Текст книги "Инстинкт убийцы(ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Линн Барнс
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Я выхватила у Лии телефон. Она даже не пыталась остановить меня. Он зазвонил. Я ожидала очередного звонка от Джеффри, но это был не он.
– Я должен кое-что с тобой обсудить, – не поздоровавшись, произнес Бриггс.
– А я – с вами, – ответила я. – Гэри Кларксон. Он умеет обращаться с оружием, ходил с Эмерсон на одни и те же занятия и был отличником в классе Фогла, – какой-то миг я колебалась, но затем добавила: – А ещё вам стоит проверить аспиранта профессора.
ФБР не дали нам файла Джеффри, и это явно было недочетом с их стороны. Пусть он не учился в этом классе, но он учился в этом университете – а ведь отец Дина так любил говорить нечто обманчивое, но в тоже время правдивое.
– Я проверю их, – пообещал Бриггс, – но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты нашла всё, что можешь на Конрада Мэйлера. Он – выпускник, два года назад учившийся в классе Фогла.
– И почему же я ищу информацию о нём?
На другом конце провода повисла тишина.
Всего на миг, мне показалось, что Бриггс не ответит на мой вопрос, но после недолгого молчания, он заговорил.
– Именно он слил в интернет видео с места преступления.
Бриггс произнес это предложение так, чтобы я поняла – никаких больше расспросов.
– Ладно, – сказала я. – Конрад Мэйлер. Ясно.
Двадцать минут спустя я нашла всё, что вообще можно было найти в интернете на Конрада Мэйлера. Он учился на выпускном курсе факультета журналистики. Он слушал только инди музыку. Его любимыми фильмами были документальные. Он вёл блог, в котором оставлял едкие отзывы о разнообразных реалити-шоу. Судя по его аккаунту, он ходил в частную старшую школу и на полставки работал на студенческой радиостанции.
Его семейным положением было «всё сложно».
Его девушкой была Брайс Андерсон.
Твоё имя всплывает снова и снова, – я представила знакомую мне блондинку. Однажды я уже ошиблась, решив, что Н.О. должен быть мужчиной. И не важно, что на этот раз подсказывали мне инстинкты – я не могла рисковать очередной ошибкой.
Пролистывая статусы и записи Конрада, было сложно не догадаться, что он считал себя журналистом. Скорее всего, он заявлял, что заснял тело Эмерсон на видео и слил его в сеть потому, что у людей было право знать. Я почти удивилась, что он не запостил его в своем собственном профиле.
Словно в ответ на мои размышления, страничка обновилась. Конрад отправил новое видео. Готовясь к худшему, я включила его, но вместо трупа, я увидела толпу студентов, рассевшихся на деревянных стульях. Временная отметка на видео показывала 7:34 утра.
– Однажды профессор Джордж Фогл сказал, что назначая начало урока на 7:30 утра, он хотел отделить тех, кто учился у него шутки ради от тех, кто действительно хотел учиться криминологии, – камера показала комнату, и я узнала аудиторию.
Я бывала там раньше.
– Три дня назад триста семь студентов сдали первый экзамен по курсу «Чудовище или человек». Тем же утром триста восьмая студентка, Эмерсон Коул, была найдена мертвой.
– Нет белого шума, – сказала Слоан, подсаживаясь ко мне. – Кто бы ни записывал речь, у него явно есть приличное оборудование. А вот видео было снято на какой-то смартфон. Разрешение как минимум 1080, а может и выше.
Видео перешло от сцены в аудитории к уже знакомым нам кадрам – видео с телом Эмерсон. Рассказчик продолжил, но я выключила видео.
– Я бы спросил, серьезно ли этот парень занимается всем этим, – сказал Майкл, присоединяясь к нам, – но я и так знаю, что он серьезно. Он считает, что вот это – передовой журнализм. На его страничке в интернете.
– Он не убивал Эмерсон, – устало произнесла я. Конрад не подходил под описание. У нашего убийцы не было язвительного блога. И девушки вроде Брайс у него тоже не было – даже если у них «всё сложно». И человек, убивший Эмерсон, выставивший её тело напоказ, словно пёс, приносящий хозяину дохлую птичку, не начал бы этот «репортаж» с кадров из класса. Для нашего Н.О. класс не имел никакого значения.
