Текст книги "Зеркальный замок"

Автор книги: Дженни Ниммо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2
ПРИЗРАЧНАЯ ЛОШАДЬ

Первого сентября Чарли Бон, запыхавшись, выбежал к завтраку с расческой, застрявшей в густых всклокоченных волосах.

– Ты соображаешь, что делаешь? – вопросила бабушка Бон со своего обычного насиженного местечка у плиты. – Мальчик, на кого ты похож?

– На дикобраза? – попробовал отшутиться Чарли. – Я дергал-дергал, а расческа застряла намертво.

– На огородное пугало ты похож, вот на что! – припечатала костлявая старуха. – Приведи себя в человеческий вид. В академии Блура неряхи не в чести.

– Поди, сюда, детка, – участливо подозвала Чарли вторая бабушка, пухленькая и благодушная Мейзи. Она отставила чашку чая и, когда Чарли нагнулся к ней, со всей силы дернула расческу.

– Ай! – вырвалось у мальчика, и было отчего: расческа покинула его шевелюру вместе с клоком волос. – Больно же! – со слезой в голосе возмутился Чарли.

– Прости, лапка, но иначе было никак.

– Ладно уж… – Чарли с кряхтением потер пострадавшее место, потом сел за стол, насыпал себе тарелку хлопьев, полил молоком и основательно посыпал сахаром.

– Не копайся, времени у тебя в обрез. Опоздаешь на школьный автобус, – сказала бабушка Бон. – Доктор Блур во всем любит пунктуальность.

– Ну и что? – с набитым ртом отозвался Чарли.

– А разговаривать с набитым ртом – невоспитанно.

– Да оставьте вы бедного ребенка в покое, Гризелда! – вмешалась Мейзи, вечная заступница. – Пусть поест, как следует. Знаю я, как в этой академии кормят – всю неделю одни помои.

В ответ старуха Бон только фыркнула и принялась за банан. Вид у нее был мрачный – последние три месяца, с тех пор как сгорел дом ее сестрицы Венеции, Гризелда Бон не удостоила окружающий мир ни единой улыбкой.

Чарли быстро запил, хлопья чаем, накинул куртку и помчался в свою комнату, на второй этаж, за сумкой.

– Ой, не забыть бы плащ! – сказал он себе, вспомнив, что форменный синий плащ висит в шкафу. Когда Чарли вытащил его, из кармана на пол спорхнула маленькая фотография. – Бенджамин! – Чарли поднял ее и улыбнулся. – Каково-то тебе сейчас в Гонконге?

На фотографии щуплый мальчик с соломенными волосами обнимал крупного лохматого пса соломенной масти. Чарли их сам и сфотографировал, и было это накануне десятилетия Бенджи. Применять свой дар к этой фотографии смысла не имело: вряд ли она поведала бы ему что-то новое. Но Чарли все равно сосредоточился и, как это часто с ним, бывало, забыл, что люди, изображенные на фотографии, тоже видят его. Так что в этот самый миг Бенджамин Браун, живший с родителями в Гонконге и мирно пивший апельсиновый сок, вдруг увидел на дне стакана лицо Чарли.

Сам Бенджи к дарованию своего друга уже привык, а вот его пес, Спринтер-Боб, – нет, поэтому, когда лицо Чарли вдруг улыбнулось из миски каши в «Зоокафе», пес шарахнулся от нее с воем, от которого лазурный питон, один из обитателей кафе, в панике уполз под шкаф, а хозяйка заведения, Онория Комшарр, уронила блюдо свежих сдобных булочек. И только три кота разной степени рыжести, дремавшие на холодильнике, открыли глаза, лениво зевнули и вновь зажмурились.

Чарли сунул фотографию в карман, плащ запихнул в сумку и помчался в прихожую. Мейзи крикнула ему вслед, чтобы он не забыл что-то взять, но что именно, Чарли не расслышал – он уже несся по Филберт-стрит к перекрестку, где урчал школьный автобус, готовый тронуться с места. Чарли припустил быстрее. Дверца автобуса отворилась, и из него высунулся круглолицый мальчик с вьющимися волосами и блестящими глазами.

– Водитель уже хотел ехать, говорит, не может ждать, а я увидел, что ты бежишь, и задержал его, – сказал мальчик, принимая у Чарли сумку.

