
Текст книги "Последняя надежда (ЛП)"
Автор книги: Джессика Клэр
Соавторы: Фредерик Джен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– По-моему, хороший план.
– Единственная проблема в том, что Дюваль и Фуке знают, как выглядит Ава. Даже если мы ее как-то замаскируем, у нее все равно разные глаза. Думаешь, у Пукальпы есть место, где продают цветные контактные линзы?
Мы обмениваемся недоверчивыми взглядами. Пукальпа находится в устье джунглей Амазонки. В ней продается дерьмо, связанное с джунглями. Не косметические усовершенствования, как цветные линзы.
– Тебе придется купить это дерьмо в Лиме, но может быть, мы могли бы купить парик где-нибудь...
Я смотрю на Беннито.
– Вставай.
– Ни за что, приятель. Я что, похож на цыпочку?
– Встань, – повторяю я.
Вздохнув, Беннито бросает пакет с чипсами на стол. Он встает на ноги и вытирает руки об штаны, оставляя после себя оранжевую пыль. Беннито в весе чуть меньше шести футов и имеет форму квадрата. Он не сойдет за женщину со всем макияжем в мире. Мостовым троллем, возможно. Женщиной, нет.
– Черт, – ругаюсь я, и машу ему рукой сесть.
– Слава Богу, – выдыхает он.
– Позвони Родриго и скажи, что ему нужна форма горничной. Размер десятый или около того. Может быть, двенадцатый.
Беннито кивает, и я оставляю его, чтобы он позаботился о деталях, а сам иду сказать Аве, что ей придется войти в осиное гнездо, чтобы спасти свою подругу.
Глава 29
Ава
Я действительно чертовски ненавижу этот новый план. Мне нужно войти и заменить лампу в маскировке? Они действительно очень верят в меня. Учитывая, что на сегодняшний день я самая невезучая женщина в мире, вероятно, мы должны заплатить кому-то еще, чтобы сделать это.
Но мы не можем доверять никому другому, и поэтому думаю, что это должна быть я.
Спустя несколько часов мы сидим в арендованном бунгало рядом с домом Дюваля, а я сижу на краю кровати, одетая в старомодную бледно-голубую униформу горничной. У меня грудь замотана, чтобы выглядеть плоской, и на мне парик. Я обрисовываю карандашом брови гуще и темнее, чтобы немного скрыть свое лицо.
Они даже купили мне очки для чтения, чтобы скрыть мои глаза, уродливые зеленые очки, которые выглядят так, будто принадлежат древнему нестойкому библиотекарю. У них даже есть болтающаяся золотая цепь. И ортопедическая обувь в придачу.
Это самый несексуальный наряд в мире. Или, по крайней мере, так и должно быть, за исключением того, что Раф продолжает целовать меня в губы, наблюдая за мной напряженным взглядом.
– Мне это не нравится, – говорю я ему в последний раз. – Мне страшно. Они посмотрят на меня, и все поймут.
– Детка, ты разрываешь меня на части, – бормочет Раф, гладя мне руки вверх и вниз. – Ты же знаешь, я буду рядом. Они не будут смотреть на тебя. Они не знают, что мы здесь. Никто не обращает внимания на персонал. Я обещаю. Все, что нужно сделать, это проникнуть внутрь и выключить его, – я колеблюсь, а он наклоняется и целует меня в нос. – Если бы я думал, что ты в опасности, я бы тебя не отпустил.
Я фыркаю.
– Это ложь.
Он изгибает рот в полуулыбке.
– Хорошо. Это ложь, но это единственный вариант, который у нас есть. И я знаю, что ты храбрая. Ты купалась с пираньями, помнишь?
Кивнув, я глубоко вздыхаю. На самом деле войти в бунгало, заполненное несколькими говнюками – это не самое худшее, что случилось со мной за последние несколько дней. Джунгли Амазонки были кошмаром, полным змей, ягуаров и насекомых размером с мою ладонь. А это просто бунгало отеля.
Я войду, немного попритворяюсь и выйду обратно.
Я справлюсь.
– Ты должна надеть это.
Раф кладет мне на колени пару желтых синтетических перчаток.
Он прав. У меня больное запястье фиолетово-желтое на нижней стороне, и все еще чертовски болит. С внешней стороны опухоль почти полностью исчезла, и я снова практически функциональна. Еще предстоит выяснить, был ли нанесен какой-либо непоправимый ущерб. Даже повязка на глазу Рафа исчезла. Нам лучше, так что...
