Текст книги "Дай пять "

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Через час я вернулась домой, зашла в вестибюль и чувствовала себя прекрасно. Голова прояснилась, и кровообращение было в превосходном состоянии. «Бьюик» стоял на парковке, солидный как монумент и совершенно безмятежный. Ключи лежали в кармане, и я все еще размышляла о Шемпски. Может, стоит поехать и повидаться с ним, подумала я. Сейчас уж он точно добрался до дома.

Открылись двери лифта, и выглянула миссис Бестлер:

– Наверх?

– Нет, – сказала я. – Я передумала. Нужно побегать по делам.

– На втором этаже скидки двадцать процентов на все аксессуары для леди, – предупредила она. Потом втянула голову назад, и двери закрылись.

Я пересекла стоянку и с опаской открыла «бьюик». Не раздалось никакого «бум», поэтому я села за руль. Я завела мотор и выпрыгнула из машины. Постояла на некотором расстоянии и подождала минут десять. Взрыва не последовало. Фу. Какое облегчение. Я вернулась в машину, дала газу и выехала со стоянки. Шемпски жил в центре Гамильтон, на Клокнер за школой. Типовая пригородная застройка односемейных домов. Две машины, два дохода, двое детей на одну семью.  Улицу и дом найти было легко. Везде значились четкие указатели. Дом был с разделенным на части вестибюлем. Белого цвета с черными жалюзи. Очень чистенький.

Я припарковалась к бордюру, прошла к двери и позвонила. Уже было собиралась повторить звонок, как мне открыла женщина. Она была превосходно одета: коричневый свитер, брюки в тон, домашние туфли на каучуковой подошве. Волосы подстрижены под короткий боб. Макияж в стиле Марты Стюарт. И искренняя улыбка. Совершенная пара для Аллена. Я подозревала, что немедленно забуду все, что она мне скажет, а через полчаса даже не вспомню, как она выглядит.

– Морин? – спросила я.

– Да?

– Я Стефани Плам… мы ходили вместе в школу.

Она шлепнула себя по лбу.

– Ну конечно! Мне следовало самой вспомнить. Аллен упоминал тебя прошлым вечером. Он говорил, что ты заходила в банк. – Улыбка сползла с лица. – Я слышала о Фреде. Мне так жаль.

– Ты его не встречала?

Просто на всякий случай, если он у нее в подвале.

– Нет!

– Я всегда всех спрашиваю, – пояснила я, поскольку она подалась назад.

– Хорошая мысль. Я же могла видеть его, гуляющим по улице.

– Именно.

Пока я не наблюдала никакого признака Аллена. Конечно, если он серьезно болен, то мог лежать в кровати наверху в спальне.

– Аллен дома? – спросила я. – Я пыталась застать его в банке, но он вышел на ланч, а потом я была занята важным делом. Я думала, может, он сейчас уже дома.

– Нет. Он всегда приходит домой в пять. – Улыбка вернулась на место. – Не хочешь зайти и подождать? Я могу приготовить травяной чай.

Моя беспокойная часть хотела бы пошнырять по дому Шемпски. Но та часть, которой хотелось еще дожить до завтра, подумала, что не мудро оставлять «бьюик» без присмотра.

– Спасибо, возможно, в другой раз, – сказала я Морин. – Мне нужно присматривать за «бьюиком».

– Мам, – заорал с кухни ребенок. – Тимми засунул «M&M's» в нос.

Морин помотала головой и улыбнулась.

– Дети, – произнесла она извиняющим тоном. – Ты же знаешь, как это бывает.

– В общем–то, у меня хомяк, – заметила я. – Ему трудно засунуть в нос «M&M's».

– Я сейчас вернусь, – извинилась Морин. – Я только на минуту.

Я вошла в прихожую и стала осматриваться, пока Морин поспешила в кухню. Справа открывалась гостиная. Это была большая, приятная комната, оформленная в бежевых тонах. У ближайшей стены стояло пианино. На верху инструмента было полным–полно семейных фото. Аллен и Морин с детьми на пляже, в Диснейленде, на Рождество.

Кучафотографий. Возможно, никто и не заметит пропажу, если одна из них попадет ко мне в сумку.

Я услышала, как орет какой–то ребенок, и щебетание Морин, что «все будет хорошо», и «плохая M&M's пойдет баиньки».

– Я скоро вернусь, – пообещала детям Морин.

