Текст книги "Муссолини"

Автор книги: Джаспер Ридли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Вернувшись в Италию, Витторио сообщил отцу о предложении Рузвельта. Муссолини рассмеялся и усомнился в серьезности сказанного Рузвельтом. Сегодня Витторио и многие политические комментаторы рассуждают о том, как повернулся бы ход истории, если бы эта встреча состоялась. Но весьма вероятно, что Муссолини правильно оценил ситуацию.

В декабре 1937 года Италия покинула Лигу Наций. Это был жест презрения к либерализму и интернационализму, а также выражение солидарности с нацистской Германией. Но Муссолини сохранил в отношении Британии примирительную политику. Британское правительство не возражало, когда войска Муссолини уничтожали красных в Испании, но тревожилось, что они могут остаться там после победы Франко и захватить Гибралтар. Британцев беспокоило, что итальянские подводные лодки в Средиземном море стали угрозой британскому судоходству, потому что время от времени они топили торговые суда, которые заходили на территории, контролируемые республиканцами. Британское правительство вздохнуло с облегчением, когда Муссолини успокоил их, согласившись подписать пакт, подготовленный в сентябре 1937 года на конференции в Нионе, Швейцария, и дал заверения еще по нескольким вопросам, крайне тревожившим Британию.

Черчилль был очень доволен, так как он по-прежнему восхищался Муссолини. Он отдавал дань уважения его великой роли в мировой истории и «поразительным качествам – мужеству, пониманию, самообладанию и настойчивости, олицетворением которых он являлся». Основав фашистское движение, он нанес поражение серпу и молоту азиатского коммунизма. «Свобода была утрачена, но Италия – спасена».

В июне 1937 года Болдуин подал в отставку. Премьер-министром стал Невилл Чемберлен, жаждавший наладить отношения с Италией. Министр иностранных дел Идеи не возражал против этой политики, но относился к Муссолини с большей подозрительностью, чем Чемберлен. Идена также раздражало, что тот иногда направлял Муссолини личные письма, которые не показывал ему. Кроме того, Чемберлен поддерживал с Муссолини контакты через свою невестку, леди Чемберлен, вдову сэра Остина. У нее был дом в Риме, где она проводила несколько месяцев в году. Ее дружба с Муссолини, начавшаяся еще когда ее муж был министром иностранных дел, продолжалась.

В феврале 1938 года Идеи подал в отставку с поста министра иностранных дел из-за несогласий с Чемберленом. Муссолини и его журналисты очень этому обрадовались, так как со времен эфиопской войны считали Идена врагом Италии, а его действия – препятствием на пути улучшения итало-британских отношений.

Глава 31
РАСОВЫЕ ЗАКОНЫ

Муссолини назначил маршала Грациани вице-королем Эфиопии. После падения Аддис-Абебы эфиопы продолжали в некоторых районах страны партизанскую войну. 5 июня 1936 года Муссолини направил Грациани приказ применить ядовитый газ для подавления сопротивляющихся мятежников. 8 июля он велел ему проводить политику систематического «террора и истребления» против повстанцев и местного населения, которое оказывает им помощь.

Муссолини перешел от национализма к империализму, а от империализма к расизму. Он призывал Грациани и министра колоний Алессандро Лессона проводить политику, рассчитанную на воспитание у итальянских поселенцев в Эфиопии чувство их превосходства по отношению к подчиненной черной расе. Королевским декретом от 19 апреля 1937 года сексуальные взаимоотношения итальянцев с жителями Восточной Африки были названы преступлением, наказуемым заключением на срок от трех до пяти лет. Так, например, один итальянец, безуспешно подававший королю прошение о разрешении на брак с эфиопской женщиной и имевший в это время с ней сексуальную связь, был приговорен к 13 месяцам тюрьмы. Были приняты законы, устанавливавшие сегрегацию и требовавшие, чтобы белые и черные ездили в разных трамваях, ели в разных ресторанах и кафе. Белым было запрещено наниматься на работу к черным хозяевам.

