Текст книги "Черная месса"

Автор книги: Джерард О'Нил

Соавторы: Дик Лер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

На этот раз они избрали целью черный «шевроле». Жучок в машине Балджера должен был стать решающим финальным броском в жестокой игре. Ведя слежку за Балджером на Ланкастер-стрит и у телефонных автоматов возле ресторана «Хауард Джонсон», полицейские видели, что он использует автомобиль как передвижной рабочий кабинет. Они снова выждали несколько недель, давая гангстерам время расслабиться и забыть об осторожности. Наружное наблюдение в конце 1980 года показало, что Балджер с Флемми продолжают вести значительную часть деловых переговоров в «шевроле».

Теперь Балджер начинал свой день в Норт-Энде. Около полудня он подъезжал к ресторанчику «Джирос». Это заведение, расположенное на одной из оживленных улиц города – Коммершл-стрит, находилось всего в нескольких кварталах от резиденции Анджуло в доме 98 по Принс-стрит. «Джирос» вслед за автомастерской на Ланкастер-стрит стал осью, вокруг которой вращался весь преступный мир Бостона. В послеполуденные часы к ресторану подъезжали один за другим автомобили с гангстерами. Иногда Балджер или Флемми заходили в зал и усаживались за столик, чтобы поговорить с кем-нибудь из криминальных авторитетов, но чаще всего оставались в машине, принимая поток посетителей. Мафиози забирались в «шевроле» и после короткой беседы откланивались.

Ведя слежку за Балджером в Норт-Энде, полицейские чудом не столкнулись с федералами. Детективы, разумеется, об этом не догадывались, но бо́льшую часть 1980 года агенты ФБР готовились к установке жучков в доме 98 по Принс-стрит, они почти осуществили свой грандиозный план. Целью операции под кодовым названием «Бостар» был сам Дженнаро Анджуло и верхушка бостонской коза ностра. На протяжении года федеральные агенты прочесывали Норт-Энд, протоколируя каждый шаг могущественного босса мафии. Операцией руководили глава отдела по борьбе с организованной преступностью Джон Моррис и агент Эдвард М. Куинн. Джон Коннолли с десятком других агентов составляли специальную, особо секретную группу.

К осени 1980 года прокурор Уэнди Коллинз, руководитель сводной целевой следственно-прокурорской бригады, подготовила уже несколько проектов запроса в федеральный суд по форме, предусмотренной третьим разделом закона «О контроле над преступностью и безопасности на улицах», чтобы получить для ФБР разрешение на организацию электронного наблюдения за домом 98 по Принс-стрит. Хотя Балджер с Флемми и считались особо ценными осведомителями Коннолли, эта парочка не слишком старалась помочь прокурору в представлении убедительных обоснований необходимости прослушки. ФБР и Уэнди Коллинз приходилось рассчитывать лишь на показания пяти или шести других информаторов – содержателей игорных притонов и ростовщиков, которые, в отличие от Балджера и Флемми, постоянно встречались с Анджуло в доме на Принс-стрит.

Нельзя сказать, что во время тайных бесед с Коннолли Балджер ничего не рассказывал о мафии. Разумеется, он упоминал Анджуло и других мафиози, но в отчеты ФБР попадала в основном незначительная информация и слухи.

К примеру, в начале 1980 года Балджер описал «разборку», случившуюся во время свадебного торжества, после того как один молодой зубоскал совершил непростительную ошибку, «посмеявшись над Ларри Дзаннино». Несколько парней Дзаннино мгновенно набросились на шутника и хорошенько его отделали, дело кончилось «множеством рваных ран и парой сломанных костей». Балджер рассказал Коннолли о Нике Джизо, посыльном мафии, который ежедневно наведывался в гараж на Ланкастер-стрит, а затем в «Джирос». По словам Балджера, люди Анджуло «выражали недовольство Ником Джизо, поскольку тот пристрастился к кокаину». Уайти, надо отдать ему должное, сообщил ФБР кое-какие сведения о наркодельцах Каруане, Лепере и Дейли. «Мики Каруана и Фрэнк Лепер обеспечивали товаром Мэн, однако недавно поставки внезапно прекратились», – заявил он Коннолли в апреле и даже передал агенту телефонный номер Каруаны. Но в своих беседах с куратором Балджер ни словом не упомянул о собственных крепнущих деловых связях с торговцами марихуаной и кокаином.

