Текст книги "Ночь и город"

Автор книги: Джералд Фрэнк Керш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 21

Сидя в кабинете «Чемпионов Фабиана», Фабиан нетерпеливо постукивал по полу каблуком, в то время как Фиглер монотонно гудел в телефонную трубку:

– Да… Я хочу заказать еще флаги с надписью «Боже, храни Короля», около двенадцати гроссов. У вас они есть? Двенадцать гроссов «Боже, храни Короля». И около двух гроссов «Боже, благослови Их Величества». Тогда шесть гроссов «Юнион Джек» [35]35
  Государственный флаг Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии; учрежден в 1801 г.


[Закрыть]по три пенса и пятьсот маленьких овальных портретов короля и королевы… Ладно, да, хорошо. Да, это все… – Повесив трубку, он обратился к Фабиану: – Эти убранства к Коронации расходятся как горячие пирожки. У меня двадцать пять девушек мастерят маленькие фигурки короля Георга и королевы Елизаветы, которые можно носить в петлице; и конца и края не видно. Но картонные перископы – разве на них что-нибудь заработаешь?.. Забавно, Гарри: в этом городе крутятся огромные деньги, надо только уметь их раздобыть.

– Придешь сегодня на поединок?

– Сегодня ведь бьется старый Али? Бедный старик. Да, кстати, Гарри. Ты обещал тому черному парню красный шелковый халат. Купи ты ему эту вещь! С такими людьми шутки плохи: эти черные, они настоящие дикари. Он повсюду таскает с собой бритву, и у него бешеный нрав. Всего за пятнадцать шиллингов ты будешь чувствовать себя в безопасности и, кроме того, поступишь как джентльмен. Зачем нарушать обещание, когда его выполнение обойдется тебе всего в несколько шиллингов?

– Может, ты и прав. Ладно, через несколько дней мы все равно прикроем эту лавочку. Но, право, мне даже жаль, мы ведь только начали…

В кабинет вошел Душитель с кожаным саквояжем в руках.

– Гарри, ну достал ты его?

– Халат? Да, конечно, завтра можешь его забрать.

Глаза Душителя вдруг налились кровью. Фиглер, заметив это, поспешно добавил:

– Дело в том, что они неправильно написали твое имя. Им ведь пришлось вышивать его специальными золотыми нитками, и они сделали ошибку в слове «Душитель». Завтра, скорее всего, ты получишь свой халат.

– Завтра он должен быть у меня.

– Будет, будет, – закивал Фабиан.

– Обещаешь?

– Клянусь.

– Скажи: «Перережь мне глотку, если я вру».

– Перережь мне глотку, если я вру. А теперь проваливай.

– Ну ладно, – сказал Душитель и вышел.

– Не нравится мне, как он это сказал, – проговорил Фабиан. – Ну хорошо… Черт, я должен бежать в зал… Эй, Душитель, погоди! Я подвезу тебя на такси… Ты идешь, Джо?

– Чуть позже.

Фиглер тихо сидел за столом, куря сигарету. Десять минут спустя в кабинет вошел человек: низенький, толстый, темноволосый мужчина с маленькими круглыми глазками, которые сверкали, точно булавочные головки, торчащие из-под ободка шляпы.

– Привет, Лью, – сказал Фиглер.

– А, Джо! – Человек по имени Лью сел. – Ну?

– О, все идет как по маслу. Завтра Фабиан выбывает из игры. Я дам ему пятьдесят фунтов, и все будет чисто. И тогда мы сможем начать сначала.

– С кем-нибудь из борцов ты уже говорил?

– Пока нет. Но это проще простого.

– Надо полагать. Бедные ребята! Подумать только, так надрываться за ужин и ночлег! Дай им нормальную зарплату, оплати их расходы, и они будут готовы на все… Кстати, я придумал название получше, чем «массажный крем».

– Какое?

– Жидкая мазь для мускулов. Жидкая мазь для мускулов «Зок Бранд». Так-то лучше, верно?

– Неплохо, неплохо.

