
Как только убеждаюсь, что Мендоза не будет пытаться причинить себе боль, «помогая» мне, я начинаю ковыряться во всех упавших обломках. Повсюду части неразличимых деталей, но мне удается найти сумку с некоторыми гавайскими рубашками. Под ближайшим папоротником нахожу разбитую бутылку с водой, но ее содержимое не пролилось. Тележка с напитками и едой может быть где-то здесь. Это хорошая новость, так как не хочу рисковать в джунглях.
Я беру то, что нашла, и хромаю обратно к Мендозе. Он сидит с откинутой головой к дереву, и когда я сажусь на землю рядом с ним, улыбается мне.
– Я видел твое запястье, – говорит он. – Оно выглядит плохо.
– Это нехорошо, я согласна. Но больше беспокоюсь за твой глаз.
Подняв бутылку с водой, я слегка встряхиваю.
– Думаю, это самая чистая вода на многие мили вокруг. Мы должны использовать ее, чтобы промыть глаз и перевязать.
– Он только опух, завтра ему будет лучше. Ты хочешь пить? – спрашивает он. – Может, тебе стоит выпить ее?
Он смотрит на меня тем любопытным пристальным взглядом, который я запомнила по ланчу вместе. Это заставляет меня покраснеть под его пристальным вниманием, но сейчас не время быть безрассудной. Мне хочется пить, но я практична. Понятия не имею, как выжить в джунглях. Если Мендоза знает даже элементарное кемпинговое дерьмо, в любом случае, он лидирует в этом. Он – мой билет отсюда, и поэтому получит чистую воду для глаза.
– Сначала раны, – говорю я ему. – Потом посмотрим, что у нас останется.
– Я был прав, – со смехом говорит он. – Ты властная.
– Нет, – поддразниваю я. – Просто ты непослушный. А теперь откинь голову назад и дай мне взглянуть на тебя.
После нескольких минут осмотра я прихожу к единственному медицинскому заключению о глазе Мендозы: он загрубел, и пошло заражение. Я добавляю в него чистую воду, чтобы попытаться смыть грязь, но не знаю, что еще нужно делать, кроме как перевязать его и содержать в чистоте. Вот, что мы делаем с одеждой из сумки, я кладу чистую белую майку к его глазу и закрепляю ее на месте полосками гавайской рубашки. Это может быть единственная дополнительная одежда, которую мы найдем в джунглях, и возможно, плохая идея уничтожить ее, но мне потеря глаза кажется хуже всего.
Я завязываю узел на затылке Мендозы, стараясь не обращать внимания на то, что мои действия приближают грудь к его лицу, и вероятно, он получает удовольствие от этого зрелища.
– Вот, – говорю я ему. – Это должно не допустить попадания вирусов и прочего до тех пор, пока мы не выберемся отсюда.
– Спасибо, Ава, – говорит он тихим мягким голосом.
Звучит ласково, когда он произносит мое имя.
– Ты не сказал мне, откуда знаешь мое имя, – подчеркиваю я.
– Я Рафаэль, – говорит он мне. – Раньше, когда мы говорили, я назвал тебе свое настоящее имя.
– И ты просто уклонился от моего вопроса, – отвечаю я. – Так что, если ты не хочешь потерять другой глаз, то должен ответить мне.
В ответ на мою угрозу он самодовольно улыбается.
Глава 8
Рафаэль
Рикошет пули повредил мне глаз. Я потрясен от свободного падения с шести тысяч футов в джунгли. Понятия не имею, где мы находимся, и у нас нет припасов, но я никогда не был счастливее, чем когда Ава сунула мне в лицо свои сиськи. Эти детки ощущались, как самые мягкие подушки, и я был бы счастлив задохнуться в этой влажной долине. Может быть, я даже получил бы возможность слизывать ее пот...
Я мог бы стонать и сделать вид, что моя травма была еще хуже, чтобы продлить момент. Она гладила мой лоб нежными руками, и возможно, это было мое воображение, но мне показалось, что она задержалась, проводя рукой по моим волосам.
«Закопайся в них», – хочу я ворчать.
– Какого черта? Что это за звук? – Ава прижимает меня к себе.
Если не отвечу, значит ли это, что я могу остаться в этом положении навсегда? Потому что я хочу этого. На самом деле, нет, я бы хотел отодвинуться и пососать один пухлый сосок, пока он не станет твердым, как алмаз. Потом я бы хотел скользить вниз, пока мой рот не выровнялся бы с ее киской, и попробовать, какая она на вкус между ног. Зверь у меня между ног заревел. Обезьяны над нами снова закричали, заставляя девушку подпрыгнуть, и ударить мой здоровый глаз локтем. Боль служит напоминанием о том, где мы находимся, кто я, и на что, черт возьми, я должен обращать внимание.