В ресторане «Джирос» Балджер и Флемми встречались с наиболее влиятельными фигурами в окружении младшего босса мафии Дженнаро Анджуло, такими как Дзаннино, Дэнни Анджуло, Ники Джизо, Доменик Ф. Изабелла, Рейф Ламаттина по прозвищу Рейфи Чонг, Винсент Роберто, он же Винни Жирдяй, а также с непрерывным потоком букмекеров и ростовщиков. В марте, вооружившись подтвержденными присягой 102-страничными письменными показаниями Рика Фрейлика, а также полученными в ходе наблюдения фотографиями гангстеров и мафиози, полицейские вновь направились в суд.

19 марта 1981 года судья окружного суда первой инстанции Джон Т. Ронан поддержал третье ходатайство детективов, разрешив организацию электронного наблюдения за гангстерами. Судебный ордер предписывал установить жучок в автомобиле Балджера в пятидневный срок. Но пять дней спустя полицейские снова явились в суд с просьбой о продлении срока действия ордера. Им не удалось подобраться к машине на достаточно продолжительное время, чтобы установить передающий микрофон и устройство слежения. Флемми брал «шевроле» на ночь, оставляя его то в Милтоне, то в Бруклине, в жилом комплексе «Лонгвуд Тауэрс». Оба этих места оказались недоступны. В Милтоне каждый раз, когда детективы под покровом темноты пытались приблизиться к машине, собака Флемми заходилась бешеным лаем. В «Лонгвуд Тауэрс» полицейскому технику удалось забраться в «шевроле», но внезапно с задержкой сработала сигнализация. Фрейлик набросил тряпку на камеру видеонаблюдения, сгреб техника в охапку и потащил прочь – они еле унесли ноги от охранника и самого Флемми.

Судья продлил срок действия ордера, и оперативники, надежды которых стремительно таяли, разработали свой самый отчаянный план. Патрульный остановит Флемми якобы за нарушение правил дорожного движения. Затем проверит номер автомобиля, заявит, что «шевроле» числится в угоне и распорядится его эвакуировать. Детективы успеют установить жучок, прежде чем Флемми вернет себе машину.

Патрульный Билли Горман остановил Флемми в середине дня на перекрестке в Роксбери. Лонг и его люди вели наблюдение из укрытия неподалеку, полицейская рация позволяла им слышать каждое слово. Гормана не случайно выбрали для выполнения задания: он отличался редкостным хладнокровием и прекрасно владел собой, а операция требовала исключительной выдержки – патрульный не должен был вступать в пререкания со взбешенным гангстером.

Патрульная машина посигналила, требуя остановиться, и Флемми съехал на обочину. Полицейский вышел, гангстер тоже. Они направились навстречу друг другу. Горман заговорил первым:

– Вы заметили, что едва не сбили пожилую женщину?

Долгие месяцы детективы лишь наблюдали за гангстерами издали, изучая их жесты и мимику: язык тела, подчас весьма выразительный, – и вот наконец они услышали голос одного из своих объектов. Первые слова Флемми едва ли могли порадовать слух.

– Какого хрена? Что это еще за дерьмо? – взревел он. Гангстер не принадлежал к числу простых смертных, на него не произвели впечатление ни форма Гормана, ни полицейский жетон. Он распалялся все больше. – Да ты хоть знаешь, кто я такой? Ты, придурок чертов? Ты кого пугать вздумал?

Горман невозмутимо попросил у Флемми водительские права и документы на машину.

– На хрена мне чертовы бумаги? – прорычал Флемми. – Эти номера были выданы при покупке автомобиля, ты что, сам не видишь? – Полицейский спокойно объяснил Флемми, что тот должен иметь при себе документ о регистрации. Затем добавил, что номер следует проверить, и Флемми придется подождать. Горман вернулся к патрульной машине, а гангстер ворвался в ближайший магазин и принялся звонить по телефону.

