Текст книги "Ночь и город"

Автор книги: Джералд Фрэнк Керш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23

На следующее утро, в десять часов, Фабиан сидел с Зои за ранним завтраком – чай и яйца вкрутую. Встав с постели, он прежде всего тщательно расчесал волосы, пока, по его мнению, в прядках не засверкали золотые искры. Проворно расправляясь с завтраком, Фабиан так и светился от уверенности в себе. Сердце Зои таяло. Ничто так не привлекает женщину в мужчине, как самоуверенность. Мужчина, делающий вид, что знает, чего хочет, и знает, как этого добиться, имеет все шансы завоевать больше сердец, чем какой-нибудь Роберт Тейлор. А Фабиан умел напустить на себя такой вид.

Он сказал:

– Помнишь о той маленькой собачке, что я тебе обещал?

– Угу.

– Через несколько дней она уже достаточно подрастет, чтобы забрать ее у матери.

– Нет, правда?

– Ага. И какая же славная эта собачка! Чистокровная чихуахуа.

Зои спросила, должно быть, в двадцатый раз:

– А как она выглядит?

– Тебе понравится, – отвечал Фабиан, – это такие лысенькие мексиканские собачки. На их тельце нет ни единого волоска; взрослые они едва достигают шести дюймов в длину, а ножки у них тоненькие, как карандаши, и смешные большие уши. Ты можешь повязать ей на шею синюю ленточку и водить ее на прогулку. Ясно? Но смотри, чтобы она у тебя не простудилась, потому что они очень нежные, эти собачки, нежные, понимаешь? – Сам он в это время думал: «Может, сказать, что она сдохла, эта чихуахуа – я уже сыт ею по горло…»

– О Гарри! – воскликнула Зои, бросив ложку на стол и вскочив со своего места, чтобы поцеловать его.

– Слушай, детка, – важно проговорил Фабиан. – Очень скоро дела у нас пойдут в гору. Мы узнаем, что такое настоящие деньжата. У меня тут намечается крупное дельце. Абсолютный верняк. И буквально через неделю я еду в Кардифф, чтобы встретиться там с парой ребят… и я подумал, что, если ты поедешь со мной, сменишь обстановку, тебе это не повредит. Я мог бы взять напрокат машину, мы бы купили всякой еды, бутылку вина и прокатились бы с ветерком. Устроили бы себе пикничок, и ты бы смогла взять с собой свою маленькую собачку. Ну, что скажешь?

– О Гарри! Это замечательно! Ты просто прелесть. Нет, правда! Ты знаешь, как я люблю тебя, и ты такой милый, клянусь Богом, ты просто ангел!

– Конечно я ангел. Но это все так – пустяки. Погоди, у тебя будут бриллианты, чернобурки, соболя, собственное авто… Сама увидишь. Даю тебе слово, ты и не представляешь, что тебя ждет. Ты еще меня не знаешь.

Фабиану доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие говорить загадками – это внушало ему чувство превосходства, осознания безграничной власти. Двусмысленность пьянила его, подобно тому как поэта пьянят красивые слова.

– У меня для тебя еще кое-что есть. Погоди, увидишь. Глазам своим не поверишь. Боже-боже-боже, представляю себе твое лицо!

– Ой, что это? – спросила Зои. – Ну скажи мне, что это?

– Ну, вообще-то я хотел, чтобы это был сюрприз… Ладно, так и быть, скажу. У меня тут одно предложение, и, возможно, мне придется поехать… догадайся куда.

– Скажи мне, – попросила Зои. – Я не могу догадаться.

– В Гавану, – сказал Фабиан, – на Кубу. Ну, что ты об этом думаешь? Место, где родилась румба. Старая добрая Гавана. Хочешь туда поехать?

– Шутишь?