– Включи снова, – приказала Слоан. – С самого начала.
Я послушалась. Слоан мягко подвинула меня в сторону и захватила мой ноутбук, использую клавиши быстрого доступа, чтобы ставить видео на паузу, включать его и снова ставить на паузу.
Её глаза исследовали экран.
– Голос за кадром прав, – наконец произнесла она. – В классе триста семь учеников, сдающих экзамен. Включая твоего подозреваемого, – сказала она мне, указывая на лицо, которое было сложно не узнать – круглое, с уставшими глазами – он сидел в третьем ряду. Кларк. Его место было в нескольких метрах от Брайс, за Дереком.
– Кто снимал экзамен? – спросила я. – И зачем?
– Не знаю, – Слоан высунула язык от напряжения. – В новостях было сказано, что тело Эмерсон было найдено рано утром, – наконец сказала она. – Вопрос в том, насколько рано?
Я проследила за направлением её мыслей.
Судя по временной отметке, эти кадры были засняты в 7:34 утра.
– Время смерти, – я, наконец, вслух произнесла очевидное. – Нам нужно время смерти.
Слоан схватила мой телефон и по памяти набрала номер. Когда никто не ответил, она позвонила снова. И снова. И снова.
– Что? – от гнева голос Бриггса прозвучал так громко, что даже я расслышала его.
– Считается, что невозможно говорить громче семидесяти пяти децибел, – Слоан шмыгнула носом. – Думаю, это называют «криком».
Я не расслышала ответа Бриггса.
– Эмерсон Коул делали вскрытие? – прижимая телефон к уху плечом, Слоан распустила волосы и снова стянула их в хвостик. – Нам нужно время смерти. И причина смерти тоже пригодилась бы.
Я была абсолютно уверенна в том, что Бриггс не захочет рассказывать этого. Между тем, чтобы профилировать студентов через социальные сети и узнавать подробности засекреченного вскрытия, была кое-какая разница.
– Семьдесят восемь децибел, – сказала Слоан, не замечая отрицаний Бриггса. – И нам всё ещё нужно время смерти, – она сделала паузу. – Потому что, – сказала Слоан, произнося каждое слово так, словно она разговаривала с маленьким, глупым ребенком, – мы сейчас сидим и смотрим видео, снятое в 7:34 тем самым утром. И если я правильно помню карту кампуса – а вы знаете, что это так – аудитория Дэвиса в двадцати пяти минутах ходьбы от дома ректора. А значит, если а) Н.О. присутствовал во время смерти Эмерсон Коул и б) она умерла между 7:25 утра и окончанием экзамена, у всех до единого студентов в этом классе есть алиби.
На этот раз Слоан молчала дольше. Она повесила трубку.
– Что он сказал? – спросил у неё Майкл.
Слоан закрыла свой ноутбук и оттолкнула его.
– Он сказал, что тело нашли в 8:15 утра. Время смерти – 7:55.
Глава 27
Временная метка на видео была подтверждена. Теперь нам было наверняка известно, что в то время как неизвестный душил Эмерсон Коул, ученики из класса профессора Фогла писали промежуточный экзамен в аудитории Дэвиса.
ФБР отследило отправителя видео, которым оказался наш добрый друг аспирант Джефф, объяснивший, что профессор Фогл всегда записывал экзамены на видео, чтобы никто не смог написать работу за другого. В полном варианте видео также имелись крупные планы с каждым сдающим работу студентом. Все до одного из 307 потенциальных подозреваемых – 308, если считать Джеффри – присутствовали на экзамене.
Их алиби оказалось неопровержимым.
– Я ведь сказала Бриггсу, что он должен позволить мне посмотреть запись допроса Дэниела Рэддинга, – Лия с силой хлопнула дверью морозилки, а затем принялась срывать злость на буфете, в котором хранилось столовые приборы. Она распахнула его так, что его содержимое забренчало. – Мы отслеживали несуществующую наводку, потому что никто не дал мне объяснить им, когда этот бездушный, лживый кусок…
Лия как никто умела в красках описывать отца Дина. И я была согласна с каждым её словом. Я скользнула к ней и вынула из ящика две ложки. Одну из них я протянула Лие. После долгого замешательства, она взяла её. Затем она подозрительно взглянула на ложку в моей руке.
