Текст книги "Я угнала его машину (СИ)"

Автор книги: Джессика Франсес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

    – Заткнись, Агнес, – рычит Ван, не теряя времени на то, чтобы ввести в новое прозвище. – Так что, Ава, какое твое любимое блюдо?

    Я на мгновение мешкаю, боясь того, что если открою рот, то скажу что-то, чего не следовало бы. Но учитывая ожидание, с которым на меня смотрит Ван, я не могу быть грубой и не ответить ему.

    – Я обожаю пиццу и обычную пасту. Ну, может быть, уже не так люблю ризотто, – я улыбаюсь, и Ван смеется.

    – Мне нравится тоже самое. Но моим любимым блюдом был мамин яблочный пирог. Она делала его лучше всех, – его улыбка немного гаснет. Я практически ощущаю горе, витающее вокруг этих двух парней. Оба всё еще тяжело скорбят.

    – Хотелось бы мне попробовать его, – тихонько говорю я.

    – Ты бы ей понравилась, – Ван уверен во мне.

    – Правда? – я бросаю взгляд на Зандера и вижу, что он пялится на младшего брата в замешательстве, и даже в шоке.

     – Ага, – отвечает он, как будто его предположение абсолютно нормально.

    – Почему? Ей нравились люди, угоняющие тачки? – шучу я, подозревая, что сейчас я не мамочкина любимица.

– Ты бы ей понравилась, потому что нравишься мне, – он заявляет это таким непреклонным тоном, что это трогает меня.

    – Ну, ты мне тоже нравишься. Не многие двенадцатилетние дети были бы так спокойны, находясь в угнанной машине с незнакомцем. Ты был храбрым, – делаю ему комплимент, но ни один из братьев не воспринимает его так, как я ожидала.

   – Он смог бы одолеть тебя, если бы захотел, – заверяет меня Зандер, и теперь наступает моя очередь уставиться на него.

    – Я могу быть устрашающей. Я могла бы навредить ему, если бы хотела, просто я не хотела, – быстро добавляю я. Оба мотают головами.

    – Тебе, возможно, могло бы повезти, и ты смогла бы нанести один удар... возможно. Однако, на этом все, – допускает Зандер.

    – Вы понятия не имеете, чему я тренировалась. У меня мог бы быть черный пояс по карате, – выдаю я, чувствуя себя более возмущенной, чем, вероятно, имею право. Кого я пытаюсь одурачить?

    – Ну ладно, и чему же ты тренировалась? – спрашивает Ван, ухмыляясь так, что становится ясно – он не верит, что я хоть что-нибудь знаю о единоборствах.

Я хмурюсь от того, что меня так быстро раскусили. Неужели, я в самом деле выгляжу так жалко?

    – Так я и думал. Зандер может научить тебя некоторым приемам. Он знает, как убить одним движением.

   – Во.... – Зандер застывает посреди слова, и я наблюдаю, как Ван улыбается, глядя на это. – Ван, ты не должен говорить такое людям, – теперь он бросает взгляд на меня. – Я никогда никого не убивал. Впрочем, если кому-то из вас вздумается назвать меня Агнес, я могу сделать исключение.

    – Зови меня Ван, и у нас не будет проблем, – младший легко передергивает плечами.

Зандер, похоже, обдумывает это, выражение его лица свидетельствует – его нельзя назвать счастливым. Он тяжело вздыхает и качает головой. Когда открывается рот, мне становится интересно, собирается ли он пуститься в очередной спор с Ваном или уже осознал, что это сражение не стоит борьбы.

    – Помой посуду и готовься ко сну, – просто говорит Зандер.

    – Ох! – в этот раз мои манеры напомнили о себе гораздо быстрее. – Думаю, помыть посуду следует мне. Это меньшее, что я могу...

    – Нет. Это обязанность Воуна, и нет никаких оснований этого не делать, – голос Зандера строг. Это вероятно еще одна тема, из-за которой они спорят.

    – Как скажешь, Агнес, – парирует Ван, подхватывая мою и свою пустые тарелки и направляясь к раковине. Зандер на мгновение прищуривается, глядя на Вана, но вскоре его внимание сосредоточивается на мне.

