Текст книги "Ночь и город"

Автор книги: Джералд Фрэнк Керш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14

– Чем могу быть полезен, приятель? – приветливо спросил Фабиан. Потом он сузил глаз и внимательно оглядел Адама с головы до ног. – Слушай, где я мог тебя раньше видеть?

– В «Серебристой лисе».

– А-а! Верно… Да, точно. Я что, сильно надрался той ночью?

– В общем, да. Такое с любым могло случиться, учитывая, сколько вы выпили.

– Что, черт побери? По-твоему, это много? Да я до завтрака могу столько выпить, если накануне высплюсь, разумеется. Просто, когда я пришел тем вечером, у меня маковой росинки во рту не было целые сутки, да и не спал я толком дня четыре. Иначе… Ну, как там Фил? И та симпатичная девушка?

– Фил в порядке. А какую девушку вы имели в виду?

– Та, с которой я был тем вечером.

– А, Хелен? У нее все хорошо.

– Говоришь, все хорошо? Фил Носсеросс знает, как их подбирать. Входи. Оглядись: это всего лишь временное помещение, пока мы не переедем на новое место. Мы тут присматриваем шикарное местечко на Риджент-стрит – хромированная табличка, коктейль-бар, специальные маты, всякое такое… Взгляни на тех двоих ребят, что сидят вон там, у стены. Видишь здоровенного негра? Обрати внимание на его бицепсы. Это Чарли Бамбук, Черный Душитель. Это я его открыл. Черт, еще полгода назад он был никто, ноль без палочки. Я снял его с пальмы на Ямайке и сделал из него чемпиона. Понял? Лондос? О’Махони? Ха! Слушай, Душитель запросто уложит их одной левой. Держу пари! Ставлю тысячу фунтов. Другой парень – Легс Махогани. Он тоже неплох. У него такие ножницы [27]27
  Прием в вольной борьбе (ныне запрещенный) – захват ногами шеи или головы противника.


[Закрыть]– Богом клянусь, он может быка пополам разорвать своими ножищами. А теперь взгляни на того старикана – вон там, на мате, вместе с парнем. Это Али Ужасный Турок. Бож-же мой, какой же это был костолом в свое время! А теперь он приполз ко мне на коленях, умоляя: «Мистер Фабиан, сэр, я умираю с голоду; прошу вас, дайте мне работу». Ну во-о-от, видишь, у меня такое доброе сердце, что я не могу спокойно смотреть, как собака голодает. Просто смех, ей-богу. Не могу смотреть, как собака голодает. И я дал ему работу, что-то вроде тренера для моих ребят: ну, чтобы учил их всему, делал массаж… Понял? Он на меня просто молится. Он неплохой старикан… – Слова сыпались из Фабиана, как горох из дырявого мешка. – «Живи и давай жить другим» – вот мой девиз, «живи и давай жить другим». Если ты, конечно, понимаешь, о чем я. Боже мой, у нас таки будет шоу или у нас его не будет? Говорю тебе: непременно будет, и еще какое. Я им всем покажу. Белинский думает, что у него самое крутое в мире шоу. Я покажу ему шоу… Погляди на этого беднягу Али. Этот парень рядом с ним – будущий чемпион: Зигфрид Убийца – вот как я его назову.

Али, на котором были только фуфайка и тонкие брюки, своим могучим телом заполнял все пространство спортзала. Он громко кричал:

– Еще раз! Попробуй еще раз!

Его громадные руки напоминали крылья ветряной мельницы. Зигфрид Убийца, крупный длинноногий парень из Ланкашира, робко улыбался, пытаясь ухватить Али за шею. Но толстая шея турка, похожая на кряжистое бревно, поворачивалась с удивительным проворством.

– Э, я не могу, – сказал Зигфрид.

– Попробуй еще раз!

Руки Зигфрида взмахнули в пустоте: Али в очередной раз увернулся. Ланкаширец захихикал, Али испустил громоподобный рык и ударил его по голове. Ланкаширец упал как подкошенный. Поднявшись на ноги, он негодующе закричал:

– Эй, полегче!

– Полегче? Полегче? – Али погрозил ему кулаком. – Соберись! А ну соберись!

– Но я ведь только учусь.

– Ты должен душу свою вложить в это дело! Я заставлю тебя бороться через силу, преодолевая боль! Трус!

– Эй, попридержи-ка язык!

– Трус! И отец твой был трусом! А сам ты родился в притоне у черномазой шлюхи!

