Текст книги "Зеркальный замок"

Автор книги: Дженни Ниммо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8
БЕЛЫЙ МОТЫЛЕК

Манфред Блур постепенно утрачивал свой гипнотический дар. Он заметил это еще год назад, когда Чарли Бону удалось оказать ему сопротивление и не поддаться гипнозу. Этот несносный мальчишка сумел разнюхать кое-что о Боне-старшем – том самом Лайелле Боне, которого Манфред в свое время загипнотизировал без малейших усилий. Да, тогда Манфреду было всего девять, но, видимо, дар его был на пике, а теперь медленно, но верно слабел.

Пока еще никто не догадался, что с ним творится; Манфреду по-прежнему удавалось запугивать школьников – один его пристальный взгляд повергал ребятишек в ужас. Кроме того, Манфред несколько приободрился после эксперимента с лошадью – в конце концов, та часть, за которую отвечал он, прошла успешно. Или все-таки не очень? Что сработало – его дар или зелье, изготовленное Венецией Юбим?

Манфред задумался. Исход эксперимента не внушал особой радости: лошадь исчезла, неизвестно, где она теперь, и главное, непонятно, как ею управлять. Если честно, воскрешенная магией лошадь представлялась Манфреду каким-то сверхъестественным чудовищем, и он с самого начала ее боялся, а потому решил, что хорошо бы изобрести какую-нибудь защиту от этой твари. Тогда-то его и осенила идея заполучить волшебную палочку. Заставить Билли Грифа утащить палочку у растяпы Чарли было проще простого: этот белесый клоп мгновенно купился на посулы насчет приемных родителей и ради усыновления был готов не то, что волшебную палочку принести – Луну с неба достать. Дурачок! Ну конечно, Билли-то раскатал губу, надеялся обзавестись любящими мамочкой и папочкой. Знал бы он, что Блуры рассчитали все заранее и договорились с четой де Грей! Но Билли, конечно, не заподозрил подвоха – что ж, сам дурак. Вот и сидит теперь взаперти в Покойном доме, под надежным присмотром приемных родителей, безжалостных негодяев, наделенных жутковатыми магическими способностями. Поделом ему.

– Поделом, поделом, бом-бом-бом! – пропел Манфред, расхаживая по кабинету (которым весьма гордился) и, крутя в руках белоснежную волшебную палочку. – А теперь за дело! Ну, палочка-выручалочка, покажи, на что ты способна!

Заметив, что по столу ползет муха, Манфред направил на нее серебряный кончик палочки и провозгласил:

– Преврати ее в лягушку!

Что-то болезненно ужалило его в ладонь, и Манфред выронил палочку. Муха преспокойно потирала лапки и даже не думала превращаться. Потом взлетела на потолок и замерла. У Манфреда возникло неприятное ощущение, будто муха над ним потешается – на свой, мушиный лад.

– Преврати ее в лягушку! – потребовал Манфред, подобрал палочку и запустил в потолок. Но, как только он произнес эти слова, руку снова обожгло, еще сильнее, и Манфред вскрикнул от боли: – Ой!

Палочка стукнулась о потолок и упала на пол. Муха перелетела на подоконник и опять начала потирать лапки – теперь задние.

– Да преврати же ты ее в лягушку! – заорал Манфред, хватая палочку и тыча ею в подоконник. Потом опять швырнул ее в муху.

На этот раз боль была нестерпимой – точно он за раскаленную кочергу ухватился. На ладони у Манфреда появилось красное пятно ожога.

Муха улетела. Палочка с невинным видом лежала на полу. Манфред понял, что она не собирается ему повиноваться и, что хуже, с каждой следующей попыткой будет наказывать его все больнее и больнее.

– Ах, ты… ты… мерзкая деревяшка! – Осыпая волшебную палочку проклятиями, Манфред с размаху бросил ее в пустой камин. Потом схватил бумагу, скомкал ее, кинул туда же и поджег – для верности с нескольких концов.

Огонь вспыхнул мгновенно, но через несколько секунд Манфред с ужасом понял, что пламя не столько улетает в дымоход, сколько рвется в комнату. Запаниковав, Манфред сорвал с себя черный плащ и принялся тушить им пламя. Плащ затлел, в комнату повалили клубы дыма, и Манфред, кашляя и задыхаясь, метнулся к окну и распахнул его настежь.