– Ты поделишься мороженым, – сказала ей я. Она покрутила ложку, в то время как я гадала, не планирует ли она меня прикончить. – Дин не разговаривает и со мной, – продолжила я. – И я сержусь ничуть не меньше тебя. Вся наша работа – всё, что мы старались сделать – всё это было зря. Н.О. не учится в том классе. Плевать, что Джеффри не умеет сочувствовать и в восторге от «стороны зла», плевать, что Кларку нравилась Эмерсон и что он сдерживает ярость. Всё это неважно, потому что никто из них не убивал Эмерсон.
ФБР позволило нам гоняться за призраками, пойдя на поводу у психически больного отца Дина. И я чувствовала себя ужасно глупо, решив, что танцы в кампусе университета и исследование интернет-профилей помогут нам поймать убийцу. Дин всё ещё был в ярости, а мы так ничего и не нашли.
– Лия…
– Ладно, – перебила меня Лия. – Кончай с этим, Кэсси. Я поделюсь мороженым, но съедим его где-нибудь в другом месте. Потому что я не в настроении хорошо себя вести, и следующий, кто попросит меня чем-нибудь поделиться, умрет медленной, болезненной смертью.
– Логично, – я обвела взглядом кухню. – Есть место на примете?
Сначала мне показалось, что Лия ведет меня в свою комнату, но стоило ей закрыть за нами дверь, я поняла, что это далеко не конец. Она открыла окно и, всего разок оглянувшись через плечо, вылезла на крышу.
Отлично, – подумала я. Я высунула голову из окна как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лия скрывается за поворотом. Какую-то секунду я колебалась, а затем и сама осторожно вылезла из окна. За окном комнаты Лии крыша была почти пологой, но я всё равно цеплялась одной рукой за стену. Я добралась до поворота, за который свернула Лия. Последовав её примеру, я выдохнула. Крыша выравнивалась. Лия сидела, облокотившись спиной о черепицу и протянув свои ноги длинною в милю почти к самому краю водосточной трубы. Внимательно глядя под ноги, я подошла к ней и присела рядом.
Не произнося ни слова, Лия протянула мне упаковку шоколадного мороженого с орехами и зефиром. Я опустила свою ложку в коробку и наполнила её до краев.
– У кого-то от мороженого будет болеть голова.
Я надкусила мороженое.
– Нам стоило принести тарелки.
– Нам много чего стоило сделать, – Лия сидела абсолютно неподвижно, не отводя взгляда от горизонта. Солнце только садилось, но я чувствовала, что не будь здесь меня, Лия осталась бы здесь на всю ночь, в двух этажах от земли, свесив ноги через край.
Лия ненавидела ограничения. Она ненавидела находиться в ловушке. У неё всегда был план побега.
Просто он уже давно не был ей нужен.
– Дин придет в себя, – сказала я, не упоминая о мыслях, вертевшихся в моей голове – о планах побега и о том, как она, вероятно, научилась лгать. – Он не может вечно сердиться на нас, – продолжила я. – Мы ведь просто пытались помочь.
– Ты так и не поняла? – Лия наконец обернулась ко мне. Ей глаза блестели от слез, которым она бы никогда не позволила пролиться. – Дин никогда не сердится. Он не позволяет себе сердиться. Так что, если бы мы сейчас заговорили с ним, он не был бы зол. Он вообще никаким не был бы. Вот, как он поступает. Он закрывается в себе, отталкивает людей – и это нормально. Я понимаю. Из всех людей, я понимаю его, – Лия закрыла глаза и сжала губы. Несколько раз отрывисто вздохнув, она снова открыла глаза. – Но он никогда не отталкивал меня.
Дин знал Лию лучше любого из нас, а значит, он знал наверняка, что она чувствует, когда он отталкивает её. Он знал, что он был единственным, кому она доверяла, что только их отношения помогали ей не чувствовать себя запертой в ловушке.