Зигфрид, рыча как зверь, прыгнул на шею Али. Али взревел от восторга. Несколько секунд они боролись – кулаки ланкаширца молотили по жирному животу Али. Али, снова взревев, швырнул его на мат. Зигфрид пронзительно вскрикнул:

– Ты мне руку сломаешь!

– Кончай с этой хренью, Али, – сказал Фабиан, – просто покажи ему пару приемов. Он еще возьмет свое.

Увидев Адама, Али отпустил Зигфрида Убийцу. Тяжело ступая по матам, он подошел к нему и протянул руку.

– Пришел, да?

– Вы что, знакомы? – спросил Фабиан.

– Мы встречались. Ну, Али, как жизнь?

– Хорошо. Так ты решил к нам присоединиться?

– Не знаю. Я пришел просто… просто проведать тебя, Али, а заодно взглянуть на спортзал.

– А ты борец? – спросил Фабиан.

– Едва ли – я немного занимался кетчем.

– Отлично! – воскликнул Фабиан. – Тогда слушай, я сделаю из тебя чемпиона мира!

– Не смешите меня.

– Слушай, зайди ко мне на минутку. – И Фабиан провел Адама в свой маленький синий кабинет. – Присядь. – Он показал на легкий стул, а сам плюхнулся во вращающееся директорское кресло за новым дубовым столом. На стене над его головой висели фотографии знаменитых борцов и чемпионов по боксу, сжимавших и бивших друг друга. Гакеншмидт с вызывающим видом выпячивал свою мощную грудь, грозя Джимми Уайлду; Джим Лондос презрительно выставил свое могучее, как бронированный фургон, плечо в сторону маленького Эрреры Крушителя Черепов; усатый Джордж ле Бланш бил неутомимой левой в корпус Ханса Штайнке, который хмурился над невзрачной головой и плечами Душителя Льюиса. Вся стена была оклеена фотографиями ничем не примечательных Джеков Шерри, обыкновенных Джеков Демпси, заурядных Джеков Джонсонов и неприметных Юсуфов, наряду с неизменным набором внушающих страх Тигров, Леопардов, Убийц, Мясников, Потрошителей, Пантер, Быков, Львов, Смерчей, Людей в Масках и Людей-Гор.

– Как тебя зовут? – спросил Фабиан.

– Адам.

– Ну так слушай, Адам. Ты ведь хочешь стать борцом, верно?

– По правде говоря, я не думал делать на этом карьеру. Может, только в качестве физической нагрузки…

– Что ж, достаточно и этого. А теперь слушай меня. Я могу сделать из тебя настоящего профи. Смекаешь? Я могу тебя натренировать. Ты будешь участвовать в поединках. Я объявлю твое имя в афишах. Я сделаю так, что ты прославишься. Все газеты у меня в кармане. Я вижу, ты силен как бык. Я, как только тебя увидел, сразу подумал: «Боже мой! У этого парня тело Адониса». Адонис – греческий борец, слыхал, наверное? Ясно? Соглашайся. У тебя здесь отлично пойдут дела. Я теперь тренирую ребят. У меня лучший в мире тренер – Али Ужасный Турок. У его ребят мышцы растут как на дрожжах. Он любого заморыша натаскает так, что тот сровняет с землей собор Святого Павла. Я щедро ему плачу. Пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы отбить его у Белинского. Он оказывает мне большую услугу, тренируя ребят. Как видишь, у меня есть деньжата, чтобы вложить в это дело. Понял? Так вот, слушай. Я собираюсь проводить борьбу по американским правилам. Здесь пахнет настоящими деньгами, ясно? Через два месяца ты будешь зарабатывать пятьдесят фунтов в неделю, а потом еще больше.

– Так в чем заключается ваше предложение?

– Мое предложение, приятель? Слушай меня внимательно. Ты подписываешь со мной контракт, по которому в течение четырех лет обязуешься работать на меня и ни на кого больше. Сначала, разумеется, у тебя будет символический заработок, символический, учти, чисто символический – что-то около двух фунтов в неделю. Но это только сначала, пока мы не подготовим тебя для настоящих денег. Понял? В конце концов, я вкладываю в тебя деньги: я тебя готовлю, тренирую, раскручиваю – словом, я тебя делаю. Это обойдется мне в кругленькую сумму, так что я не хочу рисковать, если ты вдруг решишь от меня уйти. Сам себя спроси: могу ли я рисковать?