Все должно быть хорошо. Все должно пройти идеально.
Но мне не везет, и я боюсь, что что-то пойдет не так. Так всегда кажется. Поэтому я киваю и наклоняюсь для последнего поцелуя, прежде чем уйти. Он сжимает меня рукой за шею сзади, убаюкивая мою голову, затем наклоняется и завладевает моим ртом. Его язык скользит по моему, пока мы не задыхаемся и не прижимаемся друг к другу, дико спариваясь ртами. Для мужчины, который тридцать пять лет избегал секса, он чертовски хорошо целуется. Либо так, либо быстро учится. Если он заржавел и вышел из практики, то заставит меня растаять в луже, когда возродит свой опытным.
И о, Боже, я действительно хочу быть рядом, чтобы увидеть это.
Я прижимаюсь к нему и неохотно прерываю поцелуй.
– Эй, Раф?
– М-м-м?
Наклонившись, он покусывает мне нижнюю губу и втягивает ее в рот.
Я борюсь со стоном. Боже, теперь он распускает руки. Мне это нравится.
– А после этого, как насчет тебя и меня? Что происходит с нами?
Это останавливает игривые поцелуи. Он отстраняется, глядя на меня. У него такой напряженный собственнический взгляд, но он отталкивает меня.
– Мы побеспокоимся об этом позже, хорошо? Давай просто закончим на сегодня.
– Боже. Тебе нужно поработать над интимными разговорчиками, детка.
У него такие блестящие губы, что я не могу удержаться, чтобы не стереть блеск большим пальцем. А потом пробую его на вкус, просто чтобы увидеть, как вспыхивают его глаза.
Потому что я такая кокетка.
Я оборачиваюсь, и Беннито наклоняется в дверях, поедая пакетик чипсов, которые я купила для Рафа.
– Вы двое будете сосаться весь день, или мы собираемся получить это шоу на дороге?
Глубоко вздохнув, я ухитряюсь улыбнуться им обоим.
– Я думаю, мы могли бы также сделать это.
Хотела бы я, чтобы мой голос звучал более уверенно. Черт, я бы хотела быть более уверенной. Перчатки свободно сидят, слава богу, и совсем не больно.
– Я буду снаружи, Ава, – говорит Раф низким настойчивым голосом, когда я направляюсь к двери. – Если попадешь в беду, просто выкрикни мое имя.
Я киваю, выскальзывая через заднюю дверь бунгало, и беру длинный маршрут вокруг, обратно в главный домик, а оттуда иду в комнату для уборки, в которой мы подкупили кого-то, чтобы нас пустили. У меня есть ключ (еще один подкуп). Взяв одну из тележек, я толкаю ее вниз по дорожке к бунгало. Мое дыхание становится коротким и хриплым, и я нахожусь примерно в десяти секундах от приступа паники. Я должна думать о том, что сказать, когда они откроют дверь, но все, о чем могу думать – это рот Рафа. Поцелуи Рафа.
Раф сказал: «Давай просто закончим сегодня».
Потому что я знаю, это абсолютно дерьмовый ответ. Это «не проси у меня обязательств прямо сейчас, детка». И это выводит меня из себя. Чувствую себя, как вчера, ответ был бы другим, и это больно. Знаю, он переживает из-за смерти Гарсии, но как он может отшить меня прямо сейчас? Было ли то, о чем я просила – надежда на будущее между нами – такой уж плохой вещью?
Неужели я такой плохой человек, что меня можно трахнуть, и больше ничего?
Несмотря на то, что я волнуюсь, прокручивая в голове слова Рафа, в тот момент, когда подъезжаю к маленькому бунгало Дюваля, я вижу Розу в окне, одетую в бикини. И напоминаю себе, почему я здесь. Почему пробиралась через Амазонку и боролась так чертовски трудно, чтобы выжить, несмотря на все против меня.
Я собираюсь спасти свою лучшую подругу.
Поэтому надеваю свои старушечьи очки для чтения, качу тележку вперед и стучу в дверь.
– Quién está ahí?17– кто-то зовет через дверь. – Quién está ahí?
О, черт. Мои мысли путаются, и я пробираюсь через кучу испанского языка средней школы, выискивая правильное слово для «домашнего хозяйства». В конце концов, я останавливаюсь на слове «уборка», хотя понятия не имею, правильно это или нет.
