Текст книги "Я угнала его машину (СИ)"

Автор книги: Джессика Франсес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

2

Я угнала его машину

Год: 2017

Автор: Джессика Франсес

Жанр: СЛР

Серия: Любовь с первого преступления

Язык издания: английский

Главы: 11

Перевод группы: 💎 БЕСТСЕЛЛЕРЫ 💎 Книжные романы!

Перевод: Елена Курак

Корректор: Лючия Светлая

Редактор: Алена Спирина

Специально для группы БЕСТСЕЛЛЕРЫ [Книжные романы!]

ВНИМАНИЕ! Копирование данного материала ЗАПРЕЩЕНО!!!

Книга предназначена только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без уведомления, разрешения автора и ссылки на группу – строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация

Она украла его машину, поэтому он украл ее сердце…

Я увидела кое-что, чего мне никогда не следовало видеть.

Я взяла кое-что, что они хотят вернуть.

Я была в отчаянии.

Одна.

Преследуемая.

Поэтому, я сделала кое-что, чего бы при нормальных обстоятельствах никогда не сделала.

Я угнала машину.

Не просто какую-то машину.

Его машину.

Теперь у меня нет выбора, кроме как довериться ему.

Только он может помочь мне выбраться из этой заварушки.

Позже, когда нас обоих начали преследовать,

И когда чувства начали все усложнять,

Могу ли я все еще рассчитывать на его защиту?

Могу ли я поверить, что то, что происходит между нами, настоящее?

Потому что, как некоторые говорят: ничто не сравнится с любовью с первого … преступления.

Глава 1

Я нервно оглядываюсь – тревожно, ведь я на виду. Волнуюсь – вдруг кто-то наблюдает за мной? А чувствую себя именно так. Так, будто за мной пристально следят. Моё тело напряженно, сплошной комок нервов.

Даже учитывая, что сейчас практически май, на улице чуть-чуть теплее, чем обычно в Чикаго, и я все ещё должна бы кутаться в теплую одежду. Впрочем, я уже вся сырая от пота и чувствую как мне жарко, поскольку моё тело колотит от адреналина.

Я в жизни никогда не делала ничего незаконного. Мне даже сдачу книги в библиотеку никогда не приходилось задерживать. Ладно, я никогда не брала книг в библиотеке, но все же! Никаких криминальных записей в моем досье, ничего в моей жизни, что требовалось бы прикрыть. У меня не только чистая биография, но и совершенно чистая совесть.

Была, до сих пор.

Потому что теперь раздумываю над тем, чтобы угнать машину, ведь это даст мне возможность убежать из ада, в котором я оказалась заперта. А учитывая недостаток моего криминального опыта, вопрос о том, каким образом я должна её угнать, стоит крайне остро. Сомневаюсь, что существует книга «Угон машин для чайников». Даже если бы и существовала такая полезная книга, я определённо не могу позволить её себе в сложившейся ситуации.

Я в тупике. В моих попытках скрыться и остаться в безопасности, я не могу продолжать путешествовать пешком, постоянно ныряя в переулки или прячась за припаркованными машинами. Любой вид общественного транспорта, которым я пыталась воспользоваться, становился ошибкой. Я побывала на нескольких разных автобусных и железнодорожных вокзалах, где обнаружила знакомые лица, ищущие меня. Камеры, которые имеются в этих местах, можно не упоминать. Таким способом меня очень легко отследить. Надеяться, что я везучая настолько, чтобы не быть увиденной – прямой способ быть пойманной.

Я не могу отправиться домой. Идеально было бы иметь друзей, о которых мой бывший парень Брайан не знал, а лучше – дальних родственников, с которыми давно не общалась и у которых был бы безопасный дом вне его поля зрения, но у меня их нет. По сути, у меня нет никого, на чью поддержку я могла бы рассчитывать. И это полностью моя собственная вина.

