Текст книги "Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов"

Автор книги: Джаспер Ффорде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Глава 27
Запертая По Ту Сторону

Хотя мы никогда не сходились во взглядах с местной полицией, служа в ТИПА, мы всегда помогали им, если они попадали в переделку, и молодые этого не забыли. Да и действительно, трудно забыть, когда какой-то псих выдергивает тебя из челюстей оборотня, например. Благодаря этому мне все еще оказывали ответные услуги. К сожалению, на парковочные талоны это не распространялось – только на большие дела.

К моменту прибытия полиции я овладела собой. Собрала брезгливыми пальцами одежду Четверг-1–4 и отправила в корзину для стирки. Попозже вечером я вынесу ее шмотки и сожгу. Я прошлась по карманам ее пиджака, но нашла только пустой бумажник и несколько монет. Придется признать, что у меня ее пистолет, но можно надеяться, что мое прежнее образцовое поведение зачтется, прежде чем меня привлекут за незаконное хранение огнестрельного оружия. Пока я объясняла все это полицейским, Лондэн позвонил Джоффиному бойфренду Майлзу, чтобы тот забрал девочек из школы, и вскоре мы выследили Пятницу у мамы, где он обсуждал с моей тетушкой достоинства гитарного риффа на втором треке «Надуем Долли».

– Так, давайте по порядку, – сказал инспектор Джемисон час спустя, листая свои записи. – Вы оба были наверху… э… обнаженные, когда услыхали шум. Вы, миссис Парк-Лейн-Нонетот, спустились посмотреть, имея при себе незаконно хранимый «глок» девятого калибра. Вы увидели человека и опознали в нем Феликса-восемь, приспешника покойного Ахерона Аида, которого вы видели последний раз шестнадцать лет назад. Он был вооружен, и вы выстрелили по нему один раз, когда он стоял в дверях, один раз, когда он бежал через кухню, и три раза, когда он прятался за кухонным столом. Затем он удрал из дома, ни разу не выстрелив в ответ. Все правильно?

– Совершенно верно, офицер.

Тут сержант прошептал ему что-то на ухо и передал факс. Джемисон взглянул на него, затем на меня.

– Вы точно уверены, что это был Феликс-восемь?

– Да, а что?

Он положил факс на стол и толкнул его ко мне.

– Тело пропавшего отца двух детей Дэнни Шанса было обнаружено в неглубокой могиле в Савернейкском лесу три года назад. К тому времени от него остался только скелет, и опознание проводилось по карте дантиста.

– Это невозможно, – прошептала я с вескими на то основаниями.

Даже если его не было в доме сегодня днем, я определенно видела его вчера.

– Я знаю, Аид с Феликсом связаны каким-то зловещим и сверхъестественным образом, поэтому не собираюсь утверждать, что вы его не видели, но, по-моему, вам следует это знать.

– Спасибо, офицер, – пробормотала я, читая рапорт, в котором даже было недвусмысленно указано, что кости пролежали в земле добрый десяток лет.

Аорнида была права: Коцит и впрямь прикончил его, как бродячую собаку.

Инспектор Джемисон повернулся к Лондэну.

– Мистер Парк-Лейн, могу я теперь побеседовать с вами?

Наконец в десять вечера они нас покинули, и мы позвонили Майлзу и попросили привезти детей домой. Нам дали добро на уборку, и, честно говоря, непохоже было, чтобы они собирались раздувать из этого дело. По-моему, они и в мыслях не держали затевать расследование; всем было известно про Феликса-8. Он, Аид и Аорнида были такой же частью фольклора, как, например, Робин Гуд. Вот и все. Они забрали у меня девятимиллиметровый «глок», частным образом поблагодарили за честь познакомиться со мной, намекнули, что их рапорт затеряется еще до того, как попадет к прокурору, и ушли.

– Дорогая! – окликнул меня Лондэн, как только дети благополучно вернулись домой.

– Да?

– Тебе что-то не дает покоя.

– Ты имеешь в виду, помимо умершего пятнадцать лет назад безнравственного психа, пытавшегося нас убить?

– Да. У тебя еще что-то на уме.

Черт. Просек. К счастью, на уме у меня было несколько вещей, на которые можно сослаться.

