Текст книги "Последняя надежда (ЛП)"

Автор книги: Джессика Клэр

Соавторы: Фредерик Джен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Но прежде, чем мы дойдем до цивилизации, мне нужно объяснение от Авы о том, что она носила в сумочке. Что-то довольно важное, раз Афонсо пытался ее забрать, но было бы хорошо точно знать, с чем я имею дело.

Я осматриваюсь вокруг. Оглядываю крону деревьев, которая спасла нас от падения. Вокруг лежат куски металла и пластика, но листва похожа на плотную стену. Нам нужно забраться в листву, чтобы посмотреть, сможем ли мы спасти что-нибудь.

– Откуда ты знаешь мое имя? – повторяет она.

– Потому что в течение нескольких дней я наблюдал за тобой. Ты передаешь информацию потенциальным покупателям для Луи Дюваль. Его брат Редуан Фуке – твой хранитель, и хотя он не изнасиловал тебя, он тебя ударил.

Протянув руку, я слегка провожу по синяку у нее на щеке. По иронии судьбы, это результат кулака Фуке, а не крушения самолета.

Она отворачивает лицо от моей руки, и я сжимаю руку в кулак. Конечно, она не хочет, чтобы я к ней прикасался. С чего бы это? У такой красивой женщины, как Ава, мужчины постоянно лежат у нее в ногах. Именно ее красота в сочетании с необычными глазами заставляла Фуке опасаться ее. Дьявол носит много лиц, включая мое собственное.

– Я не собираюсь делать тебе больно. Мне просто нужно знать, что было в сумке. Что ты продавала?

– Не знаю! – кричит она. – Если мы не найдем сумочку и не вернем Дюваль, мою лучшую подругу убьют!

– Кто это? Роза Уэйверли? Она тоже модель, как ты, верно?

– Не такая же, как я. Роза – известная модель, – я пожимаю плечами на этот бессмысленный факт.

– Но ты тоже модель, верно? – по крайней мере, к этому выводу мы пришли, основываясь на исследованиях Беннито.

– Модель рук! – она толкает свою травмированную руку ко мне. – Это все, что я когда-то делала, но, возможно, сейчас не смогу найти другую работу.

– Наверное, поэтому мы никогда не находили фотографии твоего лица, – это также объясняет, почему у нее руки такие ухоженные.

– Кто мы? А сколько ты расследовал? На кого ты работаешь? Кто ты? – она кладет руки на бедра и выглядит так, будто не сдвинется с места, пока я не отвечу на все ее вопросы.

– Я наемник. Беру работу у разных людей для разных вещей, и одна из этих вещей связана с Дювалем.

– Это не ответ.

Это все, что я говорю. Поднимаю руку, чтобы потереть себе голову, и все мои мышцы в плече кричат в знак протеста. Завтра мы оба будем чувствовать себя дерьмово.

– Я бы хотел стоять и говорить весь день, но нам нужно идти. Осталось всего несколько часов до вечера, и нужно найти укрытие до захода солнца.

– Не сдвинусь ни на шаг, пока ты не дашь мне больше ответов.

Я смотрю на нее, и после нескольких секунд молчания она вскидывает руку.

– О чем я вообще говорю? Даже не смогу выбраться из этого места живой.

– Мы выберемся.

Я осматриваюсь вокруг в поисках палки. Бамбук подойдет.

– Мы будем искать оружие – все, что можно превратить в копье, например, осколок металла, который можно обернуть к концу палки. Внизу черный нейлоновый пакет со светоотражающей лентой. Он неуничтожим, и если мы его найдем, в нем есть все, что нам нужно – палатка, одеяло для сна, репеллент от комаров, таблетки для очистки воды, кремни, зажигалки.

– Это как сумка для выживания?

– Это так, – самодовольно говорю я.

– Отлично. Однако я не доверяю тебе и не спущу с тебя глаз.

Как будто это беспокоит меня. Я поднимаю полупустую бутылку с водой. Там должно быть больше, откуда она упала, хотя вода меньше всего беспокоит нас. С помощью листа и небольшого количества песка мы можем собирать росу и дождевую воду. Нам нужна сухая одежда и укрытие.

Трудно увидеть солнце из-за густой кроны листьев, но мох на дереве указывает на то, что мы стоим на севере.

