Текст книги "Здесь ради торта (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Милликин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА 7
Клейн
На что, черт возьми, я согласился?
Со всех сторон, как бы я ни рассматривал эту идею, она кричит о том, что скорее всего провалится. Как именно мы с Пейсли собираемся провернуть фарс такого масштаба?
С тех пор как я покинул «Упрямую дочку» и поехал на футбол к племяннику, я не мог думать ни о чем другом. Настолько, что я отвлекся от игры, которая проходила передо мной. Отбросив смутное чувство, что меня обманом заставили согласиться (спасибо, Холстон), я заставляю себя сосредоточиться на игре.
Оливер несется по футбольному полю, принимая мяч, когда его товарищ по команде впервые передает ему его.
– Нанеси удар, Олли, – кричит тренер с боковой линии.
– Почему тренер кричит на моего племянника? – я ворчу, хотя он все правильно говорит.
На лице моей сестры, Иден, появляется ухмылка.
– Этот тренер – будущий отчим Оливера.
Я качаю головой.
– Будь реалисткой.
После бывшего мужа-придурка Иден, она заслуживает самого лучшего. Футбольный тренер Оливера, скорее всего, не такой. Не спрашивайте меня, откуда я знаю. Это чувство.
– Зацени это, – говорит Иден низким голосом.
Она достает свой телефон, нажимает и смахивает, затем протягивает его мне.
На экране молодой парень выполняет подъем на бицепс в обтягивающей майке, а его мышцы вздуваются и напрягаются. Я хмурюсь, глядя на это кошмарное зрелище.
– Какого черта ты мне это показываешь?
Она показывает через поле.
– Это тренер Оливера.
Я смотрю на чувака, который стоит рядом со скамейкой команды, хлопает в ладоши и выкрикивает указания детям, а затем возвращаюсь к парню на экране.
– Серьезно? Зачем он это делает?
– Он работает над тем, чтобы стать фитнес-инфлюенсером.
Я разражаюсь громким смехом. Иден шлепает меня по руке.
– Заткнись, – шипит она.
– Ты знала, какой будет моя реакция, еще до того, как показала мне это.
Она делает вид, что закатывает глаза, а затем убирает телефон в задний карман.
– Дом позвонил мне сегодня утром. Он сказал, что без социальных сетей ты в пролете, – она делает паузу, чтобы ткнуть пальцем мне в грудь, – поэтому я пытаюсь показать тебе, что есть и другие люди, другие парни, такие же, как ты, которые выставляют себя на всеобщее обозрение.
– Дай угадаю. Дом попросил тебя образумить меня.
Это было бы очень похоже на нашего кузена. Всегда говорил моей старшей сестре, когда я в чем-то упирался. Так было всю мою жизнь.
Она кивает.
– Именно так.
– Иден, у меня отрицательный процент вероятности того, что я опубликую видео, где я поднимаю тяжести.
– Ну, конечно. Ты бы сделал что-то, связанное с твоей сферой деятельности. Например, прочитаешь отрывок из своей книги или…
– Этого никогда не случится, – перебиваю я.
Она делает грустный взгляд, который показывает, как ей жаль меня.
– Прекрати это делать, – я машу рукой перед ее лицом. – Теперь я вполне способный читатель.
В детстве у меня была настолько сильная дислексия[xxiv], что в итоге я оказался в школе, специально созданной для детей с таким диагнозом и обучающей методам преодоления неспособности к обучению. Но не раньше, чем меня начали дразнить в моей первой школе, где я зажимался и заикался, когда наступала моя очередь читать вслух.
– Тебе должно быть приятно узнать, что я собираюсь завести аккаунт.
Глаза Иден расширяются, в светло-карем оттенке пляшет волнение.
– Но я не буду им управлять, – добавляю я.
Ее брови сдвигаются в замешательстве.
– За меня все сделает маркетинговая фирма.
Я думаю. Верно? По позвоночнику пробегает дрожь. Я не до конца понимаю, во что ввязался. Я узнáю больше в понедельник на встрече, на которую Пейсли пригласила меня вместе со своей командой.
– На какие деньги? – спрашивает Иден.
Мама Пейсли попала в точку, когда назвала меня голодающим художником.
– Ну, дело вот в чем… – отрезаю я, и каждый мускул моего тела напрягается, когда Оливер получает мяч.