– Спасибо, Фиделио! – горячо откликнулся Чарли, забираясь в автобус.

– Плащ взял? – спросил Фиделио. Чарли со вздохом вытащил плащ из сумки.

– Я его по дороге от дома стараюсь не надевать, – объяснил он, – а то такого наслушаешься – уши вянут. В двадцатом номере живет один вредный шкет, он, как меня в плаще увидит, сразу выскакивает и ну дразниться, Даже стишок сочинил, не поленился: «Синий-синий попугай, прямо к Блуру ты шагай! Чокнутые гении ходят в академию!» Представляешь? Можно подумать, я просился в академию!

– На попугая ты в любом случае не тянешь, – заверил приятеля Фиделио. – Я смотрю, ты сегодня пытался причесаться?

– Ага, пытался. Это только так говорится, что попытка не пытка, а на самом деле… – Чарли страдальчески вздохнул.

Автобус тем временем въехал на мощеную площадь, и Чарли с Фиделио влились в толпу детей, которая, обтекая фонтан с каменными лебедями, как прилив, поднималась по ступеням академии Блура.

Когда над Чарли нависла музыкальная башня, он в который раз задрал голову и посмотрел на ее верхушку. Последнее время это вошло у него в привычку, а почему – мальчик и сам толком не знал. Мама, встречая Чарли из академии на этом самом месте, однажды сказала ему, будто ей померещилось, что кто-то наблюдает за ней с верхнего этажа музыкальной башни, из узеньких окошек. Глянув вверх, Чарли не увидел ничего особенного, но почему-то вздрогнул и поспешил вслед за Фиделио, высматривая в толпе синих, зеленых и фиолетовых плащей Оливию Карусел и Эмму Толли.

Эмму и ее белокурые косы он увидел почти сразу; как и все художники, она была в зеленом. Но девчонка рядом с ней… разве это Оливия? Лицо знакомое, и плащ фиолетовый, как полагается на театральном отделении, но ведь у Оливии всегда грим в сантиметр толщиной и волосы выкрашены в какой-нибудь дикий цвет, а эта выглядит обыкновеннее некуда: щеки румяные от старательного умывания, глаза серые, волосы темные.

– Чарли, ну хватит пялиться, это я! – сердито воскликнула девочка.

– Олли? – вырвалось у Чарли. – Ну, тебя не узнать! Что случилось?

– Понимаешь, мне предстоит кинопроба, – гордо объяснила Оливия, – причем на роль маленькой девочки, нужно выглядеть младше, чем на самом деле.

Они поднялись по каменной лестнице и вместе с остальными учениками вошли через массивные бронзовые двери в холл. Как только все очутились в холле и на площади не осталось ни души, Уидон – завхоз, привратник и садовник – тотчас запер двери. Открыться им предстояло лишь в пятницу днем, когда всех, кроме провинившихся, распустят по домам на выходные.

– А что за кино? – понизив голос, спросил Чарли у Оливии.

– Чш-ш-ш! – предостерегающе прошипел кто-то у него над ухом.

Чарли обернулся – и чуть не подпрыгнул при виде бледного лица с черными глазами. Он-то думал, что Манфред Блур в академии уже не учится!

– Надеюсь, Бон, ты помнишь школьный устав назубок! – рявкнул Манфред.

– Н-н-не совсем, – промямлил напуганный Чарли.

– Давай говори. Что сказано в школьном уставе насчет холла? – Манфред навис над Чарли и вперил в него гипнотический взгляд.

Чарли потупился: сил сопротивляться гипнозу с утра пораньше у него не было.

– Я тебя слушаю, – с нажимом сказал Манфред.

– Э-э… – Чарли напрягся и прочитал правило: – Тишина! Тишина! Тишина царить должна! Упадешь – не смей рыдать! Не кричать и не звать!

Но последнюю строчку он безнадежно забыл.

– Напишешь правило сто раз и принесешь мне в кабинет после ужина! – велел Манфред, злорадно ухмыляясь.

Ничего себе, у него уже кабинет завелся! Мистер Заправила – большой начальник! Но препираться с Манфредом было рискованно, и Чарли покорно сказал:

– Да, Манфред.

– Постыдился бы, Бон, – продолжал распекать его староста. – Уже во втором классе учишься, а такая бестолочь. Какой пример ты подаешь младшим?