– В наши нелегкие времена, Джо, нужно давать вещам умные названия. Если назвать аспирин ацетилсалициловой кислотой, его можно будет продать в три раза дороже, хотя факт есть факт – это по-прежнему все тот же аспирин. «Жидкая мазь для мускулов» звучит гораздо более внушительно, нежели просто «растирка». Когда я был в Штатах, мне довелось беседовать с одним комиком. Удивительно, какой эффект может оказать на публику одно-единственное слово. Этот комик испробовал на ней некоторые свои шутки. Была там одна хохмочка – он бросает часы в тазик для умывания и говорит: «Лучше ржавые, чем потерянные». Ни единого смешка. Тогда в следующий раз он говорит: «Лучше ржавые, чем пропавшие», и весь зал просто катался от смеха. Странно, но тем не менее это так.

– Да уж. Вот ты рассказываешь об Америке. А ты когда-нибудь слышал, как Гарри Фабиан пытается говорить как американец?

– Нет. Я слышал, что он толковый парень. Это правда?

– Толковый? И да, и нет. Гарри мог бы многого добиться, не будь он таким лентяем и не пытайся все время пускать пыль в глаза. У него просто какая-то потребность казаться значительней, чем он есть на самом деле. Но в то же время ему не откажешь в определенной напористости, самоуверенности; у него даже есть какие-никакие мозги. Но он слишком любит читать американские журналы и попугайничает прямо как мальчишка.

– Ума не приложу, почему сегодня все так хотят быть похожими на американцев? Наверняка из-за фильмов.

– И к тому же он не может сосредоточиться на одном деле. То он хочет писать песни, а через минуту – купить скаковую лошадь. Еще вчера он с ума сходил по борьбе. Сейчас он уже носится с безумной идеей открыть ночной клуб. А ну его, пусть убирается ко всем чертям. Я ничего не теряю. Ты пойдешь со мной на шоу?

– Можно – почему бы и нет?

– Знаешь Али Ужасного Турка? Фабиан уговорил его вернуться на ринг. Он будет бороться с греком.

– Что? Только не старый Али! Я видел его лет тридцать назад. Он разорвал мышцу на руке одного парня – жжик! – вот так просто взял и разорвал. Что ж, неплохая идея. Али уж, должно быть, около семидесяти. Как же ему удалось сохранить силу и гибкость в его-то годы? Ах да, ведь он питается омолаживающими вафлями «Зок Бранд» и растирается жидкой мазью для мускулов «Зок Бранд». Видишь? Чем больше об этом думаешь, тем лучше это звучит, верно?

– Просто музыка… А ты уже договорился насчет пузырьков?

– Да. У нас будут обычные пузырьки с плотно закрывающимися крышечками.

– Но тогда это обойдется нам в лишний пенни за каждый пузырек.

– Джо, люди любят покупать пузырьки. Товар должен быть хорошо упакован. Никто не покупает товар из-за его достоинств. Человек не станет покупать лекарство, потому что оно ему уже помогло; он покупает его, потому что думает, что оно сможет ему помочь.

– После всей ахинеи, которой я вдоволь наслушался за это время от Фабиана, приятно ради разнообразия поговорить со здравомыслящим человеком.

– На что же тогда живет этот Фабиан?

– На сплошной показухе. Он может отказывать себе в еде, чтобы купить сигару за три шиллинга. Вообще-то он живет за счет женщины. Думает, никто не знает. Все знают. И все-то он бежит куда-то, торопится… Он тратит больше энергии, ничего не делая, чем я, зарабатывая себе на жизнь.

– Ладно, поедем посмотрим твое шоу. Будет здорово снова увидеть старого беднягу Али. Тридцать лет! Ужасно, как летит время!

– А ты думал, оно остановилось?

Лью пробормотал:

– В последний раз, когда я видел Али, я ехал на его поединок на омнибусе… Золотые были времена!

– Уф… Просто ты был тогда моложе. Сегодня жизнь стала лучше, уверяю тебя.

Лью нажал на педаль акселератора своего новенького «Бьюика»:

– Ну не знаю… Тогда вполне можно было прожить на пару фунтов в неделю, и у всех было столько возможностей…

– Сейчас их тоже предостаточно, можешь мне поверить.

