Текст книги "Опасный миллиардер (ЛП)"

Автор книги: Джеки Эшенден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Невозможно было не подпустить к себе такого человека, как Салливан Тейт. Он брал то, что хотел, и он хотел ее. И она не смогла устоять перед ним. Это было бесполезно.

Ей нужно было слишком много, как и всегда. Она нуждалась в том, что он готов был ей дать, нуждалась во всей этой теплоте и чувственности, во всей страсти, которой не хватало в ее жизни. Страсти, которой она раньше и не знала. И хватит ли у нее сил отказаться от всего этого.

Хотя она поклялась себе, что не позволит себе снова так отчаянно нуждаться в ком-то, она ничего не могла с собой поделать. Она любит его, и, если он хочет, чтобы она вышла за него замуж, она сделает это.

Может, и не важно, что он ее не любит. Возможно, он был прав, что им не нужна любовь. У них была страсть, и, возможно, ее было достаточно. Она прекрасно справлялась и без той связи с Ноем, о которой мечтала, так почему бы ей не сделать то же самое с Вэном?

Отголоски оргазма пульсировали в ней, поэтому ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он не двигается. Она задыхалась, чувствуя давление его члена глубоко внутри себя, сильный жар его мускулистого тела за спиной.

О Боже, неужели он услышал ее слова?

Он ничего не сказал и через некоторое время снова начал двигаться, его бедра медленно двигались вперед и назад, заставляя ее сильнее сжимать диванные подушки, когда горячая волна удовольствия эхом отозвалась в ней.

Она вздрогнула. Он снова собирался заставить ее кончить, не так ли?

Его массивное тело было твердой, горячей стеной позади нее, его рука обнимала ее за талию, словно стальная, прижимая к себе. Она закрыла глаза, ее дыхание ускорилось, ее тело снова задрожало, когда его ритм ускорился.

Он резче двинулся, звук его плоти, врезающейся в нее, отзывался эхом по комнате, и действительно, беспомощное, ноющее удовольствие начало снова и снова сжиматься, заставляя ее застонать в подушку.

Как будто он был на задании, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия, и, да поможет ей Бог, она знала, насколько целеустремленным он мог быть, когда дело доходило до завершения его миссии. Он не позволял ничему встать у него на пути.

Ей было так хорошо. С ним было так хорошо. И когда он двинулся, положив одну руку поверх ее руки, вцепившейся в диван, а другую снова просунув между ее бедер, она почувствовала себя еще лучше. Он начал поглаживать ее клитор, в перемешку со своими толчками, и она перелетела через край во второй раз, даже не успев подумать об этом, взрываясь от удовольствия.

Но он не остановился, он продолжал входить в нее, снова и снова, его пальцы скользили по ее лону, поднимая ее еще раз на пик наслаждения.

– Я ничего не могу тебе дать, – прошептал он ей на ухо. – Я не могу дать тебе ничего, кроме этого, понимаешь? – он вышел из нее и снова вошел. – Но это все, что тебе нужно, красотка, – еще одно отступление и еще один сильный удар. – Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не заметила разницы.

О Боже, он слышал ее.

Ее горло сжалось, и маленькая, яростная часть ее хотела сказать ему, что это неправильно, что она поймет разницу, что он был высокомерным сукиным сыном, думая, что он может указывать ей, что делать, а что нет. Но ее легкие покинул весь воздух, ее голос был слишком хриплым, чтобы объяснить ему что-то.

Все, что она могла сделать, это прошептать «Да» в подушку, когда его руки и член снова начали творить с ней свою магию, еще один оргазм нарастал внутри нее, готовый взорваться в любой момент. Она закричала «Да», когда он снова вошел в нее, задрожав от нового оргазма, разрывающего ее на части, рыдая снова и снова, когда она потерялась в этом шторме.

Она смутно ощущала его позади себя, он двигался все быстрее и быстрее, становясь диким, теряя контроль, его руки теперь лежали на ее руках, их пальцы переплелись. Затем хриплый рев в ее ухе, его тело напряглось, а пальцы сжались, когда оргазм пришел и к нему.