– Ты раньше разбивала лагерь, Ава?

– Нет. Никогда.

Девушка хлопает ладонью по шее, где только что сидел комар.

– Делала прививку от малярии до того, как полететь в Лиму?

Одна из самых больших опасностей – укусы комаров.

– Нет, но Роза снималась на Таити пару месяцев назад, и я ездила с ней. Тогда мы сделали несколько снимков.

– Вот, наш план. Нам нужно найти рубашки с длинными рукавами и брюки. Это поможет защитить нас от укусов. Если мы не сможем найти их, нам придется покрыть грязью открытые части тела. Высохшая грязь защитит нас от укусов. Нам также нужен большой брезент или пончо, которые мы можем использовать в качестве укрытия.

– Но если мы найдем эту сумку, тогда все будет хорошо, верно?

Она спрашивает с такой надеждой, что у меня не хватает смелости сказать ей – в сумке нет ничего большего, чем нож для фруктов, спрятанный в подкладке бутылки с водой, который отлично подходит для изготовления удочек из бамбука, но не подходит для защиты от хищников джунглей. Слабое количество солнечного света, пробивающегося сквозь деревья, указывает на то, что сейчас, вероятно, полдень. У нас есть всего несколько часов до наступления сумерек, и мы должны быть в безопасности где-то до этого.

– Правильно. Пойдем.

Я снимаю ремень и достаю спрятанный внутри пряжки нож, прикрепляя его к концу ремня. Передаю Аве бутылку и оборачиваю ремень свободной рукой. Получив оружие, я беру бутылку из ее рук и бросаю в густую листву.

– Что ты делаешь? – кричит она. – Это была наша единственная бутылка воды.

– Я пытаюсь избавиться от любых животных, таких как спящие змеи и другие жуки. В джунглях есть около двухсот животных и насекомых, которые могут убить тебя, и большинство из них ты не сможешь увидеть, пока не наткнешься на них.

– Что, если мы не найдем эту сумку? – ее голос немного дрожит.

– Тогда мы используем то, что у нас есть.

Схватив девушку за руку, я засовываю за пояс моих штанов.

– Подожди. Ступай туда, куда я ступлю, и следи за всем, что движется.

Она прилипает ко мне спиной, и как больной человек, я чертовски наслаждаюсь этим.

Мы идем вперед и не находим ничего, кроме брошенной бутылки с водой. После тридцати минут поисков я обливаюсь потом от жары и влажности. Ава тяжело дышит от напряжения. Я отмечаю каучуковое дерево своим ножом. Если нам нужно, мы можем использовать латекс, который дерево производит для защиты, но на данный момент у меня нет ничего, чтобы собрать жидкость, кроме бутылки с водой, а нам она нужна для хранения воды.

– Как ты думаешь, что случится с Розой, если я не доберусь до Пукальпы? – спрашивает она, когда мы прорезаем еще один клубок лозы и густого подлеска.

– В какой-то момент самолет будет объявлен пропавшим без вести, и отправлена поисковая команда. В черном ящике самолета достаточно батареи, чтобы подавать сигнал примерно тридцать дней. К тому времени нас уже не будет здесь, – уверенно отвечаю я, хотя моя вера в нашу успешную эвакуацию из джунглей уменьшается, нет абсолютно никаких доказательств крушения – по крайней мере, не на юг. – Дюваль нуждается в тебе, и покупка состоится позже. Тогда Роза будет освобождена.

Это все ложь. Понятия не имею, что будет с Розой. Скорее всего, они изнасилуют и убьют ее, но не говорю об этом Аве. Она почему-то считает, что Роза все еще жива.

– Давай пойдем на восток, а затем на север и посмотрим, не сможем ли мы сделать широкий круг того места, где мы приземлились. Там должно быть что-то.

– Например? – ее голос звучит устало. – В самолете было всего несколько человек, поэтому багажа или еды может быть мало.

– Ты нашла несколько вещей, значит, должны быть и другие.

– Как ты думаешь, кто еще остался жив?

– На самом деле, нет. Думаю, нам чертовски повезло, что мы пережили падение.

Я решил не говорить ей, что, по-моему, Афонсо мог убить пилота и стюардессу до того, как самолет упал. Возможно, один из пассажиров в задней части самолета выжил.