– Я ходила навещать Аорниду.

– Навещать? Зачем?

– Узнать насчет Феликса-восемь. Мне следовало сказать тебе: он ошивался возле дома еще вчера. Мильон засек его, а Кол изловил, но он сбежал. Я думала, Аорнида может знать, с чего это он вдруг возник спустя столько лет.

– А Аорнида… говорила что-нибудь о нас? – спросил Лондэн. – О Пятнице, обо мне, о Вторник, о Дженни?

– Она спросила, как вы все поживаете, но исключительно в ироническом ключе. Не думаю, чтобы ее это хоть в малейшей степени заботило – с точностью до наоборот.

– Она говорила что-нибудь еще?

Я обернулась и посмотрела на него. Он пристально глядел на меня с такой озабоченностью, что я погладила его по щеке.

– Милый, в чем дело? Она больше не может причинить нам вреда.

– Да, – вздохнул, – не может. Мне просто любопытно, не сказала ли она чего-нибудь… вообще. Даже если ты вспомнила это только потом.

Я нахмурилась. Лондэн знал о способностях Аорниды, потому что я ему рассказывала, но этот его специфический интерес казался почему-то неоправданным.

– Ага. Она сказала, что собирается вырваться на волю с помощью кого-то «с воли».

Он взял меня за руки и заглянул мне в глаза.

– Четверг, милая, обещай мне кое-что.

Я рассмеялась над его серьезностью, но осеклась, когда увидела, что он не шутит.

– «Два сердца бьются, как одно, все думы пополам».

– Хорошо. Кто это сказал?

– Майкрофт.

– А! Да, вот что: не выпускай Аорниду.

– Зачем мне это делать?

– Поверь мне, дорогая. Даже если ты забудешь собственное имя, помни это: не выпускай Аорниду.

– Малыш…

Но он прижал пальцы к моим губам, и я замолчала. Аорнида была последней в ряду моих забот. Без Путеводителя я была заперта По Ту Сторону.

Ужинали мы поздно. Даже Пятницу как будто поразили три пулевых отверстия в столе. Они были так близко друг к другу, что почти сливались в одно. Увидев это, он изрек:

– Хорошая кучность, мам.

– С огнестрельным оружием не шутят, молодой человек.

– В этом вся Четверг, – улыбнулся Лондэн. – Когда она стреляет по нашей мебели, то старается попортить ее как можно меньше.

Я оглядела их всех и рассмеялась. Это был эмоциональный отходняк, и на глазах у меня выступили слезы. Я положила себе еще салата и взглянула на Пятницу. Над ним по-прежнему висела вероятность замены на Пятницу, каким он мог бы стать. Беда в том, что я ничего не могла с этим поделать. От Хроностражи не скроешься нигде и никогда. Но другой Пятница сказал мне, что у меня еще сорок восемь часов до того, как они сделают попытку замены, а это не раньше середины послезавтрашнего утра.

– Пяткин, – спросила я, – ты больше не думал про Временн ую промышленность?

– Еще как думал, и ответ по-прежнему отрицательный.

Мы с Лондэном переглянулись.

– Вам никогда не казалось, – изрек Пятница с монотонной ленцой из-за завесы сальных волос, – будто ностальгия нынче уже не та, что раньше?

Я улыбнулась: вялые потуги на остроумие, по крайней мере, показывали, что он пытается быть умным, даже если большую часть дня спит.

– Да, – отозвалась я, – и воображаю мир, где не бывает гипотетических ситуаций.

– Я не шучу, – ответил он слегка обиженно.

– Извини! – воскликнула я. – Трудно определить, о чем ты думаешь, когда я не вижу твоего лица: с тем же успехом я могла беседовать с боком яка.

Пятница раздвинул волосы, и я увидела его глаза. Он очень походил на своего отца в том же возрасте. То есть я его, конечно, тогда не знала – по фотографиям.

– Ностальгия раньше появлялась лет через двадцать, – произнес он глубокомысленно, – но теперь интервал становится все короче и короче. В конце восьмидесятых люди прикалывались по семидесятым, а в середине девяностых полным ходом шло возрождение восьмидесятых. Сейчас две тысячи второй, а люди уже поговаривают о девяностых. Скоро ностальгия догонит настоящее и больше нам не понадобится.