– Плохой, – вздохнул Чарли, краем глаза заметив, что Оливия скорчила ему многозначительную гримасу, призывая не испытывать терпение Манфреда. Чарли чуть не хихикнул, но, к счастью, староста увидел в толпе кого-то без форменного плаща и кинулся на нарушителя, как ястреб на цыпленка.

Оливия тем временем скрылась в театральной раздевалке, откуда раздавался гул голосов. Чарли потерял ее из виду и поспешил в музыкальную раздевалку, над дверью которой висела эмблема – две скрещенные трубы.

Фиделио уже ждал его внутри.

– Уф! – выдохнул Чарли.

– Я тебя понимаю. Сам испугался – думал, что Манфред у нас уже не учится.

– Так и я думал то же самое. Еще радовался: вот, хоть что-то приятное будет в школе – Манфреда не увижу.

Кстати, интересно, в каком качестве он остался в академии и зачем ему кабинет? Раньше-то он числился главным старостой, а теперь? Неужели опять будет шпионить, вынюхивать и гипнозом мучить?

Именно эти вопросы друзья и обсудили по дороге в актовый зал. Первого сентября всех учеников обязательно сгоняли туда – это было единственное достаточно просторное помещение в школе для трехсот детей. А поскольку в прошлом году Чарли начал учиться со второй четверти, то на общем сборе в актовом зале был впервые.

– Ох, я опаздываю! Все, побежал! – Фиделио взглянул на часы. – Мне уже настраиваться надо.

Доктор Солтуэзер, возглавлявший музыкальное отделение, встретил Фиделио строгим прищуром, когда тот взбежал на сцену и влился в ряды оркестрантов. Чарли, хоть и числился на музыкальном, до оркестра не дослужился и теперь с облегчением встал во второй ряд перед сценой, за спиной у Билли Грифа. Беловолосый мальчик с красными глазами за толстыми линзами очков встревоженно обернулся.

– Меня оставили на второй год, – прошептал он Чарли, – уже второй раз!

– Не повезло! – посочувствовал Чарли. – Ну да ведь тебе всего восемь.

Он принялся рассматривать первоклассников. На вид вроде бы все нормальные, но кто знает – возможно, некоторые из них, одаренные, как Билли и он сам, тоже наследники Алого короля.

Остаток дня Чарли рысцой бегал по мрачным переходам и классам академии, приспосабливаясь к новому расписанию уроков, получая учебники и так далее. К тому моменту, когда прозвучал звонок, вернее рожок, на большую перемену, мальчик уже совсем выдохся. Он устало поплелся в столовую, старательно отводя глаза от портретов, развешанных по стенам в коридоре: они имели неприятное обыкновение делать Чарли замечания, пользуясь его способностями. В столовой он пристроился в хвост очереди в синих форменных плащах.

Крепкая кругленькая женщина, стоявшая на раздаче, приветственно подмигнула ему.

– Как дела, Чарли, все в порядке? – спросила она.

– Да, спасибо, только в новом расписании путаюсь, и вообще… – ответил мальчик.

– Ничего, привыкнешь, – утешила его кухарка, которую звали Дара. – Если что, ты знаешь, где меня найти. Горошек тебе положить?

Чарли принял от нее тарелку макарон с сыром и горошком, поблагодарил и отправился на поиски Фиделио. Тот уже занял Чарли место рядом с Билли и Габриэлем Муаром. Габриэль с вытянутым лицом смотрел в тарелку, углы рта у него траурно опустились, длинные темные волосы уныло обвисли.

– Ты чего такой кислый, Габриэль? – поинтересовался Чарли. – Хомячки болеют?

Габриэль поднял на него печальные глаза.

– Я остался без уроков фортепиано. Мистер Пилигрим у нас больше не работает. Ушел, – сообщил он.

– Как ушел? Куда? Почему? – Чарли так расстроился и растерялся, что сам удивился.

– Куда – не знаю, – пожал плечами Габриэль, – но преподаватель он был блестящий. Со странностями, конечно, но… играл потрясающе.

Этого никто не отрицал: виртуозная, хотя и несколько задумчивая игра мистера Пилигрима доносилась с верхушки музыкальной башни целыми днями. Чарли осознал, что ему будет не хватать и музыки, и самого чудака-пианиста с его черной челкой, вечно падающей на глаза, и манерой оцепенело глядеть в пространство.