Я была слишком погружена в себя, чтобы когда-либо в принципе задуматься и завести новые знакомства, создать новые связи. Что это за девушка двадцати четырёх лет, проживающая в одном из самых густонаселенных городов Америки, но все ещё не имеющая близких друзей? Очевидно, это я. С теми несколькими, что у меня есть, кто дружит со мной не из-за моей связи с Брайаном, я общаюсь только через чаты или емейлы. Вероятно, мне следовало завести реальных друзей, которые бы были чем-то отдельным в моей жизни, а не появились исключительно благодаря моему парню.

К сожалению, единственное, что считалось нормальным для девушки моего возраста, которой я и была до недавнего времени, – наличие парня. Однако три дня назад я обнаружила, что мой парень был каким угодно, но только не нормальным.

Так что теперь я двадцатичетырёхлетняя женщина в бегах, у которой нет дома, где она могла бы укрыться, нет друзей или семьи, на поддержку которых могла бы рассчитывать.

Что, чёрт возьми, мне делать? Я не уверена, что у меня достаточно навыков, чтобы выжить в бегах, и определённо я не способна справиться с информацией, которую узнала о Брайане. Но я должна хотя бы попытаться. Первое – мне нужен транспорт, по которому меня не смогут отследить.

Я оглядываю тихую парковочную стоянку. Там стоит много разных машин. Плюс ситуации в том, что этот район и главная улица, проходящая мимо, не переполнены. Единственная причина, по которой люди паркуются здесь в семь-тридцать вечера в среду, – открытый стрип-клуб через дорогу.

Из того места, где я притаилась, можно увидеть приближение любого, кто пойдёт в эту сторону. Слишком маленькая парковка сбоку того здания, и она полностью заполнена. Все остальные здания на этой стороне улицы закрыты. По всем параметрам, это идеальное место, чтобы угнать машину. И вероятность того, что владелец машины, которую я угоню, будет некоторое время занят, дает мне больше времени, чтобы убраться подальше.

Не то, чтобы я не пыталась избежать этого. Общественный транспорт отпадает, денег на такси у меня недостаточно, а мои собственные колёса застряли у полицейского участка, в который я не могу вернуться, потому что у них определённо есть камеры, и они без сомнения просматривают их, выискивая любой признак моего появления. Я пробовала поймать машину на трассе. Колёса, которые остановились, были обычным грузовиком. Пугающий парень, который оглядел меня с ног до головы несколько раз, прежде чем ухмыльнуться и предложить подвезти, вызвал несколько внутренних сигналов тревоги. Уверено заявляю, что отклонила его предложение.

Так что вот она я на безлюдной парковке, высматривающая из кучки машин одну и задающаяся вопросом, могу ли я вообще украсть какую-нибудь.

Моральную сторону вопроса я преодолела исключительно из-за моей тяжёлой ситуации. Отчаянные времена требуют отчаянных решений. Если я когда-нибудь выберусь из своей дерьмовой ситуации, напишу человеку записку с извинениями и выпишу чек за те затруднения, которые у него вызову.

Моя проблема сейчас заключается в том, что я понятия не имею, как попасть в машину. С чего мне вообще начать?

На задворках разума я слышу мягкие басы, проходящие через тело, повышающие уровень адреналина в крови. Они соответствуют моему сердцебиению. Не могу сказать, помогает это или мешает моей способности думать.

Если я не смогу проделать это тонко, тогда, возможно, мне просто нужно стиснуть зубы и разбить окно. Вероятно, что в старых машинах нет сигнализации. На крайний случай, я в захудалом районе. Готова поспорить, что в Энглвуде постоянно срабатывают автосигнализации. Особенно если дождаться захода солнца, который должен быть менее, чем через час.

Затем музыка в моей голове сменяется на что-то более мягкое. Я не понимаю, почему так. По сути, почему вообще в моей голове играет музыка? Конечно, я люблю слушать музыку, но никогда прежде незнакомые мелодии у меня не застревали.

До неприличия медленно я понимаю, что музыка настоящая, а не плод моего сумасшедшего воображения. Полагаю, я ещё не полностью лишилась своих мозгов, а только некоторого количества мозговых клеток.

Неуверенная, хорошая это идея или нет, но, ведомая музыкой, я медленно прокладываю свой путь мимо припаркованных автомобилей, сохраняя настороженность и проверяя вход в стрип-клуб каждые пару шагов, чтобы убедиться, что никто не приближается.