В это мгновение в кабинет без стука вошел Танталиус Мармор и с бодрым смешком спросил:

– Что это вы затеяли, юноша? Манфред резко обернулся, задыхаясь от кашля, и прохрипел:

– Проклятая… кха! Кху! Проклятущая палочка Чарли Бона! Кха! Кху! Решил ее сжечь! – Он яростно прочистил горло. – Не желает меня слушаться, так лучше спалю – уж лучше пусть не достанется никому.

– Спокойнее! Экий у вас взрывной характер! – Танталиус захихикал. – Учитесь держать себя в руках, приятель.

– Я вам не приятель! – огрызнулся Манфред. – Кстати, будьте так любезны, решите, наконец, кто вы.

Танталиус возвел глаза к потолку и задумался.

– Хм. Сегодня я… в основном Винсент Мармор, почтальон – он всех называет приятелями, – но во мне есть и капелька Танталиуса Райта, школьного учителя. Замечательное ощущение, доложу я вам, юноша. В жизни так не веселился!

– Надеюсь, вы не забыли, зачем здесь находитесь, – процедил сквозь зубы Манфред.

– Ах, это… – мистер Мармор сощурил свои разноцветные глаза и облизнулся. – Конечно, я помню.

Между тем огонь в камине догорел, превратившись в тлеющие угли, и Манфред с удовлетворением убедился, что от волшебной палочки остался лишь серый пепел. Из приоткрытого окна налетел ветер, взметнул этот пепел и швырнул в комнату. Манфред чихнул и вытаращил глаза от изумления: облачко пепла почему-то приняло очертания мотылька, а потом уменьшилось и в воздухе запорхал настоящий мотылек – с белыми крылышками, чуть тронутыми серебром.

– Ловите его! – зарычал мистер Мармор. Манфред хлопнул в ладоши, но промазал, и белый мотылек беспрепятственно вылетел за окно.

А в это время в доме номер девять по Филберт-стрит Чарли Бон как раз собирался спать: он уже переоделся в пижаму и чистил зубы. Внезапно ему стало худо – все тело как огнем обожгло. Чарли испугался: а вдруг это грипп? Потом вспомнил, что сегодня у них дома побывала тетка Венеция, отравительница одежды, и испугался еще больше: а вдруг это яд?

Чарли схватился за край раковины, чтобы не упасть. Ему почему-то показалось, что в этот самый миг случилось что-то страшное. Но с кем? Может, кто-то из друзей попал в беду?

Чарли открыл кран с холодной водой и сунул руки под струю.

Ш-ш-ш!

От рук повалил пар – даже зеркало запотело. Кожа шипела так, точно кто-то плеснул водой на раскаленное железо.

– Ой, мамочки! – заскулил Чарли. – Что же это такое?

– В самом деле, что это такое? – загремел у него за спиной знакомый голос. На пороге ванной стояла насупленная бабушка Бон. – Чарльз, ты занимаешь ванную уже двадцать минут! Совесть у тебя есть? Другим же тоже сюда нужно!

– Я сейчас! – ответил Чарли и стиснул зубы: от рук опять повалил пар. – Бабушка, вы же видите, мне плохо! С руками что-то! Вон, пар валит!

– Это из тебя выходит твое гадкое непослушание, – назидательно сказала старуха. – Ну, хватит, освобождай ванную!

Чарли ничего не оставалось, как послушаться. Размахивая руками, с которых капала вода, он прошел к себе в комнату, распахнул окно и высунул руки наружу. Его обволокла вечерняя прохлада. Странный это был вечер! Начать с того, что город окутал белый туман – такой плотный, что заглушал шум транспорта. И еще этот туман почему-то пахнул цветами. Чарли принюхался, потом пригляделся. Надо же, дома на той стороне улицы и то не видно! А это еще что такое?

Из пелены тумана вылетел какой-то белый лоскуток и запорхал прямо к нему. Вглядевшись, мальчик понял, что это мотылек – с белыми крылышками, чуть тронутыми серебром. Подлетев поближе, мотылек бесстрашно сел на указательный палец Чарли.

– Ого! – поразился Чарли. – Какой ты красивый! И храбрый. Ну, пойдем.

Он пересадил удивительное насекомое на ночной столик. Мотылек не пытался улететь – он расправил крылышки и замер. Казалось, ему здесь очень уютно. И вдруг Чарли осознал, что руки у него больше не болят. Приступ непонятной лихорадки прошел – совершенно бесследно.