– Как провел каникулы, Билли? – осторожно спросил у маленького альбиноса Фиделио. Сам-то он сомневался, что можно проторчать все каникулы взаперти в академии и не спятить, но Билли это удавалось.

– Лучше, чем всегда, – жизнерадостно ответил Билли, – потому что кухарка приютила Босха, как и обещала, а я его навещал каждый день. И Манфред уезжал, так что, в общем, было терпимо, только вот… – На лицо Билли набежала тень. – Только вот вчера ночью… случилось нечто странное.

– Что?

– Я видел в небе лошадь.

– Лошадь? В небе? – удивленно переспросил Фиделио. – Ты имеешь в виду облако, похожее на лошадь?

– Нет, именно лошадь. Я разглядел. Луна светила ярко. – Билли стал сосредоточенно протирать очки рукавом, не сводя глаз с Чарли. – Она возникла за окном, а потом пропала. Белая лошадь.

– Может, это оптическое явление? – предположил Габриэль, который несколько воспрянул духом. – Ну, знаешь, звезды иногда складываются в разные фигуры, иначе, откуда придумали бы разные созвездия?

Билли помотал головой, нацепил очки на нос и уставился в тарелку.

– Говорю вам, это была лошадь! Она возникла прямо за окном, совсем близко. Она еще брыкалась и вставала на дыбы, будто ее стреножили, – вроде как на свободу рвалась. Побрыкалась и исчезла.

– Словно в другой мир перенеслась… – неожиданно для себя добавил Чарли.

– Ага, точно! – обрадовался поддержке Билли. – Чарли, ты-то мне поверил?

Чарли задумчиво кивнул.

– Интересно, где она теперь, эта лошадь…

– Может, бродит по руинам в теплой компании других местных привидений? – не без яда в голосе спросил Фиделио. – Ладно, давайте пойдем, погуляем. Вдруг нам повезет увидеть в саду таинственную лошадь?

Конечно, он шутил, но, как только мальчики вышли в сад, Фиделио пришлось убедиться, что его шутка оказалась в чем-то пророческой. Вообще-то из всех четверых Фиделио единственный не принадлежал к числу магически одаренных: природа щедро наделила его блестящим музыкальным талантом, но в этом даре не было ни на грош волшебства. Первым насторожился Чарли: ему померещился дальний стук копыт, приглушенный пожухлой травой.

– Слышал? – коротко спросил он у Габриэля.

Тот помотал головой, однако все же насторожился: он чувствовал какую-то неопределенную перемену, витавшую в воздухе.

Отчетливее всего присутствие призрака ощутил Билли. Мальчик вдруг отшатнулся, и его белые, как лен, волосы взметнул порыв резкого ветра, которого остальные не почувствовали. Билли замер, инстинктивно вскинув перед собой руку, точно защищаясь от удара.

– Она пронеслась мимо, только что! – прошептал он.

– Вы меня разыгрываете, что ли? – громко спросил Фиделио, вертя головой.

– И в мыслях не было! – возразил Чарли. – Она умчалась. Вот сейчас была тут – и нету. Может, она хотела нам показаться, ну, сообщить о своем присутствии?

Мальчики зашагали через обширное поле, которое директор школы предпочитал пышно именовать «садом». На самом же деле это было некое пространство, поросшее травой и окруженное густым, непролазным лесом. Оно лежало между зданием школы и руинами и предназначалось для прогулок на перемене. Руины, некогда бывшие замком Алого короля, едва виднелись сквозь деревья, если стоять на школьном краю поля. Сейчас какая-то неведомая сила заставила Чарли, Габриэля, Билли и Фиделио направиться именно к развалинам.

Дядя Патон уже рассказывал Чарли, что когда супруга Алого короля, королева Береника, скончалась, то пятерым из десяти королевских отпрысков пришлось навсегда покинуть замок. Сам король, вне себя от горя, ушел в северные леса, а замок и власть захватил его старший сын Борлат, тиран и деспот. Он правил так жестоко, что население страны частично вымерло, а частично бежало в другие края.

На подходе к руинам Фиделио поинтересовался:

– Ребята, вы всерьез считаете, что эта призрачная лошадь тут?

Чарли вгляделся в остатки кладки красноватого камня.