В машине Горман связался по рации с Лонгом. Вызвали эвакуатор. Команда технических специалистов с прослушивающим устройством дожидалась на пустынной площадке возле больницы Маттапана.

Флемми вышел из магазина, и патрульный объявил ему, что автомобиль числится в угоне. Горман и Лонг даже разыграли сценку, переговариваясь по рации.

– Довожу до вашего сведения, что заявление об угоне поступило в июле 1979 года из округа Нассау, штат Нью-Йорк, – предупредил Лонг по громкой связи.

Горман уведомил гангстера, что автомобиль будет эвакуирован.

Флемми побагровел от бешенства. Затем произнес слова, от которых у Лонга и остальных полицейских потемнело в глазах, а желудок свело судорогой.

– Можешь передать этому придурку О’Доновану: если он собрался поставить жучок на мою машину, я отгоню ее прямиком к вашему долбаному 1010.

Флемми несомненно имел в виду подполковника Джона О’Донована, начальника Лонга, а под «1010» подразумевалось Главное управление полиции штата. Флемми все знал.

Это означало, что все кончено.

Стиви вернулся в магазин. «Шевроле» увезли, но еще до того как машина прибыла на площадку позади больницы, адвокат Флемми уже позвонил О’Доновану и поднял крик по поводу возмутительного захвата автомобиля под надуманным нелепым предлогом. Подполковник мужественно встретил удар, сохраняя присутствие духа. Он объяснил адвокату, что машина была задержана, поскольку числится в угоне. Но полицейские понимали: игра проиграна. Лонг приказал своим людям не устанавливать жучок. Не хотелось давать Балджеру и Флемми повода злорадствовать, когда они, разобрав машину по винтикам, найдут микрофон. Пусть лучше терзаются сомнениями, не развилась ли у них паранойя.

Только этим и оставалось утешаться детективам. Они сделали решающий бросок и потерпели неудачу: мяч не долетел до ворот. После долгих месяцев успешного наблюдения им пришлось сложить оружие. Они убедились, что Балджер и Флемми тесно связаны с бостонской мафией, но не смогли довести дело до суда. Гангстеры всякий раз опережали их на шаг. Однако даже проиграв битву, полицейские, сами того не подозревая, подтолкнули ФБР к глубочайшему внутреннему кризису, самому острому за всю многолетнюю историю нежной дружбы Балджера и Флемми с бюро. Драгоценное соглашение о сотрудничестве, прочно связавшее Коннолли и Морриса с гангстерами, оказалось под ударом.

Глава 7. Предательство

Ответственность за утечку информации о полицейском расследовании, которое могло уничтожить Балджера и Флемми, лежала на ФБР, точнее, на одном из агентов. «Это был Коннолли», – признался позднее Флемми. Но Коннолли не единственный, кто зорко оглядывался, оберегая Уайти Балджера, словно спасатель, патрулирующий воды бухты, где водятся акулы. По словам Стиви, Джон Моррис тоже предупредил осведомителей об угрозе. Глава отдела по борьбе с организованной преступностью сообщил Балджеру о визите другого агента, который интересовался двумя гангстерами и запрашивал информацию о них. Моррис предположил, что кто-то из коллег в силовых ведомствах планирует установить за Уайти электронное наблюдение.

На самом деле Флемми еще раньше узнал о возможной прослушке. Его предостерег один из букмекеров, с которым они с Балджером вели дела. Букмекер уверял, будто слышал это от знакомого полицейского. Однако Флемми не принял его слова всерьез, решив, что это всего лишь пустые сплетни. Другое дело, когда слух вскоре подтвердил Коннолли. «Его работа состояла в том, чтобы защищать нас», – так объяснил Стиви помощь агента.