Оливия Карусел сидела на краю кровати и чистила яблоко. Вернее, пыталась почистить.

Это было уже пятое яблоко за сегодняшний день – и пятая неудача. Оливия была в отчаянии и не понимала, что происходит. Яблоко не желало чиститься! Спираль кожуры все не кончалась и не кончалась! Она свисала до полу и длиной была, наверно, не меньше метра!

У Оливии в глазах потемнело от ярости. Она отбросила ножик и швырнула яблоко в другой конец комнаты. Потом закрыла лицо руками и зарыдала.

– Что со мной такое? – всхлипывала она.

В комнату заглянула мама. Клер Карусел (или Китти Кларк – таков был ее сценический псевдоним) была настоящей кинозвездой первой величины, но это никогда не мешало ей быть внимательной и любящей мамой. Она привыкла к дочкиным «взрывам» и всегда помогала ей справиться с, этими вспышками. Но на сей раз даже маме было не по силам обуздать Оливию, которая вот уже сутки то дулась, то плакала, то впадала в ярость.

– Оливия, спасибо за цветы, они просто чудные! – сказала мама.

Оливия даже не подняла головы.

– Бедная ты моя, бедная! – Мама села рядом с ней на кровать. – Знаешь, я тоже провалилась на первой своей пробе. Все дело в том, что эта роль тебе просто не подходила. У тебя еще будет шанс попасть в кино, и не один. Не убивайся так.

– Я и не убиваюсь, – буркнула Оливия, отодвигаясь.

– А что с тобой такое?

– Мам, я сама не знаю!

– Ты просто растешь, детка.

– Да не в этом дело! – закричала Оливия. – Это что-то другое! Со мной что-то происходит, а я не понимаю что – я как будто превращаюсь… ох, не знаю. Ужасно. Не хочу, чтобы это происходило.

Миссис Карусел с трудом удержалась от того, чтобы театрально развести руками. Она пожала плечами и тихо сказала:

– Зайка, я что-то тебя не понимаю. Оливия глубоко вздохнула.

– Когда я вернулась домой, мне захотелось яблока. Ладно, беру яблоко из вазы на кухне, начинаю чистить. А оно не чистится! Беру другое – та же история. Кожура не кончается, и все тут!

– Ну, съешь яблоко вместе с кожурой, детка, – посоветовала мама. – Говорят, яблочная кожура полезна для кожи.

– Я ненавижу кожуру! Я люблю чищеные яблоки! – завопила раздосадованная Оливия. – И вообще, я про другое! Ко-жу-ра не кон-ча-ет-ся! Откуда ее столько берется? Яблоки же самые обычные!

– Да, – кивнула мама. – Они с той яблони, что в дальнем конце сада, у стены. Яблоки как яблоки. Всегда были очень вкусными. И прекрасно чистились – у меня, во всяком случае.

Оливия сдалась: ясно было, что мама ее не понимает.

– А еще эти цветы! – всхлипнула она.

– Прекрасные лилии, – убаюкивающим тоном отозвалась мама. – Кстати, где ты купила такой чудесный букет? Я думала, ты пошла в «Зоокафе», но мистер Комшарр сказал, что ты там даже не появлялась, и я заволновалась.

– Вот об этом я и хотела тебе рассказать! Понимаешь, мам, цветы сами меня нашли. Я набрела на переулок, где никогда раньше не бывала, и вдруг почувствовала, что просто обязана туда свернуть. А там оказался цветочный магазин «Цветы от ангела». И хозяйка сказала, что она меня знает, и даже знает, как меня зовут. Я ужасно напугалась, потому что видела ее первый раз в жизни. Кто она, эта Элис Ангел?

– Элис Ангел… Ангел… – медленно, задумчиво повторила миссис Карусел. – Ах да, вспомнила, – сказала она, наконец. – Элис Ангел делает букеты и гирлянды к свадьбам, крестинам и праздникам. Она украшала наш дом на твои крестины, Лив. С тех пор я ее не видела, но эта дама живет в двух шагах от нас. – Мама показала на окно.

– Где? – Оливия вскочила с кровати. – Мне надо знать точно!

– Ее сад примыкает к нашему – он сразу за оградой. А в глубине сада дом, там она и живет. Раньше, по крайней мере, жила.

– Мам, я пойду и проверю прямо сейчас!

