Текст книги "Анархия. Начало (ЛП)"
Автор книги: Дж. Хасс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 22
Линкольн
(Парень на байке)
Альфа #3
Школа Одаренных
Пятнадцать лет назад
– Скажи мне, что делать, Альфа.
Маленькая девочка смотрит на меня своими большими карими глазами и проглатывает свой страх. Она – одна из тех немногих людей, которых мне стоит бояться, но я люблю ее больше всего на свете. Она – единственное, что есть хорошее в моей жизни. Даже в этом месте, наполненном ненавистью, алчностью и жестокостью, она заставляет меня испытывать чувство любви.
Если бы я следовал приказам, она бы уже была мертва, лежа в кровати в луже своей крови. Другие Альфа уже закончили. Они ждут только меня, чтобы нам выбраться. Но у других Альфа нет маленьких девочек в качестве Омеги. Другие Альфа не чувствуют того, что чувствую я.
– Тебе нужно бежать, Омега. – Мне хочется, чтобы у нее было имя. Я так хочу дать ей настоящее имя, но уже слишком поздно. Она покидает мою жизнь, живой или мертвой. Так или иначе, времени для имен уже нет.
– Не оставляй меня, Альфа, – умоляет она меня своим детским голоском, который заставляет меня любить ее еще сильнее. – Не оставляй меня здесь, – произносит она шепотом, слеза стекает по ее щеке. Ее лицо такое бледное в ярком лунном свете, сияющем сквозь окно спальни.
– Я должен, но послушай меня, – говорю я, поднимая девочку и сажая на край своей кровати. – Просто послушай меня, ладно? – Она кивает, пока я засовываю ее ножки в ботинки и даю ей в руки куртку. – Ты должна бежать. И ты должна сделать это одна.
– Нет, – хныкает она так тихо, как только может. Она все еще боится быть услышанной ночью. Она еще не понимает, что мы уже убили всех, кроме нее.
Слышится громкий хлопок этажом ниже, и мы оба замираем и смотрим друг другу в глаза.
Вся серьезность ситуации написана на моем лице. Теперь она понимает.
Я беру ее за руку, тяну вверх, и она встает, затем я раскрываю ее куртку. Она проскальзывает в рукава и плотно затягивает ее на груди.
– Беги, – говорю я, подводя ее к окну и поднимая створку вверх. Снаружи холодно, ветрено и идет снег. И если другие Альфа увидят ее следы, они подстрелят ее, как кролика. Но ветер достаточно сильный для того, чтобы замести ее следы, и я думаю, ей удастся скрыться. – Беги туда, – говорю я, указывая на лес. В противоположном направлении от того, в котором, как я знаю, пойдем мы. – Иди туда, Омега, и никогда не оглядывайся. Беги до тех пор, пока не встретишь кого-нибудь. И никогда и ни за что не рассказывай им об этом месте. Обо мне или других Альфа, и о том, что мы здесь сделали.
Она снова начинает плакать. Ну а чего я ожидаю? Ей всего восемь лет.
– Ты никогда не должна говорить об этом месте, иначе они убьют тебя.
Я жду от нее подтверждения того, что она понимает мой приказ. Вообще-то, это она должна мне приказывать, но она всегда ждет указаний от меня. Руководство определенно скоро бы это выяснило. Они бы поняли, что она не может меня контролировать, и ликвидировали бы ее.
Именно поэтому я согласился сбежать сегодня. Чтобы спасти ее.
Наконец-то она кивает, уступая или сдаваясь, или и то и другое вместе. Так что я поднимаю ее, чтобы она могла свесить ноги через окно, и затем толкаю девочку, и она плюхается в сугроб.
Она смотрит на меня еще один раз, слезы на ее щеках тут же замерзают. И она говорит:
– Я найду тебя, Альфа. Найду. Однажды я найду тебя.
Затем она разворачивается, и срабатывают ее инстинкты. Она бежит и больше не оглядывается.
Я тяжело вздыхаю, потому что ее слова значат для меня больше, чем она думает. Это слова моего убийцы. Моя смерть. Моя гибель. Потому что эта маленькая девочка – единственный оставшийся в мире человек, который может мне навредить.
И сейчас я ее отпускаю.
Глава 23
Молли
(Девчонка с пушкой)
Я делаю так, как мне велят. Я бегу и не оборачиваюсь. И каждый раз, когда мои ноги проваливаются в глубокий снег, моя длинная фланелевая ночная рубашка задирается все выше и выше. Намокает все сильнее и сильнее, и становится такой тяжелой, как будто я тащу за собой лишний груз.
Размахиваю руками, помогая ногам двигаться быстрее, чтобы поскорее скрыться в тени деревьев, пока кто-нибудь из школы не увидел мои очертания на белоснежном покрове.
Я жду, что мне выстрелят в спину в любой момент. Ожидаю услышать, как кто-то кричит, приказывая мне: «Немедленно тащи свою задницу обратно», и затем выстрел из винтовки и свист пули, попадающей мне в спину.
Но я беру всю свою силу в кулак и выскакиваю из глубокого снега на землю под соснами, которая лишь слегка покрыта снегом. Я скольжу, торможу и падаю на колени.
Воздух с шумом входит и выходит из моего рта. Моя грудь горит. У меня такое чувство, что я могу умереть прямо здесь и сейчас. От страха, от переутомления, от печали.
Я набираю полные ладони снега, потому что больше не за что уцепиться, но он обжигает, прокладывая свой путь от кончиков моих пальцев до ладоней. Через пару минут он дойдет до моих запястий и поднимется вверх по моим рукам.
Я сую руки в карманы куртки, отчаянно желая, чтобы у меня были перчатки Альфы и тепло его рук, которое могло бы меня согреть.
Но ничего из этого нет в моих карманах. Кончики моих пальцев наталкиваются на тонкую пластиковую трубку. От страха меня пробирает дрожь, потому что я знаю, что это такое. Каждый раз, когда Альфа собирался воспользоваться этим, он сначала показывал мне. Поднимая шприц, он говорил: «Не я делаю тебе больно, Омега. Вот то, что причиняет тебе боль. Не я. Они заставляют меня это делать, Омега. Мне приходится это делать. Но что происходит затем?». Его лицо всегда было спокойным, а слова всегда были мягкими. «Скажи мне», – вопрошал он.
И я отвечала: «Ты заботишься обо мне».
Каждый раз, когда я произносила эти слова, он улыбался и говорил: «Точно. Я должен дать тебе препарат, но затем я всегда о тебе забочусь. Я никогда не оставлю тебя, Омега. Ты моя, а я твой. И мы позаботимся друг о друге».
Но он заставил меня покинуть его, а это то же самое, если бы он оставил меня.
Я всегда кивала. Потому что каждый раз, когда мне становилось лучше, после того, как он заботился обо мне несколько дней, а иногда и недель, после того, как препарат попадал в мою кровь, я тоже должна была сделать ему больно. Но они никогда не позволяли мне позаботиться о нем. Они лишь заставляли меня наблюдать, как он корчится от боли в одиночестве по другую сторону стеклянного окна, которое было непрозрачным с его стороны.
К шприцу в моем кармане прилагается записка. Она мокрая от снега, и текст слегка размазан. Но я вытираю руки с обратной стороны куртки, разглаживаю кусок бумаги, и слова складываются в моей голове. Я слышу его голос, когда читаю их.
«Моя Омега, – говорится в ней, – это в последний раз, я обещаю. Это не то, что ты думаешь. Это новое начало и возможность забыть прошлое».
Я наклоняю голову до тех пор, пока мой подбородок ни упирается в воротник куртки, и плачу.
Мой Альфа.
Я плачу по нему. Плачу из-за него. Я плачу по тем временам, когда он делал мне больно и когда нет. Я плачу, потому что я – Омега, и мое единственное предназначение – это делать ему больно в ответ. Я плачу, потому что, если сделаю так, как велит мне мой Альфа, если покину это место и применю этот препарат, я больше никогда не буду его Омегой снова.
Я остановлюсь. Все закончится. И несмотря на то, что каждый раз, когда он делал мне инъекцию в школе, и я молила Бога о том, чтобы боль ушла, я никогда не хотела, чтобы это заканчивалось.
Глава 24
Молли
(Девчонка с пушкой)
Я просыпаюсь, окруженная темнотой, с его именем на губах. Не Линкольн. Альфа.
– Тс-с, – шепчет он мне в шею. Его шепот окутывает теплом мою кожу и затем наполняет им мое тело. Его руки плотно обвиты вокруг меня, и мы лежим на постели где-то в темноте.
– Где ты была? – спрашивает он.
– Я вернулась в тот снежный день.
– Нет. Куда ты пошла, когда оставила меня?
– Я не оставляла тебя. Ты заставил меня уйти.
– Я должен был либо отпустить тебя, либо убить, Молли.
– Омега, – произношу я, всхлипывая. – И я, в любом случае, погибла.
Я вижу это в своей голове. Я ощущаю холод, пронизывающий мое тело от кончиков пальцев до макушки. Он такой обжигающий. И, возможно, я была недостаточно взрослой, чтобы знать, что такое обморожение, но я понимала, что если не найду какое-то теплое место как можно быстрее, я упаду и перестану существовать.
– Я нашла городок. – На самом деле это был не городок, а что-то вроде современного пристанища цыган. – Циркачей. У них было много трейлеров, и один был не заперт. Там валялись грязные одеяла. Толстые, стеганые хлопковые одеяла. Они пахли машинным маслом и еще какой-то технической жидкостью. Но когда я накрыла себя примерно полдюжиной, они оказались теплыми.
– Кто-нибудь видел, как ты это делала?
Он не уточняет, что имеет в виду, но я понимаю и так.
– Нет. Я была совсем одна, когда воткнула иглу себе в шею таким же образом, как ты делал это множество раз до этого. И когда очнулась, я уже была никем.
Глава 25
Линкольн
(Парень на байке)
Я никогда даже не мечтал о том, что такой момент настанет. Я никогда не позволял себе думать, что в моей жизни может быть что-то, кроме возмездия и смерти. Теплые летние дни, наполненные планами. Холодные зимние ночи, наполненные преследованиями. Неважно, какой это был день, неважно, сколько было времени, неважно, сколько раз я думал о том, что все могло быть иначе, я никогда не позволял себе мечтать об этом мгновении.
Молли начинает дрожать, и я прижимаю ее крепче. Она плачет, хотя изо всех сил старается не делать этого. Если я сдамся и перестану быть Линкольном хоть на секунду, то я тоже могу сорваться.
– Я скучал по тебе с того самого момента, как ты развернулась и побежала прочь.
– Ты даже не представляешь, что я чувствовала. Как я была напугана.
– Я не знаю, каково было тебе. Но знаю, каково было мне. Я знаю, как это было, когда я делал тебе инъекции препарата в школе и смотрел, как ты сходила с ума. Наблюдал, как ты пыталась содрать с себя кожу, потому что у тебя были галлюцинации. Знаю, как это быть причиной того, что ты билась головой об стену до тех пор, пока не начинала идти кровь. Знаю, как это, крепко сжимать тебя в то время, как ты плюешь мне в лицо, называешь меня злом, монстром, дьяволом. Так что, возможно, отпустить маленькую девочку в темный лес посреди ночи, одетую в ночную рубашку, было весьма ужасающим поступком, но это было гораздо лучше, чем причинять тебе боль всю оставшуюся жизнь.
Она разворачивается, тянется к моим голым плечам, крепко сжимая их, и трясет меня, уставившись в мои глаза.
– Ты не слушаешь меня. Ты не понял. Ты разорвал меня пополам, Альфа.
– Не называй меня так.