Отличительной чертой фашистского режима Муссолини в Италии было градостроительство, теперь оно распространилось на всю империю. В Аддис-Абебе, как и в Риме, через центр города был проложен великолепный новый бульвар, по которому разрешалось гулять и ездить только белым. Черные должны были пользоваться другой, параллельной улицей, гораздо более узкой и далеко не такой впечатляющей.

19 февраля 1937 года Грациани присутствовал в Аддис-Абебе на церемонии в честь рождения единственного сына принца Умберто, во время которой беднейшим местным жителям раздавали милостыню. Во время церемонии находившиеся в толпе два уроженца Эритреи бросили в Грациани и его окружение восемь бомб. Никто не был убит, но сам Грациани и еще примерно тридцать человек были ранены. После того как эритрей-цы были застрелены охраной Грациани, армия и полиция начали обыски в туземных кварталах и поджигали каждый дом, в котором находили оружие. Секретарь местной фашистской организации в Аддис-Абебе Гвидо Кортезе призвал фашистов к более жестким действиям. В течение сорока восьми часов фашисты мстили за покушение на Грациани, убивая эфиопов и сжигая их дома. Резня продолжалась три дня и две ночи, до полудня 21 февраля, когда лежавший в госпитале Грациани приказал ее прекратить. Однако ни он, ни Муссолини не осудили и даже не упрекнули Кортезе и его фашистов.

Согласно докладу Грациани, направленному Муссолини, было убито около тысячи эфиопов и сожжено около тысячи домов. Однако журналисты, бывшие в это время в Аддис-Абебе, считали, что эта цифра сильно занижена и что убитых было втрое больше.

Так как эфиопское сопротивление продолжалось, Муссолини приказал Грациани применить тактику, использованную ранее в Ливии во время народного восстания в 1930–1932 годах: депортировать население мятежных районов в отдаленные концентрационные лагеря. Тысячи мужчин, женщин и детей были согнаны туда. Те, кто выживал во время долгих принудительных маршей, были обречены жить и умирать в условиях ужасающей лагерной нищеты и антисанитарии.

* * *

А в Ливии наступила относительная тишина. Муссолини назначил туда губернатором Бальбо. Многие ливийцы относились к нему одобрительно и были благодарны за поддержание порядка. Бальбо не терпел никакого нарушения своих декретов. Желая поддержать торговлю для туристов, он приказал, чтобы все лавки и магазины по субботам оставались открытыми. Некоторые члены местной еврейской общины отказались по религиозным соображениям открывать лавки в день шабада. Бальбо приказал трех главарей неповиновения публично высечь, назначив каждому по 10 ударов. Приговор одному из них, согласно медицинскому заключению о состоянии здоровья, был заменен на три месяца тюрьмы. Однако в нескольких случаях Бальбо хвалил евреев за их службу в армии во время войны и за то, что они были достойными членами общества.

В марте 1937 года Муссолини посетил Ливию. Он приехал туда впервые после 1926 года. Итальянские пресса и радио широко освещали этот визит. Муссолини проехал верхом по центрам городов во главе отряда всадников. Местные вожди преподнесли ему церемониальный меч и провозгласили Защитником ислама.

Однако Муссолини ввел расовые законы и в Ливии. Декретом от 30 декабря 1937 года он распространил на Ливию запрет на сексуальные взаимоотношения между итальянцами и арабами. Когда двое арабских юношей в Ливии «коснулись» на улице итальянской девушки, они были приговорены к восьми годам тюремного заключения за «оскорбление расового достоинства». В 1938 году итальянка, прожившая шесть лет с арабским любовником и имевшая от него двоих детей, была приговорена к пяти годам заключения согласно декабрьскому декрету. Однако Высший апелляционный суд в Риме отменил приговор, так как проступок был совершен до вступления декрета в силу.