– Вероятность того, что кто-то еще сделал это, невелика. За исключением Афонсо, у которого был наполовину прикрепленный к нему парашют, а также сумочка с украденными товарами и моя сумка бойскаута.

Если он выживет, я с удовольствием убью его. Это сделает меня очень счастливым, и я продвинусь вперед.

Глава 9

Ава

У меня кружится голова от информации, когда мы проходим через джунгли.

Этот парень Мендоза следил за мной.

Он говорит, что ему нужна только информация от Дюваля для продажи, но думаю, есть еще кое-что. В конце концов, я знаю, как мужчины обращаются с женщиной, когда она не имеет значения. Когда она для них меньше, чем ничто. Именно так со мной обращались Фуке и Афонсо. Будто я была вещью с сиськами. Я поймала Мендозу, когда он уставился на меня, но не в плохом смысле. Просто в каком-то заинтересованном благодарном смысле.

Он помнил, что Фуке ударил меня. Его прикосновения были нежными. Внимательными.

Он смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю.

Все это заставляет меня задуматься, насколько его история поверхностна, и не вижу ли я в его поведении больше, чем следовало бы. Конечно, в прошлом я встречалась с парнями. Сейчас ни с кем не встречаюсь, но я знаю сигналы. Очевидно, что Мендоза запал на меня.

Это... не плохо. Если я ему нравлюсь, он защитит меня. Я не первая женщина в мире, которая меняет внимание мужчины ради безопасности. Просто должна принимать это. Сейчас мне нужно сосредоточиться на том, чтобы выбраться из джунглей живой. Я могу беспокоиться о Розе, когда вернусь в город, и сделка будет заключена. Они не могут продолжать сделку без Афонсо и меня.

По крайней мере, надеюсь, что они не могут.

«Все по порядку, Ава», – говорю я себе.

Мендоза делает паузу и задумчиво оглядывает джунгли.

Смахнув влажную прядь волос со лба, я вглядываюсь в папоротники и деревья. И не вижу ничего, кроме джунглей.

– Почему мы остановились?

– Я думаю.

– Хорошо. Что же нам теперь делать?

Я ни сколько не турист, поэтому последую его примеру.

Сейчас просто благодарна, что со мной кто-то есть. Стараюсь не думать о том, что было бы, если бы я была одна. Если он захочет остановиться неизвестно где, я ему доверяю.

Мужчина щурится на небо единственным здоровым глазом.

– Думаю, у нас есть около часа до заката. Мы должны закончить проверять местность, чтобы убедиться, что там нет хищников и разбить лагерь. – Он поворачивается, указывая на большое дерево неподалеку. – Может быть, у основания вон того дерева?

– Лагерь – это хорошо, – соглашаюсь я.

Я устала бродить по джунглям. Жарко, душно, каждый час идет дождь, и повсюду ползают жуки. Ненавижу их. Если это то, что включает в себя кемпинг, не хочу этого. Буду счастлива пробыть городской девушкой до конца своих дней.

Повернувшись, он смотрит на меня.

– Как твои дела?

Я слегка улыбаюсь ему.

– В данный момент мне очень плохо, но я стою. Как насчет тебя?

– Не так несчастен, как ты, – говорит он, и это звучит почти весело.

Он снова берет на себя инициативу, и мы приближаемся к нашему избранному дереву, которое будет укрытием на вечер.

Более тщательный осмотр разочаровывает. Это... ну, это дерево. Я разочарована тем, что у него нет тонны низко висящих ветвей или еще чего-то, что выглядит, как укрытие. Корни огромные и широко раскинутые, а между ними на дальней стороне есть колыбель, на которую указывает Мендоза.

– Мы можем взять немного листьев и сделать какое-нибудь покрывало, чтобы застелить землю, так что мы не будем кататься в грязи. Возможно, мы можем вырезать еще несколько, чтобы сделать навес. И нам нужно найти сухие дрова для костра.

Я тупо смотрю на него.

– Сухое дерево? Постоянно идет дождь.

– Я не говорил, что мы найдем его, просто оно нужно нам для костра, – он мне криво улыбается. – Возможно, сегодня мы останемся без костра.