– Точно не знаю, – произнес он и выжидательно посмотрел на Билли.

– Она тут, – прошептал тот.

Все замерли и прислушались. С дальнего, школьного конца поля доносились голоса других учеников, топот, шлепки мяча. Еще было слышно, как поют птицы, а больше ничего.

– Билли, тебе не показалось? Маленький альбинос обхватил себя за плечи, будто в ознобе.

– Мне кажется, она… она хотела бы с нами заговорить, но попала не на ту сторону, – стараясь не стучать зубами, выговорил он.

– Сторону чего? – не понял Фиделио.

Билли мучительно наморщил лоб и сказал:

– Не знаю. Не могу объяснить.

В этот самый миг Чарли заметил, что за спиной у них кто-то стоит. Он обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как небольшая, юркая фигурка метнулась прочь и скрылась в группе новичков, гонявших футбольный мяч.

– Это еще кто? – спросил Габриэль.

– Новенький, – объяснил Чарли.

Новенький, пользуясь теплой солнечной погодой, обходился без плаща, поэтому определить, на каком он отделении, было невозможно. Когда зазвучал рожок, служивший вместо звонка на урок, Чарли сообразил, что надо просто посмотреть, в какую раздевалку побежит этот не в меру любопытный новичок. Но потом забыл об этом, потому что дальнейший день складывался ничуть не удачнее, чем утро.

На урок духовых Чарли явился с опозданием. И тому была веская причина.

– Зачем ты вообще пришел, Бон, если забыл трубу? – напустился на него мистер Палтри. – Одаренный, тоже мне! Я просто понапрасну трачу на тебя свое драгоценное время! Если уж ты такой одаренный, иди и ищи трубу своим магическим чутьем или как оно у тебя называется. И не смей показывать нос в класс, пока не найдешь инструмент!

Чарли как ветром сдуло за дверь. Он напрочь не помнил, где последний раз оставил инструмент. И где теперь искать его трубу, понятия не имел. Может, в музыкальной башне? Возможно, кто-то из уборщиц нашел трубу и отнес в комнату мистера Пилигрима на верхушке башни? Обычно потерянные инструменты туда и относили.

В башню вела маленькая ветхая дверца, соседствовавшая с черным ходом в сад. Чарли собрался с духом и двинулся по мрачному сырому коридору, который всегда вызывал у него мурашки. Темень стояла такая, что мальчик едва видел, куда идет, а сбегать за фонариком в спальню он не додумался. В конце коридора слабо светлел серый квадрат окна – там находилась круглая комната. На полпути до Чарли донеслись сердитые мужские голоса: в комнате кто-то переругивался. Потом мальчик услышал стремительно приближающиеся шаги и вжался в стену. Кто-то шел прямо на него. Ближе, ближе, еще ближе… Чья-то фигура нависла в темноте над Чарли, и внезапно весь мир заслонили распростертые фиолетовые крылья.

Чарли не выдержал и отчаянно завопил.

Глава 3
МАЛЬЧИК-МАГНИТ

– Тихо! – прошипела загадочная фигура.

Чарли слился со стеной в единое целое, а фигура – он, она, оно? – промчалась мимо, в холл.

Как быть дальше? Вернуться или все-таки подняться на башню? Конечно, в школьных коридорах спокойнее, но трубу-то искать надо, да и лестница в башню недалеко, за той круглой комнатой. А обратный путь неминуемо лежит через холл, где наверняка притаилось таинственное оно, шипящее и с фиолетовыми крыльями. «Лучше поднимусь на башню», – содрогнувшись, решил Чарли. Мальчик пулей пронесся по коридору, и, как только он очутился в освещенной круглой комнате, страх прошел. Комната была пуста.

Тот, кто спорил с обладателем фиолетовых крыльев, уже куда-то подевался. Да никакие это были не крылья, дошло до Чарли. Полы фиолетового плаща, вот и все! Наверно, это учителя поругались, и один ушел, а второй, злющий на весь мир, пробежал мимо меня в холл.

Успокоившись, Чарли стал подниматься по винтовой лестнице, стараясь не споткнуться на крутых ступеньках. Обиталище мистера Пилигрима помещалось на пятом, последнем этаже. Но склад музыкального добра начинался прямо на лестнице, точнее, на площадке: здесь на полках, в коробках и просто стопками на полу хранились ноты. Между стеллажами виднелась дубовая дверь в музыкальную комнату, куда раньше ходил на уроки фортепиано Габриэль. На темной поверхности двери белела прикрепленная записка: «Мистер Пилигрим уехал».

Чарли добросовестно перерыл все коробки, переворошил ноты на полках, заглянул во все закоулки, но тщетно. Отыскалась флейта, упаковка скрипичных струн, гребешок и жестянка овсяного печенья. Трубы не было. А если поискать в самой музыкальной комнате? Там, кажется, был рояль и два табурета, больше ничего. Чарли перечитал записку на дверях, и ему показалось, что на бумажке проступают совсем другие слова: «Посторонним вход воспрещен».

Однако Чарли частенько действовал не подумав, а запреты манили его, как сыр манит мышь. На этот раз он немного подумал и все-таки решился войти, правда, предварительно деликатно постучался в дверь. К его удивлению, из-за двери раздался усталый голос:

– Войдите! Чарли послушался.

На вертящемся табурете перед роялем, сгорбившись и закутавшись в синий плащ, сидел доктор Солтуэзер, вспыльчивый руководитель школьного хора. Его густая седая шевелюра стояла дыбом, а на лице учителя было непривычное для Чарли выражение – острой тревоги и отчаяния.

– Простите, сэр, я трубу ищу, – извиняющимся голосом объяснил Чарли.

– Надо же. Трубу, говоришь… – Учитель посмотрел на Чарли отсутствующим взором.

– Но, похоже, ее тут нет.

– Нет, ничего нет… – уронил доктор Солтуэзер.

– Извините, сэр. – Чарли уже хотел шмыгнуть за дверь, но с языка у него само собой сорвалось: – А мистер Пилигрим где?

– Где? – Учитель взглянул на Чарли так, будто только сейчас его увидел. – А-а, Чарли Бон, это ты.

– Я, сэр.

– Сам не знаю, куда делся мистер Пилигрим. Полная загадка, – пожал синими плечами доктор Солтуэзер.

– Понятно, – сказал Чарли, чтобы что-нибудь сказать, и опять хотел уйти, но у него снова выскочил вопрос: – А это я не на него в коридоре налетел?

– Нет, что ты! – воскликнул доктор Солтуэзер. – Это, наверно, был мистер Мармор, ваш новый классный руководитель.

– Новый классный руководитель? – Чарли передернуло. Шипение над ухом, фиолетовые крылья… Бр-р!

– Вот именно. Положение складывается еще то. – Доктор Солтуэзер пристально изучал Чарли, точно прикидывая, стоит ли его посвящать во все подробности, потом все-таки решился. Видно, он был не на шутку расстроен, иначе вряд ли стал бы обсуждать дипломатические вопросы с первым встречным учеником, даже не старостой. – Вообще говоря, мистер Мармор прибыл в академию как преподаватель истории. Но почему-то предъявил письмо от мистера Пилигрима, в котором тот сообщал о своем уходе. Уж не знаю, как и где они столкнулись. А теперь этот… кхм… господин выразил желание преподавать фортепиано! – Голос доктора Солтуэзера загремел: – Заявляется сюда, занимает музыкальную, самовольно вешает на дверь всякие записки! Мало того, пытается выставить за дверь меня! Меня, руководителя музыкального отделения! С моей же территории! Неслыханно!

Чарли поддакнул и быстро сказал:

– Но он же был в фиолетовом плаще, я видел.

– А-а, плащ… – Доктор Солтуэзер пригладил встрепанные волосы и пожал плечами. – Мистер Мармор, видите ли, формально приписан к театральному. Вот и носит фиолетовое.

– Ясно, – на всякий случай ответил Чарли, хотя полностью запутался. – Это как – один преподаватель на трех отделениях учит?

– Таково распоряжение доктора Блура. Я тут бессилен, – развел руками доктор Солтуэзер. – Ладно, беги, Чарли. Извини, трубы нет, помочь ничем не могу. Если бы ее нашли уборщицы, она точно была бы здесь. Таков порядок. Может, художники ее позаимствовали? Вечно таскают что ни попадя для своих натюрмортов. Ты поищи в мастерских.

– Это мысль! – обрадовался Чарли. – Спасибо сэр!

