Текст книги "Анархия. Начало (ЛП)"

Автор книги: Дж. Хасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 44

Линкольн

(Парень на байке)

– К черту это, Томас. Этот план не сработал. Аттикус облажался, и теперь Молли знает, что этот придурок – Синий Боров, ее настоящий отец.

– Да кого это волнует? – Томас Брукс выглядит озадаченно. – Она вообще никак с этим не связана. Она всего лишь счастливая случайность, Линкольн.

– Ну надо же, – говорю я. – Хотя, чему я удивляюсь. Тебе всегда было на нее плевать.

– Она все еще жива, не так ли? – Томас огрызается на меня. – Значит, я позаботился о ней достаточно.

Меня охватывает ярость. Жар в моих руках усиливается, когда до меня доходит истинное значение его комментария. Я вспоминаю момент, когда выталкивал Молли из окна и говорил ей бежать одной. Страх в ее глазах. В этой тонюсенькой ночной рубашке, потому что я был абсолютно уверен, что Томас поднимется наверх и найдет нас, совсем не было времени, чтобы позволить ей переодеться.

– Я сказал, я выхожу из дела, – рычу я ему в ответ.

– Это не тебе решать, Линкольн. Ты сделаешь то, что тебе скажут.

– Ладно, парни, – говорит Кейс. – Нам всем нужно успокоиться. Линкольн, Молли не имеет никакого отношения к этому делу. Конечно, дерьмово, что она вовлечена во все это, но…

– Ты, – говорю я, обращаясь к Кейсу, – из всех людей, ты будешь стоять здесь и пытаться вразумить меня после всего, что он сделал той ночью? Ты, блядь, шутишь, Кейс? Он забрал себе все, когда ушел. Или эта небольшая деталь вылетела у тебя из головы?

Это был верный способ надавить на Кейса. Мы говорим не об одной и той же ночи. Ночь, когда я вытолкнул Молли в окно, в эту ночь было покончено с Линкольном. Но другая ночь, когда Томас украл девчонку Кейса, была такой же дерьмовой.

Кейс молчит, пристально глядя мне в глаза. Я знаю, как работает его голова, и вижу, о чем он думает.

– Ему плевать, Кейс. Просто он не получит свою заветную пресс-конференцию, если мы уйдем.

– Да пошел ты, Линкольн, – говорит Томас.

Я перевожу взгляд на Томаса.

– Это правда. Ты ненормальный, Томас. Ты никогда никому не был предан. Даже нам, хотя постоянно говоришь об этом. Преданность, братство, возмездие. Все эти слова – лишь рычаги воздействия на Кейса и меня, чтобы иметь над нами контроль. Но для тебя они ничего не значат, ведь так?

– Я делаю это для всех нас.

– Ты делаешь это для себя. Тебе насрать на меня, на Кейса или даже, черт возьми, на Молли. Будь по-твоему, она была бы мертва. Я уверен, что твоя девчонка мертва, Кейс. Он когда-нибудь говорил тебе, куда их отправил?

Кейс смотрит на Томаса так, как будто готов убить его прямо сейчас, без лишних вопросов, если бы мог. Я чувствую себя не очень хорошо от последнего высказывания. Мы все знаем, что девчонка жива, потому что знаем, что Томас не делает грязную работу сам. Именно поэтому ему нужен я. Но кто сказал, что у него нет еще одного, такого же как я где-то еще.

Кейс глотает наживку.

– Да пошло оно все, – говорит он. – Я тоже ухожу. Это все нужно только тебе, Томас.

– С чего ты это взял? – спрашивает Томас, осознавая, что проигрывает. – Или ты забыл, кто был там той ночью?

– Ты ушел, – говорю я. – Ты ушел и сколотил свое состояние без нас.

– Я финансировал вас обоих, придурки. У тебя есть твоя компания по разработке игр, Кейс. А у тебя есть, – Томас замолкает, обращаясь ко мне, – какая-то хрень, которую ты делаешь там в своей пещере.

– Какая-то хрень? – переспрашиваю я. – Ты сейчас шутишь, да?

– Ну, это же ты даешь задний ход, Линкольн. Я так понимаю, ты осознаешь, что еще не готов к главным событиям, и это пугает тебя.

– Ха, – усмехаюсь я, – я готов, придурок. Я могу разнести весь этот город до кирпичика, используя то, что у меня там.

– Так сделай это. – Томас бросает мне вызов. – В чем тогда был смысл всех этих убийств, если ты не собираешься довести дело до конца?