– Нет, Богом клянусь, это чистая правда. Я поеду на Кубу и возьму тебя с собой. Я еще кое-что тебе скажу. Помнишь, я тебе говорил, что мы поедем в Кардифф? Так вот, оттуда мы отправимся на неделю в Остенде. [36]36
  Порт на северо-западе Бельгии.


[Закрыть]Ну, как тебе это?

– Гарри, не шути со мной, – умоляющим тоном проговорила Зои.

– Богом клянусь, все это чистая правда, разрази меня гром, если я вру. На следующей неделе мы с тобой сперва отправимся по делам в Кардифф; там мы набьем карманы деньгами, а уж оттуда рванем в Брюссель на два-три дня – устроим себе маленький праздник.

– В Брюссель?

– А куда же еще? Сначала в Остенде, а потом в Брюссель.

– А как же собачка? Мы сможем взять ее с собой? – обеспокоенно спросила Зои.

– Предоставь это мне, – ответил Фабиан.

– Держу пари, ты меня разыгрываешь.

– Послушай, – сказал Фабиан. – Даю тебе слово чести. Конечно, я не чужд розыгрышам, но слово чести не нарушаю никогда.

– Хочешь, я скажу тебе одну забавную штуку? – спросила Зои. – На днях я ходила к гадалке, и она сказала, что мне предстоит путешествие по морю. Забавно, правда?

– Ну вот видишь! Все еще думаешь, я тебя разыгрываю? Тебе следует больше доверять мне, Зои. Я, признаться, терпеть не могу все эти розыгрыши… Когда говоришь правду, хочется, чтобы тебе верили.

– Я тебе верю, Гарри. Клянусь Богом.

– Ну тогда слушай. Я бы не хотел, чтобы об этом узнал весь свет, так что держи язык за зубами, ладно?

– Но ты ведь не собираешься ввязаться в историю?

– Не волнуйся, – отвечал Фабиан, – не надо волноваться. Просто держи рот на замке, вот и все. Этот разговор между нами, договорились?

– Ладно, Гарри. Я слова никому не скажу.

– Очень на это надеюсь. Уж я-то знаю людей. Никому нельзя доверять.

Они встали из-за стола. Фабиан умылся и оделся.

– Куда ты? – спросила Зои. – На работу?

– Ага. Ну пока. Будь умницей.

Выйдя на улицу, Фабиан спустился в метро на Пикадилли и позвонил Артуру Майо Кларку:

– Кларк? Это Фабиан. Послушайте, Кларк, все состоится тогда, когда вы сказали?

– Да.

– Это точно?

– Точно.

– Я могу на это рассчитывать?

– Абсолютно.

– Вальдес там будет?

– Да.

– И вы тоже, с деньгами, я полагаю?

– Да.

– Я смогу взять напрокат машину?

– Думаю, да.

– И еще вот что. Легенда такая – поездка в Остенде.

– Зои так думает?

– Да.

– Понятно, никаких проблем. Остальное – при встрече.

– Никаких проблем, верно?

– Абсолютно.

– И у вас будут наличные?

– Фунтовыми банкнотами.

– Ладно, до свиданья.

Затем он позвонил Фиглеру:

– Слушай, Джо, можно мне забрать мои пятьдесят фунтов?

– Пожалуйста.

– Сегодня?

– Если захочешь.

– Так когда?

– Сегодня, если хочешь. Чем раньше, тем лучше. А с тем поединком, Гарри, ты дал большого маху. Я думаю, ты был не прав, чертовски не прав. Бедный, бедный старик!

– Бог мой, а что я, по-твоему, должен был сделать? Проверить его пульс? Не мели ерунду, Джо.

– Ладно, увидимся позже.

– Да, Джо, ты не мог бы раздобыть мне какой-нибудь красный халат подешевле и чтобы на спине было вышито золотом «Черный Душитель»?

– А сколько ты сможешь за него дать?

– Не больше фунта.

– Значит, красный?

– Угу.

– Какого размера?

– Пятидесятого.

