Текст книги "Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов"

Автор книги: Джаспер Ффорде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

– Правильно. Мы прочесали все до последней секунды на случай, если оно было изобретено, а мы не заметили. Ничего. Ноль. Nada. Rien. [33]33
  Ничего (исп., фр.).


[Закрыть]

Плечи его поникли, он запустил пятерню в волосы.

– Послушайте, если Пятница не займет снова свое место во главе Хроностражи и не использует свои поразительные умения, чтобы как-то нас спасти, тогда вся наша работа окажется несделанной, как только мы достигнем Времени Ноль.

– Думаю, я уловила. Тогда почему Пятница не следует своей обычной карьере?

– Понятия не имею. В детстве он всегда был подвижным и любознательным ребенком. Что же случилось?

Я пожала плечами.

– Нынче все ребята таковы. Это современное явление, вызванное избытком телевидения, видеоигр и заразой мгновенного удовлетворения потребностей. Или так, или ребята точно такие же, как раньше, а это я становлюсь на старости лет сварливой и нетерпимой. Послушайте, я сделаю, что смогу.

Искривленс поблагодарил меня, и я вышла наружу, к Лондэну и Пятнице.

– Я не хочу работать во Временн ой промышленности, мам. Я просто нарушу какое-нибудь тупое правило, и в итоге меня устранят.

– Мое устранение было совершенно безболезненным, – ударился в воспоминания Лондэн. – На самом деле, если бы твоя мама мне о нем не рассказала, я бы и не знал, что оно имело место.

– От этого не легче, папа, – проворчал Пятница. – Тебя восстановили, а как насчет дедушки? Никто не может сказать, существует он или нет, – даже он сам.

Я положила ему руку на плечо. На сей раз он не отстранился.

– Я знаю, Душистый Горошек. И если ты не хочешь поступать туда, никто не станет тебя заставлять.

Он помолчал немного, потом сказал:

– Обязательно называть меня Душистым Горошком? Мне шестнадцать лет.

Мы с Лондэном переглянулись и сели на трамвай в сторону дома. Верный своему слову, Темпор выпустил нас за несколько минут до того, как мы вошли, и, в молчании трясясь по рельсам на пути домой, мы миновали самих себя, ехавших на презентацию.

– Знаешь, что за желтую дубину он нам показывал? – сказал Пятница, глядя в окно.

– Ну?

– Это было полсекунды бильярдного шара.

Глава 15
Снова дома

Заметив с тревогой, что большинство межрелигиозных склок возникало исключительно потому, что все крупные религии были убеждены, будто их бог правильный, а у всех остальных религий неправильный, учредители церкви Всемирного Стандартного Божества основывали свою неоперившуюся «гибридную» веру на той посылке, что большинство религий, если отсечь бесстыдные манипуляторские игры властей, хотят одного и того же: мира, стабильности, равенства и справедливости – того же, что и неверующие. Когда они сформулировали эту основную мысль, объединяющую всех людей, и сделали какой-либо диалог с Носителем Высшего Нравственного Авторитета по большей части необязательным, ВСБ расцвело пышным цветом.

Как только мы вошли в дом, Пятница обиженно ушел в свою комнату. Миссис Боллуан-Котл сообщила нам, что девочки вели себя хорошо и что она сложила все постиранное белье, убрала на кухне, покормила Пиквик и приготовила запеканку из мяса с картошкой на всех. Это было обычное дело с ее стороны, и, с негодованием отвергнув любую плату, она ушаркала к себе, мрачно бормоча, что если бы она убила своего мужа в тот момент, когда впервые подумала об этом, то «сейчас уже вышла бы».

– Где Дженни? – спросила я Лондэна, после того как поднялась наверх, чтобы проверить. – В комнате ее нет.

– Она только что была на кухне.

Зазвонил телефон, и я сняла трубку.

– Алло?

– Это Мильон, – донесся негромкий голос. – Простите, что звоню вам домой.

– Где вы?

– Посмотрите в окно.

