Текст книги "Злая королева (ЛП)"

Автор книги: Джена Шоуолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

Глава 2

Невинность, разбитое сердце и предательство, о, Боже.

Что есть правда, а что ложь?

Оглядываясь назад, я могу вспомнить дни, которые навсегда изменили мою жизнь, сделав меня такой, какая я есть.

День, когда я поняла, что Питер стесняется меня.

День, когда я впервые увидела Ангела.

День, когда мама вышла замуж за Николаса.

Сначала я хотела, чтобы он ушел. Он разговаривал так, словно вырос в фантастическом романе.

«Сын тролля!»

«Пусть твоя магия будет сильной, а сердце – верным».

«Полпенса золота за твои мысли».

Однако вскоре я полюбила его. Он придал маминым глазам столь необходимый блеск, никогда не испытывал страха или гнева рядом со мной, как многие другие, и всегда относился к нашей семье с добротой и уважением.

Было кое-что еще, что мне в нем нравилось. У него всегда оставалось бесстрастное лицо. Когда у него можно было увидеть хоть какую-то эмоцию? Когда он смотрел на Обри Морроу. Ну, теперь Обри Сорен. Его лицо излучало обожание.

Сегодня, сидя на кухне за мраморной столешницей с розовыми вставками, я пережила еще один судьбоносный момент.

Хартли сидела рядом. Я делала домашнее задание, а она рассказывала, как нужно вести себя за столом Тору, черно-белому шпицу с львиной стрижкой и склонностью к тявканью.

Мама бегала от одной кастрюли к другой, готовя ужин. На шкафах Николас написал цитаты из какой-то давно забытой версии «Белоснежки и Злой Королевы», которую мама слышала в детстве.

«В глубине ее души расцвел росток зависти, и каждая ее мысль, как вода, помогала ему расти».

«Одна капля яда убьет ее самого сильного врага… и последнюю каплю добра в сердце».

«Ибо она забыла простую истину. Характер всегда значит больше, чем красота.»

Мама была более взрослой версией Хартли со своими длинными черными волосами, глазами цвета океанской воды и золотисто-коричневой кожей. Я решила, что похожа на нашего отца. Не то чтобы когда-либо видела его фотографию. Я вообще ничего о нем не знала.

Я предполагала, что его звали Эдвин или Стефан… я слышала, как мама называла эти имена, когда разговаривала с Николасом. Только однажды мы с Хартли набрались смелости и спросили о нашем отце, но мама разрыдалась, и мы закончили разговор, не получив ни одного ответа.

Я часто задумывалась, жестоко ли обращался с ней наш отец. С другой стороны, она также отказывалась говорить о своих родителях. И о своем детстве. И о своей родине. Мы решили, что она приехала из-за границы и английский был ее вторым языком. Иногда она разговаривала, как и Николас, называя людей «смертными».

– Эверли, дорогая. Ты здесь уже полчаса, но так ничего и не сказала о драке в школе. – Мама вытерла перепачканные мукой руки о розовый фартук, прикрывавший ее желтый сарафан. Как и моя сестра, она любила шить себе одежду. «Потому что каждая леди должна уметь шить, вязать, плавать, общаться с королями и крестьянами, грациозно танцевать и защищаться от бессовестных жуликов».

У меня плохо получалось шить и вязать, но все остальное выходило на ура. Так держать!

– Мама, ты должна радоваться. Я только один раз ударила мальчика.

Сидя на коленях у Хартли, Тор начал лаять на меня. Словно говорил: «Пусти меня! Я покажу ей, как правильно драться!»

А может быть: «Бекон!» Трудно сказать.

– Тссс. Хватит. Спи, – сказала Хартли, почесывая его за ушами. Через несколько секунд Тор закрыл глаза и задремал. Моя сестра не просто рисовала животных, она как-то успокаивала… и командовала ими.

– Учебный год только начался. – Нарезая картофель и немного тимьяна для овощного пирога, мама добавила: – Как ты успела во что-то ввязаться? Почему ты его ударила?

Я услышала в ее голосе нотки разочарования… и страха? Она решила, что я нападу на нее? «Игнорируй боль». Но, но… как она могла подумать такое?

– Я защищала Хартли от хулигана, как ты и просила. Он шлепнул ее по заднице, поэтому я ударила его по лицу.

