Текст книги "Муссолини"

Автор книги: Джаспер Ридли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Глава 23
ФАШИСТСКИЙ РЕЖИМ

В последнее время многие политические комментаторы подчеркивают, что фашистская Италия, с ее плебисцитами, однопартийным государственным устройством, подцензурной прессой, заключением без суда и следствия в тюрьму политических противников, несомненно, была диктатурой, но не тоталитарным государством наподобие нацистской Германии или Советского Союза при Сталине. Это не так, потому что именно Муссолини и его фашистские идеологи изобрели слово «тоталитарный» в 1923 году для характеристики государственной структуры фашистской Италии. В отличие от демократии и других предыдущих режимов фашистское государство было тоталитарным, так как требовало от своих граждан полной преданности и полной самоотдачи. Однако во многом оно проявило себя мягче, чем нацистская Германия и сталинская Россия или королевские самодержавные деспотии XVI и XVII веков. Оно, скорее, напоминало царскую Россию XIX века, Австрию времен Меттерниха или Францию Наполеона I и Наполеона III.

После четвертого покушения на жизнь Муссолини власти в ноябре 1926 года предприняли новые репрессивные меры против политических противников. Все коммунистические депутаты Палаты были арестованы наряду с коммунистическими лидерами, за исключением Пальмиро Тольятти, который в тот момент оказался в России, где и остался. Он стал членом Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, а также под именем Эрколе Эрколи одним из передовых лидеров международного коммунистического движения.

Ведущий итальянский теоретик коммунизма, Антонио Грамши, бывший также депутатом Палаты, был арестован в Монтеситорио 6 ноября 1926 года и в мае 1928 года с семью другими коммунистами предстал перед судом. Их обвиняли в заговоре с целью разжигания гражданской войны и классовой ненависти. 4 июня Грамши был приговорен к 20 годам 4 месяцам и 5 дням тюремного заключения; некоторые другие подсудимые получили еще большие сроки. У Грамши было слабое здоровье, но Муссолини отклонил петиции об амнистии или переводе его из тюрьмы в больницу вопреки, а возможно, благодаря международным ходатайствам из Парижа. Впоследствии Грамши был переведен в клинику, где и умер в апреле 1937 года, так как здоровье его было подорвано тяжкими тюремными условиями. Ему позволялось, правда, писать письма и книги, как в свое время, в 1911–1912 годах, Муссолини. Тюремные сочинения Грамши стали важным вкладом в марксистскую философию.

Все депутаты-социалисты были изгнаны из Палаты, а их места объявлены вакантными. Некоторые историки пишут, что в этом нашло отражение извращенное умонастроение Муссолини. Однако подобные же меры были предприняты в 1920 году против коммунистических и социалистических депутатов в странах Центральной и Восточной Европы, где господствовал диктаторский режим. Этому примеру позднее последовали правительство Даладье во Франции, когда разразилась Вторая мировая война, и режим апартеида в Южной Африке в 1950 году.

Подозреваемые, которым нельзя было доказательно приписать какое-либо преступление и отдать под суд, могли быть задержаны согласно ордеру на «заключение» («конфино») на срок до пяти лет. Ордер на «заключение» выдавался трибуналом под председательством районного префекта обычно по представлению ОВРА. Обвиняемого должны были проинформировать о причинах задержания, и он мог оспаривать это перед трибуналом, но не мог претендовать на законную юридическую защиту. Если принималось решение о содержании его под стражей, он мог обращаться в апелляционный трибунал, назначаемый министром внутренних дел, но не подавать апелляцию в судебном порядке. «Заключение» уже начинало действовать, пока шло рассмотрение его апелляции. Обычной практикой апелляционного трибунала было сокращать срок «заключения», а полная отмена была редкостью. Приговоренные к «конфино» могли быть освобождены до конца назначенного им срока административным распоряжением. Иногда это делалось после того, как они соглашались сотрудничать с фашистским режимом.

Жертв «конфино» первоначально интернировали на остров Липари, расположенный у северной оконечности Сицилии. В последующие годы такие места для интернирования были на островах Тремити на адриатическом побережье, а также Понца и Вентотен в заливе Гаэта. Подобные учреждения существовали и на материке.