Она не пошевелилась, когда он прижался к ней, накрыв своим телом, как большим горячим одеялом. Она чувствовала себя в безопасности, словно могла лежать под ним вечно, и все будет хорошо.

Как будто он прав и ей не нужна любовь. Все, что ей было нужно, – это он.

Однако довольно скоро он отодвинулся от нее, и она почувствовала себя потерянной, а воздух на ее обнаженной спине заставил вздрогнуть. Позади себя она услышала шорох одежды и звук его удаляющихся из комнаты шагов.

Она сглотнула, во рту пересохло. Колени тоже болели, и она замерзла, а когда наконец заставила себя подняться на ноги, все ее мышцы заныли. Ее лоно болезненно запульсировало, и почему-то ее сердце тоже болело в груди.

Наклонившись, чтобы поднять халат, она обнаружила, как дрожат ее руки.

– Позволь мне помочь тебе, – глубокий голос Вэна раздался позади нее, звук был похож на удар холодной воды по покрытой волдырями коже, а затем он помог ей надеть халат, повернул ее лицом к себе, обернул пояс вокруг нее и завязал.

– Я думала, ты ушел, – хрипло сказала она, чувствуя, как дрожат ее ноги.

– Просто избавился от презерватива, – он подхватил ее на руки, сделал пару шагов к дивану и усадил на него. Затем он отвернулся, наклонился, чтобы подобрать свою одежду, и оделся несколькими быстрыми движениями.

Она наблюдала за ним, и в комнате повисла неловкая, тревожная тишина.

Что-то не так? Он не смотрел на нее, отвернулся, пока застегивал рубашку, а взгляд был направлен вниз на руки.

– Может... поднимемся наверх? – запинаясь, спросила она. – Я имею в виду... Я бы была не против. Хотя, может быть, что-нибудь съесть, прежде чем мы займемся чем-то еще. Я вроде как пропустила завтрак.

Его руки соскользнули с пуговиц, и он резко посмотрел на нее, напряженность в его зелено-золотых глазах заставила ее затаить дыхание.

– Почему ты так сказала?

– Сказала что?

– Что ты любишь меня.

Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она не хотела этого говорить, на самом деле старые, забытые инстинкты заставляли ее изо всех сил сдерживаться, чтобы не выдать себя полностью. Но теперь он был здесь, стоял перед ней, с напряженным взглядом на прекрасном лице, требуя ответа, и... она не могла солгать ему. Не в этом.

Она не шутила. Она говорила это каждым своим вздохом. И хотя он уже ясно дал ей понять, что не собирается отвечать ей взаимностью, она не могла отрицать своих чувств, ни ему, ни себе. Дни притворства закончились.

Хлоя выдержала его взгляд.

– Потому что люблю.

– Почему? – это прозвучало как приказ, мускул подергивался на его челюсти.

– Почему бы мне не любить тебя? – она вздернула подбородок. – Это благодаря тебе я не умерла от одиночества на ранчо, Вэн. Благодаря тебе я поняла, что не моя вина, что папа так со мной обращался, – ее голос окреп. – Ты слушал меня так, как никто другой. Ты заставил меня почувствовать себя важной. Как будто я для кого-то что-то значу.

Он стоял молча, глядя на нее, и она не могла прочитать выражение его лица.

– Я никогда никому не говорил правды, – резко сказал он. – Ни моим людям, ни братьям, ни отцу. Никому.

Она моргнула. О чем это он говорит?

– Правду? Правду о чем?

– Правду о Софии.

– Софии?

– Женщине, которую я должен был защищать в Колумбии. Женщине, которая умерла.

Что-то в его голосе заставило ее сердце замереть, а по коже пробежать холодку.

– Какую правду?

– Это моя вина, что она умерла, – его тон был пустым. – Я убил ее.

– Но ты сказал, что это была шальная пуля…

– Пуля была моя.

Холод сжал ее в тиски.

– Что?

– Мы были в бегах три дня, в джунглях, за нами гнались наемники. Это было посреди ночи, и она дежурила, потому что я не спал два дня. Она разбудила меня, сказала, что поблизости есть люди, что она слышала их, поэтому я сказал ей найти место, чтобы спрятаться. Что я разберусь с людьми, а потом найду ее, и она не должна двигаться, пока я не найду ее, – его руки медленно сжались в кулаки, взгляд горел холодным зеленым светом. – Было темно, но мне удалось поймать этих парней. Потом я пошел искать ее, но она не ответила, когда я позвал ее по имени. Я потратил на поиски около часа, прежде чем принял ее за одного из наемников. Она должна была оставаться на месте, но, наверное, испугалась и попыталась убежать, – он сделал паузу. – Как я и сказал. Было темно, я не спал несколько дней и видел только тени в джунглях. Но я застрелил ее, Хлоя. Я застрелил ее, думая, что она одна из них.

В ее глазах стояли слезы, а в сердце – страшное горе. Ее грудь заныла от выражения его лица, от внезапной боли, вспыхнувшей в его глазах. Он был человеком, который защищал людей, заботился о них. Для этого его и воспитывали с тех пор, как Ной усыновил его, и с тех пор ему приходилось соревноваться с самим собой. И потерять кого-то вот так, стать причиной смерти…

Боже, она даже представить себе не могла.

Она соскользнула с дивана, собираясь подойти к нему, инстинктивно желая как-то утешить, но он покачал головой.

– Нет, – слово было простым, но твердым. – Оставайся там.

– Вэн…

– Я должен был загладить свою вину перед ней. Я должен был сделать так, чтобы ее смерть что-то значила, – его глаза сверкали, как изумруды. – Вот почему я остался в армии, вот почему я сказал папе, что он нашел другого наследника. Она погибла из-за моей неудачи, и я должен был это как-то компенсировать.

Она сглотнула, ее горло болело от слез.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы ты узнала, кто я. Чтобы ты знала, что у меня всегда будет миссия, всегда будут обязанности, которые я должен взять на себя. Я не могу отказаться от них, Хлоя. Я должен ставить их на первое место, прежде всего. Иначе смерть Софии будет напрасной.

– Прости, Вэн, – ей было жаль его, но она не знала, что еще сказать. – Мне так жаль, что это случилось с тобой.

Его мужественно лицо выглядело еще более резкими, как будто вся кожа внезапно натянулась на черепе.

– Мне тоже жаль. Что я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Я не могу дать тебе любовь, Хлоя. Я никогда не смогу дать тебе этого.

– Все в порядке, – хрипло начала она.

Но он покачал головой.

– Не в порядке. Я позвоню своему секретарю, чтобы подготовила самолет.

Она не понимала, что происходит.

– Что? Зачем?

– Потому что ты уезжаешь, – выражение его лица было непроницаемым. – Тебе пора домой.

Неделю назад упоминание о доме сделало бы ее счастливой, принесло бы облегчение. Но теперь внутри нее что-то сломалось.

– Что значит «уезжаю»? – она пыталась понять, что происходит. – Но я думала, ты хочешь, чтобы я осталась здесь и вышла за тебя замуж.

– Я ошибался, – его тон был резким. – Я не могу жениться на тебе. И я не буду заставлять тебя быть со мной, когда я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Я не хочу делать то, что папа делал с тобой, – теперь у него был тот самый взгляд, который появлялся, когда он отдавал приказы. – Возможно, ты захочешь вернуться в Вайоминг, но, может быть, тебе стоит ненадолго уехать за границу и на пару месяцев оказаться вне досягаемости Де Сантиса.

Ей казалось, что пол под ее ногами внезапно превратился в лед, и она скользила, полностью потеряв равновесие.

– Но... ты сказал, что я твоя, – в ее голосе послышался гнев, и она не стала его подавлять, потому что так было лучше, чем обида, чем отчаяние. – Ты сказал, что будешь рядом. Или это просто пустые обещания?

Черты его лица напряглись, мускулы снова напряглись.

– Я помню, что сказал. Но я не могу тебя удерживать. Ты заслуживаешь иметь все, Хлоя. Все, что ты хочешь, и, если я не могу дать это тебе, тебе нужно найти кого-то, кто сможет.

Теперь лед не только нарушал ее равновесие, но и замораживал ступни, ноги, поднимаясь к груди, обвивая холодными щупальцами сердце. Поэтому она потянулась к этому гневу, держась за него всеми силами.

– А видео? – огрызнулась она. – А как насчет него? А как же компания?

– Об этом не беспокойся. Я разберусь с этим.

– Вэн…

– Ты хотела знать, женился бы я на тебе, если бы не было видеозаписи? Не было Де Сантиса? Не было компании? – было что-то ужасное в выражении его лица. – Ответ – нет. Я бы не женился.

Даже когда она задала этот вопрос, она знала, каким будет его ответ, и по какой-то странной причине, что-то внутри нее успокоилось, как будто тяжелый груз упал с нее.

Он не женился бы на ней, она понимала это. Но не потому, что он не хотел ее, в этом она тоже была уверена, особенно учитывая то, как отчаянно он удерживал ее на коленях пару минут назад.

Он хотел ее, но не собирался оставлять из-за женщины, которая умерла. Потому что он делал все возможное, чтобы защитить ее, хотя она была давно мертва. Поэтому же он все еще пытался соответствовать стандартам, установленным для него отцом, хотя Ной тоже был мертв. Все еще пытался поступить правильно, стать идеальным наследником Тейта.

Она не могла с этим бороться. Она не могла сказать ему игнорировать смерть, причиной которой стал. Она не могла сказать ему, чтобы он поставил ее на первое место.

Она сказала ему о своих чувствах, и он сделал свой выбор, и выбор был не в ее пользу. Для него это был долг, а не любовь, и теперь все, что она могла сделать, это уважить принятое им решение и сделать все возможное, чтобы смириться с ним. Разве это не то, что ты делаешь, когда любишь кого-то? Ты уважаешь его выбор, даже когда он тебе не нравится.

Сердце ее сжалось, и она почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Но она не вытерла ее и не попыталась отвернуться. Это были ее чувства, и они были важны, хоть и причиняли боль.

Пересекая пространство между ними, она остановилась прямо перед ним, глядя в его карие глаза. Они потемнели, но он не отвел взгляда.

– Хорошо, – тихо сказала она, чувствуя, как тяжесть давит на нее. – Если ты так хочешь, я уеду.

В его взгляде мелькнуло удивление.

– Что? Вот так просто?

– Если ты ждешь, что я буду спорить с тобой, Вэн, то я не собираюсь, – она сглотнула, в горле пересохло. – Я не могу просить тебя отказаться от своей миссии и не могу требовать, чтобы ты ставил меня на первое место. Я понимаю, ты чувствуешь, что должен так поступить, и нет, мне это не нравится, но я уважаю твое решение.

Он чуть было не протянул к ней руку, но в последний момент сдержался и сунул ее в карман, еще сильнее сжав челюсти.

– Я не хотел причинить тебе боль, Хлоя. Это не входило в мои намерения. Ты должна это понять.

Ее разбитое сердце, казалось, готово было пробить ребра, но она все равно попыталась улыбнуться ему.

– Я понимаю. Я не могу сказать, что мне не больно, потому что это не так. Очень больно. Но я сильная. Я буду в порядке.

На этот раз Вэн отвернулся, ссутулив плечи и напрягаясь всем телом.

– Я позвоню Лукасу, чтобы он посадил тебя в самолет.

Хлоя подняла руку, вытирая слезы.

– Хорошо.

Он ничего не ответил, и она прошла мимо него к двери.

– Что, так и уйдешь? – слова звучали хрипло, как будто он с трудом их выдавил из себя. – Даже не попрощаешься?

Хлоя уставилась на дверь перед собой, и внезапно ее спокойствие пошатнулось, как будто оно могло разрушиться при малейшем прикосновении.

– Нет, – хрипло ответила она. – Мне жаль. Но я не могу.

И прежде чем он успел что-то сказать, она распахнула дверь и вышла, оглушенная звуком своего сердца, разбившегося на миллион крошечных кусочков.

* * *

Вэн сделал последний рывок, отпустил перекладину и приземлился на пол. Его мышцы горели огнем, он был весь мокрый от пота, и все же казалось, что этого мало. Этого было недостаточно, чтобы заглушить боль в груди и ужасное чувство, что он совершил колоссальную ошибку.

Он тяжело дышал, оглядывая гребной тренажер для следующей группы упражнений.

Он позвонил Лукасу пару часов назад, попросил отвезти Хлою в аэропорт, и, должно быть, в его голосе было что-то такое, что брат даже не спорил. Что было хорошо. Если бы он это сделал, Вэн, наверное, что-нибудь разбил бы. Предпочтительно лицо Лукаса.

Трус. Ты даже не мог отвезти ее сам.

Он стиснул зубы так, что заныла челюсть. Нет, конечно, он не мог удерживать ее. Он должен остаться здесь и следить за ситуацией с Де Сантисом. Это видео появиться на новостных сайтах, и он должен быть здесь, чтобы справиться с медиа-бурей, которая разразится в любую гребаную минуту.

Он не мог отправиться в аэропорт, чтобы попрощаться с маленькой женщиной, которая за одну минуту проявила свою силу, и ему стало стыдно. Она приняла его решение, даже не протестуя, подняв свой гордый маленький подбородок, когда проходила мимо него.

Он был тем, кто с отчаянием остановил ее, когда она пошла к двери, с требованием последнего прощания. Но она не попрощалась с ним.

Ты его не заслужил.

Он подошел к гребному тренажеру и сел, наклонившись вперед, чтобы включить одну из самых тяжелых программ и начал упражнение.

Шипящий звук тренажера заполнил комнату, и без того уставшие мышцы его груди и рук буквально кричали от боли и усталости.

Но он проигнорировал и это.

Это было правильное решение. Единственное решение. Она сказала, что любит его, и в тот момент он понял, что зашел слишком далеко. Что заставлять ее оставаться с ним просто потому, что он не мог вынести мысли о том, что она не будет рядом, было неправильно.

Она любила его. И женитьба на ней, удерживание ее при себе, не отдавая того, что она так свободно отдала ему, сделает его не лучше отца. Он отказывался становиться таким. Он просто, блядь, отказывался.

Он не шутил, когда говорил, что она заслуживает всего лучшего. И если он не может дать ей это, она должна найти кого-то, кто сможет. Кого-то, кто не будет давать ей все эти пустые обещания, кто будет защищать ее, лелеять ее и дарить ей любовь, которую она заслуживает.

Но это был не он.

Он потянул за штангу тренажера, шумно выдыхая. По спине струился пот, но он все еще чувствовал боль в сердце. Она пульсировала в нем.

Ему необходимо отогнать эту боль. Он должен. Он не мог поставить кого-то на первое место, сделать важнее миссии. Не мог поставить Хлою выше женщины, которая умерла из-за него. Как он мог? Это будет несправедливо по отношению к Хлое и по отношению к памяти Софии. Это принизит их обеих, а он этого не мог допустить.

Да, правильно. Используй Софию, чтобы оправдать свою чертову трусость.

Вэн изо всех сил вцепился в тренажер, оскалив зубы в зверином рычании, от той гребаной боли, которая не уходила, и от мыслей в его голове.

Он не был трусом. Он облажался восемь лет назад и по ошибке застрелил гражданскую женщину, которая доверилась ему, чтобы он вернул ее домой. Как, черт возьми, он мог оправдать то, что поставил Хлою выше того, что он должен был Софии?

Господи, единственное, что он хоть раз в своей дерьмовой жизни сделал правильно, так это отпустил Хлою. Это был единственный способ защитить ее от еще большей боли. Дать ей свободу найти кого-то, кто действительно достоин ее.

Сначала она будет чувствовать боль, но она справится с ней, и, если он разберется с проблемой видео правильно, внимание СМИ, которое будет в шоке от записи, даже не коснется ее. Ему нужно будет разобраться с целой тонной дерьма. Но у его все получится.

Почему справиться с бурей в СМИ тебе проще, чем сказать Хлое, что ты ее любишь?

Вэн вдруг с грохотом отпустил тренажер. Его плечи, грудь и бедра кричали в агонии, но боль, которую он не мог вынести, была внутри него, там, где должно быть его сердце.

Что, черт возьми, это значит? Он не любил ее, по крайней мере, не так, как она хотела. Он велел себе не увлекаться, и он так и сделал. Конец истории.

Но даже ему самому это казалось пустым, бессмысленным оправданием.

– Блядь, – Вэн слез с тренажера, подошел к окнам, потом вернулся назад. На полу рядом с тренажером лежала бутылка с водой, он резко поднял ее и швырнул в стену. Она разлетелась на кусочки, а вода потекла по стене. – Черт!

Нет, ему не стало лучше. Ни капельки.

Пытаясь взять себя в руки, он вышел из спортзала и направился в ванную, включив холодный душ. Затем он снял потную одежду и встал под воду, заставляя себя оставаться там, пока вода не превратила его разгоряченную кожу в лед.

Но и это не помогло.

Выйдя из душа, он почти посинел от холода, но, не обращая на это внимание, натянул чистую футболку и джинсы и спустился в кабинет отца, чтобы проверить новостные сайты.

Дома было тихо. Лукас, должно быть, уже забрал Хлою.

Хорошо. Прощаться было трудно, и ей так будет легче.

Еще одно оправдание, которое звучало хорошо, но боль в груди, сдавившая так сильно, что он почти не мог дышать, сказала ему, что это была чертова ложь.

Чертов трус.

Вэн вошел в кабинет и с такой силой захлопнул за собой дверь, что та задребезжала на петлях. Он подошел к столу и сел, нажимая кнопки на клавиатуре компьютера.

Без сомнения, видеозапись уже в сети, а это означало, что пришло время разобраться с беспорядком, который устроил ему Де Сантис.

Вдруг он заметил конверт, лежащий рядом с клавиатурой, на котором было написано его имя.

Нахмурившись, он поднял его и осмотрел. Кто, черт возьми, оставил ему его? Он не узнал почерк, но это мог быть только один человек, поскольку в доме больше никого не было.

Хлоя.

Он разорвал конверт, по какой-то глупой причине его руки тряслись, и из него выскользнул листок бумаги. Осторожно развернув его, он расправил бумагу на столе.

Вэн, мне нужно сказать тебе еще кое-что. Это насчет папы и нефти. Де Сантис сказал мне, что это не он пытался украсть нефть у отца. Это папа украл ее у него. Месторождение было на его земле, и папа изменил границы, так будто это земля Тейтов. Он не дал мне доказательств, но я ему верю. У него не было причин лгать.

Мне жаль.

Хлоя.

Вэн уставился на слова на странице и ждал, когда его накроет шок от очередной лжи Ноя, ждал, когда в нем поднимется гнев.

Но ничего не произошло. Как будто он все это уже знал и, более того, ему было плевать. На отца, на нефть, даже на проклятого Де Сантиса. Его не волновало, украл ли у него Ной эту нефть, или нет.

Он был не идеален, какой гребаный сюрприз. Так какого черта ты все еще пытаешься быть им?

Внезапно у него перехватило дыхание. Как будто весь воздух в комнате исчез, и это было хуже, чем от того гребаного теста на задержку дыхания при погружении во время тренировок. Намного, намного хуже. Там он был в бассейне, руки и ноги были связаны, и все, что нужно было сделать, это выполнить серию упражнений, ничего особенного. Но сейчас он не был под водой, и не было никаких упражнений, он просто... не мог дышать.

Господи, он не пытался быть совершенным. Он был настолько несовершенен, насколько это вообще возможно, и знал это.

Но ты все еще пытаешься поступить правильно. Все еще пытаешься спасти компанию. Все еще пытаешься спасти Софию. Ставя эти стандарты Ноя выше всего остального. Выше Хлои.

Да, но он не мог забыть Софию. Это было частью его прошлого. И он не мог сказать себе, что ее жизнь не имела значения, потому что имела. И все же... он думал, что смирился с тем, что никогда не будет соответствовать ожиданиям Ноя. Он думал, что опроверг их.

Так почему же ты заставляешь себя кричать в агонии, а затем морозишь себя в ледяном душе? Как это почтит память Софии? Как это сможет помочь? Как это исправит твою ошибку?

Но это не поможет. Все было лишь частью того, чем он занимался последние восемь лет. Наказывая себя, мучая себя. Убеждая себя, что все дело в миссиях, в защите людей и прочей ерунде, хотя на самом деле все было не так.

Нет, все дело было в том, что он пытался облегчить вину за ошибку, которую не должен был совершать, пытался быть тем, кем хотел его видеть отец. И дело не в уважении к смерти Софии или кого-то там еще. Это было просто гребаное барахтанье в дерьме.

Это был предлог не признаваться в том, что он влюблен в Хлою Тейт, и что это пугает его до чертиков.

Было такое ощущение, будто кто-то надел ему на лицо кислородную маску, и наполнил легкие воздухом. Заставляя его дышать, заставляя его задыхаться. И он с трудом подавил желание просто бежать за ней, бежать всю чертову дорогу до аэропорта, а потом упасть на колени, сказать ей, что ему плевать на то, что быть с ней было не правильным в той или иной мере, он просто не мог вынести еще одну минуту без нее.

Но нет. Это требовало большего. Это требовало полной решимости. Если он собирался положить свое несовершенное сердце к ее ногам, это требовало, чтобы он был гребаным морским котиком и сделал, блядь, хоть что-нибудь.

Ни отступления, ни капитуляции.

Вэн сунул руку в карман и нащупал маленький круглый камешек, каким-то образом попавший туда, и обхватил его пальцами. Потом потянулся к телефону.

Ему нужно было сделать кое-то важное.

Глава Двадцать первая

Хлоя безучастно смотрела на огни города, проплывающие мимо окна. Как иронично, что после многих лет отчаянного желания поехать с отцом в Нью-Йорк, она не могла дождаться, чтобы убраться из этого проклятого города.

Лукас продолжал бросать на нее косые взгляды, но она не обращала на него внимания.

Ее сердце больше не болело. Она чувствовала себя опустошенной, невесомой, словно мыльный пузырь. Как будто только ремень безопасности удерживал ее на месте.

И так было лучше. Оцепенение было предпочтительнее боли, мучительной печали, заполнившей все ее существо, когда она собрала свои скудные пожитки и сложила их в сумку.

И все же, боль не будет вечной, а когда она вернется на ранчо, у нее будет так много дел, что не будет времени думать обо всем этом. Думать о том, что он значил для нее, что они вместе нашли.

Она переживет все это. Она была сильной.

– Что происходит между тобой и Вэном?

После долгой тишины голос Лукаса прозвучал резко, и она чуть не подпрыгнула.

– Ничего не происходит, – она не хотела говорить об этом и уж точно не с ним.

– Что-то есть, – не согласился он. – Ты выглядишь так, будто кто-то умер, а Вэн был чертовски раздражен. Что случилось? – он сделал паузу, и внезапно в его голосе прозвучала угроза. – Он не сделал тебе больно или что-то типа того?

Она отвернулась от окна и уставилась на идеальный профиль Лукаса.

– Кто? Вэн?

– Конечно, Вэн.

– Нет, – отрезала она, гнев зашевелился внутри нее. – Он ничего не сделал, – по крайней мере не физически. Эмоционально? Это совсем другая история. – А тебе-то какое дело?

– Потому что, если он что-то сделал, – продолжил Лукас, как будто она ничего не говорила. – Я убью его.

– Да, спасибо за поддержку, – ее тон был полон сарказма. – Но мне просто грустно возвращаться домой, ничего больше, – она снова отвернулась к окну, надеясь, что он не увидит правды в ее взгляде. – А что касается Вэна... Я понятия не имею, что его так раздражает.

– А как же Де Сантис? Значит, все улажено?

Хлоя не сводила глаз с огней города.

– Да, – ответила она, потому что это был самый простой ответ. – Теперь все кончено.

Лукас ничего не ответил, и еще пару минут царило молчание.

Потом запищал его телефон, и он смачно выругался.

Она взглянула на него.

Одной рукой он держал руль, другой – телефон, и, нахмурившись, смотрел на экран.

– Решайся, мать твою, – пробормотал он.

Что-то внутри нее напряглось.

– Что случилось?

Он не ответил. Вместо этого он положил трубку и резко повернул руль, заставив машину завизжать шинами.

Хлоя моргнула.

– Куда мы едем?

– Назад, – загадочно сказал он.

– Куда назад?

– Увидишь.

Ее сердце забилось быстрее. Была еще какая-то проблема? Из-за видео? Что еще?

Она пристально посмотрела на Лукаса, но того жесткого, пристального взгляда, который был у него, когда он спас ее сегодня утром, не было. Нет, сейчас он просто выглядел раздраженным, что должно было означать, что ничего серьезного не произошло, верно? А может быть, она просто принимала желаемое за действительность.

– Какие-то проблемы? – резко спросила она.

– Нет.

– Лукас… – начала Хлоя.

– Остынь, – пробормотал он, прежде чем она успела закончить. – Ничего опасного, ясно? Мы едем в Рокфеллер-центр.

Удивление заставило ее моргнуть.

– Зачем?

Он пожал плечами.

– Понятия не имею. Именно туда мне и сказали приехать.

– Значит... мы не едем в аэропорт?

– Нет.

Хлоя пыталась понять, что происходит.

– Кто тебе это сказал?

Он бросил на нее еще один пронзительный взгляд.

– Это сюрприз.

Сюрприз? Что, черт возьми, это значит?

– Тебе нельзя мне говорить или что-то в этом роде?

Лукас снова пожал плечами, отказываясь отвечать на вопросы, и продолжал молчать.

Отлично. Он велел ей остыть, но как она могла остыть, если он не говорил ей, что происходит?

Они ехали обратно в Манхэттен, движение стало интенсивнее, и у нее возникло странное ощущение дежавю, когда она увидела знакомые улицы. Ну, конечно же. Она приезжала сюда пару дней назад, в такси с Вэном.

Все внутри нее сжалось при этом воспоминании, а в горле застрял ком.

Она не хотела находиться здесь, не там, где была с ним. Там, где она поцеловала его. Где все пошло не так.

Наконец Лукас остановил машину у обочины, не заглушая двигатель, и повернулся к ней.

– Выходи, Хлоя. Кое-кто собирается встретиться с тобой.

– Кто?

– Вылезай и увидишь.

– Лукас…

– Давай же, – он взглянул на часы. – У меня полно других дел.

– А как же аэропорт?

– Хрен его знает. Ты собираешься выходить или как?

Ну а почему бы и нет? Не похоже, чтобы кто-то ждал ее в Вайоминге. Кроме того, если бы существовала реальная опасность, Лукас не стал бы говорить ей, чтобы она убиралась, в этом она была полностью уверена.

Хлоя взяла сумку, собираясь открыть дверь, и вдруг почувствовала, что та словно тянет ее вниз. А, ее снежный шар. Она собиралась оставить его, но передумала.

Повинуясь какому-то импульсу, она расстегнула молнию сумки и вытащила маленький стеклянный шар, крошечную копию здания, возвышающегося над ней, с еще более крошечным катком перед ним. Она встряхнула его, белые хлопья закружились вокруг крошечных фигуристов на катке.

Почему она взяла его с собой? Неужели ей действительно нужно еще одно напоминание о пустых обещаниях мужчины? Разве боль в сердце не была достаточным напоминанием?

Лукас нахмурился.

– Что это еще за хрень?

– Это снежный шар, – она вздохнула. – Но он мне больше не нужен. Держи, – она протянула руку и положила его Лукасу на колени. – Можешь оставить его себе.

– Что? – на его красивом лице отразилось удивление. – Но мне не…

– Спасибо, Лукас, – сказала она, открывая дверцу машины. – Увидимся как-нибудь, – она вышла, захлопнув за собой дверь и оборвав все его протесты.

Мимо нее проходили люди. Было холодно, но не так, как прошлым вечером, и в воздухе кружили снежинки.

Она посмотрела на здание, возвышающееся над ней, сумка на плече казалась легкой, как перышко, и почему-то у нее на сердце тоже стало легче. Как будто, отдав снежный шар, она избавилась от того груза, что давил на нее.

– Мисс Тейт? – сказал кто-то позади нее.

Она обернулась и увидела стоящего позади нее мужчину в куртке с логотипом катка.