– Были ли его действия неуместными? Да. А твои? Да. Ты защитила свою сестру от хулигана, став хулиганкой.

Хартли открыла рот, скорее всего, желая защитить меня.

Я протянула руку и сжала ее ладонь. «Не беспокойся. Я справлюсь».

– Иногда слов недостаточно, мама.

Она заколебалась с ответом, и я вздохнула.

Я, как обычно, завела ее в тупик. Мы были такими разными. Шоколад и ваниль. Или мышьяк и ваниль.

В конце концов, она остановилась на следующем:

– Звонила директор. Ты отстранена от занятий на две недели.

– Знаю, – пробормотала я.

– Ты можешь сдать все домашние задания и тесты, когда вернешься, если твои учителя согласны, но тебе не дадут никаких поблажек. Если ты попала в беду раз… не попадай в беду снова.

– Справедливо. При условии, что моя жертва отстранена на такой же срок, так как он также является правонарушителем. – Стараясь не улыбаться, я отодвинула лист мистера Вонга в сторону. Спешить некуда.

– Ты пререкаешься со мной, юная леди?

Я почти соединила указательный и большой пальцы вместе и сказала:

– Самую малость.

Хартли спрятала улыбку за рукой.

– Напомни мне научить тебя искусству уклонения.

– Зачем уклоняться, когда можно крушить как Халк? – ответила я.

– Это серьезный разговор, девочки. – Мама махнула деревянной ложкой в нашу сторону, затем помешала в кастрюле кипящий овощной бульон. – Родители жертвы решили не подавать заявление в полицию. Пока что. Но что, если они передумают? Что, если тебя снова заберут у меня?

Эм… снова? Насколько мне известно, никто никогда не разлучал меня с моей семьей.

– Что значит «снова»?

Она задрожала, а ее лицо побледнело.

– Когда вам, девочки, было всего несколько месяцев, меня признали… непригодной. Вас отдали временной приемной семье.

«Что?» Мое сердце бешено заколотилось, когда я спросила Хартли:

– Ты помнишь это?

– Нет! – вскрикнула она, разбудив Тора. Он начал извиваться, и она отпустила его на пол.

– Почему тебя сочли непригодной? – Ища утешения, я приподнялась на стуле, вытаскивая из кармана зеркальце. Открыла, закрыла. – И почему ты только сейчас рассказала нам об этом?

Она сказала:

– Никому не нравится переживать худшие моменты своей жизни.

Моя грудь сжалась, острая боль пронзила меня.

– Давайте больше не будем вспоминать прошлое. – Она отвернулась… чтобы вытереть слезу? Так, так. – Я использовала это время, чтобы обдумать последствия своих действий. Боль, которую причинила другим… разочарование, которое испытала.

Ой. Открыла, закрыла.

– Прости, мам. – Больше всего на свете я ненавидела разочаровывать ее.

На протяжении многих лет, работая до изнеможения, она делала все возможное, чтобы у нас была еда, одежда и крыша над головой. До Николаса никто не помогал ей. Мой отец, кем бы он ни был, не давал ей ни цента.

Я у нее в долгу. И верну долг, как только открою свою компанию. Деньги – это власть, а власть – это безопасность.

Безопасность была превыше всего.

– А если бы мальчик дал сдачи? – Она снова помешала бульон, разбрызгивая капли по плите. – Ты могла бы умереть. Ты все еще можешь умереть! Что, если у тебя внутреннее кровотечение?

«Видите? Бессмысленная паника».

– Спойлер. Врача согласны… никто из нас не выживет. Но я не собираюсь умирать в ближайшее время, и, клянусь, у меня нет внутреннего кровотечения.

Мама косо посмотрела на меня. На величественном выражении лица, которое предвещало тысячу репрессий, появилось еще более глубокое разочарование и более изнуряющий страх. Я сжалась в кресле.

– Ты так легкомысленно относишься к смерти, – сказала она. – Знаю, что ты считаешь мои опасения бессмысленными, но я вижу картину в целом. Ты нет.

– И какова же картина? – От аромата лука и фенхеля у меня потекли слюнки. Из-за привязанности Хартли к животным мы все стали жесткими веганами. Эта диета меня вполне устраивала.