– Ладно. Но боюсь, его придется шить на заказ. Ты спятил, Гарри! Я ведь предупреждал, с этим парнем шутки плохи. Ладно, пока.

Выйдя на Пикадилли, Фабиан решил прогуляться по площади. Задержался у лавки трикотажных изделий, в витрине которой были выставлены мужские шляпы и рубашки с ярлычками «Настоящий американский стиль». Наконец он зашел внутрь и заявил со своим наилучшим американским акцентом:

– Я хочу примерить вон ту гарвардскую модель, светло-серую фетровую шляпу.

– Конечно, сэр. Какой размер?

– Шесть целых пять восьмых.

Фабиан примерил шляпу. Продавец сказал:

– Если вас интересует модель с более широкими полями, у нас такая есть – «Цицерон». Точно такую же носил Аль Капоне.

У Фабиана засверкали глаза:

– Покажите.

Он примерил темно-синюю шляпу «Цицерон».

– Я беру ее, – сказал он. – Бог мой, вот отличная идея для песни… «Милая, о милая, я беру ее…» – пропел он на мотив «О милая, сделай что-нибудь».

– Очень красиво, сэр. Вы композитор?

Фабиан отвечал:

– Видал «Парад любви»? Так вот, это я его написал.

– Верно, сэр? Может, тогда вас заинтересует рубашка Хамфри Богарта? [37]37
  Богарт Хамфри (1899–1957) – киноактер, прославившийся исполнением ролей бывалых, мужественных людей.


[Закрыть]Точно такая же была на нем в «Окаменевшем лесу»…

– Покажите.

Продавец достал темно-коричневую рубашку.

– К тому же, сэр, на ней совсем не видно грязи.

– Я четыре раза в день меняю рубашки, – надменно проговорил Фабиан. – Так, значит, это и есть рубашка Хамфри Богарта… Я хорошо знаю Богарта… Нет, она мне не нравится.

– А не желаете взглянуть на бабочку Степина Фетчита?

– Нет, – отвечал Фабиан, – пожалуй, нет.

– Или носки Бэрримора?

– Нет, пока я возьму только шляпу. У меня встреча с одним парнем в «Уолдорф». [38]38
  Фешенебельная лондонская гостиница на улице Олдуич.


[Закрыть]

– Двадцать пять шиллингов, сэр. Вы сейчас ее наденете?

– Конечно.

– А по какому адресу нам послать вот эту?

Фабиан взглянул на шляпу, которую он только что снял – небольшую светло-зеленую «Фред Макмарри», которую он приобрел всего неделю назад: еще совсем недавно он жаждал ее всем сердцем.

– Отдайте ее бедным, – сказал он и вразвалку вышел вон.

А тем временем Зои надела черный костюм, маленькую черную шляпку с вуалью и воротничок из фальшивой чернобурки и отправилась выпить чашечку кофе в соседнее кафе. Едва она вошла, ее окликнула другая девушка:

– Привет, Зои.

– Привет, Грета.

Грета была высокой, слегка угловатой блондинкой. Кто-то однажды сказал ей, что она похожа на Грету Гарбо, и с тех пор она неустанно копировала эту актрису: носила короткую стрижку, красила губы помадой трагического оттенка и разговаривала гортанным голосом.

– Как дела? – спросила Зои.

Грета пожала плечами.

– Сама знаешь, какая нынче жизнь, – отвечала она.

– Как Вильф?

– Как обычно. А как Гарри?

– Чудесно.

– Все мужчины чудесны, пока не выведешь их на чистую воду, – философски заметила Грета.

– Ну не знаю, – возразила ей Зои, – не все они так уж плохи. Я встречала и самых что ни на есть симпатичных ребят, хотя некоторые из них были настоящие гады… Погляди на моего Гарри – это самый лучший парень на свете! Знаешь, что он обещал мне купить? Чихая.

– Чего?

– Чихая. Это собачка.

– Не глупи. Таких собачек не бывает.

– Ладно, это такая собачка без шерсти.

– Он сказал тебе, а ты и поверила. У всех собак есть шерсть. Разве бывают на свете собаки без шерсти? Не будь у нее шерсти, какая из нее собака?

– В общем, – проговорила Зои слегка уязвленным тоном, – он купит мне такую собачку, есть она или нет.

Грета высокомерно пожала плечами и сказала:

– Да, кстати, как поживает твоя соперница?

– Что ты сказала? – спросила Зои.

– То, что слышала. Новая подружка Гарри.

– Ты врешь, – проговорила Зои. – Мой Гарри ни за что не посмотрит на другую женщину.

– О, дорогая, извини: я бы ни слова не сказала, но я думала, ты все знаешь.

– Нет, расскажи, – попросила Зои, – расскажи мне! О чем ты? Что все это значит?

– О, ничего, – отвечала Грета, – не думаю, что здесь что-то особенное. Просто я видела Гарри с какой-то девчонкой, и мне стало любопытно, кто она такая, вот и все.

Зои отчаянно пыталась сделать вид, что ей безразлично.

– Какая она из себя? – спросила она.

– Ну, значит так – начала Грета, – на днях я обедала в одном очень дорогом ресторане – «У Рауля» на Бонд-стрит, – разумеется, я была не одна, с одним джентльменом, – и вдруг откуда ни возьмись появляется Гарри с девчонкой – такая брюнетка, вообще, ничего себе и одета шикарно. И, дорогая, слышала бы ты, как она говорила! Наверняка она образованная девчонка, а Гарри сидел с нею рядышком, и они заказали недешевый обед, и мне показалось, что они очень расположены друг к другу, вот мне и стало интересно, знаешь ли ты о ней.

– А ты слышала, о чем они говорили? – спросила Зои.

– Ты знаешь, что я никогда не подслушиваю чужих разговоров, – сказала Грета, – но мне послышалось, что он назвал ее Элен, или Хелен, или как-то в этом роде. Постарайся не относиться к этому слишком серьезно, Зои, дорогая, может, между ними ровным счетом ничего нет. Должна признать, он ничего такого не делал, просто держал ее за руку, а в этом нет ничего особенного.

– Только подумать, сколько я сделала для этого мерзавца! А ведь он пришел ко мне с голым задом, голодный как собака, и я приняла его, напоила-накормила, одела как человека, содержу его до сих пор, и вот что я получила за это. А ведь он с голоду подыхал! Подыхал, да!

– Тсс, не кричи так.

Зои перешла на трагический шепот:

– Он с голоду подыхал, когда я впустила его. Я отдаю ему почти все, что зарабатываю, а он спускает мои денежки на других женщин. Боже правый! Да я прикончу его. Куплю нож, да и прикончу. На куски разрежу. Я знаю одного парня – у него есть пушка. Я одолжу пушку да и пристрелю его, мозги ему вышибу! Какая же я была дура! А ты, часом, не врешь, Грета?

– Нет, разумеется, нет.

– Тогда ладно, – сказала Зои. – Я его убью. Мне плевать, если меня вздернут на виселицу. Я его прикончу. Я его в порошок сотру, увидишь. После всего, что я для него сделала, во всем себе отказывала, чтобы только дать ему лишний пенни, и вот вся его благодарность. Иногда я ночи напролет не смыкала глаз, все ждала, когда он вернется, волновалась, а он идет и… – Зои разрыдалась.

– Ну, ну, – утешала ее Грета, – ну, ну.

– Но теперь с ним покончено, – сказала Зои, – теперь с ним и в самом деле покончено. Альфонс! Маленький грязный альфонс! Ходит тут, воображает из себя! Хвастает перед всеми, что он такой, он сякой… Да если бы не я, он бы с голоду помер. Если бы я о нем не позаботилась, он бы уже в могиле сгнил. И все ради чего? Ради чего? Чтобы он тратил мои кровные деньги… деньги, которые я добываю таким тяжелым трудом, на какую-то мерзавку…

– Кстати, – вставила Грета, – она показалась мне очень образованной.