Итак, снова в путь. Академия Блура была настоящим лабиринтом; чтобы попасть в мастерские художников, нужно было подняться по главной лестнице, а для этого требовалось пройти через холл. Загадочный мистер Мармор мальчику там не встретился, зато встретился Манфред Блур.

– Правило сто раз написал? – холодно спросил он у Чарли.

– Э-э… нет пока.

– Не забудь, а то придется написать его не сто, а двести раз, – пригрозил Манфред.

– Да… То есть, нет, Манфред, я просто не успел, я обязательно, сразу после уроков.

Манфред раздраженно фыркнул и проследовал прочь.

– Можно спросить? – Вопрос опять сорвался у Чарли с языка неожиданно для него самого. – А ты больше не учишься в академии?

– Нет! – рявкнул Манфред. – Я теперь ассистент преподавателя. Так что, Бон, впредь называй меня на «вы» и обращайся ко мне «сэр».

– Слушаюсь, сэр, – поспешно выпалил Чарли. «Выкать» Манфреду было непривычно, но, по крайней мере, хоть предупредил, и то спасибо.

– В другой раз забудешь, оштрафую. И иди пиши правило. – Манфред скрылся в кабинете старост и с грохотом захлопнул дверь.

Сдать штрафные строчки в течение дня Чарли было попросту некогда, где кабинет Манфреда, он так и не узнал и теперь ломал голову: то ли заняться этим прямо сейчас, то ли пойти искать трубу по мастерским художников. Мысленно повторив правило, которое ему предстояло написать сто раз, Чарли убедился, что забыл последнюю строчку. Это решало все вопросы. «Эмма наверняка помнит!» – подумал Чарли и отправился к художникам, чтобы убить одним выстрелом двух зайцев – Эмма ведь училась на живописи.

Чарли знал, что Эмма частенько работает в так называемой галерее – просторной проходной мастерской окнами в сад. Но сегодня ее там не оказалось. Трубы, впрочем, в мастерской не обнаружилось тоже – ни в шкафу, ни на полках. Из галереи вела еще одна железная винтовая лестница, на сей раз вниз, в мастерскую скульпторов. Тут кипела работа: посреди возвышалась каменная глыба, а по обе стороны от нее стояли два хорошо знакомых Чарли старшеклассника в зеленых фартуках. Они радушно поздоровались с гостем:

– Привет, Чарли!

– Заходи, заходи!

Повидаться с курчавым африканцем Лизандром и светловолосым скандинавом Танкредом Чарли после каникул еще не успел. Ого, ну и вымахали же оба за лето! А прически-то! Интересно, как директор это стерпит? Лизандр заплел на голове уйму косичек дредов, украшенных разноцветными бусинками, а Танкред извел немало геля для укладки и стал похож на белокурого дикобраза. На их фоне вечно растрепанный Чарли кому угодно показался бы образцом приличия по части прически.

– Каким ветром тебя к нам занесло? – поинтересовался Танкред.

– Трубу ищу. Забыл где-то, не помню где, думал, может, кто из ваших взял ее порисовать. Слушайте, я вас еле узнал!

– А мы тебя – сразу, ты ничуть не изменился, – весело сказал Лизандр. – Нет, труба твоя, как видишь, нам не позирует. Ну, что нового скажешь, как началась четверть?

– Лучше не спрашивай. Как-то странно, у меня все время какая-то неразбериха. То класс не могу зайти, то вот трубу посеял, – пожаловался Чарли. – И Манфред ко мне сегодня уже придрался. И еще в саду какая-то штука!

– В каком смысле «штука»? – встрепенулся Танкред, и волосы у него заискрили, как всегда бывало от волнения.

Чарли старательно описал им призрачную лошадь со слов Билли Грифа, а потом рассказал о стуке копыт, который лично слышал в саду на перемене.

– Занятно, – заинтересованно протянул Лизандр.

– Я бы сказал, зловеще, – покачал головой Танкред. – Не нравится мне все это. – Засученные рукава его рубашки затрепыхались. Дар Танкреда был такого свойства, что управлению поддавался с трудом: малейшая смена настроения вызывала бурю или ливень, грозу или хотя бы разряд молний, так что Танкред представлял собой ходячее стихийное бедствие, непредсказуемое даже для самого себя.