– Начнем с того, что ты прин… – Она поджала губы. – Ты предназначена для… – Мама снова поджала губы и замолчала.

Кем я была? Принципиальной девушкой?

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не ходила снова к экстрасенсу.

Она всегда называла экстрасенсов «оракулами» и не раз выкладывала огромные деньги за «изменение наших судеб». Пару раз она даже платила «ведьме» за «защитное заклинание».

В первый раз она была так взволнована и бормотала: «Дома заклинания стоят слишком дорого, даже для королевских особ, требуется настоящая жертва. Здесь же заклинания так дешевы. Только нужно расстаться с пачкой зеленой бумаги. Я не понимаю, почему каждый крестьянин не обращается за мистической помощью».

В прошлый раз она пала духом, сказав, что оракулы произошли от фейри и не могут лгать. Но… кажется, этот солгал. Он ничего не знал о пророчестве.

Мама разговаривала сама с собой, не зная, что я запоминаю каждое слово и беспокоюсь о ее психическом здоровье.

– Ты предназначена для… – И снова мама побледнела. На мгновение наши взгляды встретились. Страх вернулся и удвоился, заставив маленький уголок моего сердца разбиться. – Ты моя дочь, Эверли, и я буду любить тебя всегда, что бы ты ни сделала. Я лишь надеюсь, что ты усвоила одну ценную истину. Месть – это яд… для тебя. Месть – это зло.

Всю свою жизнь я слышал миллион вариаций на тему «зло – это то-то и то-то». Я усвоила одно: зло – это знать, что правильно, и все равно поступать неправильно.

Теперь стыд накатывал на меня одной волной за другой.

А мама даже не закончила!

– У зла много лиц. Сегодня оно приняло твое, да?

Новая боль пронзила мою грудь невидимым кинжалом.

– Я сделала все возможное, чтобы обеспечить тебе нормальное детство и уберечь тебя от других, – сказала она. – Должна ли я теперь защищать других от тебя?

Невидимый кинжал повернулся.

– Нет. Я поступлю лучше в следующий раз. Я буду лучше.

Сейчас Хартли сжала мою руку – простое прикосновение, которое передало лавину любви и поддержки. Я всегда заботилась о ней физически, да, но она всегда заботилась обо мне эмоционально.

– Я рада это слышать, – сказала мама, – но не думай, что разрешу тебе халтурить. Следующие две недели ты будешь выполнять работу по дому. Уберешь дом сверху донизу, помоешь всю посуду, протрешь пыль со всех поверхностей, подстрижешь траву и выдернешь сорняки в саду.

– Ладно. Я готова. – Я провела большим пальцем по зеркальцу. – Как настоящая диснеевская принцесса сделаю все с улыбкой и песней.

Хартли ходила на несколько уроков драматического искусства, и сейчас они ей пригодились, когда она притворилась, что я ударила ее ножом в самое сердце.

– Если ты начнешь петь, Тор будет завывать, а соседи вызовут полицию, уверяя их, что кого-то убили.

Мама покачала головой, соглашаясь, пока не заметила зеркальце, которое я нечаянно подняла. Она замолчала и нахмурилась.

– Ладно, никаких песен, – сказала я, надеясь вернуть разговор в нужное русло.

Хартли поцеловала меня.

– Это для твоего же блага, Эверли. – Маме она сказала: – У меня есть идея. Моя подруга устраивает вечеринку сегодня вечером. Забудь об уборке. В качестве наказания ты должна заставить Эверли пойти со мной.

Я простонала.

– Я лучше займусь уборкой.

– Родители твоей подруги будут дома? – спросила мама.

– Конечно, нет, – сказала я. – Уверена, все будут пить пиво, принимать наркотики и заниматься сексом.

Мама выгнула бровь, как Шерлок Холмс, только что нашедший разгадку.

– Ты планируешь пить или принимать наркотики, Эверли?

– Нет, – проворчала я. Да и напивалась только один раз. Летом я пошла на вечеринку и выпила слишком много рюмок. Я ненавидела терять контроль.

Не успела мама вынести свой вердикт, как дверь со скрипом захлопнулась. В кухню вошел Николас в своем обычном костюме и галстуке с портфелем в руках.

Мама просияла, увидев его.