– Ее я тоже грохну, – сказала Зои, – Богом клянусь, я ее грохну. Я их обоих на тот свет отправлю, вот увидишь. А некоторые еще говорят, что на свете есть Бог. Но может, ты все-таки врешь?

– Я никогда не вру, – отвечала Грета.

– Ладно, я скоро это выясню, – подытожила Зои.

Зои вышла из кафе. В дверях она столкнулась с одной из своих подруг, которая вела на поводке щенка немецкой овчарки. Та окликнула ее:

– Эй, Зои, ты выглядишь так, словно потеряла шиллинг, а нашла полпенни. Как тебе нравится мой маленький песик? Правда, он душка? Я назову его Арчи. Правда, он милый?

Зои взяла себя в руки и безжизненным голосом проговорила:

– Это еще что. Скоро у меня будет собачка чихай.

– Чихающая собачка?

– Нет, собачка чичихай.

– Никогда о такой не слышала. Послушай, Зои… Когда выйдешь отсюда, быстро уноси ноги и не вздумай слоняться по улицам. Улицы кишмя кишат легавыми.

– Спасибо, – сказала Зои, – я и так собиралась домой.

Она быстро вернулась на Руперт-стрит, уселась в своей маленькой гостиной и жалобно заплакала. «…Я подобрала его в сточной канаве, и вот она, его благодарность, – думала она. – А ведь он подыхал с голоду, да, подыхал, и как же он мне отплатил?! Я всю зиму проходила без приличного пальто. Он вытягивает из меня сотню за сотней, и на что он их тратит? На девок?» Зои стала кусать губы.

Проститутка сентиментальна и несчастна. Почему она, пускаясь во все тяжкие и в конце концов совершенно деградируя, отдает мужчине свои деньги? Потому, что он один в этом неприветливом мире по-прежнему хранит ей верность; он ее дом, ее муж, ее дитя, ее последнее пристанище. Из-за него она постоянно жертвует собой. Он, по ее мнению, единственный человек на всем белом свете, по отношению к которому она может испытывать чувство превосходства, и поэтому она любит его непостижимой, отчаянной любовью.

«А теперь, – подумала Зои, – он закрутил роман с другой на мои кровные денежки».

Ярость, истерическая ярость проститутки взметнулась в ее душе. Она схватила тяжелую стеклянную вазу и метнула ее в камин. Ваза разбилась с оглушительным грохотом. Этот грохот еще больше взбесил Зои – теперь у нее появился повод излить свой гнев. Она взяла со стола апельсин и принялась изо всех сил сдавливать его руками, пока не потек сок; она рвала ногтями кожицу, пока та окончательно не отделилась от сочащейся оранжевой мякоти.

«Это Гарри, и вот что я с ним сделаю». Она дико захохотала и отшвырнула растерзанный апельсин. Половинки апельсина ударились о противоположную стену, оставив на ней два серых пятна от сока. Зои в сердцах пнула ногою стул.

«Я подожду его, – думала она. – А когда он явится, я его прикончу. Я ему горло перережу». Она прошла на кухню и принялась методично шарить по ящикам, пока не нашла маленький овощной ножик с черной ручкой и острым, как иголка, кончиком.

«…Я ударю его, как только он войдет в дверь, ударю прямо в грудь и буду бить, бить, а потом меня повесят…» Она вдруг подумала о смерти. Смерть представлялась ей чем-то вроде мягкого черного бархата… Огромной коробкой, наполненной черным бархатом. Зои много об этом думала и поэтому точно знала, как это будет: бесконечная темнота, и ты паришь в этом кромешном мраке, легкая, как дым. Но прежде всего она должна убить Гарри этим маленьким черным ножом. Зои машинально включила радио, и комнату наполнили мрачные величественные звуки вечной агонии терзаемых гигантов – невидимый оркестр исполнял третью часть Пятой симфонии Бетховена. Обычно Зои не слушала подобную музыку, но сейчас она соответствовала ее настроению. Агония взывала к агонии. Присев на стул, Зои внимательно слушала, кромсая угол стола ножом.