Он делает один удар. Потом два. Обманывает защитника приемом, которому я научил его в прошлом сезоне.
Он разворачивается, бьет по мячу, и тот влетает в сетку, оказавшись вне досягаемости вратаря.
Мы с Иден прыгаем вверх-вниз, размахивая руками и крича. Оливер смотрит на нас и сияет. Он показывает на меня и повторяет движение.
Сложив руки вокруг рта, я кричу:
– Молодец, приятель!
Игра возобновляется в центре поля, и Иден спрашивает:
– Ты что-то говорил?
– Никаких денег, – отвечаю я, сердце все еще стучит в груди, а волнение утихает. – Владелец маркетинговой фирмы – мой знакомый по колледжу. Мы работаем по бартеру.
Брови Иден взлетают вверх.
– По бартеру? Что ты мог предложить? Я очень сомневаюсь, что кому-то нужна твоя коллекция оловянных статуэток «Властелина колец».
– Ха-ха, – произношу я без особо энтузиазма.
Иден пристально смотрит на меня.
– Выкладывай. Что ты предложил этому человеку?
– Свои… – мой мозг лихорадочно подбирает нужное слово. – …услуги.
Я морщусь. Это был неудачный выбор слова.
Лицо Иден искажается от ужаса.
– Как любовник?
Закатив глаза на сестру, я качаю головой.
– Нет. Я…
Она поднимает руку.
– Не бери в голову, я не хочу знать.
– Бывший парень Пейсли женится на ее младшей сестре, шутка вышла боком, и теперь ее семья считает меня ее парнем, так что я собираюсь стать ее притворным кавалером на неделю, пока она будет заниматься маркетингом моей книги, – я объясняю ей логистику и местоположение.
Иден уставилась на меня.
– Это либо очень умно, либо очень глупо. Я не уверена, что именно.
– Я в курсе.
Иден легонько бьет меня по руке.
– Какая она, Пейсли? Может, тебе стоит попробовать встречаться с ней по-настоящему, а не понарошку?
Скрестив руки, я говорю:
– Я ей вроде как не нравлюсь.
Иден качает головой, как будто неправильно меня расслышала.
– Ты собираешься провести неделю на острове, притворяясь, что тебя привлекает кто-то, кому ты вроде как не нравишься? – она вскидывает руки вверх. – Что может пойти не так?
Сарказм сочится из каждого слова.
– Это больше похоже на плохую идею, чем на хорошую, Клейн.
Я пожимаю плечами, изображая безразличие. Плохая идея или нет, но я заключил сделку. Кроме того, я ни за что не прикоснусь к социальным сетям.
– Низкий риск, высокая награда. Я хочу воплотить в жизнь свою мечту стать автором. Все, что мне нужно сделать, – это перелететь через всю страну и провести неделю на острове, наблюдая за свадебными махинациями богачей. Там наверняка будет много алкоголя высшего сорта и вкусной еды.
Иден постукивает себя по подбородку, обдумывая мои слова.
– И торт, – добавляет она, принимая участие в разговоре. – Ты ведь любишь вкусный торт.
Я киваю.
– Именно так.
В нашей семье ходит шутка, что в детстве я был первым в очереди за куском торта на День рождения, даже если он был не мой.
– А девушка, для которой ты это делаешь? Пейсли?
Что-то в моей груди сжимается при упоминании ее имени.
– Я делаю это для себя, – напоминаю я Иден. – Ради моего будущего. Ради моей мечты стать опубликованным автором.
Но так ли это? Мысль о том, что Пейсли будет страдать на свадьбе в одиночестве, поглотила меня после того, как я оставил ее вчера вечером. Если бы Холстон не была блестящим мозгом, стоящим за этой схемой, я, возможно, вызвался бы поехать с Пейсли безвозмездно.
Иден отмахнулась от моего напоминания.
– Верно, верно. Но для Пейсли это тоже выгодно.
Не настолько, как для меня, на мой взгляд, но что я знаю? Может, появление парня для нее имеет такое же значение, как для меня моя карьера.
– Конечно, да. Пейсли это выгодно.
– Ты уверен, что там ничего нет? Между вами двумя? Ты говоришь, что ты ей не нравишься, но она не стала бы тащить тебя через всю страну и знакомить со своей семьей, если бы ты действительно был проклятьем ее существования.