Я выполнила его просьбу и увидела, как он машет мне со своего обычного места между компостной кучей и лавровыми кустами. Мильон де Роз, надо пояснить, являлся моим официальным сталкером, то есть преследователем. Хотя я давно уже скатилась на самые нижние строчки знаменитостей низшего разряда, он настоял на продолжении ненавязчивого преследования, поскольку, как он выразился: «всем нужно иметь хобби на пенсии». Во время нашего совместного путешествия в Элан в далеком восемьдесят восьмом году он выказал изрядную стойкость, и теперь я считала его другом семьи, чего он, будучи спрошен, никогда не признавал. «Дружба, – сдержанно произносил он нараспев, – всегда уничтожает фактор раздражения, являющийся основой связи между преследователем и преследуемым». Детей он не беспокоил совершенно, а его возможности по части раннего оповещения были действительно очень кстати – в конце концов, он засек Феликса-8. Преследование, разумеется, отнюдь не являлось его единственным занятием. Помимо торговли контрабандным сыром в восточной части Суиндона он издавал журнал «Теоретик заговора» и работал над моей официальной биографией, причем эта работа заняла куда больше времени, чем мы оба предполагали.

– Так в чем дело? Вы по-прежнему за сыром вечером?

– Конечно… но у вас гости. На улице машина, в ней двое, и еще один лезет через заднюю стенку.

Я поблагодарила его и повесила трубку. В прошлом я обзавелась некоторым количеством врагов, поэтому мы с Лондэном заранее разработали аварийные меры.

– У нас проблемы? – спросил Лондэн.

– Желтый код.

Лондэн понял и без лишних слов понесся в переднюю часть дома. Я открыла заднюю дверь, выползла в сад, свернула на боковую дорожку рядом с мусорными баками и скользнула за беседку. Мне не пришлось долго ждать: мужчина в черном комбинезоне и подшлемнике на цыпочках крался по дорожке к тому месту, где я спряталась. Он нес мешок и пакет зефира. Я не стала тратить время на обмен любезностями – просто заехала ему кулаком в челюсть, а когда он зашатался, на мгновение оглушенный, треснула его в грудину, и он со стоном повалился навзничь. Стянув подшлемник, я узнала этого человека: Артур Планкетт из Суиндонского общества любителей дронтов.

– Ради бога, Артур, – сказала я ему, – сколько раз вам повторять, что Пиквик не продается?!

– У-у-ух, – отозвался он, сопя и постанывая в попытках вернуть дыхание.

– Слушайте, вы, идиот… – Я подняла его и прислонила к задней стенке беседки. – Лучше бы вам не соваться ко мне в дом: защищая свою семью, я могу быть опасна. Почему, как вы считаете, я единственная во всем Суиндоне могу оставлять машину на ночь незапертой?

– О-о-ох.

– Ждите здесь, – велела я ему и трусцой вбежала в дом.

Я представляла опасность, но и Лондэн тоже, даже с одной ногой. Парадная дверь была открыта, и я видела, что он прячется за оливковой изгородью. Пригнувшись, я перебежала газон и присоединилась к нему.

– Это просто дронтофилы, – прошипела я.

– Опять? – также шепотом отозвался он. – После того, что случилось в прошлый раз?

Я кивнула. Раритетность Пиквиковой версии 1.2 явно была призом, ради которого стоило рисковать многим. Я взглянула поверх кустов на дорогу, где у поребрика был припаркован «бьюик». Двое мужчин в темных очках сидели внутри и изо всех сил старались не привлекать внимания.

– Задержим их?

– Нет, – хихикнул Лондэн, – они и так далеко не уедут.

– Что ты сделал? – строго спросила я.

– Увидишь.

Пока мы наблюдали, Артур Планкетт решил удрать, ну, на самом деле скорее уковылять. Он вышел из заднего сада и похромал через дорогу. Водитель завел мотор, дождался, пока Планкетт заберется на заднее сиденье, и резко рванул прочь от поребрика. Они проехали футов двадцать, прежде чем трос, привязанный Лондэном к их заднему мосту и закрепленный другим концом на фонарном столбе, натянулся. Слишком прочный, чтобы лопнуть, он вырвал у них задний мост и большую часть подвески, отчего машина едва не кувырнулась через нос и с грохотом плюхнулась на брюхо посреди дороги. На миг оглушенные, трое мужчин выбрались из машины и припустили вниз по улице, Планкетт – замыкающим.

– Это действительно было необходимо? – спросила я.

– Ничуть, – признал Лондэн в промежутках между детским хихиканьем, – но мне всегда хотелось попробовать.

– Господи, когда же вы двое повзрослеете?

Мы подняли головы. Поверх садовой калитки на нас смотрели мой братец Джоффи и его друг Майлз.

– Не понимаю, о чем ты, – сказала я, поднимаясь с того места, где мы прятались на корточках за изгородью, и подавая Лондэну руку, чтобы помочь подняться и ему. – Просто обычный суиндонский вечерок.

