Текст книги "Инстинкт убийцы(ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Свяжи их, – повторил Дин, всё ещё хрипло, но громче, чем в прошлый раз. – Заклейми их. Режь их. Повесь их, – он закрыл глаза, его руки сжались в кулаки.

– Эй, – через миг Лия оказалась рядом с ним. Она не прикоснулась к нему, но была совсем близко. Её лицо полыхало яростной опекой… и ужасом.

Сделай что-то, – подумала я.

Взяв пример с Лии, я присела по другую сторону от Дина. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к его нему. Он не раз делал так, когда я только начинала учиться забираться в мысли убийц.

В тот миг, когда я дотронулась до него, он вздрогнул. Его рука дернулась, и, внезапно, моя ладонь оказалась в болезненной хватке. Майкл вскочил, сверкая глазами. Кивком головы я попросила его оставаться спокойным. Я могла о себе позаботиться.

– Эй, – сказала я, повторяя слова Лии. – Эй, Дин.

Дин быстро моргнул, трижды или четырежды. Я попыталась сосредоточиться на деталях его лица, а не на его цепкой хватке на моей руке. Его ресницы не были черными. Они были карими, светлее радужки его глаз. Прямо сейчас эти круглые и темные глаза уставились на меня. Он выпустил мою руку.

– Ты в порядке? – спросил он.

– С ней всё нормально, – ответила за меня Лия, её глаза сузились до щелочек, на тот случай, если я посмею ей возразить.

Дин проигнорировал Лию и посмотрел на меня.

– Кэсси?

– Я в порядке, – ответила я. Так и было. Я ещё чувствовала пульсацию в том месте, где всего миг назад находилась его рука, но больно не было. Моё сердце грохотало. Я запретила моим рукам дрожать. – С тобой всё хорошо?

Я ожидала, что Дин попросит меня замолчать, откажется отвечать или уйдет. Но когда он ответил, я поняла, чем эти слова стали для него – покаянием. Он заставлял себя говорить, он говорил, чтобы наказать себя за то, что утратил контроль.

Чтобы извиниться передо мной.

– Бывало и лучше, – тут Дин мог бы и замолчать, но он не стал. Каждое слово он произносил с трудом, и мой желудок скрутился в узел, когда я осознала, чего ему стоило продолжать говорить. – Профессор, которого они ищут, тот, что читает курс «Чудовище или Человек». Готов поспорить, что его заподозрили потому, что одним из убийц, о котором он рассказывал на занятиях, был мой отец, – Дин сглотнул и начал сверлить глазами ковер. – Бриггса и Стерлинг вызвали, потому что они работали над делом моего отца.

Я помнила, как сложно было глядеть на место преступления, осознавая, что здесь убили мою мать. Дин был там со мной. Он был там ради меня.

– Свяжи их. Заклейми их. Режь их. Повесь их, – мягко произнесла я. – Так твой отец убивал своих жертв, – я не хотела, чтобы эти слова прозвучали вопросительно, потому что знала наверняка. От одного взгляда на Дина, я знала это.

– Да, – сказал Дин, прежде чем взглянуть на всё ещё работающий телевизор. – И я почти уверен, что именно это и сделали с этой девушкой.

Ты

Газон ректора был милым штришком.

Ты мог бросить её где угодно.

Ты не обязан был так рисковать.

– Никто не видел меня, – мурлыкаешь ты, самодовольно хмыкая. – Но все видели её.

Они видели линии, вырезанные тобой на её теле. Видели петлю, затянутую тобой на её шее. Стоит тебе лишь подумать об этом, о её выпученных глазах в миг, когда жизнь утекала из её тела, о хрупких пальцах, впивающихся в удавку, о бледной коже, окрашенной изящными алыми ручейками…

Твои губы изгибаются в улыбке. Тот миг уже в прошлом, но игра… игра будет длинной. В следующий раз, ты не будешь таким нетерпеливым. В следующий раз, тебе не придется никому ничего доказывать. В следующий раз, ты не будешь спешить.

Глава 8

Рассказ Дина о почерке его отца произвел эффект сброшенной бомбы, однако сам Дин быстро вышел из комнаты. Мы же молча сидели, минута за минутой, каждая из которых всё сильнее пропитывалась недосказанностью.

Не было никакого смысла пытаться сдать экзамен. Я могла думать лишь о девушке на видео, о её теле, свисающем с капота и о черной петле на её безжизненной шее. Дин не объяснил, что именно в том видео убедило его в том, что Н.О. подражал преступлениям его отца.

Связанные ноги и руки жертвы?

Её тело, свисающее с машины?

Всё это могло оказаться совпадением. Но слова Дина звучали так уверенно, а он ведь поверил мне, когда я предлагала настолько же сумасшедшую теорию. Даже чуть более сумасшедшую.

– Ты думаешь о прошлом лете, – Майкл нарушил тишину, обращаясь ко мне. – Всё твое тело ссутулилось от желания удержать это в себе.

– Вы не считаете это странным? – спросила я, переводя взгляд с Майкла на других. – Шесть недель назад, Лок сымитировала убийство моей матери, а теперь кто-то подражает отцу Дина?

– Срочные новости, Кэсси, – Лия встала, её глаза сверкали. – Возможно, ты и не догадывалась об этом, но не весь мир вращается вокруг тебя, – меня ошеломил яд в её голосе. Возможно, мы с Лией не были лучшими подругами – совершенно точно не были – но обычно она не смотрела на меня, словно на врага.

– Лия…

– Это. Тебя. Не. Касается, – она развернулась на каблуках и зашагала к двери. На полпути она остановилась и обернулась, сверля меня взглядом. – Думаешь, ты имеешь хоть малейшее понятие о том, как всё это влияет на Дина? Думаешь, ты имеешь к этому отношение? Ты ничего не знаешь о том, через что он проходит. Ничегошеньки.

– Ты сердишься не на Кэсси, Лия, – перебил её Майкл. – Ты сердишься на ситуацию и на то, что Дин сейчас где-то там, пытается справиться с этим в одиночку.

– Пошел ты, Майкл, – выплюнула Лия. Она позволила эти словам зависнуть в воздухе, а затем ушла. Несколько секунд спустя, я услышала, как входная дверь распахнулась и захлопнулась. Слоан, Майкл и я уставились друг на друга, в комнате повисла ошеломленная тишина.

– Может, я и ошибся, – наконец заговорил Майкл. – Может, она сердилась не только на ситуацию.

Майкл мог в точности определить, какие эмоции испытывал человек. Он мог обнаружить разницу между раздражением, кипящей яростью и реакцией «бей или беги». Но причины эмоций… Они оказывались где-то посередине между его способностями и моими. Вещи, имеющие значение для людей, вещи, определяющие их – эта область принадлежала мне.

– Лия знает Дина дольше, чем любой из нас, – сказала я, размышляя о ситуации и вовлеченных в неё личностях. – Неважно, сколько людей поселится в этом доме, Лия всегда будет считать их союзниками. Но вот Дин…

– Сам себе союзник, – закончил за меня Майкл. – Он у нас мистер Одинокий Волк.

Когда дела шли плохо, Дин возводил вокруг себя стены, чтобы оттолкнуть людей подальше. Но я ещё никогда не видела, чтобы он отталкивал Лию. Она была его семьей. А на этот раз, он оставил её снаружи – как и всех нас.

– Дину нравится Кэсси, – сообщила Слоан, не обращая внимания на то, что момент был не самым подходящим для обсуждения любой симпатии, которую Дин мог испытывать ко мне. Майкл, настоящий мастер скрывать эмоции, никак не отреагировал на её слова. – Лия знает, что Дину нравится Кэсси. Не думаю, что это её заботит. Я думаю, она считает это забавным. Но сейчас это… не забавно.

Пусть познания Слоан в психологии оставляли желать лучшего, но в её словах я увидела зерно правды. Лия не интересовалась Дином в романтическом смысле. Однако это вовсе не значило, что ей понравилось, что, посвящая нас в ситуацию, он отвечал на мои вопросы. Именно мне удалось достучаться до него. И Лие это не понравилось. Он должен был положиться на неё, не на меня. Затем я преумножила свои грехи, подчеркивая схожесть – а ведь схожесть была – между ситуацией Дина и тем, что я пережила благодаря Лок.

– Я вовсе не хотела сказать, что в точности понимаю его чувства, – казалось бы, я должна была оправдаться, даже несмотря на то, что Слоан и Майкл не ждали от меня объяснений. – Я просто хотела сказать, что приключился жутчайший поворот судьбы – мы все приехали сюда, чтобы разбираться с «закрытыми» делами, но «открытые» дела Бриггса всё никак не отпускают нас, – я перевела взгляд с Майкла на Слоан. – Серьезно, каковы шансы на подобное?

Слоан сжала губы.

– Хочешь рассказать, каковы шансы, да? – спросил у неё Майкл.

– Здесь всё не так просто, – Слоан покачала головой и отбросила с лица светлые волосы. – Мы ведь столкнулись не с отдельными переменными. Дин стал частью программы, потому что он понимает убийц – а всё потому, что его отец был убийцей, – со стороны жестикуляция Слоан походила на безрезультатные попытки ухватиться за что-то невидимое. – Всё это связанно. Наши семьи. Произошедшее с нами. Наши способности.

Я взглянула на Майкла. Он не поднял взгляда в мою сторону.

– Мы стали «естественными» не только лишь потому, что родились с невероятными способностями. Мы оттачивали их. Всю свою жизнь мы, так или иначе, оттачивали их, – голос Слоан смягчился. – Вы знали, что людей вроде Лии изучают? Я читала те исследования. Абсолютно все.

Даже не задумываясь, я осознала, что для Слоан чтение статей об обнаружении лжи было способом стать ближе к Лие. Все мы отлично понимали людей. Слоан же лучше ладила с предметами. С числами. С фактами.

– У взрослых способность к распознаванию лжи считается смесью врожденных способностей и многочисленных тренировок. С детьми всё иначе, – она сглотнула. – Существует определенное подмножество с талантом к определению лжи.

– И что же это за подмножество? – спросила я.

Пальцы Слоан впились в край её рукава.

– Люди, подвергшиеся максимумам и минимумам. Смены окружающей обстановки. Жестокое обращение, – Слоан замолчала, а затем вновь заговорила и уже быстрее. – Существует некая взаимосвязь – по статистике, лучше всего определяют ложь непослушные дети, выросшие среди жестокости, но каким-то образом боровшиеся, чтобы сохранить ощущение контроля.

Когда Бриггс рассказывал о том, каково быть «естественным», он чаще всего употреблял слова «потенциал» или «дар». Однако Слоан говорила, что одного лишь таланта было недостаточно. Мы не рождаемся «естественными». Что-то в детстве Лии сделало её прекрасной лгуньей, умеющей определять, когда кто-то лжет ей самой. Что-то научило Майкла подмечать эмоции.

Моя мать учила меня читать людей, чтобы я помогала ей выманивать у них деньги. Мы никогда не останавливались, иногда с каждой новой неделей мы оказывались в новом городе.

У меня не было дома. Или друзей. Залезать в человеческие головы, понимать их, даже если они понятия не имели о моем существовании – всё это стало для меня ближайшим подобием дружбы.

– У всех нас было ненормальное детство, – тихо сказала Слоан. – Будь всё по-другому, мы не стали бы «естественными».

– И на это веселой ноте, я сваливаю, – Майкл встал. Его голос звучал обыденно, но я прекрасно знала, что он не любил обсуждать своё прошлое. Однажды он рассказал мне, что у его отца был взрывной характер. Я пыталась не думать о причине, по которой маленькому мальчику, растущему с таким вот отцом, пришлось стать экспертом в чтении человеческих эмоций.

По пути к выходу Майкл остановился рядом со Слоан.

– Эй, – мягко сказал он. Она взглянула на него. – Я не сержусь на тебя, – сказал он. – Ты не сделала ничего плохого.

Слоан улыбнулась, но улыбка не затронула её глаз.

– Я имею все основания полагать, что я делаю или говорю что-то не то, как минимум восемьдесят шесть целых пять десятых процента от всего времени.

– Звучит так, будто ты хочешь, чтобы я сбросил тебя в бассейн, – возразил Майкл.

На этот раз Слоан неподдельно улыбнулась. Мельком взглянув на меня, Майкл ушел.

– Думаешь, Дин пошел в гараж? – спросила Слоан, после нескольких минут тишины. – Обычно, когда он расстроен, он идет именно туда.

Дин был не просто расстроен. Я не знала наверняка, через что ему довелось пройти в детстве, но однажды я спросила у него, знал ли он, что его отец делал с теми женщинами. Сначала его ответом было «нет».

– Дину нужно побыть одному, – сказала я Слоан, на случай, если сама она не догадалась об этом. – Некоторым в трудные времена нужны друзья, другие же предпочитают побыть наедине с собой. Дин заговорит, когда придет время.

Даже сказав это, я понимала, что не смогу вот так просто бездействовать. Ждать. Я должна была сделать что-то – просто не знала, что именно.

– С ним всё будет хорошо? – едва слышно спросила Слоан.

Я не могла соврать ей:

– Я не знаю.

Глава 9

В конце концов, я оказалась в библиотеке. От стены к стене, от пола к потолку тянулись книжные полки, на которых покоилось больше книг, чем я могла бы прочитать за всю свою жизнь. Я замерла в дверном проеме. Я пришла сюда вовсе не ради книг. Третий стеллаж слева, вторая полка снизу. Я тяжело вздохнула и зашагала к нужной полке. Допрос номер двадцать восемь, двенадцатая папка.

Мои пальцы сжались на нужной папке, и я заставила себя снять её с полки.

В последний раз, когда я читала запись этого допроса, я прекратила, стоило мне заметить фамилию интервьюируемого.

Лия была права. Я не полностью понимала Дина – но я хотела понять его.

Я должна была, ведь упади я в подобную пропасть, Дин понял бы меня.

Дин всегда понимал.

Я присела на пол, раскрывая папку на коленях на той самой странице, где я прекратила читать много недель назад.

Допрос вел Бриггс. Он только что попросил у отца Дина подтвердить личность одной из его жертв.

Рэддинг: Ты задаешь неправильные вопросы, сынок. Дело не в том, кто они, дело в том, что они такое.

Бриггс: И что же они такое?

Рэддинг: Они мои.

Бриггс: Поэтому ты и связывал их пластиковыми хомутами? Потому что они были твоими?

Рэддинг: Ты хочешь услышать, что я связывал их, чтобы заставить остаться. Ваши новомодные психологи были бы очень рады послушать рассказ обо всех женщинах, бросивших меня. О моей матери и матери моего сына. Но вы никогда не предполагали, что мне просто нравится глядеть на женскую кожу под удерживающим её пластиком? Может мне нравилось наблюдать за тем, как на их запястьях и лодыжках появлялись белые полосы, а их руки и ноги немели. Или за тем, как напрягались их мышцы, как некоторые из них стирали запястья в кровь, в то время как я сидел и глядел на них. Ты можешь представить себе нечто подобное, агент Бриггс? Можешь?

Бриггс: Что насчет клейма? Хочешь сказать, оно не делало их твоей собственностью? Владеть ими, господствовать над ними, контролировать каждый их вздох – разве не в этом был смысл?

Рэддинг: Смысл? Кто сказал, что есть смысл? В детстве люди игнорировали меня. Учителя называли меня угрюмым. Меня вырастил дедушка, и даже он всегда говорил мне не смотреть на него и бабушку вот так. Во мне словно жило нечто, что я был вынужден скрывать, но вот мой сын? Дин? Он родился с улыбкой на лице. Люди улыбаются, стоит им взглянуть на него.

Все любили этого мальчика. Моего мальчика.

Бриггс: А ты? Ты любил его?

Рэддинг: Я создал его. Он был моим, и если он умел очаровывать людей, во мне тоже должно было жить нечто подобное.

Бриггс: Твой сын научил тебя смешиваться с толпой, нравится людям, вызывать доверие. А чему научил его ты?

Рэддинг: Почему бы тебе не спросить у твоей жены? Она красавица, не так ли? Но рот у неё…

– Увлекательное чтиво?

Голос вернул меня в настоящее.

– Лия.

– Ничего не можешь с собой поделать, да? – голос Лии звучал колко, но не так яростно, как прежде.

– Я сожалею о том, что случилось раньше, – я взяла свою жизнь в собственные руки и рискнула просить прощения, понимая, что могу всё испортить. – Ты была права. Я не знаю, через что проходит Дин. Ситуация со мной и Лок – это вовсе не то же самое.