Много лет спустя Коннолли все-таки признал, что предупредил Балджера с Флемми, но, излагая свою версию, поспешил обелить себя. Он заявил, будто сообщил информаторам о жучках, исполняя просьбу О’Салливана. Флемми под присягой подтвердил показания Коннолли. «Джеремайя Т. О’Салливан рассказал Джону Коннолли о прослушке на Ланкастер-стрит и просил передать эту информацию нам».

Сотрудники прокуратуры опровергли версию Коннолли, которая показалась им надуманной. За О’Салливаном закрепилась репутация несгибаемого борца с преступностью, готового на все, чтобы отправить гангстеров за решетку. Вдобавок он активно поддерживал полицейскую операцию, проводя регулярные встречи с детективами. В показаниях Флемми прокуратура усмотрела попытку вступиться за агента, который годами прикрывал его самого. По мнению полиции штата, О’Салливан, возможно, сообщил Коннолли конфиденциальные сведения, следуя кодексу профессиональной этики, поскольку помнил, что тот курирует осведомителей Балджера и Флемми, а агент ФБР обманул доверие прокурора. Давние подозрения полицейских, что бюро ведет двойную игру, переросли в уверенность, когда один из детективов, следя за объектом в Южном Бостоне, заметил Балджера и Коннолли, сидящих бок о бок в машине. Версии расходились в деталях, однако суть оставалась неизменной: агенты Моррис и Коннолли предупредили главарей бостонской ирландской банды, и по вине ФБР сорвалась операция, проводимая другим силовым ведомством.

Но в прочной броне, которой Моррис с Коннолли окружили своих информаторов, образовалась брешь. У О’Донована неожиданно нашелся союзник в лице руководителя бостонского отделения бюро Лоренса Сархатта, которого не убедили сомнительные объяснения Морриса. Чем больше Сархатт думал об этом деле, тем чаще задавался опасным вопросом: не слишком ли много хлопот доставляет Балджер? Возможно, от осведомителя больше неприятностей, чем пользы? Похоже, этот гангстер из Южного Бостона завязал чересчур тесные отношения со своими кураторами. Расследуя обстоятельства утечки, Сархатт начал расспрашивать Морриса и Коннолли о «целесообразности привлечения» Балджера к конфиденциальному сотрудничеству. Дело об утечке информации неожиданно приняло новое направление, и сделка, заключенная с гангстером пятью годами ранее, оказалась под угрозой.

Служебное расследование свалилось на Морриса не в лучшее время. У него выдался непростой период: его брак рушился. Опрометчивая болтовня на вечеринке и телефонный звонок О’Доновану едва не погубили карьеру. А операция шла полным ходом. Моррис добивался разрешения суда на прослушку офиса Дженнаро Анджуло в доме 98 по Принс-стрит. Его многочисленному отделу предстояло работать день и ночь. И в довершение всего, Сархатт замахнулся на основу основ, стержень работы отдела по борьбе с организованной преступностью – осведомителей из высшего эшелона. Вдобавок Моррис понимал, что теряет контроль над изворотливым, непредсказуемым агентом Коннолли, от которого можно было ожидать чего угодно.

Безрассудная выходка Морриса на летней вечеринке привела Коннолли в ярость, и с тех пор их отношения дали трещину. Моррис пытался загладить вину. Во время внутреннего расследования, связанного с утечкой, он не упомянул в своих рапортах, что Коннолли тоже знал о жучках задолго до злосчастной вечеринки. Благодаря отчетам Морриса, имя Коннолли не попало в составленный ФБР список наиболее вероятных виновников разглашения информации. Но напыщенный выскочка Коннолли с его обширными связями постепенно обретал все бо́льшую власть над своим замкнутым, неразговорчивым шефом. «Мне следовало сказать Коннолли “нет”, – признал впоследствии Моррис. – Но не хотелось вступать с ним в конфликт». Выдержав бурю, поднявшуюся из-за собственного досадного промаха, Моррис начал побаиваться Джона Коннолли, ловкача из Южного Бостона, водившего дружбу с мстительным Билли Балджером и с беспощадным Уайти.