Послышался щелчок выключаемого телевизора на кухне, и, не моргнув глазом, я схватила ближайшее фото, сунула в сумку и отступила обратно в прихожую.

– Прости, – извинилась Морин. – С нами не соскучишься.

Я вручила Морин свою карточку.

– Может, передашь Аллену, чтобы он позвонил мне, когда появится.

– Конечно.

– Кстати, а какую машину водит Аллен?

– Желтый «таурус». И еще у него есть «лотус» (британский производитель спортивных и гоночных машин – Прим.пер.).

– У Аллена есть «лотус»?

– Это его игрушка.

Уж больно дорогущая игрушка.

Нужно было проехать мимо универмага по дороге домой, поэтому я сделала короткую остановку и заглянула в банк. Банк был закрыт, но окошко для водителей работало. Мне это было бесполезно. Аллен не заступал на дежурство в окошке для водителей. Я покружила, выискивая «таурус», но безуспешно.

– Аллен, – вопрошала я. – Где ты?

И тогда, раз уж я оказалась здесь, не повредило бы остановиться и поздороваться с Ирен Тулли. И, чем черт не шутит, можно было и фотографию Аллена ей показать. Никогда не знаешь, что всплывет у народа в памяти.

– О, ради Бога, – сказала Ирен, открыв мне дверь. – Вы все еще ищете Фреда? – Она взглянула на «бьюик» и узнала его. – Ваша бабушка с вами?

– Бабуля дома. Я надеялась, что вы не откажетесь взглянуть еще на одну фотографию.

– Это снова тот мертвый человек?

– Нет. Этот парень живехонек.

Я дала ей фото семьи Шемпски.

– Разве не прелесть, – сказала Ирен. – Что за милая семья.

– Вы узнаете этих людей?

– Не с ходу. Кажется, видела мужчину, но не могу вспомнить, где.

– А не мог он быть тем мужчиной, который разговаривал с дядей Фредом на парковке?

– Полагаю, что это возможно. Если не этот человек, то очень на него похожий. Он просто обыкновенный такой. Думаю, потому я его и не могу хорошо вспомнить. Нет ничего особенного, что бы запомнилось. Конечно, он не носил кепку с Микки Маусом и шорты–бермуды.

Я забрала фотографию.

– Спасибо. Вы очень помогли.

– Всегда пожалуйста, – ответила она. – У вас такие интересные фотографии.

Я проехала мимо улицы, ведущей к моему дому, и направилась дальше через Гамильтон в Бург. Я размышляла о бомбе, и у меня возник план. Поскольку вечером я никуда не собиралась, то запру–ка я машину в гараже родителей и прокачусь за счет папаши домой. Так и машину сохраню, а заодно и пообедаю.

Я нисколько не беспокоилась, что займу гараж, потому что папаша никогда не ставил туда свою машину. Гараж использовался для хранения канистр моторного масла и старых шин. С одной стороны во всю стену у него было устроено рабочее место, и на нем выстроились баночки с гвоздями и всякой мелочью. Я никогда не видела отца, работающего за этой стойкой, но когда Бабуля доставала его, он прятался в гараже и курил там сигару.

– Ой–ой–ой, – произнесла бабуля, увидев меня в дверях. – Плохой знак. А где черная машина?

– Украли.

– Как, уже? И дня же не прошло.

Я прошла в кухню и взяла гаражные ключи.

– Собираюсь поставить «бьюик» в гараж на ночь, – пояснила я матушке. – Ладно?

Матушка приложила руку к сердцу:

– Мой Боже, ты собираешься взорвать наш гараж.

– Никто не собирается взрывать гараж.

Разве что убедятся, что я там.

– Я приготовила окорок, – сообщила матушка. – Останешься на ужин?

– Конечно.

Я поставила «бьюик» в гараж, все накрепко закрыла и пошла в дом есть окорок.

– Сегодня уже две недели, как пропал Фред, – напомнила за обедом Бабуля. – Думаю, что он бы уже нашелся – так или иначе. Даже инопланетяне не держат людей так долго. Как правило, они просто исследуют твои внутренности и отпускают.

Папаша склонился над тарелкой.

– Конечно, может, они начали зондировать Фреда, а он загнулся. Как ты думаешь, что они предпримут? Возможно, их корабль торчал где–то над Афганистаном, когда они выбросили Фреда, и нам никогда его не найти. Хорошо, что он не женщина, если приземлился в Афганистане. Я слышала: они там с женщинами не очень–то хорошо обращаются.

