355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джаспер Ридли » Муссолини » Текст книги (страница 12)
Муссолини
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:28

Текст книги "Муссолини"


Автор книги: Джаспер Ридли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

На самом деле в марше на Рим 28 октября участвовало лишь 26 000 фашистов, хотя на севере Италии у них были большие резервы. Большинство участников марша были вооружены винтовками и револьверами, у остальных имелись только дубинки. У генерала Пуглиезе в Риме было 12 000 человек, в распоряжении которых имелось все вооружение итальянской армии и артиллерия. Нет сомнения, что если бы армия открыла огонь, она бы рассеяла фашистов и положила бы конец их маршу на Рим, а возможно, и политической карьере Муссолини.

Но мог ли король полагаться на верность своей армии? Подчинилась бы она приказу стрелять по фашистам или взбунтовалась и перешла на их сторону? Из разных мест на севере Италии поступали рапорты, в которых сообщалось, как армия приветствует фашистов. Если бы часть армии подчинилась королю, а часть перешла к фашистам, началась бы гражданская война. Не просто отдельные случайные убийства и поджоги, как в недавних операциях фашистов, которые и фашисты, и их противники называли гражданской войной, а настоящая гражданская война со всеми ее страшными бедами.

Ночью король консультировался со всеми, кого мог разыскать. В том числе он советовался с Саландрой, либеральным премьер-министром 1915 года, ввергнувшим Италию в войну. В Рим приехал Де Векки (армейские блокпосты на дорогах не помешали прибытию квадрумвира), туда же прибыл и Гранди. Генерал Диац тайно прибыл в Рим из Флоренции и вместе с генералом Пекори Джиральди явился к королю. Джиральди писал позднее, что король спросил у них, как поведет себя армия. «Ваше Величество, – ответил ему Диац, – армия выполнит свой долг, но будет лучше не подвергать ее этому испытанию». Джиральди добавляет, что и сам дал почти идентичный ответ на этот вопрос короля.

Грэм разделял сомнения короля в лояльности итальянской армии. 28 октября он писал Керзону, что лишь 20 % военных частей поддержат правительство против фашистов. Полиция, в меньшей степени королевская гвардия надежны, но, «по моему мнению, если фашисты откажутся от конституционного решения и станут действовать силой, противостояние им будет весьма слабым».

Отказ короля ввести осадное положение одобрила вся Италия, кроме социалистов и коммунистов. Когда король спустянесколько часов рассказал об этом Саландре и попросил откровенно ответить, прав ли он, Саландра ответил, что считает короля абсолютно правым, так как у него недостаточно военной силы противостоять фашистам. Грэм был с этим согласен. 31 октября он докладывал Керзону: «Всем прекрасно известно, что войска отказываются предпринимать какие-либо силовые действия против фашистов, которым симпатизируют». Он считал это не удивительным, так как после окончания войны офицеров так оскорбляли на улицах, что им было официально рекомендовано носить штатскую одежду, дабы не провоцировать несчастных случаев. А фашисты всегда прославляли армию. Кроме того, Грэм считал, что король «поступил мудро, отказавшись подписать указ об осадном положении, и это не только спасло положение Его Величества, но и вызвало бурю энтузиазма в его пользу».

Когда король сообщил Факте о своем решении, тот подал в отставку. Король попросил Саландру сформировать правительство и предложить в своем кабинете портфели министров Муссолини и другим фашистам. 28 октября Муссолини в Милан поступил телефонный звонок от личного королевского секретаря, который осведомлялся, согласится ли он и четверо других фашистов войти в правительство Саландры. Это было то самое предложение, которое Муссолини сделал Саландре несколькими неделями раньше и которое Саландра категорически отверг. Теперь его отверг Муссолини. Он сказал, что фашисты не для того тратили столько усилий, идя маршем на Рим, чтобы удовлетвориться несколькими креслами в правительстве Саландры. Он не примет никаких постов, кроме поста премьер-министра. На следующий день секретарь короля позвонил снова с предложением сформировать правительство и сообщением, что за Муссолини будет послан специальный поезд, чтобы срочно доставить его в Рим.