Я уже качаю головой, прежде чем она заканчивает фразу.
– Ни за что.
– Значит, нет никаких шансов, что вы окунетесь в атмосферу знойного острова, счастливой жизни и влюбитесь?
– Вероятность – ноль процентов.
– Почему ты говоришь это с такой уверенностью?
– Она была на моем первом занятии по творческому письму в колледже. Нам поручили анонимно раскритиковать рассказ сокурсника, и мне достался рассказ Пейсли. Я не знал, что это ее рассказ, и разорвал его в клочья.
Сестра бросает на меня взгляд, который говорит: «Ты такой тупица».
– Это было ужасно. Она догадалась, что это я. Я понял, что это она. Она плакала. И она до сих пор ненавидит меня за это.
Иден скрещивает руки.
– Это еще не все.
Я хмурюсь.
– Как это?
– Если только она не самый злопамятный человек в мире, есть что-то еще. Причина, по которой это причинило ей такую глубокую боль.
– А может, это именно то, на что похоже.
Иден закатывает глаза.
– Не будь таким чуваком, Клейн, – она похлопывает меня по голове. – Используй свой мозг.
Хм. Может ли такое быть? Может, дело не только в смущении? Эта мысль будоражит мое воображение, подталкивая меня к размышлениям. Когда я разрабатываю персонажей, я накладываю на них слои эмоций, начиная с поверхности и прорабатывая глубже. Гнев – это не просто гнев, а реакция на эмоции, лежащие в основе.
Возможно, Пейсли не только смутилась.
Вот, блин.
На другом конце поля тренер Оливера объявляет перерыв на воду. Когда мальчики собираются вокруг него, он разговаривает и одновременно растягивает подколенные сухожилия.
– Тренер Поцелуйчик набирает форму для своей следующей фотосессии.
Иден ухмыляется.
– Ты имеешь в виду будущего отчима Оливера.
Я качаю головой.
Иден прекращает разговор о Пейсли, и мы сосредотачиваемся на оставшейся части игры. Несмотря на гол Оливера, его команда проигрывает с разницей в два мяча.
Племянник уходит с поля, подавленный. Когда он доходит до меня, я глажу его по голове, приглаживая копну каштановых волос.
– В следующий раз, – говорю я, пытаясь поднять ему настроение, хотя знаю, что в этот момент мало что получится.
– Конечно, дядя Клейн. Спасибо, что пришел посмотреть на меня. Прости, что все было напрасно.
Он сдвигает свой черно-белый рюкзак футбольного клуба, и я снимаю его с него, перекидывая через плечо.
– Я пришел не посмотреть, как ты выигрываешь, Оливер. Я пришел посмотреть, как ты играешь.
Он смотрит на меня, в его глазах светится благодарность.
– А еще, – добавляю я, не удосужившись взглянуть на сестру, потому что она попытается сказать мне «нет», – мне нужно, чтобы кто-нибудь разделил со мной один из этих нелепых молочных коктейлей.
Оливер улыбается.
– Таких, в которые кладут цельные сладкие батончики?
– И шоколадные трубочки.
Иден раздраженно выдыхает, но я делаю вид, что не слышу ее. Она жалуется, что я нагружаю Оливера сахаром, а потом ухожу как раз к тому моменту, когда сахарный кайф действительно начинает действовать. Но, эй, для чего нужны дяди?
Оливер едет со мной в «Шугар Шоп», а Иден встречает нас там. Она съедает одну-единственную ложечку клубники, а мы с Оливером выпиваем по большому молочному коктейлю Mud and Worms[xxv] с воздушными зефирками, хрустящим печеньем и жевательными червяками.
История повторяется, когда вскоре после этого я ухожу. Оливер пинает свой стул, когда я уже на выходе из магазина, а Иден произносит одними губами: «Пошел ты».
Через десять минут на мой телефон приходит сообщение от Иден: Я рассказала маме о твоих фальшивых отношениях. Жди ее звонка.
Я стою на красном светофоре, поэтому позволяю своей голове удариться о руль. Дерьмо. Моя мама.
План, который мы с Пейсли разработали, приведет ее в восторг. Она любит романтику. Она любит любовь. Она обожает любовные романы и носит футболку с надписью «Парни из книг сделают это лучше».
Она даже…
Звонок!