– Пусть твоя звезда сияет ярко, любовь моя. – Ее стандартное приветствие.

– Пусть твоя звезда сияет ярче, Принцесса. – Он поднял ее руку и поцеловал костяшки пальцев, затем повернулся к нам лицом и кивнул. – Здравствуйте, девочки.

– Привет, – сказали мы в унисон.

Николас был высоким, стройным, с золотистыми волосами, с великолепной внешностью, которая часто заставляла мою маму мечтательно вздыхать. Однажды я услышала, как она сказала: «Внешность не главное, но лицо Николаса… его тело… это, конечно, не лишнее».

У Николаса были деньги. Много денег. Ему не нужно было работать, но он работал, трача свое богатство, помогая другим и управляя приютом для беженцев и иммигрантов. Место надежды. И все же люди, при виде его, склонны бояться или ненавидеть.

Кроме мамы. Она практически сразу же растаяла. Может быть, именно поэтому ему так нравилось баловать ее. В прошлом году он купил ей этот двухэтажный фермерский дом.

Снаружи голубые ставни обрамляли витражные окна, внутри дизайнерские шторы украшали каждое окно. Причудливые обои и золотистая краска украшали… все. В каждой комнате, даже в ванной, висела хрустальная люстра. Внизу винтовой лестницы резные львы стояли на страже.

– Как прошел твой день? – спросила мама.

На мгновение он изобразил раздражение, и мне пришлось запечатлеть этот момент. Такое случалось впервые. Должно быть, его день был отстойным.

Мама обхватила его лицо руками.

– Расскажи мне, что случилось, любимый.

Они склонили головы, касаясь друг друга носами.

– Один из моих проектов столкнулся с… препятствиями. Ничего такого, с чем я не могу справиться. Теперь скажи мне, в чем причина твоего расстройства, и я сделаю все, чтобы это исправить.

Как я завидовала их отношениям. Они поддерживали друг друга, никогда не предавали друг друга.

После того, как мама рассказала о происшествии в школе, Николас сказал:

– Хочешь, чтобы отстранение от занятий отменили? Без проблем. Я поговорю…

– Нет, нет. – Мама покачала головой. – Я расстроена, потому что Эверли сломала нос мальчику, а насилие – это не выход.

– Верно. Да. Конечно. – Он кивнул, как будто все это время знал, что она имела в виду. – Но она проявила большую сдержанность, не так ли? Мальчик смог уйти. Его не пришлось нести. Давай праздновать победу, какой бы она ни была.

Черт, мне нравился этот парень.

Он не просто подходил ей. Он подходил и мне. Каждый раз, когда он учил меня самообороне, то делал упор на грязные, подлые приемы, гарантирующие, что противник окажется в больнице. (Мама об этом не знала.)

– Иди вымой руки, милый. – Она отмахнулась от мужа. – Ужин будет готов через полчаса.

– Зная Обри, то стоит подождать еще час. – Он поцеловал ее в лоб, взъерошил волосы Хартли и ущипнул меня за нос.

Хартли рассмеялась.

– Он тебя раскусил, мама. Если бы ты носила часы, они бы всегда опаздывали.

– Я не настолько плоха, – сказала она.

Она была еще хуже.

– Можно я побуду у себя в комнате до ужина, мама? – Что угодно, лишь бы избежать ее вердикта о вечеринке КБ. Кроме того, я хотела провести время с Ангелом.

– Нет, не можешь. – Она помахала морковкой в мою сторону. – Посиди и подумай над своим поведением.

Прекрасно. Я только хотела заглянуть в свое зеркальце.

Стараясь, чтобы никто не заметил, что я пытаюсь сделать, я нагнулась под столешницу и настроила себе обзор. Наконец, смогла хорошо рассмотреть стекло.

Я не видел Ангела.

Я видела свою мать.

Страх охватил меня, и мне пришлось сдержать крик. Она выглядела изможденной и больной, словно была одной ногой в могиле. Ее темные волосы свисали спутанными прядями, а обычно загорелая кожа была бледной. Из ее носа вытекала кровь, а губы посинели. Она похудела, ей не хватало нескольких килограммов.

В реальной жизни Тор лаял и бегал вокруг моего стула, собирая пену в уголках рта. Я едва слышала его, мои уши заложило.