По словам сотрудника ОВРА Гвидо Летти, обращение с заключенными там было более гуманным, чем в других странах с диктаторскими режимами. Их не заставляли работать на износ, как в сталинских трудовых лагерях, и не подвергали расчетливой жестокости гитлеровских концентрационных лагерей или разнузданным зверствам тюрем при других диктаторских режимах. Интернированные при Муссолини размещались на тюремных островах в коттеджах по своему выбору. Они обязаны были два раза в день являться на перекличку, но в остальном могли передвигаться по территории острова как им заблагорассудится и делать что хотят. Им платили 5 лир в день, а позже 10 лир, которые они могли тратить на покупки в лавках острова. Их оставшиеся дома семьи получали по 2 лиры в день на жену и по 1 лире в день на каждого ребенка. Интернированным давали отпуска на несколько дней по семейным обстоятельствам, хотя некоторые из них воспользовались ими для побега, нарушая тем самым обещание вернуться под стражу. Таким образом, некоторым удалось бежать во Францию, и Париж стал главным центром итальянской антифашистской эмиграции.

Однако рассказы ряда пленников рисовали картину, весьма отличавшуюся от описаний Летти. Социалист Карло Роселли бежал во Францию с острова Липари. Побег был организован его женой, англичанкой Марион Кейв, которая подослала к Липари моторную лодку, чтобы освободить его и еще двух бывших депутатов парламента, Эмилио Лусси и Франческо Фаусто. Потом Нитти написал об условиях заключения на Липари, о зверской грубости фашистских охранников и применявшихся иногда пытках. Зная, как вели себя фашисты на улицах городов, удивляться их поведению на Липари не приходилось.

Эмигранты-антифашисты засылали в Италию из Франции своих эмиссаров для создания подпольных групп, а порой для попыток покушения на Муссолини. Однако ОВРА не дремала и многие были задержаны прямо на границе. Социалисты верили, что какая-то часть их агентов была выдана ОВРА коммунистами, которые в период между 1928 и 1934 годом считали социалистов своими злейшими врагами. Одна из наиболее сенсационных операций эмигрантов была предпринята Лауро Де Боссисом. В октябре 1931 года он пилотировал самолет, который взлетел в Каннах и пролетел над Римом, разбрасывая антифашистские листовки. Однако на обратном пути самолет упал в море и летчик погиб.

* * *

В эти первые годы фашистского правления основным средством пропаганды была пресса. Первые итальянские радиостанции начали вещать в 1924 году. К 1930 году в стране было всего 100 000 радиоточек на сорок миллионов итальянцев. В 30-е годы радио стало играть все большую роль. С 1922 года по всей Италии в кино стали показывать немые фильмы. Некоторые итальянские кинокомпании выпускали прекрасные фильмы, которые успешно шли на экранах кинотеатров наравне с американскими голливудскими и немецкими. Фашистское правительство создавало пропагандистские ролики выпусков новостей, где текущие события сопровождались подписями, сделанными официальными комментаторами. Законом от 3 апреля 1926 года каждому кинотеатру был вменен в обязанность показ официальных выпусков новостей. Эта пропаганда стала еще более эффективной после того, как в 1928 году на экране появились звуковые кинокартины.

Фашистское правительство контролировало прессу тремя путями. Во-первых, фашистская партия купила акции, обеспечившие ей контрольный пакет в нескольких ведущих национальных и местных газетах. К 1930 году почти 66 % всех газет контролировались фашистами. Во-вторых, каждый день газеты получали из правительственного пресс-бюро инструкции насчет политического освещения тех или иных событий. Это дело сначала находилось под контролем Чезаре Росси, отдавшего в свое время приказ об убийстве Маттеотти.

В-третьих, была еще власть, которой располагали префекты согласно указу от 8 июля 1924 года, в разгар кампании «авентинцев» против фашистского режима. Префект мог предупредить любого редактора газеты, который «наносилущерб престижу нации дома или за границей» или печатал ложные новости. Редактор, получивший два предупреждения в течение года, мог быть уволен префектом, который затем мог не согласиться на назначение нового редактора. Префект не имел права использовать эту власть без согласия комитета, состоящего из префекта, судьи и журналиста. Но он мог отдать приказ о конфискации любого номера газеты без подобного согласования. Префекты пользовались этим правом чаще, чем предупреждениями. Еще более строгий контроль устанавливался законом от 31 декабря 1925 года, которым был создан Орден журналистов. Согласно этому закону запрещалось заниматься журналистской деятельностью не членам данной организации.