Я огляделась: соседи повылезли взглянуть на обломки «бьюика» – и поманила Джоффи с Майлзом в дом.

– Приглашаю на чашечку чая.

– Никакого чая, – возразил Джоффи, направляясь вместе с нами к дому. – Мы только что вылакали цистерну у мамы – разве ты не слышишь, как я булькаю на ходу?

– И съели столько баттенбергских кексов, что хватило бы заполнить Гранд-Каньон, – добавил Майлз кексопридушенным голосом.

– Как поживает ковровый бизнес, Дурында? – поинтересовался Джоффи, пока мы стояли в прихожей.

– Лучше не бывает. А как верообъединительные дела?

– Мы заполучили почти всех, – улыбнулся Джоффи. – На прошлой неделе поднялись на борт атеисты. Как только мы допустили, что «Бог» может являться набором в высшей степени милосердных и полезных физических законов космоса, они с радостью присоединились. На самом деле за исключением нескольких разрозненных остатков религиозных лидеров, неспособных до конца примириться с потерей власти, влияния и прилагающейся к этому смешной шляпы, все выглядит весьма неплохо.

Номинальное главенство Джоффи в Британской островной ветви церкви Всемирного Стандартного Божества было предметом изрядной гордости для семейства Нонетот. ВСБ было предложено делегатами Всемирного межконфессионального симпозиума в 1978 году и с тех пор набирало силу, собирая обращенных из всех вер в одну разнообразную религию, достаточно гибкую, чтобы каждому предложить что-то свое.

– Я поражаюсь, как тебе удалось обратить их всех, – сказала я.

– Это было не обращение, – возразил он, – это было объединение.

– А здесь ты, потому что…

– Лондэн говорил, что у него есть для меня видеопленка с «Доктором Кто», а я обожаю далексов.

– Мне лично больше нравятся сонтараны, – вставил Майлз.

– Чего еще ожидать от человека, считающего Джона Пертви лучшим Доктором! – фыркнул Джоффи.

Мы с Лондэном уставились на него, неуверенные, что нам следует сделать – согласиться, выдвинуть иную теорию или сделать что-то третье.

– Лучшим был Том Бейкер, – сказал Джоффи, нарушив неловкую паузу.

Майлз пробурчал что-то вроде «конформист», и Лондэн отправился наверх за пленкой.

– Дурында! – шепотом позвал меня Джоффи, когда Лондэн ушел.

– Да?

– Ты ему сказала?

– Нет, – шепнула я в ответ.

– Нельзя молчать, Четверг. Если ты не говоришь ему правду про Книгомирье и «Ковры Акме», это все равно что, не знаю, врать ему или типа того.

– Это ради его же блага, – прошипела я. – Это не как если бы я завела интрижку.

– А ты завела?

– Конечно нет!

– Все равно это ложь, дражайшая сестрица. Как бы тебе понравилось, солги он тебе о том, чем занимался дома весь день?

– Думаю, не понравилось бы. Оставь это мне, Джофф. Я справлюсь.

– Надеюсь. С днем рождения… и если ты не заметила, под капотом у твоего рабочего фургона горит камамбер.

– Чего-чего?

– Камамбер. Горит.

– Вот они, – сказал Лондэн, возвращаясь с пленкой. – «На память о Далексах». А куда Четверг ушла?

– Да просто выскочила за чем-то. Ну, нам пора! Обучать, убеждать и объединять – надеюсь, в таком порядке. Ха-ха-ха.

– Извините, – сказала я, входя в дом. – Мне показалось, что Пиквик корчит рожи соседскому коту. Вы же знаете, как они друг друга ненавидят.

– Но она же вон там! – удивился Лондэн, указывая на Пиквик, по-прежнему тщившуюся разглядеть в зеркале себя самое и бело-синий полосатый джемпер.

Я пожала плечами.

– Наверное, это был другой дронт.

– В округе есть еще один лысый дронт в сине-полосатом кардигане? А не кажется ли тебе, что пахнет горелым сыром?

– Нет, – невинно ответила я, – а тебе, Джофф?

– Мне надо идти, – сказал он, глядя на свои часы. – Помни, что я тебе сказал, дражайшая сестрица!

И они оба вышли и направились к толпе, начавшей собираться вокруг сломанной машины.

– Клянусь, я чую запах горелого сыра, – сказал Лондэн, когда я закрыла входную дверь.

– Вероятно, миссис Боллуан-Котл что-то готовит.