Мой дрожащий вопрос, должно быть, кажется достаточно невинным, потому что дверь открывается, и появляется Дюваль с телефоном у уха. Он кивает мне, приглашая войти, и уходит. Через плечо он что-то кричит мне по-испански, и я улавливаю слово «cocina». Кухня. Правильно. Я киваю и веду свою тележку к маленькой кухне в задней части бунгало. У меня колотится сердце со скоростью мили в минуту, но я достаю губки и полотенца, будто это не имеет большого значения.
Когда я захожу на кухню, Фуке неторопливо уходит с бутербродом, роняя крошки на пол. Он даже не смотрит в мою сторону. Я действительно невидимка, что почти смешно. Жаль, что мое сердце бьется слишком быстро, чтобы я могла это оценить.
Кухня – это абсолютная гребаная катастрофа. Я должна была догадаться, так как Роза – моя соседка по дому, и она большая неряха. На стойке стоит блендер, и он покрыт остатками смешанных напитков. В раковине громоздятся тарелки, а на прилавках валяется разлитое барахло вместе с пустыми стаканами, салфетками, бутылками и бутылками из-под ликера. Как будто они были на вечеринке.
Вид этого наполняет меня беспомощной яростью. Пока мы с Рафом пытались выжить, они сидели в этом уютном бунгало, ели тонны еды и напитков, и строили планы, как нас вывезти? Хрен.
Я беспокоюсь о Розе. Может быть, она соглашается на все, потому что это не позволит им причинить ей боль? Это возможно, но я смотрю на блендер, дюйм того, что выглядит, как клубничный дайкири на дне. Это ее любимый коктейль.
Конечно же, она не развлекается с этими придурками. Не тогда, когда меня заставляют мулить, чтобы спасти ее жизнь? Не тогда, когда в меня стреляли, не вывихнули ли мне запястье, не сбили ли меня в самолете, не преследовали ли, не били ли по рукам и ногам, и не похитили ли меня другие члены команды?
Нет, она должна была вести себя спокойно. Мой друг никогда бы так со мной не поступил. Она бы не стала.
Поэтому я принимаюсь за уборку кухни. Я пробуду здесь дольше, чем предполагала, и знаю, Раф и Беннито ждут снаружи, но что я могу сделать? Дюваль и Фуке попросили меня прибраться на кухне, и они заподозрят неладное, если я этого не сделаю. Я вытираю столы, выбрасываю мусор, очищаю блендер и наполняю посудомоечную машину. На полу беспорядок, но я бегло провожу по нему губкой, надеясь, они не заметят, что я делаю дерьмовую работу. На самом деле, меня вообще никто не замечает. Роза сидит на крыльце, Фуке в другой комнате, и слышу, как Дюваль в передней разговаривает по телефону. Я медленно достаю нож из ящика со столовым серебром и засовываю его под несколько полотенец. Чувствую себя лучше, даже если знаю, что если дело дойдет до драки на ножах, мне крышка.
Закончив с кухней, я направляюсь в одну из ванных комнат. Здесь так же мерзко, но я быстро убираю ее и иду дальше по коридору. Это спальня. Мое сердце снова учащается. Фуке там. Глубоко вздохнув, я стучу в дверь и повторяю:
– Уборка!
Через мгновение дверь открывается, и Фуке выходит с журналом.
– Спасибо, – бормочет он, направляясь на солнечный берег с Розой.
Я вкатываю свою тележку в комнату и начинаю «убирать». Сначала я хочу пойти к лампе, но мне кажется, это будет слишком очевидно, поэтому поднимаю с пола грязную одежду, складываю полотенца и стараюсь вести себя непринужденно. Когда направляюсь к кровати, я поджимаю углы, продвигаясь очень медленно к лампе.
Оглядываюсь вокруг. Никто не смотрит в мою сторону. В этом конце дома вообще никого нет. Я осторожно отсоединяю лампу и беру ее в руки. Основание легко отвинчивается, и что-то тяжелое падает мне в руку. Снова прикрепив основание, я подхожу к окну с жестким диском, осторожно опускаю его в траву и продолжаю стелить постель.
Я уже почти заканчиваю, когда входит Роза с саронгом на бедрах.
– Эй, нам нужно больше полотенец, – говорит она, и замолкает, когда я вздрагиваю. У нее глаза расширяются, а голос понижается. – Ава?