У меня сердце замирает при этой мысли.

– Давай пока не будем об этом думать. Скажи мне, что делать, чтобы начать.

Мы делим работу пополам. Поскольку у Мендозы единственный нож, он собирается срезать листья и сделать крошечное убежище. Я ношу с собой легкую палку, как дубинку, и бутылку с водой. Моя работа – обыскать окрестности на предмет древесины, мусора и всего, что может нам пригодиться.

Я иду на поиски, стараясь, чтобы свист Мендозы, срезающего ветки и пальмовые листья, доносился как можно ближе. Двигаюсь медленно, каждый раз бросая бутылку с водой в кусты, чтобы спугнуть что-нибудь. Всякий раз, когда я касаюсь веток ушибленной рукой, чувствую пульсирующую боль.

Иногда слышу, как что-то ускользает, но нахожу только грязь, жуков и листья. Что касается дров, я нахожу несколько палочек здесь и там, но все промокло. Я прижимаю больную руку к груди и жалкое количество дерева вместе с дубинкой. Если так пойдет и дальше, это могут быть дрова.

Осмеливаюсь уйти довольно далеко, и Мендозу становится едва слышно на расстоянии. Кустарник здесь гуще, но в кронах деревьев над головой есть просвет, что является хорошим знаком. Я швыряю бутылку с водой, и она ударяется обо что-то.

Застыв на месте, я ожидаю, что из папоротников с ревом выскочит разъяренный ягуар. Когда ничего не происходит, делаю шаг вперед, и мое любопытство берет верх. Появляется намек на темно-синий цвет, а затем оно становится квадратной формы, которая неуместна в диких джунглях. Вижу коричневую мокасину, торчащую в воздухе, и смотрю на все это мгновение, прежде чем понимаю, что нашла одного из пропавших пассажиров, все еще пристегнутого к креслу.

Он не смотрит на меня, но та его часть, которую я вижу, слишком мала, а это значит, что его много... скомпоновалось, когда тело ударилось об землю.

Кусочек кожи, который я вижу между лодыжкой и носком, распух, раздулся и стал фиолетовым. Пока смотрю, на него садится муха.

Задушенный крик вырывается у меня из горла.

Через две секунды Мендоза уже возникает и кладет руку мне на плечо.

– Ава? Что это?

Повернувшись, я прячу лицо у него на груди.

Больше не хочу здесь находиться. Не хочу этого видеть. Знаю, веду себя по-детски, но сейчас не хочу быть сильной. Поэтому я прижимаюсь головой к его шее, позволяя обнять меня, и поглаживать по спине.

Успокаивать меня.

Закрыв глаза, я глубоко вдыхаю запах Мендозы. От него пахнет потом, грязью и дождем. Это хороший запах, и я делаю глубокие вдохи.

Он издает тихий горловой звук, успокаивая меня, и снова скользит рукой по моей спине, даже когда дождь снова начинает лить. Вероятно, нормальный парень захотел бы укрыться от дождя или подразнить меня за то, что я повела себя, как ребенок, найдя мертвого парня.

Мендоза просто держит меня так, будто нет места лучше, где он хотел бы быть.

И когда я прижимаюсь к нему, не обращая внимания на пульсирующую боль в моей больной руке, ощущаю, как что-то давит мне на живот, но это не рука. Мендоза возбуждается, когда я прижимаюсь к нему мокрым телом. Ладно, это, наверное, моя вина. Меня это устраивает.

Но это напоминает мне, насколько чертовски велико его оборудование. Это не то, что я должна замечать в ситуации жизни и смерти. Это не так. Но когда у парня в штанах что-то вроде фонарика?

Ты, черт возьми, замечаешь это независимо от ситуации.

На самом деле, фонарик может быть недостаточно большим для сравнения. Больше похоже на бутылку вина. Иисус.

Парень с неподходящим стояком? Такое случается. Я могу пройти через это. Парень с неподходящим стояком больше любого бревна, которое я смогла бы найти в тропическом лесу? Гораздо менее нормально. На самом деле, немного страшно.

Мендоза снова проводит рукой по моей спине.

– Ты в порядке, Ава?

Должно быть, я напрягаюсь и отстраняюсь.

– Да, я в порядке. Он... просто напугал меня, – и я говорю не о мертвом теле.