– Хорошо, детка. – Миссис Карусел вздохнула с облегчением, увидев, что Оливия приободрилась. – Только, пожалуйста, не перелезай через ограду. Вдруг Элис переехала и в ее доме живет кто-то другой? Такое вторжение вряд ли кому понравится.

– Не волнуйся! – весело сказала Оливия и умчалась.

Она вышла в сад, окутанный белым сентябрьским туманом. Воздух, впрочем, был теплый и пахнул цветами. Оливия вприпрыжку пробежала в дальний конец сада. Да, в самом деле, сад заканчивался оградой – точнее, каменной стеной, прятавшейся за густым кустарником. Девочка решительно шагнула вперед и вдруг наступила на яблоко-падалицу. На зеленой траве там и сям желтели яблоки. Оливия удивленно завертела головой: в их саду не было ни одной яблони – не считать же за яблоню ветку, которая свешивается из соседнего сада. Ага, вот откуда они попадали!

Оливия продралась сквозь кустарник и попыталась заглянуть в соседний сад, но стена была слишком высока. Тогда девочка вскарабкалась на самый верх. Теперь сад был как на ладони, но в первое мгновение Оливии показалось, будто он весь занесен снегом. Но это был не снег, а цветы – белые цветы, они росли повсюду: на клумбах, просто в траве, в расщелинах каменной ограды. Белым цвел кустарник, белые лепестки устилали землю и узкую садовую дорожку, которая вела к низенькому домику, так густо увитому белыми розами, что стен не было видно – лишь дверь да окна. Крыша и даже труба тоже были увиты зеленью.

Но и это было еще не все. Оливия не успела толком рассмотреть цветы, потому что внимание ее привлекло кое-что другое. Посреди сада, утопая в цветах, стоял настоящий цыганский фургон – деревянный, с круглой крышей. Интересно, а в нем кто живет?

В это мгновение дверь домика отворилась, на садовую дорожку легла полоса света и на крыльцо вышла щуплая фигурка в плаще с капюшоном. Человек этот боязливо огляделся и, ссутулившись, втянув голову в плечи, зашаркал по дорожке. Потом свернул на траву, усыпанную цветочными лепестками, и потрусил к фургону. Он как будто чего-то опасался или боялся, что его заметят. Оливия услышала, как он быстро взбежал по ступенькам фургона, и всмотрелась в сумерки, стараясь понять, мужчина это или женщина.

На пороге дома появилась дама с белоснежными волосами – Элис Ангел.

– Спокойной ночи! – пожелала она обитателю фургона. – Ни о чем не беспокойтесь.

– Благослови вас небо, – приглушенно ответил тот и исчез в фургоне, заперев за собой дверь.

Но хозяйка сада не уходила. Она помедлила на пороге, а потом окликнула:

– Оливия, это ты?

Оливия испуганно вздрогнула и плюхнулась на траву – обратно в свой сад.

Глава 9
ЗЕРКАЛЬНАЯ ЛОВУШКА

В понедельник утром Чарли забрался в школьный автобус и завертел головой, высматривая Билли Грифа, но того не было. Встретились они только в актовом зале, на общем сборе перед началом уроков. Билли выглядел замученным – под глазами круги, щеки впали, и вообще какой-то несчастный и обиженный.

– Как дела дома, Билли? – прошептал Чарли, воспользовавшись какофонией, которую поднял настраивавшийся оркестр.

– Замечательно, – ответил тот. – Правда. Все просто прекрасно.

– А я тебя вчера ждал-ждал, так и не дождался. Я-то думал, родители привезут тебя в «Зоокафе».

– Понимаешь… – Билли смутился и помрачнел. – Не получилось. Мы были заняты.

Тут ученики хором затянули гимн академии, и Чарли пришлось прервать расспросы, которые он, тем не менее, продолжил на первой же перемене, поймав Билли в раздевалке музыкантов.

– Ответь мне на один вопрос… – начал было Чарли, но беловолосый очкарик вдруг тоненько воскликнул:

– Замолчи! Чарли остолбенел.

– Билли, ты чего? Ладно, молчу, молчу, – замахал он руками, потому что Билли чуть не плакал.

– Пожалуйста, не задавай мне никаких вопросов! – взмолился Билли. – Про родителей, новый дом и все такое. Я тебе ни за что не отвечу. – Он огляделся и, понизив голос, добавил: – Не могу и все.

Чарли растерялся. Ясное дело, так называемые новые родители – Эшер и Флоренс де Грей – запугали Билли. Подводить беднягу Чарли не хотелось, но на языке у него вертелся еще один вопрос, и мальчик решил рискнуть.

– Слушай, ну хоть про палочку можешь сказать честно? Ответь только – ты ее спер или нет?

Билли покраснел так, что лицо у него стало примерно таким же алым, как и глаза.

– Извини, Чарли… – прошелестел он. – Я, правда, не хотел.

– Манфред заставил? – догадался Чарли. – Значит, она уже у него.

Билли молча кивнул.

– Ладно, давай играть в «угадайку», – вздохнул Чарли. – Он тебя чем-то припугнул. Скорее всего сказал – не принесешь палочку, не получишь новых родителей.

Билли опять кивнул и шмыгнул носом.

Чарли нахмурился и досадливо крякнул.

– Лучше бы ты, конечно, этого не делал, ну да ладно. Ты и впрямь не виноват. Не реви, я не сержусь. – Он похлопал поникшего Билли по плечу и убежал на следующий урок, к мистеру Мармору.

Еще на подходе к классу Чарли притормозил, пораженный громким смехом, раздававшимся из-за двери и эхом, разносившимся по коридору. Это еще что за штуки? Он осторожно заглянул в класс и увидел, что все покатываются со смеху, а мистер Мармор величественно спит за учительским столом, надвинув капюшон форменного фиолетового плаща на нос. И громко, раскатисто храпит. Звонка он, похоже, не слышал.

Чарли занял свое место рядом с Фиделио, который, изнемогая от хохота, распластался по парте и утирал выступившие слезы. Немудрено, что Чарли тоже захихикал – однако, зная коварный нрав большинства педагогов, не спускал глаз с мистера Мармора.

И был прав.

Внезапно мистер Мармор выпрямился, стряхнул капюшон и рявкнул:

– Тихо!

Класс испуганно смолк. И было чего испугаться: на прошлой неделе мистер Мармор говорил скрипучим фальцетом, а теперь у него был гулкий бас. Вот так дела!

Похоже, мистер Мармор и сам слегка испугался, услышав собственный голос. Он прочистил горло. Попытался сказать «э-э-э». Помычал. Фыркнул.

– Кхм! Кхм! Агхм. М-да.

Сохранить серьезность при виде учителя, который кашляет, мычит, икает и пробует заговорить, было очень трудно, но, тем не менее, никто в классе даже не улыбнулся. Каждый понимал, что малейший смешок грозит суровым наказанием.

Наконец мистер Мармор вроде бы освоился со своим новым голосом и бодро скомандовал:

– Внимание! История Средневековья. Откройте учебники на странице сорок три. Итак, Плантагенеты.

Это был самый захватывающий урок истории в жизни Чарли: сорок минут подряд мистер Мармор увлекательно описывал правление Генриха II и убийство Томаса Беккета. А под конец урока учитель вдруг задал вопрос, от которого Чарли чуть со стула не упал.

– А теперь скажите мне, где был во время описываемых событий Алый король? Что он делал, пока при английском дворе происходили убийства и интриги?

Класс растерянно молчал – включая и одаренных. Мистер Мармор уставился своими разноцветными глазами на Эмму Толли и спросил:

– Вы-то должны это знать, Эмма Одаренная? Ведь у вас в жилах течет кровь Алого короля! – Он подался вперед и хриплым шепотом добавил: – Точнее, у вас в крыльях!

Все, конечно, посмотрели на Эмму. Девочка, запинаясь, выдавила:

– Н-н-не знаю, сэр.

– Очень плохо, моя дорогая, вы просто невежда. А между тем Алый король был буквально в двух шагах от этого места – преспокойно жил себе в замке, от которого теперь остались пресловутые руины, хорошо вам знакомые. Кто бы мог подумать, что это мрачное место когда-то было уютным замком и обиталищем целой семьи? И это правда. Да-с, деточки, в замке жили король и королева и десять их отпрысков… вернее, простите, тогда еще девять. А потом, в один прекрасный день, королева – оп! – и умерла. Прискорбно, но случается. Король совсем ополоумел от горя и ушел скитаться по лесам, бросив на произвол судьбы всех своих детей, даже новорожденную дочку, совсем крошку. – Мистер Мармор покачал головой и почему-то ухмыльнулся с видом глубокого удовлетворения. – Конечно, во дворце было полным-полно слуг, но разве какая-то челядь заменит родителей? Ах, как плохо быть сиротой, как грустно без мамы и папы, верно, Эмма?

– Да, сэр. – Эмма, казалось, вот-вот расплачется.

Интересно, чего это мистер Мармор прицепился к Эмме? Чарли занервничал. Кроме нее, в классе было еще двое одаренных – сам Чарли и Габриэль, который ерзал на задней парте и от волнения дергал себя за волосы. Не подумав, Чарли поднял руку и брякнул:

– Сэр, а вы сами тоже одаренный?

Но мистер Мармор сделал вид, что не слышал вопроса. Он устремил на Чарли пристальный взгляд и поинтересовался:

– Как поживает фауна на Филберт-стрит? Ничего новенького?

Чарли положительно оторопел. Он даже не понял, о чем речь.

– Чего? – переспросил он.

– Фауна. Животный мир, дорогуша. Ну же, поделись новостями. Не попадались ли тебе необычные мотыльки? А лошади?

Рот у Чарли раскрылся сам собой, но прошло несколько секунд, прежде чем мальчик смог выдавить:

– Нет.

– Что – нет?

– Нет, сэр.

– Дурень, я спрашиваю, кого ты видел, а кого нет. Что, ни лошадей, ни мотыльков?

Это что, ловушка? Чарли лихорадочно пытался сообразить, что же ответить, но на помощь подоспел Фиделио:

– Сэр, он имеет в виду, что не видел ни того ни другого.

– А тебя кто спрашивает? Не суй нос не в свое дело! – обрушился на него учитель. Фиделио приготовился к разносу, но настроение мистера Мармора вновь изменилось. Он потянулся с ужасающим хрустом и жизнерадостно объявил: – Урок окончен, дети, вы свободны.

Не веря своему везению, Чарли покидал книжки в рюкзак и пулей вылетел в коридор. Правда, он тут же притормозил – ему послышалось, как мистер Мармор насвистывает некий знакомый мотивчик. Но тут из класса выскочил Фиделио и потащил Чарли прочь – от греха подальше.

– Я не понимаю, этот тип что, чокнутый? – недоумевал он.

– По-моему, у него раздвоение личности, – предположил Чарли.

– Растроение, – подхватил нагнавший их Габриэль. – Он же еще фортепиано преподает, так вот, на уроках музыки он совсем другой – спокойный, серьезный, не кричит. А играет как! Фантастика.

Они завидели впереди Эмму и Оливию, последняя вдруг остановилась и прикрикнула на подругу:

– Да замолчи ты! Я вообще не хочу об этом разговаривать, ясно? Отстань! – И, оставив Эмму в растерянности, понеслась через холл в театральную раздевалку.

– Какая муха ее укусила? – удивился Фиделио.

Эмма подождала мальчиков.

– Наверно, уже все знают, что она провалилась на кинопробе. Вся школа только об этом и говорит.

– А я и забыл, – признался Габриэль.

– Бедняжка! – покачал головой Фиделио. – Теперь понятно, почему ей так скверно.

Чарли сознался, что он виделся с Оливией после провала, и рассказал друзьям о цветочном магазине и его загадочной хозяйке Элис Ангел.

Проходивший мимо Аза Пик напустился на всю компанию:

– Эй, нечего тут чесать языками! Вам всем пора быть в столовой.

Все четверо переглянулись, вспомнили правило молчания и разошлись.

В столовой Чарли с друзьями пристроились в хвост очереди, как раз за Билли, который, похоже, был рад их видеть.

– Можно, я сяду с тобой? – спросил он у Чарли.

– Валяй, – разрешил тот, подумав, что на несчастного, поникшего Билли совершенно невозможно сердиться – хотя, по сути дела, он и воришка.

На обед сегодня подали томатный суп и булочки, но Билли, в отличие от остальных, есть не стал – поболтал ложкой в тарелке и тем и ограничился.

– Ты заболел, Билли? – встревожился Фиделио.

– Нет-нет, спасибо! – смутился Билли. – Просто у меня такие замечательные новые родители и они так закармливают меня вкусностями… И сегодня утром накормили просто потрясающим завтраком, так что суп в горло не лезет. Я сыт.

Остальные уставились на него, пораженные такой пылкой речью. Но Билли умолк и до конца обеда не проронил ни слова. На выходе из столовой он поймал за рукав Габриэля и застенчиво спросил:

– Ты не мог бы взять посмотреть у меня одну вещь – ну, определить ее историю? Только это не просто одежда.

– Пошли в сад, там покажешь, – заинтересовался Габриэль.

Таинственный предмет оказался всего-навсего пуговицей, которую Билли извлек из кармана и положил на ладонь Габриэлю, присовокупив нечто очень странное:

– Я же просто тебе ее даю и ничего не разбалтываю, ведь, правда? Ну, не рассказываю лишнего про свой дом.

Габриэль только плечами пожал.

Мальчики устроились на траве в дальнем конце сада, неподалеку от руин, – здесь было меньше посторонних глаз.

– Где ты ее нашел, Билли? – поинтересовался Фиделио. – И что в ней такого особенного? По-моему, пуговица как пуговица.

И верно, ничего приметного в ней не было – черная большая пуговица от костюма или пальто.

– Извини, Билли, но мне нужны подробности, – заявил Габриэль. – Ты ее подобрал дома у новых родителей? Но где конкретно – в шкафу? На полу? Ты знаешь, с чьей она одежды?

Билли дважды кивнул, а потом дважды энергично помотал головой.

Вынужденная игра в «угадайку» продолжалась.

– Понятно. Уже кое-что, – Габриэль повертел пуговицу в пальцах. – Ладно, буду работать с тем, что есть.

Остальные с интересом наблюдали, как Габриэль, прикрыв глаза, прикладывает пуговицу сначала к груди, потом к животу, потом к запястьям.

– Непростую задачку ты мне задал, – протянул он. – Это же не галстук и не кепка, на себя не примеришь, поэтому сказать что-нибудь определенное… Ой! – Габриэль вдруг резко дернулся. Пуговицу он в этот момент приложил к груди слева, и, стоило ему прижать ее посильнее, слышался приглушенный стук сердца.

Габриэль охнул, потом ахнул – Билли и прочие следили за ним, затаив дыхание. Вид у Габриэля был такой, будто он читает захватывающий детектив. С закрытыми глазами. Кончиками пальцев.

– Билли, это просто потрясающе! – воскликнул Габриэль, не открывая глаз. – В жизни такого не видел. Везде стекло. Стеклянные стены. Нет, вру, зеркальные. И в одну из них смотрится какой-то человек… в черном и с темными волосами. И еще звучит музыка – фортепиано, но инструмента я не вижу. Ого, да он не просто смотрится в зеркало! Он внутризеркала! Как муха в янтаре! Ну да, как в ловушке!

Вдруг осеннюю тишину нарушил пронзительный крик. Вокруг мальчиков загрохотали копыта, и они в ужасе пригнулись, закрывая головы, – все, кроме Фиделио, который сидел прямо и озадаченно смотрел на друзей, поскольку единственный не слышал этих звуков.

Побледневший Габриэль отбросил пуговицу в траву, в сторону руин, и, судя по цокоту копыт, лошадь побежала туда же. Чарли опасливо поднял голову, и мимо него пронеслась огромная белая лошадь с развевающимся хвостом и гривой – мелькнула и пропала. То ли исчезла в руинах, то ли вообще растаяла в воздухе.

– Что происходит? – сердито спросил Фиделио. – Вы чего придуриваетесь?

Но ответить никто не успел: Билли громко застонал и схватился за живот. Он согнулся пополам, рухнул на траву и начал извиваться от боли.

– Билли, что с тобой? – Чарли осторожно тронул его за плечо.

– Я не говорил… – стонал Билли, по щекам которого катились крупные слезы. – Я ни словечка не сказал про Покойный дом… только пу… пуговку показал… ой… ой-ой-ой! Разве пуговица считается? Я же не нарушил клятву! Ой! Больно! Ой, я, кажется, умираю!

Чарли опрометью кинулся к дежурной учительнице – мисс Кристалл.

– Билли плохо! – завопил он издалека. – Билли умирает!

Мисс Кристалл бросилась к Билли с такой скоростью, что Чарли еле за ней угнался. Когда он подбежал к компании друзей, учительница уже склонилась над Билли и спрашивала:

– Билли, где у тебя болит? Можешь показать? Живот? Лапочка, потерпи. Встать можешь? Мальчики, он что, упал? Помогите ему подняться.