– Это воющая обезьяна. Они звучат, как кричащие люди, или иногда как ягуар. Они вроде тупые, и если мы найдем пистолет Афонсо, мы сможем убить его, и этого мяса нам хватит, чтобы есть его неделю.
Она вздрогнула.
– Я не хочу есть обезьяну.
Джунгли жаркие и влажные днем, а ночью холодные. Если комары не съедят нас заживо, то ягуары и анаконды могут это сделать. Не очень много людей могут потерпеть крушение в середине Амазонки и выбраться отсюда, но я увеличиваю наши шансы примерно с двадцати до пятидесяти процентов, основываясь на позитивном отношении Авы. Пока мой глаз не заживет, я не смогу дать нам больше, чем это. Если бы мы могли найти сумку бойскаута, то могли бы значительно увеличить наши шансы.
– В Амазонке много еды от бананов до рыбы, поэтому если ты не любишь обезьян, мы не будем ее есть.
Она снова вздрагивает.
– Спасибо.
– Ты вегетарианка?
Нет, это не может быть правдой. Разве она не ела ветчину в кафе? Но мне хочется услышать это от нее. Я хочу знать о ней все.
– Нет, но по какой-то причине, мысль, что мы будем есть то, что может кричать, как человек, пугает меня.
– Обезьяна вышла из меню, – говорю я, не пытаясь отойти от своей стойки. – У меня есть нож за поясом.
– У тебя есть что-то еще, кроме ножа?
У нее обвинительный тон, будто я скрываю от нее что-то еще.
– Нет, – медленно говорю я. – Просто нож.
Она сужает глаза и протягивает руку, указывая на мою талию.
– Что насчет этого?
– Мои брюки? Не думаю, что они подойдут тебе или будут хорошим оружием. Кроме того, я бы предпочел, чтобы мои ноги не съели комары.
– Послушай, если ты собираешься оставить меня позади, то сделай это сейчас. Не обманывай меня.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – мне нравится издеваться над ней.
– Вот! – выплевывает она, указывая на этот раз пальцем прямо на мой член, и я вздрагиваю. – Уверена, что ты что-то прячешь. Что за вещь у тебя в кармане?
– Не твое дело, бл*ть, – рычу я, и мое хорошее настроение улетучивается.
Чувствую, как жар поднимается к моему лицу, и это никак не связано с влажностью. Мне хочется, чтобы моя эрекция утихла, но когда она смотрит на нее, набухший член только растет.
– Боже мой! Это... Это не пистолет, не так ли? – она широко раскрывает рот от шока.
– Нет! – эрекция не пройдет быстро, не с ее взглядом, полным удивления.
Девушка поднимает на меня взгляд и снова опускает его вниз. Черт бы ее побрал, если она оближет эти чертовы губы. Отвернувшись, я расстегиваю молнию, поправляю свой ствол прямо вверх за пояс моих брюк, застегиваю молнию и натягиваю футболку сверху. Это скрывает небольшую часть проблемы.
– Идем!
– Извини, – бормочет она.
Поднявшись на ноги, я застигаю ее врасплох. Она спотыкается, и к счастью, перестает смотреть на меня.
– Хватит, – рычу я более грубо, чем собираюсь. – У нас есть важные вещи, на которых нужно сосредоточиться, например, где мы будем спать ночью.
Она выглядит удивленной и кивает в знак согласия.
– Извини, я была просто застигнута врасплох. Тебе не нужно говорить мне, что у тебя в кармане, если ты не хочешь. Но я должна напомнить тебе, что мы здесь вместе.
Чувствую себя задницей. Не знаю, смеяться или плакать, что она думает, будто мой член не настоящий. Такое впервые. Большинство цыпочек кричат в ужасе. Время сменить тему, потому что даже ее шутливое упоминание о друге внизу, возбуждает его. Мои свободные штаны никогда не бывают достаточно свободными, когда зверь пробуждается, а с тех пор, как я увидел Аву, думаю только о ней, о ее формах и ошеломляющих оргазмах.
Я меняю тему.
– Если мы найдем воду, можно пойти вниз по течению, пока не найдем деревню. Проблема решена. Мы спасены, – почему меня это огорчает? Не думаю, что должен обдумывать это.