– Это единственное, что тебя заботит, – говорит Кейс. – Ты всегда хотел лишь уничтожить его. Больше ничего тебя не заботило, ведь так, Томас? Ни я, ни Линкольн.

– Ни Молли, – добавляю я. – Или твоя девчонка, Кейс. Он угрожал ее отцу не для того, чтобы обезопасить ее.

– Черта с два! – кричит Томас. Я смотрю в сторону Мака и вижу, как он скрывается в задней комнате. Томас в гневе выглядит устрашающе, если вы не защищены ингибитором. – Твоя девчонка была бы мертва, Кейс. Гребаный Синий Боров запустил свои когти в ее отца глубоко и намертво. Он был уже готов задержать его, и что бы тогда, по-твоему, было с ней? Достаточно посмотреть на Молли, чтобы узнать ответ на этот вопрос.

– Не впутывай сюда Молли, – говорю я.

– Она, блядь, моя сестра, Линкольн. Я буду впутывать ее…

– Линкольн, – говорит Шейла. – Несанкционированное текстовое сообщение было отправлено Молли с твоего номера.

– Что?

– Ей было сказано приехать в лабиринт в соборе Томаса. Она поехала на своем мотоцикле, и я пыталась связаться с ней, но телефон был отключен спустя несколько секунд после получения сообщения.

Я смотрю на Томаса и рычу:

– В этот раз тебе лучше не отказываться от нее, бесчувственный кусок дерьма. Тебе лучше не отказываться. Если это он, то я разберусь с ним. Но тебе стоит поучаствовать в этом, придурок. Либо я буду охотиться за тобой всю твою оставшуюся жизнь. Я буду сидеть в своей маленькой пещере до тех пор, пока не изобрету препарат, способный разрушить твою защиту. А затем буду пытать тебя такими способами, о которых ты и подумать не можешь. – Я поворачиваюсь к Кейсу и спрашиваю: – Ты идешь или нет?

Он кивает.

– Иду, ты же знаешь, что я в деле.

– Я возьму байк. – Я снова поворачиваюсь к Томасу, который все еще молча смотрит на меня. – Советую тебе прикрыть меня.

Я знаю, что не стоит ждать подтверждения от Томаса.

Но также знаю, что он будет там.

В конце концов, мы ввязались в это вместе. Если убиваешь столько людей ради такого парня как Томас, то и получаешь то, что тебе за это причитается. Он может не быть абсолютно преданным, он может быть эгоистичным, надменным и чертовски пугающим. Но он всегда возвращает свои долги.

– Мы поступим именно так, как планировали.

Я слышу его слова, когда дверь захлопывается за мной, и в то же мгновение я, уже на байке, мчусь по направлению к собору и спрашиваю себя, знал ли я вообще, каков наш план.

Глава 45

Молли

(Девчонка с пушкой)

Когда я подъезжаю к Собору Небесного Глаза, он окутан мраком. Собор выглядит тихим и внушительным, и я поднимаю взгляд вверх до самой вершины шпиля, на котором свет, обычно включенный каждый день с тех пор, как я приехала в город, сейчас не горит.

Наверное, Линкольн на заднем дворе. Я газую и въезжаю на аллею в поисках ворот для грузовых машин.

Они открыты, и я вздыхаю с облегчением. На мгновение мне кажется, что его здесь еще нет. Я направляю свой байк через ворота, паркуюсь около задней лестницы, которая ведет в собор, и осматриваюсь.

– Линкольн? – зову я. Лабиринт такой же темный, каким был в прошлый раз, когда я была здесь. Но освещение в центре, которое подсвечивает статую в середине лабиринта, включено. Я вижу свет. – Линкольн?

Я вижу высокие тени, двигающиеся в центре за изгородью.

– Господи, – бормочу я. – Ты хочешь заставить меня потрудиться, не так ли?

Но я улыбаюсь. Я могу найти вход. Я так думаю. Меня это забавляет.

Я откидываю подножку, слезаю с байка, снимаю шлем и кладу его на сидение. Ну, хорошо. Значит в жуткий лабиринт.

Через это я могу пройти ради этого парня. Ха!

Я решаю сжульничать и обойти изгородь с той стороны, где я вышла в прошлый раз. Думаю, я вспомню дорогу. Он наверняка ждет, что я зайду с этой стороны. И что бы он ни запланировал, я уверена, это будет отлично. Не хочу ничего испортить.