* * *

Долгожданный визит Муссолини в Германию произошел в сентябре 1937 года. Нацисты принимали его в Берлине с большой помпой. Бульвары были украшены и залиты светом, лучшие немецкие кинорежиссеры и правительственные чиновники сделали все, чтобы зрелище было великолепным и все прошло без сучка и задоринки. Вечером 28 сентября Гитлер и Муссолини обратились с речами к массовому слету на берлинском стадионе Майфельд («Майское поле»), представлявшем собой часть комплекса, построенного к Олимпийским играм 1936 года. Сообщалось, что там собралось около миллиона человек, но это было явным преувеличением, так как Майфельд вмещает всего 250 000. Энтузиазм собравшихся не знал удержу, несмотря на то что перед этим прошла гроза и все вымокли до нитки.

После вступительного слова министра пропаганды Йозефа Геббельса, представившего гостя, Муссолини выступил с речью; говорил он по-немецки. Дуче подчеркнул, что фашизм и нацизм – это две формы проявления одного и того же феномена. То, что мир называет ось Рим-Берлин, берет начало с осени 1935 года, когда Италия, страдавшая от санкций, наложенных на нее пятьюдесятью двумя нациями, нашла друга в лице Германии. Италия и Германия вели общую борьбу с коммунизмом в Испании. Единство двух наций, насчитывающих 115 миллионов человек, навеки нерушимо.

Однако нацистских вождей тревожила одна деталь: Муссолини не был антисемитом. Антисемитизм казался нацистам неотъемлемой частью борьбы с еврейским большевизмом. Почти во всех других странах их фашистские и правые союзники были антисемитами. Национал-социалисты в Венгрии, «Железная гвардия» в Румынии, «Аксьон франсез» и другие правые профашистские организации во Франции – все были антисемитами, как и сэр Освальд Мосли в Британии, который перенес свою преданность Муссолини на Гитлера. Но Муссолини никогда не выступал и не совершал никаких действий против евреев.

Некоторые нацисты считали, что Гитлер должен поговорить об этом с Муссолини и убедить его стать антисемитом. Гитлер с этим не согласился. Он не хотел, чтобы Муссолини решил, будто он пытается вмешиваться во внутренние дела Италии, и считал, что Муссолини будет этим раздражен и это приведет к осложнениям их отношений. Гитлер не сомневался, что Муссолини в свое время станет антисемитом, так как антисемитизм лежит в сути природы любого фашистского и националистического движения.

Несмотря на позицию Гитлера, некоторые нацистские официальные лица все же подняли этот вопрос перед Муссолини во время его визита в Германию. 28 сентября, за несколько часов до его выступления на Майфельд, они спросили его, почему он не осознает еврейскую угрозу Италии. Муссолини сказал, что его меньше тревожат 70 000 итальянских евреев,[3]3
  В Италии в 1911 году было 33 000 евреев. После присоединения Триеста в 1918 году их число увеличилось на 6000. Приток еврейских беженцев из Германии поднял эту цифру на основном материке Италии до 47 000. Кроме того, 24 000 евреев проживали в Ливии.


[Закрыть] чем миллионы черных новой итальянской империи в Африке. Важно заставить итальянцев осознать превосходство белой расы над черной. Он считает, что добился в этом успеха, так как только три итальянки опозорили себя сексуальными связями с черными. Он отдал приказ избить их и сослать на пять лет в концентрационный лагерь.

* * *

В марте 1938 года Гитлер приказал немецким войскам войти в Австрию и объявить аншлюс (присоединение) Австрии к Германии. Шушниг был взят под стражу. Евреи согнаны в Вену, где их заставили мыть тротуары и мостовые. Некоторые из них бежали в Берлин, где люди были настроены менее антисемитски, чем в Вене. Муссолини незадолго до этого предупредил Шушнига, что ничем не сможет ему помочь, если Гитлер вторгнется в Австрию. Во время последующего плебисцита аншлюс был поддержан большинством населения. Немцы ликовали, что родина фюрера теперь включена в Германский рейх и что теперь у них «Ein Volk, em Reich, ein Furer» («Единый народ, единая страна, единый вождь»).

