Текст книги "Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов"

Автор книги: Джаспер Ффорде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Глава 25
«Парагон»

В жизни есть три вещи, благодаря которым даже самые худшие проблемы кажутся чуточку легче. Первая из них – чашка чая: крупнолистовой ассам с ноткой лапсанга и налитый до того, как слишком сильно потемнеет, а потом чуть-чуть молока и крошечную толику сахара. Успокаивающий, утешающий и почти несравненный. Второе, естественно, отмокнуть в горячей ванне. Третье – Пуччини. В ванне с чашкой горячего чая и Пуччини… Блаженство.

Лучшая чайная 1920-х годов называлась «Парагон» и располагалась в безопасной и неприметной фоновой ткани «Летней молнии» Вудхауса. Слева и справа от резных деревянных дверей помещались стеклянные витрины, где были выставлены самые роскошные домашние пирожные и печенье. За ними находились правильные чайные комнаты, с кабинками и столами из темного дерева, безупречно сочетавшимися со стеновыми панелями. Сами стены были украшены лепными рельефами с изображением персонажей греческой мифологии, упражняющихся в верховой езде и атлетическом мастерстве. Позади находились две дополнительные частные чайные комнаты, одна – светлого дерева, а вторая – отделанная изящной резьбой самого милого свойства. Излишне говорить, что здесь обитали наиболее многочисленные персонажи произведений Вудхауса. То есть чайная была полна болтливых и самоуверенных тетушек.

За столиком, который мы обычно резервировали для себя на чай с пирожными в три тридцать пополудни, сидели два агента беллетриции. Первый был высок и облачен в угольно-черный сюртук с высоким воротником, наглухо застегнутым доверху. У него было бледное лицо, высокие скулы и маленькая, очень аккуратная эспаньолка. Он сидел, скрестив руки на груди и озирая всех прочих посетителей чайной с надменным высокомерием, повелительно вскинув брови. Это и впрямь был тиран из тиранов, безжалостный вождь, истребивший миллиарды в бесконечном и слабо мотивированном стремлении к безусловному подчинению всех живых существ в известной Галактике. Вторая, разумеется, была шестифутовая ежиха, облаченная во множество нижних юбок, передник и чепец, с плетеной корзинкой предназначенного в стирку белья. Ни до, ни после не складывалось более знаменитого альянса в беллетриции – то были миссис Ухти-Тухти и император Зарк. Ежиха происходила из книг Беатрис Поттер, а император – из низкопробного научно-фантастического сериала.

– Добрый день, Четверг, – нараспев произнес император при виде меня, и на его надменном лице попыталась мелькнуть улыбка.

– Привет, император. Как нынче дела в галактическом доминировании?

– Тяжкая работа, – ответил он со вздохом. – Честно говоря, я из прихоти вторгаюсь в мирные цивилизации, разрушаю их города и вообще устраиваю гору неприятностей, а они потом абсолютно ни с того ни с сего ополчаются на меня.

– Как безрассудно с их стороны, – заметила я, подмигивая миссис Ухти-Тухти.

– Именно, – продолжал Зарк с печальным видом, не замечая иронии. – Не то чтобы я предал мечу их всех – я великодушно решил оставить несколько сотен тысяч в качестве рабов, чтобы построили восьмисотфутовую статую меня, победно шагающего по искалеченным телам погибших.

– Может, потому они тебя и не любят, – пробормотала я.

– Ой? – переспросил он с искренней озабоченностью. – По-твоему, статуя выйдет слишком маленькая?

– Нет, из-за «победно шагающего по искалеченным телам погибших». Люди, как правило, не любят, когда их тычет носом в их несчастье персона, которая оные несчастья и вызвала.

Император Зарк фыркнул.

– В том-то и проблема с подданными, – сказал он наконец. – Никакого чувства юмора.

И, погрузившись в мрачное молчание, извлек из-за пазухи старую школьную тетрадку, лизнул огрызок карандаша и начал писать.

Я села рядом с ним.

– Что это?

– Моя речь. Таргоиды милостиво признали меня Богом-Императором их звездной системы, и, мне кажется, было бы мило с моей стороны сказать несколько слов – вроде как поблагодарить их за доброту, но приправить скромность завуалированными угрозами массового уничтожения, если они переступят черту.