Когда Майкл был ребенком, его защитным механизмом стали попытки распознать гнев и спровоцировать его, если не было другого выхода. Лия же научилась скрываться под столькими слоями обмана, что никто не мог причинить ей боль, ведь никто не мог добраться до неё настоящей.
Дин был исключением.
– Когда я только приехала сюда, были только мы с Дином и Джаддом, – Лия оставила ложку в коробке и облокотилась на локти. Я не была уверенна в том, почему она рассказывает мне это, но впервые, я чувствовала, что каждое её слово было правдой. – Я была готова возненавидеть его. Я прекрасно умела ненавидеть людей, но Дин никогда не давил на меня. Он не задал мне ни единого вопроса, на который мне не хотелось бы отвечать. Однажды, пробыв здесь пару месяцев, я решила сбежать из дома. Я прекрасно умею убегать, – я добавила это к растущему списку всего, что я знала о прошлом Лии. – Дин поймал меня. Он сказал, что если я пойду, то и он пойдет со мной. Я решила, что он блефует, но оказалось, что это было не так. Я сбежала. Он пошел за мной. Нас не было три дня. Я и прежде жила на улице, но он – нет. Он не смыкал глаз, чтобы я могла поспать. Иногда я просыпалась и видела, как он стоит на вахте. Он никогда не смотрел на меня так, как смотрят другие парни. Он приглядывал за мной, а не пялился на меня, – она ненадолго замолчала. – И он никогда и ни о чем не просил взамен.
– Он ни за что не стал бы просить чего-то.
На губах Лии мелькнула хрупкая улыбка.
– Конечно, – согласилась она. – Он не стал бы. За день до того, как мы вернулись, он рассказал мне о своём отце, о том, как он попал сюда, о Бриггсе. Дин – единственный, кто никогда не лгал мне.
А теперь он с ней не разговаривал.
– Агент Стерлинг была одной из жертв его отца, – мягко сказала я. Глаза Лии метнулись к моим. По последовавшему за этим прерывистому вздоху я поняла – она знала, что я сказала правду, но не знала, что с этим делать.
Рассказывая Лие, я не чувствовала, что предаю Дина. Она была его семьей. И она открылась мне, как Лия никогда не открывается людям, а это доказывало, как сильно ей хотелось знать, что Дин отталкивает её не только потому, что она облажалась. Жизнь Дина сейчас была минным полем.
– У Стерлинг есть клеймо, вот здесь, – я поднесла ладонь к груди. – Она каким-то образом сбежала. Думаю, Дин помог ей спастись.
Лия постаралась переварить эту информацию.
– А теперь она вернулась, – наконец сказала она, её взгляд замер на чем-то вдалеке. – И Дин, возможно, считает, что он сделал слишком мало.
Я кивнула.
– Эмерсон Коул умерла, и Дин оказался в комнате для допросов со своим отцом, – я откинулась назад, позволяя моей голове упереться в стену. – Пойти в ту комнату, слушать Дэниела Рэддинга – вот, что заставило Дина закрыться в себе. Словно кто-то выкрал его душу из тела. А затем агент Стерлинг позволила ему узнать, что мы пытались в одиночку вести расследование.
– В чём виновата ты, – уточнила Лия.
– Стерлинг и так знала, что я выбиралась из дома, – сказала я. – И, кроме того, я не говорила, чем мы занимались. Я даже не сказала, что вы были там. Я рассказала только о том, что нам удалось узнать.
– Но всё это не имеет значения, – вмешалась Лия, – потому что у каждого студента из этого класса, включая аспиранта, есть неоспоримое алиби. И, вместо того, чтобы использовать нас, как они должны были бы, ФБР со всей своей чудесной мудростью запирает нас здесь, где мы никак не можешь помочь делу или Дину, – Лия накрутила на палец толстую прядь своих темных волос. – А вот и наша любимица.
Я проследила за взглядом Лии. К дому свернула темная машина. Из неё вышла агент Стерлинг.
– Как думаешь, где она была? – спросила у меня Лия.
Чуть раньше Стерлинг заезжала сюда, ровно настолько, чтобы забрать файлы студентов, а затем она уехала. Я думала, что она вернулась, чтобы встретиться с Бриггсом, но сейчас его с ней не было.
Дверь машины Стерлинг открылась, и оттуда выбрался директор. Эти двое выглядели так, словно только что перенесли очень напряженную молчаливую поездку.
– Думаешь, он вернулся, чтобы увидеться с нами? – спросила я, понизив голос, хоть они были и достаточно далеко.
Лия прижала к моему рту ладонь и оттащила меня назад, так, что нас стало почти невозможно заметить. Её глаза сузились в щелочки. Я кивнула, показывая, что всё поняла, и всего через миг, я поняла, почему Лие так нравилась крыша.
Акустика была идеальна.
– Ты можешь взять машину, чтобы добраться до дома, – произнесла агент Стерлинг. Она говорила неумолимым и ровным голосом, предназначенным для допросов.
– Но я попросил тебя отвести меня сюда, – возразил директор. Он говорил баритоном, так же спокойно, как и она. – Я хочу поговорить с мальчиком.
– Тебе не стоит говорить с Дином.
– Кажется, ты забываешь, кто здесь директор, агент.
– А ты, кажется, забываешь, что после происшествия с Лок, вопросы задавала не только я, – она замолчала, выжидая, чтобы слова достигли цели. – У меня есть связи в Национальной Разведке. Люди в Вашингтоне говорят о произошедшем здесь. Как думаешь, что случится, если люди узнают, что с этим делом ФБР помогал сын-подросток Рэддинга?
– В этом деле нечего бояться разоблачения, – тон директора не изменился. – ФБР так или иначе говорили бы с мальчиком, даже если бы он не работал на нас. И если директор Национальной Разведки спросит – а он не станет – нам будет легко всё объяснить. Сын Рэддинга был рядом с самого начала. Он знает Рэддинга лучше, чем кто бы то ни было – включая тебя.
– Я согласилась приехать сюда и дать оценку этой программе, потому что ты сказал, что рассказать о «Естественных» в Вашингтоне было бы ошибкой, – в голос агента Стерлинг прокралась крохотная капля какой-то эмоции, но я не могла сказать, была ли это досада или что-то ещё. – Ты сказал, что я должна увидеть это собственными глазами, чтобы понять, что именно я собираюсь закрыть.
Раньше я гадала, почему директор прислал сюда собственную дочь, раз уж она считала, что программа была ошибкой. Теперь я знала ответ на этот вопрос.
– Слушай сюда, – спокойно парировал директор. – Ты могла бы сдать тот отчет, но ты не стала.
– Как будто ты оставил мне выбор!
– Я всего на всего сказал тебе правду, – директор взглянул на часы, словно стараясь понять, сколько времени он уже потратил на этот разговор. – Эта программа – единственное, что удерживает мальчика на грани. Думаешь, ему было бы лучше у приемных родителей? А может мне отправить Лию Чжан назад на улицу? Однажды она обязательно попадется, и на этот раз, я гарантирую, её будут судить, как взрослую.
Лия рядом со мной заледенела.
– Ты хотел, чтобы я приехала сюда, – произнесла Стерлинг, выдавливая слова. – И я приехала. Но когда я сделала это, ты обещал, что будешь прислушиваться к моим рекомендациям.
– Я бы и прислушался, говори ты что-то разумное. Но удерживать Дина Рэддинга подальше от этого дела – глупо.
Директор подождал, пока она ответит, а когда она промолчала, он продолжил.
– Можешь продолжать болтать о том, как неправильна эта программа, но в душе ты также сильно, как и я, хочешь найти убийцу. А чтобы сделать это, тебе понадобиться использовать «Естественных». И рано или поздно, ты забудешь о принципах. Ты будешь уговаривать меня пересечь черту.
Я ждала, что Стерлинг возразит. Она не стала.
– Конечно, я хочу использовать их! – огрызнулась она. – Но дело не во мне. Не в тебе. И не в бюро. Дело в пяти подростках, живущих в этом доме. В пяти настоящих людях, единственной защитой которых стали правила, которые ты придумал, только чтобы самому же нарушать, снова и снова. Именно ты позволил Кэсси Хоббс работать над делом Лок. Ты настоял на том, чтобы мы привезли Дина поговорить с Рэддингом. Ты устанавливаешь правила и нарушаешь их, противореча самому себе.
– Дело не в этом, – вмешался директор. В отличие от голоса его дочери, он всё ещё звучал безразлично. – Ты расстроена не из-за моей противоречивости. Прошло пять лет, а ты всё ещё злишься, потому что с этой программой я встал не на твою сторону, а сторону твоего мужа.
– Бывшего мужа.
– Ты ушла от него. Ты ушла из ФБР.
– Ну же, папа, скажи это. Я ушла от тебя.
– Ты хоть понимаешь, в какое положение ты меня поставила, Вероника? Как я должен руководить преданностью всего Бюро, если моя собственная дочь не удосужилась остаться? После того несчастного случая с девочкой Хокинс в деле Найтшэйда, боевой дух упал. Мы должны были стать единым фронтом.
Агент Стерлинг отвернулась от отца, но когда она снова развернулась к нему, слова срывались с её языка, словно пули, вылетевшие из пистолета.
– Её звали Скарлетт, и это был не несчастный случай. Психопат прокрался в наши лаборатории и убил одного из наших. Нам с Таннером хотелось что-то доказать… – она замолчала, отрывисто дыша. – Я ушла из Бюро, потому что мне там не место.
– Но ты вернулась, – сказал директор. – И не ради меня. Ты вернулась ради мальчика. То, что сделал с тобой Рэддинг, то, что случилось со Скарлетт в деле Найтшэйда – ты считаешь, что всё это связанно. Ты не смогла спасти её, так что ты решила спасти его.
Стерлинг сделала шаг навстречу отцу.
– Кто-то ведь должен. Ему всего семнадцать.
– Но уже в двенадцать он помогал старому доброму папочке!
Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не слететь с крыши и не броситься на директора.
Рядом со мной, всё напряжение словно испарилось из тела Лии. Она выглядела расслабленной. Даже дружелюбной. Но мы говорим о Лие, так что это, скорее всего, значило, что она готова убивать.
Некоторые всегда будут смотреть на Дина и видеть его отца, – слова глухо отдались в моем мозгу.
Директор не только считал Дина ответственным за грехи его отца – он рассматривал Дина, как сообщника.
– С меня хватит обсуждений, Вероника, – терпение директора подошло к концу. – Мы должны знать, может ли один из посетителей Рэддинга оказаться подозреваемым в этом деле. Мне действительно нужно объяснять тебе, какие должности сейчас занимают некоторые выпускники Колониального Университета? С этим делом на нас давят сверху, агент, – его голос немного смягчился. – Я ведь знаю, что ты не хочешь увидеть горы трупов.
– Конечно, я хочу поймать этого парня, прежде чем пострадает кто-либо ещё, – агент Стерлинг предупреждала меня о том, что не стоит воспринимать дела, как нечто личное, но этому случаю явно удалось пробраться сквозь щели в её броне. – Поэтому я и решила сама увидеться с Рэддингом.
Директор замер.
– Повезло, что я помешал тебе, прежде чем ты воплотила в жизнь этот ужасно продуманный план.
Агент Стерлинг улыбнулась ему, обнажая зубы.
– Разве?
– Вероника…
– Прямо сейчас я предпочитаю «агент». Ты хотел, чтобы кто-то спровоцировал Дэниела Рэддинга. Для этого не нужен Дин. Это я спаслась от него, директор. И ты прекрасно знаешь, что это значит для кого-то вроде Рэддинга.
– Я знаю только, что не хочу, чтобы ты и близко подходила к нему, – впервые директор говорил, словно настоящий отец.
– Позволь мне поговорить с Дином, – она явно была не против воспользоваться своим преимуществом, каким бы крохотным оно не казалось. – Я могу показать Дину журнал посещений. Если он знает что-то важное, он скажет мне. Дин доверяет мне.
После добрых десяти или пятнадцати секунд тишины, директор коротко кивнул.
– Ладно. Но если у вас с Бриггсом ничего не получится, я найду кого-то, кто добьется результата.
Глава 28
Мы с Лией не произнесли ни слова, пока директор и агент Стерлинг не скрылись из виду.
– А я думала, моя семья странная, – Лия поднялась и потянулась, выгибая спину и крутясь в разные стороны. – Она не лгала, говоря, что её заботят наши интересы. Это не вся правда, но всё-таки правда. Задушевно, да?
Я была слишком занята, разбираясь в том, что мы только что услышали. После того, что произошло прошлым летом, Стерлинг угрожала закрыть программу. Но директор не позволил ей сделать этого, указав именно на то, о чем я говорила Стерлинг: нормальная жизнь – больше не вариант, ни для одного из нас.
Мне хотя бы было куда возвращаться. Дину не было. Как и Лие. Отец Майкла бил его. И, вполне возможно, именно семья Слоан вбила ей в голову идею, что она говорила или делала что-то не то восемьдесят шесть целых пять сотых процентов времени.
Моя мать была мертва. Мой отец едва ли вспоминает обо мне. И это мне ещё повезло.
– Директор называет Дина мальчиком, – я замолчала, пытаясь понять значение этих слов. – Он не хочет видеть в Дине человека. Мальчик всего лишь продолжение его отца. Мальчик – средство для достижения цели.
И этот человек называл свою собственную дочь «агент».
Она последовала по твоим стопам. Из всех твоих детей, она больше всех походила на тебя. Она была твоей наследницей, но потом она ушла.
– Директор правда верит в то, что Дин помогал отцу, – Лия позволила мне осмыслить это, а затем продолжила. – Он не знает, как именно Дин помог Рэддингу, но это была не просто догадка. Он считает, что Дин наверняка виновен.
– Дину было двенадцать, когда арестовали его отца! – возражение слетело с моего языка. Поняв, что я пытаюсь убедить ту, что и так была согласна со мной, я слегка сбавила повороты. – Я знаю, что Дин знал, – мягко сказала я. – Я знаю, что он считает, что он должен был положить этому конец. Он думает, что поступи он по-другому, он мог бы спасти тех женщин. Но, судя по лекции Фогла, Рэддинг начал убивать за пять лет до ареста. Дину было всего семь.
Однажды Дин рассказал мне, что сначала он не знал о том, чем занимался его отец. Но потом…
Он заставил меня наблюдать. Слова Дина въелись в мой мозг, словно застрявшая между зубами еда.
Я заставила себя вернуться к реальности, к Лие.
– Стерлинг – наша Стерлинг – говорила правду насчет того, что спросит Дина о журнале посещений? – спросила я.
– Ага, – ответила Лия. – Она не лгала.
– Может она начинает понимать, что не сможет защитить Дина от всего этого, – сказала я. – Она может только решать проблемы и убедиться в том, что он не одинок.
Мои слова зависли в воздухе. Всё это время я считала, что Стерлинг и Бриггс делают Дину только хуже, утаивая от него информацию, но ведь мы с Лией и Майклом сделали то же самое. Если бы я находилась в самом сердце расследования, – медленно подумала я, – и я узнала бы, что другие расследуют дело за моей спиной, я бы не почувствовала себя защищенной.
Я бы почувствовала, что меня предали.
– Как скажешь, Кассандра Хоббс, – Лия развернулась и зашагала обратно к окну своей спальни. Она шла на цыпочках, словно крыша была туго натянутым канатом, и она собиралась выполнить смертельно опасный номер.
– Ты забыла мороженое, – окликнула её я.
Она взглянула на меня через плечо.
– А ты забыла о самом интересном, что мы узнали из этой маленькой «лекции».
Я была слишком сконцентрирована на всех тех событиях, что привели сюда агента Стерлинг и на словах директора о Дине, так что я ещё не успела осмыслить остаток разговора.
– Дело Найтшэйда? – я взяла мороженое и встала, но ответ Лии заставил меня замереть на месте.
– Дело Найтшэйда – чем бы оно ни было – и человек, уплативший цену, когда всё пошло не так.
– Скарлетт, – произнесла я, мысленно возвращаясь к тому моменту, когда я поняла, что агент Стерлинг потеряла кого-то и винит себя в этом.
Лия свернула за поворот. Я больше не видела её, но я прекрасно расслышала её слова.
– Не просто Скарлетт, – возразила она. – Скарлетт Хокинс.
Глава 29
Девушка, которую агент Стерлинг потеряла, потому что слишком сильно заботилась о деле, потому что была готова пойти на всё, чтобы спасать жизни, была однофамилицей Джадда.
Его дочь, – предположила я. – Джадд был примерно того же возраста, что и директор, а с агентом Стерлинг он общался не просто как член семьи, но как отец. Теперь я прекрасно понимала, почему Джадд так относится к директору. Джадд потерял ребенка, а директор Стерлинг заботился об одних лишь правилах.
Я собрала воедино всё, что нам удалось узнать.
Скарлетт Хокинс и агент Стерлинг были подругами. Они обе работали в ФБР. Скарлетт убили. Бриггс начал просить Дина о помощи с делами. Агент Стерлинг ушла из ФБР… и от её мужа. Когда директор узнал о том, чем занимался Бриггс, он сделал всё это официальным. И Дин переехал в этот дом. Вместе с Джаддом.
Я была так сильно погружена в размышления, что почти не заметила крадущуюся по газону фигуру. Солнце уже село, так что я не сразу узнала походку этого человека, спрятанные в карманы руки и сгорбленные плечи. Толстовка с капюшоном почти полностью скрывала его лицо. А волосы – отчаянно нуждавшиеся в расческе – и вовсе делали его неузнаваемым.
Дин. Выскользнул из дома. Я даже не заметила, что иду, пока не оказалась на полпути к окну Лии. Я приказала себе не смотреть вниз и окончила своё путешествие. К счастью, Лия оставила окно открытым, так что я забралась в её комнату и бегом бросилась вниз по лестнице.
В кои-то веки, я никого не встретила на своём пути.
К тому времени, как я добралась до входной двери, Дин уже шагал вниз по кварталу. Чтобы догнать его, мне пришлось перейти на бег.
– Дин!
Он проигнорировал меня и продолжил шагать.
– Прости меня, – крикнула я ему вслед. Мои слова зависли в ночном воздухе, пусть не выражающие всего, но искренние. – Мы с Лией должны были рассказать тебе, что собираемся на ту вечеринку. Мы думали, что сможем обнаружить что-то, что упустило ФБР. Мы просто хотели, чтобы это дело кончилось.
– Ради меня, – Дин не обернулся, но остановился. – Вы хотели, чтобы всё кончилось ради меня.
– Разве это так плохо? – спросила я, останавливаясь рядом с ним. – Людям позволено заботиться о тебе, и даже не вздумай сказать, что когда кто-то заботится о тебе, они страдают. Это не твои слова. Так тебе говорили. Твой отец хочет, чтобы ты верил в это, потому что он не хочет, чтобы ты с кем-либо сближался. Он всегда хотел, чтобы ты принадлежал только ему, и с каждым разом, когда ты отталкиваешь нас, ты даешь ему именно то, чего он так жаждет.
Дин всё ещё не обернулся ко мне, так что я сделала три шага и оказалась перед ним. Край капюшона свисал над его лицом. Я стянула капюшон. Дин не пошевелился. Я положила руки по обе стороны его лица и притянула его к себе.
Точь-в-точь, как однажды сделал с моим лицом Майкл.
Что ты творишь, Кэсси?
Но я не могла отстраниться от Дина, не сейчас. Плевать, что всё это могло значить. Дину был нужен физический контакт. Он должен был знать, что я не боюсь его, что он не один.
Я смахнула волосы с его лица и его темные глаза встретились с моими.
– Тебе не говорили, что ты видишь слишком многое? – спросил он.
Я выдавила крохотную улыбку.
– Мне советовали держать кое-что из этого при себе.
– Но ты не можешь, – губы Дина едва заметно изогнулись в улыбке. – Ты ведь даже не собиралась произносить большинство из сказанного. Я даже не уверен, знала ли ты обо всём этом, пока слова не сорвались с твоего языка.
Он был прав. Сказав это, я осознала, что это было правдой – отец Дина не хотел им делиться. Я создал его, – сказал он, когда Бриггс допрашивал его. Он хотел, чтобы Дин винил себя за каждую убитую им женщину, потому что, если Дин будет винить себя, если он решит, что не заслуживает быть любимым, он будет держать людей на расстоянии вытянутой руки. Он будет сыном своего отца – и никем более.