Спустя четыре дня, 16 марта, Муссолини говорил на эту тему в Палате депутатов. Как обычно, когда он считал необходимым изменить свою политику, он не пытался скрывать этот факт, а подробно объяснял причины изменения. Он напомнил депутатам, как в 1934 году после убийства Дольфуса послал войска на границу к Бреннеру, чтобы предотвратить аншлюс. Но теперь он осознал, что громадное большинство австрийского народа приветствуют союз с Германией, так что было бы политически неверно и глупо противодействовать воле большинства народа. За прошедшие четыре года международная ситуация в корне изменилась, так как западные державы попытались задушить итальянский народ, введя санкции против Италии во время эфиопской войны. Поэтому в октябре 1936 года Италия заключила союз с Германией и образовала ось Рим-Берлин. Германия теперь – друг и союзник Италии, и они не позволят никаким разногласиям из-за Австрии разрушить их единство. В Италии население скоро дойдет до 50 миллионов, в Германии – уже 80 миллионов, и они вместе образуют непобедимый блок в центре Европы.

* * *

В апреле 1938 года, после того как леди Чемберлен переговорила с Муссолини и написала затем Невиллу Чемберлену, Муссолини подписал Англо-итальянский договор, по которому он обязался вывести свои войска из Испании, как только закончится гражданская война. Чемберлен приветствовал это соглашение как возобновление дружбы между Англией и Италией.

* * *

После визита Муссолини в Берлин настала очередь Гитлера приехать в Рим. Это произошло 3 мая 1938 года. В течение его шестидневного пребывания в Риме было множество банкетов и речей, подчеркивавших солидарность и надежность оси Рим-Берлин. Гитлера раздосадовало, что протокол требовал от него, как главы немецкого государства, остановиться в Квиринале у короля Виктора Эммануила, а не у Муссолини. Во дворце ему не понравились ни кухня, ни беседы, однако все-таки несколько разговоров по поводу международного положения с Муссолини состоялось. Они пришли к согласию продолжать оказание помощи Франко до тех пор, пока он не победит в Испании коммунистов. Гитлер сообщил Муссолини, что взял на себя защиту су детских немцев в Чехословакии и что, возможно, это приведет к международному кризису. Муссолини пообещал Гитлеру, что Италия не станет противиться его действиям в Чехословакии. Ни разу во время этих разговоров Гитлер не коснулся вопроса о евреях и не стал убеждать Муссолини проводить политику антисемитизма.

14 июля 1938 года «Джорнале д'Италиа» опубликовал статью под заголовком «Фашизм и проблемы расы». Статья вскоре стала известна как «Расовый манифест». Официально было заявлено, что это коллективный труд группы ученых министерства народной культуры, однако Муссолини рассказал Чиано, что сам набросал большую часть манифеста. На самом деле статья была написана 25-летним антропологом Гвидо Ландра после интервью с Муссолини, в котором дуче объяснил ему, что надо написать. В «Расовом манифесте» утверждалось, что итальянцы на протяжении двух тысяч лет были арийской расой и что евреи членами итальянской расы не являются. Нацистские газеты Германии приветствовали появление этого манифеста.

30 августа Муссолини в веселом настроении обсуждал с Чиано, что делать с евреями. Он сказал, что их можно отправить в северную оконечность Итальянского Сомали, где имеются богатые природные ресурсы, которые евреи могут разрабатывать. Например, они могут заняться ловлей акул, а «величайшее преимущество этого занятия состоит прежде всего в том, что многих из них при этом съедят».

Маргерита Сарфатти была напугана новой антисемитской политикой. Она побывала у Чиано, который посоветовал ей не волноваться: он уверен, что с ней ничего плохого не случится. Однако она решила эмигрировать в Соединенные Штаты. Маргерита была на приеме у Чиано, а не у Муссолини, потому что их любовная связь закончилась несколько лет назад. Теперь Муссолини был влюблен в Кларетту Петаччи.

Они встретились впервые в сентябре 1933 года, когда Кларетте исполнилось 19, а Муссолини – 50 лет. Он ехал в автомобиле с шофером из Остии в Кастель-Фузано, а ее вез по той же дороге ее жених, лейтенант военно-воздушных сил Федеричи. Когда машина Муссолини обгоняла Федеричи, дуче заметил Кларетту и обернулся посмотреть на хорошенькую девушку. Она поймала его взгляд и помахала ему рукой. Он остановил машину, приказал остановиться Федеричи, вышел из автомобиля и поговорил с Клареттой. Она сказала, что беспредельно восхищается им, Дуче, и они условились встретиться вновь в Риме, где жила девушка.