Муссолини от специального поезда отказался и поехал в Рим в обычном спальном вагоне. Когда в понедельник, 30 октября, в 8 утра он прибыл в Чивитавеккыо, его приветствовала трехтысячная толпа фашистов, возглавляемая Карло Скорца, который прибыл туда в ходе марша на Рим. Там Муссолини остановился в отеле «Савойя», а затем отправился в Квиринал на аудиенцию к королю. Тысячи чернорубашечников уже вошли в Рим. Армейские дорожные кордоны не сделали ни малейшей попытки им помешать.

Через несколько часов по Риму разошлась история о том, как Муссолини явился на прием к королю в фашистской черной рубашке и первое, что он сказал, представ перед королем, было: «Ваше Величество, я привожу к вам Италию, одержавшую победу при Витторио-Венето и заново окрещенную новой победой». Эти рассказы стали частью фашистской легенды, но правды в них нет. Рашель написала, что перед отъездом из Милана Муссолини велел ей напомнить ему уложить в чемодан визитку для аудиенции у короля и что он всегда отрицал, будто говорил королю насчет того, что привел к нему Италию, одержавшую победу при Витторио-Венето.

Король спросил Муссолини, готов ли тот сформировать правительство. Муссолини согласился и вернулся в Квиринал несколько часов спустя со списком министров. Заметим, обычно у премьер-министра на формирование кабинета уходило несколько дней. Но Муссолини было 39 лет, и он был самый молодой премьер-министр в истории Италии. До него пальма первенства принадлежала Кавуру, ставшему премьер-министром королевства Пьемонт в 1852 году в возрасте 42 лет. Последующим премьер-министрам было за шестьдесят, когда они впервые занимали этот пост.

Кроме поста премьера, Муссолини взял себе министерство внутренних дел и министерство иностранных дел. В кабинете было еще тринадцать членов. Только трое из них были фашистами. Еще трое были демократами-республиканцами, двое – членами Католической народной партии (пополари), один националист и один либерал. Остальные трое были просто уважаемые фигуры, не занимавшиеся политикой. Генерал Диац стал военным министром; адмирал Паоло Таон ди Ревель – министром флота, а известный философ Джованни Джентиле – министром образования. Квадрум-вир генерал Де Боно стал шефом полиции.

С севера в Рим прибыли еще колонны фашистов. Теперь их число доходило до пятидесяти тысяч. Большинство населения их приветствовало, особенно охранявшие столицу войска. Грэм неоднократно повторяет в своих донесениях, что они необычайно дисциплинированны и прекрасно себя ведут. «Учитывая то, что итальянская раса весьма темпераментна и не приемлет дисциплины, – писал он Керзону, – порядок и дисциплина, которые демонстрируют фашисты, просто замечательны». Его не особенно тревожат рассказы о том, что некоторые фашисты врывались в рабочие кварталы Трионфале и Сан-Лоренсо, причем были обстреляны коммунистами и сами убили двух коммунистов, а также сожгли помещения Коммунистической и Социалистической партий. Грэм восхваляет фашистов за их отличную дисциплину и выучку, когда они прошли парадом мимо Квиринала 31 октября, демонстрируя свою преданность королю. Король стоял на балконе вместе с генералом Диацем и принимал их приветствия.

Оттуда они промаршировали на железнодорожный вокзал. Муссолини был полон решимости продемонстрировать окончательное доказательство фашистской дисциплины, выведя их из Рима до того, как они вызовут раздражение жителей. Его правительство обеспечило нужное количество поездов и с умелой помощью железнодорожных служащих в течение трех дней отправило более пятидесяти тысяч фашистов по домам.

Муссолини остался в Риме в качестве премьер-министра. В его кабинете было всего лишь три фашиста, а в Палате депутатов – только 38 членов фашистской партии, но самое главное – король, армия и большинство итальянцев были за него. «Муссолини является полным хозяином положения, – писал 31 октября Грэм Керзону, – и обладает возможностями, которыми не пользовался до него ни один итальянский премьер-министр».

Глава 16
ПРЕМЬЕР-МИНИСТР

Муссолини захватил власть, умело сочетая роли ответственного консервативного политика и революционного вождя. Он дистанцировался от насильственных действий своих сторонников, не теряя при этом их поддержки. Когда его чернорубашечники шли походом на Феррару, Болонью и Равенну, он оставался в Милане. Когда они маршировали на Милан, он находился в Риме, а когда на Рим – в Милане. Но в глазах всех марширующих чернорубашечников он был их Дуче, которому они были бесконечно преданы. Для Анжелики Балабановой отсутствие Муссолини вблизи сцен действия его последователей служило доказательством его трусости. Социалисты и другие его критики смеялись, что он «маршировал» на Рим в железнодорожном вагоне. Однако и его консервативные союзники, и фашистские соратники предпочитали именно такое поведение.