К тому времени, как я добираюсь до машины, откуда доносится музыка, никто из здания не выходит, и неподвижность в воздухе помогает мне поверить в то, что я здесь одна.

Окно машины открыто, и быстрый взгляд внутрь свидетельствует, что в ней никого нет. Что за идиот оставляет машину с ключами в зажигании, да ещё и с играющей музыкой?

Я пытаюсь психологически настроить себя на угон автомобиля уже по крайней мере полчаса. Эта машина была здесь когда я появилась, так где же хозяин? Мог ли он просто забыть сделать такое обычное действие, как вытащить ключ из зажигания?

Похоже, будто бы он хочет, чтобы её угнали.

Может ли это быть ловушкой? Какое-нибудь ужасное ТВ-шоу, где тебя снимают на камеру, когда ловят при совершении преступления?

Определённо, никто не может быть настолько глупым, чтобы оставить свою машину в таком виде ни в этом районе, да и нигде в этом веке. Мне серьёзно просто так повезло? Миру стало немножечко хуже от того дерьма, с которым он только что меня столкнул, поэтому он решил меня приободрить, преподнеся эту машину?

Было бы глупо с моей стороны пройти мимо неё, верно?

По сути, я, возможно, сделаю этому человеку одолжение, забрав его машину. Серьезно, он мог бы извлечь из этого ценный урок. Не оставлять в машине ключи и открытое окно!

Музыка снова меняется, в этот раз на что-то угрюмое.

Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы. Время принимать решение.

Мои руки трясутся, когда я тянусь к дверной ручке. Бросаю взгляд внутрь машины и обнаруживаю там небольшой беспорядок. На пассажирском сидении огромный шерстяной плед сбился в кучу, наполовину съехав на пол, несколько книг и карандашей на заднем сидении, и рюкзак с наполовину съеденным сэндвичем на нем на водительском месте. Не совсем то, что я ожидала увидеть внутри приличной машины. Опять же, если владелец молод, тогда это, вероятно, могло бы объяснить, почему он достаточно глуп, чтобы оставить свою машину незапертой, с ключами внутри и открытым окном, так легкомысленно оповещая прохожих о своей глупости.

Я дотрагиваюсь до дверной ручки и делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, когда смотрю поверх машины и вижу приближающегося мужчину. Он похож на одного из друзей Брайана. Я могу и ошибаться, поскольку видела его только пару миллисекунд, прежде чем нырнуть вниз.

Страх – мощнейший мотиватор, который подталкивает меня к действию.

Я рывком открываю дверцу, не глядя, бросаю рюкзак и сэндвич назад, и тяжело заваливаюсь на сидение, от чего машина качается. Я поворачиваю ключ, заводя двигатель. Менее чем за секунды с момента открытия двери, выезжаю с парковки и прокладываю свой путь к дороге, направляясь в противоположную сторону от мужчины, который выглядит таким знакомым.

За эти годы я познакомилась со многими друзьями Брайна, и не единожды ощущала потребность опасаться любого из них. Теперь я знаю почему.

На один краткий момент я вдыхаю охлаждённый воздух, который долетает до моего лица, и чувствую секунду облегчения.

Я сделала это. Я не только ушла от человека Брайана, но так же выехала на открытую трассу. Мои шансы на побег только что повысились.

Потом, в следующую секунду, я понимаю, что облажалась.

По-крупному облажалась.

В эпических размерах.

Доводилось ли мне раньше в своей жизни делать что-то настолько же тупое? Ну, если не учитывать идею встречаться с Брайаном.

Потому что я не просто украла машину, но так же похитила ребенка!

Под всем этим пледом, лежащим рядом со мной, находится подросток!

Он вытягивает руки из-под одеяла, до чертиков пугая меня так, что я чуть не съезжаю с дороги. Я даже ещё более шокирована, видя, что он пристально смотрит на меня с любопытством вместо страха.