Дерьмо. Она узнала меня, несмотря на мою маскировку. Я прикладываю палец к губам, указывая на дверь.
Захлопнув ее, она бросается ко мне и крепко обнимает меня.
– О, Боже, Ава, я думала, ты умерла. Ты жива!
Слезы, которые промокают плечо моей униформы, искренние, и я обнимаю ее в ответ, с таким облегчением увидев ее. Роза выглядит красивой, как всегда, стройной, золотистой и такой красивой, что мне больно смотреть на нее.
– Тс-с-с, – тихо говорю я ей. – Мы должны держать это в секрете. Они не должны знать, что я здесь.
Она отстраняется, ее глаза потрясающе синие и влажные.
– Что? Почему?
– Долгая история, – говорю я. – Самолет упал, но мы каким-то образом выжили. Кажется, мы приземлились на дерево, – я поднимаю руку в перчатке. – Мне больно.
Она задыхается, будто наступает конец света.
– Твоя работа моделью. О, нет!
Как будто моделирование даже было у меня на уме в последнее время. Я качаю головой и крепко сжимаю ее руку.
– Хватит обо мне, Роза. Что происходит? Ты в порядке? Они причиняют тебе боль?
Если они причинили Розе боль, я хочу, чтобы Мендоза отстрелил им головы, прежде чем убьет их. Я крепко сжимаю ее руками.
У нее сходятся брови, и она выглядит довольно смущенной.
– Причинил мне боль? Почему? Луи взял меня в отпуск, так как я была напряжена, – она наклоняет голову в мою сторону. – Ава, что происходит? Почему ты убираешь нашу комнату? – девушка хмурится при моем внешнем виде. – Твое лицо выглядит ужасно. Что ты сделала со своими бровями? И...
Я отрицательно качаю головой. Роза, благослови ее Господь, самая милая душа, но она глубока, как грязная лужа.
– Меня сейчас не волнует моя внешность. Слушай, мы должны вытащить тебя отсюда.
– Вытащить меня отсюда? Почему? – она моргает, глядя на меня. – Я в отпуске, Ава. Зачем мне уходить? Луи говорит, что когда он закончит свои дела, мы будем проводить больше времени на пляже.
Неужели моя подруга лишилась чувств?
– Роза. Ты же не в отпуске. Они держат тебя в заложниках.
Она хмурит брови, а затем выражение ее лица разглаживается.
– Не надо, ты заставишь меня морщиться, и моей карьере придет конец.
– Я серьезно, Роза. Ты думаешь, я работаю на них, потому что хочу? Они сказали мне, что если я этого не сделаю, они убьют тебя.
Девушка приоткрывает полные губы.
– Но... – у нее дрожит челюсть, и я вижу, она наконец-то понимает, что что-то здесь не так. – Луи сказал мне, что платит тебе за это.
– Платит мне? – шиплю я эти слова. – Ты серьезно? Роза, он сказал мне, что если я этого не сделаю, он убьет тебя. Иначе, зачем бы мне делать что-то настолько незаконное?
– Даже не знаю, – она топает ногой в сандалии, и слезы снова наворачиваются ей на глаза. – Я ничего не знаю! Никто не говорит мне, что происходит! Почему Луи сказал, что убьет меня? Он говорит, что любит меня.
– Они пытаются уничтожить преступные организации, Роза, – мягко говорю я ей.
Боже, почему она так слепа, когда дело касается мужчин? Луи не первый неудачник, с которым она встречается, но он определенно худший.
– И люди идут за ними. И правительство тоже. Люди, которые спасли меня? Они наемники. Киллеры. И им нужна информация, которой владеет Дюваль, – я хватаю ее за руки. – Пожалуйста, Рози. Слушай меня, когда я говорю, что все очень плохо, хорошо?
Она кивает, а ее большие голубые глаза доверчивы и полны слез. Вот, в чем проблема с Розой. Она такая чертовски доверчивая, будто боится думать за себя. Даже дома я лидер.
Я поглаживаю ее по руке, пытаясь подбодрить.
– Все будет хорошо.
Я оглядываюсь на окно, из которого только что выбросила диск. Мы можем улизнуть этим путем.
– Мы выберемся отсюда, и Раф позаботится о нас, хорошо?
– Хорошо.
Она храбро шмыгает носом.
– Все будет хорошо, обещаю.