Матушка застыла с вилкой в руках и вперила взгляд в боковое окно. На секунду прислушалась, потом снова стала есть.

– Никто не собирается взрывать гараж, – заверила я ее. – Я почти в этом уверена.

– Черт, разве это не нечто, если кто–то подложит бомбу нам в гараж? – высказалась Бабуля. – Будет о чем поболтать в салоне красоты.

Меня уже удивляло, почему до сих пор нет звонка от Рейнджера. На него это не похоже: тотчас же не связаться со мной. Я положила сумку на колени и стала рыться в ней, разыскивая мобильник.

– Что ты ищешь?  – спросила Бабуля.

– Сотовый телефон. У меня столько всякого добра в сумке, что никогда ничего не найдешь. – И начала выкладывать весь хлам на стол. Лак для волос, расческу, косметичку, фонарик, минибинокль, номера лицензии машины Рейнджера, флакончик лака, электрошокер...

Бабуля наклонилась через стол, чтобы взглянуть поближе:

– Что это за штуковина?

– Электрошокер, – пояснила я.

– А зачем он?

– Испускать электрический заряд.

Папаша подхватил на вилку еще кусок окорока, сосредоточившись на тарелке.

Бабуля встала со стула и подошла поближе, чтобы исследовать электрошокер.

– А что с ним делают? – поинтересовалась она, взяв в руку и рассматривая устройство. – Как он работает?

Я все еще копалась в сумке.

– Приставляешь к кому–нибудь клеммы и нажимаешь на кнопку, – рассказала я.

– Стефани,– вмешалась матушка. – Забери это у бабушки, пока она не убила себя электрическим током.

– Ага, вот он! – воскликнула я, найдя телефон. Я посмотрела на него. Села батарейка. Неудивительно, что Рейнджер не позвонил.

– Взгляни, Фрэнк, – обратилась Бабуля к папаше, – ты видел когда–нибудь что–то подобное? Стефани говорит, просто приставляешь это к кому–то и жмешь на кнопку...

Мы с матушкой одновременно повскакивали с мест:

– Стой!

Слишком поздно. Бабуля приложила зубцы к папашиной руке. Зззззт.

У папаши глаза вылезли из орбит, кусок мяса выпал у него изо рта, и он свалился на пол.

– Должно быть, у него сердечный приступ, – сказала Бабуля, глядя сверху на папашу.  – Я ему то и дело твержу, что он ест слишком много подливы.

– Это же электрошокер! – заорала я на нее. – Вот что случается, когда применяешь электрошокер!

Бабуля наклонилась, чтобы рассмотреть поближе:

– Я что, убила его?

Матушка опустилась на колени рядом с Бабулей.

 – Фрэнк? – прокричала она. – Ты слышишь меня, Фрэнк?

Я пощупала его пульс.

– С ним все в порядке, – успокоила я. – Бабуля всего лишь взбаламутила несколько мозговых клеток. Это временно. Через пару минут будет как новенький.

Папаша открыл глаз и пукнул.

– Ух, – произнесла Бабуля. – Кто–то, должно быть, наступил на утку.

Мы отпрянули и замахали руками, разгоняя воздух.

– У меня вкусный шоколадный торт на десерт, – сказала вдруг матушка.

Я воспользовалась телефоном в кухне и оставила несколько сообщений Рейнджеру на автоответчике. «Прости, что сотовый не отвечал. Села зарядка. Я буду дома через полчаса. Нужно с тобой поговорить». Потом позвонила Мери Лу и попросила подбросить меня домой. Я решила, что не очень хорошая идея просить папашу отвозить меня сразу же после того, как его ударили током. И не хотела забирать с собой матушку и оставлять Бабулю с папашей наедине. А прежде всего не хотелось мне присутствовать, когда папаша спустит всех собак на бабулю Мазур.

– Я до смертихочу услышать,  – заявила Мери Лу, когда забрала меня. – Что у вас было с Морелли прошлым вечером?

– Да ничего особенного. Мы поговорили о деле, над которым он работает, а потом он отвез меня домой.

– И это все?

– В основном.

– Ты меня не дурачишь?

– Нисколько.

– Давай уточним. Прошлым вечером ты встречалась с двумя самыми сексуальным мужиками в мире, и ни с одним из них тебе не перепало?

– Есть и другие дела в жизни помимо мужиков, – заявила я.

– Какие, например?

– Ну, я могу проводить время с собой.

– Ослепнешь (детей пугают, что если они будут трогать нехорошие места, то могут ослепнуть – Прим.пер.).

– Нет! Я имею в виду, что мне и одной хорошо. Знаешь ли, вроде как ты делаешь какую–нибудь работу, и получается все превосходно. Или когда ты устанавливаешь сам себе моральные стандарты и придерживаешься их.

Мери Лу, открыв рот и сморщив нос, одарила меня взглядом типа «не пори чепуху».

– Каких?

– Ну, ладно, допустим, я никогда не придерживалась таких вещей, но могла бы!

– И свиньи могли бы летать, – сказала Мери Лу, – но между нами, я бы лучше поимела оргазм.

Мери Лу свернула на стоянку и резко остановилась, так, что ремни безопасности врезались нам в плечи.

– Божежмой, – воскликнула она.  – ты видишь то же, что и я?

У двери в тени был припаркован «мерседес» Рейнджера.

– Черт, – произнесла Мери Лу, – если бы он ждал меня, я б точно описалась.

Рейнджер стоял, прислонившись к машине, сложив на груди руки, неподвижный, как изваяние. Как предвестник беды в полумраке. Тут уж точно описаешься.

– Спасибо, что подвезла, – поблагодарила я Мери Лу, а сама не отрывала взгляда от Рейнджера, гадая, какое у него настроение.

– С тобой все будет в порядке? Он выглядит таким... опасным.

– Это из-за прически.

– Да не только прическа.

Прическа, глаза, рот, тело, оружие на поясе...

– Позвоню тебе завтра, – пообещала я Мери Лу. –  Не беспокойся о Рейнджере. Он не такой плохой, как выглядит.

Ладно, изредка я привираю, но всегда во благо. Не хочу, чтобы Мери Лу ночью не спала от волнения.

Подруга бросила на Рейнджера напоследок взгляд и вылетела с парковки. Я глубоко вздохнула и непешно пошла к нему.

– А где «БМВ»? – спросил Рейнджер.

Я вытащила номера и кусок панели из сумки и отдала их ему.

– У меня в некотором роде проблема...

Брови его поднялись, а уголки рта изогнулись в улыбке:

– Это все, что осталось от машины?

Я кивнула и сглотнула.

– Ее украли.

Рот его расползся в широкой улыбке.

– И тебе оставили номера и регистрационную бирку. Широкий жест.

Я не думала, что это широкий жест. Я решила, что это весьма паршиво. На самом деле и жизнь у меня паршивая. Бомба, Рамирез, дядя Фред – и в точности, когда я уже решила, что чего–то достигла и произвела арест, кто–то украл мою машину. Весь паршивый мир показывал мне нос.

– Жизнь отстой, – заявила я Рейнджеру. По щеке моей скатилась слеза. Черт.

Рейнджер секунду изучал меня, потом повернулся и бросил номера на заднее сиденье.

– Это была всего лишь машина, Милашка. Да черт с ней.

– Это не только из–за машины. Это все. – Скатилась еще одна слеза. – У меня кругом одни проблемы.

Он стоял очень близко. Я даже чувствовала тепло от его тела. И могла увидеть широкие черные зрачки в темноте парковки.

– Есть кое–что еще, о чем стоит беспокоиться, – произнес он. И поцеловал меня – рука легла на мой затылок, ко рту прижались его губы, поначалу слегка, потом серьезнее  и требовательнее. Он притянул меня ближе и снова поцеловал, и тут меня пронзило желание, жаркое, влажное и пугающее.

– О, черт, – прошептала я.

– Вот–вот, – сказал он. – Подумай на досуге.

– Что я думаю... так то, что это плохая идея.

– Конечно, плохая идея, – согласился Рейнджер. – Будь она хорошей, я бы очутился в твоей постели сто лет назад. – Он вытащил листок с памяткой из кармана куртки. – У меня для тебя работа на завтра. Молодой шейх собирается домой. Нужно отвезти его в аэропорт.

– Нет! Ни за что не повезу этого маленького паршивца.

– Посмотри на это с другой точки зрения. Он заслужил тебя.

Он был прав.

– Ладно, – согласилась я. – Мне все равно нечего делать.

– Инструкции в записке. Танк пригонит тебе машину.

И уехал.

– Обожежмой, – воскликнула я. – Что я только что наделала?

Я бросилась в вестибюль и нажала кнопку лифта, все еще говоря сама с собой.

– Он поцеловал меня, а я поцеловала его, – говорила я. – О чем я только думала? – Я закатила глаза: – Я думала... да!

Дверь лифта открылась, и вышел Рамирез.

– Привет, Стефани, – поздоровался он. – А тут Чемп ждет тебя.

Я пронзительно завопила и отпрыгнула, но поскольку думала я о  Рейнджере, а не о Рамирезе, то получилось не очень быстро. Рамирез сгреб меня пятерней за волосы и толкнул в дверь.

– Пора, – заявил он. – Пора тебе узнать, что значит быть с настоящим мужчиной. А потом, когда Чемп покажет это тебе, ты будешь готова к Господу.

Я споткнулась и упала на одно колено, а он потащил меня дальше. Я сунула руку в сумку, но не смогла нащупать пистолет или электрошокер. Слишком много ненужного хлама. Я размахнулась со всей силы сумкой и заехала ему по физиономии. Он замешкался, но не остановился.

– Как нехорошо, Стефани, – заметил он. – Ты заплатишь за все. Тебя накажут, прежде чем ты придешь к Господу.

Я уперлась пятками и завопила во всю силу.

На втором этаже открылись две двери.

– Что происходит? – поинтересовался мистер Сандерс.

Миссис Кин высунула голову:

– Эй, что за шум?

– Звоните в полицию, – орала я. – Помогите! Позвоните в полицию.

– Не беспокойся, дорогая, – заверила миссис Кин, – у меня пистолет. – Она выстрелила пару раз и включила верхний свет. – Я его задела? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы я снова выстрелила?

У миссис Кин была катаракта, и она носила очки с толстыми, как дно пивной кружки, стеклами.

Рамирез кинулся к двери при первом же выстреле.

– Вы упустили его, миссс Кин, но все нормально. Вы его испугали.

– Ты все еще хочешь, чтобы мы позвонили в полицию?

– Я позабочусь об этом сама, – заверила я их. – Спасибо.

Все думали, что я крутой профессиональный охотник за головами, и я не хотела разрушать этот имидж, поэтому спокойно стала подниматься по лестнице. Я взбиралась на одну ступеньку за раз и говорила себе, чтобы сосредоточиться. Иди в квартиру, говорила . Закрой дверь, вызови копов. Потом найди пистолет и ступай на парковку за Рамирезом. По правде сказать, я была сильно испугана. И если признаться честно, то не такой уж я хороший стрелок. Лучше пусть этим займется полиция.

К тому времени, когда я дошла до своей двери, в руках у меня уже был ключ. Я набрала воздух и смогла сунуть его в замок с первого раза. В квартире было темно и тихо. Слишком рано, чтобы Бриггс пошел спать. Должно быть, он вышел. Рекс тихо бегал по колесу. На автоответчике мигал красный огонек. Два сообщения. Я подозревала, что одно от Рейнджера, оставленное днем. Я включила свет. Кинула сумку на кухонную стойку и проиграла сообщения.

Первое, как я и думала, было от Рейнджера, который просил снова позвонить на пейджер.

Второе – от Морелли.

«Это важно,  – говорил он. – Мне нужно с тобой поговорить».

Я набрала его домашний номер.

– Ну давай. – приговаривала я. – Возьми трубку.

Никто не отвечал, поэтому я стала перебирать номера быстрого набора. Следующим в списке значился телефон в машине Морелли. Там тоже никто не отвечал. Попытаемся позвонить на сотовый. Я взяла телефон с собой в спальню, но дошла только до двери.

На моей кровати сидел Аллен Шемпски. За его спиной виднелось разбитое окно. Не было секретом, как он проник в мою спальню. Он держал пистолет. И выглядел ужасно.

– Повесь трубку, – приказал он. – Или я убью тебя.

Глава 15 

– Что это ты делаешь? – обратилась я к  Шемпски.

– Хороший вопрос. Я считал, что знаю. Я думал, что все просчитал. – Он помотал головой. – Все катится в тартарары.

– Ты ужасно выглядишь.