– И это неплохо, если хотите знать мое мнение. Я избавилась от всего моего семидесятнического мусора, как только смогла, и никогда ни секунды об этом не жалела.

Со стороны Пиквик раздалось возмущенное «плок».

– За исключением присутствующих.

– На мой взгляд, семидесятые недооценены, – вступил Лондэн. – Признаю, мода была ужасающая, но лучшего десятилетия для ситкомов не было.

– А где Дженни?

– Я отнес ей ужин в комнату, – сказал Пятница. – Она сказала, что ей надо делать домашнее задание.

Неясная мысль заставила меня нахмуриться, но тут Лондэн хлопнул в ладоши и сказал:

– Ах да: слышали, что британская команда по бобслею была дисквалифицирована за использование запрещенной силы гравитации для улучшения результатов выступления?

– Нет!

– Очевидно, так. И выясняется, что незаконное использование гравитации для увеличения скорости свойственно большинству горных зимних видов спорта.

– А я-то гадала, как им удается так разгоняться, – задумчиво отозвалась я.

Гораздо позже в тот вечер, когда огни были погашены, я глядела на отблеск уличных фонарей на потолке и думала о Четверг-1–4 и о том, что я с ней сделаю, когда поймаю. Это было не очень-то приятно.

– Лонд, – шепнула я в темноту.

– Да?

– Когда мы… занимались любовью сегодня.

– Так что?

– Просто я подумала. Как бы ты оценил это… ну, по десятибалльной шкале?

– Честно?

– Честно.

– А ты на меня не обидишься?

– Обещаю.

Последовала пауза. Я затаила дыхание.

– Бывало и получше. Гораздо лучше. На самом деле, по-моему, ты была совершенно ужасна.

Я обняла его. Хоть одна хорошая новость за весь день.

Глава 28
Скромное обаяние Той Стороны

Истинное обаяние Той Стороны заключается в богатстве деталей и фактуре. В Книгомирье свинья, как правило, просто розовая и говорит «хрю». Из-за этого большинство вымышленных свиней одинакового телесного цвета, без каких бы то ни было жестких щетинок, бесчисленных струпьев и кожных потертостей, навоза и грязи, делающих свинью свиньей. И это касается не только свиньи. Морковка – просто оранжевая палочка. Иногда жить в Книгомирье – все равно что жить в Леголенде.

Запас глупости отодвинули на второе место беспорядки в Манчестере, устроенные воинствующим крылом нет-выборного движения. Толпа била окна, переворачивала машины, и по меньшей мере дюжина человек были арестованы. Страна руководствовалась концепцией выбора, и растущая часть граждан, считавших, что в условиях ограниченного выбора им жилось проще, сплотилась в так называемых нет-выборцев и потребовала права не иметь выбора. Премьер-министр Редмонд Почтаар осудил насилие, но пояснил, что предпочтение выбору перед «просто лучшими услугами» оказала как раз предыдущая администрация, и таким образом это само по себе являлось нет-выборным принципом для нынешнего правительства. Член парламента Альфредо Траффиконе быстро сориентировался и заявил, что каждый гражданин имеет неотчуждаемое право выбирать, хочет он иметь выбор или нет. Нет-выборцы предложили провести референдум, чтобы решить вопрос раз и навсегда, и у оппозиционной фракции выбора не было иного варианта, как только согласиться с этим. Еще больше настораживало, что воинствующее крыло, известное только как «НЕВАРИАНТ», выражало готовность пойти дальше и требовало, чтобы в бюллетенях для голосования стоял лишь один вариант – нет-выборный.

Было полдевятого, и девочки уже ушли в школу.

– Дженни опять не съела свой тост, – сказала я, ставя тарелку с нетронутым содержимым рядом с раковиной. – Эта девчонка вообще ничего не ест.

– Оставь под дверью у Пятницы, – посоветовал Лондэн. – Он может съесть его на обед, когда встанет – если встанет.

В дверь позвонили, и я выглянула в окно гостиной, гадая, кто это может быть, потом открыла и обнаружила… Пятницу. Другого Пятницу.

– Привет! – сказала я весело. – Зайдешь?

– Я немного спешу, – ответил он. – Просто хотел узнать, подумала ли ты о моем вчерашнем предложении насчет замены. Привет, пап!

Лондэн присоединился к нам в дверях.

– Привет, сынок.

– Это, – сказала я светским тоном, – Пятница, о котором я тебе говорила… тот, которого нам полагалось иметь.

– К вашим услугам, – вежливо сказал Пятница. – И твой ответ? Извини, что давлю на тебя, но путешествия во времени еще предстоит изобрести, и нам приходится очень тщательно взвешивать варианты.

Мы с Лондэном переглянулись. Мы уже приняли решение.

– Ответ «нет», Душистый Горошек. Мы оставим себе нашего Пятницу.

У Пятницы вытянулось лицо и резко изменилась манера общения.

– Это так типично для тебя. Вот он я, уважаемый член Хроностражи, а ты по-прежнему обращаешься со мной как с ребенком!

– Пятница…

– Почему вы оба такие глупые? На кон поставлена история мира, а вы только и можете, что беспокоиться о своем ленивом мешке с дерьмом вместо сына!

– Будешь так разговаривать с матерью, отправишься к себе в комнату.

– Он уже у себя в комнате, Лонд.

– Верно. Ладно… ты меня понял.

Пятница надулся, гневно зыркнул на нас обоих, сказал мне, чтобы я больше не называла его Душистым Горошком, и ушел, захлопнув за собой садовую калитку. Я повернулась к Лондэну.

– Мы правильно поступаем?

– Пятница просил нас отговорить его от вступления в Хроностражу, и именно этим мы и занимаемся.

Я прищурилась, силясь припомнить.

– Правда? Когда?

– На нашем свадебном приеме. Когда Лавуазье заявился, разыскивая твоего отца.

– Черт, – сказала я, внезапно вспоминая.

Лавуазье я не любила больше других оперативников Хроностражи, а в тот раз с ним был напарник – парень лет двадцати пяти со смутно знакомым лицом. Только несколько лет спустя мы сообразили. Это был Пятница собственной персоной, и его совет звучал недвусмысленно: «Если у вас когда-нибудь будет сын, который захочет стать Хроностражем, постарайтесь его отговорить». Возможно, он не просто жаловался. Возможно, это было… предупреждение.

Лондэн положил руку мне на талию и сказал:

– Думаю, надо последовать его лучшему совету и посмотреть, куда это нас приведет.

– А Конец Времен?

– Разве твой отец не говорил, что мир всегда в пяти минутах от полного уничтожения? Кроме того, это же только в пятницу вечером. Само рассосется.

Я села на трамвай до работы и так глубоко задумалась, что проехала свою остановку и мне пришлось топать пешком от самого МайкроТеха. Без Путеводителя я была надежно приклеена к реальному миру, но вместо ожидаемого ощущения глубокой потери я испытывала нечто более похожее на облегчение. В последний свой день в качестве ПБЗС я зарубила все шансы на книжную интерактивность и превентивный удар по Торопыге Глушаку и дышащему на ладан Бульварному роману, и единственным беспокоившим меня «хвостом» была необходимость разобраться с этой мохнорылой дрянью Четверг-1–4. Это если ее не стерли на месте за незаконную прогулку на Ту Сторону. Ну, надежда есть всегда. Беллетриция обходилась без меня столетиями и, несомненно, продолжит в том же духе. Имелся еще один большой плюс: теперь я лгала Лондэну гораздо меньше. Ладно, я по-прежнему делала кое-какую ТИПА-работу, но, по крайней мере, могла снизить свое вранье с «возмутительного» до более приемлемого «чудовищного». Совершенно неожиданно я почувствовала себя по-настоящему счастливой, а такое со мной случалось не часто. Если бы не крупные проблемы с перерасходами в «Акме» и вероятностью опустошительного хроноклизма в ближайшие три дня, все было бы прекрасно.

– Ты выглядишь счастливой, – сказал Безотказэн, когда я вошла в офис «Акме».

– А разве я не всегда такая?

– Нет, – сказал он, – практически никогда.

– Ну, это новая я. Ты заметил, как птицы пели сегодня утром?

– Они всегда так поют.

– А… небо тоже всегда такое синее?

– Да. Могу я спросить, что стало причиной столь внезапной перемены?

– Книгомирье. Я больше туда не хожу. Все кончено.

– Ну-у, – протянул Безотказэн, – это великолепная новость!

– Правда же? Больше времени на Лондэна и ребят.

– Нет… – Безотказэн тщательно подбирал слова. – Я имел в виду, это великолепная новость для «Акме»: мы наконец сможем избавиться от задолженностей.

– По подпольной ТИПА-работе?

– По коврам.

– Ты хочешь сказать, что можно извлекать прибыль, торгуя коврами? – Я никогда особенно не задумывалась об этом.

– Ты видела журналы заказов? Они набиты битком. Работы больше, чем мы в состоянии выполнить. Всем нужны ковровые покрытия, Чет, а если ты сможешь посвятить часть своего времени выполнению этих заказов, тогда нам не понадобится дополнительная наличность от твоей нелегальной сырной деятельности.

Он протянул мне планшет.

– Всем этим клиентам надо позвонить и обращаться с ними как можно лучше.

– В смысле?

– Улыбайся, болтай, снимай мерки, а я сделаю все остальное.

– Тогда ты и езжай.

– Нет. Большое преимущество «Акме» в том, что Четверг Нонетот – знаменитость класса Z-4 Четверг Нонетот – приходит и разговаривает с вами о ваших половых нуждах. Именно так мы удерживаемся на плаву. Именно так мы можем поддержать всех бывших ТИПА-служащих.

– Да ладно, – усомнилась я, – бывшие знаменитости не занимаются розничной торговлей.

– После катастрофы с фильмом «Дело Джен» Лола Вавум открыла сеть оптовой торговли строительными товарами.

– Она-то да.

Я взяла планшет и уставилась на список. Он был длинный. Бизнес таки двигался. Но внимание Безотказэна внезапно переключилось на что-то другое.

– Это тот, о ком я думаю? – спросил он, глядя в сторону входной двери.

Я проследила за его взглядом. Возле стенда с линолеумом на мягкой подкладке стоял человек в длинном черном пальто. Заметив, что мы на него смотрим, он сунул руку в карман и показал какой-то жетон.

– Черт, – еле слышно выругалась я. – Скользом.

– Может, ему ковер понадобился, – произнес Безотказэн с изрядной долей неуместного оптимизма.

Полковник Скользом был нашим наказанием из ТИПА-1, отдела, осуществлявшего полицейские функции в отношении всех остальных отделов. Скользом прекрасно приспособился к роспуску конторы. Раньше он отравлял жизнь ТИПА-агентам, которых считал коррумпированными, теперь он отравлял жизнь бывшим ТИПА-агентам, которых считал коррумпированными. В прошлом мы с ним не раз скрещивали шпаги, но с момента роспуска – нет. То, что он ни разу не появлялся в «Коврах Акме», мы считали показателем высокого уровня нашей скрытности и секретности. Опять же, возможно, мы себя обманывали. Он мог все о нас знать, но не считать прищучивание мятежных агентов стоящим усилий, особенно при том, что мы действительно предлагали услуги, которые никто больше предлагать не хотел.

Я быстро пошла в переднюю часть магазина.

– Доброе утро, мисс Нонетот, – поздоровался Скользом, с плохо скрытой насмешкой взглянув на мое имя, вышитое на пиджаке над логотипом компании. – Из литературных детективов ТИПА-27 в ковроукладчики? Какое падение, вы не находите?

– Зависит от точки зрения, – весело ответила я. – Всем нужны ковры, но не всем нужно ТИПА. Это визит вежливости?

– Моя жена прочла все ваши книги.

– Это не мои книги, – запальчиво ответила я. – Я не имею к их содержанию никакого отношения, по крайней мере к первым четырем.

– Эти-то ей и понравились больше всего. Насилие, секс, смерть…

– Вы проделали весь этот путь, чтобы сообщить мнение вашей жены о моих книгах?

– Нет, это была дружелюбная часть типа «разбить лед».

– Не работает. Могу ли я заинтересовать вас каким-нибудь напольным покрытием?

– Аксминстер.