1 ноября, на второй день своего премьерства, Муссолини беседовал с британским послом. За два месяца до этого Грэм называл его «способным, но загадочным лидером, бывшим коммунистом Муссолини». Он относился к Муссолини подозрительно из-за некоторых его критических статей в «Иль пополо д'Италия» по поводу британской политики, а также из-за любимой Дуче наполеоновской позы: стойка с рукойчерез грудь, заложенной под лацкан пиджака, и никогда не улыбающееся лицо, на котором словно навек застыло выражение свирепой мрачности. Однако после разговора с Муссолини у Грэма сложилось о нем совсем другое впечатление. Муссолини держался дружелюбно, говорил медленно, «с большим достоинством». Он сказал Грэму, что хочет развития дружеских отношений с Британией. «Его международная политика будет националистической в хорошем смысле этого слова; первейшей его заботой будет соблюдение итальянских интересов, как, несомненно, главной моей заботой должно являться соблюдение интересов британских». Грэм был приятно удивлен позицией Муссолини.

Такой примирительной линии Муссолини придерживался и в последующих интервью, которые он давал в первые дни своего премьерства римским корреспондентам лондонской «Санди экспресс», парижских «Ле тамп», «Ле пти паризьен» и других, а также представителям американской прессы. Он говорил, что будет защищать итальянские интересы, но подчеркивал, что хотел бы жить в дружбе со всеми другими нациями. Он порадовал лондонскую «Тайме» поздравительными телеграммами в адрес Пуанкаре и Бонэра Лоу, только что занявшего пост премьер-министра в новом британском правительстве консерваторов, приветствуя в их лице премьеров наций, дружба которых с Италией «освящена кровью, пролитой совместно для достижения общей победы». «Тайме» охарактеризовала эти телеграммы как «выражение веры в союз трех свободных народов Запада».

Совершенно другую позицию он занял 16 ноября в первом своем обращении в качестве премьера к Палате депутатов и Сенату. Он сказал, что второй раз за десятилетие, как и в мае 1915 года, итальянский народ сверг правительство вопреки решению парламента. Он стал премьер-министром «по революционному праву» и использует свое положение для усиления мощи чернорубашечников. Имея за спиной 300 000 вооруженных молодых людей, готовых с фанатичной преданностью выполнять его приказы, он сумеет наказать всех хулителей фашизма. «Я мог бы превратить этот жалкий и мрачный зал вбивак моих легионов… Я мог бы забить двери парламента и сформировать правительство из одних фашистов. Я мог бы сделать это, но не хочу так поступать, по крайней мере в данный момент». Он не собирался использовать фашистов в качестве орудия капиталистов в их борьбе с пролетариатом. Ленин обратился за помощью к западным капиталистам и дал им множество привилегий. Он, Муссолини, не даст капиталистам никаких привилегий, потому что в фашистской Италии привилегий не будет ни у кого.

Так как из 535 депутатов Палаты лишь 38 были фашистами, ближайшие соратники Муссолини советовали ему просить короля распустить парламент и назначить новые выборы. Однако он хотел сначала изменить избирательную систему. Поэтому вместо роспуска парламента он обратился к Палате депутатов и Сенату с просьбой предоставить ему чрезвычайные полномочия для проведения реформ в сфере финансов, в управлении, армии и образовании. Кроме того, он подчеркнул, что, если они не проголосуют за то, чтобы дать ему эти полномочия, он немедленно распустит парламент.

В других обстоятельствах и в другой стране угрожающая манера поведения, принятая Муссолини, разозлила бы депутатов. Но это был именно тот стиль жесткого разговора, которого жаждали его фашистские приверженцы, и депутаты предпочли понять его слова как заверение в том, что, хотя он может прислать свои чернорубашечные сквады, чтобы насильно их разогнать, делать это он не намерен. Ту рати, лидер социалистов, был единственным партийным лидером, который заявил, что речь Муссолини – это оскорбление парламента, так как Муссолини провозгласил, что даст парламенту существовать, только если тот не будет подавать признаков жизни. Народные католики, республиканцы, независимые, националисты и даже правые социалисты Бономи – все проголосовали за предоставление Муссолини чрезвычайных полномочий. Против голосовали только социалисты и коммунисты. Все другие партии боялись его и боялись восстановить против себя общественное мнение, если станут ему противиться. Все они предпочитали его, а не красных.