– Почему нет? – спрашивает она с вызовом. – Ведь это то, кем ты являешься.
– Это не то, кем я являюсь, это то, что я делаю. И я не хочу слышать это от тебя, Молли. Я не могу этого принять.
Она вздыхает, сдаваясь в данном вопросе.
– Ты был моим, а я была твоей, вот и все, что я уверена, было тогда правдой. А затем ты выбросил меня, как мусор.
– Томас заставил бы меня убить тебя, Молли. Мы обсуждали этот вопрос, и это было единственным решением. Прости, но ты должна мне поверить – я сделал все, что мог. Клянусь, Молли, все, что мог.
Выходя из себя, она начинает тяжело дышать, ее грудь поднимается и опускается все быстрее и быстрее.
– Так значит, ты выбрал их, а не меня.
– Я выбрал тебя, Молли. Я…
– Прекрати называть меня так! – кричит она, и ее слова эхом отражаются от потолка моей спальни в пещере. – Молли – это выдумка. Молли – это имя, которое мне дали, когда мне было восемь. Молли – это та девочка, которая выросла с ними. Я – Омега. – Она впивается в меня взглядом. – Я твоя Омега.
Гнев и боль внутри нее пробуждают во мне желание закрыть глаза и молить Господа о помощи. Помочь сделать так, чтобы она поняла.
– Я…
– Даже не пытайся это сказать, – рычит она. – Не начинай снова просить прощения! Ты был всем, что у меня было.
Она переворачивается на другую сторону, отворачиваясь от меня, будто заканчивая разговор. И хотя я понимаю, что она хочет, чтобы я оставил ее в покое, на самом деле, ей это не нужно. Ей нужна близость. Ей нужна любовь. Ей нужен я. Не Альфа…а я.
– Молли…
– Омега, – снова произносит она. Но в этот раз это звучит тише и с ноткой поражения.
Я разочарованно вздыхаю.
– Омега. Хорошо. Но я не хочу, чтобы меня называли Альфа. Я провел много лет, стараясь примириться с Линкольном, и им я теперь являюсь. И неважно, нравится он мне или нет, это то, кем я являюсь.
– И что это значит?
Я молча лежу.
– У тебя на куртке есть нашивка с символом анархии, и те убийства, которые я расследую…
– Это не то, что ты думаешь.
– Тогда объясни мне.
Но я не хочу ей этого объяснять. По крайней мере, не сейчас.
– Просто… просто позволь мне побыть здесь с тобой сейчас, ладно? Просто насладиться этим. – Она глубоко вздыхает, ее спина прижимается к моей груди, когда я стараюсь притянуть ее поближе. – Я никогда не забывал о тебе. Не было ни одной ночи, чтобы я не мечтал увидеть твое лицо во сне, положив голову на эти подушки.
– Ты не хочешь, чтобы я чувствовала себя преданной, а что я, по-твоему, должна чувствовать? Что, Линкольн? – Она снова поворачивается ко мне лицом, и света, исходящего от экрана компьютера в дальней стороне комнаты, достаточно, чтобы разглядеть блеск слез на ее щеках. Она смахивает их и шмыгает носом.
– Твоя жизнь была… плохой? – спрашиваю я, боясь ее ответа.
– Иногда, – признает она. – Но в основном все было хорошо. Уилл, Дикий Уилл, он стал моим братом после того, как они нашли меня в том трейлере. Не знаю, как долго я проспала, но они сказали мне, что никто не проверял трейлер несколько дней.
– Они вызвали полицию?
Молли качает головой.
– Нет. Они не из тех людей, которые зовут полицию на помощь. Они увидели девочку со следами от уколов на руках и шее. По всему ее телу были порезы и раны. Она потеряла память по понятной причине, как они сказали.
Я вздыхаю.
– Так значит, они приняли тебя к себе. Обучили тебя своему делу?
– Я тренировалась недолго. Я смышленая, знаешь ли.
– Я знаю, – усмехаюсь я.