При соблюдении этих ограничений независимые газеты могли выходить, а их редактор – выражать собственную точку зрения и далее критиковать некоторые аспекты государственной политики, если это сочеталось с общей поддержкой правительства, фашизма и особенно неумеренными похвалами в адрес дуче. Так, например, газеты Фариначчи, Джованни Прециози и Телезио Интерланди, а также католические ультрамонтанистские (то есть поддерживающие абсолютную власть папы) газеты поносили евреев задолго до того, как это стало официальной политикой Муссолини. «Джор-нале д'Италиа», хозяином которой был Финци, еврей-министр Муссолини, и «Израэл», официальный орган итальянских евреев, регулярно отвечали на их антисемитскую пропаганду. На протяжении многих лет в прессе велись споры о том, являются ли «Протоколы сионских мудрецов» подлинными или антисемитской фальшивкой.

Еженедельник Эзио Гарибальди «Камича росса» («Красная рубашка» Гарибальди и гарибальдийцев) резко критиковал прогерманские тенденции, проявлявшиеся временами в фашистской политике, а также некоторые аспекты конкордата с Ватиканом. Все эти издания печатали тексты, восхваляющие Муссолини, и вставляли цитаты из его недавних или прошлых речей и статей в Свои публикации, чтобы обосновать собственную точку зрения и разбить доводы оппонента. Эти различия во мнениях и журналистская полемика ярче всего проявлялись в вопросах искусства, литературы и науки. Уже перед Первой мировой войной футуристическое направление в искусстве поддерживало революционные национальные идеи, проявившиеся затем в интервенционистской кампании 1914–1915 годов и послевоенном фашистском движении. Футуристы заявляли, что их искусство современное, революционное и фашистское, что оно противостоит замшелому привычному искусству старых консервативных буржуазных партий и классов. Однако идеи футуристов с яростью отвергались консервативными деятелями искусства. Фашистское руководство не отдавало распоряжений, кого считать правым в этом споре, и не провозглашало какое-то направление официальным «фашистским искусством», которому должны следовать все художники, как это было с «социалистическим реализмом», предписанным всем в Советском Союзе. Обе стороны были вольны год за годом критиковать друг друга, вплетая тактичные похвалы дуче в ругань по поводу своих соперников.

Особенно жестокими были споры среди архитекторов. Например, действительно ли модернистские здания лучше выражают новый революционный дух фашистской эры или классическая архитектура, базирующаяся на стиле зданий Древнего Рима, полнее соответствует несравненному гению Муссолини? Подобные споры шли также и среди ученых по вопросам генетики, биологии и антропологии.

Такая свобода дискуссий сильно отличала Италию от нацистской Германии и советской России, она показывала одновременно силу и слабость режима Муссолини. Его сила проявлялась в терпимости к существованию различных точек зрения. Слабость была в том, что эта терпимость распространялась на поведение фашистов, которым позволялось время от времени громить, поджигать и убивать. Муссолини призывал их не делать этого, но они знали, что могут довольно безнаказанно пренебречь его указаниями.

Муссолини никогда не истреблял леворадикальное крыло фашистской партии, как Гитлер уничтожил штурмовиков Эрнста Рэма в «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года. Тем более он не казнил (до 1943 года) членов своего правительства и руководства партии, как это сделал Сталин. Он стравливал местных фашистских руководителей друг с другом, иногда приказывал ОВРА следить за ними. Так, Бальбо, обнаружив, что ОВРА прослушивает его телефон, в ярости позвонил Муссолини и выразил категорический протест. Тот ответил ему, что ОВРА, без сомнения, прослушивает его телефон, так как это элементарная мера предосторожности. А чего еще он ждал? Бальбо понял, что ответа на такой вопрос быть не может. На этом инцидент был исчерпан.

Большое внимание уделялось вопросам образования и идеологического воспитания молодежи. Это было особенно важно для страны, где каждый ребенок с самого раннего детства пропитан духом католического христианства. Первым министром просвещения у Муссолини был философ профессор Джентиле. И хотя он вышел из правительства в знак протеста против убийства Маттеотти, его убедили войти в фашистскую иерархию, пусть не в качестве министра, когда страсти по поводу убийства улеглись. Ему поручили разработать программу и наметить направления начального, среднего и высшего образования, а также отвечать за издание «Энциклопедиа Италиана», которая, как предполагалось, должна была быть лучше «Британики» и французского «Большого Ларусса» по полноте и научной глубине.