Кларетта была дочерью врача, Франческо Саверио Петаччи. Все дети доктора Петаччи были талантливы и честолюбивы. Его сын Марчелло изучал медицину, как и отец, и стал майором медицинского корпуса, участвовавшего в ряде успешных деловых предприятий. Дочь Мириам стала певицей и киноактрисой, а потом вышла замуж за маркиза Боджиано. Все это было незадолго до того, как его дочь Кларетта стала любовницей диктатора, хотя спустя 9 месяцев после встречи с Муссолини, в июне 1934 года, она все-таки вышла замуж за лейтенанта Федеричи. У них была грандиозная светская свадьба. Папский государственный секретарь, кардинал Эугенио Пачелли, вскоре ставший папой Пием XII, был одним из гостей.

Лейтенант и синьора Федеричи вскоре рассорились и решили разъехаться. Развестись они не могли, так как Муссолини, чтобы угодить папе, отказался разрешить в Италии разводы. Однако майору Марчелло Петаччи обычно удавалось все улаживать, и он придумал способ развести Кларетту с мужем в Венгрии, что признавалось также и итальянскими законами. Муссолини был страстно влюблен в Кларетту, но, любимец папы римского и защитник церкви от происков безбожного коммунизма, он больше уже не писал автобиографий, где хвастался своими сексуальными подвигами. Свою связь с Клареттой он скрывал очень тщательно; она навещала его в Палаццо Венеция, поднимаясь по потайной лестнице.

Их отношения не были широко известны, и Рашель об этом ничего не знала. Однако ряд лиц из окружения Муссолини были в курсе и не одобряли происходящего. Особенное недовольство вызывало то, что они называли «всепроникающим влиянием семейства Петаччи». Когда Муссолини отправлялся в какой-то провинциальный городок выступить на митинге или осмотреть фабрику, оказывалось, что Кларета случайно отдыхает там же по соседству. При этом ее обычно сопровождали либо доктор Петаччи, либо майор Петаччи, либо маркиз и маркиза Боджиано. Чиновники Муссолини считали этих Петаччи «пробивной семейкой».

В отличие от Маргериты Сарфатти Петаччи не были евреями, и новая расовая политика Муссолини их не касалась. 1 сентября 1938 года совет министров, «по предложению Дуче и министра информации», постановил, чтобы все иностранные евреи, переселившиеся в Италию, Ливию или на Додеканезские острова после 1 января 1919 года, покинули Италию в течение шести месяцев. Это решение было направлено против тех восьми тысяч беженцев, которые перебрались в Италию из Германии и Австрии после прихода к власти нацистов. Сюда входили также «натурализовавшиеся» евреи: человека следовало считать евреем, если оба его родителя «принадлежали к еврейской расе», даже если он сам не был евреем по религии. На следующий день появился еще один декрет совета министров, предписывавший, чтобы «лица еврейской расы не назначались преподавателями и учителями и не принимались студентами в высшие учебные заведения». Тем же из них, кто уже начал обучение, позволялось его завершить.

В Италии была серьезная оппозиция расовым законам. Папа римский публично их осудил, король высказал неодобрение, да и многим фашистам это не понравилось. Говорили, что Муссолини уступил немецкому давлению. Фашистская пресса категорически это отрицала и многократно подчеркивала – кстати, вполне правдиво, – что такого давления не было оказано, что расовые законы естественно вытекают из фашистской доктрины.

6 октября расовые законы обсуждались на заседании Высшего фашистского совета. Бальбо, Федерзони, Де Боно и Джакомо Асербо их раскритиковали, но остальные члены совета поддержали. Так что Высший совет издал постановление, одобрившее их введение. В нем заявлялось, что меры, принятые ныне против еврейской расы, являются логическим развитием фашистской политики, вслед за маршем на Рим и запретом сексуальных отношений между итальянцами и черным населением Эфиопии. Постановление рекомендовало поправки и разъяснения к государственным декретам, которые затем были подтверждены правительством.