– Это пилот?

Я издаю сдавленный звук, снова сосредоточившись на мертвом теле.

– Пилот? Хм, я не проверяла.

Похлопав меня по плечу, он отпускает.

– Я проверю. Не смотри.

Когда он уходит, я занимаюсь тем, что подбираю дрова, которые бросила, прижимаясь к нему всем телом. Мое опухшее запястье посылает сигнал бедствия по всей руке, и скоро его придется осмотреть, но для этого будет время попозже. Прямо сейчас огонь – и ладно, уход от мертвого парня – это приоритет.

– Пилот, – говорит Мендоза через минуту. – Если тебе от этого легче, он был мертв еще до того, как упал на землю. Голова расколота. Вероятно, он потерял сознание, итак и не проснулся.

Как ни странно, но от этого чувствую себя немного лучше и с трудом сглатываю.

– У него есть с собой что-нибудь полезное?

– Хочешь его куртку?

– Боже. Я не знаю, – от одной мысли об этом меня снова тошнит.

– Ты можешь замерзнуть этой ночью.

– Тогда мы просто прижмемся друг к другу, – в отчаянии говорю я.

Я очень, очень не хочу снимать куртку с мертвеца и носить ее. Это влечет за собой все виды ужасной кармы, а я даже не могу справиться со всей плохой кармой, которая у меня уже есть.

– Все в порядке?

– Хорошо, – говорит он странным пустым голосом. – Дай мне несколько минут, и я утащу это подальше от лагеря, чтобы хищники не добрались сюда. Почему бы тебе не вернуться к дереву?

Кивнув, я возвращаюсь в наш импровизированный лагерь. Чувствую себя трусихой, убегая, но мне все равно. Я иду к нашему гнезду на деревьях и не удивляюсь, что Мендоза был очень занят, пока я была в кустах, исследуя местность. Там есть гнездо из листьев в качестве импровизированной кровати, и он начал навес, который связан несколькими листьями и еще лозами. Для одноглазого парня он довольно ловок. Ну и что, что член в его штанах больше, чем змеи в джунглях? Я кладу дрова на покрытую листьями кровать и немного работаю над А-образной рамой. Может, я и беспомощна, но знаю, как завязать узел или два, и я левша, так что могу использовать правую руку, как опору.

Я работаю над этим некоторое время, чтобы отвлечься от мертвого парня... и очень-очень живого парня. Когда Мендоза возвращается, сгущаются сумерки, и я смахиваю с кожи сотню комаров, а навес почти готов. Я должна догадаться, как все работает, но Мендоза смотрит на меня впечатленным взглядом.

– Хорошая работа, – говорит он.

– Если я сделала что-то не так, прости. Я просто...

– Нет, ты отлично справилась, Ава. Действительно, – он подходит ко мне, похлопывает по плечу и неловко убирает руку. – Я оставил тело на берегу реки. Решил, что какой-нибудь хищник доберется до него к утру, и не будет искать его здесь.

– Хорошо.

Мужчина садится на корточки рядом с моей жалкой вязанкой дров, и я вздрагиваю, ожидая, что он даст мне порцию дерьма за то, что не нашла больше. Он берет один кусок, сжимает его и качает головой.

– Слишком мокро для костра. Если мы накроем его и спрячем в безопасном месте, возможно, к утру он высохнет.

С трудом сглотнув, я шлепаю другого комара.

– С нами все будет в порядке?

– Если только нас не будут искать крупные хищники, то да.

– Это не очень утешительно.

Мендоза поворачивается ко мне и лезет за пазуху.

– Я не любитель давать обещания, которые не могу сдержать, – он вытаскивает пару маленьких мешочков и улыбается. – Но я нашел вот это.

Кренделя.

– Ты нашел тележку с напитками?

У меня желудок голодно урчит, и мне хочется вырвать у него из рук оба пакета и вытряхнуть их содержимое.

– Часть ее. Там было много разбитых банок и эти два пакета. Надеюсь, завтра мы сможем провести разведку подольше и найти все остальное.

– Но воды больше нет?

Мне очень хочется пить, а те глотки, что мы пьем из бутылки, не помогают.

Он качает головой.

– Мы снова наполним бутылку с помощью листьев, когда пойдет дождь, как раньше.