Я оглядываю комнату, а потом киваю на стул у стены.
– Давай подопри его против двери, чтобы удержать их.
Это даст нам, по крайней мере, несколько секунд.
Но Роза слишком долго отсутствует, а я слишком долго нахожусь здесь, чтобы не вызвать подозрений. В тот момент, когда я поворачиваюсь к креслу, дверь открывается.
Это Дюваль, и у него в руке пистолет.
– Никто из вас никуда не пойдет.
Твою мать. Я тут же встаю перед Розой, раскинув руки, чтобы защитить ее.
– Луи, – рыдает она. – Неужели все это правда?
Она цепляется сзади за мое платье, и ее всхлипывания переходят в полноценные рыдания.
– Отойди от нее, Роза, – тихо говорит он.
Я напрягаюсь, потому что не знаю, что собирается делать моя подруга. Мы дружим с начальной школы, но... Роза глупа, когда дело касается мужчин.
Она съеживается позади меня и кричит немного громче.
– Не-е-ет. Я думала, ты любишь меня.
Он кривит губами, даже не утруждая себя ответить, а просто щелкает пистолетом в мою сторону.
– Отойди.
Я не двигаюсь. Могу позвать Рафа, но что тогда будет со мной и Розой? Как только закричу, он выстрелит. Я вижу это по его лицу.
– Отпусти Розу, и я останусь с тобой, – говорю я.
– Вы обе доставляете слишком много хлопот, – говорит он, снова показывая на меня пистолетом. – Отойдите друг от друга.
Я смотрю, как он переводит взгляд на лампу, и подхожу ближе к нему, потому что если он поймет, что информация отсутствует, все будет плохо.
Он сужает глаза, как и я.
– Откуда ты знаешь?
– Откуда я знаю, что именно? – блефую я.
– Где спрятана информация? – он щелкает предохранителем. – У тебя есть только один шанс ответить мне.
– Я ничего не знаю об этой информации, – честно отвечаю я. – Я единственная, кто мог бы влезть в костюм горничной.
Глядя в дуло пистолета, я начинаю нервничать, а Роза все время съеживается и всхлипывает. Это отвлекает меня до чертиков. Знаю, она не может остановиться, но я также не могу думать.
– Просто я трахаюсь с парнем, который меня послал. Мне не нужна ваша информация. Я просто хочу вернуть свою подругу.
– Хорошо. Дайте мне информацию прямо сейчас, и я отпущу ее, – Дюваль снова машет мне пистолетом. – Вы обе сможете уйти, если передадите информацию.
Я делаю паузу.
– Вот так просто?
– Вот так, – эхом отзывается он. – Полагаю, ты украла ее из этой комнаты.
Ну, он бы точно догадался. Я заставляю себя не смотреть на окно, чтобы не выдать, куда оно исчезло.
– Я... у меня его больше нет.
– Так я и думал, – говорит Дюваль, поднимая пистолет.
Роза кричит, натыкаясь на Дюваля. Все происходит мгновенно, что я сначала не чувствую этого. Это всего лишь тихое «пф-ф-ф-ф-ф» пистолета с глушителем и шипение воздуха, а затем у меня все плечо загорается вспышкой боли.
Этот ублюдок выстрелил в меня.
Я в шоке соскальзываю на землю, и Роза всхлипывает еще громче.
– Заткнись на*уй, – говорит Дюваль, толкая ее на землю. – Ты испортила мой выстрел.
– Ты убил мою подругу, – рыдает Роза надо мной.
После его слов я понимаю, что она спасла меня, иначе он выстрелил бы мне в сердце или в голову, но она врезалась в него, и его пуля не попала в цель. Она скользит руками по моим волосам и груди, и я понимаю, что они мокрые от липкой крови. Моя кровь. Вот, черт. Все мое плечо болит, грудь болит, и мне больно дышать.
И... я почти уверена, что сейчас упаду в обморок.
Или я умираю. Боже, надеюсь, я не умираю.
У меня руки опускаются на плечо. Все болит, и я задыхаюсь, каждый вдох посылает пронзительную боль через меня.
– Ава, – кричит Роза.
В моем затухающем видении она смотрит на Дюваля и рычит.
– Я ненавижу тебя.
– И ты мне больше не нужна, – говорит он. – Ясно, что мы держали не ту девушку, чтобы торговаться.
Он поднимает пистолет и стреляет в нее. Прямо в голову. Тело Розы отшатывается, а затем она совершенно бесшумно наваливается на меня.
