Текст книги "Сломанная жизнь (ЛП)"

Автор книги: Дж. П. Барнаби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

***

Губы Спенсера на губах Аарона были тёплыми и мягкими, пока они целовались медленно, но глубоко, сидя на диване в комнате отдыха. Аарон не знал, где доктор Томас, но создавалось впечатление, что они со Спенсером в доме одни. Руки Аарона легко обвивали шею его парня. Его парня... Аарон никогда не думал, что использует эти слова, но в сердце, и во сне, Спенсер был именно таким. Лохматые кудри путались под пальцами Аарона, когда он потянул Спенсера ближе к себе. Боже, ему хотелось забраться к Спенсеру на колени и никогда не уходить.

Каким-то образом, его рука оказалась в руке Спенсера. Аарон опустил её вниз, к открытой молнии своих джинс. К нему никогда в жизни так не прикасались, с такой любовью и нежностью.

Аарон опустил взгляд и увидел, что эти милые карие глаза, которые он так любил, смотрят на него сквозь завесу каштановых кудрей. О боже, он не мог... Прекрасные губы Спенсера, которые Аарону так нравилось целовать, мягко обхватили головку члена Аарона, и на мгновение у него перехватило дыхание. От этого ощущения, от одной мысли об этом, по его телу бежали мурашки. Аарон чувствовал их повсюду – в своих ногах, в яйцах, в животе. Никогда раньше он такого не чувствовал.

Свободная рука Спенсера легла на его грудь, и мгновение Аарон смотрел на неё. Затем понял, что Спенсер хотел услышать его стоны – хотел почувствовать их кончиками пальцев. Аарон крепче ухватился пальцами за волосы Спенсера и дал ему то, чего он хотел.

Под одеялом, Аарон гладил себя через лёгкие хлопковые штаны. Он внимательно прислушивался, но не слышал никого в коридоре, за закрытой дверью спальни. Рискнув, и не думая ни о чём другом, кроме лица Спенсера, он спустил штаны. «Пожалуйста. Я хочу это почувствовать. Всего один раз».

На это ушло больше времени, чем Аарон ожидал, может, минут двадцать, но наконец, к счастью, он смог кончить. По дороге в ванную, чтобы умыться, Аарон почувствовал, как надежда поселилась в его груди и завладела его сердцем.

Глава 19

– Мама заедет за мной в три, потому что мы едем на ужин в честь дня рождения моего младшего брата, – сказал Аарон доктору Томасу, оставляя свою сумку рядом с сумкой Спенсера, на столе. Последние два часа они со Спенсером работали над новой программой, и Аарон предпочёл бы добавлять туда дополнительные функции, а не обнажать здесь свою душу. Однако, как бы это ни было дискомфортно, Аарон знал, что эта терапия – ключ к тому, чтобы стать функционирующей индивидуальностью. Последние стены рухнули – те, которые скрывали надежду на то, что он когда-нибудь станет нормальным. Хоть Аарон знал, что испытает большое разочарование, если ничего не выйдет, прошло так много времени с тех пор, как он хотя бы смел надеяться. Вера в себя, в доктора Томаса и в свою способность восстановиться играла существенную роль в успехе его терапии, и впервые Аарон собирался это принять. Доктор Томас был главным экспертом страны по травмам его типа. Если он не сможет помочь Аарону, то не сможет никто.

– Это ничего. К тому времени мы уже должны закончить, – любезно ответил доктор Томас. – Я прочёл твой последний пост в блоге, и, думаю, ты добился большого прогресса в описании своей реакции со времён нападения. Как только ты сможешь действительно понять свои триггеры, будет больше успеха в том, что справиться с более лёгкими из них. Ты понимаешь очевидные триггеры, вроде прикосновений, запаха бензина и вида крови. Дело в более мелких, менее очевидных триггерах, которые вызывают воспоминания, но не видны внешне. Звук вчерашней грозы что-то вызвал, а мы не знали, что для тебя это триггер.

– Да, это объясняет как минимум одну причину, по которой мне не нравятся пасмурные дни, и я честно не помнил звука грозы во время нападения, пока вы не сказали мне об этом, – произнёс Аарон, и вместо того, чтобы стыдиться своей ограниченности, он чувствовал воодушевление от этого открытия.