Именно ненависть к красным сплотила нацию вокруг Муссолини. Промышленники и землевладельцы ненавидели их, так как были уверены, что те конфискуют их собственность. Католики-пополари и другие верующие ненавидели красных за атеизм и нападки на церковь. Многие люди ненавидели их, потому что боялись, что они установят коммунистическую диктатуру, которой будут руководить из Москвы. Но больше всего итальянцы ненавидели красных, как интернационалистов, верящих в солидарность с социалистами других стран, а не с итальянскими националистами.

* * *

18 ноября Муссолини поехал в Лозанну на очередную сессию конференции держав-союзниц, на которой должны были быть разработаны условия мирного договора с Турцией. Перед его прибытием швейцарское правительство срочно аннулировало все старые ордера на его депортацию, выданные в разных кантонах в 1903–1904 годах. В Лозанне он пригласил британского министра иностранных дел лорда Керзона, а также французского премьер-министра и министра иностранных дел Пуанкаре встретиться с ним для предварительного обсуждения проблем, в Территете, маленьком швейцарском городке вблизи границы с Италией. Муссолини приветствовал их, окруженный чернорубашечниками. Это им очень не понравилось. В беседе Муссолини подчеркнул, что не станет участвовать в лозаннской конференции, если с Италией не будут обращаться как с равной. Это понравилось Керзону еще меньше: всем было известно, что он ни с кем не обращался как с равным.

Затем они отправились в Лозанну на конференцию. Там Муссолини дал интервью нескольким иностранным журналистам. Он произвел весьма благоприятное впечатление на лондонскую «Морнинг пост». Корреспондент «Ле тамп» задавал вопросы относительно его политики в отношении Ватикана. Муссолини отвечал не враждебно, но сдержанно. Он сказал, что Ватикан является силой, которую нельзя игнорировать, но что политику и религию смешивать не следует.

Вернувшись в Рим, 27 ноября новоиспеченный диктатор произнес еще одну агрессивную речь, на этот раз в Сенате. Он заявил, что не намерен подавлять парламент, как полагают его оппоненты, но в свете того, что часть депутатов увлечена бесконечными дискуссиями, парламенту необходимо на время прервать свою работу и дать правительству возможность исправить тяжелое положение, сложившееся в стране. Он не хочет уничтожать свободы, которые дала Италии либеральная революция, но не может допустить, чтобы фанатики и всякий сброд погубили свободу сорока миллионов итальянцев.

7 декабря Муссолини покинул Рим, чтобы присутствовать на международной конференции в Лондоне по германским репарациям. Это был первый и единственный раз в его жизни, когда он посетил Англию. Он прибыл во время одного из знаменитых лондонских туманов, часто случавшихся в британской столице до принятых в 1950-е годы постановлений о чистоте воздуха. Муссолини жаловался, что туман проникает всюду: в одежду, в спальню, даже в его чемоданы, и когда он вернется в Италию, то скажет Рашели, что никогда больше не поедет в Англию. Действительно, больше он туда не ездил.

8 декабря в 11 вечера его поезд прибыл в Лондон на вокзал Виктория. Там его приветствовали 30 проживающих в Лондоне фашистов. На них были черные рубашки. Он поселился в отеле «Кларидж» на все три дня своего пребывания. Вскоре по приезде в отель он дал пресс-конференцию большому числу британских и других европейских журналистов, собравшихся там в полночь.

Британская пресса встретила его благожелательно. Популярная консервативная газета «Дейли мейл» просто пылала энтузиазмом. Корреспондента «Тайме», как и многих других встречавшихся с Муссолини мужчин и женщин, поразил его мощный, чуть ли не гипнотический, взгляд. Почти вся британская пресса называла его великим лидером, спасшим Италию от хаоса. Единственной неприятной нотой на пресс-конференции прозвучал вопрос корреспондента газеты лейбористскойпартии «Дейли геральд» о его отношениях с итальянскими социалистами. Муссолини отвечал, что нет никакой вероятности соглашения, компромисса или мира между итальянскими социалистами и фашистами.

