Текст книги "Анархия. Начало (ЛП)"

Автор книги: Дж. Хасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

Линкольн

(Парень на байке)

– Танцевать с ней, Кейс? Ты серьезно? Чего ты пытаешься добиться, просрать пятнадцать лет удачи за три минуты?

– Эй, расслабься. Я просто пытался прощупать почву. Понять, как много она знает.

Я слегка наклоняюсь в сторону и быстро смотрю на нее, чтобы проверить.

– Блядь, она идет сюда.

– Просто сохраняй спокойствие, чувак. И позвони мне потом, расскажи, как все прошло.

– Точно, – говорю я, когда Кейс смеется. – Придурок.

У нас серьезные проблемы. Я чувствую это. Все то дерьмо, которого я старался избегать, теперь готово вернуться ко мне.

Я поворачиваюсь и тру висок, выходя через задние двери, желая, чтобы нарастающая головная боль прошла. Из этого сада нет выхода. Я знаю это место лучше, чем Томас. Я спроектировал это место, еще когда мы были в школе. Я не представлял, для чего они собираются его использовать, пока не стало слишком поздно.

Думаю, это и был момент, когда я изменился. Предполагалось, что лабиринт будет использоваться для животных. В качестве исследования, так они мне сказали. Для животных, сказали они. Они заставляли нас бегать по лабиринту. Мы были животными. Более дюжины зашли в него и только трое вышли.

Я, Томас и Кейс – именно в таком порядке.

Тогда Томас коснулся моего плеча, когда мы входили в двери «Школы для Одаренных Детей», чувствуя себя еще более травмированными, чем до того, как вошли, и стараясь изо всех сил притвориться, что всего этого не было.

– Хороший проект, – сказал тогда он. – И вот что: ты знал его лучше, чем все мы. Так что молодец, что пришел первым. Но братья не позволяют остальным своим братьям гибнуть в лабиринте, Линкольн. В следующий раз не помешает пара подсказок, ладно?

Это был первый раз за все время, когда он назвал меня «Линкольн». И это изменило все для меня.

Как ему удалось добраться до этих старых планов, я понятия не имею. В общем-то, меня это и не сильно волнует, я рад, что ему это удалось. Потому что сейчас единственный способ избежать публичного скандала, это заманить Молли Мастерс внутрь этого лабиринта из живой изгороди, где мы сможем уединиться. Не у многих есть желание блуждать по темному лабиринту ночью.

Я ныряю через проход в изгороди, затем оглядываюсь, чтобы проверить, где девушка, и слышу ее шаги. Она спускается по каменным ступеням. Она ищет меня.

Как много Молли помнит? Думаю, я начну с этого. Возможно, у нее появляются лишь небольшие вспышки воспоминаний. И, возможно, мое лицо вызывает какое-то воспоминание, а может, она просто понимает, что вспоминает меня, но не может понять, откуда меня знает. Так или иначе, я привлекаю ее внимание.

От этой мысли я улыбаюсь шире, чем мне хотелось бы. Потому что… да, Шейла права. Молли мне нравится. И даже больше, чем нравится. Я жажду ее.

Смех вырывает меня из моих размышлений, и несколько молодых пар пробегают мимо, вероятно, радостные, что видят выход. На дальней стороне есть еще один выход. Но если люди доходят до середины, в большинстве случаев они не хотят испытывать судьбу, поэтому возвращаются обратно тем же путем.

Я поворачиваю за угол, таким образом возвращаясь через отверстие в изгороди в нишу, в которой есть проем, чтобы видеть, когда детектив пройдет мимо меня.

Звук мягких шагов по большим плоским камням заставляет меня нырнуть обратно в темноту. Несколько секунд спустя она проходит мимо проема. Осматривается по сторонам. Она смотрит прямо на меня, но не может разглядеть в тени.

Удастся ли мне ее уговорить? Хороший вопрос. Мы с Кейсом подробно обсуждали его на этой неделе после того, как я рассказал ему, как все было. Он пришел в пещеру ранее, и мы с ним и Шейлой посмотрели запись с камер видеонаблюдения, а затем посмотрели карту следования, полученную с передатчика, который я установил под днищем ее рабочего автомобиля.