– Всегда такая искренняя, – в монотонном тоне Лии мелькнула нотка резкости. – Всегда готова признать, что была неправа. – Её взгляд скользнул к папке на моих коленях, и её голос в миг стал ровным. – И всё же снова и снова совершаешь одни и те же ошибки.

– Лия, – сказала я. – Я не пытаюсь встать между вами двумя…

– Вот и отлично, Кэсси. Я ведь сказала – ты здесь не причем. Неужели ты, правда, считаешь, что дело во мне?

Я не знала, что и думать. Лия слишком далеко отошла от своего привычного поведения, так что профилировать её я не могла. Я была уверенна лишь в одном – в её верности Дину.

– Он бы не хотел, чтобы ты читала это, – она звучала уверенно – но ведь Лия всегда звучала уверенно.

– Я думала, это поможет, – сказала я. – Если бы я поняла, я могла бы…

– Помочь? – закончила за меня Лия, выплевывая слово. – В этом твоя проблема, Кэсси. Ты всегда поступаешь из лучших побуждений. Ты всегда хочешь помочь. Но, в конце концов, ты не помогаешь. Кому-то причиняют боль, и ты никогда не бываешь этим кем-то.

– Я бы никогда не навредила Дину, – яростно возразила я.

Лия прыснула:

– Мило, что ты веришь в это, но, конечно же, навредила бы, – она сползла по стене и присела на пол. – Бриггс заставил меня слушать аудиозапись с интервью Рэддинга, когда мне было четырнадцать, – она крепко прижала колени к груди. – К тому моменту я прожила здесь около года, и Дин не хотел, чтобы я и близко подходила к чему-то, хоть как-то связанному с его отцом. Но я была так похожа на тебя. Я думала, что смогу помочь ему, но не помогла, Кэсси.

Каждый раз, когда она произносила слово «помочь», её голос всё больше походил на рычание.

– Эти допросы – шоу Дэниела Рэддинга. Он лжец. Один из лучших, что мне доводилось слышать. Он заставляет слушателя считать правду ложью, а затем говорит вещи, вовсе не походящие на правду.

Лия покачала головой, словно пытаясь вытряхнуть из неё воспоминания.

– Прочитаешь слова Дэниела Рэддинга, и они устроят у тебя в голове настоящий хаос, Кэсси. А узнай Дин, что ты читала это, и он тоже слетит с катушек.

Она была права. Дин не хотел, что бы я читала это. Его отец описывал его маленьким мальчиком, рожденным с улыбкой, невероятно любвеобильным, с легкостью сближающимся с людьми, но Дин, каким я знала его, всегда был настороже.

Особенно со мной.

– Скажи, что я неправа, Кэсси, и я красиво извинюсь перед тобой. Скажи, что Дэниел Рэддинг не успел забраться под твою кожу.

Я знала, что не смогу соврать Лие. Внутри меня существовала некая часть – она считала людей головоломками, нуждающимися в решении, жаждала ответов, хотела чтобы поступки – ужасные поступки, жуткие вещи, вроде того, что произошло с моей матерью или того, что Дэниел Рэддинг сотворил с теми женщинами – обрели смысл.

– Дин не хотел бы, чтобы я читала это, – признала я, прикусывая нижнюю губу, прежде чем выпалить: – Но это вовсе не значит, что он прав.

В мою первую неделю участия в программе, Дин пытался заставить меня уйти. Он сказал мне, что профилирование убийц разрушит меня. А ещё он сказал, что к тому времени, когда агент Бриггс стал приходить к нему за помощью с «нераскрытыми» делами, не осталось уже ничего, что можно было бы разрушить.

Если бы всё было иначе, если бы я оказалась втянута во всё это, Дин бы не отступил.

– Я провела ночь в комнате Майкла, – Лия подождала, пока я осмыслю её слова, а затем улыбнулась, словно чеширский кот. – Я хотела отыграться в покер на раздевание, а месье Таунсенд был очень уж рад помочь.

Мне показалось, что она проткнула мою глотку сосулькой. Я замерла, заставляя себя ничего не чувствовать. Тем временем, Лия потянулась ко мне и выхватила из моих рук папку. Она фыркнула.