Хартли схватила меня за плечо и слегка встряхнула.

– Что случилось? Ты в порядке?

Николас быстро вернулся, как будто почувствовал что-то неладное.

«Дыши, просто дыши». Настоящая мама стояла по другую сторону столешницы, как и раньше, такая же красивая. Но она побледнела, на ее лбу выступили капельки пота.

Нахмурившись, она посмотрела на свои дрожащие руки и вцепилась в столешницу, как будто боялась, что упадет.

– Мама, ты в порядке? – потребовала я.

– Небольшая слабость, – пробормотала она. – Я в порядке. По крайне мере, буду в порядке.

«Она умирает?»

У меня заурчало в животе. Наши роли только что поменялись местами. Произошло что-то странное, и я представляла ее на пороге смерти, а она утверждала, что все в порядке.

Мне казалось, что теперь я немного лучше понимаю парадокс кота Шредингера. Не зная, что произошло, я верила в то, что видела маму в зеркальце, и не верила, что видела ее там. Выбор был за мной.

«Чему мне верить?»

Лучше спросить: «Что мне с этим делать?»

Глава 3

В этой истории о мести и скорби,

враг может стать другом, а друг – врагом.

Ужин прошел без происшествий, жизнь вернулась в нормальное русло. Ну, во всяком случае, в нашу версию нормальности.

В перерывах между оживленной беседой о том, как бы мы назвали молоко, если бы не могли назвать его молоком… я назвала его соком вымени… и о том, какие вымышленные персонажи нам нравятся в книгах, но не нравятся в реальной жизни, Хартли пыталась убедить маму, что мне нужно пойти на вечеринку КБ по снукболлу. К счастью, вердикт еще не был вынесен.

После ужина мама и Николас удалились в свою спальню… я не хотела знать, зачем… а мне пришлось мыть посуду.

Хартли помогала, вытирая ее.

– Может, ты пойдешь на вечеринку без меня? – взмолилась я, когда мы закончили. – Там будет Питер, а я не хочу его видеть. – Хотя было бы неплохо появиться и испортить ему вечер.

Я улыбнулась. «Приятная мелочь в жизни».

Нет, нет. Мне нужно остаться сегодня дома.

– Кроме того, все в школе меня ненавидят. – Я догадалась, что люди ненавидели то, чего боялись.

– Они не ненавидят тебя, – сказала она, и Тор запрыгал у ее ног. – Они просто не знают тебя. Если бы ты убрала свое силовое поле, хотя бы на секунду, они бы полюбили тебя.

– Сомневаюсь. Под слоем безрассудности скрывается еще большая безумность. – Может быть, люди чувствовали мой негатив, и поэтому изначально боялись меня?

– Что ж, приятно знать, что у тебя есть слои!

– Ха! Если мои слои – это капля дождя, то твои – океан. – Под ее улыбкой и миловидностью скрывалась дикая свирепость, которой я восхищалась. Если кто-то обижал животное или ребенка, она выпускала на волю кракена.

– Пожалуйста, Эверли. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. – Она сложила руки вместе в умоляющем жесте. – Пошли на вечеринку. Я буду у тебя в долгу. Даже поиграю с тобой в снукболл и не буду дразнить тебя, когда ты проиграешь. По крайней мере, поначалу. А ты точно проиграешь.

И как ей сопротивляться?

– Ладно. Если мама разрешит, то я пойду на эту дурацкую вечеринку. Но только для того, чтобы надрать тебе задницу.

Взвизгнув, она обняла меня.

– Спасибо, спасибо! Ты самая лучшая!

Я решила не рассказывать ей о том, что увидела в зеркальце, пока не узнаю, что произошло. Были ли у меня галлюцинации? Неужели так сыграло мое воображение? Может быть, я больна? Или потеряла связь с реальностью? В глубине души я все еще чувствовала себя собой.

Мама была больна? А я? Я чувствовала себя нормально.

Нормально…

«Я дала тебе нормальное детство. Настолько нормальное, насколько это возможно».

Что мама считала ненормальным детством? Она знала о болезни?

Дурное предчувствие овеяло меня холодом. Я хотела узнать о ней больше. Откуда она родом, кто ее родители, кто мой отец или есть в нашей семье какое-либо заболевание, которое передавалось по наследству.