Теории Джентиле в области образования были весьма отличны от теорий социалистов, пользовавшихся большим влиянием перед Первой мировой войной. Целью социалистов было распространение среди народа грамотности. Джентиле же стремился достичь совершенства и обеспечить соответствующее образование для элиты, для достойнейших, для иерархии. Он объяснял, что образование имеет не главное значение, пока жив Муссолини, пока все может быть предоставлено его непогрешимой мудрости и блистательному руководству. Поэтому в настоящее время детей следует учить лишь послушанию и безоговорочному следованию за дуче. Однако фашизм его переживет, и когда Муссолини не станет, фашистам будет необходимо образованное поколение, способное вести страну дальше.

В фашистской Италии, кроме государственных, было много частных школ, особенно католических, и платных интернатов, в которых воспитывались дети высших классов общества. Им позволялось вести обучение по своему разумению, но с обязательным учетом разработанной Джентиле национальной программы. Обязательным было в соответствии с Латеранским договором и новой политикой Муссолини религиозное обучение в государственных школах. Джентиле ликвидировал систему, существовавшую до марша на Рим, при которой необходимо было проведение консультаций с профсоюзом учителей, и приказал не обращать внимания на учительские профсоюзы. Долгом учителей, как всех и каждого, было подчиняться дуче и государству, а не спорить с ними.

При этом нужно подчеркнуть, что проблемы образования, равно как и другие вопросы жизни общества, свободно обсуждались в прессе. Ученые могли критиковать решение Джентиле, больше изучать в школах историю Древнего Рима и меньше – Древней Греции, больше – ход Рисорджименто и меньше – историю современной Европы, больше – Гарибальди и меньше – Кавура. Самым знаменитым из критиков был историк Гаэтано Де Сантис, вечный оппонент фашистов, утверждавший, что свободное правление Древней Греции более достойно изучения, чем военная регламентация Древнего Рима… Джентиле назначил его редактором классического раздела «Энциклопедиа Италиана».

Преемники Джентиле на посту министра просвещения, Пьетро Феделе и Джузеппе Белуццо, после 1925 года произвели чистку учительского состава и учебников, чтобы убрать все следы антифашизма в школах и привести их в соответствие с директивой Муссолини от декабря 1925 года: «Правительство требует, чтобы школы были одухотворены идеалами фашизма» и не были ему враждебны или «агностичны». Во всех школах, включая частные и католические, один час в неделю обязательно отводился занятиям по физической культуре. Инструктором физической подготовки был фашист, а в школах для девушек при монастырях – донна фашиста. Они сочетали физические упражнения с просветительными беседами о роли фашизма и дуче в совершенствовании физического и морального здоровья итальянского народа.

Шестилетки обучались в школах читать и писать по букварю, обязательному для государственных и частных учебных заведений. Медленно и старательно они копировали печатные строки в разлинованные тетрадки: «Да здравствует король!», «Да здравствует Италия!», «Да здравствует армия!», «Да здравствует наш вождь Бенито Муссолини!», «Долой Россию!», «Да здравствует Африка!», «Да здравствуют наши солдаты!», «Да здравствует наш король и пусть он всегда побеждает!», «Да здравствует ДУЧЕ, наш вождь и основатель фашизма!», «Да здравствует Итальянский Рим!»

В семь лет они занимались по другому сборнику упражнений. «Дети, любите Бенито Муссолини. Бенито Муссолини трудился и всегда будет трудиться на благо нашей страны и итальянского народа. Вы часто слышите, как это говорит ваш папа, вы слышите, как это говорит мама, вы слышите, как это говорят учителя. Тем, что сегодня Италия сильнее, чем раньше, мы обязаны ему. Вместе отсалютуем ему: «А ной!» – фашистский выкрик-лозунг «К нам!».

В девять лет они могли уже воспринимать более сложный текст. «Послевоенные годы были мрачным периодом в истории Италии. В нашу страну пришли из России революционные идеи. Промышленность, торговля и транспорт замерли. Нашей стране грозила полная разруха из-за непрекращающихся забастовок и захвата фабрик коммунистами, когда небеса послали нам человека, возродившего дух нашего народа, – Бенито Муссолини. 22 октября 1922 года чернорубашечники вошли в Рим и наш король доверил управление государством Бенито Муссолини, который немедленно восстановил порядок по всей Италии. За годы своего правления он даровал Италии несравненные величайшие блага, сделавшие ее еще более прекрасной и могущественной». В итальянском языке заглавные буквы посреди текста используются редко, но слово «Дуче» всегда писалось с большой буквы, а чаще большими буквами писали все слово «ДУЧЕ».