Пока мы шли, он снял с дерева большой лист и держал его, пока лил дождь, а я держала бутылку. Он дал нам немного воды, но я чувствовала, что могу выпить целый кувшин.

– И никаких следов твоей бойскаутской сумки? – спрашиваю я.

Мендоза снова мрачно качает головой.

– Или Афонсо. Если этот ублюдок сбежит...

– Это ему не поможет. Если мы не можем выбраться отсюда, он тоже не сможет, верно?

Он проводит рукой по мокрым волосам, стараясь не коснуться бинтов. На лице у него появляется печальная улыбка.

– Правильно.

Дождь снова начинает капать, и мне хочется закричать, когда первые капли попадают на мою кожу. Дождь лил и лил весь день, и как только я начинаю высыхать, он начинается снова. Не горю желанием спать мокрой в темных джунглях, а Мендоза только качает головой и идет к дровам, заворачивая их в листья, и прижимает к стволу дерева. Затем он сдвигает навес с одной стороны ствола и жестом приглашает меня присоединиться к нему.

– Если вы не возражаете, на ужин у нас будут крендельки.

– А я-то надеялась, что мы поужинаем жуками, – беспечно говорю я и подхожу.

– Это завтрак, – поддразнивает он в ответ.

Это так смешно, что я смеюсь, а он улыбается мне в сумерках.

Мы берем по пакетику крендельков, запиваем их несколькими глотками воды и пытаемся устроиться поудобнее. В нашем крошечном полуразвалившемся убежище не так уж много места. Вода все еще капает вниз, но навес защищает нас от некоторых из худших осадков, так что это так. Мендоза выходит на улицу, и понимаю, что он делает это для того, чтобы я могла быть в самой защищенной части навеса, где будет меньше дождя.

Это... приятно.

– Здесь хватит места для нас обоих, – говорю я ему, когда толстая капля дождя падает ему на голову, прямо туда, где у него повязка, и указываю на повязку у него на глазу. – Ты должен держать его сухим.

Неловко поерзав, он не пододвигается ко мне.

– Я в порядке.

Я закатываю глаза и ложусь, прижимаясь всем телом.

– Иди сюда. Я не кусаюсь.

Знаю, почему он не хочет. Это тот монстр в штанах, на которого я указала, как на краснеющую девственницу. Черт, я не виню его за это. «Монстр в штанах» – это мягко говоря. Слишком мягко.

Я встречалась с парнями, у которых члены были всех форм и размеров. Я не новичок в сексе, и видела свою долю уродливых пенисов. Обрезанные, низко висящие яйца, и я все это видела. Однако никогда не видела такого большого члена, как у Мендозы. Он прошел мимо всей категории «счастливчик» и прямо в категорию «что за вечно любящий трах». Категория «не приближайся ко мне». Тот, который заставляет мои ноги сжиматься, и хотеть сжаться при мысли об этом. Я не видела его голым, но если то, что очерчено в его штанах, законно, он ненормально огромен. Смешно думать, что я приняла его за оружие.

Нет такого большого пистолета.

Дело в том, что меня не волнует размер его члена. Имею в виду, не более чем разговорная тема, как мои гетерохромные глаза. Но знаю, что Мендоза – парень, и если мы прижмемся друг к другу, основываясь на его реакции на меня раньше, он получит стояк. Это будет очень неловко.

Но если мы не прижмемся друг к другу, он сядет под дождем, и мы потеряем тепло тела. Это помещает вещи решительно в колонку «прижиматься». Прижав больную руку к груди, я похлопываю по пальмовым листьям и избегаю любых опасений, которые могут возникнуть по этому поводу.

– Иди ко мне.

Мендоза садится рядом со мной, хотя я вижу, что он этого не хочет. Хорошо. Мне придется сделать первый шаг, если мы хотим преодолеть всю эту неловкость. Я жду, пока он вытянет свои длинные ноги, затем придвигаюсь к нему поближе, и снова кладу голову ему на плечо, прижимаясь к нему. Не в сексуальном смысле, а в невинном объятии.

Он секунду колеблется, а потом кладет руку мне на плечо.

– Следи за запястьем, – говорю я, указывая на больную руку.

– Я должен взглянуть на него.

– Утром, – отвечаю я, потому что становится так темно, что едва различаю Мендозу.

Вообще-то, не хочу, чтобы кто-то касался моего запястья прямо сейчас, включая и меня. Это слишком больно. Я прислоняюсь к мужчине, и он теплый, как мой собственный обогреватель. Это очень мило. Почти не возражаю против дождя, холода и темноты.

Почти.

С наступлением темноты в джунглях становится тихо. Слишком тихо. Ненавижу это, поэтому снова говорю.

– Может, сыграем в игру?

– Хм-м?

– Да. Ты говоришь мне о себе то, чего я не знаю, а я говорю тебе то, чего не знаешь ты. Каждую ночь. И когда мы выберемся отсюда, возможно, мы будем друзьями, – я толкаю его здоровым локтем. – Хотя, честно говоря, я бы предпочла, чтобы мы ушли, как чужие, по той причине, что нас так быстро спасли.

Он хихикает.

– Я начну, – говорю я. – У меня глаза разного цвета.

– Я знал это, – его голос звучит мягко в темноте.

По какой-то причине чувствую, как краска заливает мне щеки.

– Хорошо. Я же говорила, что я модель рук, верно?

– Ты говорила. Продолжай.

– Хорошо, – пытаюсь придумать другой факт для своей игры. – Вот, один. Я потеряла девственность, когда мне было четырнадцать. Лагерь. Он был консультантом, и ему было всего пятнадцать. Все это было очень гламурно, когда я была ребенком, но оглядываясь назад, думаю, что это довольно глупо, – и слабо улыбаюсь при воспоминании о том, каким глупым и непослушным подростком я была. – Но у него были такие плавные движения. Даже спел мне песню Джастина Тимберлейка. После этого я попалась на крючок.

Он фыркает. Не могу сказать, забавляет ли его мой рассказ или ему противно. Думаю, я не стала бы винить его ни за то, ни за другое.

– Твоя очередь, – говорю я.

Мендоза молчит так долго, что начинаю сомневаться, будет ли он играть в нашу игру или нет.

Я барабаню пальцами по его груди, ожидая.

– Ну?

Он напрягается. После долгого напряженного момента он говорит, почти нехотя.

– Мои друзья зовут меня Раф.

Я закатываю глаза. Это то, что я получаю от него?

– Какой секрет, – сухо говорю я.

Он не отвечает. Прижатый к моему плечу, он снова весь напряжен. Неудобно. Интересно, у него опять эрекция?

Проведет ли он следующие несколько дней... Господи, пожалуйста, пусть это будет всего несколько дней... ему неловко рядом со мной. Думаю, нам нужно поговорить в открытую.

– Может, нам стоит поговорить об этом, Раф?

– Это?

– Ты знаешь. Годзилла.

Глава 10

Рафаэль

Интересно, сколько времени нужно, чтобы утопиться в дождевой воде? Или, по крайней мере, навсегда убить эрекцию. Если бы я верил во всевышнего, то заподозрил бы, что меня наказывают за какой-то дурной поступок, который я совершил в прошлом. Я сделал много из них, так что думаю, это карма, гадящая мне на голову. Это единственный способ объяснить, как я застрял в джунглях с самой горячей задницей во всем человечестве.

К сожалению, эта сексапильная женщина смотрит на меня, как на урода, которым я и являюсь, будто я могу причинить ей боль. Что я могу, но не собираюсь делать.

– Годзилла? – пытаюсь изобразить ухмылку, но, судя по ее растерянному виду, похоже, что я обделался. – У тебя богатое воображение.

Она хотела поиграть в какую-нибудь игру типа «никогда не было» в джунглях? Я мог бы с первой попытки превзойти ее. Никогда не высасывал яд паука из собственной ноги. Пить. Никогда не выслеживал китайского вора-убийцу в Санкт-Петербурге и не убивал его. Пить. Никогда не убивал Колумбийского наркодилера в его укрепленном лагере. Это было особенно сладко. Лейте в кубок.

– Хо-о-о-рошо, – говорит она, и видно, что она мне не верит. – Послушай, я не боюсь, что ты меня изнасилуешь. В конце концов, ты говоришь, что следил за мной, так что полагаю, у тебя было много возможностей, но ты просто не в настроении. И это хорошо. Очень хорошо.