Она ездила в «Корпорацию Блю» всю неделю. Что, как отметил Кейс, может оказаться полезным для нас, если нам удастся уговорить ее сотрудничать с нами. Все – я имею ввиду вообще все – знают, почему именно она была назначена на это дело, и это вовсе не потому, что им не хватает людей. А потому, что она новенькая, и не знает ничего. Ни связей. Ни прошлого.

Я дожидаюсь, пока ее шаги удалятся, и иду налево, заходя глубже в лабиринт. Это неверный путь, и, в конце концов, он приведет в тупик в дальней стороне сада. После огромного количества поворотов и переходов, у человека, не знакомого с этой головоломкой, может даже закружиться голова.

Но это направление пересекается с другим путем, который вернет меня на главный, так что я продолжаю двигаться. Слышу ее шаги несколько раз. И она слышит меня. Потому что детектив останавливается так, будто прислушивается.

Я задерживаюсь на несколько секунд, чтобы позволить ей оказаться впереди, и затем так тихо, насколько могу, прокладываю свой путь сквозь сильно затемненные коридоры до тех пор, пока не возвращаюсь на главную тропинку, ведущую в центр лабиринта. Томас не пожалел денег, когда строил это место и восстанавливал собор. И мне интересно почему? Зачем вкладывать столько денег, чтобы вернуть к жизни все то, что мы оставили позади? Я провел последние пятнадцать лет своей жизни, стараясь забыть это место. Не поймите меня неправильно, важные моменты я помню. Препараты. Доктора. Манипуляции. Конец.

Но лабиринт? И собор? Нет. Этого дерьма мне не надо.

– Я знаю, что ты здесь, – произносит детектив Мастерс, находясь в одном или двух проходах от меня.

– Тогда найди меня, – шепчу я в ответ.

Она разворачивается и оказывается ближе, чем я подумал вначале. Хитрая штучка, не так ли?

– Я помню тебя.

– Да? – спрашиваю я, переходя в другую нишу. Она пройдет мимо меня, если пойдет по направлению к центру лабиринта, так что от меня требуется только оставаться на месте.

– Шел дождь.

– Шел снег, девчонка с пушкой.

– И ты разбил свой байк прямо у меня на глазах.

– Я вытолкнул тебя из окна.

– Что? – спрашивает она. Я прохожу немного вперед, затем скольжу по каменной дорожке и прохожу в следующий коридор, где делаю поворот, который приведет меня обратно к ней, но по другую сторону изгороди. – Ты накачал меня наркотиками.

– В ту ночь ты сама себя накачала. Я был лишь поставщиком.

Она молчит. И затем спрашивает:

– Я была с тобой в прошлые выходные, да?

– Я думал, ты вспомнила. – Я слышу ее дыхание, так близко она находится. Могу видеть кусочки ее кремового вечернего платья сквозь промежутки в изгороди.

– И что, по-твоему, я сделал?

– Отвез меня домой…

– Я отправил тебя подальше, помнишь?

Она в замешательстве. Значит, она не помнит всего.

– Я не устраивала вечеринку в прошлую субботу.

– Звучит неуверенно. Как будто вечеринки – это твое. Ты тусовщица, Молли?

Она начинает идти, не ответив.

– Это неверный путь.

– Почему я должна тебе верить? – Теперь она тяжело дышит, как будто напугана. Так и должно быть, потому что она здесь со мной одна. Она – последний человек на земле, который должен оставаться со мной наедине.

– Потому что я знаю этот лабиринт наизусть. Я спроектировал его. Много-много лет назад.

– Лжец, – шепчет она.

– Тогда продолжай идти, – говорю я, следуя за ней по другую сторону изгороди. – Ты дойдешь до развилки…

– Развилка на дороге. Ты поехал налево, а он поехал направо.

– Ты побежала в одну сторону, а я в другую.

– Дорога была размыта, и ты был за рулем грузовика моего брата.

– Ты получила хорошего нового брата в этой сделке, да? Мне никогда не стоило ему доверять.

– Я понятия не имею, что это значит, но… – Она глубоко вздыхает.

– Нашла развилку?

– Почему ты здесь?

– Я здесь ради тебя. Зачем еще мне волноваться о том, чтобы показать свое лицо?

Она продолжает молчать какое-то время, и я слышу смех у входа в лабиринт, еще больше людей заходят в него. Мне интересно, закричит ли она?

Все же я решаю, что нет, так как она остается на месте. Она хочет поговорить. Хочет получить ответы. Она хочет пойти за мной. Молли может пока этого не осознавать, но она хочет, чтобы я взял все в свои руки. Снова был альфой.

– Поверни налево на развилке, – говорю я.

– Так же, как я сделала в прошлые выходные.

– Именно, девчонка с пушкой.

После этого в воздухе повисает долгое молчание, затем она делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

– Парень на байке, – шепчет она.

– Единственный и неповторимый. А теперь сделай, как я сказал, и мы поговорим.

– А что, если я не хочу говорить? Что, если я хочу арестовать тебя за изнасилование?

– Изнасилование? – смеюсь я. – Да брось.

– Я проснулась в нижнем белье.

– Ну и что в этом плохого? – говорю я, двигаясь по направлению к ее голосу. Я должен следовать по другому пути, чтобы прийти к середине, но не думаю, что она готова увидеть меня. Так что я остаюсь близко, но не слишком.

– Девушки не надевают такое, когда ложатся спать в одиночестве.

– Некоторые надевают.

– Но не я. А еще я не пью.

– Больше не пьешь?

– Точно.

– Хм-м-м, – произношу я. – Но это белье было милым, и ты в нем выглядела прелестно.

– Ты снял с меня одежду, – рычит она.

– Ты была вся испачкана в грязи и мокрая. Мне нужно было привести тебя в порядок. Так почему бы не нарядить тебя в таком случае?

– Ты – долбаный извращенец. – Теперь она дышит тяжелее, и я начинаю немного волноваться.

– Мы не спали вместе, если именно это тебя так беспокоит. Черт, да ты же была обдолбанная!

– Это ты меня накачал.

– Мне пришлось.

– Почему? – требует она. – Почему… – Затем, по всей видимости, на нее нахлынули оставшиеся воспоминания, потому что она останавливается и молчит несколько минут. Мы стоим так, всего в нескольких шагах друг от друга, но между нами гораздо больше, чем просто высокая изгородь. Нас разделяют пятнадцать лет. Снежная ночь и бесконечные сожаления. Выбор, который разделил нас, и судьба или неудача, которая воссоединит нас снова.

– Ты хочешь поговорить или нет? – наконец спрашиваю я, нарушая тишину. – Потому что у меня есть тайна, которую я хочу открыть тебе.

– Я хочу арестовать тебя.

– Встретимся в середине и посмотрим, будешь ли ты хотеть этого по-прежнему.

– Буду. Тебе не сойдет с рук то, что ты сделал.

– Ты можешь верить во что угодно, и я могу быть для тебя засранцем за то, что сделал в прошлые выходные. Но что на самом деле важно, так это то, что я сделал для тебя пятнадцать лет назад. Я спас тебя. Я не насиловал тебя. И я никогда не хотел тебе навредить.

– Нет? То есть, накачать наркотиками – это не значит навредить? А вдруг у меня аллергия? А что, если…

– У тебя нет аллергии.

– Не перебивай меня, придурок. Ты ничего обо мне не знаешь.

– Иди налево, – рычу я. – Затем поверни в первый поворот направо, пройди мимо второй ниши и снова поверни направо. Там я тебя встречу.

Глава 17

Молли

(Девчонка с пушкой)

Я стою абсолютно неподвижно, слушая удаляющиеся шаги, когда мужчина уходит. Он сумасшедший. Больной. Что мне делать?

1. Бежать. Любой мужчина, который способен накачать женщину наркотиками, привезти ее домой, помыть в душе, а затем нарядить как какую-нибудь куклу – ну, я даже не могу подобрать подходящего слова, чтобы выразить, насколько он ненормальный.

2. Нужно пойти и встретиться с ним, потому что любой мужчина, который готов проделать все это лишь для того, чтобы сохранить тайну… мда, это, определенно, важная тайна.

3. Эта долбаная пещера.

Я начинаю вспоминать все. Ворота в скале. Темный тоннель с красными сигнальными фонарями. Лаборатория? Голографическая женщина? Оружие.

Я с трудом сглатываю. Я не новичок в вопросах опасности. Черт, да я бывала в более серьезных передрягах, чем стоять с отморозком в лабиринте из живой изгороди ночью. Но… он очень, очень сильно ненормальный. Что-то вроде серийного убийцы.

Я содрогаюсь и смотрю на свой пистолет. У меня он есть. И если я не пойду на встречу с мужчиной, тогда мне придется постараться самой выбраться из этого гребаного лабиринта. Я все еще слышу голоса, возможно, в лабиринте есть люди, но найдут ли они меня, чтобы я смогла выйти вместе с ними? Лабиринт намного длиннее, чем кажется. Я измеряю самый длинный проход и насчитываю сорок два шага, и это еще не вся длина одной стороны.

Я могу закричать, и кто-нибудь придет мне на помощь, но в таком случае, как я смогу смотреть людям в глаза завтра на работе?

Так что… я иду прямо, затем поворачиваю в первый поворот направо, прохожу мимо второй ниши и снова поворачиваю направо.

Проще простого, и вот я на месте. Стою в центре лабиринта.

– Какое разочарование, да? – говорит байкер, стоя с другой стороны огромной скульптуры спутниковой антенны. Она около пяти метров в диаметре и установлена на постамент в три метра высотой. Прожекторы, установленные на земле, подсвечивают ее, подчеркивая зеленоватую медную патину.

– Я ожидал большего от Томаса. Какой-нибудь греческий бог или вроде того. Возможно, гребаный минотавр. Но точно не этот кусок дерьма. – Он замолкает, глядя на удручающую скульптуру, затем опускает свой взгляд, чтобы встретиться с моим. – Хотя он и раньше меня разочаровывал, так что ничего удивительного.

– Ты знаешь мистера Брукса? – Брукс не выглядит как человек, который стал бы общаться с серийным убийцей. Опять же… я не имею ни малейшего представления. Боже, как же я хочу знать жителей этого города получше. Незнание – отстой.

– Черт, – говорит он. – У меня не было возможности рассмотреть тебя там, внутри. – И он осматривает меня с ног до головы, как волк, который собирается съесть свою добычу.

Я проглатываю свои опасения насчет нахождения наедине с этим человеком в центре гигантской головоломки и начинаю с основного:

– Как тебя зовут? И почему… ты сотворил все эти ужасные вещи со мной?

Он улыбается лишь наполовину. И когда я говорю наполовину, я действительно имею в виду половину. Как будто в нем борются добро и зло.

– Как много ты помнишь?

– Практически все до… – Я чуть не говорю поцелуя. Я мычу и качаю головой. – Наркотики. Что это был за препарат? Очевидно, ингибиторы, влияющие на память. Так что, в какой-то степени, я знаю, что ты нанес мне, своего рода, непоправимый ущерб.

– Что же, очевидно, – смеется он, повторяя за мной это слово. – Я не скажу тебе этого. На самом деле, я ничего тебе не скажу. Если ты хочешь что-то узнать, детектив, то для этого тебе придется приложить больше усилий. Найди меня. Ты дала мне это обещание и должна выполнить его.

– Я уже нашла тебя, – напоминаю я ему, раскидывая широко свои руки. – И почему ты так уверен в том, что поедешь сегодня отсюда не тюрьму?

– В тюрьму за что? У тебя есть какие-то доказательства? – Он шагает вперед, и мне приходится приложить усилия, чтобы машинально не шагнуть назад от его наступления.

– Я уверена, что сумею собрать некоторые.

– Ага, – произносит он, цокая языком и указывая на меня пальцем в черных перчатках. – Я смотрю, ты уже ухватилась. Когда у Полицейского Департамента Кафедрал Сити нет никаких улик, этим они и занимаются. Собирают их. Знаешь, у меня есть очень хороший адвокат, девчонка с пушкой. Так что ты уж постарайся получше.

Девчонка с пушкой.

– В данном случае все будет по-настоящему. Мне не нужно ничего придумывать.

Все это время он продолжает приближаться ко мне, и все внутри меня кричит о том, что мне нужно бежать. Бежать, бежать, бежать. Как можно дальше от этого мужчины. Но боец внутри меня так легко не сдается. Боец во мне любит держаться и делать все, что в моих силах. А еще боец во мне иногда может вести себя глупо.

– В таком случае, арестуй меня, девчонка с пушкой. Кто ты? Ты – их девчонка с пушкой? – Он подмигивает. – Или моя?

– Я ничья девчонка.

Он улыбается обворожительной улыбкой, его глаза сияют.

– Ты в этом уверена?

– Зачем ты пришел сюда сегодня? Чувство вины? Ты – псих, который любит играть в игры? А я – твой соперник? Ты действительно хочешь поиграть со мной? Потому что могу заверить тебя…

И, наконец, вот и он. Прямо передо мной. Такой высокий и устрашающий. Мне приходится посмотреть вверх и судорожно вдохнуть воздух.

– Кто сказал, что я играю? – Его лицо в тени, но я могу разглядеть его черты. Эти непослушные темные волосы, мокрые от дождя. Холодный ветер раздувает их вокруг лица. Его не менее темные глаза, с янтарными искрами в них. Его губы, которые касались моей шеи в той пещере. Его дыхание щекочет и дурманит меня, заставляя думать, что он действительно не хотел навредить мне тогда.

Жуткий, полностью поехавший чувак. Да у него прямо на лбу написано, что он – серийный убийца.

Тогда почему ты до сих пор стоишь здесь и разговариваешь с ним?

Он высокий, и я ощущаю себя такой крохотной, когда смотрю на него снизу вверх, поэтому я опускаю глаза. Его костюм подогнан до совершенства, поэтому белая рубашка под его пиджаком обтягивает грудь, демонстрируя твердые мускулы под ней.

Он подходит ко мне вплотную, и я вздрагиваю, вновь поднимая взгляд и глядя ему в лицо. Это заставляет его улыбнуться. Я пытаюсь стоять абсолютно неподвижно, когда он прикасается костяшками своих пальцев в перчатках к моей щеке и затем проводит ими вниз.

– Мне нравится это платье, Молли.

Боже мой. Он клеится ко мне.

– Зачем ты пришел сюда?

– И мне нравится то, что под ним.

Я хватаю его запястье и выворачиваюсь, уже готовая перебросить его через плечо, но он берет меня за талию и разворачивает, крепко прижимаясь своей грудью к моей спине, и шепчет мне на ухо:

– Я скучал по тебе сильнее, чем ты можешь себе представить.

– Отпусти меня, – сердито говорю я, разворачиваясь. Но он хватает оба мои запястья и прижимает их к моему животу.

– Скажи, что произошло той ночью?

– Ты накачал меня!

– Нет, девчонка с пушкой. Другой ночью.

– Какой другой ночью? – Господи. Неужели он уже проделывал это со мной раньше?

Он отпускает мои руки, снова разворачивает меня и прижимает к холодному каменному постаменту, перемещая свои руки по обе стороны от моей головы, таким образом зажимая меня. Я ощущаю запах кожи от его перчаток. Чувствую биение его сердца, когда он прижимается своей грудью к моей. Слышу его мягкое дыхание, когда он пытается сохранять контроль.

Я могла бы сбежать прямо сейчас, если бы хотела. Могла бы пнуть его по яйцам, схватить за голову и ударить коленом, и побежать обратно в лабиринт, крича о помощи.

Но проблема в том, что я остаюсь там, куда он меня поставил.

Он скользит рукой вниз по изгибам моей шеи, а затем играет с прядью моих выпавших из пучка волос.

– Почему ты это делаешь? – спрашиваю я.

– Я не трахнул тебя в прошлые выходные, но хотел. Я очень, очень этого хотел.

Я пихаю его двумя руками в грудь, пытаясь оттолкнуть, и даю ему пощечину. Сильную. Звук от удара моей руки по его щеке раздается эхом, и где-то в лабиринте смеется девушка.

– Не смей так со мной разговаривать, придурок.

Он только улыбается, несмотря на то, что красный след от ладони начинает проявляться у него на щеке.

– Никогда не говори «никогда».

– И если ты еще хоть раз назовешь меня девчонкой с пушкой…

– Тогда что? – перехватывает он, уставившись на меня таким взглядом, что мне приходится отвернуться.

– Просто скажи мне, чего ты хочешь, – говорю я. Мое сердце бьется так быстро теперь.

– Я только что это сделал, – шепчет он, наклоняясь к моей шее и щекоча меня своим дыханием, когда его слова касаются моей кожи. – Я хочу трахнуть тебя. И хочу сделать это прямо сейчас. Прежде чем мы зайдем дальше. Прежде чем я расскажу тебе еще что-либо. Прежде чем у тебя появится возможность передумать.

– Какой же ты мерзавец, – говорю я, поднимая взгляд навстречу его. Его взгляд такой напряженный, мне хочется спрятаться от него. – Ты сумасшедший, если думаешь, что я хотя бы рассматриваю такую возможность.

– Ты права. Ты не рассматриваешь. Ты уже согласилась, в противном случае тебя бы давно уже здесь не было. Ты бы бежала так быстро, насколько тебе могут позволить твои прелестные ножки. Ты бы кричала о помощи тем людям в лабиринте. Тебя бы здесь не было, Молли Мастерс.

Он поднимает юбки моего платья вверх к моим бедрам.

Я с трудом сглатываю, и из моего рта вырывается стон.

– Сдайся сегодня, Молли. И тогда завтра сдамся я.

– Что это значит? Почему ты говоришь загадками? Просто объясни мне, какого хрена происходит. – Мои слова звучат, как хриплый шепот, и я опускаю взгляд и смотрю на землю.

Дай ему еще одну пощечину и уходи. Вали отсюда ко всем чертям с гордо поднятой головой.

Но я не могу сказать, что этого хочу, потому что это не так.

– Подними свои юбки и узнаешь.

Я заставляю себя посмотреть вверх. Его глаза не сияют задором, они темные, холодные и доминирующие. А его губы не изогнуты в игривой улыбке. Они прямые и слегка приоткрытые. И я вижу, как язык шевелится у него во рту, как будто он очень серьезно о чем-то размышляет. Затем он убирает руку со стены и отпускает мягкую ткань шелкового подола моего платья, чтобы положить обе ладони в перчатках на мои щеки. Нежно. И это единственное, что он сейчас делает нежно, потому что он охренеть как пугает меня.

– Сделай это, – говорит он, наклоняясь ко мне. Губами прижимается к моим в крепком поцелуе. Руками ласкает мою кожу. Всем телом подается вперед, а ногу располагает у меня между ног. – Подними эти юбки, Молли, – произносит он, и я буквально ощущаю его слова у себя на языке. – Позволь мне скользнуть своей рукой между твоих ног и немного поиграть. Давай хорошо проведем время сегодня вечером и забудем о том, что все это рухнет завтра.

– Я не…

– Пожалуйста, – говорит он. Его слова такие тихие, наполненные желанием, сожалением и волнением. Он напоминает мне его друга, с которым я танцевала. Его мольба заставляет меня подчиниться. Я стараюсь убедить себя, что он делает это против моей воли, но это ложь. Что-то есть на кончике моего языка. Как будто мой мозг скрывает какие-то секреты, которые вот-вот вырвутся из меня. Поэтому я опускаю руки, хватаю шелковую ткань и даю этому мужчине то, что ему нужно.

Свое согласие.

Его губы внезапно становятся жадными и сокрушительными. Язык врывается в мой рот. Одну руку он убирает с моей щеки и опускает к ремню, а я задираю юбки еще выше, открывая голую кожу моих ног. Оживленный ветерок дует по ним, заставляя мою киску дрожать от предвкушения. Он расстегивает пряжку на ремне и дергает за молнию прямо перед тем, как прижать свой твердый член к моему бедру.

Я толкаюсь вперед, заставляя его стонать от нарастающей потребности.

– Тогда сделай это, – шепчу я. – Просто сделай это, пока сюда никто не пришел. – Голоса других пар в лабиринте становятся громче, но я не могу сказать, как близко они от центра лабиринта. Или от того, чтобы застать меня здесь, делающей это с ним.

Он перехватывает мои юбки так внезапно, что я ахаю от неожиданности, и затем опускает руку к моей промежности и отодвигает в сторону трусики. Этого хватает, чтобы он просунул свой палец в перчатке внутрь моей киски.

– Раздвинь ноги шире, Молли.

От одного лишь звука его грубого голоса, которым он произносит мое имя, у меня кружится голова. Почему? Почему он вызывает у меня такие чувства?

Но эта мысль исчезает, как только давление внутри меня превращается в удовольствие. Я подчиняюсь его последней команде, будто я его виртуальная игрушка в той пещере. Вынужденная подчиняться его приказам. В его полном распоряжении и под его контролем.

В тот момент, когда эта мысль мелькает у меня в голове, его член, большой, твердый и пульсирующий так же, как и моя киска, сменяет его палец, и я издаю стон. Громкий.

– О, Боже.

– Тс-с-с, – смеется он. И этот смех уносит все запреты и страх, а на смену им приходят безрассудство и соблазн.

– Я хочу трахать тебя на виду, – говорит он. – Прямо здесь под этими прожекторами. В двухстах метрах от всех этих светских идиотов, не обращающих внимания на то, что происходит вокруг. Жалкие параноики, думающие лишь о том, как им быть дальше. А если ты будешь шуметь, Молли, мне придется перетащить твое трепещущее и ноющее тело в тень, и это испортит всё.

– О, Боже, – снова повторяю я.

– Ты ведь не хочешь, чтобы я все испортил?

Я мотаю головой, уставившись ему прямо в глаза. Он сжимает мою талию так, будто больше никогда не хочет меня отпускать. Он вбивается в меня, прижимая меня к холодному постаменту с такой силой, что я ощущаю шероховатость камней, вмонтированных в бетон.

– Обхвати меня ногами, – говорит он, сжимая мои волосы одной рукой, пока я не вскидываю голову. – И смотри на меня, когда я тебя трахаю.

Я поднимаю ногу, и он помогает мне другой рукой. Я прижимаюсь к твердым, четко очерченным мышцам его живота и бедер, когда он толкается в меня.

– Блядь, – рычит он, кусая мочку моего уха. – Они уже близко. Еще два поворота направо, и они найдут нас. И если ты думаешь, что я остановлюсь, то ты плохо меня знаешь. Так что кончи для меня, Молли. Кончи и скажи мое имя мне на ухо, когда сделаешь это.

– Что…

– Линкольн, – шепчет он. – Меня зовут Линкольн. Скажи. Я должен услышать, как ты произносишь его.

Он вбивается в меня. Рукой находит мою грудь, сжимая ее так, будто мы на грани чего-то. Губами прижимается к моей шее, захватывает нежную кожу зубами и слегка прикусывает ее. Я резко втягиваю воздух, и он отпускает кожу, начиная посасывать место укуса, пока я не сдаюсь окончательно.

Со стоном я выдыхаю его имя:

– Линкольн, – произношу я.

– Еще, – приказывает он. – Скажи еще раз.

– Линкольн, – выдыхаю я. – Я кончаю.

– Еще, – повторяет он снова. – Я хочу, чтобы бы сделала это снова.

– О, черт. – Волны удовольствия прокатываются по моему телу, как цунами. Моя спина выгибается, головой я упираюсь в твердый бетон позади себя, а он блуждает по всему моему телу руками, как будто отчаянно хочет большего.

Но он выходит из меня, и я осознаю, что он не кончил.

– Но…

– Они уже здесь. В десяти шагах, – говорит он, опуская мои юбки и отходя. Я хочу вцепиться в него прямо сейчас. Вцепиться и никогда не отпускать.

Он прячет свой член и застегивает ремень, быстро отступая.

– Иди в ту сторону, – говорит он, указывая на проем в изгороди. – Направо, налево, дважды направо и затем дважды налево. Найди меня, девчонка с пушкой. Я должен многое тебе рассказать. – Он разворачивается, затем поворачивается обратно, хватает меня за талию и прижимает к своей груди. – И, Молли, – говорит он, его слова и пристальный взгляд творят удивительные вещи с моим все еще трепещущим телом, – когда найдешь меня, Молли, – он колеблется и делает глубокий вдох, – когда ты действительно найдешь меня, я буду одевать тебя в красивое нижнее белье каждую ночь и буду трахать тебя до потери сознания.

У меня такое чувство, что я могу потерять сознание.

Он отпускает меня и исчезает в тени.

Смеющеюся пары забегают в центр лабиринта, но они с другой стороны статуи, поэтому я прохожу через изгородь там, где он сказал.

Я бегу по каменным дорожкам, приподнимая юбки своего платья, мои легкие отчаянно нуждаются в воздухе, а сердце колотится в такт шагам. Спустя несколько минут я оказываюсь на другой стороне лабиринта.

Судорожно глотаю воздух, пытаясь понять, какого хрена здесь происходит, но заставляю себя идти спокойно, чтобы дыхание пришло в норму. Пытаюсь осознать. Смириться с тем, что я делаю.

Я ищу его во внутреннем дворе, перед лабиринтом, но его нигде нет. Внутри я тоже проверяю, поднимаясь по ступеням и возвращаясь на вечеринку. Я как раз собираюсь найти Севиля и попросить его взять на себя мои обязательства, чтобы я могла уехать домой, потому что в любой момент могу свалиться, когда вдруг вижу Аттикуса Монтгомери. Он искал меня, я вижу это по его выражению лица. Он улыбается и подходит, протягивая мне навстречу руки.

Соберись, Молли.

– Детектив Мастерс. Я уж было подумал, что вы меня бросили.

– Нет, извините, – говорю я, прижимая ладонь к своему все еще колотящемуся сердцу. – Я была в лабиринте и только что вернулась оттуда.

– А, – произносит он, разглядывая меня какое-то мгновение. – Что же, позвольте успокоить вас напитком. Пойдемте. – Он берет меня за руку и ведет к бару, где расставлены столы. – Я должен вам кое-что показать.

Как будто все повторяется снова, но я позволяю ему вести меня. Все альфа-самцы Кафедрал Сити, определенно, одолевают меня сегодня. И, на данный момент, у меня нет сил сопротивляться.

Как только мы усаживаемся с напитками, Аттикус наклоняется и говорит:

– У меня есть еще одна зацепка, о которой я не говорил вам раньше.

– Что? – Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. – Что вы имеете в виду?

– Я нашел кое-что на рабочем столе первой жертвы, но не хотел, чтобы лишние люди увидели это.

– Кто для вас лишние люди? – уточняю я, уставшая от загадок и не имеющая возможности мыслить ясно.

Он не отвечает на мой вопрос, а лишь достает клочок бумаги и кладет его на стол между нами.

– Что это?

– Красная буква А? – неуверенно говорит он.

– Да. Это я вижу. – Я смотрю на него. – Но что она означает? Вы думаете, это недописанный символ анархии? Как тот, что был вырезан на последней жертве?

Аттикус улыбается мне, но в его улыбке я улавливаю нотки печали. Как будто он по какой-то причине разочарован во мне.

– Я не уверен, – отвечает он. – Я не думал, что это что-то значит, когда брал это, но надеялся, вы что-то об этом знаете.