В конце 1980 года, когда служебное расследование возможной утечки информации внезапно приняло опасное направление и мишенью его оказался Балджер, Моррис, по примеру Коннолли, включился в войну против чужаков, следуя священному закону Саути «либо мы – либо они». Стремясь развеять сомнения Сархатта, агенты принялись яростно доказывать, что Балджер с Флемми – бесценные поставщики информации, против которых полиция штата из зависти строит козни. Защищая своих осведомителей перед руководством ФБР, Коннолли с Моррисом расписывали потенциал Балджера в самых радужных красках, старательно затушевывая его преступную деятельность. Для достижения цели все средства хороши, пытались они внушить Сархатту.

Сархатт, человек в городе новый, довольно скоро понял, что похожий на кипящий котел Бостон разительно отличается от сонного Ноксвилла в штате Теннесси – последнего места его службы. За два десятилетия своей карьеры он впервые столкнулся с чудовищным клубком предательств и вероломства. Однако Сархатт не собирался отступать. Едва ли не единственный в ФБР, он увидел в О’Доноване из полиции штата честного офицера, сражавшегося за правое дело и ставшего жертвой измены. По настоянию О’Донована, Сархатт требовал от Морриса убедительных объяснений, но слышал в ответ лживые оправдания и увертки. Неделя за неделей расследование двигалось по замкнутому кругу, число невнятных рапортов все росло, и Сархатт начал склоняться к мысли, что заключенный с Балджером контракт о конфиденциальном сотрудничестве следует расторгнуть. Если о связях гангстера с ФБР известно полиции штата, рассуждал он, значит, о нем знают и все остальные участники «круглого стола» в «Рамада инн». А если все государственные и полицейские чиновники посвящены в это дело, то в конечном счете информация повышенной секретности неизбежно просочится в криминальные структуры города. Сархатт не на шутку встревожился. Возможно, по Бостону уже поползли слухи о сотрудничестве Балджера с ФБР, гангстера могли убить, и вина за это легла бы на всех. Кроме того, Сархатт сомневался, что Уайти и впрямь ценный источник. У него все чаще мелькала еретическая мысль покончить с Балджером.

Однако Моррис с Коннолли нашли решение. Они задумали привлечь Балджера и Флемми к самому крупному делу в истории бостонского отделения ФБР – к организации электронного наблюдения за обиталищем Анджуло. Этот блестящий план позволял Джону Моррису занять чрезвычайно выгодную позицию. Он выступал в роли регулировщика, способного мановением жезла повернуть течение событий в нужное русло. Моррис мог вести собственную игру без малейшего ущерба для отдела по борьбе с организованной преступностью.

Чтобы получить разрешение суда на установление прослушки, требовалось изрядно попотеть, прыгая через преграды юридических предписаний, то есть представить судье подробнейшую информацию о бандитском логове, которое ФБР выбрало объектом атаки, ведь речь шла о нарушении неприкосновенности частной жизни. Агентам ФБР, работавшим в сотрудничестве с прокурорами из офиса Джеремайи Т. О’Салливана, надлежало доказать суду, что у них имеются «резонные основания» покуситься на конституционные права мафиози. Иными словами, фэбээровцам предстояло убедить судью, что братья Анджуло используют квартиру как своего рода командный пункт, где проворачивают свои темные дела.

Информация о масштабной преступной деятельности Дженнаро Анджуло поступала к Моррису от осведомителей, которые часто бывали в доме 98 по Принс-стрит. Примерно шесть владельцев игорных притонов и «черных» букмекеров, регулярно наведывавшихся к влиятельному мафиози, представили ФБР массу полезных сведений. Большинство информаторов поддерживало контакты с Коннолли, но один, лучший из всех, работал с Моррисом. Этот источник, процветающий букмекер из Челси – небольшого города к северу от Бостона, отличался блестящими финансовыми способностями и деловой хваткой, за что Анджуло ценил его особенно высоко.

Уайти редко переступал порог офиса Анджуло, если ему вообще доводилось там бывать. К дерзкому, напористому гангстеру мафия относилась настороженно. Балджер был ирландцем, вдобавок приберегал для себя все доходы от Южного Бостона. Другое дело итальянец Флемми. Тот всегда пользовался особым расположением мафиози. Стиви не один год собирал долги для ростовщиков Норт-Энда, действуя предельно жестко, но весьма эффективно. Однако даже Флемми бывал в кабинете Анджуло всего раза четыре или пять.