– Знаю, но, чтобы чего-то добиться, нужно буквально пройти по трупам.

– Можно подумать, ты раньше не прошел бы. Просто сегодня это тяжелей, потому что ты уже немолод. Конкуренция стала жестче, это да. А чего бы ты хотел? Чтобы деньги сыпались с неба?

– Я хочу скопить достаточно денег, чтобы спокойно уйти на пенсию, – сейчас или никогда.

– А сколько тебе нужно, чтобы уйти на пенсию?

– Двадцать тысяч.

– Я бы ушел и с половиной этой суммы. А чем бы ты занимался на пенсии?

– А Бог его знает. Ничем. А ты?

– И я ничем.

Лью засмеялся:

– Глупо, правда?

– Что?

– Работать как вол всю свою жизнь, чтобы в конце концов ничем не заниматься. Словно безумец, который бьется лбом о стену, а едва перестав, вздыхает с облегчением.

– А что тебе нужно? Небо в алмазах?

– Нет. Но, по-моему, это безумие чистой воды – прийти к тому, с чего начал. Мне надо было жениться, завести детей…

– А зачем?

– Не знаю…

Он остановил машину около «Олимпии» в Марилебон.

Здесь, в одной из раздевалок, Али готовился к поединку. Али был толст, невероятно толст. Когда он разделся, стало видно, какую злую шутку сыграло с ним время: оно обезобразило тело, раздув, как воздушный шар, и оттянув к земле, как переполненный мешок. Его грудь висела, как у старухи. Живот обвис.

Он расчесал усы, выдавил на них немного крема и ловким движением пальцев загнул кончики кверху.

– Кратион попытается ухватиться за них, – сказал Адам, – просто ради того, чтобы посмешить толпу.

– Пусть только попробует!

– Али, почему бы их не сбрить?

Али проворчал, что он скорее отрежет другой мужской атрибут. Он надел необычный пояс шириной в целый фут, сшитый из резины и брезента.

– Затяни его потуже, пожалуйста, – так туго, как только можешь, – попросил он и добавил извиняющимся тоном: – Не хочу, чтобы люди увидели, что я чуточку располнел…

Адам потянул завязки, и мягкий жир на животе Али выдавился из тугого пояса, подобно зубной пасте из тюбика.

– Али, а ты уверен, что это необходимо? Пояс сдавит тебе живот. Если Кратион ударит туда или пнет ногой…

– Пусть только попробует! – Али натянул черное обтягивающее трико, а поверх него – красные шелковые трусы. – А теперь помоги мне надеть кушак. – Он протянул Адаму длинную ленту из потертого красного атласа, вышитую арабскими письменами. – Этот кушак мне подарил Абдулла Хамид…

– Али, ты что, сошел с ума? Зачем так сдавливать себе живот?

– Тьфу! – Али гордо выпрямился и скрестил руки на груди. – Скажи мне, я хорошо смотрюсь?

У Адама на глаза навернулись слезы.

– Великолепно!

– Когда-нибудь я позволю тебе вылепить мою скульптуру.

– Спасибо, Али. Слушай, ради всего святого, будь осторожен.

– Друг мой, ты забываешь, что я выиграл сотни поединков, что меня ни разу не смогли победить!

– Знаю. Но мне страшно не хотелось бы видеть, как тебя изобьют.

Али рассмеялся:

– Профессор Френер сломал мне ребро, так что оно прорвало кожу, но я все равно его победил, а на следующий день я снова вышел на ринг. За всю мою жизнь никто ни разу не слышал, чтобы я вскрикнул! Никто ни разу не видел, чтобы я хлопал ладонью по ковру и просил пощады. Леблон взял мою ногу в захват приемом из джиу-джитсу. «Сдавайся, а не то я сломаю тебе лодыжку!» – сказал он. А я ответил: «Ломай, Леблон, – Али никогда не сдается». И он сломал мне лодыжку, а я встал на одну ногу и уложил его на ковер. Я сказал: «Никто не может сделать больно Али. Но уж кого Али хватает, о том Бог забывает! Таков Али!»