И я даже не могу закричать, потому что мир становится черным.
Глава 30
Рафаэль
Безошибочный звук разряженного пистолета хватает меня за яйца и трясет. Я отталкиваю Беннито и бегу во внутренний дворик бунгало. Четверо охранников поворачиваются ко мне с поднятыми пистолетами. Вот, тебе и скрытность.
Я хватаю первого попавшегося, перерезаю ему горло и иду вперед, используя тело охранника, как щит. Дважды стучу своим «Вальтер ППК»18по лбам двух других. Четвертый пригибается, и моя пуля свистит у него над головой.
Оттолкнув мертвый вес охранника в сторону, я пинаю стол и ныряю за него. Пуля четвертого охранника попадает сверху, и осколки стекла осыпаются на меня дождем.
Но я не останавливаюсь. Я перепрыгиваю через стол, стреляя в его пистолет, и в голову. Его тело дергается назад, когда я приземляюсь на него сверху. Упираясь коленями в его плечи, чтобы удержать его, я поворачиваю его голову влево и ломаю спинной мозг.
Хватаю его пистолет и поворачиваюсь на ноге, чтобы пробить дыру во французских дверях. Пуля пробивает раму, и я, не теряя времени, швыряю стул сквозь разбитое стекло. Ныряю в зазубренное отверстие, не обращая внимания на то, что острые края царапают мне руки и спину. Внутри еще трое охранников. У меня бок опален пролетевшей мимо пулей, но я успеваю откатиться в сторону за большой деревянный шкаф, прежде чем мое тело получает еще больше повреждений.
Трое охранников стреляют по шкафу, и щепки летят мне в лицо. Однако шкаф должен быть сделан из дерева толщиной в дюйм, потому что я не могу сдвинуть эту чертову штуку, но пули тоже не попадают в меня. Мое прикрытие долго не продержится.
Я наклоняюсь в сторону, дважды стреляя в поисках укрытия, чтобы оценить ситуацию. Есть обеденный стол, шесть стульев, и этот гигантский деревянный монолит. За столовой находится гостиная зона с диваном и двумя стульями по бокам от телевизора. Должно быть, двое мужчин сидят на корточках за диваном. Третий прокрался в столовую. Ему не повезло, потому что я его подстрелил.
Хруст стекла снаружи заставляет меня обернуться, но это просто Норс. Я поднимаю два пальца и мотаю головой в сторону дивана.
Он делает знак, что прикроет меня, и я бросаюсь вперед. Двое мужчин встают, когда слышат меня, но либо я, либо Норс убираем их обоих.
Передние комнаты совершенно пусты.
Среди тел нет ни Фуке, ни Дюваля.
Я поворачиваюсь к Норсу, указывая пистолетом на закрытую дверь спальни. Там вообще нет никаких звуков. Тишина зловещая. Норс встает слева, когда я пинком открываю дверь.
Дюваль запихивает вещи в сумку, стоящую на краю кровати. Он поднимает пистолет в нашу сторону, но Норс стреляет ему в плечо, прежде чем Дюваль успевает нажать на курок. Дюваль получает два выстрела. Я ныряю на пол, проскальзывая по поверхности. Поднявшись на колено, я стреляю еще дважды в живот. Пистолет выпадает из руки Дюваля, и он сползает по стене, оставляя за собой скользкий кровавый след. Его мертвый взгляд смотрит на меня.
В ногах кровати лежит худая светловолосая женщина, склонившаяся над другим телом – Ава!
Черт.
Здесь так много крови. Это река, окрашивающая бамбуковый пол и стекающая от двух тел.
Я пробираюсь вперед, поднимаю Розу и кладу ее на кровать. Подходит Норс.
– Мертва, – говорит он, но я едва слышу его.
У Авы глаза закрыты, но трепещут, а грудь слегка вздымается и опускается. Она жива. От облегчения у меня кружится голова, и я крепче прижимаю ее к себе. Она всхлипывает с явным звуком боли.
– Ава. Что он с тобой сделал?
Желание снова убить Дюваля чуть не ставит меня на ноги, но сейчас я нужен Аве. Кровь впитывается в ее униформу, делая синее платье почти черным. Я не знаю, что от нее, а что от Розы. Когда перекатываю ее на спину, девушка кричит от боли, и я вижу, что она сжимает свое плечо.