– Аарон, позволь мне спросить, – тихо сказал доктор Томас, откидываясь на спинку стула, – какой прогресс ты ощущаешь от терапии? Я могу весь день говорить тебе о том, что сам думаю о твоём прогрессе, но не мне ведь жить со всем этим.

Аарон тоже откинулся назад. Потребовалось несколько недель интенсивных приёмов, чтобы ему стало комфортно с доктором Томасом, но теперь, хоть Аарон и не думал, что сможет рассказать ему всё о нападении, казалось, что его терапевт действительно переживал за него и за его восстановление. Это, как и всё остальное, что они обсуждали, вызывало у Аарона желание работать вместе с этим мужчиной, а не против него, как бывало со многими другими терапевтами, которые в него не верили.

– Первый терапевт, к которому отвела меня мама, был будто не в своей тарелке. У меня складывалось ощущение, что он привык разбираться со стрессом генеральных директоров или с парами, которые ссорятся из-за денег. Он понятия не имел, что со мной делать, и даже испуганный шестнадцатилетний парень это видел. У него не было шансов мне помочь, потому что он никогда не верил в это и никогда не пытался. Его решением было бросать в меня седативные таблетки и транквилизаторы, чтобы я был таким обдолбанным, что не мог истерить, но также я и не был толком в сознании. После этого терапевты менялись один за другим, и с каждым новым слабла моя вера в то, что я когда-нибудь смогу стать кем-то большим, чем разбитая оболочка человека.

Доктор Томас кивал, но не перебивал. Это была одна из вещей, которыми Аарон действительно восхищался в этом мужчине: он всегда слышал всё, что говорил Аарон, и даже то, что Аарон не говорил никогда.

– Вы никогда не присваиваете себе прогресс моего восстановления. Вы всегда делаете ответственным меня. Вы не пытались скрыть мои проблемы за дозой лекарств. Я всё ещё испорчен, но, думаю, теперь разница в том, что у меня есть надежда, – объяснил Аарон. Доктор Томас с лёгкой улыбкой кивнул, а затем прислонился к спинке стула. Выражение его лица изменилось на более серьёзное, пока он говорил.

– Сегодня я хочу попробовать с тобой кое-что другое. Я думал использовать ассоциативную диаграмму, чтобы выявить воспоминание и те вещи, которые могут его провоцировать. По большей части это свободное упражнение на ассоциации.

Доктор Томас выкатил впечатляющую белую доску, которая стояла вдоль задней стены, ожидая их внимания. В центре доски доктор нарисовал кособокий овал, под которым написал: «Воспоминание». От овала он провёл три линии в разные стороны. В конце каждой линии добавил ещё овалы.

– Я хочу, чтобы ты подумал о воспоминании, и мы запишем его в центральный овал. Затем придумаем вещи, которые у тебя ассоциируются с этим воспоминанием. Если найдём триггер, можем его записать.

– Звучит достаточно легко, – сказал Аарон и сгримасничал, когда доктор Томас покачал головой и рассмеялся.

– Может, звучит и легко, но для тебя это будет очень тяжело. Ещё это может спровоцировать приступ паники, но мы знаем, как с этим справиться.

– Хорошо, с чего мы начнём? – спросил Аарон, хоть его тело и напряглось от идеи вспомнить что-то из той ночи намеренно, и с болезненными подробностями. Как бы ему ни хотелось забыть каждый момент, он понимал, что преодолеть страх и злость – это единственный способ двинуться дальше и вести какую—то жизнь.

– Подумай о воспоминании той ночи, но давай начнём с чего-то управляемого, вроде похищения или поездки в фургоне. Я хочу, чтобы нам стало комфортнее с этим процессом, прежде чем мы перейдём к чему-то тяжёлому, – доктор Томас встал рядом с доской и взял один из маркеров. – Просто сядь на диван, закрой глаза, если хочешь, и выбери воспоминание для работы.