– Уж с этим-то мы точно можем вам помочь, – профессионально ответила я. – Гостиная или спальня? У нас есть несколько очень устойчивых к истиранию, шерсть с акрилом, по крайне привлекательным ценам. А на этой неделе у нас акция на подложку и бесплатную укладку.

– Я имел в виду багряный аксминстер, – медленно произнес Скользом, пристально глядя на меня.

Сердце у меня екнуло, но я это удачно скрыла. Багряный аксминстер был, разумеется, вовсе не ковер, хотя, возможно, я и нашла бы такой оттенок аксминстера, если бы поискала. Нет, он имел в виду полуэкзотический сыр, один из тех, которыми я торговала всего-то пару дней назад. Скользом показал мне жетон. Он был из СНУ – Сыронадзорного управления.

– Так вы не за коврами?

– Я знаю, вы склонны к сырной контрабанде, Нонетот. В восемьдесят шестом под «испано-сюизой» обнаружили кусок крапчатого райдера, и с тех пор вас дважды арестовывали за хранение. Второй раз вас поймали с шестью килограммами полосатого дьюрама. Вам повезло, что вас оштрафовали только за хранение, а не за торговлю без лицензии.

– Вы пришли поговорить о моих прошлых прегрешениях?

– Нет. Я пришел к вам за информацией. Хотя сырная контрабанда и незаконна, она не считается особенно важной. СНУ всегда был маленьким отделом, более заинтересованным в собирании пошлины, нежели в отрывании голов безобидным любителям сыра. Все переменилось.

– Да ну?

– Боюсь, что так, – мрачно ответил Скользом. – На рынке появился новый сыр. Нечто настолько мощное, что голова потребителя исчезает в огненном шаре.

– Это синоним для «реально мощный», да?

– Нет, – ответил Скользом с убийственной серьезностью. – Голова жертвы действительно исчезает в шаре огня. Это убийца, Нонетот, и он вызывает привыкание. Это явно лучший и самый мощный сыр из когда-либо созданных.

Это внушало беспокойство. Я никогда не относилась к сырной контрабанде иначе как к безобидному развлечению, источнику наличности для «Акме» и добыванию того, что и так должно быть законно. Если добытый мною сыр кого-то убил, я готова ответить. Имейте в виду, я пробовала большую часть из того, что продавала, и это был в конечном итоге всего лишь сыр. Ладно, от вкуса особенно мощного сыра можно было потерять сознание или язык мог онеметь на неделю, но никогда никого не убивало – до сего момента.

– У этого сыра есть название? – спросила я, прикидывая, не было ли в макинллет веди марв испорченного куска.

– У него есть только код: Х-14. По слухам, он такой мощный, что его приходится приковывать цепями к полу. Нам удалось добыть пол-унции. Лаборант по ошибке уронил его, и вот результат. – Он показал мне фотографию дымящихся развалин. – Это остатки нашей центральной сыроаналитической лаборатории.

Он убрал фотографию и уставился на меня.

Разумеется, я видела некоторое количество Х-14. Он был прикован к полу в кузове Прайсова грузовичка в ночь сырного торга. Оуэн отклонил просьбу хотя бы показать мне его. Я имела с ним дело каждый месяц уже больше восьми лет и никогда не думала, что он из тех, кто сознательно втюхивает нечто опасное. Он был вроде меня: просто любил сыр. Я не стану стучать на него, пока не соберу побольше информации.

– Я ничего не знаю, – сказала я, помолчав, – но могу выяснить.

Казалось, Скользома это устроило. Он протянул мне визитку и сказал каменным голосом:

– Буду ждать вашего звонка.

Развернулся, вышел из магазина к ожидавшему его «рейнджроверу» и укатил.

– У нас неприятности? – спросил Безотказэн, когда я вернулась.

– Нет, – задумчиво ответила я, – неприятности у меня.

– Вот облегчение-то, – выдохнул он.

Я набрала побольше воздуха и задумалась на минутку. Связи с Социалистической Республикой Уэльс не существовало – когда мне требовалось поговорить с Прайсом, приходилось пользоваться коротковолновым передатчиком в условленное время. С этим я ничего не могла поделать в ближайшие сорок восемь часов.