– О, я уверен, что ты победишь. Я на тебя поставил.

– Молодец! А как они оценивают мои шансы?

– Очень высоко.

– Не лги мне. Они думают, что я уже старый. Они смеются надо мной. Ладно, Бог с ними. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. В конце концов, когда они заплачут горькими слезами, я рассмеюсь им в глаза и скажу: «Старый волк еще не растерял своих зубов». Хорошо я смотрюсь?

– Али, ты выглядишь как настоящий чемпион, правда.

Али захохотал, и его огромный живот затрясся от смеха.

– Ха-ха-ха! Удивил я тебя, верно?.. Они думают, я собираюсь дурака валять с этим греком, этим киприотом. Ну уж нет. Я выйду на ринг – раз-два, раз-два; ногами вверх, головой вниз – раз! – подыму его над собой, как ребенка, потрясу, как глупого щенка; а потом швырну через голову и в два счета уложу на обе лопатки. Потом – раз! – и сожму его голову у себя под мышкой – моя знаменитая мертвая хватка, – сожму, пока у него глаза не полезут из орбит, а потом подыму его над головой, как гантель, и скажу: «Этот человек думал, что сможет побить Али Ужасного Турка!» А потом…

Из-за открытой двери донесся неистовый рев толпы. Вошел Легс Махогани, из носа которого текла кровь; за ним, пошатываясь, брел Душитель. Потом появился ассистент и объявил:

– Али!

Али надел старенький стеганый халат из красного шелка, изрядно побитый молью.

– Ничего, а? Мне подарила его одна женщина в Вене, году эдак в… Не помню когда…

Адам прошептал:

– Отдай мне свой стеклянный глаз: это безумие – бороться с такой штукой…

– Чушь собачья! Чтобы он увидел, что я одноглазый?

– Отдай его мне, говорю же тебе!

– Ну, если ты на этом настаиваешь… Ладно, держи. – Али вынул свой левый глаз и протянул Адаму, который спрятал его в нагрудный карман. Потом он медленно, с удивительным достоинством зашагал на ринг; в его голове звучал Марш гладиаторов, под звуки которого заслуженные борцы международных турниров с триумфом проходили по аренам.

Зал взорвался аплодисментами. Али поднял руки, приветствуя толпу, как вдруг увидел Кратиона, который уже стоял на ринге, раскланиваясь и улыбаясь. Али ухватился за веревки и в мгновение ока был уже на ринге. Наступило молчание. Кое-где затрещали неуверенные аплодисменты, а потом разразился громовой хохот, сопровождаемый улюлюканьем и свистом…

– Эй, ты, усатый!

– И где это ты раздобыл такие трусы?

– Усы-то сними! А то лица не видно!

Кто-то запел хорошим тенором:

– Жило-было пузо, круглее арбуза…

Друг Фиглера, Лью, поднялся с места и закричал зычным голосом, натренированным на всех рынках мира:

– Добрый старина Али! Мы помним тебя!

Али сорвал с себя халат и бросил его Адаму.

– Давайте-давайте, смейтесь! – крикнул он толпе.

В зале продолжали смеяться.

Фабиан заорал в мегафон:

– Дамы и господа! Справа от меня двести сорок фунтов мускулов, костей, мозгов и хладнокровия, Кратион Кипрский, кандидат в чемпионы мира!.. Слева от меня…

– Санта-Клаус! – подсказал кто-то, а за этим последовал новый взрыв смеха.

– …Али Ужасный Турок, экс-чемпион мира в тяжелом весе, сенсационно возвращается на ринг…

– Чемпион какого такого мира? – пропищал какой-то кокни.

– Дамы и гос-спода! В начале века имя Али Ужасного Турка было у всех на устах…

– В начале какого века?

– Вот что бывает, когда уходишь на пенсию без гроша за душой, – заметил Лью Фиглеру.

Фабиан отступил. Кратион и Али разошлись по углам. Кратион все еще улыбался. Он решил, что лучше всего будет обратить всю эту затею в шутку. Али был мрачен, как туча.