Это заведение называлось Школой Одаренных не просто так. Мы все были смышлеными, но они делали нас еще проворнее.
– И со следующего сезона я стала участвовать в шоу. Никто никогда и слова не сказал. Я думаю, если тебе приходится убегать ночью, вкалывать себе психотропный препарат и пытаться наладить свою новую жизнь, когда тебе восемь лет, то осесть в семье Мастерс не худший вариант.
– Так что произошло? – Я боюсь услышать подробную версию, но мне нужно это знать.
– Смерть. – Она снова полностью отворачивается от меня. – Первым был мой отец. Несчастный случай во время представления. А затем брат. Шесть месяцев тому назад. Все то же самое, только на этот раз это была гонка.
– А твоя мать?
– Душевнобольная. Она сошла с ума, пыталась убить меня и моего брата после смерти отца и по сей день находится под замком. Как видишь, все может начаться замечательно, но никто не даст гарантий. Случается всякое. Время все меняет. Нет гарантии, что уйти – это правильный выбор. И ты мог бы взять меня с собой. Мы могли бы остаться вместе.
Она должна понимать, что это было невозможно. Даже если бы родители Кейса согласились принять двоих детей, между нами была динамика. Школа Одаренных не делала ничего случайно.
– Ты ведь знаешь, кто ты для меня?
Она вздыхает, но ничего не отвечает.
– Они создали из меня Альфу, но Альфы без Омеги не бывает. Ты – мой убийца, Молли. Это цель, для которой ты была подготовлена.
– Кто это сказал? —спрашивает она. – Для чего им создавать для меня цель? Это не обязательно должно быть так, Линкольн.
Но она ошибается. Мы те, кем они создали нас. Они сделали из меня убийцу, а ее они запрограммировали убить меня, если я перестану сотрудничать.
Я не знаю всей ее истории. Думаю, и она тоже. Тогда она была слишком маленькой, когда они завладели ею. Может, лет пять? Четыре? Или меньше? Но я знаю, что они изменили нас. Каждого по отдельности, и нас двоих, как пару. Они сделали это с помощью наркотических препаратов. Они сделали это, создавая условия. Они сделали это через наказания и поощрения, которые были одновременно очень жестокими и очень добрыми. Они заставили нас влюбиться, и, если бы мы остались в школе, они заставили бы нас умереть от ненависти. Потому что однажды я бы перестал быть послушным подростком и стал бы взрослым мужчиной, которого они не смогли бы контролировать. И моя Омега была бы там в тот же день, чтобы уничтожить меня.
И если бы Томас не придумал план, я бы съехал с катушек и был бы мертв за много месяцев до побега.
После того, как мы убили всех в школе, Молли была единственным человеком, который мог меня контролировать, потому что я не мог навредить ей, не испытав боли. Болезненное состояние моментально накрывало меня также, как если бы я попытался навести оружие на Томаса или Кейса. Но подавляющее состояние в случае с Томасом и Кейсом создано искусственно. Сегодня мы делаем инъекции каждые шесть месяцев в качестве доказательства преданности. Мы используем коктейль, который связывает нас вместе с детства, когда я обнаружил формулу в школе.
Я дал коктейль Молли в прошлые выходные. Это было незапланированно, это был шприц, который я подготовил для Кейса. Так что пока она тоже не может мне навредить, но это продлится не долго. Я удивлен, что препарат вообще сработал, поскольку был предназначен для ДНК Кейса.
Контроль Молли надо мной отличается. Он не опциональный, его не нужно обновлять. Она создана с маленькой частью меня, закодированной в ней. Маленькой частью, которая дает ей абсолютный контроль. Она – оружие, и единственная цель, которую она поразит – я.
Сбежать по отдельности в ту ночь было единственным вариантом, если мы оба хотели жить, даже если она до сих пор до конца этого не осознала.
Но я не хочу думать об этом сейчас. Я не хочу возвращаться назад и не хочу заглядывать вперед. Просто хочу быть здесь и сейчас.
И сейчас она в моей постели.
Глава 26
Молли
(Девчонка с пушкой)
Одной рукой он скользит под мою кофту, и я резко втягиваю воздух. Второй рукой он прижимает меня сильнее к своей груди. Он все еще в этих перчатках. Но, несмотря на то, что их кожа мягкая, я бы хотела, чтобы он снял их и дотронулся до меня своими пальцами.
– Молли, – произносит он, находя мое ухо своими губами. Он мягко целует меня, моя голова кружится, а глаза закрыты в надежде, что тьма рассеется. – Прости. Я поступил так, как думал, будет лучше для тебя. Но я не хочу снова говорить об этой ночи.
– Тогда зачем я здесь?
– Потому что из-за тебя я кое-что понял.
– Что? – шепчу я.
Он снова целует меня, его губы оставляют следы вдоль моей шеи. Затем он меняет свое положение. Убирает руку, которой обнимал меня, и я уже лежу на спине в его кровати и смотрю на овал его лица. Он, как тень, нависшая надо мной, освещенная неярким зеленоватым светом от экрана компьютера.
Спустя мгновение наши губы сливаются воедино.
Я хватаю его за голые плечи обеими руками и притягиваю к себе. Я хочу все. Я хочу Линкольна. Хочу моего Альфу. Хочу, чтобы он лежал сверху на мне, прижимаясь своей кожей к моей. Я хочу, чтобы он вернул мне все годы, которые забрал. Я хочу все те моменты, что мы упустили. Всю ту любовь, ту боль и все остальное, что мы потеряли. Я хочу все возможности, которых нас лишили.
Он обхватывает мое лицо ладонями, и снова я хочу большего. Мне нужно больше.
– Сними эти перчатки, – прошу я. – Сними их, чтобы я могла ощущать твои прикосновения.
– Тс-с…– Он снова целует меня, заглушая мой призыв. – Нам нужно больше времени, Молли. Нам нужно больше времени и больше вот этого. – Он еще раз целует меня и затем располагает свое тело над моим именно так, как я хочу. Локти расположены по обеим сторонам от моей головы, поддерживая его на таком расстоянии, чтобы я начала молить отпустить меня. Придавливая весом своего тела.
Языком он скользит в мой рот, и мы играем друг с другом таким образом. Извивая и переплетая их. Мои мысли беспорядочно блуждают. Его ноги разведены, а колени находятся на уровне моих ребер, так что он оказывается верхом на мне, прижимая свой твердый член к моей киске.
– Еще, – говорю я. – Еще. Это единственное, что поможет все исправить.
– Сними свою кофту, – говорит он, садясь.
Его давление на клитор заставляет меня стонать.
– Сейчас же, – говорит он. – Вчера ты немного попробовала меня, но я ничего не получил от тебя взамен. И я хочу этого, Молли. Я хочу тебя голую. Хочу тебя с широко раздвинутыми ногами. Хочу, чтобы твои руки были у тебя над головой. Я хочу, чтобы ты сдалась мне, и я хочу этого немедленно.
Я приподнимаюсь и хватаюсь за воротник своей кофты, стягивая ее через голову. Линкольн забирает ее из моих рук и кидает куда-то вглубь комнаты. Он не просит, чтобы я сняла свой лифчик, а сам руками скользит мне за спину и расстегивает крючки, затем стягивает его по моим рукам и также отправляет в полет.
Затем он прижимает меня к кровати, прижимается губами к моему соску, а руками в перчатках сжимает мою грудь. Я выгибаю спину и хватаю его непослушные волосы, пропуская свои пальцы сквозь них, прижимая их к коже его головы. И затем я притягиваю его к себе. Я сдаюсь. Он нужен мне. Все эти годы я знала, что внутри меня чего-то не хватает. Я знала, что это было одновременно плохо и хорошо, зловеще и опасно. Но я всегда знала, что это было по-настоящему. Я всегда знала, что чего-то не хватает.
– Я нашла тебя, Альфа. – говорю я. – Я больше никогда не уйду.