Аарону вдруг захотелось, чтобы Спенсер был здесь, в комнате отдыха, а не в своей комнате, где готовился к экзамену по высшей математике. В добавок к этому, ему ещё нужно было сделать доклад по начальной композиции и ещё один по психологии. Единственным предметом, который Спенсер сдал легко, было программирование. Так как Аарон изучал только курс программирования, у него не было особой учебной работы. Однако, домашнее задание по терапии оказалось намного более болезненным. Доктор Томас терпеливо ждал, пока Аарон подберёт воспоминание, так что парень закрыл глаза и ждал, пока оно придёт.

– Давай, нужно уходить, – сказал мужчина над Аароном, с дикой паникой в голосе.

– Но парень ещё двигается, – сказал другой голос, издалека, или, может быть, он просто исчезал.

– Девчонка уже мёртвая, и он долго не протянет. Нам нужно выбираться отсюда.

Аарон не мог снова повернуть голову, чтобы посмотреть на Джульетту. Все силы покинули его тело. Услышав, как вдалеке захлопнулась тяжёлая дверь, он воспользовался оставшейся энергией, чтобы засунуть руку в карман и обхватить ею телефон, который там нашёл.

– Хорошо, я готов, – сказал Аарон доктору Томасу, поднимая ноги на диван и обхватывая их дрожащими руками.

– Можешь выразить тему воспоминания парой слов? – доктор открыл маркер и повернулся к доске.

– Смерть, – сказал Аарон, объединяя всё ужасающее событие одним словом, чтобы не приходилось вдаваться в мучительные детали. Доктор Томас повернулся и долгое мгновение смотрел на Аарона, с беспокойством, выраженным лёгкой хмуростью.

– Ты уверен, что хочешь начать с этого?

– Это не так ужасно, чем другие вещи, которые они со мной делали, и это первое, что пришло в голову. Давайте, записывайте это, – Аарон пожал плечами и прижал колени чуть крепче к груди. Доктор Томас медленно развернулся, практически нехотя, и записал слово «смерть» на доске, в центральном овале. Затем провёл линию вверх и вправо, нарисовал на конце этой линии круг и написал слово «ощущения».

– Вернись в это воспоминание, испытай его и скажи мне, что тебе говорят ощущения: зрение, слух, обоняние, прикосновения и вкус, – слова прозвучали так, будто произнесли их насильно.

Доктор Томас не понимал, что Аарону нужно это сделать. Ему нужно было выбраться из собственной головы, ради своей матери и ради Спенсера. Сердце колотилось о грудную клетку Аарона, он закрыл глаза и позволил себе вернуться туда, где стоял на коленях перед садистами, которые практически уничтожили его.

– Мне холодно, – начал Аарон, когда в голове сформировалось воспоминание. – В гараже холодно, и пол словно ледяной. Я лежу лицом вниз, один. Джульетта уже мертва, – он приоткрыл один глаз и через собравшуюся мутную влагу смотрел, как доктор Томас нарисовал ещё больше маленьких кругов вокруг ощущений. И заполнил их другими словами: холод, боль и страх. Аарон снова закрыл глаза, отчего горячие слёзы полились по щекам. – Нет никаких звуков, кроме ветра и дождя, стучащего по крыше. Мужчины ушли. Жизнь вытекает из меня на пол. Я включаю телефон в своём кармане, но не могу его достать, чтобы позвонить.

Аарон начал раскачиваться на диване назад-вперёд. Повсюду кровь... На этот раз он не выживет.

– Я вижу только кровь...

– Какого чёрта здесь происходит?

Глаза Аарона раскрылись, и он дико огляделся по сторонам, услышав голос своей матери. Инстинктивно, он продолжал сжиматься в клубок, увидев её лицо, которое было красным, шокированным и разъярённым. Спенсер стоял рядом с ней, в замешательстве и с опаской.

– Мам, я... – начал Аарон, вытирая слёзы с лица и вставая. Он не мог подумать, что ещё сказать. Его матери будет так больно, когда она узнает, что он ходил на терапию и не сказал ей. Последнее, чего Аарон хотел, так это причинить боль своей матери. Она так долго была для него всем.