Лицо его покраснело, глаза налились кровью и слезились, волосы торчали в разные стороны. Одет он был в костюм, но рубашка вылезла, галстук сбился на сторону. Брюки и пиджак помялись

– Ты что, пил?

– Чувствую себя паршиво, – пожаловался он.

– Может, тебе стоит опустить пистолет.

– Не могу. Я должен тебя убить. Да что вообще с тобой такое? Любой бы давно отступился. Я имею в виду, что никто даже не любил Фреда.

– Где он?

– Ха! Еще один хороший вопрос.

Из шкафа раздалась приглушенная возня.

– Это карлик, – пояснил Шемпси. – Он меня чертовски напугал. Я думал, тут никого нет. И внезапно выбегает этот маленький Жевун.

В два счета я оказалась у шкафа. Я открыла дверцу и заглянула внутрь. Бриггса спеленали, как рождественского гуся: руки связаны за спиной бельевой веревкой, а рот заклеен почтовой клейкой лентой. На первый взгляд он был в порядке. Только очень испуган и взбешен.

– Закрой шкаф, – заявил Шемски. – Если ты закроешь дверцу, он поутихнет. Полагаю, его мне тоже придется убить, но лучше как можно позже. Это будто убиваешь Дока или Чихуна, или Ворчуна (гномы из сказки «Белоснежка» – Прим.пер.). Должен признаться, я чувствую себя паршиво при мысли, что нужно убить Чихуна. Мне очень нравится Чихун.

Если на вас никогда не наставляли пистолет, то вы и представить не можете весь этот ужас. И сожаление, что жизнь так коротка и так бесценна.

– Ты же на самом деле не хочешь убивать ни Чихуна, ни меня,  – сказала я, с трудом заставляя свой голос не дрожать.

– Не сомневайся, убью. Черт, почему бы и нет. Я уже убил всех.

Он шмыгнул и вытер нос рукавом.

– Я подхватил простуду. Черт, говорю тебе, когда все оборачивается паршиво… – Он запустил в волосы пятерню. – Это была такая хорошая идея. Выбрать несколько клиентов и держать их для себя. Очень чисто. Но я не учел, что такие людишки, как Фред, суют во все нос. Мы все зарабатывали деньги. Никто не страдал. А потом дела пошли не так, и народ стал паниковать. Первым Липински, и потом Джон Керли.

– Поэтому ты их убил?

– А что  еще мне оставалось? Знаешь, это единственный способ заставить кого–то замолчать.

– А что насчет Марты Дитер?

– Ох, уж эта Марта, – вздохнул он. – Я только о том жалею, что она уже мертва, и я не могу прикончить ее снова. Если бы не Марта Дитер… – Он помотал головой. – Прости за выражение, у нее шило в заднице, когда дело касалось счетов. Все строго по книгам. Не лезла бы в это дело с Шутцем. Это даже ее делом–то не было. Она была глупой регистраторшей, но совала нос куда не следует. После того, как ты ушла из офиса, она решила оповестить о вашем с тетей случае. Послать в главную контору факс, полагая, что там разберутся с этим и привлекут тебя к суду за мошеннические заявления. Ты можешь себе представить, к чему бы это привело? Даже если бы они просто позвонили тебе, чтобы уладить конфликт, это могло дать старт расследованию.

– Поэтому ты убил ее?

– Тогда это казалось мне разумным. Сейчас–то кажется, что, может, это и чуток крайняя мера, но, как я уже говорил, это единственный надежный способ обеспечить чье–то молчание. Природа человеческая, как уж есть, вещь ненадежная. И знаешь, я сделал поразительное открытие. Убить кого–то не так уж трудно.

– Где ты научился делать бомбы?

– В библиотеке. Вообще–то, я сделал бомбу для Керли, но по случайности увидел, как он переходит улицу, идя к своей машине. Был поздний вечер, и он выходил из бара. Вокруг ни души. Глазам своим не поверил, как мне повезло. Так я переехал его даже несколько раз. Чтобы уж знать наверняка, что он мертв, знаешь ли. Не хотелось, чтобы он мучился. Он был не таким уж плохим парнем. Просто лишний свидетель.

Меня невольно передернуло.

– Да, – продолжал откровенничать он, – в первый раз, когда переезжал его, было как–то страшно. Я старался притвориться, что это просто ухаб на дороге. В общем, у меня осталась готовая бомба, а тут я обнаружил, что ты собираешься снова навестить мусорную компанию. Я позвонил Стемперу и наплел ему с три короба, чтобы он задержал тебя на полчаса, пока банк якобы будет проверять чек через систему.