Я открываю рот несколько раз, чтобы заговорить, но слов просто нет. Мне хочется уверить его, что он в безопасности, что я не плохой человек, и что все это безумное недоразумение. К несчастью, мой голос покидает меня. Все, что я умудряюсь сделать – это убавить музыку. Музыку, которую, как до меня медленно дошло, этот ребёнок скорее всего и включил. Он, очевидно, уже был в машине, когда я появилась на парковке. Он, вероятно, решил, что хочет послушать радио, вот почему я не слышала музыку ранее. Как я могла быть настолько глупой?

Наконец-то он кивает, по-видимому, придя к какому-то выводу на счёт меня.

  – У тебя большие неприятности, – говорит мне парень с улыбкой, очевидно, совсем не беспокоясь о том, что я его похитила.

Он приподнимается, поудобней устраиваясь на сидении, его ягодицы больше не свисают с края, поскольку он, должно быть, сидел в положении, которое только ребенку может показаться удобным. Затем он заталкивает плед, которым укрывался, под ноги.

  – Что ты здесь делаешь? – наконец-то умудряюсь пропищать я.

  – Я? Что ТЫ здесь делаешь? И куда ты меня везешь? – он скрещивает руки поверх своей тощей груди.

Я снова оглядываю его маленький рост, беспорядочные тёмные кудряшки и невинные детские голубые глаза.

  – Я первая спросила! – выпаливаю, пытаясь собрать свои рассеянные мысли.

И что я должна делать? Я не могу похитить ребенка! Угнать машину – это одно; забрать ребёнка – это линия, которую я не могу пересечь.

  – Ну, я должен был делать домашку, – отвечает он, пожимая одним плечом. – Но решил, что мне необходимо вздремнуть.

  – Ты знаешь, что это может быть опасно? Ты не можешь оставлять окно опущенным и сидеть в машине один в этом районе!

  – Почему? – его голос звучит сконфуженно.

  – Почему? Почему? – ладно, теперь уже я говорю истерично. Пора убавить громкость. – Думаю то, где мы сейчас находимся, доказывает, что это ужасно.

  – И где мы? Ты имеешь в виду, что мы рядом с парком Хэмилтона?

 – Что? – я задумываюсь над его замечанием и мотаю головой. Мне нужно собраться с мыслями. – Нет! Я имею в виду то, что ты меня не знаешь, и в машине, кроме нас, никого нет.

 – Аа. Разве ты собираешься обидеть меня? – опять же, его слова не звучат испуганно. Я задаюсь вопросом: может с ним что-то не так? Какой ребёнок не был бы в ужасе в подобной ситуации? Как часто такое происходило с ним, что он считает это нормальным?

  – Нет! Конечно же, я не собираюсь обижать тебя! – уверяю его, пока не начинаю рвать на себе волосы. Что мне теперь делать?

В лицо бил холодный воздух – моё окно опущено, но я боюсь его поднимать, потому как чертовски уверена в том, что ветер, бьющий мне в лицо, – это единственное, что удерживает меня от абсолютной паники. Это немного напоминает пощечины. Без этого, боюсь, я упаду в обморок, выйду из себя или просто перестану дышать. А ещё я не принимала ванну несколько дней. Уверена, что не очень хорошо пахну.

  – Тогда о чем шум? Я имею в виду, ты довольно маленькая. Я смог бы побороть тебя, – говорит он самоуверенно. Моя челюсть отвисает.

  – Прости, но ты ребенок. Не может ребенок меня побить, – в моём голосе возмущение, но знаю, отчасти это из-за того, что я видела современных детей. Некоторые из них вырастают, как танки, в то время, как я тощая и вешу меньше пятидесяти пяти килограммов. Я для этих детей не проблема.

Однако ребенок, что сидит на соседнем сидении, выглядит не таким уж крупным и определённо – тощим. Уверена, я могла бы одолеть его. Мне так кажется…

О, дерьмо, а что если даже этот маленький ребёнок сможет побить меня? На что мне надеяться в отношении Брайана, если я не могу даже заставить этого мальчишку хоть капельку меня бояться, случайно похитив его?

  – Я определённо могу одолеть тебя в драке. Хочешь проверить? – спокойно предлагает он, возможно, даже немного возбуждено. Полагаю, он уверен в себе. Никто не будет возбуждён, если думает, что может проиграть.