К осени 1980 года один из федеральных прокуроров, привлеченных к работе с ФБР, почти завершил подготовку ходатайства по форме Т-3 о выдаче санкции суда на организацию электронного наблюдения за домом 98 по Принс-стрит. К запросу были приобщены подробные отчеты агентов Морриса и их осведомителей. Имена Балджера и Флемми в материалах не упоминались.

Коннолли и его начальника подобное положение вещей не устраивало, они собирались извлечь все выгоды из дела Анджуло. Хотя работа над ходатайством и близилась к завершению, время еще оставалось. Приходилось действовать безотлагательно, пока документ не передали в суд. План состоял в том, чтобы приписать Балджеру и Флемми часть заслуг в сборе информации.

Вначале Моррис подчистил кое-какие документы. Со времени расследования дела о мошенничестве на скачках подписанный Флемми контракт о конфиденциальном сотрудничестве считался расторгнутым. (В 1979 году Моррис вернул статус информатора ФБР одному лишь Уайти, но не Стиви.) Флемми продолжал, как прежде, встречаться с кураторами, не подозревая, что его досье в бюро закрыто. Гангстера официально восстановили в «ранге» осведомителя, чтобы подшить его показания к делу мафии Норт-Энда. Моррис передал по телетайпу соответствующий рапорт в Главное управление ФБР в Вашингтоне. Флемми выбрал себе кодовое имя Сегун, титул полководца и военного правителя древней Японии, вершившего власть от лица императора – фигуры куда более слабой.

Десятого октября состоялась встреча Морриса с Сархаттом. Глава бостонского отделения ФБР прямо объявил Моррису, что склоняется к мысли о прекращении сотрудничества с Балджером. Пугающее предупреждение Сархатта заставило Морриса с Коннолли засуетиться. Тем же вечером они созвали экстренное совещание в кондоминиуме Балджера в Куинси. Изворотливые агенты сообщили гангстерам о надвигающейся катастрофе и изложили свой план – включить Уайти со Стиви в число источников, предоставивших ФБР ценную информацию о логове мафии на Принс-стрит, и подшить их показания к ходатайству прокуратуры.

Стремясь развеять сомнения Сархатта в значимости Балджера для бюро, Моррис и Коннолли задумали мастерский ход – блистательный эпизод, исполняемый звездами на авансцене. Флемми запросто мог заглянуть к Анджуло на Принс-стрит, но на этот раз ему предстояло прихватить с собой Балджера, чтобы агенты превратили коротенькую репризу в ключевую сцену. Это была гениальная находка: спасти Балджера, утопив Анджуло. В случае удачного исхода Сархатт не сможет пойти против агентов и отвергнуть с презрением двух информаторов, которые помогли ФБР добыть Священный Грааль – готовое дело против бостонской коза ностра.

Последним препятствием на пути к победе стало легкое волнение Балджера и Флемми перед выходом на сцену. Смышленая парочка мгновенно сообразила, что жучок в офисе Анджуло неизбежно раскроет их связи с мафией – азартные игры и ростовщичество, а возможно, даже старые убийства, совершенные Флемми. Позднее Стиви признался, что они с Уайти обсуждали этот вопрос с федеральными агентами. Гангстеры хотели знать, ждет ли их судебное преследование, если перехваченные разговоры в доме 98 по Принс-стрит докажут их причастность к организованной преступной деятельности. По словам Флемми, агенты заверили их, «что проблем не будет, и можно не беспокоиться». Они пообещали закрыть глаза на все, кроме убийства.