Более утонченные способы пропаганды иногда использовались для взрослых итальянцев, хотя и тут она в основном была грубой и прямолинейной.

Каждый год издавался очень популярный и покупаемый нарасхват календарь для домохозяек. На каждой странице там был рецепт какого-нибудь блюда, и хозяйке нужно было сверяться с его указаниями во время готовки. В центре были напечатаны фотографии Муссолини и выдержки из его речей. Расчет был точным: даже если изучать только рецепты и не обращать внимания на фотографии, тем не менее подсознательно постоянно ощущалось присутствие Дуче и его мудрых слов.

В городах, поселках и деревнях Италии висели лозунги, провозглашенные Дуче и Национальной фашистской партией. На стенах домов было написано: «Верь, повинуйся, борись»; «Если я наступаю, следуй за мной; если стою на месте – подгоняй; если я отступлю – пристрели» и «Мы идем напролом». Самым популярным из всех лозунгов, выставленный повсюду и вечно повторяемый, гласил: «Муссолини всегда прав».

Интеллигенция превзошла всех в славословиях и дифирамбах Муссолини. Так, философ Оттавио Динале писал в июльском номере «Иерархии» в 1930 году, что все достоинства и добродетели Александра Великого, Цезаря, Сократа и Платона, Вергилия и Лукреция, Горация и Тацита, Канта и Ницше, Маркса и Сореля, Макиавелли и Наполеона, Гарибальди и Неизвестного солдата воплотились в одном человеке – Бенито Муссолини.

Поэтому неудивительно, что Муссолини, прославляемый ежедневно со всех сторон, не принял предложение короля – получить титул герцога. Король делал это дважды: первый раз после того, как он принудил Югославию отдать Фиуме Италии, а второй – после подписания Латеранского договора с Ватиканом. Муссолини же было достаточно быть «Капо дель говерно, Дуче дель фашизмо» (главой правительства, вождем фашистов). Он не видел необходимости становиться герцогом и понимал, что, приняв этот титул, будет выглядеть нелепо. Он признавался, что ощущает себя как французский род Роганов при «старом режиме»: их девизом было «Королем быть не могу, принцем не хочу, я – Роган».

В связи с тем что фашистский режим почти не мешал научной и интеллектуальной свободе, интеллигенция готова была записаться в фашисты, а затем спокойно продолжать научную и творческую деятельность. В 1931 году вышел новый закон, предписывавший всем университетским сотрудникам принести клятву верности фашистскому режиму. Это было первым таким прямым нарушением свободы, но только 11 из 1200 преподавателей во всей Италии отказались принести требуемую клятву и были уволены.

Знаменитый дирижер Артуро Тосканини был одним из тех немногих, кто отказался пойти на компромисс. Правда, во время выборов 1919 года он вместе с Муссолини выдвигался в Милане кандидатом от фашистов. Однако когда начались насилия, поджоги и убийства, он порвал с фашизмом. Тосканини всегда отказывался исполнять фашистский гимн «Джовинецца» в начале и в конце своих концертов и оперных спектаклей. В 1930 году он совершил ставшее блестящим заграничное турне, и его выступление в качестве дирижера в лондонском Альберт-Холле завершилось долгой овацией. Однако фашисты не простили ему отказа играть «Джовинеццу».

В мае 1931 года в Болонье состоялся фашистский конгресс. В один из дней его работы Тосканини дирижировал мемориальным концертом Джузеппе Мартуччи. Фашисты ворвались в концертный зал и потребовали, чтобы он исполнил «Джовинеццу». Тосканини отказался. Они накинулись на него и его жену с кулаками. Ни он, ни его жена серьезно не пострадали, но префект посоветовал, чтобы для собственной безопасности они с женой сидели дома и никуда не выходили. Ему также приказали сдать паспорт властям. Эта история вызвала многочисленные отклики в международной прессе. Через месяц паспорт ему вернули и разрешили уехать в зарубежное турне. В следующем году Муссолини в беседе с Эмилем Людвигом, когда они заговорили о музыке, рассыпался в похвалах Тосканини, называя его величайшим дирижером мира. В конце концов Тосканини эмигрировал в США.