– А теперь не забудь – полегче, полегче! – прошептал Адам.

Али отвечал:

– Я уложу его на лопатки за двадцать секунд. Начинай считать до двадцати, медленно…

Прозвенел гонг.

Борцы сошлись на ринге.

Глава 22

Кратион приближался с грациозностью танцора. Али двигался медленно, сжав челюсти и опустив подбородок. Они принялись кружить друг против друга, делая ложные выпады. Раздался звук, похожий на удар бича. Прежде чем тело Али, неповоротливое, заплывшее жиром, смогло среагировать, ринувшись в контратаку, Кратион шлепнул его по ягодицам.

– Возьми его за рога! – заорал кто-то.

– Ага, – отозвался Кратион и схватил Али за усы. Но буквально в следующий миг Али сжал его запястье мертвой хваткой и, прежде чем тот успел опомниться, завернул его руку за спину и прижал к лопаткам.

Кратиона прошиб холодный пот. До него вдруг дошло, что Али разъярился не на шутку. У него не хватало ни сил, ни умения освободиться от захвата. Сопротивляясь натиску Али что было сил, он дернул головой назад; его круглый тяжелый череп, поросший черными курчавыми волосами, ударил Али в челюсть. Али зарычал и попытался сбить противника с ног, но ему мешал необъятный живот. Кратион снова дернул головой. Из носа Али, как из крана, хлынула алая кровь и потекла по усам.

Кратион высвободился, крутанулся и, поворачиваясь, ударил его плечом в челюсть. Али показалось, что киприот плавает в ярко-красном море, поверхность которого сверкает тысячей искр, и что у этого моря есть голос, и этот голос – неистовый хохот. И хотя его разум блуждал, его древние инстинкты не дремали, а в голове прокручивались тысячи различных вариантов атаки…

«Он слишком быстр! Не трать понапрасну сил, охотясь за ним! Подберись вплотную и сокруши его!» Он обхватил шею Кратиона своей могучей рукой. Пальцы Кратиона, извиваясь, как змеиные жала, потянулись к его глазам. Али увернулся. Ногти Кратиона расцарапали ему лоб. Потом Али сжал его руку своей знаменитой мертвой хваткой. Адам увидел, как задрожала его спина.

– Возьми на болевой! – истерически взвизгнул женский голос.

Али оторвал Кратиона от пола, держа его правой рукой, нагнулся, чтобы бросить его через плечо, но вдруг остановился. Пояс сдавливал его, сдерживая движения. На некоторое время борцы застыли в этой нелепой позе. Потом Кратион, извиваясь, как питон, зажал шею Али между бицепсом и предплечьем, выставил ногу вперед и с нечеловеческим усилием потянул Али на себя, а когда они падали, в последний момент вывернулся. Мощное тело Турка бухнулось на мат с глухим стуком, подобным шуму от падающего дерева. Что-то щелкнуло – это лопнул пояс. Кратион испустил победоносный вопль и сдернул пояс с Али, а затем отскочил и поднял его над головой.

Зал буквально содрогнулся от смеха. Али поднялся на ноги, рыча как зверь. Фабиан выхватил пояс из рук Кратиона и пробормотал:

– Вы, двое, поживей не можете? Что вы тут играетесь, будто два сопляка в детской? Поживей, черт вас дери!

Кратион, увернувшись от цепких пальцев Али, бросился спиной на веревки, а потом ринулся вперед, подобно камню, пущенному из рогатки. Его правое плечо толкнуло Али прямо в живот. Али повалился навзничь, судорожно хватая воздух открытым ртом, но, даже упав, он ухитрился перекатиться и крепко захватить Кратиона в ножницы пониже ребер.

Кратион ощутил себя пассажиром из терпящего крушение поезда, придавленным рухнувшим вагоном. Он силился высвободиться, но Али не отпускал. Толпа ревела. Воздух вырывался из груди Кратиона короткими толчками: «Сс… Сс… Сс…» Он напряг железные мышцы своего живота. Али все еще не мог отдышаться – с каждым выдохом из его носа на мат вытекала новая порция крови. Он понимал, что сможет удерживать Кратиона еще секунд десять, не больше. Его ноги уже сводило судорогой.

Тыльной стороной руки Кратион нанес удар в челюсть Али и высвободился. Подпрыгнув высоко в воздух, он приземлился, пригвоздив Али к матам своим мощным задом. Али видел падающее на него тело противника, но у него недостало проворства увернуться. Все пятнадцать стоунов Кратиона обрушились на его грудь, словно мешок с мукой. Из груди Али вместе с коротким свистящим выдохом вырвался фонтанчик крови. Темнота накрыла Турка, как одеяло: на какую-то секунду он потерял сознание. Его разум беспомощно барахтался в этой темноте, бесприютной и холодной, словно зимняя сибирская ночь. Наконец он нашел в себе силы подняться на ноги.

Откуда-то издалека до него долетел предостерегающий голос Адама: «Осторожно, Али! Берегись!» Кратион снова напал на него, на сей раз со стороны отсутствующего глаза, и взял его кисть в замок.

Разум Али мерцал, как пламя свечи на ветру. Он пошел в контратаку; что-то… что-то… он не мог вспомнить. Али собрался с силами и поймал киприота за кисть, затем, рывком оторвав Кратиона от пола, закружил его по рингу. Воспользовавшись тем, что Кратион был ошеломлен, он ухватил его за лодыжку и, раскрутив на расстоянии шести дюймов от земли, отпустил. Киприот упал лицом вниз, застонав, как раненый зверь. «Ага! – торжествующе вскричал Али и, увидев, что Кратион поднялся на четвереньки, бросился вперед. – А-хо!»

– Молодец, Али! – крикнул Адам.

Али взял голову Кратиона в захват. Кратион припал к земле, собираясь с силами, а потом попытался вывернуться, судорожно дергая головой то влево, то вправо. Кровь из носа Али хлестала ему на спину. Оба были в крови до самого пояса; от крови их тела стали скользкими. Хватка Али постепенно ослабевала; Кратиона было так же нелегко удержать, как парус, хлопающий на ураганном ветру… Наконец Кратион высвободился. Перед Али промелькнуло его лицо, распухшее, багровое от натуги, искаженное в зловещей гримасе, обнажившей его зубы, белые, как очищенный миндаль. И тут Кратион выбросил вперед левую руку. Его тяжелая плоская ладонь ударила Али прямо в лицо, один из ногтей расцарапал ему глаз.

Липкий черный ужас затопил душу Турка. «Мой глаз! Мой единственный глаз! Если я и его потеряю…» Он взревел, как раненый лев, и, погрузив пальцы в податливую плоть чуть повыше бедер Кратиона, нечеловеческим рывком поднял его над головой, швырнул через весь ринг и двинулся прямо на него, бормоча нечленораздельные ругательства и сплевывая кровь…

Бам! – прозвенел гонг.

Али, спотыкаясь, добрел до своего угла и бессильно сел. Адам обтер его влажной губкой, поправил кушак и вытер с его лица кровь.

– Мой глаз! – простонал Али. – Мой глаз!

– Он сильно расцарапан, – сказал Адам.

Глаз Али закрывался; распухшие темные веки постепенно смыкались, прикрывая налитое кровью глазное яблоко.

Толпа неистовствовала. Кто-то закричал:

– Ну давай, Нельсон! Давай же, чертов усач!

Али набрал в рот воды и выпустил ее, как кит, прямо в толпу.

– Трусы! – закричал он. – Жалкие, ничтожные трусы!

Фиглер пробормотал:

– Это отвратительно. Давай уйдем.

Потрясенный Лью ничего не ответил, затем возвысил свой пронзительный голос и прокричал:

– Отличная работа, Али! Я не видел ничего лучше с тех пор, как ты побил Реда Шрекхорна в Манчестере!

– Спасибо тебе! – отозвался Али.

– Полегче, умоляю тебя, полегче, – увещевал Адам.

Снова ударил гонг. Кратион приближался, улыбаясь. Его тело казалось Али вылепленным из красной глины. Он думал: «Если мне не удастся одолеть его в течение ближайших пяти минут, глаз закроется, и мне придется бороться в темноте». Эта мысль несказанно ужаснула его. Черный туман сгущался. Широко раскрыв рот и напрягая изо всех сил мышцы лба и щек, он едва различал предметы.

– Берегись, Кратион! Он того и гляди тебя проглотит! – раздался чей-то голос.

– Ого! Вы только поглядите на его усы! Кажись, они отклеились! – вторил ему другой.

Усы Али и в самом деле представляли собой жалкое зрелище: поникшие, склеенные в острую бахрому запекшейся кровью. Кратион зарычал, ринулся вперед, наотмашь ударил Али по шее рукой и схватил его за усы. Если бы усы не были такими скользкими от крови, ему наверняка удалось бы вырвать их с корнем. Но они проскользнули между пальцами киприота. По лицу Али текли слезы. Он слепо сдавил бицепс правой руки киприота. Теперь его окружал кромешный мрак. Он знал, что, если разожмет пальцы, ему конец. Кратион отпрянул назад. Али последовал за ним. Киприот начал задыхаться от боли, судорожно хватая воздух: «Ас-ха… ас-ха…» Все мысли, все усилия Али сфокусировались в кончиках пяти его пальцев. Теперь он был слеп, совершенно слеп, потерянный на ревущем, бешено вращающемся ринге, онемевший от боли, захлебывающийся кровью, оглушенный издевательскими возгласами и криками поддержки, которым, казалось, не было конца, и в этом мире невыносимой боли только одна вещь была для него реальной – рука его врага, которую он из последних сил сжимал своими пальцами…

Сцепившись в клубок, они кружили по рингу, словно две щепки, затянутые в водоворот. Киприот стонал – Али молчал. Внезапно он ощутил холод. Вероятно, он наткнулся спиной на столбик ринга. Попробовал нащупать его, но ничего не обнаружил. Рев толпы стихал; его лицо раздувалось, а сердце едва не выпрыгивало из груди, бешено стуча, словно кони, мчащиеся по деревянному мосту. Какая-то неведомая сила сбила его с ног; он упал, все еще сжимая руку Кратиона. Киприот взмолился: «Ради Бога, пощади!» Али ответил: «Чувствуешь мою хватку?»

Голоса теперь выкрикивали:

– Прекратите поединок! Остановите его!

Из своей тьмы Али проревел в ответ:

– Нечего прекращать! Никому не остановить Али!

Тут он отпустил бицепс Кратиона, его рука скользнула вниз, к кисти, и там сомкнулась, подобно капкану, а другая рука схватила локоть. Рука киприота хрустнула. Али услышал крик боли, но не ослабил хватки. Кратион обмяк. Али разжимал веки большим и указательным пальцами, не позволяя глазу закрыться. Но он не видел ничего, кроме бесконечного огненно-красного тумана. Кто-то попытался разомкнуть его пальцы, все еще сжимавшие кисть Кратиона. Али слепо отмахнулся. Чей-то голос произнес:

– Остановись! Ты победил! Это я, Адам!

– Боже правый, – сказал Али, – этот грек рассыпался как карточный домик.

Толпа бесновалась. Фабиан сказал:

– Теперь этим сукиным детям не на что жаловаться – деньги им вернули сполна.

Адам отвел его в раздевалку.

Там Али наконец обрел голос:

– Ты видел, как я с ним разделался? Видел, как я его разбил? Видел, как я уложил его на лопатки? Видел, что стало с его рукой? Видел мою хватку? Я бы мог разделаться с ним за первые десять секунд, просто я хотел, чтобы публика увидела настоящий поединок. Ты видел мою хватку? Кого Али хватает, о том Бог забывает!

– Ты был великолепен, Али.

– Ну что теперь, скажи, я толстый?

– Нет, Али.

– Старый?

– Нет, Али.

– Беззубый?

– У тебя зубы как у тигра.

– Могу я бороться?

– Лучше, чем когда бы то ни было.