Обнадеженный Балджер заметно приободрился. От предостережений полиции штата, что слухи уже поползли по городу, и теперь ему грозит опасность, Уайти отмахнулся. Он знал: те, кто мог бы его «убрать» – люди Анджуло, – нипочем не поверят, что он осведомитель ФБР, а остальным такая задача не по плечу. Его больше заботило, что, после того как банду «Уинтер-Хилл» разгромили и часть ее главарей угодила за решетку, а другая ударилась в бега, силы ирландцев ослабели. Уайти боялся, что Анджуло попытается потеснить его, отвоевать территорию и укрепить свою власть. Угроза со стороны силовых ведомств, по мнению Балджера, едва ли заслуживала даже упоминания.

В ФБР Коннолли с Балджером состряпали докладную записку, причем идейным вдохновителем был гангстер, а агент лишь излагал казенным канцелярским языком его мысли, выступая в роли литературного раба. Конфликт с полицией они представили как политическую атаку. В заявлении говорилось, что Балджер считает полицейскую операцию частью заговора, направленного на то, чтобы бросить тень на его брата Билли. Записка представляла собой смягченную версию передовицы «Саут Бостон трибюн», обрушившейся на чужаков по ту сторону канала Форт-Пойнт. В ней ясно читалось: «либо мы – либо они».

Уайти убежден, подчеркивалось в «меморандуме», что полицейские пытаются превратить Коннолли в козла отпущения, прикрывая собственный провал – сорванную операцию в гараже на Ланкастер-стрит. Взгляните, кто участвует в грязной кампании, призывали Балджер с Коннолли, – все те же полицейские, которые в свое время работали с прокурором округа Норфолк Уильямом Делахантом. Они жаждут мести после недавнего успешного расследования Коннолли, поскольку агенту удалось разоблачить их информатора, кровавого убийцу Майлза Коннора, пытавшегося свалить вину за собственные преступления на других.

Балджер и Коннолли зашли так далеко, что даже позволили себе обвинить в заговоре палату представителей. В заявлении утверждалось, что Делахант и его политический союзник, генеральный прокурор штата Фрэнсис Белотти, плетут интриги против Билли, поскольку тот провалил законопроект, который позволил бы Белотти свободно распоряжаться восьмисоттысячным фондом избирательной кампании. Уайти гневно опроверг «распускаемые полицейскими» слухи, будто Коннолли передавал ему информацию через Билли.

Составляя докладную записку, Коннолли следовал непреложному закону Южного Бостона: всегда отвечай ударом на удар, заставь чужака поплатиться. Но выстрел не достиг цели. Сархатт счел заявление странной, вздорной выходкой самонадеянного агента, который решился на злобный выпад в попытке защитить титулованного осведомителя. Записка, полная бездоказательных обвинений, походила на бред безумца, в особенности пассажи о политических врагах, жаждущих мести. Тревога Сархатта не улеглась, а только усилилась. Его все больше одолевали сомнения.

Дав выход злобе и отведя душу, Балджер занялся наконец делом – передал ФБР кое-какие сведения о бостонской коза ностра. Он не сказал ничего существенного, но это роли не играло. Коннолли включил его показания в отчет, приукрасив и подав в выигрышном свете. Он хорошо знал: главное – не реальность, а видимость.

Морозным днем в конце ноября пара гангстеров наведалась на Принс-стрит. Флемми заранее договорился о встрече. Они побеседовали с Дэнни Анджуло. Глава клана Дженнаро даже не появился. Дэнни пожаловался, что футбольная лотерея в текущем сезоне не оправдала надежд. Потом речь зашла о Винсенте Ферраре, по прозвищу Зверь, многообещающем новичке, который вызвался «призвать к порядку» Билли Сеттипане – тот, увлекшись игрой в блэкджек, задолжал Ларри Дзаннино шестьдесят пять тысяч долларов.

В дальнейшем Коннолли представил данное Ферраре поручение как жизненно важное для Анджуло, однако в первоначальном отчете не упомянул об этом ни слова. Более того, он даже указал, что информацию о Ферраре сообщил Флемми, а не Балджер. Но несколько месяцев спустя, стряпая пространный рапорт с перечислением заслуг Балджера, Коннолли включил в него и ничего не значивший визит на Принс-стрит, заявив, что Уайти представил подробную и необычайно важную информацию (какую именно, агент не уточнил). Впоследствии Моррис и другие засвидетельствовали, что Балджер с Флемми изучили систему безопасности в офисе Анджуло, оказав ФБР неоценимую помощь, а Стиви нарисовал вдобавок план дома.