Сын управляющего отелем «Кларидж» заявил прессе, что его отец считает Муссолини самым великим человеком на свете. Когда Муссолини рассказали об этом, он буркнул кому-то из своего окружения, что англичане – самые большие лицемеры в мире.

«Тайме» выражала мнение британских консерваторов. Во время марша фашистов на Рим они, так же как Факта, были недовольны неконституционными действиями Муссолини и огорчались, что фашизм, «поднявшийся на борьбу с социализмом» и «призванный восстановить авторитет закона… сам попрал закон». Однако за этим утверждением немедленно последовала редакторская передовица, озаглавленная «Коммунистическая опасность». В ней как гораздо большая опасность рассматривались коммунисты, рядящиеся под либеральных кандидатов, на муниципальных выборах в Лондоне. «Тайме» изменила свою позицию после того, как Муссолини стал премьер-министром. Теперь они писали, что фашизм «является здоровой реакцией на попытку распространения в Италии большевизма». Фашисты применили «белый террор» как оружие, но теперь, добившись власти, прекратят использование таких методов. «Тайме» была лишь слегка смущена обращенными к депутатам словами Муссолини, что он может превратить Палату депутатов в бивак своих чернорубашечников. Они сравнивали его с Оливером Кромвелем, а вот Ленина и Троцкого – с Маратом и Робеспьером.

После трех дней, проведенных на конференции, Муссолини был принят в Букингемском дворце королем Георгом V, после чего утром 12 декабря покинул Лондон. На вокзале Виктория его бурно провожала большая толпа итальянских фашистов, одетых в черные рубашки.

Неудивительно, что британская пресса восхищалась Муссолини. Британское правительство всегда считало, что парламентская демократия – неподходящая форма правления для стран, менее развитых политически, чем Британия. В Индии и других своих колониях британцы применяли авторитарные методы управления прямо или косвенно, через местных деспотических князьков. В Центральной и Южной Америке они сотрудничали с диктаторами, поддерживавшими закон и порядок и защищавшими жизнь и имущество британских подданных, которые вели там торговлю. По их мнению, Муссолини, показавший себя сильным авторитарным лидером, был Италии необходим.

В тот период в британской прессе развернулась отчаянная антибольшевистская кампания. Читателям сообщалось о преступлениях, творимых большевиками в России, о том, как там убили царя и всю его семью, а также дворянство, как сгоняли аристократок и девушек из богатых семей среднего класса в церкви, где их насиловали евреи-большевики. Муссолини боролся против большевиков в Италии, и поэтому консерваторы были на его стороне. Конечно, по британским стандартам его методы представлялись несколько грубыми, но, будучи итальянцем, он лучше понимал, какие средства применять к своим соотечественникам.

Однако у лорда Керзона и министерства иностранных дел были свои тревоги по поводу Муссолини. Итальянцы продолжали оккупировать Родос и Додеканезские острова, захваченные ими во время войны в 1911–1912 годах. В соответствии с мирным договором они согласились вернуть их Турции, когда турки выполнят все остальные условия. Однако этот договор был аннулирован, когда Италия и Турция вступили в Первую мировую войну на враждующих сторонах. В секретном Лондонском договоре. 1915 года правительства Англии и Франции пообещали отдать эти острова Италии, если та станет воевать на их стороне. Но большая часть населения Додеканезов говорила по-гречески, и когда Греция присоединилась к союзникам, Англия и Франция обещали отдать эти острова Греции. Они сообщили итальянцам, что условия Лондонского договора будут отменены, если будет нарушен принцип самоопределения народов, заложенный президентом Вильсоном и принятый за основу Версальского договора. Итальянцы также надеялись, что Албания попадет в зону их влияния, и ждали от британского правительства передачи обещанного Джубаленда в Восточной Африке. Но Керзон занял другую позицию: вопросы Джубаленда и Додеканезов должны быть урегулированы одновременно.