– И потом ты убил Стемпера.

– Стемпер на твоей совести. Он был бы еще жив, если бы у тебя не развилась эта мания с чеком. На два доллара, – добавил, фыркнув, Шемпски. – Все эти люди мертвы, и вся моя жизнь катится под откос из–за какой–то пары поганых долларов.

– Мне кажется, все началось с Лауры Липински.

– Ты и это раскопала? – Он слегка приуныл. – Она доставила Ларри кучу неприятностей. Он сделал ошибку, рассказав ей про деньги, и она захотела свою долю. Она бросала его и хотела денег. Сказала, что если их не получит, то пойдет в полицию.

– Так это ты убил ее?

– Ошибка в том, что мы решили избавиться от тела. Я прежде ничего подобного не делал, поэтому  расчленил ее, засунул в два мешка, и оставил их в городе за ночь до уборки мусора. Во–первых, доложу тебе, нелегко расчленить тело. А во–вторых, этот жмот Фред вылез неизвестно откуда, пытаясь сэкономить доллар на листьях, и увидел нас с Ларри с мешком. Ну что за невезуха.

– Я не понимаю, при чем тут Фред.

– Он увидел, как мы выставили мешок, и ничего плохого не заподозрил. То есть, он сам приехал с той же целью. На следующее утро Фред едет в мусорную компанию, Марта его там достает и отсылает подальше. Фред отъезжает за квартал и вспоминает, что ему знаком коллега Марты. Он думает еще один квартал и вспоминает, что это тот парень, который выставлял мусорный мешок. Поэтому он едет к задам риэлтерской конторы рядом с продуктовым магазином и начинает щелкать снимки. Я полагаю, что он собирался помахать ими перед физиономией Ларри, смутить его до такой степени, чтобы тот отдал ему деньги. Только после пары снимков Фред решает, что мешок уж слишком комковатый да и пахнет скверно. И тогда Фред открывает мешок.

– Почему же дядя Фред не обратился с этим в полицию?

– А как ты считаешь? Из–за денег, разумеется.

– Он что, собирался тебя шантажировать.

Так вот почему дядя Фред оставил погашенный чек в столе. Он ему был не нужен. У него имелись фотографии.

– Фред заявил, что у него нет никакого пенсионного счета. Пахал пятьдесят лет на пуговичной фабрике и не получил сколько–нибудь приличной пенсии. Заявил, что, дескать, читал, что для приличного дома престарелых требуется девяносто тысяч долларов. Вот столько он хотел. Девяносто тысяч.

– А что насчет Мейбл?  Он не требовал денег для нее?

Шемпски пожал плечами:

– Про Мейбл он не говорил ничего.

Скупой ублюдок.

– Почему ты убил Ларри?

Не то, чтобы меня этот вопрос волновал. Я хотела потянуть время. Как можно дольше. И не хотела, чтобы он нажал на курок. Если это значило, что я должна болтать с ним хоть до скончания века, то я так и сделаю.

– Липински струсил. Он хотел выйти из дела. Забрать деньги и сбежать. Я пытался его отговорить, но он совсем спятил от страха. Поэтому я отправился взглянуть, смогу ли как–то его успокоить.

– Тебе удалось. Лучший способ успокоить – прикончить.

– Он не стал бы слушать, а что я мог поделать? Я подумал, что хорошо устроить так, чтобы все выглядело как самоубийство.

– У тебя же хорошая жизнь – прекрасный дом, милые жена и дети, приличная работа. Зачем тебе понадобилось воровать?

– Сначала это были просто деньги для развлечения. Вечерами по понедельникам Типп и я играли в компании парней в покер. Типпу никогда не давала денег жена. Поэтому Типп стал приворовывать. Просто снимал понемногу с парочки счетов, чтобы иметь деньги на покер. Но потом пошло-поехало.  Это было так легко. Я имею в виду: никто не знал, что деньги уходят. Тогда мы расширились, пока у нас имелся солидный куш со счетов Вито. Типп был знаком с Липински и Керли, и он привлек их. – Шемпски снова вытер нос. – Мне  никогда не  заработать в банке. Это не работа, а тупик. Все дело в моей физиономии, знаешь ли. Я ведь не глуп. Мог стать кем–нибудь, только никто на меня не обращает внимания. Бог каждого награждает особым талантом. Знаешь, в чем мой талант? Никто меня не запоминает. У меня непримечательное лицо. Уйму времени я потратил, пока понял, как использовать свой дар. – Он издал сумасшедший смешок, от которого у меня все волоски на руках встали дыбом. – Я могу грабить людей, убивать их прямо на улице, а никто даже не вспомнит. Вот мой талант.