В действительности бесценные осведомители сообщили федералам лишь то, что и без них было известно – расположение дверей и окон, никаких следов сигнализации они не заметили. Позднее Моррис признал, что показания гангстеров оказались полезны, однако получить судебный ордер на прослушку можно было и без них. И все же агенты добились своей цели: имена Балджера и Флемми попали в многостраничное ходатайство по форме Т-3.

Моррис и Коннолли постарались приписать гангстерам едва ли не решающую роль в деле Анджуло, однако Сархатта это не убедило. Он пожелал лично встретиться с криминальным авторитетом из Южного Бостона, чтобы решить, стоит ли продолжать сотрудничество. Коннолли, воспользовавшись своими связями, немедленно забронировал номер в отеле аэропорта Логан.

Уайти прибыл на судьбоносную встречу один. Держался он по обыкновению нагло и уверенно. Балджер занял место между двумя своими кураторами из ФБР. Он единственный в тесном номере отеля выглядел спокойным и безмятежным. Развалившись в дешевом кресле напротив Сархатта, он заложил руки за голову и забросил на низкий столик ноги в ковбойских сапогах. Балджер четыре часа разглагольствовал о своих отношениях с бюро и о собственной преступной жизни.

Он объявил себя бойцом старой гвардии, преданным делу ФБР. По словам Уайти, вся его семья издавна питала к бюро глубочайшее уважение, благодаря доброте агента Пола Рико, бывшего куратора Флемми. Тот в 1956 году явился в дом Балджера в Саути, чтобы утешить убитых горем родителей, чей сын оказался в тюрьме по обвинению в ограблении банка. «С этого дня все изменилось», – с бесстрастным лицом заявил Балджер Сархатту. Его «застарелая ненависть ко всем органам правопорядка» исчезла. Уайти не забыл пропеть панегирик доброму другу, выросшему по соседству. Как выяснилось, «теплое чувство» к Коннолли укрепило связь Балджера с ФБР.

Балджер не преминул бросить камешек в огород полиции штата, обвинив в предвзятом отношении к жителям Южного Бостона. Он заверил Сархатта, что нисколько не опасается за собственную безопасность, хотя полицейским и известно о его сотрудничестве с ФБР. Уайти повторил свой излюбленный аргумент: ни один гангстер не поверит, что он доносчик. «Это просто немыслимо», – заявил он главе бостонского отделения бюро, после чего заговорил о своем страстном желании продолжить негласное сотрудничество. Балджер оклеветал О’Донована, сказав, будто тот уничижительно отзывался о ФБР, когда заходил в «Маршалл моторс» в конце 1970-х. Следуя примеру Коннолли, Уайти почувствовал себя «глубоко оскорбленным» нападками подполковника. Разумеется, он бросился отстаивать честь бюро, утверждая, что Моррис и Коннолли «крепкие профессионалы, достойные во всех отношениях».

Подойдя наконец к цели беседы, Балджер опроверг утверждение, будто о полицейской операции ему сообщил кто-то из ФБР. Он заявил, что узнал о прослушке от одного сотрудника полиции. В нарушение всех правил конфиденциального сотрудничества Балджер отказался назвать имя детектива, отметив только, что получил предупреждение по дружбе, а не с помощью подкупа, так что «о коррупции речи нет». Полицейские пришли бы в ярость, услышав подобный ответ. Нежелание Балджера указать предателя в их рядах сочли бы наглым блефом, возмутительным и противозаконным. Сархатту следовало применить к зарвавшемуся гангстеру стандартные административные меры: ты выдаешь доносчика, или наше соглашение на этом расторгается. В противном случае Балджер и впредь получал бы сведения от мифического «оборотня в погонах», а честные детективы вроде Боба Лонга, Джека О’Мэлли и Рика Фрейлика рисковали бы жизнью, выслеживая врага, который знал наперед о каждом их шаге.