  – Нет! – выкрикиваю я, поскольку мои мысли снова путаются. Я раздумываю, какие у меня варианты. Они кажутся неважными. Я должна возвратиться. Возвратиться и вернуть этого ребёнка назад… назад куда? В любом случае, не понятно, что он делал один в машине поздно вечером?

  – Как хочешь, – бормочет он, скрещивая руки на груди. – Так что ты все-таки собираешься делать с машиной Зандера?

  – Кто такой Зандер? – спрашиваю я, поскольку в голове неразбериха. Я не могу отвезти его обратно на безлюдную парковочную стоянку. Там за ним никто не смотрел, а детям нужно, чтобы за ними кто-нибудь присматривал, особенно в ночное время в том неблагополучной районе.

  – Он мой брат.

  – И сколько лет твоему брату? – я думаю о таком же тощем парне, старше этого ребёнка всего лишь на несколько лет. Даже при моих нулевых знаниях о машинах, я понимаю, что это хороший автомобиль. Как его брат смог позволить себе такой?

  – Он старый, – он корчит рожицу, пока я размышляю над тем, какой возраст по мнению этого ребёнка уже старость. Когда я делаю жест рукой, чтобы он продолжал, паренёк заказывает глаза. – Ему двадцать восемь, – мальчишка сделал гримасу, будто не может даже поверить, что бывают такие старые.

Это удивляет меня, поскольку я ожидала, что он значительно моложе, и это раздражает, потому что двадцать восемь – это не старость.

  – Сколько тебе лет? – я задаю вопрос, уже предполагая, что возраст будет около десяти.

  – Двенадцать, почти тринадцать! – в голосе ребенка слышны нотки гордости.

Полагаю, что он, скорее всего, мелковат для своего возраста, или я попросту ошибаюсь, ведь я не общаюсь с детьми.

 – У тебя большая семья?

  – Нет, – теперь он смотрит вниз, на свои колени, его минуту назад умиротворенные черты искажаются, будто над ним сгустились неприятности.

Ладно, хотя непонятно, с чего бы это.

  – И этот Зандер просто оставляет тебя одного делать домашнюю работу? – спрашиваю, чтобы убедиться своей правоте.

Где его родители? Знают ли они о местонахождении своих сыновей?

  – Да, обычно так и бывает. Мне не нравится ходить туда, – тёмная туча неприятностей всё ещё висит над ним, и его глаза кажутся слишком влажными. Он собирается заплакать? Дерьмо, что за ящик Пандоры я на этот раз открыла?

Могу ли я на самом деле винить его? Единственное место, открытое в том районе в подобное время – стрип-клуб, в котором не место для двенадцатилетних. Кроме того, я уверена, позволить ему туда войти будет незаконно.

  – Ну, судя по тому, что мне известно, твой брат настоящий засранец, – говорю я, не желая использовать матерное слово в разговоре с ребёнком. Засранец – это ведь понятный язык для двенадцатилетнего, верно?

Парень улыбается мне, его поникшие плечи немного расправляются.

– Да, он засранец. Большой, огромный, с занозой в заднице засранец.

Ладно, а задница – ругательное слово? Где на этот случай правила записаны?

  – Тогда, я так понимаю, что ты не особо его любишь? – мямлю я, бесцельно катаясь по кругу. Я не очень хорошо знаю эту местность. Добавьте ко всему мои прыгающие мысли, и я полностью потеряюсь. Как я могу вернуть ребёнка, если даже не знаю, куда направляюсь?

Дерьмо, могу ли я испортить все ещё больше, чем уже есть? Да что со мной не так?

  – Я ненавижу его, – его глаза сужаются, когда он произносит это, и я ощущаю, как его тело вибрирует от гнева.

  – Ненависть – сильное слово.

 – Я знаю, – его уверенный ответ напоминает о том, как он ещё молод.

Ты можешь быть таким решительным и уверенным, только когда молод. Ты не думаешь дважды, не беспокоишься о последствиях, не имеешь каких-либо сомнении в себе. В этом возрасте многое видится лишь чёрным или белым.