– Нет. А что от меня требуется за два фунта в неделю?

– Просто будь в форме и учись бороться. Время от времени, когда я скажу, будешь бороться. Понял? А через два года у тебя начнутся настоящие поединки.

– Ага! Значит, через два года. И сколько же тогда я буду получать за поединок?

– Скажу тебе честно: я и сам толком не знаю. Но, скорее всего, не меньше пяти фунтов. Уж я за этим прослежу. Мы заключим дружеское соглашение – джентльменское соглашение, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю.

– Я сделаю из тебя звезду суперкласса. Тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто фунтов в неделю… И это еще не предел. А позже, когда мы поедем в Америку на чемпионат… Черт бы меня побрал, сам посуди, какой-нибудь янки гребет за один поединок десятки тысяч долларов! Он живет как персидский шах. Женщины ради него готовы на все. Тебе лишь нужно подписать контракт. И то чисто символически, понял? Символически. В нем только написано, что я плачу тебе два фунта в неделю и ты борешься, когда я тебе скажу, тогда как на самом деле я делаю из тебя чемпиона. Ясно?

– Что ж, спасибо, что вы мне обо всем этом так подробно рассказали.

– Так я даю тебе бланк контракта?

– Не стоит.

– Подумай над моим предложением. Ты будешь полным кретином, если откажешься.

– Хорошо, я подумаю.

Фабиан вскочил с кресла:

– Слушай. Ты парень с мозгами. Вот что я тебе скажу. Борьба – это классный вид спорта, никто с этим не спорит. Но, черт побери, кому она сейчас нужна? Борьба устарела, она вся в прошлом. Понял? Публике нужно шоу. Она требует зрелищ, болевых приемов, морей крови и всякого такого… Они идиоты, спору нет. Но мы-то умные. Мы даем им то, за что они будут платить. Ты знаешь, что борьба – это чушь собачья. Я знаю, что борьба – это чушь собачья. Они и сами это прекрасно знают, но, несмотря на это, ловят кайф от нее. Что же мне остается в таком случае делать? Я говорю себе: «Эти идиоты ходят на борьбу как в кино. Они знают, что там все не по-настоящему. Они знают, что на самом деле Черный Душитель не бьется с Легсом Махогани, точно так же как Кларк Гейбл не женится на Джин Харлоу в кинофильмах. Им нравится, когда их надувают.» Понял, Адам? Публика – это сборище кретинов, ничтожных кретинов. Так будем надувать их! Они обожают иллюзии. Такова жизнь… Эй! Черт! А неплохая идея для песни! – И Фабиан запел на мотив «Сегодня у моей мамы день рождения»: «Это только иллюзия; такова наша жизнь…» – Слушай меня внимательно, Адам. Если побудешь здесь еще немного, ты поймешь, что я имел в виду. Смекаешь? Выйдем на минутку из кабинета. Душитель и Махогани как раз сейчас отрабатывают сценарий поединка.

Адам молча последовал за ним в спортзал.

У Душителя была потрясающая спина – гладкая и черная, как уголь; его мускулы ходуном ходили под кожей. Разве что таран смог бы сбить с ног этого гиганта, сокрушив сверкающую броню его грудных мышц или ударив в живот, похожий на кусок рифленого железа. Когда он повернул голову, на шее вздулись жилы, напоминающие пучок стальных проводов, и Адам увидел его лицо. Поддерживаемая мощной шеей и широкими, как дверной проем, плечами, его голова казалась маленькой и особенно жуткой. У него были челюсти питекантропа, а лоб практически отсутствовал. В довершение всего его глаза были пусты и безжизненны, словно два кусочка слюды на черном перламутре.

«Кусок мяса», – подумал Адам.

Легс Махогани тоже оказался крупным мужчиной, но его цилиндрический торс не был ничем примечателен, разве что подвижной гибкой мускулатурой – мускулатурой настоящего борца, которую можно увидеть на фотографиях Мадрали, Ребера или Поджелло. В сорок лет его нос все еще оставался целым, хотя уши были настолько истерзаны, что напоминали наросты на деревьях. Волосы цвета пакли были коротко острижены, а грудь и руки покрыты седоватой порослью. (Для борца своего рода трагедия, когда волосы на его груди начинают седеть.) Он говорил, цедя слова сквозь зубы:

– А теперь слушай меня, Душитель. Ты хочешь сохранять спокойствие. Отлично. Держи себя в руках. Если выйдешь из себя, ты причинишь мне боль, а если ты причинишь мне боль, я тебя убью. Давай снова. Ты проводишь бросок. Так? Ты нападаешь на меня, я уклоняюсь, ты выпадаешь за ринг. Понял?