– Честное слово, Кэсси, это было слишком легко. Если бы я действительно решила провести ночь с Майклом, ты бы узнала об этом на следующее утро – ведь ты стала бы невидимкой, а Майкл не отрывал бы от меня взгляда. Ну, а пока… – Лия захлопнула папку. – Кажется, я второй раз за пять минут не дала тебе вляпаться во что-то, что тебе не понравилось бы, так что не за что, – она сверлила меня глазами. – Ты не хочешь залезать в мысли Дэниела Рэддинга, Кэсси, – она перебросила волосы через плечо. – И поверь, если мне снова придется вмешаться, я буду креативна.

С этими словами она вышла из комнаты – унося с собой папку и все её содержимое.

Разве она может так поступить? Я сидела, глядя ей вслед. В конце концов, я сердито сказала себе, что она была права, что мне вовсе не нужно было знать подробности дела отца Дина, чтобы помочь ему. Но даже с этим знанием, даже поверив в это, я не переставала размышлять о той части допроса, которую я не успела прочитать.

Чему ты научил своего сына? – спросил агент Бриггс.

Я никогда не видела фотографий отца Дина, но всё же я могла представить улыбку на его лице, когда он ответил: «Почему бы тебе не спросить у твоей жены?».

Глава 10

Дин пропустил ужин. Джадд отправил его полную тарелку в холодильник. Я гадала, привык ли он к тому, что Дин исчезает на несколько часов. Возможно, когда Дин впервые приехал сюда, подобное было в порядке вещей. Я стала всё больше и больше думать о Дине – двенадцатилетнем мальчике, отца которого только что арестовали за серийные убийства.

Ты знал о том, чем он занимается, – я, сама того не желая, проскользнула в голову Дина. – Но ты ничего не мог с этим поделать.

Я глубоко прониклась чувствами Дина: его переживаниями насчет отца и тем, что творилось в его голове после одного взгляда на тело той девушки. Я не могла упрятать эти мысли подальше – они кровоточили вперемешку с моими собственными.

Прямо сейчас, Дин почти наверняка думал о крови убийцы, бегущей по его венам. В моих же текла кровь Лок. Может Лия была права. Может я не могла полностью понять всего, через что сейчас проходил Дин – но профайлер во мне всё не переставал пытаться. Я не могла перестать чувствовать его боль и находить её отражение в моей собственной.

После ужина я собиралась подняться наверх, но ноги сами понесли меня к гаражу. Я замерла перед дверью. Из гаража доносились глухие звуки ударов – снова и снова. Я подняла ладонь и опустила её на дверную ручку.

Он не хочет, чтобы ты была здесь, – напоминала я самой себе. Но в глубине души, я не могла удержаться от мысли о том, что Дин меньше всего хотел отдаляться от всех нас – он скорее не позволял себе хотеть этого. Существовал шанс – и довольно большой – что Дину вовсе не хотелось быть одному, однако он считал, что заслуживает одиночества.

Моя рука снова опустилась на ручку, но на этот раз я повернула её. Дверь приоткрылась, и к ритмичным звукам ударов, которые я слышала, прибавилось тяжелое дыхание. Отрывисто дыша, я распахнула дверь. Дин не заметил меня.

Его светлые волосы взмокли от пота и прилипли ко лбу. Крохотная белая майка прилипла к его торсу, насквозь мокрая и прозрачная. Я могла различить очертания его живота и груди. Его плечи были оголены, мускулы на них выглядели настолько напряженными, что, казалось, собирались лопнуть или вырваться из-под его загорелой кожи.

Удар. Удар. Удар.

Его кулаки врезались в грушу для битья. Та возвращалась к нему, и он бил ещё сильнее, чем прежде. Ритм ударов становился всё быстрее, и с каждым разом, он всё больше вкладывался в них. Его кулаки были голыми.

Не знаю точно, как долго я стояла, наблюдая за ним. В этих его движениях было нечто животное, нечто дикое и ужасное. Благодаря глазам профайлера, я видела в каждом ударе значение. Потеря контроля, контроль. Наказание, освобождение. Он жаждал почувствовать боль в костяшках. Он не мог остановиться.

Я сделала пару шагов к нему, всё ещё не попадаясь ему на глаза. На этот раз я не повторю ошибки – не попытаюсь прикоснуться к нему. Его невидящий взгляд замер на груше. Я не была уверенна в том, кого именно он бьет – своего отца или себя самого. Я знала лишь, что если он не остановится, чем-то придется пожертвовать – грушей, его руками, его телом или его разумом.

Его нужно было вытащить из этого.

– Я поцеловала тебя, – не знаю, что заставило меня сказать это, но ведь я должна была сказать хоть что-нибудь. Я видела, как он пытается осознать смысл моих слов. Его движения слегка замедлились, и я чувствовала, как он возвращается к настоящему.

– Это не имеет значения, – он продолжил бить грушу. – Это была всего лишь игра.

Правда или Действие. Он был прав. Это всего лишь игра. Так почему же я чувствовала себя так, словно кто-то ударил меня?

Дин, наконец, перестал бить грушу. Он тяжело дышал, и с каждым вздохом его тело содрогалось. Взглянув на меня, он снова заговорил:

– Ты заслуживаешь лучшего.

– Лучшего, чем игра? – спросила я. Или лучшего, чем ты?

Дин не ответил. Я знала, что дело не во мне. Дин не видел меня настоящей. То была Кэсси, которую он нафантазировал и идеализировал – кто-то, чтобы мучить себя. Девушка, заслуживающая чего-то. Девушка, которую он никогда не будет заслуживать. Я ненавидела тот факт, что он водружал меня на стеклянный пьедестал – хрупкую и недосягаемую. Словно у меня здесь не было права голоса.

– У меня есть тюбик губной помады, – я буквально швырнула в него этими словами. – Её дала мне Лок. Я лгу себе о том, что храню её, как напоминание, но всё совсем не так просто, – он не ответил, так что я продолжила говорить. – Лок думала, что я могу быть похожей на неё, – в этом и заключался весь смысл её маленькой игры. – Она так сильно хотела этого, Дин. Я знаю, что она была монстром. Я знаю, что должна ненавидеть её. Но иногда, я просыпаюсь утром и всего на миг я забываю об этом. И в этот миг, прежде чем вспомнить о том, что она наделала, я скучаю по ней. Я даже не знала, что мы родственники, но…

Я замолкла на полуслове, и моё горло сжалось от мысли о том, что я должна была знать об этом. Я должна была разглядеть в ней последнюю связь с моей матерью. Я должна была понять, что она была совсем не той, кем хотела казаться. Я должна была знать, но не знала, и из-за этого пострадали люди.

– Не заставляй себя произносить это, только потому, что мне нужно это услышать, – хрипло сказал Дин. – У вас с Лок нет ничего общего, – он вытер руки о джинсы, и я расслышала слова, которые он так и не произнес вслух.

У нас с тобой нет ничего общего.

– Возможно, – мягко сказала я, – чтобы заниматься тем, чем занимаемся мы с тобой, приходится жить с частичкой монстра внутри.

Дыхание застыло в горле Дина, и целую вечность мы двое стояли в абсолютной тишине: вдыхая и выдыхая, вдыхая только что произнесенную мной правду.

– Твои руки кровоточат, – наконец произнесла я, мой голос оказался таким же хриплым, каким несколько минут назад был его голос. – Ты ушибся.

– Нет, я… – Дин опустил взгляд на свои кровоточащие костяшки и проглотил остаток возражения.

Если бы я не вмешалась, ты бы сбил руки до мяса. – Понимание этого заставило меня действовать. Минуту спустя, я вернулась с чистым полотенцем и тазиком воды.

– Садись, – сказала я. Когда Дин не двинулся с места, я одарила его строгим взглядом и повторила приказ. Внешне я походила на мать, но с подходящей мотивацией у меня отлично получалось изображать мою бабушку по отцовской линии.

Люди сталкивались с Нонной лбами лишь на свой или её риск.

Поддаваясь упрямому выражению моего лица, Дин присел на скамеечку. Он потянулся за полотенцем, но я проигнорировала его и опустилась на колени, погружая полотенце в воду.

– Руку, – сказала я.

– Кэсси…

– Руку, – повторила я. Я чувствовала, что он готов отказаться, но каким-то чудесным образом его рука оказалась рядом с моей. Я медленно перевернула её. Я осторожно смыла с его костяшек кровь, прижимая полотенце к сухожилиям и кости. Вода была едва теплой, но моё тело охватил жар, стоило моему пальцу мягко коснуться его кожи.

Я отпустила его левую руку и занялась правой. Никто из нас не произнес ни слова. Я не смотрела на него. Я заставила себя сосредоточиться на его пальцах, его костяшках, на шраме, пересекающем его большой палец.

– Я сделал тебе больно, – Дин нарушил тишину.

Я чувствовала, как ускальзывает момент. Он так сильно удивил меня, что я хотела, чтобы он вернулся.

Я не хотела желать этого. Я хотела, чтобы всё оставалось как прежде. Я могла сделать это. Я уже делала это. Ничего не должно было меняться.

Я отпустила руку Дина.

– Ты не сделал мне больно, – решительно сказала я. – Ты просто схватил меня за запястье, – я оттянула рукав и взмахнула правой рукой в качестве доказательства. По сравнению с его загаром, моя кожа казалась невыносимо бледной. – Даже следа не осталось. Никаких синяков. Я в порядке.

– Тебе повезло, – сказал Дин. – Я был… где-то далеко.

– Знаю, – прошлой ночью появление агента Стерлинг заставило меня лишиться контроля, и именно Дин разрушил власть «где-то далеко» надо мной.

Несколько секунд мы глядели друг другу в глаза, и вот понимание скользнуло в глазах Дина.

– Ты винишь себя за то, что случилось с агентом Лок, – как и я, Дин был профайлером. Он мог забраться в мою голову с той же легкостью, с какой я забиралась в его. – За девушек, убитых Лок, за Майкла, за меня.

Я не ответила.

– Это не твоя вина, Кэсси. Ты не могла знать, – в отличие от меня, Дин тяжело дышал. Мои глаза наблюдали за движением его кадыка. Его губы открылись и он заговорил: – Мой отец заставил меня наблюдать.

Эти негромкие слова несли в себе эффект пушечного выстрела, но я никак не отреагировала на них. Стоило мне заговорить, вздохнуть или просто пошевелиться, Дин снова замкнется в себе.

– Я узнал, чем он занимается, и он заставил меня наблюдать.

Чем мы занимались? Делились секретами? Или чувством вины? То, о чем он только что рассказал мне, было куда больше всего, что я могла бы рассказать ему. Он тонул, и я не знала, как спасти его. Мы сидели в тишине, он на скамейке, я на полу. Я хотела прикоснуться к нему, но не сделала этого. Я хотела сказать ему, что всё будет в порядке, но не сделала и этого. Я представляла девушку из новостного сюжета.

Мертвую девушку.

Дин мог бросаться на грушу, пока кожа не слезет с его костяшек. Мы могли обмениваться признаниями, которых никто и никогда не должен был делать. Но ничего из этого не изменило бы того факта, что Дин не сможет спать спокойно, до тех пор, пока это дело не будет раскрыто – как и я.

Глава 11

Проснувшись после беспокойной ночи, я едва не врезалась в зависшее в трех дюймах от меня лицо. Я отпрянула, и Слоан удивленно моргнула.

– Гипотетически, – сказала она, словно склоняться над чужой постелью и глазеть на человека, пока он спит – совершенно нормально, – построение модели места преступления, которое мы вчера видели на видео, считалось бы вмешательством в личное пространство Дина?

Я открыла было рот, чтобы сказать Слоан, что прямо сейчас она вмешивается в мое личное пространство, но затем обдумала её вопрос.

– Гипотетически, – сказала я, подавливая зевоту и садясь в постели, – ты ведь уже воссоздала вышеупомянутое место преступления?

– Возможно, – её волосы были взъерошены и торчали под странными углами. Под её глазами появились темные круги.

– Ты вообще спала прошлой ночью? – спросила я.

– Я пыталась понять, как убийце удалось оставить там тело девушки, не будучи замеченным, – ответила Слоан, что одновременно было и не было ответом на мой вопрос. Когда Слоан увлекалась чем-то, остальной мир переставал существовать для неё. – У меня есть теория.