– Тебе будет весело. – Хартли подпрыгивала и хлопала в ладоши. – Уж я позабочусь об этом.

– Почему тебе нравится Королева Бала и ее стая антилоп? Они же хулиганы, которые ненавидят всех, кого считают недостойными.

– Ты видела, как раненые животные рычат и огрызаются на любого, кто приближается к ним? Я заметила такое же поведение у людей. Люди, которым больно глубоко внутри, часто огрызаются на других, тем самым создавая замкнутый круг. Я просто хочу помочь им исцелиться.

Или, может быть, они использовали свои внутренние обиды в качестве оправдания?

– Это очень мило с твоей стороны. И вот он еще один слой.

Хартли поцеловал меня в щеку.

– Я поговорю с мамой, переоденусь, и мы поедем.

– Ты так уверена, что она согласится?

– Назовите хоть один пример, когда она сказала мне «нет», – бросила она, ее глаза блестели от веселья.

Хорошее замечание.

Хартли побежала в нашу спальню, наше святилище. Потолок украшала фреска с солнцем и облаками. Мы даже наклеили светящиеся в темноте звезды. Стены были выкрашены в разные оттенки зеленого и коричневого, напоминающие лес. Несколько маленьких лимонных деревьев в горшках источали цитрусовый аромат, усиливая запах леса.

Послышались шаги. Мама вошла в кухню, завязывая халат. О, Боже правый, у нее были растрепаны волосы.

– Я приняла решение, – сказала она. – Ты можешь пойти на вечеринку, но ты должна присматривать за Хартли. В качестве наказания отказать себе в веселье. Это приказ.

Ах. Вот она, настоящая причина, по которой мама согласилась. Чтобы я присматривала за сестрой.

Я приложила руку к виску.

– Я никому не позволю меня смешить, мама. Даже Хартли, которая обещал мне много веселья. Даю тебе слово.

К нам присоединилась Хартли. На ней была розовая футболка с кружевной отделкой, шорты и теннисные туфли, украшенные сердечками. На шее у нее висело маленькое яблоко на серебряной цепочке. Единственное украшение, которое у нее было.

Мама часто говорила: «Жадность – это сердце зла. Не кормите его, и оно не будет расти».

– Будьте осторожны, девочки, – сказала мама, уже сжимая руки от беспокойства.

Мы заверили ее и поцеловали на прощание. Когда я уходила, она до последней секунды цеплялась за мою руку.

Мы с Хартли сели в наш полностью загруженный внедорожник, причем Хартли села за руль. Я никогда не водила машину, боялась, что увижу Ангела в одном из зеркал и потеряю управление. Не то чтобы моя сестра знала причину моего отказа.

Я должна была рассказать ей, хотя и не понимала, что происходит, но не хотела, чтобы единственный человек, который любил меня, который никогда не боялся меня, который видел во мне только лучшее, начал сомневаться в моей вменяемости.

– Почему мальчик плакал? – спросила Хартли, пока мы ехали по дороге. – Потому что вода вытекала из его глаз

Неплохо.

– Как называется муха без крыльев? Муха без крыльев.

Она усмехнулась, сворачивая на улицу КБ, где уже стояло много машин. К счастью, между домами было много места, поэтому мы быстро нашли, где припарковаться.

Мы вышли в прохладный ночной воздух, благоухающий магнолиями и автомобильными выхлопами. Я посмотрела на звезды, драгоценности неба. Точечки света рассыпались в темноте; от этой красоты у меня перехватило дыхание. Я нахмурилась. А может, тоска по дому была причиной моего поведения? Я чувствовала это где-то глубоко внутри. Странно!

– Пойдем. – Сестра подтолкнула меня вперед.

Небольшая давка образовалась возле дома КБ.

Хартли улыбалась и здоровалась с каждым, в то время как вынужденное общение действовало мне на нервы. Я ускорила шаг, почти втащив ее на задний двор.

Аплодисменты раздались вокруг надутого бильярдного стола, где Питер и еще один парень играли в снукболл. Как я и думала, увидев его, мой пульс начал бешено колотиться.

– Хартли! – КБ и еще трое девушек бросились обнимать мою сестру, от каждой девушки исходил резкий запах алкоголя. – Я так рада, что ты пришла.