– И я возвращаюсь, и бью тебя в живот, и ты падаешь. Судья меня предупреждает, и я бегаю за ним по всему рингу.

– Верно. Теперь я ловлю тебя, беру в ножницы, и ты начинаешь орать.

– Начинаю орать…

– И делаешь это убедительно, понял? А потом ты хватаешь меня за пальцы на ногах…

– И освобождаюсь от твоего захвата…

– Да. А потом ты демонстрируешь один из своих запрещенных приемов. Кусаешь меня за палец, ясно? И громко орешь… Что?

– «Сдавайся, или я откушу тебе палец!»

– Правильно. Я беру твою голову в замок. Но ты выворачиваешься, мы падаем на мат, и ты делаешь мне «бостонского краба». Потом я ухожу. Мы устраиваем себе небольшую передышку. Знаешь, это как-никак борьба.

– Легс, это как-то вяло.

– Послушай меня. Я занимался борьбой пятнадцать лет, а ты тут вздумал меня учить! Все будет нормально, если ты, конечно, будешь шевелиться. Ты не слушаешь меня, Душитель. Ты либо играешь, либо сходишь с ума. Учись быть актером! Устрой им спектакль!

– Я не актер. Я борец.

– Посмотрим!

– Я вырву пару волосков на твоей груди, а?

– Они будут коротко острижены, дурень, так что выкинь это из головы. Потом мы что-нибудь придумаем, и я скажу тебе, что ты сможешь сделать: можешь ткнуть мне в глаз, только не пальцами, костяшками. Согни пальцы вот так и дави вот сюда, но не очень сильно. Попробуй.

Душитель ткнул костяшками пальцев в глаз Махогани и покрутил ими, как штопором. Махогани заорал:

– А-а-а! Мой глаз! Ничего не вижу!.. Понял, Душитель? Вот как нужно орать. Сделай вид, что тебе чертовски больно. Учись быть актером, Душитель. Я говорю это для твоего же блага. В свое время я был чемпионом по греко-римской борьбе, но я буквально подыхал с голоду, пока не понял, что нужно играть. Вот об этом-то я и толкую.

– Я хочу второй бросок.

– Ладно, будет у тебя второй бросок. Но не забудь: я тебя нокаутирую. У тебя будет первый бросок, но учти: я не могу тебе доверять. Вдруг ты меня перехитришь? Как бы то ни было, не забудь, что я тебя нокаутирую.

– Нет. Пусть лучше будет прямой бросок.

– Душитель, не спорь.

– Я сказал – бросок.

– Но послушай…

– Я злодей. Меня нельзя нокаутировать. Я злодей, понял?

– Душитель, не будь идиотом! Я что, оставил за тобой право выбора?

– А мне плевать. Меня нельзя нокаутировать. И не буди во мне зверя. Если ты меня разозлишь, я буду драться по-настоящему. Так что будь осторожен. Вспомни, что стало с греком.

– Слушай, Душитель, хочешь драться по-настоящему, дерись по-настоящему. Да я одной левой спокойно уложу двоих греков. А с тобой я за пять минут разделаюсь. На твоем месте я бы не упрямился. Все, что мне нужно, это нокаут. В этом нет ровным счетом ничего позорного. Я нокаутирую всех подряд. В любом случае я могу сбить тебя с ног.

– Я что, по-твоему, совсем дурак? Да я тебя так отделаю, что родная мать не узнает. Мой конек – болевые приемы. Я на этом собаку съел.

– Ладно, спроси у Фабиана.

– Я спрошу у Фабиана.

Фабиан выступил вперед:

– Эй, что все это значит? Вы что, ребята, не можете договориться? Из-за чего сыр-бор? Мне нужно шоу. Поняли? Мне плевать, хоть вы поубивайте друг дружку, но мне нужно настоящее шоу. Смекаете? Легс, почему тебя так волнует нокаут? Хватит с меня всей этой белиберды. Эй, Душитель, вот еще один коронный номер – надень тазик для умывания на голову Махогани. Это всех позабавит. А потом возьми полотенце, накинь ему на шею и начни душить. Ясно тебе? Здорово придумано? Или вот еще лучше: накинь полотенце ему на голову, чтоб он ничего не видел, и выкини.