– Ладно, пойду искать трубу, – вздохнул Чарли. – Да, забыл. Кто помнит последнюю строчку правила про тишину в холле? «Упадешь – не смей рыдать», а дальше как?

– «В холле всем молчать!» – тотчас откликнулся Лизандр.

– Спасибо большущее! Понимаете, мне непременно надо написать правило сто раз и отдать его Манфреду, причем до ужина, он так велел. Кстати, кто знает, где его кабинет?

– Понятия не имеем, – сказал Лизандр, а Танкред кивнул.

Чарли направился к выходу, то есть к лестнице, чтобы вернуться через галерею, но Танкред остановил его:

– Иди здесь, будет короче. Там новенькие рисованием занимаются. Постой-ка, что я вспомнил! Один из них как раз перед уроком нес в класс трубу – может, это твоя?

– Спасибо! Пойду, проверю.

В классе, помещавшемся за мастерской скульпторов, Чарли оказался впервые. За длинным столом молча делала карандашные наброски группа примерно из пятнадцати человек. Перед каждым лежал какой-нибудь предмет. Все они так углубились в работу, что на Чарли даже глаз не подняли.

– Что тебе тут надо? – резко спросил Чарли белобрысый веснушчатый учитель, сидевший в торце стола. – Трубу, сэр, – вежливо ответил Чарли, сообразив, что это, должно быть, новый учитель рисования.

– С чего ты взял, что она здесь?

– Так вот же она, вот! – Тут только Чарли увидел на столе, среди восковых яблок, гипсовых конусов и прочего свою трубу. Инструмент лежал перед щуплым мальчиком, в волосах у которого почему-то торчали клочки бумаги – как приклеенные. Мальчик вопросительно посмотрел на Чарли, недовольно сморщив нос.

– Джошуа Тилпин, где ты взял эту трубу? – с нажимом спросил преподаватель.

– Она моя, мистер Делф. – Глаза у новенького были серые, прозрачные и честные-пречестные.

Чарли не удержался, перегнулся через стол и схватил трубу – удостовериться кое в чем. Ну, точно! В прошлом году он нацарапал булавкой свои инициалы у самого мундштука. Метка была на месте, значит, труба его, Чарли. О чем он и заявил учителю рисования, добавив:

– На ней мои инициалы, Ч. Б., Чарли Бон.

– Дай-ка взглянуть. Нельзя так обращаться с инструментами, Бон. Но, похоже, труба твоя. Тилпин, почему ты солгал?

К этому моменту все уже бросили рисовать и уставились на новичка. Однако, против ожиданий Чарли, тот не покраснел, а только ухмыльнулся во весь рот, показав неровные мелкие зубы, и сказал:

– Извините, сэр. Прости меня, Чарли. Это я так пошутил. Простите великодушно!

Ни Чарли, ни мистер Делф не знали, что на это ответить. Учитель вернул трубу Чарли и велел идти обратно на урок. С порога Чарли обернулся и глянул на Джошуа. Что-то подсказывало ему, что этот «шутник» – тоже из одаренных. Рукава у Джошуа были сплошь облеплены клочками бумаги и катышами старательной резинки. Вдруг, прямо на глазах у Чарли, кусочек сломанного карандашного грифеля взлетел со стола и прилип к пальцу Джошуа. Тот подмигнул Чарли и щелчком стряхнул грифель. Чарли стало не по себе: ему померещилось, что новенький как будто поймал его на невидимый крючок и тянет к себе на прочной леске. Но как только Чарли отвернулся и вышел из класса, леска порвалась.

В мастерской скульпторов стоял грохот: по камню тюкали не только Танкред с Лизандром, но и еще с десяток человек. Чтобы привлечь внимание друзей, Чарли коротко протрубил в трубу.

– Нашел! – крикнул он.

– Ура! – отозвался Танкред.

Так, труба нашлась, теперь бегом писать штрафные строчки! Только где бы пристроиться? Чарли решил, что самое удобное – засесть за работу в том классе, который им отвели в этой четверти. Между тем академия кишела народом: кто бежал на перемену, кто – на спортивные занятия, но все, кроме Чарли, двигались целенаправленно и уверенно. «Что со мной творится? – забеспокоился Чарли. – Или это не со мной, а с расписанием? Все перепуталось». Он решил, что найдет кого-нибудь из одноклассников в новом классе и спросит про расписание.