– Как начинается твоя речь?

Зарк прочел из записок:

– «Дорогие никчемные рабы, я сожалею о вашей бесполезности». Ну, как тебе?

– Определенно сразу к главному, – признала я. – Как продвигается дело Холмса?

– Мы пытались проникнуть в рассказы все утро, – сказал Зарк, откладывая на минутку скромную приветственную речь и орудуя ложкой в пироге, поставленном перед ним, – но безрезультатно. Слышал, тебя отстранили. В чем дело?

Я рассказала ему про пианино в «Эмме», и он негромко присвистнул.

– Заковыристо. Но я бы не парился. Я видел, как Брэдшоу расписывал дежурства на следующую неделю, и ты там есть. Одну минутку. – Он помахал тщательно наманикюренной рукой официантке и сказал: – Сахар мне на стол, девочка моя, или я предам смерти тебя, твою семью и всех твоих потомков.

Официантка вежливо присела, начисто игнорируя его манеру изъясняться, и сказала:

– Если вы меня убьете, ваше императорское величество, то у меня не будет никаких потомков, правда же?

– Ну да, я, очевидно, имел в виду ныне живущих, девочка.

– А, тогда все в порядке, – сказала она и, еще раз изящно присев, удалилась.

– У меня вечные нелады с этой официанткой, – пробурчал Зарк, когда та ушла. – Вам не кажется, что она… смеялась надо мной?

– Нет-нет, – заверила его миссис Ухти-Тухти, пряча улыбку. – По-моему, ты ее запугал.

– Никому не приходило в голову отвести вымыслопроводы Шерлока Холмса с Той Стороны. При удачной постановке текстуального сита мы смогли бы отрикошетить цикл на литшифровалку в ГТУ и переписать конец с Холмсом и Ватсоном из «Семипроцентного раствора». [64]64
  «Семипроцентный раствор, или Вам вреден кокаин, мистер Холмс» – роман-стилизация Н. Майера (1975).


[Закрыть]Так он продержится достаточно долго, чтобы мы успели подобрать постоянный ответ.

– Но куда именно поместить сито? – спросил Зарк (не такой уж глупый вопрос).

– Чем на самом деле является текстуальное сито? – осведомилась миссис Ухти-Тухти.

– Его так до конца и не объяснили, – ответила я.

Официантка вернулась с сахаром.

– Спасибо, – ласково поблагодарил император Зарк. – Я решил… пощадить твою семью.

– Ваше величество слишком щедры, – отозвалась официантка, посмеиваясь над ним. – Возможно, вы могли бы немного попытать одного из нас – например, моего младшего брата.

– Нет, решение принято. Вы пощажены. Теперь удались, или я… О нет. Так ты меня не подловишь. Иди, или я никогда не стану пытать твою семью.

Официантка снова присела, поблагодарила его и ушла.

– Бойкая, а? – сказал Зарк, глядя ей вслед. – Как считаете, может, мне стоит сделать ее своей женой?

– Ты подумываешь жениться? – От удивления Ухти-Тухти едва не спалила утюгом воротничок.

– По-моему, самое время, – ответил он. – Истреблять мирные цивилизации по прихоти гораздо веселее с кем-нибудь за компанию.

– А мама твоя об этом знает? – спросила я, прекрасно сознавая власть, которой обладала в его книгах вдовствующая императрица Заркина IV.

Император Зарк мог быть воплощением ужаса в бесчисленных звездных системах, но жил он с мамой, и, если слухи правдивы, она по-прежнему настаивала на том, чтобы лично купать его.

– Ну, она пока не в курсе, – ответил он, защищаясь, – но я достаточно взрослый, чтобы принимать собственные решения, знаешь ли.

Мы с миссис Ухти-Тухти понимающе переглянулись. В императорском дворце ничего не происходило без согласия императрицы.

Зарк пожевал с минутку, поморщился и проглотил с выражением крайнего отвращения на лице. Затем обратился к миссис Ухти-Тухти:

– По-моему, ты ешь мой пирог.

– Правда? – небрежно отозвалась она. – Теперь, когда ты упомянул об этом, припоминаю, что слизняки были какие-то странные на вкус.

Они поменялись пирогами и продолжили трапезу.

– Мисс Нонетот?

Я подняла голову. Рядом со столиком стояла уверенная женщина средних лет. Лучистые морщинки вокруг глаз и седеющие каштановые волосы, шрам от ветрянки над левой бровью и асимметричные ямочки на щеках… Я вскинула бровь. Она была хорошо выписанным персонажем, но я не узнала ее – по крайней мере, не сразу.

– Чем могу быть полезна? – спросила я.

– Я ищу беллетрицейского агента по имени Четверг Нонетот.

– Это я.

Наша гостья с видимым облегчением улыбнулась.

– Приятно познакомиться. Меня зовут доктор Темперанс Бреннан. [65]65
  Темперанс Бреннан – героиня детективных романов Кэти Райкс. Известна также по телесериалу «Кости».


[Закрыть]

Конечно, я знала, кто она такая: героиня собственного жанра – судебный антрополог.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказала я, вставая, чтобы пожать ей руку. – Не желаете ли присоединиться к нам?

– Спасибо, с удовольствием.

– Это император Зарк, а эта, с иголками, миссис Ухти-Тухти, – представила я обоих.

– Привет, – сказал Зарк, в процессе рукопожатия оценивая ее с матримониальной точки зрения. – Как вы смотрите на власть над жизнью и смертью миллиарда безбожных дикарей?

Темперанс приостановилась и вскинула бровь.

– Монреаля мне вполне хватает.

Она пожала лапу миссис Ухти-Тухти и обменялась с нею несколькими любезностями насчет правильного метода стирки льняных изделий. Я заказала ей кофе, и после светского обсуждения потусторонних продаж наших книг (причем ее оказались впечатляюще большими по сравнению с моими) она призналась, что это не просто визит вежливости.

– Меня прикрывает дублерша, поэтому перейду сразу к делу, – сказала она, с явным профессиональным интересом разглядывая высокие скулы Зарка. – Кто-то пытается меня убить.

– У нас с вами много общего, доктор Бреннан, – ответила я. – Когда это произошло?

– Зовите меня Темпе. Читали про мое последнее приключение?

– «Могильные тайны»? Конечно.

– Незадолго до конца меня похищают, напоив «микки финном». [66]66
  «Микки финн» (жарг.) – спиртной напиток, к которому в преступных целях подмешано снотворное или наркотик.


[Закрыть]Я разговорами прокладываю себе путь на волю, и плохой парень убивает сам себя.

– И?

– Тридцать два прочтения назад меня отравили по-настоящему, и я едва не провалилась. Меня еле хватило оставаться в сознании достаточно долго, чтобы книга не пошла под откос. У меня повествование от первого лица, и все держится на мне.

– Н-да, – пробормотала я, – от первого лица – та еще каторга. В Главное текстораспределительное докладывали?

Она откинула с лица волосы.

– Естественно. Но поскольку я не прервала повествование, то это не было зарегистрировано как текстовая аномалия, так что, по мнению ГТУ, никакого преступления нет. Знаете, что они мне сказали? «Вот умрете, тогда приходите, – тогда мы сможем что-нибудь сделать».

Я хмыкнула и забарабанила пальцами по столу.

– Кто, по-вашему, за этим стоит?

Она пожала плечами.

– Из книги – никто. Мы все в очень хороших отношениях.

– Какие-нибудь скелеты в шкафу? Извините за выражение.

– Множество. В криминальном романе всегда приходится разбираться как минимум с одним серьезным злодеем на книжку, а иногда и больше.

– Это с сюжетной точки зрения, – подчеркнула я. – Но если вы гибнете, то все остальные персонажи в ваших книгах мгновенно становятся не нужны и над ними нависает угроза стирания, так что у ваших бывших врагов одна из самых веских причин сохранять вам жизнь.

Доктор Бреннан задумчиво хмыкнула.

– С этой стороны я проблему не рассматривала.

– Наиболее вероятно, что персона, желающая вас убить, не из вашей книги. Есть соображения?

– Я за пределами своих книг никого не знаю… кроме Кэти и Керри, разумеется.

– Это не они. Оставьте это мне, – сказала я после минутной паузы, – и я посмотрю, что можно сделать. Просто держите глаза и уши открытыми, хорошо?

Доктор Бреннан улыбнулась и поблагодарила меня, снова пожала мне руку, попрощалась с Зарком и миссис Ухти-Тухти и ушла, бормоча, что ей надо сменить подменявшую ее неквалифицированную и откровенно ленивую дублершу.

– Что это вообще было? – спросил Зарк.

– Понятия не имею, – ответила я. – Немного обескураживает, что люди несут свои проблемы мне. Порой хочется, чтобы была еще одна Четверг для подобных разбирательств.

– Я думал, так и есть.

– Даже не шути на эту тему, император.

Воздух треснул, и внезапно рядом с нами возник командор Брэдшоу. У Зарка и Ухти-Тухти вдруг сделался виноватый вид, а ежиха-прачка безуспешно попыталась спрятать глажку.

– Так и думал, что застану вас здесь, – сказал Брэдшоу, подрагивая усами, как бывало в сильном раздражении. – Это, часом, не совместительство, а, агент Ухти-Тухти?

– Ни в коем разе, – возразила она. – Я провожу в беллетриции столько времени, что едва успеваю справляться с глажкой для собственной книги!

– Очень хорошо, – протянул Брэдшоу и обернулся ко мне. – У меня есть для тебя работа.

– Я думала, меня отстранили.

Он протянул мне мой жетон.

– Тебя не отстраняли уже минимум неделю, и я подумал, что ты можешь решить, будто впала в немилость. Дисциплинарные бумаги случайно пожрали улитки. Какая незадача!

Я улыбнулась.

– Что стряслось?

– Дело величайшей деликатности. Возникло несколько мелких текстовых неувязок в… книгах про Четверг.

– В которых? – спросила я, вдруг обеспокоившись, не приняла ли Четверг-5 свой провал близко к сердцу.

– В первых четырех. Поскольку ты прекрасно их знаешь и никто больше не желает прикасаться к ним или к ней даже багром, я подумал, что ты можешь захотеть проверить.

– Какого рода неувязки?

– Мелкие, – сказал Брэдшоу, протягивая мне лист бумаги. – Ничего такого, что ты заметила бы По Ту Сторону, не будучи преданным фанатом. Думаю, это может быть ранняя стадия распада.

Он не имел в виду распад в потустороннем смысле. В Книгомирье распад означает внутренний коллапс поведенческой логики персонажа – правил, которые делают героя предсказуемым и понятным. Некоторые, типа Люси Дин, коллапсируют спонтанно и с раздражающей регулярностью; другие медленно разрушаются изнутри, обычно в результате неразрешимых противоречий в характере. В любом случае единственное решение – замена полностью обученным генератом. Разумеется, могло ничего и не быть и очень возможно, что Четверг-1–4 просто злилась на увольнение и изливала свою хандру на коллег по циклу.

– Я проверю ее.

– Хорошо, – сказал Брэдшоу, оборачиваясь к Зарку и Ухти-Тухти. – А вас двоих я хочу к восемнадцати ноль-ноль видеть полностью снаряженными и готовыми попытаться проникнуть в «Союз рыжих» через «Дезинтеграционную машину».

Брэдшоу взглянул на свой планшет и исчез. Мы все встали.

– Хочешь, мы пойдем с тобой? – спросил Зарк. – Строго говоря, в твоей проверке Четверг-один-четыре содержится нарушение типа «конфликт интересов».

– Я справлюсь, – ответила я.

Парочка пожелала мне удачи и, подобно Брэдшоу, растворилась в воздухе.

Глава 26
Четверг Нонетот

Со мной весьма относительно советовались при создании первых четырех книг про Четверг Нонетот. Меня спросили про мою машину и мой дом, и я даже одолжила им фотоальбом (который так и не получила назад). Меня также познакомили с вежливой и безликой генераткой, которая вскоре должна была стать Четверг-1–4. Остальное собиралось по газетным статьям и просто высасывалось из пальца. Если бы меня больше заботило, что из всего этого выйдет, возможно, я бы уделила циклу больше внимания.

После очередного бесплодного спора с диспетчером «Трансжанровых перевозок», которая сказала мне, что у них заболели два водителя и это не их вина, но они «посмотрят, что можно сделать», я спустилась на лифте на шестой этаж Великой библиотеки и пошла к секции полок, на которых располагались все пять книг про Четверг, начиная с «Дела Джен» и кончая «Великим фиаско Сэмюэла Пеписа». Здесь также присутствовали все издания – от издательского макета до твердой обложки, крупного формата и мягкой обложки для массового рынка. Я взяла экземпляр «Дела Джен» и стала внимательно высматривать вход. Повествование велось от первого лица, и открытое появление второй меня перед глазами изумленного читателя было бы слишком, – не будь книга и так уже «слишком». Вскоре я нашла, что искала: временной провал в шесть недель после смерти Лондэна недалеко от начала книги. Я просканировала страницу на предмет подходящего места и, используя метод скрытого вхождения, которому меня обучила мисс Хэвишем, невидимкой скользнула в конец первой главы.

Я прибыла в написанный Суиндон, как раз когда солнце опускалось за горизонт, и очутилась напротив нашего дома в Старом городе. Или, по крайней мере, остатков нашего дома. Пожар только что потушили, и здание теперь являло собой обгорелые руины; еще горячие балки парили, пропитанные водой. Сквозь мигание голубых и красных маячков аварийки я разглядела крохотную фигурку, сидящую в кузове скорой в накинутом на плечи одеяле. Законная необходимость убрать Лондэна из цикла была на самом деле замаскированным благословением для издателей. Это освобождало их Четверг для романтических приключений, а также давало объяснение ее психованному характеру. Дьявол, эта книга всегда была дерьмом.

Я с минуту подождала в толпе, пока не почувствовала, что глава кончилась, затем подошла к Четверг-1–4, стоявшей спиной ко мне и беседовавшей с плохо выписанной версией Безотказэна, который в этой книге был известен под юридически невинным именем Пезотказэн Брост.

– Добрый вечер, – сказала я, и Четверг подпрыгнула так, словно ее ткнули стрекалом.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, не оборачиваясь.

– В Главном текстораспределительном управлении заметили кое-какие морщинки на ткани повествования, а ты слишком неприятна, чтобы кто-то, кроме меня, пришел взглянуть.

– Да, – сказала она, – все хорошо. Это, наверное, неполадки на литшифровальной машине. Ирония накопилась на диалоговых инжекторах или еще что-нибудь.

Она нервничала, но по-прежнему не хотела обернуться и посмотреть мне в лицо.

– Уверена?

– Разумеется, уверена! Что я, по-твоему, собственную книгу не знаю? Боюсь, мне пора: надо погонять кое-какие реплики с замененным Аидом.

– Подожди!

Я схватила ее за руку выше локтя и развернула лицом к себе… совершенно незнакомого человека. Это была не Четверг-1–4. Женщина такого же цвета и сложения, в той же одежде и того же общего вида, но это была не она.

– Кто ты, черт побери, такая?

Она тяжело вздохнула и пожала плечами.

– Я… Я… персонаж-дублер.

– Это я вижу. Имя есть?

– Алиса-ПОС-24330,– покорно ответила она.

– Эти книги не подлежат ремонту еще много лет. Что ты здесь делаешь?

Она закусила губу, отвела глаза и неловко переступила с ноги на ногу.

– Если она узнает, что я призналась… ну, у нее характер.

– А у меня нет?

Она ничего не сказала. Я повернулась к Пезотказэну Бросту.

– Где она?

Он потер лицо, но промолчал. Похоже, я была единственной, кого Четверг-1–4 не запугала.

– Послушай, – сказала я Бросту, указывая на Алису-ПОС-24330,– она просто дублер и заменима, как телефонный номер. Ты присутствуешь в каждой книге и в случае чего теряешь гораздо больше. Либо ты говоришь со мной прямо здесь и сейчас, и это не идет дальше, либо мы отправляемся в беллетрицию и на тебя с большой высоты обрушиваются тридцать тонн первоклассного дерьма.

Брост поскреб в затылке.

– Она делает это время от времени. Она считает, что четырехтомник для нее слишком тесен.

Брост и эрзац-Четверг нервно переглянулись. Что-то еще происходило. Это была не просто подмена, чтобы Четверг-1–4 могла передохнуть.

– Лучше не запирайтесь, или узнаете, откуда у нее такой характер. Итак: куда она пошла?

Брост нервно озирался.

– Она вернулась в ярости. Сказала, что вы уволили ее под надуманным предлогом и что она хочет получить какую-то… существенную компенсацию.

– Какого рода компенсацию?

– Я не знаю.

– Если ты мне лжешь…

– Клянусь жизнью Большой Шиш…

– Я знаю, где она, – тихо произнесла эрзац-Четверг. – Какого черта! Когда она узнает, что я говорила с вами, мне все равно не жить. Она… в реальном мире!

Это было серьезно. Подмена и нелегальное книгобежство – одно дело, а пересечение границы в реальный мир – совсем другое. Я могла на законных основаниях стереть ее на месте, а при моем нынешнем настроении…

Мысли мои прервались, потому что оба, и Пезотказэн, и дублерша, встревоженно посмотрели в сторону горелого остова дома. Внезапно меня посетила очень неприятная мысль, и внутренности мои превратились в свинец. Я с трудом выдавила:

– Лондэн?!

– Да, – отозвалась негромко дублерша. – Она хотела узнать, что значит… любить.

Я ощутила, как во мне поднимается ярость. Вытащив Путеводитель, я направилась к дому, читая на ходу. По мере движения вечерний свет сделался ярче, аварийки растворились в вымысле, а дом, сожженный дотла в «Деле Джен», внезапно снова сделался безупречным, когда я вернулась в реальный мир. Во рту было сухо после прыжка, и я чувствовала приближение головной боли. Меня прошиб панический пот, и я бросила пиджак и сумку в саду перед домом, но выхватила пистолет и сунула в задний карман запасную ластиковую пулю. Очень тихо я поднялась к двери и бесшумно вставила ключ в замок.

Дом молчал, если не считать грохота моего сердца, который в состоянии повышенной тревоги казался просто оглушительным. Я планировала устроить на нее засаду, но взгляд, брошенный на столик в холле, заставил меня переоценить ситуацию. Мои ключи от дома и граммазито-отличительный ключ-брелок уже лежали там, где я их оставила, – но мой ключ по-прежнему был у меня в руке. Страшно хотелось пить, я была сильно обезвожена – самый противный эффект по возвращении на Ту Сторону. Я заглянула в кухню и разглядела ополовиненный кувшин свежевыжатого сока на сушилке. Если я в самом скором времени не попью, меня вырубит. С другой стороны, Четверг-1–4 где-то в доме, поджидает Лондэна, или шарит в наших ящиках с носками, или еще что. Я бесшумно прокралась к лестнице в прихожей, проверила гостиную, затем прошла сквозь столовую и оттуда в кухню. Единственное, что я заметила не на месте, была книга семейных праздничных снимков, открытая на кофейном столике. Я двинулась в кухню и уже собиралась отпить глоток сока прямо из кувшина, когда услышала звук, от которого у меня кровь застыла в жилах. Я уронила кувшин, и тот разбился на кухонном полу с грохотом, отдавшимся эхом по всему дому.

Пиквик проснулась в своей корзинке и заплокала на все, что видит, пока не разглядела, кто пришел, и тогда опять заснула. Я слышала голоса наверху и звук шагов, пересекающих пол спальни. Держа пистолет в вытянутой руке, я медленно двинулась через холл к лестнице. Звук, заставивший меня уронить кувшин, издал Лондэн, но это был звук, которого от него не слышал никто, кроме меня, – нечто предназначенное мне, и только мне.