Я изображала беззаботность, но внутренне нервничала. Кусок горящего камамбера на пороге означал только одно – предупреждение от Суиндонской центровой сырной мафии, или, как они предпочитали себя называть, стилтонистов. [34]34
  Стилтон – полутвердый белый сыр повышенной жирности с прожилками синей плесени.


[Закрыть]

Глава 16
Сыр

Вызвавший оживленную полемику Молочный сбор, от которого происходит непопулярная Сырная пошлина, был введен в 1970 году правительством вигов, когда ему потребовалось пополнить казну для потенциальной эскалации Крымской войны. При нынешних пошлинах в 1530 процентов на твердые и 1290 процентов на вонючие сорта нелегальное сыроварение и контрабанда сделались чрезвычайно прибыльным делом. Сыронадзорное управление было образовано не только для контроля над лицензированием сыра, но также для сбора налога, введенного на сыр не в меру старательным правительством. Неудивительно, что подпольный рынок сыров процветал.

– Спасибо, что намекнули нам о дронтофилах, – сказала я, пока мы ехали по темнеющим суиндонским улицам два часа спустя.

Эвакуатор убрал обломки «бьюика», и полиция собрала свидетельские показания. Несмотря на оживленность нашего района, никто ничего не видел. То есть видели, конечно, но Парк-Лейн-Нонетоты пользовались в округе большой популярностью.

– Вы уверены, что за нами нет хвоста? – спросил Мильон, когда мы выезжали из пустого производственного помещения в двух шагах от городского дирижаблепорта.

– Однозначно, – отозвалась я. – У вас есть на него покупатели?

– Обычные сыроманы все грызут удила с рецептами на изготовку. Сегодня вечерний воздух наполнится ароматом валлийских гренков с сыром.

Большой семидесятиместный дирижабль медленно поднялся в воздух позади заводских корпусов. Мы смотрели, как его серебристые бока отражают краски заходящего солнца, пока он разворачивался и под ритмичное гудение разбивающих неподвижный воздух четырех пропеллеров уходил на Саутгемптон.

– Готовы? – спросила я.

– Готов, – отозвался Мильон.

Я дважды бибикнула, и стальные заслонки на ближайшем производственном здании медленно поднялись.

– Скажите, – начал Мильон, – почему, как вам кажется, стилтонисты Старого города вручили вам Пылающий камамбер?

– Вероятно, это предупреждение. Но мы никогда их не трогали, а они не трогали нас.

– Наши территории даже не пересекаются, – заметил он. – Вам не кажется, что Сыронадзорное управление наглеет?

– Может быть.

– Похоже, вы не сильно обеспокоены.

– СНУ сидит на голодном пайке и ничего не знает. Кроме того, у нас есть клиенты, которых надо обслуживать… и «Акме» нужны деньги. Сможете выручить пять тысяч к завтрашнему утру?

– Зависит от того, что у них есть, – сказал он после минутного размышления. – Если они попытаются всучить заурядный чеддер или ту переработанную дрянь, могут быть неприятности. Но если они привезли что-то экзотическое, тогда вообще без проблем.

Роликовая ставня поднялась ровно настолько, чтобы пропустить нас, и мы въехали внутрь, а ставня сменила направление и опустилась у нас за спиной.

Мы выбрались из фургона. В цеху было пусто, за исключением большого грузовика «Гриффин-V8» с валлийскими номерами, длинного стола с разложенными на нем кожаными портфелями с образцами и четырех людей в черных костюмах, с черными галстуками и в солнцезащитных очках, вокруг которых витало смутное ощущение угрозы. Все это, разумеется, были понты – в Уэльсе очень любят фильмы Мартина Скорсезе. Я попыталась определить, не прячут ли они стволы под полами пиджаков, и пришла к выводу, что не прячут.

В реальном мире с момента роспуска ТИПА я носила оружие только один раз и надеялась, что больше не придется. Сырная контрабанда до сих пор была цивилизованным предприятием. Как только оно сделается опасным, я выйду.

– Оуэн «Сыр» Прайс, – сердечно приветствовала я предводителя банды улыбкой и твердым рукопожатием, – славно увидеть вас снова. Надеюсь, поездка через границу прошла без приключений?

– С каждым разом становится все труднее, – ответил он с певучим валлийским акцентом, выдававшим в нем уроженца южной части Республики, вероятно, Абертави. [35]35
  Абертави, или Суонси, – второй по величине город в Уэльсе после Кардиффа.