К евреям были отнесены лица, у которых оба родителя были евреями, а также дети еврея-отца и матери иностранки-арийки. Дети от смешанных браков также признавались евреями, если они придерживались иудаизма или приняли другую религию после 1 октября 1938 года. Декрет, изгонявший иностранных евреев из Италии, не должен был применяться к евреям старше 65 лет или тем, кто сочетался браком с итальянцами до 1 октября 1938 года. Под действие этих законов не подпадали евреи, сражавшиеся в Первой мировой войне, а также в ливийской, эфиопской и испанской войнах, и те, кто вступил в фашистскую партию между 1919 и 1922 годами или в последние шесть месяцев 1924 года (во время кризиса после убийства Маттеотти). Однако даже этим евреям, не подпавшим под действие закона, не разрешалось преподавать в школах и университетах. Всем осталв-ным евреям запрещалось не только быть учителями, но и вступать в фашистскую партию, поступать в армию и нанимать больше сотни работников или владеть больше чем пятьюдесятью гектарами земли. Высший совет также постановил, что итальянцы не имеют права сочетаться браком с евреями или другими неарийцами и ни один государственный служащий, гражданский или военный, не может жениться на иностранке, к какой бы расе она ни принадлежала.

Немцы, однако, были далеко не удовлетворены этими нововведениями. 5 сентября сотрудник немецкого посольства в Риме Фридрих фон Штрауц доносил в министерство иностранных дел Берлина, что принятые декреты показывают, насколько половинчаты итальянцы в своем антисемитизме. В отличие от Германии, где любой, у кого был дед-еврей, считался евреем, итальянское определение еврея, как лица, имевшего обоих родителей-евреев, означало, что любой, у кого была хотя бы капля нееврейской крови, не подпадал под действие расового закона, который, таким образом, можно было применять к очень небольшому числу людей. Штрауц считал, что частичной причиной этого было то, что у министра образования Джузеппе Боттаи мать – еврейка. Однако Штрауц ошибался, потому что как раз Боттаи выступил на заседании Высшего совета как ярый приверженец расовых законов.

Немецкий посол барон Ганс Георг фон Маккензен в рапорте в Берлин от 18 октября дал этому более серьезное объяснение. Он писал, что антиеврейская кампания сдерживалась Высшим фашистским советом из-за повсеместной в Италии симпатии к евреям, что это следствие антирасистских принципов католической церкви, чье влияние даже после шестнадцати лет фашизма было так же сильно, как и раньше. Винить Муссолини в этом было бы несправедливо, потому что, как бы ни сожалел он об этом сентиментальном гуманизме, он понимает итальянский народ и сознает, что его чувства нельзя игнорировать.

Муссолини же был очень доволен. Он сообщил Чиано, что точное выполнение предписаний закона против евреев сейчас не важно: существенно то, что положено начало воспитанию в итальянском народе антисемитизма. Когда настанет подходящий момент, он твердой рукой введет самые жесткие меры против евреев.

Гитлер был прав: Муссолини стал антисемитом без какого-либо давления со стороны немцев – просто потому, что антисемитизм в природе фашизма. Верно также, что до 1938 года итальянский фашизм в отличие от националистических и антикоммунистических движений в других странах не был антисемитским, так как в Италии не было подобных настроений. Но как только союз с нацистской Германией дал Муссолини повод стать антисемитом, он мгновенно ухватился за эту возможность. Он переходил от национализма к империализму, от империализма к белому расизму, а от белого расизма к антисемитизму. Муссолини заявил Чиано, что одним из преимуществ его расистских законов против евреев является то, что, хотя они и вызвали возмущение в западных демократических странах, они одновременно укрепили его альянс с Германией. Он часто утверждал, что фашизм отверг принципы 1789 года (они же – американские доктрины 1776 года), которые привели в XIX веке к либерализму, демократии, провозглашению прав человека и отмене преследования евреев. Фашизм покончил с либерализмом, демократией и правами человека. Настало время вернуться к преследованию евреев.