– Итак, – продолжал Безотказэн, вручая мне планшет со списком людей, ожидающих заказов, – как насчет интермедии «знаменитость от „Акме“ укладывает ковры»?

– Как насчет ТИПА-работы? – спросила я. – Как там дела?

– Брек до сих пор возится с диатримами, а ему еще предстоит выследить минимум полдюжины выдающихся химер. У Кола на очереди несколько кусак, и поговаривают об очередной Персонификации высшего зла в Рединге.

Положение становилось отчаянным. Я любила «Акме», но только как великолепное прикрытие и на деле никогда не занималась чем-то имеющим отношение к коврам.

– А мы? Бывшие литтективы?

– По-прежнему ничего, Четверг.

– Как насчет миссис Мотыгги из Старого города? Она, небось, все еще хочет, чтобы мы нашли ее первоиздания?

– Нет, – ответил Безотказэн, – она вчера звонила и сказала, что продает свои книги и заменяет их кабельным телевидением – она хочет смотреть «Самые смешные несчастные случаи с цепными пилами в Англии».

– А мне только что было так хорошо.

– Взгляни правде в глаза, – печально сказал Безотказэн. – Книгам конец. Никто больше не хочет тратить на них время.

– Я тебе не верю, – возразила я, неисправимая оптимистка. – Спорим, если мы отправимся в универмаг «Книгастика!», нам расскажут, что книги по-прежнему расходятся, как горячие пирожки, среди закоренелых приверженцев повествования. На самом деле я спорю на твою жестянку с печеньем, которую ты прячешь у себя под столом, о чем, по-твоему, никто не знает.

– А если ты проспоришь?

– Тогда я проведу день, укладывая ковры и раздувая щеки в качестве знаменитости – продавщицы «Ковров Акме».

На том и порешили. «Акме» располагался в торговом центре на двадцать с чем-то точек, но, вопреки обыкновению, ковры были выставлены только в одной нашей – мы всегда подозревали, что к распугиванию конкурентов приложил руку Кол, но нам не удалось его на этом поймать. Между нами и «Книгастикой!» помещалось три спортивных магазина, торговавших абсолютно одинаковыми товарами по абсолютно одинаковым ценам, поскольку это были три филиала одного и того же магазина, с одними и теми же продавцами. Два дисконтных магазина электротоваров действительно конкурировали, но при этом неким странным образом ухитрялись продавать товары по одинаковой цене, хотя в данном контексте продажа на самом деле означала предложение «краткосрочного обладания на дистанции между магазином и помойкой».

– Хм, – протянула я, когда мы остановились на входе в «Книгастику!» и уставились на стенды в торговом зале, щедро забитые CD, DVD, компьютерными играми, комплектующими и специализированными журналами. – Уверена, когда я последний раз сюда заглядывала, книга здесь была. Извините!

Продавщица остановилась и бессмысленно уставилась на нас.

– Я хотела узнать, есть ли у вас какие-нибудь книги?

– Какие-нибудь что?

– Книги. Ну, знаете… примерно такого размера и набитые словами, выстроенными в особом порядке, чтобы создавать эффект реальности.

– Вы имеете в виду DVD?

– Нет, я имею в виду книги. Они несколько старомодны.

– А! – воскликнула она. – То, что вы имеете в виду, – это видеокассеты.

– Нет, то, что я имею в виду, – это книги.

Мы исчерпали запас ее познаний, поэтому она перешла в режим «по умолчанию»:

– Вам надо поговорить с администратором. Она в кофейне.

– В которой? – спросила я, озираясь.

Кофеен оказалось три, а это был еще не самый крупный филиал «Книгастики!».

– Вон в той.

Мы поблагодарили ее и двинулись мимо подарочных изданий забытых телесериалов шестидесятых годов, которые казались лучше и безопаснее, окутанные розоватым флером воспоминаний.

– Все так неправильно, – сказала я, начиная подозревать, что могу проиграть спор. – Меньше чем пять лет назад это место было полностью занято книгами, и ничем больше. Что за чертовщина?!

Мы добрались до кофейни, но не могли отыскать администратора, пока не заметили, что внутри уже существующей кофейни отгорожена еще одна небольшая кофеенка под названием то ли «Х-пресс», то ли «На ходу», то ли «Больше прибыли».