[Закрыть]– Таможенники на каждом шагу, и взятки, которые мне пришлось раздать, сказались на цене товара.

– До тех пор, пока цена справедливая, Прайс, – сказала я шутливо. – Мои клиенты любят сыр, но есть предел тому, сколько они готовы заплатить.

Мы оба лгали, но таковы были правила игры. Мои клиенты готовы были платить хорошие деньги за высококачественный сыр, а ему, скорее всего, не пришлось никого подкупать. Граница Уэльса протянулась на сто семьдесят миль, и дырок в ней было больше, чем в скороспелом эмментале. Таможенников на все не хватало, да и, честно говоря, при всей незаконности предприятия никто не принимал сырную контрабанду так уж всерьез.

Прайс кивнул одному из соотечественников, и они с помпой открыли портфели с образцами. Они все были здесь – все сорта сыра, какие можно вообразить, от чисто-белого до темно-янтарного. Рассыпчатые, твердые, мягкие, жидкие, газообразные. Сочный аромат зрелого сыра заполнил помещение, и я почувствовала, как у меня зачесались вкусовые сосочки. Это был продукт высшей пробы – лучшее из возможного.

– Пахнет неплохо, Прайс.

Он ничего не сказал и показал мне большой кусок белого сыра.

– Карфилли. Лучший. Мы можем…

Я остановила его, подняв руку.

– Это мягкое фуфло для простаков, Оуэн. Нас интересует уровень три целых восемь десятых и выше.

Он пожал плечами, положил карфилли на место и взял маленький кусочек сливочно-желтого сыра.

– Пятикратный лланбойди, – объявил он. – Пять и два. Играет на вкусовых рецепторах, словно пощипывает струны арфы.

– Этого мы возьмем обычное количество, Прайс, – проворчала я, – но моих клиентов интересует также что-нибудь покрепче. Что еще у вас есть?

Мы всякий раз проходили через эту качучу. Моей специальностью был взрывоопасный сырный рынок, и когда я говорю «взрывоопасный», я имею в виду не рынок – я имею в виду сыр.

Прайс кивнул и продемонстрировал мне золотисто-желтый сыр с красными прожилками.

– Четырехсильный долджелло тромбоген, – объявил он. – Девять и пять. Вызревал в Бленафоне восемнадцать лет и предназначен не для слабонервных. Хорош с крекерами, но так же хорошо идет в качестве отпугивателя для влюбленных скунсов.

Я взяла немножко и кинула на язык. Вкус был невероятный: я почти воочию увидела Кембрийские горы, едва проступающие сквозь завесу дождя, низкие облака, несущуюся воду и меловые скалы, растрескавшиеся от мороза осыпи и…

– С вами все в порядке? – спросил Мильон, когда я открыла глаза. – Вы на секунду потеряли сознание.

– Лягается, как мул, а? – ласково произнес Прайс. – Выпейте стакан воды.

– Спасибо. Мы возьмем весь. Что у вас есть еще?

– Старый презренный минаклог-ду, – показал мне Прайс белесый рассыпчатый сыр. – Его держат в стеклянной банке, потому что картон или сталь он проедает. Не оставляйте долго на воздухе, а то собаки выть начнут.

– Мы возьмем тридцать килограммов. А как насчет этого? – Я указала на невинный с виду мягкий сыр цвета слоновой кости.

– Истрагинальский молекулярно-нестабильный бри, – объявил Прайс. – Мягкий сыр, клонированный нами с оригинала, предоставленного нашими братьями-сыроварами из Франции, – но столь же хорош. Полезен как контактный анестетик или растворитель для краски. Исцеляет от бессонницы, а перемолотый в пыль очень полезен в качестве самозащиты от уличных грабителей и медведей-шатунов. Период полураспада – двадцать три дня, светится в темноте и может быть использован в качестве источника рентгеновских лучей.

– Берем все. А нет ли у вас чего-нибудь реально крепкого?

Прайс вскинул бровь, а его ребята нервно переглянулись.

– Уверены?

– Это не для меня, – торопливо пояснила я, – но у нас есть несколько серьезных сыроманов, способных принимать жесткий продукт.

– У нас есть немного макинллет веди марв.

– Что это за абракадабра?