– Это единственное место, куда ее ранили? – спрашивает Норс, стоя на коленях рядом со мной.
Я отрицательно качаю головой. Он берет с кровати подушку и прижимает ее к ране. Ава кричит от давления. Трясущимися руками я провожу ими по ее телу, но не вижу никаких других входных или выходных ран.
– Думаю, это все, – говорю я, отталкивая большого блондина в сторону. – Посмотри, нет ли в ванной аптечки.
– Перестань делать мне больно, – кричит Ава.
– Прости меня, детка. Мы должны остановить кровотечение. Ты потеряла много крови.
Шаги за моей спиной заставляют меня обернуться, но это всего лишь Норс. Он бросает мне в руки аптечку.
– Не так уж много там для нее.
Он прав. Есть несколько бинтов, лента и бутылка местной антибактериальной мази, но Аве понадобится больше ухода, особенно, если она хочет использовать свою руку в будущем.
– Самолет был нанят?
– Да, есть один в аэропорту.
– Тогда давай убираться отсюда к чертовой матери. Соберите всех до единого. Найди нам несколько машин и поехали.
Норс бросается прочь. С помощью аптечки я могу только очистить рану и перевязать ее. Я бормочу бессмысленные слова, пока она дергается, стонет и плачет под моим присмотром. Мне нужен гребаный укол морфия для нее.
– Прости меня, детка. Боль скоро пройдет. Я обещаю. Мы отвезем тебя в безопасное место и позаботимся о тебе.
Ее дыхание становится все более поверхностным, а кожа приобретает уродливый синий оттенок.
«Слишком большая потеря крови», – говорит мне мой панический разум.
Это результат проклятия. Я убиваю тех, кого люблю. Сколько бы людей ни пытался спасти, я все равно несу смерть, убиваю жизни. Страх заставляет меня говорить на родном языке моей матери. Я умоляю ее остаться со мной. Я ругаю ее за то, что она пытается уйти от меня.
– Ты – моя жизнь, – говорю я ей, – моя единственная настоящая любовь. Если ты умрешь, то и я умру. Не умирай.
– Да, не умирай, – огрызается Беннито у меня за спиной. – Нам очень нужен этот старик рядом.
Я даже не смотрю на него за его дерзость, потому что слишком занят, удерживая ее от объятий смерти.
Девушка снова стонет, взволнованная и страдающая.
– У вас есть укол морфия? – спрашиваю я, стараясь не проявлять нетерпения.
Ава страдает, и им нужно, бл*дь, поторопиться.
Беннито шаркает ко мне.
– Да, у нас есть пять уколов в скаутском рюкзаке Гарсии.
Услышав его имя, мне словно стрелой пронзает сердце. Я потерял его, но не могу потерять Аву.
Я откусываю пластиковый защитный колпачок и вонзаю шприц ей в руку. Она кричит от внезапной боли. Беннито вздрагивает, и я прикусываю язык, чтобы не расплакаться.
Судя по прошлому опыту, укол морфия даст ей максимум пару часов облегчения.
– В самолете есть еще припасы?
– Думаю, да. Гарсия все устроил.
Конечно, он знал. Как я буду действовать, когда его не станет, я не знаю. Я беру Аву на руки.
– Пошли отсюда. Мы можем быть в Майами меньше, чем через восемь часов. Каков статус других покупателей?
Прежде чем Беннито успевает ответить, появляется Норс, а за ним Родриго. У них обоих на спинах рюкзаки.
– Мы должны эвакуироваться, как можно скорее, – сообщает мне Норс. – Стрельба привлекла внимание. Если они узнают, что Дюваль мертв, они заберут информацию силой.
Я скрываю свою тоску и беспокойство по поводу состояния Авы. Ни то, ни другое не поможет ей сейчас. Положив ее на обеденный стол, я снимаю с нее униформу уборщицы. Норс протягивает мне сарафан. Беннито помогает нам одеть Аву.
– Если мы пронесем ее через вестибюль, это привлечет слишком много внимания. С другой стороны кладбища проходит главная дорога. Я понесу Аву через кладбище. Мы встретимся с тобой в конце. Аэропорт находится всего в нескольких кварталах от отеля.
– А что ты скажешь, если люди начнут задавать вопросы? – говорит Беннито.
– Солнечный удар. Иди и вложи пистолет в руку Дюваля. Если курорт хочет скрыть это, они могут назвать это убийство – самоубийством.
Ава всхлипывает, когда я поднимаю ее на руки. Звук разрывает мне сердце. Собравшись с духом, я киваю, давая понять, что готов.
– Ты все достал, Беннито?
– Да, настоящий приемник был под окном, и я вставил его обратно в лампу. Это может задержать покупателей.
– Хорошо.
Я пускаюсь в легкую пробежку, стараясь прижать ее к груди, как можно крепче, но каждый шаг приносит ей боль. Ее стоны и слезы, которые текут по лицу, хуже, чем любая ножевая рана или пуля, которую я когда-либо терпел. Я шепотом подбадриваю ее.
– После этого ты сможешь пережить все – землетрясения, торнадо, что угодно. Тебя бросили в огонь и отполировали до самой острой, самой крепкой стали.
Она не отвечает связно, и наконец, на полпути теряет сознание. Вознеся молитву к небу, я возношу благодарность за то, что не выдержал еще одного шага ее мучительных звуков.
Я потерял людей, которые мне небезразличны, и смерть Гарсии оставила в моем сердце дыру, которая никогда не заживет. Но Ава другая. Ее потеря будет концом для меня.
Была одна пожилая пара, которая пришла в фавелы «Слезы Господа» много лет назад. Он был стар, а его жена умирала. Он хотел облегчить ее страдания. Он знал, и она тоже, что надежды на выздоровление нет, но они искали только паллиативные лекарства, чтобы ее смерть была легкой.
Он был совершенно здоров, но в ту ночь, когда она умерла, он лежал рядом с ней, держа ее за руку, и его сердце ушло вместе с ней. Мы нашли их на следующее утро, прижатыми друг к другу, переходящими в следующую жизнь единственным способом, которым они хотели.
Подозреваю, именно так поступлю я, если она умрет. Мое сердце будет принадлежать ей. Но она не умрет. Огнестрельное ранение в плечо, которое прошло насквозь, не убьет ее. Инфекция и осложнения от ран убьют ее, но не сам выстрел. У нас на острове есть небольшая больница. Люди, которые вовлечены в опасные дела, должны знать, как восстановиться, не предупреждая власти. Мы полетим в Майами, заправимся, а потом на остров – будем там через десять часов. Я могу продержать ее в живых десять часов.
Мы бежим мимо маленьких бетонных алтарей и гранитных надгробий. Некоторые участки хорошо ухожены, а другие изношены и покрыты сорняками и грязью. Ее голова покоится на моем плече, когда я быстро иду по кладбищу.
Смерть не заберет нас сегодня.
Неясное движение слева заставляет меня упасть на колени. Фуке. Я отпускаю свою драгоценность и сажусь перед ней на корточки. Я зашел так далеко не для того, чтобы умереть от рук этого человека.
Я бросаюсь на него прежде, чем он успевает выстрелить. Его первая пуля попадает в землю, а следующая отскакивает от гранитного надгробия. Неудивительно, что он использует кулаки. Он чертовски плохой стрелок. Я врезаюсь в него, опрокидывая на землю. Ему удается удержать пистолет, который он безрезультатно толкает мне в спину. Я толкаю его коленом в плечо и бью мясистым кулаком в лицо. А потом еще и еще, пока он не впадает в кому подо мной. Поднимаю выпавший из его рук пистолет и стреляю ему в голову и сердце. Я не оставлю никого, кто может прийти за нами.
Подбежав к Аве, я снова поднимаю ее на руки.
– Джип совсем рядом. У нас все получится, – говорю я ей.
У меня болят руки, а ноги, словно желе, но я иду вперед. Норс съезжает на джипе с дороги и встречает нас на полпути.
– Что с тобой случилось? – спрашивает он, помогая мне сесть на заднее сиденье.
Беннито отодвигается, освобождая место.
– Фуке.
Я поднимаю Аву, и Беннито протягивает руку, чтобы помочь мне устроить ее.
– Мне нужно возвращаться?
– Нет, он мертв.
Я закрываю дверь, показывая вперед.
– Поехали отсюда.
За короткое время мы добираемся до международного аэропорта имени капитана Дэвида Абензура Ренгифо. Снаружи патрулируют охранники с полуавтоматическим оружием за спиной. С нас не льет кровь, но мы не выглядим респектабельными. Я избит. У Авы забинтовано плечо, она приходит в сознание и выходит из него.