* * *

Если говорить о большинстве итальянцев, то фашизм не слишком вмешивался в их повседневную жизнь. Молодые люди должны были отбывать обязательную военную службу и в мирное время, но это же относилось ко многим странам Европы, кроме Британии, которая, за исключением периода Первой мировой войны, полагалась на небольшую добровольческую армию, и Германии, где призыв на военную службу был запрещен Версальским договором. Дамы и господа из высшего римского общества продолжали проводить время на балах и в ночных клубах, посещать театральные премьеры и роскошные отели в горах, занимаясь зимними видами спорта, а на побережье – отдыхали и играли в вошедший в моду гольф. Небогатый средний класс и фабричные рабочие могли по разумным ценам покупать в лавках и на рынках еду и некоторые деликатесы, пообедать или поужинать с семьей в популярных ресторанах, а вечером сходить в кино.

Все они очень высоко ценили то, что Муссолини заставил поезда ходить по расписанию; особенно часто это подчеркивали его британские поклонники. У английских левых интеллектуалов это вызывало насмешки: Муссолини подавил основные свободы итальянского народа, а его восхваляли за такое тривиальное достижение, как поезда, которые ходят без опозданий. В Британии в 20-е годы поезда почти всегда ходили по расписанию. Так что англичане, не в пример своим внукам и их итальянским современникам, знающим, какое же это неудобство, когда поезд приходит несвоевременно, не считали это особой заслугой. Они также не понимали, что поезда стали приходить вовремя потому, что Муссолини прекратил забастовки и другие губительные действия профсоюзов железнодорожников. Интеллигенция не хотела признаваться, что множество итальянцев, подобно многим жителям других стран, больше придавали значение регулярному движению поездов и ровному течению повседневной жизни, чем сохранению гласности для оппозиции, политиков, журналистов и писателей.

Фашистский режим дал людям вполне реальные блага. Для обычного итальянца, будь он рабочий, крестьянин или мелкий служащий, фашистская организация «Дополаворо» («После работы») обеспечивала спортивный или оздоровительный отдых и другие, ранее недоступные им блага. Всем детям, состоявшим в молодежных фашистских организациях, предоставлялся бесплатный месячный летний отдых. Врач обследовал каждого ребенка и решал, что будет лучше для его здоровья: чистый горный воздух или морские купания. После этого ребенка отправляли в оздоровительный центр, расположенный в каком-нибудь выделенном для этих целей отеле. Оздоровительными центрами занимались главным образом женщины из организации «Донна фашиста», добровольно взявшиеся за эту работу. Для детей это был месяц счастья, который они с нежной тоской вспоминали и через 60, и через 70 лет. Ничего подобного для детей до прихода к власти Муссолини не делалось. Детские оздоровительные лагеря перестали действовать после его падения и смерти. В послевоенной Италии никто не позаботился сохранить их.

Принадлежность к фашистской партии и молодежному фашистскому движению давала существенные преимущества. Дети, которых в школе обижали хулиганы или учителя, обращались за помощью к лидеру местной «Балиллы», который беседовал с учителем и родителями обидчиков.

Закон гарантировал бывшим фронтовикам, получившим ранения, работу, если они за ней обращались. В Трентино этот закон относился и к тем, кто в Первую мировую войну был мобилизован в австрийскую армию, а не только воевал в итальянской. Так, например, когда Фортунато Панграци, инвалид-фронтовик, воевавший за Австрию, обратился за работой к одному хозяину, тот отказался его нанять. Он сказал, что сочувствует бывшему солдату, но ему невыгодно нанимать человека, чья ограниченная работоспособность делает его менее продуктивным работником, чем остальные. И вообще закон не распространяется на солдат, воевавших на стороне австрийцев. Панграци отправился в местное отделение фашистской партии. Там ему разъяснили, что закон касается всех бывших фронтовиков, в том числе и служивших в австрийской армии. Они посетили этого хозяина, который более не стал противиться найму инвалида-фронтовика.

Это был, несомненно, эффективный способ утверждать права работников, не тратя времени на бюрократическую волокиту: никаких государственных инспекторов, никаких проволочек, никаких длинных анкет, никаких слушаний в промышленном трибунале, никаких жалоб или длительных судебных мытарств. Вместо всего этого секретарь местного отделения фашистской партии заходил к работодателю и объяснял, что если тот не будет поступать с работниками по справедливости, придут фашисты и побьют его дубинками, а то и дом сожгут. Подобное предупреждение почти всегда оказывалось очень действенным.