– Реально острый сыр. Вы со свистом взлетите при одном взгляде на него. Плотностью превосходит обогащенный плутоний, двух граммов достаточно, чтобы приправить жареные макароны на шестьсот человек. От одного запаха ржавеет железо. Концентрация в воздухе всего семнадцать к миллиону вызывает тошноту и потерю сознания в течение двадцати минут. Наш главный дегустатор как-то по ошибке съел пол-унции, так шесть часов в обмороке пролежал. Открывать исключительно на улице, и даже в этом случае только при наличии врачебного диплома и на большом удалении от жилья. На самом деле это сыр не для еды, он скорее для заливания бетоном и утопления в океане подальше от цивилизации.

Я взглянула на Мильона, и он кивнул. Всегда найдется какой-нибудь дурак, согласный поэкспериментировать. В конце концов, от кусочка сыра еще никто не умирал.

– Давайте возьмем полкило и посмотрим, что получится.

– Очень хорошо, – сказал Прайс.

Он кивнул коллеге, который открыл еще один чемодан, очень осторожно вынул оттуда запечатанную кожаную шкатулку, очень аккуратно поставил ее на стол и тут же поспешно отошел.

– Вы ведь не попытаетесь открыть его, пока мы не окажемся по меньшей мере в тридцати милях отсюда, правда?

– Мы постараемся.

– На самом деле я бы вообще не советовал вам его открывать.

– Спасибо за совет.

Торг продолжался в таком ключе еще полчаса, и когда наш список заказов был заполнен и смета подбита, мы перенесли сыр из кузова их грузовика в фургон «Акме», чьи рессоры застонали под весом товара.

– Что это? – спросила я, указывая на деревянный поддон в задней части их кузова, надежно принайтовленный к полу тяжелыми цепями.

– Ничего, – быстро ответил Прайс, а его подручные сомкнулись и загородили мне обзор.

– Что-то, чего вы нам не показываете?

Прайс взял меня под локоть, а остальные захлопнули задние створки и задвинули засов.

– Вы всегда были хорошим покупателем, мисс Нонетот, но мы знаем, что вы станете, а чего не станете делать, и этот сыр не для вас.

– Острый?

Он не снизошел до ответа.

– Приятно было иметь с вами дело, мисс Нонетот. В это же время через месяц?

– Да, – медленно ответила я, гадая, насколько же острым должен быть сыр, чтобы его приходилось держать на цепи.

Что еще интереснее, на ящике стоял выведенный по трафарету код Х-14.

Я передала валлийские деньги. Они были быстро пересчитаны, и не успела я глазом моргнуть, как Оуэн Прайс и его чуть-чуть грозные подручные развернули грузовик и исчезли в ночи, отправившись продавать сыр стилтонистам в Старом городе. Я всегда снимала сливки – вероятно, из-за этого и Пылающий камамбер.

– Вы видели тот прикованный сыр в кузове? – спросила я Мильона, когда мы садились в фургон.

– Нет. Какой сыр?

– Никакой.

Я завела фургон, и мы выехали из промзоны. По идее, СНУ должно было бы налететь именно в этот момент, если бы знало, что происходит, но оно не знало. В городе все было тихо, и спустя несколько минут Мильон высадил меня у дома, забрав фургон «Акме», чтобы начать торговать сыром вразвоз.

Только я открыла садовую калитку, как заметила стоящую в тени фигуру. Я инстинктивно потянулась к пистолету, прежде чем вспомнила, что больше не ношу оружия По Ту Сторону. Волнение оказалось напрасным: меня поджидал Кол.

– Ты меня напугал!

– Извини, – ответил он мрачно. – Я пришел узнать, не нужна ли тебе помощь, чтобы избавиться от трупа.

– Прошу прощения?

– От трупа. Земля в это время года твердая.

– Чьего трупа?!

– Феликса-восемь. Ты его завалила, правильно?

– Нет.

– Тогда как он удрал? Ключи есть только у тебя, у меня и у Брека.

– Погоди минутку, – нервно сказала я. – Феликс-восемь пропал?

– Начисто. Ты уверена, что не убивала его?

– Думаю, я бы помнила.

– Ладно, – сказал Кол, протягивая мне лопату, – тогда лучше верни ее Лондэну.

Должно быть, вид у меня сделался перепуганный, потому что он добавил:

– Я сказал ему, что это для посадки чеснока. Послушай, зайди в дом и держи двери и окна на запоре. Я буду в машине на той стороне улицы, если понадоблюсь.

Я вошла в дом и надежно заперла за собой дверь. Феликс-8, конечно, проблема, но не сейчас: у меня при себе имелся солидный кусок лланглоффана, и ничто не встанет между мной и непревзойденными макаронами с сыром в исполнении Лондэна.