  – Он меня тоже ненавидит, – признаётся он, болезненно дергая за мои чувства, заставляя думать о том, как можно ненавидеть этого ребенка.

Я мешкаю. Задавая вопрос, чувствую, что ответ будет из неприятных, но мне нужно знать, с чем я имею дело.

  – Что насчёт твоих родителей?

Он переводит взгляд в окно, напряженными руками обнимает себя за плечи, спина сгорблена. Та ранняя туча возвращается полномасштабным штормом.

  – Все в порядке, тебе необязательно отвечать на этот вопрос, – я не хочу быть причиной его боли, но, если его брат рад просто бросить его, чтобы отправиться в стрип-клуб, а его родители не рядом, либо находятся в нехорошем месте, тогда что же мне делать?

Я ввязалась в огромную заварушку. У меня и близко нет возможностей, чтобы справиться с этим.

  – Они умерли несколько месяцев назад. Зандер забрал меня к себе после этого, – его голос чуть слышнее шепота. Я услышала его только потому, что в музыке, которая все ещё тихо играет на заднем плане, между песнями образовалась пауза.

  – Мне жаль, – хочу дотянуться и успокоить его, но у нас с ним ещё очень большая дистанция, я всё ещё незнакомка. – И мне жаль слышать, что ты не ладишь с Зандером. Он часто оставляет тебя одного в машине делать домашнюю работу?

  – Он говорит, что небезопасно оставлять меня дома одного.

Мои брови поднимаются, поскольку раздумываю, насколько этот довод глуп. Ему небезопасно дома, но все же безопасно одному на парковке, пока брат смотрит стриптиз?

  – Ну, мне придётся вернуть тебя назад, – говорю ему, задаваясь вопросом, может быть мне нужно просто подкинуть его в полицейский участок? Это покажет Зандеру, какой безответственной личностью он является. Возможно, это могло бы немного образумить его. Каким образом он заботится о двенадцатилетнем ребенке?

Однако, могу ли я довериться себе, чтобы приблизиться к полицейскому участку? Что, если они увидят меня? До этого все прошло не очень хорошо, когда я оказалась в одном из них в прошлый раз. И если они увидят меня, тогда они увидят эту машину, таким образом ехать куда-либо ещё будет бессмысленно.

  – Нет! Пожалуйста, не надо! Я не хочу обратно к Зандеру, – умоляет он, его нижняя губа подергивается.

 – Он…? – этот вопрос тяжело озвучить. – Он обижает тебя?

Некоторое время он пристально смотрит мне в глаза. Кажется, что он приглядывается ко мне. Возможно, раздумывает, может ли мне доверять. Затем он наконец-то мотает головой, выглядя от этого раздосадованным.

  – Нет, – ворчит он, снова повернув голову, чтобы посмотреть в окно.

В отражении я вижу, что он дуется, но невыплаканные слезы исчезли.

 – Он зовёт тебя обидными именами? – я пытаюсь угадать, откуда происходит его боль.

  – Только моим собственным, – скрытно отвечает он, что напоминает мне, что я понятия не имею, как зовут ребенка. Это, вероятно, должно было быть одним из первых вопросов, которые нужно было задать.

  – Какое у тебя имя?

 – Ван, – сказал он со вздохом.

  – Меня зовут Ава. Приятно познакомиться, – я слегка улыбаюсь ему и пытаюсь не чувствовать себя слишком неловко, когда он просто безучастно смотрит в ответ.

  – Так почему тогда ты не любишь Зандера? – возвращаюсь на прежнюю дорогу, когда в очередной раз сворачиваю налево. Я езжу кругами?

  – Потому что! – внезапно огрызается он. На мгновение я думаю, что это единственное, что он скажет. Я знаю, потому что пользовалась таким приемом несколько раз, чтобы “выиграть” спор, когда была ребенком. Хотя, это никогда по-настоящему не срабатывало. – Он строгий и придирчивый, и ничего из того, что я делаю, не бывает правильным, и я никогда не бываю достаточно хорошим, и поэтому я ненавижу его. Хотелось бы мне, чтобы он умер вместо папы с мамой.

Я шокирована его срывом и опечалена словами. Я многого не знаю о Зандере, и то, что я делаю, недалеко от отличных поступков, и все же я чувствую некоторую потребность уверить Вана, что все наверняка не так плохо, как кажется.

У жизни забавные способы заставлять чувствовать ситуацию хуже, чем она есть, когда ты находишься в этом самом отрезке времени. Однако не могу сказать, что это же относится и к моей ситуации. Не думаю, что любой отрезок времени сможет сделать ситуацию, в которой я оказалась запертой, менее ужасной. Все же, стоит попытаться, если это заставит Вана чувствовать себя менее дерьмово по поводу его брата, верно?

– Уверена, Зандер старается поступать, как лучше.

  – Ну, хоть однажды его «лучше» – недостаточно хорошо. В этот раз он терпит неудачу.

Я практически услышала, как упали монетки, когда этот кусочек информации встал на место.

  – Он из тех раздражающих братьев и сестер, которые идеальны во всем, что делают? – спрашиваю я в попытке осознать, кем Зандер может быть для Вана.

  – Он всегда был любимчиком у мамы с папой. Я никогда не был так хорош, как он. Я всегда был вторым, – заявляет он.

Я сдерживаю замечание, что довольно сложно обставить кого-то, кто на шестнадцать лет тебя старше. Вану, вероятнее, надо почувствовать, что кто-то на его стороне.

  – У меня было так же. Моя старшая сестра все получала первой. У неё были превосходные оценки, идеальный парень, и ничего из того, что я делала, не могло с ней сравниться, – говорю.

Ван поднимает на меня глаза. Могу сказать, что он, по крайней мере, немного чувствует облегчение, узнав, что он не единственный со слишком идеальным братом. – Она любимица твоих родителей?

  – Я привыкла так думать.

  – Но, дай-ка угадаю, теперь ты считаешь, что это все было лишь в твоей голове, и ты скажешь, что я слишком остро реагирую на это. И ты уверена, что мои родители любили нас обоих одинаково, – ворчит он, говоря мне, что определённо слышал такое прежде.

  – Нет, я не собираюсь этого говорить. У меня ощущение, что она действительно была их любимицей. Или, по крайней мере, нашей мамы. Папа сбежал, когда я была маленькой. Я не особо его помню.

Я, по-видимому, ошеломляю Вана ответом, так что пользуюсь моментом, чтобы перенаправить наш диалог.

  – Я знаю, что ты не хочешь возвращаться к своему брату, и я так же не могу сказать, что мне хочется везти тебя туда, в этот захудалый район. Но я не могу позволить оставаться тебе рядом со мной ещё дольше. У меня уже есть одна серьёзная проблема, и если к ней добавить похищение, то моя жизнь однозначно не станет проще.

  – Ты в беде? – он, кажется, взбодрился этим, на мгновенье забывая, что пытается уговорить меня не возвращать его брату.

  – Можно сказать и так, – я едва сдерживаю фырканье.

В беде – это еще мягко сказано. В ответ на мои слова – тишина. Мне становится любопытно, о чем раздумывает Ван. Не то, чтобы это имеет значения. Ещё нужно разобраться, как вернуться на ту парковку, и раз уж я незнакома с этой местностью, надежды на успех у меня немного.

  – Ты не похожа на угонщицу, – наконец, говорит он, возвращаясь к осторожному разглядыванию меня. – Хотя твоя одежда грязная.

Его наблюдение меня смущает. Находясь три дня в бегах, я не имела возможности сменить одежду. Едва была возможность поспать или поесть.

  – У меня всего лишь небольшие неприятности. Ничего, о чем бы стоило беспокоиться, – предприняла я попытку уверить мальчишку. Сама я в это не верю, так что сомневаюсь, что это прозвучало убедительно.

  – Зачем тебе потребовалось угонять эту машину? – настаивает он.

Потому что я в серьёзной беде. Потому что я не могу довериться людям, которым должна бы. Потому что, если меня поймают, уверена, за этим вскоре последует моя смерть.

Я ничего из этого не говорю ему. Вместо этого, я смотрю на часы на панели управления, чтобы увидеть – уже около восьми вечера. Вскоре будет темным-темно. Сколько времени ещё пройдёт, прежде чем Зандер заметит, что его машина с братом пропала? Что, если он прямо сейчас на парковке, полностью обезумевший?

  – Я взяла эту машину, потому что кое-кто преследует меня, – бормочу я. Когда его глаза зажигаются любопытством, я быстро пресекаю это. Мне не следует ничего говорить. – Как на счёт того, чтобы послушать мою историю после разговора с твоим братом? Если он заметил, что ты пропал, тогда мне нужно убедиться, что он не вызвал полицию.

  – Зандер может помочь тебе с твоей проблемой, – уверенно предлагает Ван, кивая, словно подтверждая свои собственные слова.

 – Я как-то сомневаюсь в этом.

  – Он управляет своим сыскным бизнесом. Уже несколько лет, – скрытая гордость прорывается в его голосе.

  – О, правда? И он работает над делом, где подозреваемый посещает стрип-клуб? – ехидно спрашиваю.

  – Что? Ты имеешь в виду место через дорогу? С чего бы ему быть там? – Ван звучит совершенно сконфуженным.

  – Что ты имеешь в виду? – я начинаю немного нервничать. – Если он не там, тогда где же?

  – Работает в своём офисе, – тон Вана звучит так, будто он хочет добавить еще "конечно же".

  – В его офисе? – мои глаза расширяются, когда до меня доходит смысл.

  – Да, перед парковкой, с которой ты меня забрала.

Это подразумевает похищение, что мне определенно не нравится. Но кто же я теперь? Угонщица и похитительница?

  – Но весь свет был выключен, – я принимаюсь спорить. Ни в одном из этих зданий не было признаков жизни, чтобы предположить, что я все неправильно поняла. То место было мертвым, и машина выглядела пустой. Оставить ребёнка одного в плохом районе должно так же плохо расцениваться, верно?

  – Они выключают передний свет, когда Саша уходит. Она работает на ресепшене. А офис Зандера сзади. Ему пришлось вернуться, чтобы переговорить с клиентом и получить какие-то бумаги или что-то в этом роде, – растягивает слова Ван. Очевидно, эти новости необычайно утомляют его.

  – Тогда почему ты не делаешь свою домашнюю работу там?

Он пожимает плечами, больше не смотря на меня. Больше всего его сейчас интересуют собственные руки на коленях. Ладно, очевидно щепетильная тема.

  – Дерьмо, – шиплю я. Затем, осознав, что это ругательство, быстро добавляю к нему “vers”. [Shit – дерьмо, shivers–мурашки – прим. переводчика]. Судя по улыбке Вана, я не смогла его одурачить.

Забыв про слетевшее ругательство, я раздумываю над тем, что значат слова Вана. Я приняла всю эту ситуацию неправильно с самого начала.

  – Дай мне, пожалуйста, телефон, если он у тебя есть.

Парнишка кивает, отстегивая ремень безопасности, чтобы поискать в рюкзаке, который я закинула на заднее сидение. Найдя, передает мне.

Припарковавшись и все ещё не имея ни малейшего понятия о том, где мы находимся, возвращаю ему телефон для разблокировки.

  – Можешь набрать номер брата? Хочу поговорить с ним.

Когда он передает телефон мне, на экране я вижу имя, и это не Зандер, как предположительно должно быть, а… Придурок.

Не очень хорошее начало.

  – Мне, возможно, понадобиться карта, чтобы отвезти тебя назад, – бормочу я, нажав «соединить» и приложив телефон к уху. Громкость музыки приходится убавить практически до нуля.

  – Я знаю дорогу назад, – мямлит Ван, снова скрещивая руки и наблюдая за мной, раздражение очевидно одержало победу над гневом и надеждой.

Когда Зандер наконец-то отвечает на телефонный звонок, мне становится еще более понятна жизнь Вана и его ненависть к Зандеру.

  – Ну что теперь? – срывается на крик мужской голос.

Я оглядываюсь на мальчишку, пытаясь понять: неужели действительно таким образом брат приветствует брата?