Я обогнула лестничную опору и посмотрела вверх. Почти мгновенно на площадку шагнула Четверг-1–4, полностью обнаженная, но с пистолетом. Пусть и вымышленная, здесь она была не менее опасна, чем любой реальный человек. Мгновение мы глядели друг на друга, и она выстрелила. Пуля пропела возле моего уха и ушла в дверную раму. Почти в тот же миг я спустила курок своего пистолета. Раздался негромкий хлопок, и воздух поплыл, словно на мгновение увиденный сквозь молочную бутылку. Четверг-1–4 отпрыгнула обратно в спальню, а широкий веер ластикового заряда безвредно ударил в стены и ступеньки – он оказывал действие только на текстовые объекты. Она знала, что у меня однозарядное оружие, поэтому я развернулась на каблуках и помчалась через гостиную, на ходу перезаряжая пистолет. Обойма выскочила с негромким хлопком, я вытащила запасную из заднего кармана и засунула в казенник. Раздался грохот и пение очередной пролетевшей мимо пули. Я отпрыгнула через стол для завтрака, защелкнув пистолет движением запястья. Едва я подтянула к себе тяжелый дубовый обеденный стол в качестве щита, как в дерево ударили три выстрела. Шаги начали удаляться, и я поднялась, чтобы выстрелить в ее отступающий силуэт. Глухой хлопок ластиковой пули эхом отдался в комнате, и раздалось негромкое шипение, когда он нашел свою цель. Я слышала, как открылась входная дверь, вскочила чересчур быстро, и комната поплыла вокруг. Шатаясь, я добрела до раковины и попила из-под крана, а затем, все еще ощущая легкое головокружение, заковыляла через холл к открытой входной двери. На пороге виднелась скудная россыпь мелкого текста, еще больше текста вело наружу, в садик перед домом. На садовой дорожке валялся пистолет Четверг-1–4. Я обернулась и крикнула наверх: «Оставайся на месте, Лонд!» – затем последовала по текстовому следу к воротам, где обнаружила бессмысленную россыпь букв. Проклятье! Количество явно не смертельное – скорее всего, я лишь задела ее, отчего ее малая часть распустилась. Это была ерунда, в Кладезе ей эксклюзивно напишут новую часть тела.

Моя сумка по-прежнему лежала там, где я ее оставила, в саду перед домом, и я пошарила в ней на предмет запасной ластиковой пули, дослала блестящий патрон в ствол – и остановилась. Что-то было не так. Я порылась в сумке более настойчиво, затем обшарила все вокруг, но обнаружила только небольшую кучку текста. Раненая Четверг-1–4 была здесь и забрала мой Путеводитель! Я огляделась, защелкнула пистолет и последовала за тонкой ниточкой букв к садовым воротам, где она резко оборвалась. Я выглянула на пустую улицу. Ничего. Она прыгнула обратно, туда, откуда была родом, – и с моим Путеводителем. Моим Путеводителем! Вытерев пот со лба, я пробормотала:

– Черт, черт, черт, черт!

Я побежала в дом, но затем остановилась, внезапно застигнутая шквалом ужасных мыслей. Приключения Четверг тянулись несколько лет, поэтому строгой возрастной привязки она не имела, а следовательно, Лондэн не мог знать, что только что занимался любовью не со мной, а с моим вымышленным двойником. Я не держала на него ни малейшего зла… в смысле, это было не как если бы он переспал с другой женщиной. Но поскольку он ничего не знал о беллетриции и для наших отношений было лучше, чтобы никогда и не узнал, существовала только одна тактика, которую я могла предпринять.

– Погоди, Лонд! – крикнула я наверх. – Со мной все в порядке. Оставайся на месте!

– Почему? – крикнул он в ответ.

– Просто сделай, как я прошу, милый.

Я схватила совок и швабру и торопливо подмела текст, рассыпанный на крыльце и на дорожке, а заслышав отдаленный вой полицейских сирен, вернулась в дом, скинула всю одежду, затолкала ее за диван и метнулась наверх.

– Что происходит? – спросил Лонд, только что надевший протез и брюки.

Я завернулась в халат и, не в силах взглянуть на него, села за туалетный столик, сжимая и разжимая кулаки в попытке справиться с дикими мыслями. Затем я сообразила: после того, что она натворила, я имею полное право предаваться мечтам о том, как я сверну ее плохо написанную шею. Я – потерпевшая, я – женщина, которой причинили зло. И мне позволены опасно жестокие мысли. Я расквитаюсь с ней за эту подлость, но торопиться мне некуда. Никуда она не денется. Я точно знаю, где ее искать.

– Ничего не происходит, – тихо ответила я. – Все хорошо.