– У нас с Аароном приём, но судя по вашей реакции, полагаю, Аарон не говорил вам, что начал работать со мной, – тихо сказал доктор Томас, и Аарон восхитился его спокойной уверенностью. В этот момент Аарон не находил в себе ни спокойствия, ни уверенности, но, опять же, это не отец Спенсера только что разбил сердце его матери.

– Кто вы? – требовательно спросила она и зашла в комнату, вставая своим ростом в сто шестьдесят сантиметров между Аароном и доктором Томасом, будто укрывая Аарона. Вечная его защитница.

– Меня зовут доктор Генри Томас. Я клинический психолог, специализируюсь на тяжёлых травмах. Я познакомился со Спенсером, когда он пришёл в гости к моему сыну, – объяснил доктор и развернул белую доску, чтобы отодвинуть к стене. В этот момент Аарон увидел другие круги, которые нарисовал доктор Томас. И почувствовал стыд, задумавшись, как много услышала его мать.

– Аарон, мы уходим. Идём, – сказала его мать, с ядом, который он редко от неё слышал. В её тоне звенело отвращение злость и презрение.

– Аарон взрослый человек, способный принимать решения самостоятельно. Вы не можете заставлять его уйти, – тихо сказал доктор Томас, и мать Аарона развернулась, с грубой яростью в глазах. Аарон поднялся, намереваясь встать между ними и образумить мать, но её следующее предложение остановило его на месте.

– Я всё о вас знаю, доктор Томас. Мы тщательно изучали вас, когда искали терапевта для Аарона. Я думала, что вы наш спаситель, пока не узнала, что вы алкоголик, и ваша практика закрыта, потому что ваш партнёр занимался сексом с несовершеннолетней пациенткой. Это не та помощь, в которой нуждался или которую заслужил мой сын. Теперь я узнаю, что вы лечили его, без моего ведома или согласия. Кто вам платит, доктор Томас? Я не получала никаких заявлений от страховой компании. Это была часть плана, чтобы скрыть информацию от его семьи? Что вы делаете с моим сыном?

Глаза Спенсера были широко открыты, пока он переводил взгляд со своего отца на мать Аарона. Он был бледным, но не удивился обвинениям. Он знал, что его отец алкоголик? Знал о несовершеннолетней пациентке? Он жил с доктором Томасом; он должен был что-то знать. Аарон не верил, что отец Спенсера навредит ему или оттянет его восстановление. Он помогал Аарону.

– Мам, – произнёс Аарон, сделав глубокий, успокаивающий вдох.

Она сжала свою сумочку, и её широко раскрытые глаза наполнились слезами.

– Мне... Мне нужно поговорить об этом с твоим отцом. Мне не нравится, что он тебя лечит. Может, мы найдём кого-нибудь другого, кого-то, кто...

– Нет, – перебил Аарон. – За последние пару месяцев доктор Томас сделал для меня больше, чем кто-либо другой. Он научил меня техникам, которые помогают контролировать то, что вызывает у меня истерики. Он помогает мне разобраться в том, что происходит в моей голове.

– Пойдём домой и обсудим это с твоим отцом, – сказала она, и её голос не оставлял место спорам. Аарон беспомощно посмотрел на Спенсера, а затем на доктора Томаса.

– Миссис Даунинг, Аарон взрослый человек. Если он хочет продолжать лечение, я выполню его желание, – мать Аарона начала перебивать, но доктор продолжал. – Однако, я говорил Аарону, что лучше будет включить в терапию его семью. У меня было впечатление, что вы как минимум знаете его выбор. Я могу только предположить, почему он ничего не сказал. Но это его жизнь; вам нужно учитывать его желания и нужды.

– Я всегда убеждаюсь, чтобы у моих мальчиков было всё необходимое. У всех у них. Сколько вы его знаете? Месяц? Два? Откуда вы можете знать, что ему нужно? Ваш сын получает от вас то, что нужно ему? – лицо Мишель побледнело, когда Спенсер встал рядом со своим отцом, готовясь его защитить, но она оставалась непоколебима.