А тем временем Фабиан, сидя в пабе на Лестер-сквер, беседовал с ипподромным «жучком». [39]39
  Человек, который дает советы на скачках.


[Закрыть]

– Ну, Фредди, – спрашивал он, – какие, по-твоему, завтра шансы у Старого Сапога?

– Никаких.

– Что значит «никаких»?

– То, что сказал: никаких.

– Так и думал.

– Интересно, как это ты так и думал? Лошадь, что ли, тебе нашептала?

– Догадался, и все тут.

– Ладно, проехали, Гарри, забудь об этом. У него все равно нет ровным счетом никаких шансов… Да, кстати, куда ты дел мою книгу?

– Какую книгу?

– Ту, что я тебе одолжил.

– О Боже, ты имеешь в виду ту, которая называется «Как делать ставки»? Она у меня дома. Тебе она срочно нужна?

– В общем, да. Ты обещал мне вернуть ее еще неделю назад. Она не моя.

– Богом клянусь, – сказал Фабиан, – она у меня дома. Слушай, ты вот что… жди меня здесь – я быстро смотаюсь домой и принесу ее тебе.

– Принесешь? Было бы хорошо…

– Ладно, жди меня здесь.

Фабиан направился к выходу и, машинально взглянув на себя в зеркало позади стойки бара, с ужасом увидел, что лента на его новой шляпе обвисла. Скрежеща зубами, он поспешно покинул паб и заторопился в лавку трикотажных изделий. Он ворвался туда с яростным воплем:

– Погляди на это! Нет, ты только погляди на это! Черт возьми! Я покупаю шляпу – не проходит и пяти минут, как она разваливается на части. В чем дело?

Перепуганный продавец внимательно изучил злополучную ленту.

– Мне очень жаль, сэр: здесь просто немного ослаб один шов. Мы сию же минуту приведем ее в порядок.

– Да уж, пожалуйста, – зловеще процедил Фабиан. Он достал из кармана дорогую сигару, картинным жестом зажег ее и принялся выдувать кольца синего дыма в лица всех, кто попадался ему на глаза. Продавец вернулся, держа шляпу в руке:

– Теперь все в порядке, сэр.

Фабиан едва удостоил ее взглядом.

– Ты что, думал, это так просто сойдет вам с рук? Так вот, заруби себе на носу: со мной такие номера не проходят.

– Да, сэр.

– Я знаю, это не твоя вина, но ты должен быть повнимательней.

– Да, извините, пожалуйста.

«Этот гад когда-нибудь явится? – думала Зои. – Господи, он вообще намерен возвращаться домой?»

Она беспокойно вертелась на стуле. Колени у нее дрожали.

Снова вспомнив о книге, Фабиан направился к двери, как вдруг что-то привлекло его внимание, и он застыл на месте. Это была маленькая витрина, в которой были выставлены зажимы для галстуков, украшенные цепочками, пряжками и черными с золотом монограммами. Он спросил у продавца:

– Слушай, а у вас есть с монограммой «Г.Ф.»?

– Сейчас посмотрим, сэр. Если вы подождете, мы сможем сделать любые инициалы.

– Ну так сделайте «Г. Ф.», а я подожду, – резко сказал Фабиан.

– С удовольствием, сэр. Какую желаете, сэр?

Фабиан выбрал зажим с маленьким американским флагом:

– Сколько за этот?

– Семь шиллингов шесть пенсов, сэр.

– Ладно, сделайте мне «Г.Ф.» вот на этой.

– Да, сэр, через две минуты будет готово, сэр.