Душитель ухмыльнулся.

– А мне что прикажешь делать, пока он будет это проделывать? – спросил Махогани.

– У тебя больше опыта – сам сообрази. Но я кое-что придумал: вот неплохая хохма. Спрячь спичку под поясом трусов, а потом возьми его в ножницы и зажги огонь о носок его борцовки…

– Черт по…

– Эй, расслабься, Душитель! Слушай: судья окатит тебя водой. Здорово, а?

– Это не в моем стиле, – сказал Легс.

– Зато мне подходит, – возразил Душитель.

– Ладно, – сказал Фабиан, – значит, договорились. Понимаешь, Легс, ты обязан позволить Душителю выкинуть пару фортелей. Обязан, ясно тебе? У тебя больше опыта в этом деле. У нас должно быть настоящее шоу, чтобы им было потом о чем вспомнить. Для вас это шанс, ребята, реальный шанс обратить на себя внимание. А теперь будьте пай-мальчиками и покажите мне настоящее шоу, ладно? Проработайте эти приемы еще раз, а потом можете перекусить. Идет? И вот еще что: я вам вместо отца. Верно ведь? Так вот, ни о чем не волнуйтесь. Я – ваша поддержка. Я…

– Гарри, – сказал Душитель, – а где мой красный шелковый халат?

– Какой еще халат?

– Помнишь, ты обещал мне красный халат с моим именем, вышитым на спине золотыми буквами.

– Ах это! Черт, дай мне передохнуть! Не волнуйся, я не забыл. А теперь будь хорошим мальчиком и позволь мне заняться делами, договорились?

– Мне нужен красный шелковый халат!

Фабиан подлетел к Душителю, угрожающе выпятив челюсть. Его макушка едва доставала до подбородка Душителя. Он прошипел:

– За работу, или я тебя в порошок сотру!

Душитель, который мог бы легко раздавить Фабиана двумя пальцами, пробормотал: «Ладно, Гарри» и побрел на маты.

– Собака! – сказал Али.

Фабиан поднял брови:

– Почему «собака»?

– Потому что ты приказываешь ему, как собаке, и он подчиняется тебе, как собака.

Фабиан усмехнулся:

– А ты верно подметил, приятель. У него мускулы, у меня мозги. Смекаешь?

– Тьфу! – только и сказал Али.

Фабиан вернулся в свой кабинет. Али последовал за ним.

– Слушай, Али, – сказал Фабиан, – что ты думаешь о Кратионе?

– Он сильный парень. Но выйдет ли из него борец? Никогда!

– Да-да-да… знаю, знаю… Я это знаю. Но, как ты думаешь, для шоу он мог бы сгодиться?

– Для шоу – да, он делает неплохое шоу. Но что такое шоу?

– Ты все неправильно понимаешь. Тебе не нравится Кратион, верно?

– Почему он должен мне нравиться? Он что, девчонка, чтобы мне нравиться?

– Но все равно, он тебе не нравится, признай.

– Ладно, признаю. Он мне не нравится. Кто он такой? Ноль без палочки, чье имя ты написал на самом верху афиши. Много о себе воображает. Он у меня дождется, я его проучу.

Фабиан рассмеялся:

– Ну вот! Представь, то же самое он говорил о тебе.

– Что?

– Тсс!..

– Что он обо мне говорил?

– Нет, Али, ради бога, я не хочу никаких взаимных обид.

– Я не обижусь.

– Ладно, я скажу тебе, если ты пообещаешь молчать: он сказал, что ты старая развалина. «Если б я захотел, – сказал он, – я бы уложил Али одной левой».

– Хо!

– Но молчи об этом.

– Молчать? Молчать?! О да. Я ни слова не скажу. Я просто распотрошу его, как рыбу, да погляжу, что у него там внутри, только и всего!

Фабиан возразил ему тоном многоопытного взрослого, уговаривающего капризного ребенка:

– Ну же, Али, побереги себя. Ты ведь знаешь, тебе надо быть очень осторожным.

– Мне? Почему это?

– Сердце у тебя…

– Сердце?

– К тому же грек гораздо моложе тебя, и, Бог мой, Али, мы все помним, что в свое время ты был чемпионом и все такое. Но черт побери…

Али затрясся от ярости:

– Но – что? Что? Говори же!

– Ну, Али, мы все тебя очень любим и не хотели бы видеть, как ты берешься за то, что тебе не по зубам. Послушайся моего совета и оставь все как есть.