  – Хочешь умыться? Принять душ? У меня есть кое-какая одежда, которая должна тебе подойти, и, думаю, где-то в ванной должна быть новая зубная щетка.

– Это было бы замечательно, – немедленно соглашаюсь я.

По большому счету, я, главным образом, сказала "да" по эгоистичным и гигиеническим причинам, но, думаю, что Зандер хочет поговорить с Ваном. Раз уж я послужила причиной его нового прозвища, не могу винить его за то, что он хочет поговорить наедине.

    Я беру предложенное им полотенце, трико и зубную щетку и закрываюсь в единственной ванной. Не знаю, как долго меня будут терпеть в этом доме и сколько я смогу продержаться вдали от Брайана, но я собираюсь воспользоваться каждым мгновением. Это просто дополнительный бонус, чтобы не спешить, означает, что у меня будет еще немного времени, прежде чем придется снова вернуться на путь бродяжничества. Пережить это было достаточно тяжело. Слишком тяжело, на самом деле.

Мне, вероятно, нужно осознать, что придется рассказывать эту историю не единожды в течение наступающих дней. По сути, мне придется добавить подробностей в эту ужасную историю.

Почему бы жизни не дать мне долбанный перерыв?

Глава 3

Я нахожусь в душе очень долго. Настолько долго, что вода становится холодной, и только тогда я вынуждаю себя выйти и начать разбираться с ситуацией, в которой оказалась. Но, проходя мимо зеркала, отвлекаюсь на свое голое тело: оно более изнуренное, чем можно было ожидать.

    Свои длинные волосы светло-песочного цвета я зачесываю назад, отчего становится лучше видно лицо – бледное, с темным кругам под глазами, с тонким носом и губам. Даже горячий душ не добавил цвета коже. Где-то внутри я всё еще ощущаю холод.

    На предплечье синеет отпечаток руки, на ребрах красуется большой уродливый синяк от пинка. Рассматривая эти «украшения» я понимаю, что мои страхи только крепнут. Если я вновь окажусь у Брайана, шансов снова сбежать будет ничтожно мало. Он с удовольствием будет ожидать моего побега, но вот убьет ли он меня после… Раз уж он был моим парнем почти восемнадцать месяцев, бесспорно, вопросы у следователей к нему возникнут. Но он дружит с местными копами, и кто в таком случае будет задавать ему эти сложные вопросы? Они же. А это значит, что его прикроют, если придется.

    Будет ли волновать кого-нибудь мое исчезновение? Многие из моих друзей являются друзьями Брайана, так что они будут на его стороне. По правде сказать, я видела этих людей только на случайных барбекю или на празднованиях дней рождений. Сомневаюсь, что они заметят, если я навсегда исчезну. С другой стороны, мои остальные друзья – в онлайне. Они поймут, если я замолчу, но будут ли волноваться настолько, чтобы наделать шума? Или придут ли к выводу, что я просто некоторое время в оффлайне и ничего страшного не случилось? Да и моя сменная работа не способствует заведению длительной дружбы.

    Как я дошла до этого?

    Стук в дверь выводит меня из этой вечеринки жалости, а невнятное бормотание Вана заставляет спешно одеться. Было приятно надеть что-то новое и чистое. Впрочем, трико оказались слишком большими, поэтому я закатываю их, где нужно, так чтобы освободить ноги. Приходится затянуть шнурок и на талии, да так туго, как только могу, отчего ткань сбивается в кучу в некоторых местах, но лучше уж так, чем они будут спадать. Штаны все прикрывают и согревают. И я не осмеливаюсь просить о чем-то большем.

    К этой одежде не прилагалось нижнего белья. Ничего удивительного.

    Я стираю с мылом свою грязную одежду прямо в душе и развешиваю на стеклянной двери. Может она высохнет к утру: я очень надеюсь на то, что у меня будет возможность остаться здесь на ночь.

    А что, если Зандер вышвырнет меня? Что, если он, услышав мою историю, подумает, что я сумасшедшая ? Или поймет, что для него слишком опасно быть вовлеченным в это, и потребует, чтобы я немедленно ушла?

    Еще один настойчивый стук вынуждает меня выйти. Как только я показываюсь в дверях, Ван подрезает мой путь и бросается внутрь, чтобы почистить зубы.

Я заставляю себя пойти в гостиную, где Зандер как раз собирает в одну стопку бумаги с обеденного стола.

    Изменения небольшие, но от них стало уютней. Передняя дверь открыта, и ведет в гостиную, что располагается сбоку от кухни и столовой. Открытое жилое пространство делает комнаты зрительно больше, и квартира кажется идеальной: если бы в гости пришло сразу несколько человек, все могли бы с легкостью общаться.

    Вот почему Зандеру нравится здесь? К нему много народу приходит?

    Взгляд останавливается на тех нескольких фотографиях, которые развешаны по стенам и расставлены на полках: на многих видимо родители его и Вана, еще на некоторых, должно быть, друзья Зандера.

    Заставляю себя отвести взгляд от фотографий, пока никому не показалось, что я что-то вынюхиваю, и оглядываюсь назад, туда, откуда пришла.

    В квартире есть ещё две спальни, ванная рядом с комнатой Вана, а через стену от комнаты Зандера – крошечный кабинет, в который я уже заглядывала. Это самая маленькая комната. В ней едва хватило места для стола, стула и нескольких высоких, до потолка, куч коробок.

     – Можешь присесть. Я сейчас подойду к тебе, – говорит Зандер отвлеченно.

    У меня возникает странное ощущение, что меня будут допрашивать. Он, вероятно, сейчас переключается в рабочий режим. Полагаю, я для него потенциальный клиент, вот только не смогу ему заплатить, если только весь этот бардак не уладится. Если я попробую получить деньги, меня легко отследят.

    – Ава! Ты видела мою спальню? Идем покажу! – зовет Ван и быстро исчезает в своей комнате, после того, как почистил зубы быстрее всех в мире.

    Я бросаю быстрый взгляд на Зандера, он демонстративно закатывает глаза, но кивает. Поэтому я иду к Вану, одетому в пижаму с трансформерами.

    Он быстро показывает мне комнату, указывая на игрушки и фигурки, которые любит, и объясняет, откуда некоторые из них появились, раз уж я не в теме. Он не спешит, и хотя я уверена, он просто оттягивает время отправки ко сну, я счастлива оттянуть и начало своего разговора с его братом.

Мы получили только пять минут благословенного отвлечения, прежде чем нам напоминают о том, что время истекло.

     – Ван, достаточно, – ворчит Зандер от дверного проема, и плечи Вана опускаются.

    Однако я заметила прогресс, раз уж старший брат сказал Ван, а не Воун.

– Ты еще будешь здесь утром? – спрашивает он, и я бросаю вопросительный взгляд на Зандера.

– Будет, приятель. А теперь пора в постель.

Поскольку Ван энергично начинает зарываться под одеяло, я выхожу из комнаты, но он зовет меня и машет, чтобы я подошла поближе. Мне приходится присесть на корточки и наклониться так низко, что между нашими лицами остается меньше дюйма, так я могу услышать его шепот. Думаю, Ван не хотел, чтобы Зандер услышал его просьбу.

– Можешь подоткнуть мне одеяло? Пожалуйста, – просит он.

Я оглядываюсь на Зандера, он от дверей выжидательно смотрит на меня.

Понимание того, чего Ван хочет, разрывает сердце. У него, может, и выскальзывают взрослые словечки, но он все еще маленький мальчик, который недавно потерял родителей.

Я смотрю на него, отодвигаю со лба волосы.

   – Спокойной ночи, Ван. Сладких снов, – говорю, расправляя одеяло и подтыкая его по бокам, отчаянно пытаясь не показать, что чувствую себя при этом неловко. Впрочем, Ван улыбается, уползая всё глубже, пока одеяло не оказывается у него на подбородке.

Наконец я прохожу мимо Зандера, который выключает у Вана свет и оставляет дверь чуть приоткрытой.

– Спасибо, что делаешь это, – произносит он неожиданно серьезно.

– Без проблем. Ван хороший ребенок, – я отнекиваюсь, но, по правде сказать, чувствую тянущую боль где-то внутри от того, что сделала. Не знаю, является ли причиной то, что у меня не было никого, для кого это можно было сделать, после того, как мама заболела, а папа свалил. Я очень хорошо понимаю Вана, раз уж нет того, кто мог бы сделать это для него. А может это от того, что мне хочется иметь детей, чтобы у меня была возможность однажды сделать это для них. Не знаю.

– Это правда. Не думаю, что видел его таким оживленным с тех пор, как … – Зандер не договаривает, похоже, затерявшись в своих собственных мыслях.

– Надеюсь, я не переступила границ, разговаривая с ним. В смысле, я их наверняка переступила, угнав твою машину… – и даже вздрагиваю от воспоминаний, как плохо прошел этот вечер.

    – Забудь об этом. Давай просто начнем уже разговор, – он выдвигает стул для меня, и как только я присаживаюсь, занимает другой, напротив меня. Затем Зандер включает диктофон на своем телефоне, кладет на стол между нами, и нажимает на запись.

Переживания гложут меня изнутри. Я сижу и стараюсь удержать пальцы от барабанной дроби по столу. Когда я нервничаю, меня всегда успокаивает движение.

  – Так, начни сначала и ничего не упускай. Чем больше деталей, тем лучше.

Делая глубокий вдох, я быстро говорю себе, что на самом деле у меня нет другого выбора, кроме как довериться Зандеру и надеяться на лучшее. Что еще я могу сделать?

    – По соседству с Брайаном живет пожилой мужчина по имени Коннер Форбс. Учитывая, что Брайан был постоянно занят, я иногда ожидала его возвращения домой. Он постоянно опаздывал... Так или иначе, у меня не было ключа от его дома, поэтому я просто сидела во дворике, обычно на ступеньках его крыльца, если погода не была слишком ужасной.

    – В итоге я завела дружбу с мистером Форбсом. Однажды он попросил меня, если я не против, покормить его кота и рыбок, когда он уехал на длительные выходные. Я согласилась, и все было отлично. Затем такие просьбы стали поступать регулярно. Иногда Брайан мог отсутствовать неделями на своих секретных операциях, но я все равно приходила к его дому и заходила в соседнюю дверь, чтобы покормить питомцев мистера Форбса. Брайану я никогда не рассказывала об этом, потому что не считала это чем-то важным. Но три дня назад я отправилась к мистеру Форбсу покормить зверюшек в последний раз перед его возвращением, и поняла, что кот выбрался наружу. Обычно он сидит дома, – я поднимаю взгляд, и Зандер машет рукой, чтобы я продолжала.

   – Как бы там ни было, я поискала кота и услышала его мяуканье где-то неподалеку. Затем поняла, что он на заднем дворе у Брайана. Только когда я обошла двор сбоку, увидела, что одно из окон в доме моего парня открыто достаточно для того, чтобы Усатик забрался внутрь. Я не могла оставить его там (у Брайана аллергия на котов), поэтому через это же окно залезла внутрь.

– Я попала в кабинет и заметила на столе включенный ноутбук. Подумала, что это странно, потому что Брайан сейчас должен быть далеко. Ещё подумала, что должно быть он случайно оставил его включенным. Передвинула мышку и обнаружила видео, поставленное на паузу. Картинка была расплывчатой, но я нажала на проигрывание. Не знаю, почему я это сделала, но сейчас мне бы хотелось, чтобы я этого не делала, – я останавливаюсь, потому что дальше следует именно та часть, которая должна все решить. Когда Зандер узнает это, он быстро решит, что делать со мной и информацией.

– Что было на видео? – подталкивает он меня.

Я нервно оглядываюсь, опасаясь, что Ван может нас подслушивать. Но его не видно, а разговариваем мы достаточно тихо, чтобы из комнаты наши слова были неразборчивы.

Во рту пересыхает, и становится трудно глотать.

– Там была женщина. Она выглядела юной, лет около двадцати. Она была обнажена, и ее мучили мужчины в масках. Я посмотрела только несколько кадров, и тут же быстро закрыла. Я подумала… Я подумала, что это должно быть какое-то дело, над которым работает Брайан. Мне стало дурно. А затем я поняла, что в ноутбуке была целая библиотека подобных роликов. Они были пронумерованы по датам и просто поставлены в плей-лист. Их были сотни. Я говорила себе, что это должно быть часть дела, над которым работает Брайан. Он всегда говорил мне, что не может обсуждать свои дела. Я надеялась, что это просто все часть расследования.

    – Я пыталась говорить себе, что эти записи у него дома, потому что он ищет зацепки или что-то в этом роде. Затем я обратила внимание на счетчик проигрывания. Эти видео просматривались сотни раз. Все эти видео! Зачем ему понадобилось пересматривать их так часто?

Я делаю судорожный вдох, смотря вниз на свои колени, а затем продолжаю говорить. Смотреть на Зандера не могу, понимая, что связалась с монстром.

  – Я не была уверена, что и думать. Я запаниковала. Не могла поверить в то, что видела. Я была уверена, что просто надумываю лишнее. Может ноутбук даже и не его. Возможно, он тоже часть расследования. Может, это просто улики, которые он принес домой. Я пыталась поверить в это, не смотря на то, что это глупость. Любое предположение казалось более разумным, чем понимание того, что мой парень – больной извращенец, получающий удовольствие от наблюдения за тем, как мучают женщин!

Я вызываю в памяти тот момент и чувствую, что не могу дышать, не могу видеть. Я тогда обошла его кабинет, задаваясь вопросом, знаю ли я его вообще.

Я пытаюсь сдержать слезы, надеясь пройти через это и не разбиться на части.

– Он всегда был немного отстраненным, между нами всегда было некоторое расстояние. Я имею в виду, что, по крайней мере, половину времени, которое мы встречались, он отсутствовал по работе. Другую половину мы виделись лишь время от времени. У меня даже нет запасного ключа от его дома. Это, наверное, странно, да? – я поднимаю взгляд на Зандера, но он не дает мне никакого ответа, просто сужает глаза, видимо, вникая в мои слова.

– После восемнадцати месяцев у меня даже не было своей полки или какой-нибудь вещи в его доме. Я встречалась с его семьей и со многими его друзьями, но мы никогда не говорили о том, чтобы съехаться и жить вместе. Никогда не упоминали о свадьбе или о детях. Я знаю о нем основное, но, очевидно, у меня никакого гребаного понятия не было, что он за человек. Поэтому я решила обыскать его дом. Я не один раз видела, как он выключает сигнализацию, и поэтому знала код. Усатик не потревожил ее, а в кабинете не было датчиков движения.

– Я обшарила весь его дом, ничего не нашла, кроме фальшивого дна в ящике письменного стола, – я вспоминаю, как сильно меня трясло, когда держала в руках эти фотографии. Они лежали изображением вниз, но я чувствовала, что ничего хорошего там не увижу. – Я нашла фотографии, которые он распечатал. Они были ужасны. Какую-то женщину мучили, причиняя боль. На одном фото было видно, что она мертва.

    – Зачем ему эти фотографии? Он наслаждается, смотря на это? Если это для следствия, зачем ему понадобилось прятать фотографии в потайное отделение стола? Почему они выглядели так, будто их трогали много раз? – я смотрю на Зандера, смаргивая слезы. За исключением сжатой челюсти и постоянно нахмуренного лба, мой собеседник никак не выражает своих чувств. Что он думает? Чего ожидает?

У него нет ответов на мои вопросы, и я сомневаюсь, что у кого-нибудь они когда-нибудь будут. Не могу представить разумную причину, объясняющую, почему Брайану нравится смотреть на подобные фото. Ни единого аргумента, который мог бы заставить меня это понять.

    – Я обнаружила не распечатанные упаковки флешек в ящике. Открыла их и решила скопировать все видео хотя бы на одну. Но роликов было так много, что мне удалось скачать только половину. Я воспользовалась другой, чтобы скопировать и остальное. Я даже не знаю, что еще там на них. Мне больше не хотелось смотреть. Я просто попыталась вернуть вещи на их прежние места и ушла оттуда, забрав Усатика с собой.

– Как только соседский кот благополучно вернулся домой, я решила отправиться в полицию. Если это оказалось бы каким-то странным недоразумением, тогда ладно, я бы выглядела как дура и, вероятно, разрушила бы свои отношения с Брайаном. Но если он был таким больным, как я предполагала, таким же монстром, как говорило мне мое чутье, тогда я просто не могла проигнорировать то, что было у меня в руках.

    – Я отправилась в ближайший полицейский участок, вручила им одну флешку и рассказала всю историю. Офицер выслушал, все записал, забрал флешку. Я подождала, а затем еще немного подождала. Наконец-то мне сказали, что я могу идти, и что они будут на связи.

    – К тому моменту, как меня отпустили, прошло несколько часов. Я устала, все болело от долгого сидения на жестком стуле, и я была изрядно вымотана. И совсем не ожидала, что Брайан будет ждать меня возле участка.

– Он схватил меня, затащил в свою машину и сказал, что офицер полиции позвонил ему и рассказал то, что я там наболтала. Он был в бешенстве и хотел знать, где другие файлы, которые я скопировала. Ведь у офицера была только одна флешка, а я упоминала, что есть и другая. Тем не менее, я бы не стала раскрывать все мои карты. Брайан говорил, что не хочет делать мне больно, но сделает, – неосознанно тянусь к руке туда, где он схватил меня. – Он пнул меня в живот. Схватил за волосы и стукнул о бардачок, – на этих словах я начинаю дрожать. Я чувствовала себя такой беспомощной, такой напуганной…

    – Его даже не беспокоило, что мы находимся на полицейской парковке. Он ничего не боялся, когда бил меня там, в машине. И я поняла, что ни один из этих копов не придет мне на помощь. И хотя вокруг никого не было, и камеры не были направлены туда, где он припарковался, Брайан был уверен в том, что если бы кто-то и наткнулся на нас, то угрозы для него не представлял.

– Вот мерзавец! – вспышка Зандера неожиданно выводит меня из моего вакуума, но это приятное отвлечение.

Я делаю несколько успокаивающих вдохов, прежде чем снова нырнуть в это.

    – Он сказал, что собирается отвезти меня обратно к себе домой, где сможет заставить меня говорить. Я догадалась, что он собирается… сделать то, что я видела на тех видео… со мной, – мурашки бегут по моей спине. – Я знала, что не могу позволить этому случиться. Поэтому на оживленном перекрестке я умудрилась сбежать из машины. Думаю, он не погнался за мной потому, что это привлекло бы внимание, а он, вероятно, не хотел этого в переполненном людьми месте. Он так же знал, что я не смогу бегать вечно. У меня нет опыта выживания на улицах.

– Моя сумочка осталась у него в машине. Теперь у меня ничего нет, только немного налички в кармане, которая теперь составляет всего две монеты. И мне некуда пойти, у меня просто нет никакого безопасного места.

    – Я пошла в приют для бездомных в первую же ночь, надеясь найти место для отдыха, но увидела там знакомого мужчину. Он был на барбекю, на которое однажды брал меня Брайан.

От того, что я рассказала все это вслух, чувствую себя раз в десять более вымотанной, чем в начале разговора. Все тело ломит. Не уверена, что во мне еще осталась хоть капля сил. Я устала, разочарована в мире и чертовски близка к срыву.

    – Дерьмо, ты не шутила, когда говорила, что это хреновая ситуация. Где вторая флешка? – спрашивает Зандер, вытаскивая блокнот и делая какие-то заметки.

– Я спрятала ее, – все, что я говорю.

– Где-то, где можешь достать?

    – Да.

  Он кивает, не спрашивая, где именно. И я это ценю.

    Он, должно быть, понимает, что мое единственное преимущество – та флешка. Мне, в конечном счете, придется вручить ее правильному человеку, но раз уж первую я отдала не тому, я не могу позволить себе облажаться и с этой.

– У меня есть человек в полиции, которому я доверяю. Он был отцом моего лучшего друга, – Наконец произносит Зандер, когда тишина становится слишком мучительной.

– Был?

– Мой друг умер несколько лет назад, – тихо объясняет он, проблеск другой боли освещает его глаза, и он прячет их.

    – Мне жаль слышать это, – бормочу я, задаваясь вопросом через сколько же потерь прошел этот парень. Как он все еще держится?

– Я поговорю с ним утром и узнаю, что он думает об этом. Мне нужно будет посмотреть, что на той флешке, чтобы у меня было представление, с чем мы имеем дело. А пока мы не решим все эти вопросы, тебе придется залечь на дно. Твой бывший вероятно знает твоих друзей и родных, и все возможные места, где ты могла бы спрятаться, но может быть есть какое-то безопасное место, о котором он не знает? Возможно такое, до которого ты не могла добраться прежде, но сможешь, если воспользуешься машиной?

    Я мотаю головой. На самом деле, все, что у меня есть в жизни, – это мой дом и онлайн-друзья. После того, как родственники с обеих сторон бросили нас с Амандой, когда у мамы обнаружился рак, мы перестали поддерживать с ними отношения. Они буквально мертвы для меня, и о своем отце я давно не слышала ни слова. Насколько я знаю, он мертв.

– Ладно, тогда на данный момент ты застряла у меня, – объявляет Зандер.

    – Правда? – сердце подскакивает к горлу из-за надежды.

– Конечно. Я предлагаю тебе свою помощь, – его плечи напрягаются, а челюсть сжимается – он чертовски серьезен в этот момент. У меня такое чувство, что когда Зандер на что-то решается, он делает это, не смотря ни на что. Его слова звучали не обещанием, а скорее клятвой.

– Почему? – не могу не задать этот вопрос. – Почему ты помогаешь мне? Я угнала твою машину, похитила твоего брата, – неуместно напоминаю. Почему я пытаюсь его отговорить?

– По многим причинам. Первая – потому что я порядочный человек. Тебе нужна помощь, а у меня есть возможность помочь.

Я киваю, поскольку жду, что он продолжит, но, кажется, я ошиблась.

– Ты сказал по многим причинам? Какие еще?

Он все не отвечал, оттягивая время и рассматривая меня. Я не уверена в том, что понимаю, как это следует расценивать. Все же надеюсь услышать ответ, проявив достаточно терпения.

    Я пользуюсь этой паузой, чтобы пробежаться по нему взглядом. Широкие плечи, сильные руки и точеное лицо. Не могу ничего поделать, но вновь замечаю, какой же он впечатляющий. Со смуглой кожей, глубокими голубыми глазами, вьющимися темно-каштановыми волосами и небольшой щетиной, покрывающей его челюсть. Он очень привлекательный мужчина.

Я не настолько глупа, чтобы считать, что нахожусь с ним на одном уровне. Я видела достаточно фильмов и читала несколько книжек, где ситуация, похожая на мою, оборачивалась чем-то большим, чем просто знакомство. Защищающий герой и беспомощная героиня – это точно не тот сюжет, который я бы хотела реализовать в своей жизни. Хотя, пожалуй, приняла бы это, если бы это означало провести ночь в руках Зандера. У меня такое чувство, что не может быть более безопасного места, чем у него под боком.

И кто я после этого? Всего три дня, как сбежала от Брайана и уже думаю о Зандере в романтическом ключе? Да что со мной не так?

    Как обычно мои мысли полностью независимы от меня и уносятся неизвестно куда, и ведут в совершенно неправильном направлении. От того, какой я бываю смешной, я заливаюсь румянцем.

    – Другая причина, по которой я помогаю тебе, более эгоистична, – наконец-то подает голос Зандер. И теперь уже он смотрит на свои руки, в которых вертит ручку, и выглядит он при этом немного… странно. – Воун принял тебя, а это невероятная редкость. С тех пор, как наши родители скончались, все, что он делал, – это отталкивал. Он едва хочет видеться со своими друзьями, не участвует ни в чем в школе. Я даже пытался отправить его на беседу со специалистом. Он ходит на эти занятия, но молчит, отказываясь произнести там хоть слово. Он без конца сопротивляется, и я уже начал задаваться вопросом, может, он слишком для меня проблемный, и я самостоятельно не справлюсь с ним?

    – Я старался сделать всё как можно лучше, но ничего не срабатывало. А сегодня вечером он разговаривал больше, чем за все эти месяцы вместе взятые. Сегодня он улыбался, даже смеялся, – теперь Зандер поднимает на меня взгляд и посылает улыбку, от которой у меня перехватывает дыхание. – Сегодня он открылся тебе больше, чем кому-либо еще, и я боюсь, что когда ты уйдешь, он может снова уйти в себя, – его улыбка исчезает так же быстро, как и появилась.

Я тронута и напугана его словами. Я всем сердцем переживаю за него и его тяжелое положение. И хотя он старше Аманды, а Воун младше меня, их ситуация похожа на ту, в которую попала моя сестра, когда мама была больна, и позже, когда умерла. Я тогда была в ярости и выплескивала свое горе и гнев на нее. Это, вероятно, то же, что Ван предъявляет Зандеру. А вот кто есть у Зандера?

Я никогда не заботилась о том, как моя сестра справляется с неприятностями, которые преподносит ей жизнь. Ведь она прошла через все тоже самое, что и я, даже больше – ей пришлось заботиться обо мне. В этом плане ей пришлось столкнуться с большими трудностями, чем мне. Кто был с ней рядом, стал для неё опорой?

    – Когда мы с сестрой остались только вдвоем, я вела себя ужасно. Я отталкивала ее при любой возможности. Я была зла на нее по многим причинам, но в то же время без какой-либо конкретной причины. Я спорила с ней по любому удобному поводу, и часть меня любила это делать. Я выплескивала на неё всю ту злость, которой некуда было деваться.

    – Я была зла на своего отца за то, что он бросил нас, и зла на маму за то, что она заболела, а потом, в конечном счете, тоже оставила нас. Я была зла на Аманду за то, что она была такой чертовски способной пройти через все это. Мне просто хотелось хоть раз увидеть ее сломленной. Мне хотелось знать, что она не была такой уж идеальной, какой притворялась. Тогда бы мне не пришлось чувствовать себя неадекватной за чувство внутренней разрухи и сломленности.

– Я начала сражаться с ней, потому что хотела, чтобы бросила меня и она. Я была уверена, что была бременем, нуждаясь в заботе извне. Я нарочно была слишком проблемной для того, чтобы она не справилась со мной и ушла, как все остальные. Я продолжала держать свое сердце закрытым, продолжала отталкивать её, и все же она ни разу не дрогнула. Она оставалась сильной.

Я думаю о том, как она покинула меня, когда ее убили. Часть меня (невероятно маленькая часть) почувствовала облегчение, что она наконец-то бросила меня. Произошло именно то, что я и ожидала.

Осознание того, что если бы ее не убили, она бы никогда не ушла, у меня заняло много времени. Ведь сестра никогда не планировала уходить. Она собиралась делать то, что должна была, чтобы у меня было будущее. И еще одно озарение пришло, когда я перестала винить и маму за то, что она оставила нас. Она могла бы курить всю свою жизнь, но это не значит, что она заслужила то, что рак сделал с ней. Она никогда не хотела болеть, никогда не хотела оставлять нас. Единственными людьми, которые сами приняли решение оставить нас, были мой отец и все другие члены семьи, которые исчезли, когда мы нуждались в них больше всего.

– Так ты считаешь, что Воун проверяет меня? – спрашивает Зандер, как будто пытается расшифровать мою слезливую историю.

– Я говорю, что Воун столкнулся с тем, с чем ни один ребенок никогда не должен сталкиваться. Его друзья не понимают, через что он проходит, но ты-то понимаешь. И раз уж это место – твоя квартира – безупречна; твоя машина безупречна, если не учитывать беспорядка, который привнес Ван; на твоих книжных полках книги, все абсолютно, расположены в алфавитном порядке; и в твоих шкафчиках в ванной все так дотошно расставлено, как только это вообще возможно, я думаю, что внешний вид для тебя чрезвычайно важен. Режим и порядок – это то, чего ты придерживаешься, и, возможно, ты думаешь, что это поможет и Вану. Но его размеренная жизнь была уничтожена; его чувства, вероятно, в чудовищном беспорядке, так же как и мысли, и у меня такое чувство, что ему очень одиноко.