Аарон видел надвигающуюся борьбу; предчувствовал её. Всё ещё потрясённый от упражнения на ассоциации и от воспоминания, которое вытащил для этого, Аарон не мог смотреть, как все ругаются. Эти люди, вместе с его отцом и братьями, были важнее всех в его жизни. Ещё Аарону нужно было обдумать то, что он услышал про доктора Томаса. Не о том, что его партнёра поймали с несовершеннолетней пациенткой, а об алкоголизме. Доктор не мог контролировать действия своего партнёра, но контролировал выбор по поводу выпивки. Пока в мыслях свежо было воспоминание напавшего мужчины с пивным перегаром, Аарон не хотел думать, какие зверства могут совершать друг с другом мужчины, когда пьяны.

– Мам, просто поехали домой, пожалуйста...

С нежностью взглянув на сына, мать Аарона смягчилась и развернулась к выходу. Только когда они оказались в машине и выехали из микрорайона Томасов, Аарон достал свой телефон и отправил сообщение Спенсеру.

ААРОН: «Прости, я не говорил своей маме о терапии. Родители выбирали всех моих терапевтов, и ни один из них ничем мне не помог. Это было первое решение с той ночи, которое я принял самостоятельно. Я не хотел, чтобы что-то это разрушило».

СПЕНСЕР: «Всё в порядке. Мой папа не злится».

ААРОН: «А ты злишься?»

СПЕНСЕР: «Я? Конечно нет. Мне просто хотелось бы сегодня провести с тобой время».

ААРОН: «Мне с тобой тоже».

– Мам, прости, что я не рассказал тебе о докторе Томасе, – сказал Аарон, прерывая ужасную тишину, которая заполнила машину. Мать взглянула на него, останавливаясь на светофоре, и Аарон продолжил. – Я... я слышал, как пару месяцев назад вы с папой говорили о... о... психиатрической больнице, и...

– Ох, Аарон... – она съехала с дороги на парковку их местного супермаркета. Боже, Аарон бывал там миллион раз в детстве, но не помнил, когда последний раз туда заходил. Это была ещё одна часть его прежней жизни, которая, казалось, отдалилась на миллион миль. Мать Аарона полностью повернулась на сидении, лицом к нему, и по её щеке соскользнула одна слеза. – Тем вечером твой отец был расстроен из-за Аллена. Он чувствует себя беспомощным, потому что хочет помочь тебе всё наладить и не можешь. Мне очень жаль, что ты это услышал, потому что он говорил это не всерьёз. Мы никогда не хотели отправлять тебя куда-то.

– Аллен тоже это слышал. Он пришёл извиниться, что накричал на меня, и стоял в коридоре, слушая вместе со мной. В любом случае, доктор Томас мне помогает, мама. Я даже... – начал Аарон, но закончить не смог. Он не был уверен, что парни говорят о поцелуях со своими мамами. Но, опять же, у Аарона были не такие отношения с мамой, как у большинства парней. Они были ближе.

– Ты даже что, милый?

– Пару дней назад я случайно увидел в чате сообщение, которое отец Спенсера прислал ему. Он писал о том, что я нравлюсь Спенсеру. И я сказал Спенсеру, что он мне тоже нравится, – из—за нервов и смущения голос Аарона стал выше и быстрее, он сделал глубокий вдох и попытался успокоиться, прежде чем продолжить. Он не мог сказать ей о поцелуе. Не хотел ухудшать ситуацию. – Это казалось... нормальным и правильным.

Мать Аарона долгое время смотрела на него, пока тишина не стала неуютной.

– Мы не знаем, получатся ли у нас отношения, но я просто... Я хотел попробовать. Он мне действительно нравится, мам. С ним я чувствую себя практически... в безопасности.

– Сладкий, когда ты начинаешь такие отношения, когда начинает кто угодно, никогда не знаешь, получится ли что-то. Нужно просто верить в другого человека и набраться немного терпения. Да, у вас на пути есть несколько преград, но у большинства пар они тоже есть, просто другие.

– Ты правда думаешь, что у нас может получиться? – Аарон слышал надежду в своём голосе и не пытался её сдержать. Он хотел убедить маму, что всё будет в порядке; так же, как она убеждала в этом его, сколько Аарон себя помнил. Если мама скажет, что у них есть шанс, Аарон ей поверит.