– Да уж, пожалуйста. В этой стране вы, ребята, понятия не имеете о том, что такое время, ни малейшего понятия.

Фабиан ждал. Прошло десять минут. Зои вспарывала ножом набивной подлокотник кресла, выдирая из него целые пучки шерсти. Концерт по радио закончился… «Начинаем концерт „Любимые мелодии прошлого“», – объявил диктор, и кто-то запел приятным тенором: «Ах, прелестная тайна жизни моей, наконец я тебя разгадал». Закрыв лицо руками, Зои снова расплакалась. Все ее тело содрогалось от рыданий. Слезы бежали меж пальцев. Фабиан вернулся домой и обнаружил ее плачущей посреди хаоса, в который она превратила комнату.

– Эй, какого черта?..

Ярость Зои вымывалась из ее тела вместе со слезами.

– Ах ты… Ты, ты…

– Что случилось?

– Ах, – проговорила Зои, – как ты мог так поступить со мной, Гарри… со мно-ой… это после того, что я для тебя сделала, спину на тебя гнула… после того, как я тебя из канавы вытащила, сделала тебя тем, кто ты есть сейчас…

В мозгу Фабиана с быстротой молнии промелькнула мысль: «Меня видели с Хелен».

– Эй, какого черта? – негодующе осведомился он. – О чем это ты болтаешь, черт бы тебя побрал?

– Шляешься тут с… тратишь мои деньги – деньги, которые я добываю, на других женщин…

Фабиан воскликнул громким, уверенным голосом:

– Накажи меня Бог, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Грета видела тебя «У Рауля» с девчонкой.

– Рауль? Кто такой Рауль? Я там в жизни не был.

Зои пристально поглядела на него. Лицо Фабиана выражало лишь неподдельное изумление. Он продолжал:

– Ты что, серьезно думаешь, что у меня другая женщина? Ты что, в самом деле так думаешь? Потому что, если это так, ты просто рехнулась. Я тут бегаю, как заяц, по всему паршивому городу, подготавливаю нашу поездку, добываю тебе чихуахуа, думаю о тебе все время, работаю на тебя, комбинирую, голову себе сломал, думая, как бы тебе угодить… – Фабиан схватил ее за плечи и принялся трясти что было сил. – Ах ты…

– Гарри, – сказала Зои, – это чистая правда?

– Грета – лгунья. Паршивая лгунья. Грязная, паршивая лгунья. Я ей глотку перережу. Не сойти мне с этого места, я это сделаю! Я ее в порошок сотру. Я ее по стенке размажу. От нее мокрого места не останется.

– Она сказала, что ее зовут Элен.

Фабиан издал сдавленный крик.

– Бог мне судья, я в жизни не встречал никого по имени Хелен и в жизни не бывал ни у какого Рауля.

– Поклянись.

– Клянусь моей бедной мамой, упокой Господи ее душу, – сказал Фабиан.

Зои истерически захохотала, с облегчением повторяя:

– О… Гарри…

– Слушай, что тут произошло?

– О, Гарри, если честно… когда Грета мне это сказала… Клянусь Богом… Я была сама не своя. Приди ты на десять минут раньше я бы тебя убила. Точно, убила бы. Я ждала тебя за дверью с ножом. Пусть лучше я умру, чем допущу, чтобы у тебя кто-нибудь появился. Я готова умереть! Слышишь? Умереть!

На верхней губе Фабиана выступил пот, он увидел исполосованный подлокотник кресла и изрезанный стол. «А некоторые еще говорят, что на свете нет Бога», – подумал он, перебирая пальцами свою новую булавку.

– Откуда это у тебя, Гарри? – спросила Зои.

– Мне ее подарил Джо Фиглер. Это мой талисман. Я с ней и за тысячу фунтов не расстанусь. Фиглеру дал ее один американский миллионер по имени Генри Форд, а Фиглер дал ее мне, потому что у нас одни и те же инициалы… Г.Ф. Видишь?.. Ну, мой ангел, может, ты пойдешь погулять?