– Четверг Нонетот, – представилась я администратору по имени Заря.

– Безумно приятно, – ответила она. – Я так любила ваши книги, особенно те, в которых про убийства и беспричинный секс.

– В жизни я не такая, – возразила я. – Мы с моим другом Безотказэном хотели спросить, много ли книг вы продали в последнее время, а если нет, есть ли они у вас или знаете ли вы, что это такое?

– Уверена, несколько штук у нас где-то осталось, – сказала она и походкой деловой женщины повела нас через большую часть магазина.

Мы шли мимо компьютерных комплектующих, канцелярских принадлежностей, шоколада, глобусов с подсветкой и хорошеньких подарочных коробочек и наконец обнаружили единственную полку с давно позабытыми томиками в мягких обложках, полкой ниже подарочных изданий «Крепость и бодрость навынос. Том 1–8» и «Лучшее из маленького и большого», что, по словам Безотказэна, являлось оксюмороном.

– Вот! – сказала Заря, смахивая пыль и паутину. – Полагаю, у нас имеется полное собрание всех когда-либо опубликованных книг?

– Почти, – ответила я. – Спасибо за помощь.

Вот так я и оказалась в фургоне «Акме» вместе с Колом, которого Безотказэн принудил честно отработать день на ниве ковроукладки в обмен на недельную стирку для них с Бетти. Я не была в дороге с Колом уже много лет, ни на предмет стремной дряни, с которой мы разбирались время от времени, ни на предмет связанной с коврами работы, поэтому он был особенно разговорчив. Пока мы ехали на нашу первую укладку, он рассказывал мне о самом последнем задании:

– А я ему и говорю: «Йо, Дракула! Ты пришел посмотреть на затмение вместе с нами?» Видела бы ты его рожу! Он оказался в гробу быстрее, чем из гуся дерьмо, а когда услышал, как мы хохочем, вылез обратно и сказал, сложив руки на груди: «Полагаю, вам это кажется смешным?» А я сказал, что, по-моему, это действительно было смешно, может, самое смешное, что я видел за много лет, особенно потому, что он споткнулся и упал в гроб вперед головой, и вот тогда он распсиховался и попытался меня укусить, так что я вогнал заостренный кол ему в сердце и отсек голову от тела. – Он засмеялся и помотал головой. – Боже, мы едва не лопнули со смеху.

– Мое веселье закончилось бы на стадии заостренного кола, – призналась я, – но мне нравится идея Дракулы, падающего лицом вниз.

– Да он часто так делал. Неуклюжий как черт. А эта фишка с укусом в шею? Он целился в грудь и промахнулся, а теперь прикидывается, будто целился так с самого начала. Стоп. Это не дом восемь?

Это был он. Мы припарковались, вылезли из машины и постучали в дверь.

– Майор? – обратился Кол к очень пожилому мужчине с добрым лицом, ответившему на стук.

Хозяин был невысок и строен и в добром здравии. Его снежно-белые волосы были безукоризненно расчесаны, верхнюю губу украшали карандашные усики, а одет он был в блейзер с вышитой на груди эмблемой полка.

– Да?

– Доброе утро. Мы из «Ковров Акме».

– Великолепно! – сказал майор Оззорнейк, хромая в дом и показывая нам комнату, в которой отсутствовало какое бы то ни было напольное покрытие. – Это пойдет сюда.

– Точно! – сказал Кол. Насколько я уловила, он пребывал в шкодливом настроении. – Моя коллега начнет ковроукладочные операции, тогда как я ознакомлюсь с ассортиментом чая и печенья. Четверг, ковер!

Я вздохнула и обвела взглядом комнату, украшенную полосатыми зелеными обоями и заключенными в рамки изображениями достойных упоминания военных достижений майора – похоже, он был очень грозным солдатом. Стыдно было, что он живет в таком жалком домишке в одном из наиболее запущенных районов Суиндона. С другой стороны, он хотя бы получает новый ковер. Я сходила в фургон и принесла ящик с инструментами, пылесос, зажимы и строительный пистолет и как раз надевала наколенники, когда в комнату вернулись Кол и Оззорнейк.