– Я думаю, что ты можешь достичь всего, что задумаешь, Аарон. Но я не хочу, чтобы ты ходил к терапевту, который принесёт тебе больше вреда, чем пользы.

Семья решила отложить ужин в честь Аллена на другой раз. После домашнего ужина Аарон сидел за стойкой, пока его мать загружала посудомоечную машину. Она замачивала блинную сковородку намного дольше, чем обычно. Сняла конфорки с плиты и оттирала их. Аарон вздохнул, когда она открыла шкафчик и достала чистящее средство для духовки.

– Мам, что случилось? – тихо спросил Аарон, стараясь говорить как ни в чём не бывало. Его мать уже сказала отцу, что позже им нужно будет поговорить о том, что касается Аарона. Аллен и Антони подняли глаза от своих тарелок, когда отец заколебался, а затем кивнул. В их доме ни один разговор об Аароне не проходил хорошо. Аллен бросил нервный взгляд на Аарона, который одними губами сказал брату, что всё нормально. Вся семья на цыпочках обходила темы, касающиеся Аарона, и впервые за долгое время Аарон хотел это прекратить.

– Милый, я просто... Я не знаю правильного ответа на этот вопрос. Надеюсь, что знает твой отец.

– Правильный ответ на что? – спросил Джон Даунинг, проходя на кухню, возможно, чтобы посмотреть, почему Мишель так оттягивает начало их разговора. Он взял кухонное полотенце с тумбочки и начал вытирать конфорки от плиты.

– Аарон, тебе стоит подняться в свою комнату, чтобы мы с отцом могли поговорить, – вздохнула его мать, выключая воду в кухонной раковине. Аарон смотрел, как она вытирает руки о полотенце, висящее на ручке духовки, и пытался понять, как сформулировать то, что хотел сказать. Большую часть его жизни мать делала всё за него, и Аарон не хотел казаться неблагодарным, но ему нужно было брать жизнь в свои руки, как он взял в свои руки терапию.

– Мам, для меня это очень важно. Думаю, мне нужно участвовать в разговоре, – сказал ей Аарон. Он повернулся посмотреть на отца, который смотрел на него. Прошло очень много времени с тех пор, как Аарон высказывал своё мнение о чём-то, что происходит в доме. Обычно он просто принимал свои лекарства и очень старался быть кем-то напоминающим человека. Он не до конца обдумал, что означает алкоголизм его терапевта, но не перестанет ходить к доктору Томасу. Это был первый раз за очень долгие два года, когда у Аарона появилась надежда. Это у него никто не заберёт.

– Хорошо, Аарон, – сказала его мать, и, похоже, она не думала, что это будет стоить ругани. Она вытянула руку в сторону обеденного стола. Аарон пошёл вперёд, ведя родителей, и сел, не за своё обычное место в конце, а во главе стола, ближе к двери на веранду, где обычно сидел его отец. Родители сели рядом друг с другом на передней стороне стола, ближайшей к кухне. Аарону понравилось, что они взялись за руки.

– Кто-нибудь может рассказать мне, что происходит, пожалуйста? – спросил Джон Даунинг, и Аарону показалось, будто ему не совсем комфортно оставаться в неведении насчёт темы разговора. По их разговору на кухне было очевидно, что он единственный не знал, что они будут обсуждать.

Мать Аарона сжала руку своего мужа и начала.

– Сегодня днём, когда я забирала Аарона из дома Спенсера, я узнала, что Аарон начал ходить к терапевту и скрывал это от нас.

Наверное, это был самый приятный способ, которым она могла это сказать.

Отец Аарона нахмурился.

– Я не понимаю. Ты не разговаривал ни с кем из терапевтов, к которым мы ходили. Почему ты попытался найти кого-то сам? Зачем встречаться с ним тайком? Почему в доме Спенсера? Ты думал, что мы не поймём?

В голосе отца слышались боль и замешательство, отчего горло Аарона болезненно сжалось. Он никогда не хотел причинить боль родителям. Никому никогда не хотел причинить боль.

– Джон, он слышал наш разговор тем вечером, когда у Аллена было свидание. Он подумал, что мы отправим его в психбольницу, – сказала Мишель своему мужу, с вспышкой злости на аккуратных чертах. Отец Аарона побледнел, в то время как его глаза, как у Аарона, расширились от шока и сожаления.