Аллен Шемпски или напился, или сошел с ума, а, может, и то, и другое вместе. Если так дальше дело пойдет, ему даже не придется меня пристрелить, поскольку он и так пугал меня до смерти. Сердце так стучало, что отдавалось в ушах.

– Что ты сейчас будешь делать? – спросила я его.

– Ты имеешь в виду, после того, как убью тебя? Подозреваю, что пойду домой. Или, может, просто сяду в машину и махну, куда глаза глядят. У меня куча денег. Мне не нужно возвращаться в банк, если не хочу.

Шемпски потел и, кроме лихорадочного румянца на щеках, лицо его было бледным.

– Боже, – сказал он. – Я и в самом деле заболел. – Он встал и наставил на меня ствол.– У тебя есть таблетки от простуды?

– Только аспирин.

– Мне нужно что–то посильнее аспирина. Хотел бы еще посидеть и поболтать, но мне нужно лечиться от простуды. Бьюсь об заклад, что у меня лихорадка.

– Выглядишь ты неважно.

– Готов поспорить, у меня горит все лицо.

– Ага, а еще слезятся глаза.

Со стороны окна, где была пожарная лестница, раздался скребущий звук. И мы оба повернули головы. Но за разбитым стеклом увидели только тьму.

Шемпски повернулся ко мне и взвел курок.

– А сейчас веди себя спокойно, чтобы я убил тебя с первой пули. Так лучше всего. Гораздо меньше грязи. А если я попаду тебе в сердце, то сможешь лежать в открытом гробу. Я знаю, всем это очень нравится.

Мы оба глубоко вздохнули – я, приготовившись умереть, Шемпски, прицелившись. И в это мгновение воздух разорвал чудовищный рев ярости и безумия. И окно заполнил Рамирез. С перекошенным лицом, сверкая  дьявольскими глазками.

Шемпски непроизвольно развернулся и открыл огонь, разрядив пистолет в Рамиреза.

Я не стала терять времени и бросилась бежать. Тут же вылетела из комнаты, промчалась через гостиную и выскочила во входную дверь. Рванула через холл, проскочила два пролета лестницы, и почти врезалась в дверь миссис Кин.

– Боже, – изумилась миссис Кин, – у вас на полную катушку вечерние развлечения. Что сейчас?

– Ваш пистолет! Дайте ваш пистолет!

Я вызвала полицию и помчалась обратно с оружием  в руках. Дверь моей квартиры стояла широко распахнутой. Шемпски сбежал. А Бриггс, все еще живой, сидел в шкафу.

Я разрезала клейкую ленту:

– Ты в порядке?

– Вот же хрень, – признался он. – Я намочил штаны.

*    *    *    *    *

Первыми приехали патрульные, затем парамедики и, наконец, копы из убойного отдела с медэкспертами. Они с легкостью нашли дорогу к моей квартире. Большинство из них уже бывали здесь. Одновременно с патрульными появился Морелли.

Сейчас прошло часа три, и вечеринка уже свернулась. Я сделала заявление, и осталось только засунуть Рамиреза в мешок и убрать с пожарной лестницы. Мы с Рексом разбили лагерь в кухне, пока профессионалы делали свою работу. Рэнди Бриггс дал показания и уехал, решив, что его квартира без двери безопасней, чем житье со мной.

Рекс еще выглядел бодреньким, но я совершенно вымоталась. Из меня выжали весь адреналин, и чувствовала я себя, словно из меня выкачали пинту крови.

Морелли слонялся поблизости по квартире. И впервые за весь вечер мы на секунду остались наедине.

– Тебе должно полегчать, – заметил он. – Ведь не придется больше заботиться о Рамирезе.

Я кивнула:

– Ужасно так говорить, но я рада, что он умер. Есть новости о Шемпски?

– Его машину и его самого никто не видел. Он не пришел домой.

– Думаю, он сбежал. И у него простуда. Он паршиво выглядел.