Когда Муссолини встретился с Керзоном в Территете, то заявил (или Керзон так понял), что если не будут удовлетворены притязания итальянцев в Средиземноморье, то Италия не станет поддерживать в Лозанне Британию и Францию. Керзон интерпретировал это как угрозу и был весьма раздражен. Он распорядился, чтобы постоянный секретарь министерства иностранных дел в Лондоне поднял этот вопрос перед итальянским послом. Посол заявил, что Муссолини неправильно поняли, и вопрос был благополучно разрешен до того, как Муссолини приехал в Лондон. Однако Керзон не был убежден в ошибке. Его очень раздосадовали позиция, занятая Муссолини в Территете, его эскорт из чернорубашечников и театральное позерство. В частных письмах и меморандумах он и его сотрудники неоднократно выказывали презрение к Муссолини, называя его нелепым клоуном. Муссолини это было безразлично. Фашистские последователи в Италии не считали его нелепым клоуном, а если так несерьезно воспринимали его в британском министерстве иностранных дел – что ж, тем лучше.

* * *

Одной из проблем, которой нужно было заниматься участникам Лондонской конференции, была неуплата репараций, наложенных на Германию Версальским договором. Англия и Франция имели разные мнения по этому поводу. Пуанкаре предлагал применить к Германии жесткие меры и заставить ее заплатить. Керзон был настроен более примирительно и считал, что разумнее помочь Германии преодолеть ее финансовые трудности. В январе 1923 года французская армия вошла в Германию и оккупировала Рур. В качестве частичной уплаты в счет репараций они захватили уголь из шахт. Немецкое правительство призвало население Рура включиться в пассивное сопротивление. Между французскими войсками и местными жителями произошли стычки, и несколько немецких гражданских лиц были убиты. Керзон высказал Франции недовольство британского правительства ее действиями, но немцам предложил прекратить сопротивление.

Муссолини занял промежуточную позицию между французской и британской точками зрения. Французы предложили, чтобы все державы-союзницы выделили войска для совместной военной оккупации Рура. Однако Муссолини войска послать отказался. В этих действиях французов поддержала только Бельгия. Британское правительство надеялось, что Германия не станет продолжать сопротивление французской оккупации, но отвергло предложение Муссолини дать германскому правительству совместные британско-итальянские рекомендации подчиниться требованиям французов.

Керзон заподозрил Муссолини в двурушничестве, когда британский посол в Париже обнаружил сразу после Лондонской конференции, что тот тайно обратился к Франции с предложением сформировать франко-итальянский антибританский блок. Маркиз Крев, британский посол во Франции, напрямую спросил об этом Пуанкаре, и тот подтвердил, что Муссолини действительно выходил с таким предложением. Однако когда Керзон поднял этот вопрос в беседе с итальянским послом в Лондоне, то он это отрицал. Крев не был уверен, плетет ли Муссолини интриги с французами против Британии или Пуанкаре сам распустил этот слух> чтобы внести разлад в отношения Италии и Британии. Тем не менее Грэм не сомневался, что иностранная политика Муссолини «будет политикой чистого оппортунизма, а итальянская дружба будет отдана тому, кто больше заплатит». Хотя он же считал, что Муссолини предпочтет сотрудничать с Британией, «но не даром».

* * *

По возвращении из Лондона Муссолини занялся итальянской оппозицией. Чрезвычайные полномочия, дающие емуправо действовать без парламента, он получил, но было очень важно так провести новые выборы, чтобы получить большинство в Палате депутатов. Он предложил добиться этого путем изменения закона о выборах: заменить систему пропорционального представительства такой, при которой партии, набравшей простое большинство мест, приписывается удвоенное количество голосов от числа избранных кандидатов. Тем самым у правительства будет рабочее большинство в Палате и оно получит возможность управлять страной без помех оппозиции.

30 декабря 1922 года, будучи еще и министром внутренних дел с чрезвычайными полномочиями, Муссолини приказал арестовать Амадео Бордигу, Антонио Грамши и всех членов Исполнительного комитета Коммунистической партии, за исключением двух депутатов Палаты, которые были защищены парламентской неприкосновенностью. Коммунистическая партия Италии не была запрещена, но полиция постоянно преследовала ее членов, поэтому она начала перестраиваться в нелегальную подпольную организацию. Муссолини не предпринял никаких шагов против социалистов и других политических партий, так что они продолжали действовать открыто и издавать свои газеты, которые никто не запрещал и не подвергал цензуре. Однако если они публиковали статьи с критикой Муссолини и правительства, очень велика была вероятность того, что местные фашисты сожгут редакцию, а возможно, и убьют одного-двух сотрудников.