– Ох, Аарон, я был расстроен, и я... мы... это никогда... Мне очень жаль, – впервые в жизни Аарон видел, что его отец запинался или не мог найти подходящие слова. Он всегда выражался идеально и собранно, никогда не суетился.

– Я говорила ему это, – заверила Мишель своего мужа, пока тот собирался с мыслями. Он не плакал, но печаль и сожаление исходили от него волнами – отчасти так, как бывало с Аароном. Через несколько минут тишины, Джон посмотрел на свою жену и задал вопрос, который нужно было спросить.

– Так почему встречи Аарона с терапевтом являются проблемой? Один тот факт, что он сидит здесь, за столом, и участвует в разговоре, показывает, что это помогает. Несколько месяцев назад он ушёл бы в свою комнату и позволил нам решать, что с ним должно произойти.

– Терапевт, к которому он ходит, это отец Спенсера, Генри Томас, – вздохнула Мишель, и когда её муж не проявил сразу же каких-либо эмоций, она продолжила. – Мы с тобой хотели отвести Аарона к доктору Томасу, когда он только приехал домой. Затем узнали, что его практика закрыта, потому что его партнёр спал с несовершеннолетней пациенткой.

– Ох, верно. Он разве не был алкоголиком? – улыбка соскользнула с лица Джона, когда он вспомнил, и Аарону сразу же стало жаль доктора Томаса. Все так думали, когда упоминалось его имя? Так было и с Аароном. Шрамы, нападение – это всё, что думали люди при упоминании имени Аарона. Его будто не существовало, была только его репутация в свете того, чего он даже не совершал. Прямо как у доктора Томаса из-за его партнёра, который спал с пациенткой.

– Да, поэтому я и переживаю, что Аарон к нему ходит. Ещё я переживаю, что он скрывал свою терапию, – сказала Мишель, взглянув на Аарона, о котором они говорили так, будто его за столом не было.

– Я не знал об алкоголизме, но даже если бы и знал, вряд ли бы это меня остановило. Я скрывал это от вас, потому что это было первое решение, которое я принял сам, и я не хотел ничем это испортить, – сказал Аарон, но не добавил невысказанное «как происходит прямо сейчас», прежде чем продолжить. – Мне всё равно, с кем спал его партнёр. Он не сделал ничего плохого. На самом деле, он многие вещи сделал правильно. В тот первый день, когда я поехал к Спенсеру работать над проектом, на меня нахлынул флешбэк. И помимо этого я ударился головой о кофейный столик и разбил её, до крови. Доктор Томас знал, что именно делать, и с тех пор помогал мне. Он учит меня справляться с нападением, помогает узнать, что провоцирует у меня флешбэки, и мы нашли несколько здоровых выходов из моего стресса.

– Аарон, мы не сомневаемся в том, что он делает. Меня просто беспокоят его намерения и его проблемы с алкоголем. Что, если он пьяница? Что, если он тебе навредит? – спрашивала его мать.

Аарон надеялся, что они увидят, какого прогресса он достиг за последние несколько месяцев – чёрт, за последние несколько недель – и поймут, что несмотря на свои провалы, доктор Томас оказывает хорошее влияние.

– Он никогда не пил, пока я находился там. Я понятия не имел об алкоголизме, пока ты сегодня не сказала об этом. Каждый приём был контролируемым и нёс в себе некую цель – как и тот, что ты видела сегодня. Он работал со мной, чтобы помочь определить триггеры, которые вызывают мои приступы паники. Вы заметите, что уже какое-то время не было ничего серьёзного. Грозы, кровь, неожиданные прикосновения, даже запах бензина – это всё провоцирует в моей голове воспоминания о той ночи. Я учился либо избегать их, либо управлять своей реакцией. Из-за стресса становится хуже. Доктор Томас учил меня способам снижать стресс. У меня есть онлайн-блог, где я выражаю свои чувства. Он попросил меня найти в интернете группы поддержки, чтобы я мог поговорить с другими людьми, которые всё поймут, потому что это поможет мне избежать изоляции. Есть, ну, миллион разных вещей, которыми он помогает мне и... – Аарон удерживал взгляд матери и взял себя в руки, прежде чем снова заговорить. – И я не перестану ходить к нему, мама. Я знаю, что ты пытаешься меня защитить, и я ценю это, но последний месяц я больше чувствовал себя человеком, чем за последние два года. Спенсер возил меня к себе домой на терапию, и доктор Томас не берёт с меня денег, поэтому приёмы не значатся в страховке. Я люблю и уважаю вас обоих, но вы не можете помешать мне остаться на его терапии.