– Так что, я непобедим?

– По-прежнему непобедим, Али.

Али гордо поднял голову, расчесал усы, загнул их кончики кверху и сказал:

– Никому еще не удавалось победить меня. И не удастся. Погляди на меня. Если бы он не расцарапал мне глаз, я был бы как огурчик.

– Тебе надо отдохнуть, Али.

– Закрой окна, – сказал Али, – дует холодный ветер.

Однако окна были закрыты.

Али пробормотал:

– Интересно, сильно ли поврежден мой глаз?.. Дай мне борной кислоты и теплой воды… – Он вдруг резко замолчал и сказал: – Положи руку мне на грудь!

Адам повиновался. Он почувствовал в груди Али какое-то постукивание, словно внутри неисправного мотора.

– Часы вот-вот остановятся! – изумленно воскликнул Али.

– Чепуха, Али. Тебе просто нужно отдохнуть.

Али стукнул себя в живот увесистым кулаком и пробормотал:

– То-то будет пир червям!

Это были его последние слова.

В ту же ночь он умер.

Немногим позже Адам встретился с Фабианом и спросил:

– Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Я не знал, что у него слабое сердце.

– Разве я тебя не предупреждал?

– Но… ты ведь не врач.

Адам задохнулся от гнева.

– Знаешь, Фабиан, что с тобой однажды случится?

– Ну что?

– Тебя отлупят так, что зубы будут торчать из затылка.

– Не суй нос не в свое дело.

– Да, кстати, ты мне должен сорок фунтов.

– Сколько я тебе должен?

– Ты поставил сорок фунтов против двух, что Кратион победит.

Фабиан взглянул Адаму в лицо и проговорил:

– Али не победил. Кратион уступил из-за травм, так что ставка аннулируется.

– Грязная скотина, ведь это ты судил поединок!

– Да, точно.

Адам оторопел. Фабиан продолжал:

– Я хочу сказать, освободиться от захвата – подумаешь! Надо реально смотреть на вещи, знаешь ли.

– Я хочу свои сорок фунтов, – прошипел Адам, схватив его за лацканы пиджака и тряся что есть сил. – И если я не получу эти деньги…

– Тогда что? – спросил Фабиан.

– Я тебя по стенке размажу.

– Только попробуй, – отвечал Фабиан. – Думаешь, я тебя испугался?

– Увидишь.

Адам заторопился в клуб. Фабиан направился к себе в кабинет. Там ждал Душитель. Его нос сильно распух.

– Гарри, мне нужен мой халат.

Фабиан завопил:

– Ты, чертов прилипала! Чтоб тебе сдохнуть! Чтоб тебя автобус переехал, ты, черная обезьяна! Чтоб тебе ослепнуть и оглохнуть, негритос паршивый! Придурок! Никчемный борец! Слабак! Сколько еще ты будешь приставать ко мне с этим паршивым шелковым халатом? Я что, не обещал тебе, не клялся тысячу раз? Боже правый! У меня просто руки чешутся съездить тебе по физиономии.

Душитель заложил пальцы за ремень Фабиана, легко приподнял его и сказал:

– Гарри, говорю тебе, мне нужен этот халат, у меня свидание с девчонкой, и, если я не получу его, Гарри, я тебя бритвой порежу.

С этими словами Душитель достал из кармана старую, тщательно отточенную бритву с костяной ручкой, щелчком большого пальца открыл ее и приставил к самому носу Фабиана. Фабиан кожей ощутил холодок стали. Он проговорил:

– Слушай, Душитель, разве я тебе не обещал?

– Ну так сдержи свое обещание, или я сдержу свое, – ответил Душитель.

На лестнице послышались женские шаги.

– Отпусти меня, – сказал Фабиан.

Душитель отпустил его и ретировался. В кабинет вошла Хелен.

– Что случилось? – спросила она. – На тебе лица нет.

– Ничего, я просто показывал этому ниггеру пару захватов. Неумехи… Приходят ко мне, всему-то их надо учить. Дорогая, я так рад, что ты пришла! Пойдем выпьем по чашечке кофе.