Текст книги "Здесь ради торта (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Милликин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Перевод: @Alexandra_Tagirova – t.me/Alexandra_Tagirova
Редактура: @Katuxx – t.me/Katuxx
Оформление: @aennaea – t.me/aennaea
Для тех из вас, кто любит теплый бриз, ощущение песка на пальцах ног и блики солнца на воде.
ПРОЛОГ
Пейсли
Восемь лет назад
Кто бы мог подумать, что написание истории может ощущаться настолько хорошо? Словно выпускаешь из клетки экзотическую птицу и смотришь, как она вылетает на свободу. Все эти слова, что сидели во мне днями, месяцами и годами, теперь здесь, на бумаге и в моем рюкзаке.
Никто важный не прочтет их, но это и не являлось целью.
Смысл был в их освобождении.
Оборвать их власть надо мной.
Прощай и скатертью дорога.
Подняв рюкзак повыше, я поправляю низ джинсовых шорт в тех местах, где они задрались на ногах, и взбегаю по ступенькам к зданию английского языка. Я не специализируюсь на английском языке[i], но эти занятия по творческому письму заставляют меня задуматься, не мой ли это путь.
Электричество пронзает меня от одной только мысли о том, чтобы выяснить, что я хочу делать со своей жизнью. Мой отец ошибался. Я не поползу обратно в Северную Каролину[ii], поджав хвост. Я отказалась от Нотр-Дама[iii], его альма-матер, в пользу Университета штата Аризона[iv]. Похоже, что тем самым я отказалась быть его дочерью. Он не хочет иметь со мной ничего общего, по крайней мере, на данный момент. Это чувство взаимно.
Вырвавшись из-под его опеки, я получила свободу пробовать что-то новое. В каталоге курсов мне бросилось в глаза творческое письмо, и его описание затронуло струны моего любопытства. Осмелюсь ли я попробовать? Кардинальный вопрос вызвал воодушевление, которое послужило мне ответом.
Вернемся в настоящее. Прошел месяц семестра, и вердикт уже вынесен: я люблю это. Особенно последнее задание.
Параметры были просты: короткий фантастический рассказ, анонимно написанный и анонимно оцененный одногруппником. Конструктивная критика? Запишите меня.
Я горжусь своей работой так, как не гордилась уже очень давно. Годы занятий по продвинутой математике и изучения показателей в хедж-фонде[v] моего отца не приносили и доли того, что я извлекла из своего сердца и превратила в историю.
Мне нужны слова. Гибкие, податливые, мощные. Вызывающие эмоции.
Цифры – это скучно. Слишком дотошно. Мой отец однажды сказал мне, что цифры рассказывают историю, но я заядлый читатель, так что я поняла, что его представление о том, что такое история, отличается от моего.
Если я объявлю специализацию, не имеющую ничего общего с финансами или бизнесом, у моего отца кожа с лица сойдет, но я готова смириться с таким исходом. Я уже стала персоной нон грата. Все эти годы, что я занимала роль протеже, пропали из-за того, что я бросила ему вызов.
Ирония в том, что я бы никогда не пошла против его желания, если бы он не сделал то, что сделал. Он совершил ужасный выбор и попросил меня солгать ради него. После этого, ну… Трудно равняться на кого-то, когда он демонстрирует низкое поведение.
Во всей моей браваде присутствовала только доля истины. Непреходящая боль поселилась в моей груди, которую наконец успокоили мои слова, вылившиеся на страницы.
Сейчас меня мучает нервный страх, что кто-то еще может прочитать мою работу. Анонимность – мое спасение. Я в безопасности. Моя история не выйдет за пределы этой аудитории. Автор не будет известен читателю.
Протискиваясь в класс, я устремляю взгляд на одинокую фигуру. Клейн. Адреналин искрится в моих конечностях, пробегая через меня, чем ближе я подхожу к его месту у входа в аудиторию. Он серьезный студент, его неизменный блокнот, как всегда, открыт, и он строчит в нем, словно безумный ученый-словесник. Волосы оттенка цветочного меда, густые брови над потрясающими зелеными глазами, нижняя губа зажата между зубами, когда он сосредоточен. Карандаш за ухом, и, как бы я ни старалась этого не делать, я нахожу это привлекательным. Даже милым.
Этот парень слишком красив для каких-либо слов, даже в комнате, полной студентов курса творческого письма. Может ли кто-нибудь из нас правильно описать его? Я не могу. В нем есть что-то, какая-то сущность, которая отличает его от всех нас. Не только его талант к написанию слов, которым он обладает в полной мере, но и что-то еще.
Это не социальное «свечение», потому что он не особенно дружелюбен. Незнакомые люди не тянутся к нему, привлеченные каким-то неименуемым качеством.
Кроме меня. Я тот самый незнакомый человек, которого притягивает.
Так же, как и в тот вечер семь месяцев назад, в моей квартире, когда он появился с другом моей соседки по комнате.
Мы проговорили несколько часов, и я подумала: «Вот кто-то, кто меня понимает».
Мы также поцеловались.
А потом – ничего. Ни слова от него, хотя я дала ему свой номер. Разочарование было сокрушительным. Как называется человек, испытывающий одностороннюю связь?
Пиявка?
Прилипала?
Ну, я не собиралась быть одной из них.
Каждый раз, когда я видела его после этого, я игнорировала его. Я сделала это своей второй работой. Моим любимым занятием.
Благодаря тому, что нас определили в один класс, я получаю возможность упражнять свои навыки игнорирования каждый вторник и четверг, и к этому моменту я все еще продолжаю.
Как обычно, я не отрываю взгляда от кафедры, когда сдаю свой рассказ. Профессор принимает мою работу, отрывисто кивнув.
Моя ответная улыбка машинальна, я опускаю голову как раз вовремя, чтобы волосы закрыли мое лицо, и определенный человек не попал на радар моего подхалимства.
Я давно не чувствовала себя такой жизнерадостной и счастливой. Последнее, что мне нужно, – это поймать взгляд Клейна и рискнуть, чтобы он подумал, что моя улыбка предназначена для него.
Нет.
Эта улыбка для меня.
Для слов, которые я уже написала, и для всех слов, которые мне еще предстоит написать.
ГЛАВА 1
Пейсли
В четверг днем в мой почтовый ящик пришло приглашение на свадьбу моего возлюбленного со времен колледжа.
Я ожидала этого, но все же. Оно причиняет резкую боль, как резинка, которую оттянули назад в прошлое, а затем с резким щелчком вернули в настоящее.
Я подготовилась к получению приглашения, сказав себе, что мои чувства не имеют значения ни для кого, кроме меня. Просто не имеют значения. Но готовиться к какому-то событию и прожить его – две разные вещи. Вы можете сказать человеку, что однажды он испытает гнев, но, когда этот день наступает, приходит не только гнев. Учащенное сердцебиение, потные ладони, потеря здравого смысла – вот те чувства, которые сопровождают эту эмоцию.
Вот что я чувствую сейчас, и это не только гнев. Добавьте сюда унижение. А также близкий его родственник – возмущение.
Бросив небольшую стопку писем в почтовый ящик, я беру с собой только большой конверт, торопясь по подъездной дорожке. Я живу в квартале, где полно милых, опрятных домиков и еще больше милых, опрятных соседей, большинство из которых любят поболтать.
Сегодня не тот день, чтобы вести беседы. Или отвечать на любопытные, но благонамеренные вопросы о том, почему я держу двумя пальцами уголок элегантно выглядящего конверта.
– Можно подумать, она держит использованный спортивный носок, – пошутил бы Билл.
– Или мой спортивный лифчик после горячей йоги, – добавила бы его жена Джессика, увлекающаяся физическими упражнениями.
Опустив голову, я без происшествий добираюсь до входной двери. Бросив сумочку на приставной столик, я делаю глубокий вдох и с шумом выпускаю воздух из легких. С нулевым самообладанием я опускаюсь на диван, подогнув под себя одну ногу. Мой палец скользит под клапан модного конверта с золотой филигранью в углу. Казалось бы, уместно порезать бумагу, но ничего подобного не происходит. Приглашение не причиняет мне вреда. Во всяком случае, физически.
Я вынимаю приглашение, перебирая его в руках. Картон цвета слоновой кости, плотный и фактурный. Текст написан черными чернилами, шрифт – удобочитаемые засечки с легким налетом причудливости. Классика, простота, вкус.
Как и у моей сестры, будущей румяной невесты.
Вино. Мне нужно вино.
Я встаю с дивана, проскальзываю на кухню и откупориваю «хрустящее» белое, хранящееся в холодильнике. После долгого, декадентского глотка я ставлю бутылку на стойку рядом с оскорбительным приглашением.
Глубокий вдох проникает в мои легкие, когда сладкое жжение оседает в животе. Я подкреплена. Если девушка не может использовать выпивку, чтобы сгладить непристойность того, что ее младшая сестра выходит замуж за своего бывшего парня, то когда же она сможет ее использовать?
Склонившись над белой кварцевой стойкой, я извлекаю из конверта вкладыш. Это персонализированная записка от счастливой пары, текст напечатан мерцающим медным шрифтом.
Любезно приглашаем вас сделать главное событие лета еще более запоминающимся.
Пожалуйста, приезжайте на остров за неделю до нашего бракосочетания, чтобы учесть предстоящий маршрут.
Xoxo[vi],
Сиенна и Шейн
Заткни мне рот. Сейчас же. Ложкой. Зазубренной ложкой. Нет! Вилкой.
Неужели моя сестра только что назвала свою свадьбу «событием лета»?
Я смотрю на мусорное ведро в углу. Что будет, если я выброшу приглашение? Заявлю, что оно потерялось на почте? Это была бы ложь, но ложь, сказанная исключительно в целях самосохранения, точно не такая плохая, как ложь, сказанная с жестокими намерениями.
Ага. Так я и поступлю. Я не получила приглашения, поэтому не смогла забронировать билет. А теперь: «О черт, мне так жаль, что я не смогу приехать. На эту же неделю у меня запланирована невозвратная поездка в «Куда угодно, США».
Вот только я не могу.
Я знала, что это приглашение будет. Я была одним из первых пяти звонков Сиенны после того, как она коснулась земли после ультраромантического предложения на воздушном шаре.
Кроме того, я подружка невесты.
Наковальня по имени реальность обрушивается на меня, и я смиряюсь со своей судьбой. Я живу на другом конце страны от своей семьи, но мне некуда поехать, чтобы избежать этой свадьбы. Скоро я окажусь на острове у побережья Северной Каролины, наблюдая за тем, как моя младшая сестра клянется в вечной любви моему бывшему.
У меня звонит телефон, и я достаю его из сумочки.
На экране высвечивается имя Сиенны. Мой желудок опускается до колен. Это что, пот выступил у меня на линии роста волос? Не может быть. Сейчас январь, черт возьми. Даже здесь, в солнечном Скоттсдейле, штат Аризона, погода подразумевает свитера.
Имя Сиенны продолжает гневно мигать. Я знаю, к чему это приведет, и есть только один способ противостоять этому. Встретиться с этим лицом к лицу.
Еще один глоток вина, и я становлюсь вдвойне сильнее. Я справлюсь. Я в порядке. У меня все хорошо.
Я нажимаю на экран, и, не дождавшись моего приветствия, Сиенна заполняет мою кухню радостным голосом:
– Приве-е-ет, ты получила приглашение?
– Нет.
Я не собиралась лгать, но, если честно, на мой взгляд, получилось чертовски гладко.
– Ох, – разочарованно произносит Сиенна. – Проверь свою почту. Мама получила свое два дня назад, так что твое должно быть там. Не так уж долго ехать из Северной Каролины в Аризону. Не похоже, что их доставляют верхом на лошади.
Жаль, что это не так. Может быть, оно бы неудачно вылетело из седельной сумки почтальона.
– Неважно, получишь ты его или нет, потому что очевидно, что ты приедешь, – Сиенна делает паузу, давая мне возможность выступить с подходящим ответом, что-то вроде: «Ну да, я же подружка невесты!»
Вот что касается отношений моей сестры с бывшим: это моя вина. Я могла бы положить этому конец с самого начала. Но в тот день, когда она позвонила и сказала, что столкнулась с Шейном, я была слишком потрясена, чтобы использовать слова. Мои уши были в рабочем состоянии, поэтому я просто кивала, слушая ее почти невероятную историю.
Сиенна шла по усаженным деревьями улицам в центре Роли[vii], осенние листья рассыпались по тротуару, и тут она столкнулась с Шейном.
– Ты можешь в это поверить? – изумленно произнесла она.
Я думала, она скажет, что он ужасно выглядит, что я уклонилась от пули, когда он разбил мне сердце два года назад, что это замаскированное благословение и все такое прочее. Мне не нужно было подкармливать свое эго, только слегка успокоить.
– Он переехал сюда из Феникса[viii] около года назад. Он отлично выглядит, – сказала она. И то, как она с улыбкой произнесла слово «отлично», сказало мне все, что нужно было знать. Желание слышалось в ее голосе аж за несколько миль.
– Он пригласил меня на свидание. Я, конечно же, отказалась, – она глубоко вздохнула, – но, Пейс, я вроде как хочу.
Мне показалось, что из-за экрана выскочил мультяшный резиновый молоток и ударил меня по голове.
Мы должны были смеяться над тем, что он пригласил ее на свидание, взаимно соглашаясь с его кретинским статусом. Сиенна не должна была затаить дыхание, ожидая, что я дам ей свое благословение.
И тут меня осенило. Она будет делать то, что хочет, несмотря ни на что. Мой выбор заключался в том, чтобы поднять шум или согласиться.
– Ты можешь встречаться с ним, если хочешь.
Такая зрелая! Такая покладистая! Пейсли никогда не создает проблем и не поднимает волн!
В глубине души какая-то часть меня надеялась, что она передумает. Что она выберет меня и наше сестринство, а не то влечение, которое она испытывала к Шейну.
Но нет.
И вот мы здесь. Я любезно приглашена на событие лета, которое состоится в моем любимом месте, моем убежище, деревушке моего детства. Остров Болд-Хед.
И я говорю то, что Сиенна ждет от меня, потому что что еще остается делать?
– Конечно, я буду там, Сиенна. Очевидно.
Она издает писклявый, радостный звук.
– Целая неделя на острове, Пейсли. Все наши близкие рядом, дни напролет свадебные забавы, – в ее голосе звучит мечтательность. – Это будет, ох… потрясающе.
Если я думала, что боюсь этой свадьбы, то это лишь малая часть тех чувств, которые я испытываю, возвращаясь на остров Болд-Хед. Как бы замечательно ни было расти и отдыхать там, он не всегда был идеальным. Поправка: остров остается нетронутым. Действия некоторых людей испортили несколько моих воспоминаний о нем.
– И еще кое-что, c небольшим запозданием, – Сиенна делает глубокий вдох, и от ее порывистого выдоха потрескивает связь. Из телефона сочится волнение. – Пейсли, ты будешь моей главной подружкой невесты?
ГЛАВА 2
Пейсли
– Знаешь, в чем твоя проблема? – Палома, моя лучшая подруга и заместитель в моей фирме цифрового маркетинга, смотрит на меня с расстояния четырех футов[ix]. Она поднимает брови, положив одну руку на бедро, а другую протягивает, чтобы придержать свою сторону майларового фотофона, который мы крепим к стене гостиничного номера.
– Нет, – ворчу я, с непропорциональной силой вдавливая в стену кнопку и морщась от тупой боли, которую она вызывает. – Но я уверена, что ты мне расскажешь.
Она сдувает с лица прядь черных волос.
– Ты пол.
Я хмурюсь, зажав подушечку большого пальца между зубами.
– Я пол?
– Люди вытирают об тебя ноги.
Я сдерживаю улыбку. Палома переехала сюда из Бразилии, когда ей было восемнадцать. У нее почти идеальный английский, но идиомы и фразы вызывают у нее затруднения.
– Я тряпка, – поправляю я.
Это правда. Когда дело касается моей семьи, мне чертовски сложно заявить о себе. Гораздо проще позволить им проходиться по мне, чем решить наши проблемы. Я рассматриваю это как концепцию «вознаграждение за риск». Хочу ли я сказать своей семье, что у меня есть мысли, чувства и мнения, и бороться с ними, или я хочу продолжать жить на другом конце страны и притворяться, когда приезжаю в гости? Я за то, чтобы делать трудные вещи, но, возможно, не сейчас. Сейчас я сосредоточена на том, чтобы пережить свадьбу.
Палома взмахивает рукой, постукивая накрашенными красным ногтями.
– Неважно. Не будь тряпкой, Пейсли. Скажи своей сестре, что не хочешь быть ее главной подружкой невесты. Скажи ей, что ты вообще не хочешь участвовать в ее свадьбе.
Это было бы идеально. При таком раскладе я могла бы и не присутствовать. Это избавит меня от другого вынужденного исхода, которого я не хочу: встречи с нашим отцом. На свадьбе его будет не избежать, если только я не решусь рвануть в Западную Европу, самостоятельно переплыв Атлантический океан. Наши отношения так и не восстановились после того, как я объявила маркетинг своей специализацией после недолгого увлечения творческим письмом. Теперь я вижусь с ним, когда приезжаю в гости по большим праздникам, где мы делим поздний ужин в ресторане для снобов после его ухода из офиса. Во время нашей трапезы он отпускает замечания, которые скорее агрессивны, чем пассивны, а когда приносят блюда, я считаю минуты до окончания ужина.
Я пообещала себе, что больше не соглашусь на такой ужин, но знаю, что этого не будет. Я не слабый человек и не мазохистка, но боюсь, что произойдет, если я порву ту непрочную нить, которая связывает нас вместе.
Кивнув, чтобы успокоить Палому, я вставляю последнюю кнопку на место. Мы отступаем назад, чтобы осмотреть нашу работу. Мерцающие нити стекают по стене к корзине с реквизитом для фото и надувными игрушками. Через несколько часов моя сестра и ее команда подружек невесты будут здесь, позируя перед майларом, пока шипучее шампанское искрится в их бокалах.
Палома подталкивает меня плечом.
– Ты ведь не собираешься ей говорить, да?
– Не на ее девичнике.
Глаза Паломы сужаются.
– Того, что ты устраиваешь ей.
– Они хотели приехать сюда, – кротко возражаю я.
– В Роли нет ни одного бара? Или в Шарлотте[x]? В Саванне[xi]? Во Флориде?
Резкая боль пронзает виски.
– Я бы хотела напомнить, – говорю я, резко смахнув упаковочный мусор с кофейного столика, – что была по-своему бунтаркой.
Палома берет надувной пенис из корзины с реквизитом и ухмыляется.
– Отчасти, да. Ты могла бы быть гораздо более дьявольской, чем это.
Я бессовестно улыбаюсь, довольная своим поступком. Беглый взгляд по сторонам подтверждает правильность моего коварного плана.
Пенисы повсюду.
Сиенна сойдет с ума. У нее было только одно указание на девичник, и оно состояло из трех слов.
Сделай это стильно.
Вот что услышала я: «Сделай это стильно с пенисами».
Палома щелкает кончиком фаллической надувной игрушки и бросает ее в мусорное ведро.
– Чего бы я только не отдала, чтобы остаться здесь и увидеть лицо твоей сестры, когда она войдет.
Палома не очень хорошо знает мою сестру, но она слышала достаточно моих историй, чтобы понять, что Сиенна гордится своей элегантностью. Но она не знает, что, хотя моя сестра склонна к тщеславию и самолюбованию, она также может быть милой и доброй.
– Ты можешь быть моим «плюс один», – напоминаю я Паломе, но мы уже проходили через это. Дважды я умоляла ее стать моей сопровождающей на этом показушном девичнике, но сегодня у ее отца шестьдесят пятый день рождения. Ей строго-настрого предписано быть на видеосвязи с семьей в восемь вечера. Кроме того, она не хочет уходить, и, в отличие от меня, Палома отлично умеет устанавливать границы и добиваться их соблюдения.
Она берет свою сумочку с тумбочки возле двери гостиничного номера, игнорируя мое предложение, и вместо этого наносит мне двойной удар.
– Кстати, о «плюс один», тебе нужна пара на свадьбу.
Я качаю головой, прежде чем она заканчивает фразу.
– Кто будет моей парой на свадьбе на другом конце страны? На острове. На неделю?
Палома хмурится, признавая, что мне предстоит нелегкая битва.
– Ты в заднице.
– Именно. Поэтому я поеду одна, – и тут же внутри все съеживается, – и буду изображать из себя независимую женщину. Я владею процветающей маркетинговой компанией, которая недавно была включена в раздел «Компании, на которые стоит обратить внимание» журнала «Молодой предприниматель». В прошлом году я купила дом. Я ношу высокие каблуки каждый день, черт возьми.
Палома фыркнула и рассмеялась.
– Высокие каблуки?
– Когда я была моложе, думала, что если ты носишь высокие каблуки на работу, это значит, что ты кто-то важный.
– Стриптизерши носят высокие каблуки на работу.
– Заткнись, – стону я, но тут же смеюсь.
– Хорошо, Мисс Независимость, – Палома открывает дверь и выходит, целуя меня на ходу. – Присылай фотографии себя и надувного члена.
Дверь захлопывается, и моя лучшая подруга исчезает, унося с собой всю добрую энергию.
Тяжелый ужас поселяется во мне. Палома права. Я худший вид тряпки – из тех, кто знает, в чем их проблема, но не исправляет ситуацию. Моя работа – делать так, чтобы все в моей семье были счастливы, потому что я часть причины, по которой мои родители больше не вместе. Я не сдержала ложь отца, и это стоило нашей семьи.
Как бы я ни чувствовала себя ответственной за общую атмосферу в моей семье, этот девичник был не моей идеей.
Это мама договорилась, что я буду организатором, и удачи всем, кто столкнется с Робин Ройс. Она может уговорить кого угодно на что угодно. Она возьмет ваш аргумент, который вы раньше считали весомым, и разнесет его в клочья, пока вы сами не поймете, от чего отказывались. Все, что потребовалось – пятиминутный телефонный звонок, в котором моя мама сокрушалась, что я пропущу девичник из-за расстояния, а затем заявила, что Скоттсдейл недавно был назван самым популярным местом для проведения девичников, и Сиенна была бы просто счастлива устроить его здесь. Трам-бам, спасибо, мадам.
Сиенна позвонила позже тем же вечером и рассказала, как мило, что я предложила ей спланировать эпический уик-энд блаженства будущей невесты. Затем она прислала мне фотографию кредитной карты нашей мамы. Ее наставления о том, чтобы все было стильно, прошли через мою пропитанную обидой систему фильтрации слуха, и… вот мы здесь.
Город членов, детка.
Тема – «Последнее родео, но пусть оно будет фаллическим». На столе в общей зоне выстроились розовые пушистые ковбойские шляпы, одна из которых в центре украшена стразами с надписью «Невеста». На большом блестящем баннере на фоне коровьего принта написано «Погнали, девчонки». Шесть бокалов в форме ковбойских сапог с шестью соломинками в форме пениса. Баннер над майларовым фоном гласит: «Один и тот же пенис навсегда».
Честно говоря, удивительно, что можно найти в Интернете.
После того как бар был готов (коктейль «Роза», шампанское, водка и миксы без сахара), я принимаю душ и привожу себя в порядок. Меня трясет то ли от недостатка еды, то ли от стресса, поэтому я съедаю протеиновый батончик, который положила в сумочку перед тем, как выйти из дома сегодня утром.
Мне удалось проделать хорошую (заметьте, отличную) работу, чтобы притвориться, что вся эта ситуация меня устраивает. Мои актерские способности были достаточно хороши, чтобы довести свою семью до такого состояния. Если бы я хоть раз честно рассказала о своих чувствах по поводу того, что моя сестра встречается с моим бывшим, я бы не сидела в этой ванной комнате с испанской плиткой и зеркалом, сдерживая слезы, пока наношу больше подводки, чем обычно. Моя оливковая кожа не была бы такой бледной. Слава богу, что есть бронзер и румяна.
Ухватившись за край мраморной столешницы, я смотрю на свое отражение и вижу рядом с собой Сиенну. У нас одинаковый оттенок светлых волос, хотя ее волосы выделены ярче, чем мои. Цвет глаз у нас разный: у меня – сине-зеленый, у нее – карамельно-карий. У нее круглое лицо моего отца и выдающиеся брови. У меня лицо в форме сердца, прямой и острый нос, подаренный мне бабушкой по материнской линии.
Мы с Сиенной похожи, но есть и различия. Так я чувствую себя немного лучше. Шейн не встречается с моей точной копией.
Я не люблю Шейна до сих пор, но когда-то верила, что люблю. Он расстался со мной, потому что сказал, что я не подхожу ему (его слова). Не то, что мы не подходим друг другу. Я не подхожу ему.
Для меня это было неожиданно. Он сказал, что хотел этого уже пять месяцев. Я была потрясена. Он поддерживал со мной отношения в течение пяти месяцев, не желая на самом деле быть со мной в этих отношениях? Это было хуже, чем если бы он понял, что я ему не подхожу, и сразу же сорвал пластырь. Я чувствовала себя жалкой.
Вскоре после этого ему предложили работу в моем родном городе, Роли. Он переехал. Я зарылась с головой в работу и с тех пор почти не поднимала глаз. И мне есть чем похвастаться. По крайней мере, в профессиональном плане. Моя личная жизнь напоминает пустыню, в которой я живу.
И теперь, поскольку моя сестра не обладает полноценной лобной долей, а я лишена хребта, скоро Шейн станет моим шурином.
Моя мама, Сиенна и ее стайка из трех подружек невесты приезжают ровно в пять вечера. Я слышу, как они в холле вставляют ключ-карту и перетаскивают свой багаж. Две подружки невесты – подруги детства, одна – соседка по комнате с колледжа, и со всеми я хотя бы раз встречалась, но не помню в подробностях. Я старше Сиенны на четыре года, но, когда мы росли, мне казалось, что разница исчисляется в световых годах. Она перешла в старшую школу, а я из нее выпустилась. Она начала учиться в колледже, а я недавно его окончила. Для моего брата, родившегося через три года после Сиенны, разница еще больше. Иногда Спенсер кажется мне дальним родственником. Я живу на другом конце страны почти половину его жизни. Это очень много, если учесть, что он не помнит свои первые пять лет.
Я жду в нескольких футах в гостиничном номере, когда дверь распахивается. Первой входит Сиенна, которая выглядит так, словно только что с подиума, а не после четырехчасового перелета. Ее недавно высветленные блондинистые волосы закручены в самый удручающе идеальный беспорядочный пучок. Ее черный шелковый ромпер, вероятно, мягкий, но также не позволяет воспользоваться туалетом в самолете. На белом поясе, обмотанном вокруг ее тела, золотыми буквами написано «Невеста».
Стильно.
Моя мама и остальные члены команды подружек невесты входят следом за ней. Мы обнимаемся, целуемся в щеки, заново знакомимся (Рен, Марен и Фархана), а затем я с затаенным дыханием наблюдаю, как Сиенна входит в гостиную. Из окон номера открывается вид на гору Кеймелбек и заходящее солнце, но она смотрит на декор. Этот момент – ужас, смешанный с отвращением, можно снять на камеру, но я оставила телефон в спальне. Палома будет злиться, что я не запечатлела эту реакцию, чтобы она могла над ней посмеяться.
Сиенна приходит в себя, тяжело сглатывает и заставляет свои губы оттенка лепестков роз улыбнуться.
– Пейсли, – говорит она, – я должна была догадаться, что ты так занята работой, что поручишь подготовку другому человеку.
Она обнимает меня, и мне кажется, что это объятие призвано утешить, как будто она говорит: «Ты не виновата, что это место выглядит как фестиваль голых сосисок. Это все те надоедливые извращенцы, которых ты наняла».
Не знаю, что такого в этих объятиях, а может, это и не объятия вовсе. Может, дело в том, что я пол, а она стоит на мне в этих сандалиях от Гуччи, но я открываю рот и признаю:
– Это моих рук дело.
Она отступает назад, осматриваясь широко раскрытыми карими глазами, и я почти чувствую себя неловко из-за этой штуки со стилем с пенисами. Она поднимает левую руку, чтобы убрать прядь волос с глаз, и грушевидный бриллиант размером с каплю слезы мифического великана ослепляет меня своим блеском.
Неважно. Никаких сожалений.
Я жестом обвожу комнату, смотрю на подружек невесты и маму, которые стоят сбоку гостиной и ждут, когда сестра подаст знак.
– Сегодня работа уходит на второй план. Эти украшения созданы благодаря тебе. И маминой кредитной карты, конечно же.
Этот прямоугольный кусок пластика с пятнадцатизначным кодом также оплатил номер в отеле и уже указан в счете за ресторан «Упрямая дочка», где мы заказали столик на вечер.
Это модный ресторан с красивым изумрудно-зеленым кафельным полом, фактурными стенами цвета слоновой кости и медными акцентами. Место с живой музыкой, здесь также подают полноценный ужин из высококлассной комфортной еды. Наблюдать за людьми тут очень интересно, и это моя любимая часть. Если я не увижу шестидесятилетнего миллионера, разбирающего группу двадцатилетних девушек, в поисках своей следующей бывшей жены, я захочу вернуть свои деньги. Позже, когда наши животы будут набиты, мы перейдем во второе место, чтобы выпить еще и потанцевать, если Сиенна этого захочет.
Моя мать берет соломинку в виде пениса и смотрит на меня. Я сдерживаю ухмылку. Не знаю, почему это так сильно ее оскорбляет. Фаллические фигуры есть во всех уголках повседневной жизни.
Например, кхм, самолет, на котором она прилетела в Скоттсдейл на выходные.
Ее глаза расширяются, обвиняя меня, как будто она говорит: «Ты знала, что делала».
Мой рот открывается, привычное извинение застревает в горле, но я проглатываю его. Я сжимаю челюсть, когда слова Паломы проносятся в моей голове, и понимаю, что не хочу извиняться. Я не хочу быть тряпкой. Я хочу пережить эти выходные, потом неделю на острове Болд-Хед и уехать обратно через всю страну, где мне придется видеться с сестрой и Шейном только по большим праздникам. Может быть. Я слышала, что Сент-Джон[xii] прекрасен на Рождество.
Сиенна приходит в себя и радостно улыбается.
Я чувствую облегчение, когда она воспринимает все спокойно. Я не стремилась испортить ее девичник, а лишь слегка надавить на ее кнопки.
Она достает надувной пенис из корзины с реквизитом и делает вид, что целует его.
– Правило номер один на эти выходные: не выкладывать мои фотографии с этой штукой!
Напряжение спадает. Подружки невесты покидают нас, чтобы сложить багаж в свои комнаты на том же этаже, а моя мама и Сиенна заселяются в другой номер люкс.
Я сижу на кровати и смотрю, как они распаковывают вещи.
– Как Бен? – спрашиваю я маму. Сиенна закатывает глаза за спиной у мамы.
Бен – парень моей мамы, на пятнадцать лет младше ее. Она склонна делать неуместные комментарии об их сексуальной жизни, и Сиенна, вероятно, слышит об этом больше, потому что они живут в пяти минутах езды друг от друга и проводят с ней больше всего времени.
Улыбка озаряет мамино лицо.
– Он лучший. Милый, добрый, щедрый, – ее брови идеальной формы приподнимаются, – если ты понимаешь, о чем я.
Мышцы моих щек работают сверхурочно, чтобы не скорчить гримасу.
Сиенна закатывает глаза во второй раз, бросая на меня взгляд: «Ты знала, что так будет».
Я ухмыляюсь. Она тоже. Что-то в моей груди разрывается. Мне нужно было это общение, эта доза сестринской связи. Я создала ее в своей голове как жену бывшего, но она все еще моя младшая сестра.
Сиенна достает два платья из маленького шкафа, куда недавно повесила их, и протягивает мне.
– Какое?
Это проверенная временем женская традиция – спрашивать совета о моде как способ определить климат в отношениях. Это говорит: «Я не представляю угрозы, а ты?»
Я показываю на то, которое слева.