Так что я вхожу, сгорая от нетерпения. Я вспоминаю прошлые выходные, как я парила по этому лабиринту в вечернем платье. Боже, всего неделю назад я еще ни о чем не подозревала. Мои воспоминания еще не вернулись, а Линкольн был лишь слабым проблеском того, что я что-то упускаю.

Больше никогда я не хочу возвращаться в те дни. Никогда.

Несмотря на то, что сегодня я узнала много того, что тревожит меня – Старик Монтгомери мой отец! Аттикус мой брат! – слова поддержки от Линкольна по телефону – единственное, что имеет значение. Понадобится гораздо больше времени, чем пара часов, чтобы осознать все это. А сегодня я нуждаюсь только в том, что было нужно Линкольну прошлой ночью. Забыть о прошлом и просто быть вместе.

Я дохожу до тупика в изгороди, теперь мне нужно вернуться обратно и пойти другим путем. Я прохожу четверть дороги, когда слышу легкий смешок из центра лабиринта.

– Линкольн?

Играет тихая музыка. Вальс, и это напоминает мне о танце с его другом Кейсом на вечеринке. Его печальную историю о той потерянной девушке. Несмотря на то, что сегодня теплый вечер и на мне надета кожаная куртка, мое тело покрывается мурашками от этого воспоминания.

Я ускоряю шаги и оказываюсь в другом тупике, разворачиваюсь и иду другим путем. Я поворачиваю направо, затем еще раз направо, пытаясь найти то место в лабиринте, с которого Линкольн начал подсказывать мне, как добраться до центра. Я прохожу мимо щели в изгороди и осматриваю тени. Он следил за мной той ночью. Я знаю. Следит ли он за мной сейчас?

Я останавливаюсь и вглядываюсь в темноту.

– Линкольн? – шепчу я.

Никакого ответа. Только эта тихая музыка.

Мое сердце начинает биться чаще. Боже, этот лабиринт такой пугающий. Он был пугающим, когда в нем находились другие люди с вечеринки, но сейчас вызывает жуткую тревогу.

Воспоминание проносится у меня в голове.

– Альфа?

– Продолжай идти, Омега, – говорит он откуда-то из глубины изгороди.

– Мне страшно, – отвечаю я. Мой голос звучит тихо.

– Здесь нет ничего страшного, Омега. Это всего лишь несколько кустов. Они хотят, чтобы ты чувствовала себя потерянной и напуганной, но я здесь, а это значит, что с тобой ничего не случится. А теперь продолжай идти.

Я делаю глубокий вдох, стараясь изо всех сил прогнать воспоминание. Но той ночью ничего хорошего не случилось. Я отлично это помню. Одаренные использовали лабиринт в школе для того, чтобы научить нас бороться. Они гоняли нас по лабиринту, как крыс. Для них мы не были детьми, мы были экспериментом. К тому же, в лабиринте было множество вещей, которые могли бы ранить меня. В углах были установлены ловушки. Если ты попадал в тупик, то там обязательно было что-то ужасное, чтобы научить тебя больше так не делать.

Остановись, Молли. Это не Школа Одаренных. Это просто центральный офис Небесного Глаза, и этот лабиринт создан Томасом Бруксом, а не теми сумасшедшими людьми из Школы Одаренных.

Линкольн в центре и ждет тебя, Молли. Просто сконцентрируйся на том, что увидишь его и на том, как спокойно ты чувствуешь себя в его объятиях.

Я с трудом сглатываю и неожиданно для себя испытываю на мгновение такую панику, что не могу ступить ни шагу.

Я хочу выбраться из этого гребаного лабиринта.

– Линкольн, – кричу я. – Ответь мне или я уезжаю домой!

Музыка становится немного громче, но кроме этого ничего. Я почти в центре, я знаю это. Просто продолжай идти, Молли.

Я подхожу к развилке, где Линкольн подсказал мне дорогу в прошлые выходные, и вспоминаю его слова. Иди налево. Затем поверни направо, пройди сквозь вторую нишу и снова поверни направо. Я встречу тебя там.

Теперь я практически бегу. Я ничего не хочу сейчас так сильно, как оказаться в центре, где горит свет. Каменная дорожка под моими ногами становится все светлее и светлее, и я начинаю бежать вперед быстрее и быстрее.

Просто выведите меня скорее из этого долбаного лабиринта!

Музыка становится еще громче, и когда заворачиваю за последний поворот и вижу освещенную статую в центре, я моментально чувствую облегчение. Линкольн стоит ко мне спиной. На нем смокинг.