– Слушай, Гарри, улицы кишмя кишат ищейками в штатском. Они только что сцапали Симону только потому, что она подмигнула мужчине.

– Чушь собачья.

– Но…

– И запомни, – иронически проговорил Фабиан, – нам придется купить новую мебель… Хелен! Да ты просто спятила! Ну и как же она выглядит, эта Хелен?

– Симпатичная брюнетка.

– Пускай тогда Грета нас обязательно познакомит.

– Правда? Ты что серьезно?

– Ну ясное дело. Ты у меня уже в печенках сидишь. Вот почему я ради тебя буквально с ног сбился…

– Ладно, давай будем надеяться, что этот талисман принесет нам удачу.

– Да уж, Генри Форду он явно принес удачу… Я не расстанусь с ним и за тысячу фунтов.

Фабиан вдруг увидел себя лет эдак через двадцать, восседающим в шикарном кабинете, лениво перебирающим пальцами булавку для галстука, на которой сверкает бриллиант за десять тысяч фунтов стерлингов, и цедящим сквозь синеватый дым гаванской сигары за двадцать пять шиллингов:

– Господа журналисты, мой талисман…

– А теперь беги, моя куколка, – сказал он.

Зои пошла в ванную, чтобы смыть следы слез.

Фабиан решил, что столь эмоциональная сцена не могла не отразиться на безупречности его облика. Он сменил галстук, отполировал ботинки изнанкой штанин и, с микроскопической аккуратностью приладив на голове шляпу, снова вышел на улицу. Уже в дверях он вспомнил о книге.

«А, к черту, скажу, что она заперта в шкафу, а ключ у Зои», – подумал он.

Он зашел в телефонную будку и позвонил Хелен. Больше, чем когда бы то ни было, он ощущал себя повелителем судеб, Великим Кукловодом, дергающим за ниточки жалких марионеток. Когда ее приятное контральто завибрировало в телефонной трубке, он почувствовал, как по спине пробежала приятная дрожь. Фабиан сказал:

– Слушай, детка, я долго думал об этой затее с клубом и решил, что мы с тобой займемся этим делом всерьез.

– Так ты достал деньги? – спросила Хелен.

Фабиан отвечал:

– Я продаю часть своих акций. К началу следующей недели у меня в кармане будет пять тысяч фунтов. Послушай, Хелен, мы можем встретиться сегодня вечером?

– Да, разумеется.

– Ничего, если поздно?

– Когда тебе удобно.

– Тогда в одиннадцать, на нашем обычном месте.

– Хорошо. Пока.

Фабиан повесил трубку. Ему вдруг пришла на ум гениальная мысль, своего рода наитие… «А почему бы им обеим не отправиться в далекое путешествие? Что, если у меня в кармане окажется триста, четыреста, пятьсот фунтов? Один фунт – это сто франков. Что, если у меня будет пятьдесят тысяч франков и я смогу поставить пятьсот раз подряд, скажем, на девятку… или, например, буду ставить на красное каждый раз по тысяче, пока не сорву банк в Монте-Карло?.. О Боже, Боже! Что, если так и случится?»

Все увиденные им фильмы, все прочитанные им книги пронеслись в его мозгу одним ослепительным вихрем, в котором он, Фабиан, одетый с иголочки и увеличенный во сто крат, словно на фотографии крупным планом, вальяжно восседал посреди лимузинов, бриллиантов, пузырьков шампанского, галопирующих лошадей, обитых зеленым сукном столов и красивых женщин; все неистово вертелось и кружилось в вихре золотых и серебряных монет и огромных банкнот, в мелькании бесчисленных ног и грудей всех мыслимых цветов, форм и размеров.

«Так и сделаем, – подумал он. – Гарри Фабиан, игрок и повеса, сорвавший банк в Монте-Карло. А уж тогда все женщины мира будут моими…»