Она делает паузу, и теперь, очевидно, моя очередь говорить.

– Мне это не нравится. Изнасилование, – уточняю я.

– Рада слышать.

Я слегка отодвигаюсь, но ее тело следует за моим, и несмотря на неловкость разговора, и ее очевидное отвращение к тому, что у меня в штанах, я возбуждаюсь... снова. Трусь затылком об дерево, будто острая кора может пронзить мой толстый череп.

Я в гребаных джунглях. Могу лишиться глаза. Мне нужно выбраться отсюда вместе с моделью, пока Дюваль и его маленькая армия не напали на нас и не решили убить посреди тропических лесов Амазонки.

Я должен быть сосредоточен на том, как можно лучше поспать, а завтра найти достаточно припасов, чтобы добраться до деревни, которая может быть в десяти милях вниз по течению или в ста. Вместо этого продолжаю думать о том, какие у нее мягкие руки, и несмотря на то, что влажность две тысячи процентов, и мы оба вспотели, как собаки, она все еще хорошо пахнет – женственно и деликатно, что невозможно.

Моя безостановочная эрекция от нее тоже не поддается объяснению. Конечно, у меня и раньше вставало, но не от одного взгляда на женщину. Когда-то я был вечно озабоченным подростком, и даже манекены в местном торговом центре поднимали моего бойца. Но с тех пор я провел много времени, выкидывая секс и женщин из головы. Нет смысла, если я ничего не могу с этим поделать.

Моя дорогая мать назвала меня убийцей прежде, чем я успел произнести первые слова. Я был результатом самого ужасного опыта, который только может испытать женщина. Съел свою сестру-близнеца в утробе матери. Чуть не убил маму во время родов. Мой гигантский член был доказательством моего проклятого существования.

«Тебе не следовало рождаться», – говорила она.

Возможно, она права, но ничего не могла поделать, когда аборт шел против ее религии. Так я и жил, но не проходило и дня, чтобы она не напоминала мне, что я – чудовище, созданное дьяволом. Я существовал только для того, чтобы причинять боль женщинам, и само доказательство этого висело у меня между ног. Еще до того, как я смог произнести эти слова, понял, мое собственное тело – оружие, созданное, чтобы причинять вред, калечить и убивать.

Я пытался. Черт, пытался сделать свою мать счастливой. Старался не обращать внимания на то, что происходило у меня в штанах. Пытался, но не смог, и доказал ее правоту. Я существовал, чтобы причинять боль женщинам. Поэтому держался от них подальше.

«Вот, тут-то я и ошибся», – заключаю я.

Слишком много времени я провожу с Гарсией и его людьми. Это единственный рациональный вывод. Где-то на этом пути я начал избегать женщин, и теперь первое изолированное воздействие одной из них заставляет меня шататься. Если бы я был дома, мог бы исправить это, взяв себя в руки – буквально – но знаю, лучше не стоять снаружи нашего убежища в кромешной тьме ночи с моим членом в руке, дергая его, пока дюжина хищников лежит в ожидании.

Ава снова ерзает, и я прикусываю губу, чтобы не застонать вслух.

– Так, кто же эти друзья, которые называют тебя Рафом? – спрашивает она.

– Ты не устала? Потому что я устал, – делаю вид, что потягиваюсь, чуть не сбивая листья с нашего укрытия.

Может, если она заснет, то и я смогу уснуть. Я служил в армии. Нас учили спать в любом месте, в любых условиях, независимо от того, жарко или холодно, или сколько вражеских артиллерийских снарядов пролетает над нашими головами. Я тоже могу проспать эту пытку.

– Мне немного холодно.

Она прижимается ещё ближе, и клянусь Богом, задевает рукой Годзиллу. Он ревет, пробуждаясь к жизни, и кровь приливает к моему паху так быстро, что я почти теряю сознание.

Я вскакиваю, прежде чем успеваю сделать что-нибудь безумное, например, схватить ее руку и прижать к себе еще крепче.

– Я найду тебе одеяло.

Она хватает меня за ногу.

– Ты сказал, что мы не должны выходить в темноте – это слишком опасно. Там кромешная тьма. Ты не можешь уйти.