А вот и мой телефон. Остается только догадываться, кто это.
Я нажимаю на кнопку и отвечаю на звонок по громкой связи.
– Привет, мам.
– Иден мне рассказала.
Как называется то, что она делает со своим голосом? А, точно. Трель. Звук наполняет мою машину.
– Это было очень мило со стороны моей старшей сестры – рассказать тебе о моем фальшивом свидании, прежде чем у меня появился шанс.
– Пф-ф. Ты не собирался мне рассказывать.
– Конечно, собирался.
Она игнорирует мою ложь.
– Не будь таким редукционистом, Клейн. Это не фальшивое свидание. Это недельная инсценировка на острове.
О, Боже. По тому, как нарастало волнение в ее голосе, чем дольше она произносила последнее предложение, я понял, что меня ждет.
– Я хочу с ней познакомиться, – объявляет она.
– Нет, мам.
– Да, Клейн.
– В этом нет смысла.
– Ты собираешься лететь через всю страну на маленький остров у побережья Северной Каролины и жить у людей, которых я никогда не видела. А что, если они серийные убийцы и все это – тщательно продуманная ловушка?
– Ты действительно в это веришь?
– Ни секунды. Ты знаешь, что на острове запрещены машины? Только машины для обслуживания и тому подобное. Все ездят на гольф-карах.
– Мам, как…
– И там есть аллигаторы!
Как быстро у моей мамы работают пальцы во время поиска? Я представляю ее сгорбленной над клавиатурой, все дымится от ее оперативных интернет-запросов.
– Клейн, я хочу, чтобы вы поужинали здесь в среду вечером. Посоветуйся со своей подругой и убедись, что это совпадает с ее графиком. Иден сказала мне, что она большая шишка в маркетинге, так что ты должен быть уверен, что она не занята маркетинговыми штуками.
Я смотрю на телефон, оскорбленный.
– Ты забыла спросить, свободен ли я.
– Ты свободен?
Я раздраженно выдыхаю.
– Да.
– Прекрасно. Спроси свою подругу и…
– Пейсли.
– Пейсли, – повторяет моя мама. – Как узор[xxvi]. Мне нравится.
– Я обязательно передам ей, что тебе нравится ее имя.
– Не будь язвительным, Клейн. Это неприлично.
Я смеюсь. Моя любовь к словам досталась мне от мамы. Именно благодаря ей у меня был большой словарный запас в детстве, даже когда я не умел читать.
– В среду, – вторит мама. – Спроси Пейсли и дай мне знать.
– Обязательно.
– Люблю тебя, Клейн.
– Люблю тебя, мам.
Связь прекращается.
Остаток дня я провожу за чтением об острове Болд-Хед и онлайн-шопингом. Мне нечего надеть на свадьбу и почти нечего на неделю на пляже.
Я быстро устаю от онлайн-шопинга, потому что, в общем, ненавижу его. Я забегаю в продуктовый магазин, а затем готовлюсь к сумасшествию субботнего вечера за барной стойкой.
ГЛАВА 8
Пейсли
Я жду, чтобы написать Клейну до тех пор, пока девичник на целый уик-энд не закончится и я не отвезу всех в аэропорт. Как и обещала, я отправляю ему простое сообщение с названием моей компании и адресом. После этого я отправляю второе сообщение, в котором подробно описываю, когда мы отправляемся на остров и какая будет погода.
Через два часа он отвечает.
Клейн: Я отправил эту салфетку в Бюро контрактов Аризоны.
Если бы я была рядом с ним, то раздраженно покачала бы головой. Но поскольку он меня не видит, я смеюсь. Я набираю сообщение и нажимаю кнопку «Отправить».
Пейсли: Неважно.
Клейн: Есть один пункт, который мы не включили в контракт.
Пейсли: Что это?
Появляются три маленькие точки. Исчезают. Появляются снова. Всплывает сообщение.
Клейн: Ты не можешь влюбиться в меня, Ройс.
Пейсли: И не мечтай об этом, Мэдиган.
ГЛАВА 9
Клейн
Офис Пейсли находится в самом центре Скоттсдейла. В двух шагах от набережной, рядом с архитектурным бюро и роскошной художественной галереей.
Остановившись, я перепроверяю название на стеклянной двери. P Squared Marketing.
Я ловлю свое отражение в двери, когда берусь за ручку. Стыдно признаться, но я потратил слишком много времени, раздумывая, что надеть на эту встречу. В итоге на мне моя типичная униформа – джинсы и футболка.
Женщина средних лет приветливо улыбается из-за стола, когда я вхожу.
– Здравствуйте. Вы, должно быть, Клейн.
– Эм, да. Привет. Здравствуйте.
Почему я звучу так нервно? Я не нервничаю. Правда же?
Женщина жестом показывает на зону ожидания.
– Если хотите, можете присесть, я скажу мисс Ройс, что вы здесь, – она делает шаг в сторону, а затем возвращается, словно что-то вспомнив. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Кофе? Воду? Комбучу[xxvii]?
Я воздерживаюсь от того, чтобы закатить глаза на третий вариант, а затем вежливо отказываюсь.
Она уходит, чтобы сказать мисс Ройс, что я здесь. Зона ожидания, модная, современная, с низкими кремовыми кожаными креслами и стеклянным кофейным столиком с закругленными краями и матовыми золотыми ножками. Стены украшают абстрактные картины в земляных, изумрудных и глубоких синих тонах. На журнальном столике лежит стопка брошюр с надписью «Что P Squared Marketing может сделать для вас?»
Пролистав одну из них, я нахожу страницу с фотографиями и биографиями сотрудников. Пейсли стоит последней, под фотографией женщины по имени Палома. На Пейсли красный блейзер и красная помада, и я никогда бы не сказал этого вслух, потому что это определенно не тот образ, который она хотела создать, но она выглядит как супермодель.
Она великолепна даже в свой худший день. Время превратило ее в женщину с роскошными изгибами и острым умом.
А я, как оказалось, неравнодушен к тому и другому.
Чтобы наша сделка удалась, мне придется явиться с невидимым оружием. Первое из них – обещание самому себе не допускать никакого беспорядка с Пейсли Ройс. С остальными я разберусь по ходу дела.
– Клейн, – окликает меня Пейсли.
Я оборачиваюсь и вижу, что она ухмыляется, скрестив руки. Она точно знает, на какой странице брошюры остановился мой взгляд. Сегодня на ней облегающая белая юбка, туфли на шпильках и лавандовый топ с короткими рукавами, который кажется мягким на ощупь. Эта женщина – шедевр, дымовое шоу, посланное, чтобы проверить мою решимость.
Неприятное чувство охватывает меня, когда я понимаю, что слишком долго не отвечаю ей. Чтобы скрыть свое беспокойство, я насмешливо говорю:
– Здравствуйте, мисс Ройс.
Она проводит языком по верхним зубам и смотрит на меня так долго, что мне становится неловко. Во всяком случае, для меня. Я уверен, что она делает это специально. Приподняв одну бровь, она спрашивает:
– Ты готов сделать свой выход в Интернет?
Я подхожу ближе, сокращая расстояние, стараясь не утонуть в ее океанских глазах.
– Это социальные сети, а не президентская инаугурация.
Пейсли презрительно смеется. С ее губ исчезла красная помада, какая была на фото, а на смену ей пришла нежно-розовая, которая, возможно, смотрится на ней еще красивее. Она показывает пальцем в мою сторону.
– Следуй за мной.
Она поворачивается и идет в обратном направлении.
Я вежливо киваю администратору, проходя мимо, и спешу вслед за уверенной походкой Пейсли.
Даже несмотря на то, что мы не виделись все это время, мне нравится думать, что я немного знаю Пейсли. Я видел ее пьяной, видел ее грустной, видел ее дерзкой и неуверенной. Пейсли, которая сейчас идет передо мной, новая для меня. Она босс, новатор, эксперт.
Я начинающий автор с небольшим количеством цифр на банковском счете. Вчера на ужин я ел рамен, и это был даже не лучший его вариант.
– Вот мы и пришли, – объявляет Пейсли, скользя сквозь открытую дверь.
Я вхожу следом за ней. Один длинный стол на восемь мест занимает центр комнаты, на стене висит телевизор, а в углу притаилась тележка с напитками.
Две женщины уже сидят по одну сторону стола, и Пейсли представляет их как Палому и Сесили.
– Это Клейн, – говорит она, жестом указывая на меня. – Мой… друг из колледжа.
Палома закатывает глаза.
– Просто называй его таким, какой он есть. Твой фальшивый кавалер на свадьбу твоей сестры.
Сесили смеется, прикрываясь рукой, а Пейсли бросает смертельный взгляд на Палому. Моя шея нагревается, когда я занимаю место напротив женщин.
Палома пристально смотрит на меня, не отрываясь.
– Тебе лучше хорошо поработать. Дай понять этому ее глупому бывшему, что ей не только лучше без него, но и с тобой.
Вот дерьмо. Палома… пугающая.
– Я сделаю все, что в моих силах.
Я одариваю ее своей самой выигрышной улыбкой.
Она вздергивает бровь.
– Ты сделаешь больше, чем это.
Пейсли выдвигает стул рядом с Сесили и садится.
– Палома, перестань его пугать.
– Это не моя проблема, если он чувствует себя испуганным из-за того, что его призвали к великолепию, – она бросает на меня долгий взгляд с оттенком неприязни.
О-о-о. Она знает, почему я не нравлюсь Пейсли. И она, в знак солидарности, тоже меня недолюбливает.
Пейсли продолжает собрание.
– Клейн – дебютирующий автор, который в настоящее время не представлен в социальных сетях.
– Профессионально, ты имеешь в виду? – спрашивает Сесили.
– И лично, – отвечает Пейсли, бросая взгляд на меня, а затем возвращаясь к Сесили.
Удовлетворение согревает мою грудь при кратком воспоминании о том, как Пейсли призналась, что искала меня в Интернете.
Взгляд Сесили сужается, брови сходятся к центру.
– Есть ли причина, по которой ты социальный призрак?
Социальный призрак? Что это за термин, черт возьми?
Я пожимаю плечами.
– Мне не хочется рассказывать людям, чем я занимаюсь каждый день. И мне действительно все равно, чем занимаются другие люди каждый день.
Сесили начинает закатывать глаза, но останавливает себя.
– Revolucionario[xxviii], – бормочет Палома.
Пейсли поджимает губы, чтобы не рассмеяться.
– Ладно, ладно, – она прижимает ладони к поверхности стола. – Клейн – это клиент. Никакого закатывания глаз и обзывательств.
Ее взгляд устремлен на меня. Черт, как же она красива. Большие глаза, темные ресницы, стройная шея. Как бы я еще описал ее, если бы создавал персонажа?
– Почему бы тебе не рассказать мне, какие цели ты ставишь перед своим брендом?
Вопрос Пейсли отвлекает меня от моих блуждающих мыслей.
– Мой бренд? Что это за вопрос? Я человек, а не вещь. Я не «Найк».
Она откидывается на спинку стула, рассматривая меня.
– Расскажи мне о своей книге.
Дело в том, что я писатель. Можно написать целую книгу, в моем случае сто десять тысяч слов, и не суметь изложить ее в пяти предложениях. Это как переполненная раковина, которую вы вытираете бумажным полотенцем. Слишком много сюжетных линий, идей, борьбы персонажей и конфликтов, чтобы уместить все это в один абзац, да еще и продать концепцию.
– Ну, – начинаю я, с каждой секундой все сильнее сжимая ладони. Здесь всего три зрителя, а я уже теряюсь. Я наклоняюсь вперед. Стул скрипит. – Это романтический саспенс/мистерия, действие которого происходит в 1920-х годах.
Пейсли просит меня продолжать.
– Влиятельная семья устраивает свадьбу своей дочери с местным мафиози, но когда она оказывается мертвой, они заставляют ее сестру-близнеца тайно занять ее место, пока они пытаются раскрыть убийство.
Брови Пейсли приподнимаются.
– Вообще-то звучит неплохо.
– Похоже, ты удивлена.
Она пожимает плечами, что-то записывая в блокнот.
– А интимная близость на страницах есть?
– А что?
– Чтобы мы знали тон романа. Мы не хотим представить твою книгу в неверном свете.
В этом есть смысл.
– Да.
Пейсли ставит галочку в своих бумагах.
– А как происходит убийство? Оно описывается?
– Да. Но, Пейсли, – я смотрю на двух других женщин, опираясь предплечьями на стол. – Твой план – рассказать о моей книге в социальных сетях? Потому что я действительно не понимаю, как все это может выйти в свет и…
– Вообще-то, – говорит Сесили. – У меня есть другая идея, как мы должны к этому подойти.
Она поднимает брови на Пейсли, как будто просит разрешения поделиться.
Пейсли кивает, побуждая ее продолжать.
– Я думаю, мы должны использовать вашу ситуацию, чтобы вызвать интерес к твоей книге.
Я в замешательстве. Какую ситуацию?
– Например, ситуацию с фальшивыми отношениями, в которой вы оба находитесь, – говорит Сесили, уловив, что никто не следует за ходом ее мыслей.
Пейсли поднимает брови.
– Ты хочешь, чтобы я, – она показывает на свою грудь, – была в социальных сетях Клейна?
– Вроде того, – поясняет Сесили. – Это не обязательно должно быть твое лицо. Это могут быть твои ноги, вытянутые на песке. Это может быть снимок, где вы плаваете в океане. Это могут быть ваши спины, когда вы катаетесь на велосипедах.
– Вот почему я ненавижу социальные сети, – бормочу я, потирая глаза. – Так чертовски надуманно.
Сесили качает головой.
– Я еще не закончила объяснять. Ты должен быть честным в том, что делаешь. Скажи прямо, что у тебя фальшивые отношения.
Я уже качаю головой. Мне следовало догадаться, что лучше не надеяться на успех. Эта идея так же безумна, как и звучала с самого начала. Лучше покончить с этим сейчас. Пейсли может рассказать семье, что поймала своего нового парня на измене, или что-то подобное, чего я никогда бы не сделал. Я буду плохим парнем, она сохранит лицо, и мы оба сможем жить дальше. Я придумаю, как издать свою книгу самостоятельно. Авторы постоянно это делают.
– Пейсли… – я прерываю себя, увидев, что она улыбается. Нет, сияет.
– Мне это нравится, – говорит она Сесили.
А меня она спрашивает:
– Клейн, что ты ненавидишь в социальных сетях?
– Это фальшивка.
– Тогда не будь фальшивым. Будь подлинным. Честным. Будь собой.
– Быть честным о фальшивых отношениях? Это называется оксюморон.
У Пейсли подергивается губа, и я представляю, как она борется с желанием использовать слово moron[xxix] в другом смысле.
В глазах Сесили блестит волнение.
– Инвестиции в такую историю – это деньги. Подумай об этом. Разве ты не хочешь автоматически узнать, что произойдет?
Я уже знаю, что произойдет. Я отправлюсь в путешествие через всю страну на остров, где будет куча всего интересного, и в результате получу профессиональную маркетинговую помощь, которая, в свою очередь, сделает меня более привлекательным для заинтересованного издателя.
Однако меня все равно что-то смущает.
– Как все это связано с моей книгой?
– Ты собираешься показать, что умеешь рассказывать истории, – она взмахивает рукой. – Плести небылицы.
– Врать?
– Разве не это и есть написание книги? Самая длинная, самая изощренная ложь в мире?
Я вздрагиваю.
– Нет. Это творчество на своем пике.
– В любом случае, – решительно говорит Сесили, – пока не стоит говорить о твоей книге. Мы укажем в твоем био, что ты написал роман, но толчок к написанию книги мы оставим на потом, после того как ты заключишь издательский контракт. А как ты получаешь издательский контракт?
В ожидании моего ответа она вскидывает брови к линии роста волос.
– Я появляюсь в социальных сетях, – звучит ли мой ответ так же неохотно, как я себя чувствую? Да.
– А как ты появляешься в социальных сетях? – она использует тон, подходящий для четырехлетнего ребенка, который отказывается вернуть украденное печенье.
– Я эксплуатирую свою личную жизнь.
Сесили тяжело вздыхает и смотрит на меня.
– Я не могу с этим парнем.
– Клейн, – терпеливо произносит Пейсли мое имя. Слишком терпеливо. Я снова чувствую себя четырехлетним ребенком. – Это не эксплуатация. Это работа с тем, что у тебя есть. И я должна согласиться с Сесили: то, что мы планируем сделать, достаточно безрассудно, чтобы вызвать любопытство.
– Всякая реклама – хорошая реклама? – мой саркастический тон выдает мое мнение.
Сесили смотрит на меня как на безнадежного.
– Нет, Клейн. Любая реклама – это не хорошая реклама. Ты не можешь бегать по улицам с развевающимся на ветру членом и называть это хорошей рекламой. Это стратегическая реклама. Ты приглашаешь массы на свою эскападу, – она откидывается назад, выглядя чертовски довольной собой.
Я провожу рукой по лицу.
– И это поможет мне получить контракт на книгу?
Пейсли отвечает:
– Это поможет тебе стать заметным, Клейн-…
Я прерываю ее предупреждающим взглядом, прежде чем она успевает сказать «стриптизер». Она ухмыляется и заканчивает предложение словом «писатель».
Сесили хлопает в ладоши, и звук разносится по комнате.
– Кажется, мы только что нашли твою ручку[xxx].
– Это эвфемизм для члена?
Сесили смотрит на Пейсли.
– Ты путешествовала в прошлое, чтобы найти этого парня?
Пейсли хихикает.
– Это твое имя в социальных сетях. И KleinTheWriter[xxxi] подходит как нельзя лучше.
Сесили берет свой телефон, лежащий на столе лицевой стороной вниз, переворачивает его и быстро проводит пальцем по экрану.
– Он доступен, – объявляет она.
– Отлично, – отвечает Пейсли. Ее брови поднимаются, и она смотрит в мою сторону, ожидая, что я скажу.
– Хорошо, – ворчу я.
– Хорошо? – возмущается она. – Или потрясающе? Грандиозно. Как насчет… – она постукивает себя по подбородку, – «спасибо».
– Не похоже, что ты делаешь это по доброте душевной, – напоминаю я ей.
Периферийным зрением я вижу, как Сесили и Палома выходят из конференц-зала. Дверь за ними мягко закрывается.
Пейсли наваливается на стол в конференц-зале, используя ладони для опоры.
– У тебя есть четыре недели, чтобы узнать меня, и одна неделя, в течение которой я ожидаю, что ты выполнишь свою часть сделки. Я подписала контракт на следующие шесть месяцев, и моя фирма будет делать это безвозмездно. То есть я не только не буду получать зарплату, но и буду платить своим сотрудникам. Ты понимаешь, что это значит, Клейн?
Она наклоняется ближе, и мне требуется почти все, что у меня есть, чтобы не опустить глаза на ее распахнувшуюся блузку. Даже сейчас, когда я заставляю свой взгляд встретиться с ее, в самом низу я замечаю ее выглядывающий из-под одежды бюстгальтер, который никак нельзя назвать скучным. Сверху он отделан кружевом, нежным и женственным.
Подражая Пейсли, я прижимаю ладони к столу и приподнимаюсь, пока наши носы не оказываются менее чем в футе друг от друга.
– Что? Что старые добрые мама и папа не получат в этом месяце ту же сумму?
В глазах Пейсли загорается огонь.
– Ты думаешь, – она покрутила в воздухе пальцем, – мои родители платят за все это?
– Ты хочешь сказать, что они не дали тебе денег хотя бы на открытие бизнеса?
Я не могу представить, в каком мире Пейсли была бы так молода и уже имела бы подобный бизнес. Она из богатой семьи, разве нельзя предположить, что они дали бы ей хотя бы стартовый капитал для открытия этой маркетинговой фирмы?
– Мой отец отрезал мое наследство и меня, потому что я отказалась поступать в колледж, который он выбрал, а потом я удвоила свое отречение и сказала ему, какую хочу получить специальность.
Вот дерьмо. Мне не нравится, к чему это ведет. Смирившись, я задаю вопрос, на который наверняка уже знаю ответ.
– И что это была за специальность?
– Творческое письмо.
Я опускаю взгляд на стол, пытаясь собрать все мысли в своей голове, чтобы составить предложение, достойное откровения Пейсли.
– Пейсли, я…
– Не надо, – говорит она низким голосом. – Не извиняйся. И не жалей меня. Я перешла на маркетинг, и, – она обводит взглядом вокруг себя, – похоже, это был правильный выбор для меня.
Хотя тон ее голоса был сильным, но разок он дрогнул, пока она говорила. Что бы она сделала, если бы я протянул руку, если бы провел костяшками пальцев по ее щеке?
Чем дольше я смотрю на нее, тем больше потухает огонь в ее поведении. Уязвимость смягчает ее глаза, все ее чертово лицо. И что это за лицо. Острый нос. В форме сердца. Треугольник веснушек у виска.