Муссолини переименовал фашистские сквады в Добровольную милицию национальной безопасности, вспомогательную силу для помощи полиции и армии в поддержании порядка и защите государства. В ноябре 1922 года он создал новый орган – Высший фашистский совет («Гран Консильо»), состоявший из самых влиятельных лидеров партии, которые стали советниками Дуче. Это должно было упрочить позиции центрального партийного руководства и иерархии по отношению к партийцам в провинции и рядовым членам партии. Однако Муссолини обнаружил (как ив 1921 году, когда подписал Договор о примирении с социалистами), что фашисты признают его своим вождем и беспрекословно следуют за ним, только пока он позволяет им делать то, что они хотят. А именно избивать или даже убивать красных и сжигать принадлежавшие им помещения. Хотя он объявил, что победа фашистской революции покончила с гражданской войной и теперь мир восстановлен, в 1923 году было сожжено больше помещений социалистических организаций и еще больше социалистов убито и ранено, чем в предыдущие годы.

При этом Муссолини старался поддерживать хорошие отношения с профсоюзами, в том числе социалистическими, и переманивать их членов и даже руководителей во вновь образованные фашистские профсоюзы. Это сопровождалось пропагандистским лозунгом: «В фашистской Италии капиталисты и пролетарии должны работать вместе на благо своей страны». Он добился некоторого успеха, так как члены профсоюзов вскоре поняли, что, оставаясь верными Социалистической партии, они многим рискуют: они сами и их семьи могут стать жертвами насилия и убийства. Вступая же в фашистские профсоюзы, рабочие получают некоторые блага, которые их работодатели вынуждены предоставлять им для собственной безопасности. Пусть эти блага были меньше требований, выдвигавшихся социалистическими профсоюзами в 1920 году и часто приводивших хозяев к банкротству, выгода была несомненной.

18 марта 1923 года Муссолини выступил на открытии второго конгресса Международной Торговой палаты. Он сказал, что проведение конгресса в Риме стало возможным уже спустя пять месяцев после того, как его «движение привело к власти молодые силы войны и победы», в результате чего в Италии расцвела политическая и экономическая жизнь. Он заявил, что главным экономическим принципом его правительства является то, что государство должно отказаться от экономических функций, которые не в силах выполнять. Он даст свободу частному предпринимательству и отменит все меры государственного контроля, которые могли бы «удовлетворить левых демагогов», но, как показал опыт, абсолютно фатальны для экономического развития любой страны. На британского торгового атташе в Риме Дж. Г. Хендерсона эти слова произвели большое впечатление. В своем ежегодном рапорте за 1923 год, направленном им в Лондон в министерство иностранных дел, он писал, что трудно подобрать историческую параллель великим достижениям Муссолини.

* * *

Отношения Муссолини с католической церковью и ее сторонниками – пополари были более сложными. Он очень стремился завоевать голоса 107 депутатов-пополари в Палате и иметь поддержку церкви. Однако, хотя папа Пий XI и ватиканская иерархия поддерживали Муссолини в его борьбе с коммунизмом, у некоторых рядовых пополари, в том числе священников, поведение фашистов вызывало неприязнь.

Одним из самых ярых критиков фашизма был отец Джу-зеппе Миндзони, приходский священник в Аргенте, близ Феррары. Однажды вечером в начале августа 1923 года на улице на него напали несколько человек и начали избивать дубинками. На помощь подоспели прохожие, и нападающие убежали. Две недели спустя поздним вечером 23 августа, когда отец Миндзони шел с другом, на них набросились двое мужчин и стали бить дубинками по головам. Друг Миндзони, на голове которого была шляпа, выжил, а священник, бывший с непокрытой головой, умер от ударов. Убийц опознали: это были местные фашисты. Их судили за убийство, но оправдали за недостаточностью улик.

Бальбо, который был главой фашистов Феррары, выразил сожаление по поводу смерти Миндзони, а фашистские газеты отдали ему должное как мужественному противнику. Однако в августе 1924 года, в годовщину его смерти, республиканская газета «Ла воче репуббликана» («Голос республиканца») напечатала статью, в которой утверждалось, что Бальбо использовал свое влияние, чтобы защитить убийц и не допустить широкого освещения этого преступления в печати. Бальбо подал на газету в суд за клевету, но проиграл дело и вынужден был оплатить судебные издержки. Он подал в отставку с поста начальника местной милиции. Муссолини принял ее с сожалением, а спустя два года назначил его заместителем министра по вопросам авиации.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю