Текст книги "Муссолини"

Автор книги: Джаспер Ридли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

На следующий день Муссолини опубликовал свою развернутую статью, в которой разбивал аргументацию Панунцио. В течение своей жизни Муссолини не раз, хотя и не часто, извращал факты и искажал исторические источники для того, чтобы подтвердить собственную точку зрения. Так он поступил и в этом случае, спутав – наверняка намеренно – декларации Первого Интернационала: одну, принятую в июле 1870 года в поддержку Германии при начале франко-прусской войны, и вторую, вышедшую двумя месяцами позже и осуждавшую Бисмарка за продолжение войны против республиканской Франции после свержения Второй империи Наполеона III. Муссолини яростно защищал социалистический интернационализм и антивоенную позицию Итальянской социалистической партии, но доводы его были не слишком убедительны.

Накануне того дня, когда должна была выйти газета с его статьей, точнее в два часа ночи, он написал письмо Леде Рафанелли, в котором жаловался, что хотя, по-видимому, ему удастся разгромить Панунцио в завтрашнем номере «Аванти!», его печалит и угнетает мысль о том, сколько его друзей-социалистов опьянены бряцанием оружия. «Пройдет еще немного времени, и я перестану доверять вам и даже самому себе… Это ужасно. Чиарди, Корридони, Ла Руджиер – апологеты войны! Эта зараза никого не минует, но я хочу продержаться до конца». Разговаривая с Ледой через несколько дней, он рассказал ей, что встретил двух старых друзей, студентов из Романьи, которые шли записываться добровольцами в армию. «Они были полны энтузиазма, стремления отдать свои жизни… Это меня потрясло».

Он продержался еще месяц, в то время как его друзья-социалисты присоединились к республиканцам в их требовании вступить в войну на стороне союзников. Сторонники военного вмешательства создали организацию, которую назвали «Fasci d'azione rivoluzionaria intervenista» («Фашия революционного вмешательства»), имея в виду древнеримскую фашию – пучок прутьев, который носили как знак своей должности ликторы[2]2
  Ликторы (лат. lictores) – служители, сопровождавшие и охранявшие высших магистров в Древнем Риме. – Прим. ред.


[Закрыть] в Древнем Риме. Один прут можно сломать, но скрепленные вместе они неодолимы.

Одним из самых пылких сторонников интервенции, то есть вступления в войну, был Массимо Рокка, редактор болонской газеты «Иль ресто дел карлино», в которой он печатался под псевдонимом Либеро Танкреди. Леда Рафанелли встретилась с Рокка в конце сентября, и он рассказал ей, что разговаривал с Муссолини и думает, что тот вскоре выступит в поддержку вступления в войну на стороне союзников. Леда не могла поверить в это, но Рокка заверил ее, что не сомневается в сказанном. Он добавил, что считает Муссолини не слишком умным. В последующие годы были и другие люди, которые думали так же, в том числе некоторые британские дипломаты в 1920-1930-е годы. Муссолини смог к своей выгоде использовать эту недооценку его умственных способностей.

Рокка решил поторопить события. 7 октября он опубликовал в «Иль ресто дель карлино» статью, озаглавленную «Редактор «Аванти!» – человек из соломы. Открытое письмо Бенито Муссолини». В ней он обвинял Муссолини в том, что тот пишет одно, а думает другое, что у него нет ни национального сознания, ни морального мужества – последнее, правда, не слишком его тревожило. Это касалось лишь самого Муссолини. Но газету волновало, что он работал на дело предателей родины, позволял влиять на себя таким твердокаменным интернационалистам, как Константино Ладзари и Анжелика Балабанова, «эта русская поборница немецкого социализма». Муссолини мог в это не верить, но так или иначе он помогал правительству предавать будущее своей страны.

Леда прочла эту статью перед отъездом на зиму из Милана. До отхода поезда она поехала к Муссолини домой и сказала, что он непременно должен откликнуться на открытое письмо Рокка в «Аванти!». Без промедления! Он отвечал, что, конечно, собирается это сделать, и заметил, что упоминание о Балабановой свидетельствует о мелкобуржуазной мен-тальности Рокка. Затем он проводил Леду до перекрестка, где она пошла в одну сторону, а он – в другую. На прощание она сказала: «До свидания, держитесь, не волнуйтесь». Он ответил: «До свидания, спасибо». Это был их последний разговор.

На следующий день и «Аванти!», и «Иль ресто дель карлино» опубликовали ответ Муссолини. Он писал: «Перед лицом бури, сотрясающей сегодня Европу, тот, кто не делает историю, а лишь наблюдает ее вихри, и есть человек из соломы, даже если имя его Танкреди». Заканчивалась статья такой фразой: «Мы еще посмотрим, кто из нас человек из соломы, я или Либеро Танкреди, а точнее – Массимо Рокка».

Это было последнее выступление Муссолини в защиту социалистического интернационализма. 18 октября в «Аванти!» появляется статья под заголовком «От абсолютного нейтралитета к нейтралитету активному и действенному». Он писал, что нейтралитет абсолютный означает поддержку Тройственного союза монархий Италии, Австрии и Германии. Социалисты не всегда проповедуют нейтралитет и возражают против войны. Когда они совершат социалистическую революцию, им придется вести революционную войну с иностранными державами, которые не останутся в стороне и постараются эту революцию подавить. Он указывал, что такие прославленные социалисты, как Киприани, Вайян во Франции, Хиндмэн в Англии и Кропоткин в России, в настоящее время поддерживают союзников в войне. Итальянская социалистическая партия не должна допускать, чтобы буква социализма погубила ее дух.

Статья Муссолини встревожила лидеров социалистической партии. На следующий день 14 членов Национального исполнительного комитета Итальянской социалистической партии, в том числе Ладзари, Серрати, Паньяцца, Анжелика Балабанова и Муссолини, встретились в Болонье, чтобы ее обсудить. Они проспорили весь день, 19 октября, до позднего вечера, причем Ладзари, Серрати и Балабанова с большой горечью отзывались о позиции Муссолини. Когда на следующее утро 20 октября дискуссия возобновилась, Муссолини предложил резолюцию: партия подтверждает свое принципиальное отношение ко всем войнам, но считает, что линия, которую до сих пор проводила газета «Аванти!» (абсолютный нейтралитет), чересчур догматическая. В соответствии с меняющейся международной обстановкой партия должна сменить ее на политику гибкого нейтралитета. За эту резолюцию проголосовал только Муссолини. Она была отвергнута тринадцатью голосами против одного.

Лидеры партии предложили резолюцию, которая провозглашала, что они верят в абсолютный нейтралитет, а не двусмысленную нейтральность правительства, и категорически протестуют против бойни, опустошающей ныне Европу и приносящей неисчислимые страдания рабочим Бельгии, Франции, Германии, России, Англии, Австрии и Сербии. Резолюция осуждала предательство социализма немецкой и другими социалистическими партиями. «Мы останемся верны нашему флагу. На нем начертано: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"» Резолюция была принята двенадцатью голосами против одного. Против голосовал только Муссолини, Адольфо Зербини воздержался.

Муссолини потребовал, чтобы Национальный исполнительный комитет созвал внеочередной партийный съезд для обсуждения отношения партии к войне, но его требование было отвергнуто. Тогда он подал в отставку с поста редактора «Аванти!». 15 ноября вышел первый номер его собственной газеты, которую он назвал «Иль пополо д'Италия» («Итальянский народ»). Со всем своим пылом и блеском он начал кампанию в поддержку республиканцев, призывая Италию вступить в войну на стороне союзников. Лидеры социалистов заклеймили его как предателя. Они обвиняли его в том, что он подкуплен французской разведкой и поэтому сменил позицию, подчеркивая, что в течение трех месяцев после начала войны он решительно и твердо поддерживал партийную политику оппозиции войне и вдруг сделал, как бы мы теперь сказали, поворот на 180 градусов и стал яро пропагандировать политику участия в войне, которую до сих пор сурово и страстно осуждал.

Конечно, французское золото – объяснение слишком простое, но изменение направления деятельности Муссолини в октябре 1914 года, безусловно, требует разъяснения. Недостаточно заявить, что требование нейтралитета в августе 1914 года можно истолковать как возражение вступлению Италии в войну на стороне стран Центральной Европы согласно договору о Тройственном союзе и что Муссолини в качестве редактора «Аванти!» должен был выражать в газете официальную политику партии. Мы ведь знаем из его частного письма Леде Рафанелли, как отрицательно он относился в сентябре к вступлению в войну на стороне союзников, как потрясла его тогда приверженность многих друзей-социалистов политике вступления в войну и как решительно он намеревался до последнего не сдавать своих позиций.

Объяснение перемены, происшедшей с Муссолини в октябре, несомненно, лежит в его характере, который так четко проанализировала Анжелика Балабанова. Какими бы достоинствами он ни обладал, несмотря на всю храбрость, проявленную им в столкновении с полицейскими дубинками, а затем в окопах под огнем противника, мужества плыть против течения, идти против общественного мнения у него не было. Друзья по социалистической партии, которыми он восхищался больше других, самые решительные и яростные, стояли за войну. И он чувствовал, что скоро они завоюют поддержку большинства народа. Он хотел быть с ними, хотел быть популярным в массах, срывать аплодисменты толпы. Всю свою жизнь он хотел быть на стороне победителей, хотя жестоко просчитался в 1940 году.

* * *

24 ноября на собрании миланского отделения Итальянской социалистической партии в миланском «Театро дель пополо» Муссолини под выкрики и улюлюканье зала отстаивал свою точку зрения на вступление в войну и аргументировал свои поступки. После ожесточенных дебатов он был исключен из партии. В заключительном слове Бенито отметил, что они исключают его, потому что любят, хотя сами этого не осознают, что он верен если не букве, то духу социализма и что, какие бы резолюции они ни принимали, он на всю жизнь останется социалистом и никогда не откажется от социалистических принципов. В последующие тридцать лет ему предстояло далеко отойти от этой позиции.

Первая мировая война привела к расколу социалистического движения во всех странах Европы. Особенно сильно это проявилось в Италии и имело далеко идущие последствия. Отношение социалистов к войне было сложным. В то время как офицерство и большинство населения патриотически поддерживало любую войну, в которой участвовала их страна, в то время как пацифисты возражали против всех войн и не соглашались в них участвовать, терпя бесконечные преследования, социалисты были против реакционных, несправедливых, империалистических войн, но одобряли войны прогрессивные, справедливые и революционные. Поэтому они должны были анализировать каждую начинавшуюся войну и решать, под какую категорию она подпадает. Если этонесправедливая, империалистическая война, то они были обязаны ей противостоять, плыть против патриотического потока, не обращая внимания на последствия для себя, и клеймить как предателя любого социалиста, который поддерживает войну и побуждает рабочих умирать и убивать своих зарубежных товарищей ради прибылей буржуазии. Если же это война справедливая, революционная, социалисты должны активно ее поддерживать и объявлять предателем и контрреволюционером любого социалиста, который препятствует военным усилиям правительства или саботирует их. Эта дилемма была ярко проиллюстрирована политикой коммунистических партий всех стран во время Второй мировой войны, которую они характеризовали как империалистическую, пока к союзникам не присоединился Советский Союз. Тогда они объявили ее справедливой войной и призвали к беспощадному подавлению тех «троцкистов», которые продолжали ту же политику, какую вели коммунисты до 22 июня 1941 года.

В октябре 1914 года Муссолини решил, что Первая мировая война есть война справедливая, демократическая, в то время как его бывшие товарищи – социалисты продолжали считать ее несправедливой, империалистической. Это привело к окончательному разрыву между ними. После этого они лишь расходились все дальше и дальше. Социалисты ославили Муссолини как предателя и наемника французской буржуазии, а Муссолини заклеймил социалистов как предателей родины и наемников на службе у немецкого посла князя Бернхарда фон Бюлова. В 1918 году он потребовал, чтобы Итальянская социалистическая партия была запрещена. Разногласие в анализе характера Первой мировой войны между Муссолини и социалистами привело к избиениям, поджогам и убийствам в 1921 году, к убийству Маттеотти в 1924 году и казни Муссолини в Джульяно-ди-Медзегра 28 апреля 1945 года.

Глава 8
ПРИВЕРЖЕНЕЦ ИНТЕРВЕНЦИИ

Как только Муссолини начал в «Иль пополо д'Италия» кампанию за итальянское вмешательство (интервенцию) в войну, его противники начали задавать вопросы, откуда он взял деньги на издание газеты. 18 ноября, через три дня после выхода первого номера, в цюрихской газете «Нойе цюрихер цайтунг» («Новая цюрихская газета») было опубликовано заявление немецкого агентства новостей о том, что газету «Иль пополо д'Италия» финансирует французское правительство.

Двумя днями позлее Муссолини опроверг это обвинение, так же как Ленин в 1917 году отрицал, что получал деньги от германского правительства. По сути дела, французское и бельгийское правительства финансировали Муссолини в 1914 году по той же причине, что и германское финансировало Ленина в 1917-м, потому что считали, что это в их интересах. А Муссолини и Ленин с радостью принимали эти деньги и не собирались становиться агентами Франции и Германии, а делали это для того, чтобы проводить далее политику, которую считали правильной. А отрицали они этот факт потому, что понимали: если правда станет известна, то будет дискредитировано их дело.

В обоих случаях деньги платились не прямо. Муссолини средства для выпуска «Иль пополо д'Италия» поступали сначала от Филиппо Нальди, владельца «Иль ресто дель карлино», с распростертыми объятиями, приветствовавшего переход Муссолини на их сторону. В ноябре 1914 года Муссолини писал из Швейцарии сестре Эдвиге (не раскрывая, что находится в Женеве), что отправился в Швейцарию на несколько дней, чтобы позаботиться о финансировании «Иль поиоло д'Италия». Часть денег, переданных Нальди Муссолини, поступила от правительств Бельгии и Франции. Через несколько лет Муссолини будут субсидировать богатые промышленники Милана и Турина.

Республиканцы вели усиленную агитацию за вступление в войну. Британский посол сэр Реннел Родд сообщал в Лондон, что итальянские промышленники настроены против вступления в войну на стороне союзников из-за своих связей с Германией. Большинство социалистов возражало против любых войн. Большая часть аристократии не хотела этого вступления, так как считала Центральную Европу оплотом аристократических привилегий. Церковь также была против этой войны. В войну вовлекла Италию «смышленая буржуазия и пошедший за нею народ», причем республиканцы с энтузиазмом поддерживали идею, что это была война за демократию. Муссолини играл активную, но не самую значительную роль в военной кампании. Популярная история агитации, приведшей к вступлению Италии в войну, опубликованная в 1916 году, упоминает о Муссолини лишь на тринадцати страницах из четырехсот. Однако роль его была не так уж незначительна, особенно в Милане.

Разрыв Муссолини с социалистами повлиял на его личную жизнь: пришел конец его дружбе с Ледой Рафанелли. Однако вскоре в Милан возвратилась Ида Дальцер, и Муссолини возобновил с ней связь, так как продолжал жить в Милане один, без Рашели, которая с четырехлетней Эддой оставалась в Фор ли. Он тревожился по поводу отношений с Идой, так как понимал, что если Рашель узнает о ней, то поднимет скандал. А это было вполне возможно, ведь Фор ли был гораздо теснее связан с Миланом, чем с Тренто, да и редактор «Иль пополо д'Италия» в 1915 году был фигурой куда более заметной, чем редактор «Л'Авенире дель лавораторе» в 1909-м.

В середине декабря 1914 года наступление сербов отбросило австрийскую армию по всему венгерскому фронту. Муссолини восхвалял этот успех в статье «Да здравствует Сербия!», опубликованной в «Иль пополо д'Италия» за 12 декабря. «Снова старый австрийский орел вонзил когти в тело сербов, но сербы дрались отважно и отогнали орла, в то время как Италия, мощная держава с сорокамиллионным населением, Италия, родина героев, оставалась нейтральной… нейтральной по коммерческому расчету, нейтральной, к своему стыду».

Рождество было омрачено смертью Бруно и Константе Гарибальди, которые погибли, сражаясь за Францию в Аргоне. Их тела были перевезены в Италию. На погребении в Риме присутствовали 300 000 человек. В статье от 8 января Муссолини писал, что это было самое большое шествие, которое видели когда-либо улицы Рима. Он восхвалял братьев Гарибальди за то, что они продолжили республиканскую традицию своей семьи, борясь за дело демократии и революцию, за Францию Бланки, в то время как король Италии и папа оставались нейтральными, а итальянские социалисты вели себя как тайные пособники австрийцев.

День за днем он развивал эту тему в своей газете. Франция, Британия и Россия воюют за угнетенные маленькие нации – Сербию и Бельгию. Их поддерживают такие видные социалисты, как Вандервельде, X. М. Хиндеман, Плеханов и Кропоткин, а итальянские социалисты придерживаются трусливого нейтралитета, став в один ряд с Квириналом и Ватиканом в противодействии демократической революционной войне против монархии Габсбургов.

Весной интервенционистская кампания стала еще шире и напористее, принимая все более яростные, неконституционные формы. По всей Италии республиканцы толпились на площадях и в ратушах, выкрикивая: «Да здравствует Италия! Да здравствует война!» В Милане они ворвались в судебное присутствие, прервали его работу. Их с большим трудом уговорили покинуть здание.

Миланские «фаши д'ационе» вечером 11 апреля устроили большую демонстрацию на Соборной площади Милана. Их призыв к «миланским пролетариям» был опубликован накануне, 10 апреля, в «Иль пололо д'Италия» под заголовком «Фашисты Италии, займите завтра площадь любой ценой!». Они отрицали, что революционные фашисты разжигают войну и являются националистами, и заявляли, что нейтралитет поддерживают лишь монархия, Ватикан, буржуазия и германофилы-социалисты, подкупленные золотом фон Бюлова. «Пролетарии, выходите на улицы и площади вместе с нами и кричите: «Долой продажную меркантильную политику итальянской буржуазии!» Требуйте войны против империй, которые несут ответственность за пожар в Европе. Да здравствует война за освобождение народов!»

Муссолини повторил этот призыв в утреннем воскресном выпуске «Иль пополо д'Италия» и напомнил читателям свои слова, написанные 18 октября 1914 года, когда он говорил о необходимости «убить букву» ради сохранения духа Итальянской социалистической партии. «Сегодня мы говорим: необходимо убить партию, чтобы спасти социализм». Муссолини в этот день, 11 апреля, уехал в Рим, чтобы участвовать в демонстрации в поддержку интервенционизма. Как раз когда он начал выступать, появилась полиция. Его ударили дубинкой и арестовали, но через несколько часов освободили.

В мае кампания интервенционистов особенно усилилась. 5 мая, в 55-ю годовщину похода Гарибальди с его Тысячей за освобождение Сицилии, должно было состояться открытие памятника в честь Тысячи в местечке Кварто близ Генуи, из которого начался поход. В результате серьезной агитации это событие вылилось в мощную демонстрацию в поддержку войны. Там собрались оставшиеся в живых ветераны Тысячи. Ковыляя на двух костылях, приехал Риччиотти Гарибальди с сыном Пеппино, вернувшимся с французского фронта, чтобы помочь интервенционистам. Главным оратором был поэт и романист Габриеле д'Аннунцио, вложивший в эту речь весь свой дар пылкого красноречия.

Социалисты и либералы Джолитти, противники военного вмешательства, безуспешно пытались плыть наперекор этому бурному потоку. В день Первомая депутат социалистов Нино Мадзони, прибывший в Милан на митинг, говорил о солидарности с социалистами Германии и Австрии. Об этом событии Муссолини написал обличительную статью «Ученик Радецкого» (Радецкий – австрийский главнокомандующий в Италии в 1848 году), в которой отмечал, что Мадзони, выступая в Милане, «городе пяти дней» (ссылка на миланское восстание 19–23 марта 1848 года), «осмелился нагло и бесстыдно извиниться за Австрию и Германию».

11 мая Муссолини обратился с речью к огромной демонстрации интервенционистов в Милане. Говоря из окна редакции «Иль пополо д'Италия», он заявил, что, если Италия не чувствует войну на своих границах, начнется гражданская война внутри страны, а это означает революцию. Три дня спустя в Риме, выслушав пламенную речь д'Аннунцио, сторонники военных действий попытались штурмовать Палату депутатов в Палаццо ди Монтеситорио, но после жестокой схватки были разогнаны подразделениями полиции.

Интервенционисты не знали, что их усилия уже были не нужны. Правительство Саландры в это время вело переговоры одновременно с союзниками и с Австрией. Слишком поздно австрийское правительство последовало совету Германии и предложило передать Италии область Трентино. Саландра смог получить от союзников гораздо более выгодные предложения, и 26 апреля в Лондоне был подписан секретный договор. Британия и Франция согласились с тем, что если Италия будет сражаться на их стороне, то после победы они отдадут ей не только Трентино, но и Триест, Фиуме и прилегающие районы с общим населением в 100 000 славян, Родос и принадлежащие Турции Додеканезские острова, населенные почти целиком греками, а также Джубаленд в Британской Восточной Африке (позднее названный Кенией), который будет присоединен к Итальянскому Сомали. В соответствии с особой просьбой итальянского правительства условия этого договора должны были держаться в секрете от их отважногои благородного союзника Сербии, которую обнадеживали, что после войны территории Австрийской империи, населенные славянами, будут переданы ей. Проблемы, связанные с обещанием одних и тех же территорий двум разным странам, усугубились после того, как в войну на стороне союзников вступила Греция в надежде на то, что ей будет отдан греко-язычный остров Родос. Еще позже британское правительство твердо пообещало как арабам, так и евреям отдать турецкую провинцию Палестину.

23 мая 1915 года итальянское правительство отдало приказ о всеобщей мобилизации и на следующий день объявило войну Австрии. В соответствующие сроки последовало объявление войны Германии, Турции и Болгарии. 23 мая Муссолини писал в «Иль пополо д'Италия»: «Начиная с сегодняшнего дня есть только итальянцы… Все итальянцы объединены в стальной блок… Генерал Кадорна выхватил из ножен свой меч и пойдет на Вену. Да здравствует Италия!»