– Аарон, мы просто хотим для тебя лучшего, – сказал его отец, пока мать смотрела на него с открытым ртом.

– Доктор Томас для меня лучший.

Несколько часов спустя, Аарон лежал в кровати и невидящим взглядом смотрел в потемневший потолок. Они разговаривали почти два часа, всегда возвращаясь к одной и той же теме об алкоголизме доктора Томаса. Аарон не мог поверить, что родители хотели лишить его единственной вещи, которая помогала ему чувствовать себя человеком.

Глава 20

– Они больше ничего не сказали об этом. Может, они ищут психушку, куда бы меня пристроить, – вздохнул Аарон, откидывая голову на спинку дивана в комнате отдыха и закрывая глаза. Спенсер крепко держал Аарона за руку, игнорируя неистовые взгляды своего отца, который сидел в своём кресле с крылатой спинкой. Кофейный столик в центре комнаты казался линией на песке. Последние пару недель были тяжёлыми из-за экзаменов, завершения проекта, а затем эпичного срыва матери Аарона.

– Аарон, они не могут никуда тебя сдать, если ты не представляешь непосредственной опасности для себя или для других. Ничего из того, что ты рассказал мне за последние несколько месяцев, не заставляет меня поверить ни в один, ни в другой вариант, – сказал Аарону доктор Томас, видимо, чтобы успокоить, но по отсутствию напряжение в руке Аарона Спенсер мог сказать, что тот не испытывает стресса. Скорее казалось, что он сдался. Спенсер напрягался достаточно для них обоих. Сердцем он знал, что разбирательство не закончено, но понятия не имел, что будет дальше.

– Я. Знаю. Что. Они. Хотят. Чтобы. Ты. Перестал. Видеться. С. Моим. Отцом. Но. Они... Я. Им. Нравлюсь? Они. Хотят. Чтобы. Ты. Перестал. Встречаться. Со. Мной? – Спенсер ненавидел уязвимость в своём голосе, но Аарон был лучшим, что происходило с ним за очень долгое время. В его груди всё болело от мысли, что родители Аарона могут отговорить его от их отношений. Всё больше и больше с каждым днём, особенное в такие моменты, как сейчас, когда они сидели на диване и просто держались за руки, любовь Спенсера к Аарону росла. Он будет бороться за это, против своего отца, или против родителей Аарона, или против кого угодно, кто попытается их разлучить. Они преодолели слишком многое.

– Нет, я так не думаю. Даже если бы захотели, мне было бы всё равно, – сказал Аарон, и уголки его губ приподнялись в мягкой, тайной улыбке. Бросив быстрый взгляд на отца Спенсера, Аарон беззвучно произнёс: «Я скучал по тебе. С тобой я чувствую себя особенным. Кроме того, ты отлично целуешься».

Спенсер никогда раньше не видел, чтобы Аарон был таким легкомысленным и флиртовал. От этого становилось легче на сердце, и Спенсер очень медленно наклонился и поцеловал Аарона в щёку.

Телефон в его кармане завибрировал, как раз когда его отец посмотрел в сторону коридора.

Звонок в дверь.

– Я открою, – сказал отец Спенсера, поднимаясь с кресла. Аарон прижался виском к щеке Спенсера, а тот слегка повернул голову и поцеловал Аарона в лоб. Они сидели так минуту, которая превратилась в две, а затем в пять, прежде чем отец Спенсера вернулся в комнату с бумажным конвертом и какими-то официальными на вид бумагами. Он выглядел грустным, практически смирившимся, когда сел обратно в кресло.