Говорить Билли уже не мог, только стонал. Мисс Кристалл и мальчики подняли его с земли и скорее понесли, чем повели в академию. Он так и не разгибался.

У садовой двери, как всегда, сидел завхоз Уидон с газетой.

– Что с парнишкой? – спросил он.

– У него какой-то приступ. Мистер Уидон, отнесете его в лазарет? Ох, не аппендицит ли?

– Сию минуту, мэм. – Завхоз отбросил газету, подхватил Билли и скрылся в холле.

За весь день никаких вестей из лазарета не поступило. Вечером Чарли спросил надзирательницу, можно ли навестить Билли и не увезли ли его в больницу, и вообще, что с ним.

– Никаких посетителей! – отрезала тетка Лукреция. – Билли в лазарете, но ему слишком плохо.

– Но что с ним? – не отставал Чарли. – Он отравился?

Тетка Лукреция холодно усмехнулась:

– Просто твой Билли слабенький и не выдерживает некоторых вещей. А теперь в постель, и больше никаких вопросов.

Но сдаваться Чарли не собирался. Назавтра, стоя в очереди в столовой, он спросил у кухарки, не видела ли та Билли.

– Как же, я носила бедняжке бульон, – вздыхая, ответила кухарка. – Но он и ложки не проглотил.

– А что с ним?

– Неизвестно. Никто не может понять, а Билли ничего толком не говорит, только лежит да плачет. Похоже, чего-то боится.

– Знаете, я выяснил, где он теперь живет. Место называется Покойный дом.

– Покойный дом? – Кухарка всплеснула руками и чуть не выронила поварешку. Однако сказать она ничего не успела: Гвинет Хоуэллс, стоявшая в очереди за Чарли, грубо пихнула его в спину.

– Шевелись, а? – сердито потребовала она. – Есть хочется!

Так Чарли и не узнал, что кухарке известно об обиталище Эшера и Флоренс де Грей.

Остаток недели Билли провел в лазарете, к нему никого не пускали, а в выходные увезли – похоже, не в больницу, а обратно к новым родителям. Ясно было, что дело не в аппендиците. Но в чем? И что такое Билли говорил о нарушенной клятве? Неужели его мерзкие приемные родители, которые Чарли так не понравились по фотографии, заимели над Билли особую власть? Получалось, что им известен каждый его поступок и каждое слово. Магия, не иначе!

Чарли решил найти черную пуговицу и все-таки разузнать, чья она. Но искать пуговицу в траве было все равно, что искать иголку в стоге сена. Каждую большую перемену Чарли, пригнувшись, расхаживал по саду в том самом месте, где с Билли случился приступ, но пуговица как сквозь землю провалилась. Иногда к поискам присоединялся Фиделио, а иногда Габриэль – последний ворчал себе под нос: «Лучше б нам ее и не находить. От нее одни неприятности». Впрочем, ворчать он ворчал, но поиски не прекращал – даже ползал по траве на четвереньках, при этом оглядываясь, будто ожидая, что откуда-нибудь выскочит призрачная лошадь и затопчет его насмерть.

Как-то раз Чарли в сотый раз прочесывал сад у руин. По примеру Габриэля он опустился на траву и раздвигал стебли, надеясь найти пуговицу. Краем глаза Чарли заметил чьи-то ноги в кроссовках. Кто-то наблюдал за ним! Мальчик обернулся и увидел Оливию, которая молча следила за его стараниями. Оливия – и в обыкновеннейших кроссовках!

– Чем это ты занят? – угрюмо спросила она, Оливия была сама на себя непохожа: растрепанная, с немытой головой, в грязной футболке и замызганных кроссовках.

– Слушай, а почему ты больше не красишь волосы? Ну, как раньше? – спросил Чарли, поднимаясь с четверенек и отряхивая колени. – Такие были потрясные прически! И цвет!

– Не твое дело, – буркнула девочка. – Отвечай на вопрос.

Чарли вздохнул:

– Пуговицу ищу. Хочешь помочь? Оливия начала ворошить траву носком кроссовки.

– А зачем ее искать? Пришей другую.

– Это не простая пуговица, – важно сказал Чарли. – Это, как его, вещественное доказательство. Только мы пока не знаем – чего именно. Билли нашел ее дома, ну, у новых приемных родителей, а Габриэль… вроде как проанализировал. Сама знаешь, как он это делает. Но он мала, что выяснил, и я хочу узнать больше.