Она ответила на объятия, сделав каждой девушке комплимент.

– О, вы такие красивые! – Затем, – Твои волосы великолепны. Ты должна научить меня делать такие кудри. – И, – У тебя вообще есть морщины? Твоя кожа безупречна!

Она обняла меня за талию и добавила:

– Девчонки, вы знаете мою близняшку, Эверли. Самого удивительного человека на свете. Я провела опрос. Это подтверждено.

Счастье КБ померкло, и все монотонно поздоровались со мной.

– Вау, от вас так и веет любовью. – Я поцеловала Хартли в щеку и сказала ей: – Ты посулила мне веселье, но мама заставила меня пообещать, что я не буду радоваться. Так что я пойду выпью чего-нибудь и посмотрю, получится ли у меня найти неприятности. – На самом деле, я не хотела, чтобы она беспокоилась о моем мрачном настроении. И хоть я уже подумывала о том, чтобы сорвать вечеринку, решила, что буду веселиться как-нибудь иначе. Мне бы не хотелось портить веселье Хартли.

– Ты не хочешь поиграть со мной в снукболл? – спросила Хартли, надувшись.

– И опозорить тебя перед друзьями? Неа.

КБ покачала головой. Сказав невнятно:

– Напитки сзади. – Рискну предположить, что ее родителей здесь не было.

Я встретила ее пристальный взгляд.

– Как тебя зовут? Ах. Неважно. Мне все равно.

Пока она кипела от злости, я прошла через двор, где на складном столике стояли банки с пивом, а также бутылки с текилой и водкой. Я услышала, как Хартли сказала КБ:

– Будешь с ней повежливее, и она проявит вежливость к тебе. Но если ты будешь с ней груба, думаю, мы не сможем быть друзьями. Все просто.

Нет, нет, нет. Я не хотела, чтобы она отказывалась от своих друзей ради меня.

И, да, я действительно не хотела быть здесь. Все надо мной насмехались, косо смотрели и перешептывались за спиной. Почему ни с кем больше так не обращались? Почему я видела внутренний мир каждого?

Обычно застенчивый парень шагнул ко мне и схватился за свою промежность.

– Ну же. Покричи в мой микрофон.

Его друзья рассмеялись.

Я поморщилась, делая вид, что смущаюсь, и сказала:

– Прости, но, похоже, ты прихватил с собой маленький диктофон. – По крайней мере, я смогу забыть об этих клоунах, когда окончу школу. Тогда отучусь в колледже и, наконец, открою свой бизнес.

Я представила, как купаюсь в куче денег, и рассмеялась.

Раздались новые аплодисменты, кто-то скандировал имя Питера. Оставалось надеяться, что у него лопнул кий!

Взяв бутылку клюквенного сока, я нашла пустой темный уголок, и встала, присматривая за Хартли. Когда кролик отважился подойти к ней через толпу, она взяла на руки маленький пушистый самородок и потрепала его по шерстке. Я улыбнулась, и сердце мое растаяло. КБ и остальные умилялись.

Кто-то схватил меня за запястье и потянул дальше в темноту. Я ахнула, сжав руку в кулак.

Питер шагнул в свет фонаря, и мое удивление переросло в ярость.

– Что ты делаешь? – потребовала я.

– Мне нужно поговорить с тобой. – Он обхватил мое лицо руками. – Я скучаю по тебе. Скучаю по тем чувствам, которые испытываю к тебе. Я совершил ошибку, когда отпустил тебя.

«Да ты, наверное, шутишь».

– У тебя есть девушка, – огрызнулась я, вырываясь. Его готовность изменять КБ… независимо от того, нравилась она мне или нет… вызывала у меня отвращение.

Я не могла поверить, что первый поцелуй у меня был с ним. Часть меня хотела поцеловать кого-то другого, кого угодно, прямо здесь и прямо сейчас. Тогда последний поцелуй у меня не был бы с Питером. Но никто на этой вечеринке не искушал меня забыть мое новое правило: я должна нравиться парню, чтобы встречаться с ним.

– Пожалуйста, Эверли. – С дикими глазами он прижал меня спиной к забору. – Ты нужна мне.

Мое сердце бешено колотилось. Вокруг нас начали собираться пару ребят, но я никогда не чувствовала себя более изолированной.