– Богом клянусь, я могу уложить Кратиона одной левой!

– Конечно можешь. Само собой, разумеется. Забудь об этом.

– Клянусь, я могу уложить его, даже если мою руку привяжут к левой ноге! – заревел Али.

– О, да-да, конечно, сможешь, сможешь!

– Почему ты смеешься надо мной?

– Кто, я? Смеюсь над тобой? Ох-хо-хо… кхе – только не я, Али. Не я! Уж я-то знаю, что ты не боишься Кратиона! Я это знаю, и меня не волнует, что другие болтают…

– Другие? Кто сказал, что я боюсь Кратиона? Кто?! Как его зовут?

– Забудь об этом. Все так говорят, но никто в это не верит. Так что забудь об этом.

– Так ты что, не веришь, что я могу уложить Кратиона?

– Слушай, Али, зачем тебе беспокоиться о том, что думают другие: ты ведь уже старик.

– Я не старик. Я еще молодой.

– Конечно-конечно. Ты вовсе не выглядишь старым. Ты выглядишь так, словно тебе все еще по плечу три десятиминутных раунда…

– Три?! Шесть!

– Разумеется. Я не поверил, когда мне сказали, что тебе уже под восемьдесят.

– Кто это сказал? Кто?!

– Слушай, – сказал Фабиан, – я не желаю никаких разборок в клубе. Если хочешь драться с Кратионом, пожалуйста – но только на ринге.

– Так это сказал Кратион?

– Я этого не говорил.

– Я хочу встретиться с ним на ринге.

– Ш-ш-ш! Не волнуйся понапрасну. Тебе ни к чему лишние переживания.

– Почему ты мне это говоришь? Отвечай!

– Просто так. Только лишняя осторожность никому не повредит.

– Почему ты все время надо мной издеваешься? Говорю тебе, я силен как бык; у меня сердце работает как насос. Организуй мне встречу с Кратионом, и я тебе докажу. Идет?

– Нет, Али, нет. Я не возьму греха на душу.

– Тогда я подожду. А когда он придет, я его в порошок сотру!

– Хорошо, тогда шутки в сторону, Али. Ты и в самом деле готов разделаться с греком?

– Еще как готов!

– А твое сердце точно в порядке?

– Клянусь Богом: мое сердце как скала.

– Тогда я, пожалуй, организую для тебя встречу. Только держи язык за зубами – я посмотрю, что смогу сделать.

– Буду тебе очень признателен.

Али вышел. Фабиан посмотрел ему вслед и нацарапал на клочке бумаги: «Возвращение Сенсации. Али Ужасный Турок, непобедимый шестидесятилетний чемпион, против Кратиона…» Он подумал об избыточном весе Али, его годах, лиловых губах и тяжелом дыхании. И сказал себе: «О Боже, Боже, а что, если он загнется прямо на ринге? Об этом напишут в газетах по всей стране!..»

В дверном проеме показалась микроскопическая голова Душителя.

– Гарри, так ты купишь мне красный шелковый халат?

– Да.

– С моим именем, вышитым золотыми буквами?

– Да, да.

– Большими буквами?

– Да, да, ДА!

Дверь затворилась. Фабиан продолжал писать: «Поединок века! Сенсация!!! Али Ужасный Турок снова на ринге!» Потом перед его глазами замелькали черные буквы передовиц: СМЕРТЬ УЖАСНОГО ТУРКА… УЖАСНЫЙ ТУРОК ПАДАЕТ ЗАМЕРТВО ПРЯМО НА РИНГЕ… УЖАСНЫЙ ТУРОК МЕРТВ… И где-то в самом низу колонки: «Мистер Гарри Фабиан заявил сегодня утром: „Я не знал, что у Али слабое сердце. Это был чудесный человек и первоклассный борец. Он на дух не переносил Кратиона – я сам не знаю почему. Кратион вне подозрений. Он хороший парень. Я научил его всему, что он умеет…“»

– Бог мой! – воскликнул Фабиан. Он открыл дверь и закричал:

– Али!

– Да?

– Зайди ко мне. Послушай, Али. Ты хочешь драться с Кратионом?

– Да.

– Тогда ладно. Я организую для тебя поединок.

– Хорошо!

– Я обставлю все на высшем уровне. Я обеспечу тебе сенсационное возвращение. Твое имя будет на самом верху афиши. За этот поединок я заплачу тебе три фунта. Идет?

– Кто думает о деньгах! – презрительно сказал Али.