– Отпусти меня, Питер. Сейчас же.

– Пожалуйста, – повторил он, обхватив меня за талию. – Мне нужно это. Ты нужна мне.

– Нужна? – Я усмехнулась. – Тебе нужно отпустить меня.

Несмотря на мое сопротивление, он поцеловал меня. Я оцепенела. Мои мысли смешались, когда я отвернулась и сжала руку в кулак, планируя испробовать на нем один из грязных приемчиков Николаса. Но заколебалась.

«Драка, дважды за один день? Риск… мамин гнев. Но награда…»

Это должно прекратиться. Я хотела, чтобы это прекратилось.

Решение принято. Я размахнулась и ударила кулаком в его щеку. Когда голова Питера отлетела в сторону, боль пронзила мои костяшки. Мне было все равно. Я ударила снова. Его нос хрустнул, хлынула кровь. Как и Рыжий, он завыл от боли.

Я не должна была чувствовать удовлетворение. Разве? Это было… неправильно?

Нет! Самозащита никогда не была неправильной. «Смотрите, Эверли радуется».

– Для ясности, – сказала я, снова улыбаясь ужасной улыбкой. – Я могла бы оторвать твои яйца и засунуть их тебе в глотку. Еще раз подойдешь ко мне, и я это сделаю. – Хотя мне хотелось снова ударить его, я отошла, делая вид, будто мне все равно.

Я поморщилась, заметив пятно крови на своей руке. На дрожащей руке. Если бы Хартли увидела меня в таком состоянии, то ужаснулась бы. Тяжело вздохнув, я бросила на нее прощальный взгляд… она все еще держала кролика и смеялась с КБ. Как можно незаметнее я пробралась сквозь толпу и зашла в дом, просторный двухэтажный дом с кирпичными стенами и причудливой мебелью.

В туалет выстроилась очередь. Не желая ждать, я поднялась по лестнице. Полосатый кот запрыгнул на столик и зашипел, когда я проходила мимо.

– Ты меня ненавидишь. Понимаю, – пробормотала я и пошла дальше. Наконец, нашла вторую ванную, которая находилась в главной спальне, где на кровати целовалась парочка. Мои бедные глаза!

Я закрылась в ванной, вымыла руки с мылом, затем плеснула ледяной водой на пылающее лицо. Капли прилипли к моим ресницам, когда я вглядывалась в свое отражение, ища утешения в зеркале, пытаясь увидеть Ангела. Хоть что-то!

Мои глаза… Я нахмурилась. Мои глаза стали светлее обычного и слегка блестели.

– Что за черт? – прошептала я, протягивая руку, чтобы провести по лицу своего отражения.

Через несколько секунд мои пальцы стало покалывать от тепла, распространяющееся по рукам. Мой рот приоткрылся. На зеркале появились рябь, и я моргнула, пытаясь сфокусироваться.

Не может быть, чтобы могла такое увидеть. Не может быть, чтобы мое отражение изменилось так резко и так быстро.

На заплетенных в косу белоснежных волосах красовалась корона из кроваво-красных хрустальных роз. Глаза были подведены карандашом, делая взгляд более привлекательным. На лице не осталось ни следа веснушек, бледная кожа была словно присыпана пудрой. Я, точнее она, носила облегающий черный корсет, расшитый красными розами, идеально сочетающимися с короной. Глубокий вырез демонстрировал ее декольте с наилучшей стороны.

Я нахмурилась, но мое отражение холодно усмехнулось. Это был не Ангел.

– Хочешь знать, в чем дело? – спросила она. Я испытала еще один шок. Раньше мое отражение никогда не разговаривало. И это был не просто чей-то голос, а мой. – Тогда. Смотри.

Моя грудь сжалась. На зеркале снова появилась рябь, и появилась новая картинка, как в фильме на экране телевизора, только ярче, интенсивнее… более реальная… и до боли знакомая. Я увидела спальню Николаса и мамы. Та же люстра. Та же кровать с балдахином. Та же тумбочка с теми же тремя вазами, наполненными засушенными розами. Тот же плюшевый ковер с узором «древо жизни». То же окно с кружевными занавесками.

«Невозможно с чем-нибудь перепутать».

Мама дрожала, когда завязывала халат и стояла перед девушкой, которую я никогда не видела.