Я смеюсь.

– Ты же сказал мне не наряжаться!

Но что-то не так в его фигуре. Он крупнее и, к тому же, недостаточно высок…

– Молли, – говорит Алистер Монтгомери, медленно поворачиваясь ко мне лицом. – Боюсь, ты провалила испытание, дорогая. Твой результат в лабиринте был ничтожно слабым.

Мое детство проносится у меня перед глазами. Я вижу его. Моложе, сильнее, еще более жесткую версию человека, который сейчас стоит передо мной.

– Где Линкольн?

– Ты имеешь в виду Альфа, не так ли. – Он улыбается и смотрит на статую.

То, что было скучной медной спутниковой антенной на прошлой неделе, теперь представляет собой борова с огромными клыками, стоящего на двух ногах, одетого в жилет и брюки, с карманными часами в руке-копыте, с цепочкой, висящей из прорези на его жилете. Боров держит огромную спутниковую антенну у себя над головой, как трофей.

– Он думает, что уничтожит меня сегодня, – говорит старик, указывая на антенну.

Мягкий белый свет прожектора, освещающего статую, сменяется на синий, и когда снова смотрю на старика, я почти улавливаю сходство.

Он делает шаг вперед.

– Не приближайся ко мне, сумасшедший старик.

– Ну, ну, ну, – говорит он, щелкая языком. – Не стоит так разговаривать с папочкой.

– Папочкой? – Меня начинает трясти. Это слово вызывает у меня отвращение во всех смыслах, какие только можно представить. Мне плевать, чьи у меня гены, но этот человек абсолютно ничего для меня не значит. Он настолько отвратителен, что меня может стошнить. – Какого черта тебе нужно?

– Мне нужно то, что мое, дорогая Омега. То, что принадлежит мне. Ты всегда была особенной для меня, Молли. Даже когда сбежала.

– Ты больной ублюдок, ты это знаешь? И если думаешь, что я все еще та восьмилетняя напуганная девочка, которую ты можешь заставить съежиться от страха, то ты ошибаешься.

– О, – говорит он, слегка усмехаясь, – я совершенно точно знаю, кто ты. Неужели ты на самом деле думаешь, что тебе удалось сбежать?

– Что? – Я тянусь за своим пистолетом, но я так и не взяла его после того, как переоделась. Он начинает двигаться в моем направлении – хоть ему далеко за пятьдесят, он все еще импозантный и грозный мужчина.

Я отступаю, спотыкаюсь о неровный камень под ногами, но возвращаю равновесие, не отводя от него взгляда.

– Линкольн уже едет, – говорю я, стараясь изо всех сил казаться храброй. – Он будет здесь в любую минуту.

– Линкольн бросил тебя одну в лесу, Молли. Он даже не знает, кто ты.

– Он знает, – рычу я в ответ. – И если подойдешь еще ближе, я убью тебя своими голыми руками.

Он снова смеется своим злодейским смехом.

– Я бы хотел увидеть твои жалкие попытки.

– Что?

В этот момент я слышу звук мотоцикла, приближающегося ко входу в лабиринт. Линкольн. Я бросаюсь на старика, валю его на землю, и в то же мгновение мне становится плохо. Я сгибаюсь пополам, кашляя от позывов рвоты, а все мое тело охватывает боль.

– Глупая девчонка, – говорит Синий Боров. – Ты действительно думала, что я не принял мер предосторожности с помощью своих вложений? Ты не можешь противостоять мне в еще большей степени, чем Линкольн тебе.

Я катаюсь по земле, спазмы в моем желудке такие сильные, что мне кажется, я умираю.

Звук мотоцикла становится все ближе и ближе, когда он петляет по лабиринту.

– Линкольн, – выкрикиваю я. Но мой голос слаб от боли и страдания.

Синий Боров пинает меня в живот, и я снова сгибаюсь пополам, обхватывая себя руками и пытаясь свернуться в маленький клубочек.

Линкольн влетает в центр лабиринта, синий свет отбрасывает тень от его мотоцикла на высокую зеленую изгородь. Он выглядит мрачно и убийственно, когда добирается до нас. Его челюсть напряжена, а рука сжимает рычаг газа, ускоряя двигатель.

– А вот и наш герой, – говорит Монтгомери, наклоняясь, чтобы схватить меня за волосы и оттащить к статуе, отражающей его альтер эго. – Но он не спасет тебя, Молли, – заявляет он шепотом, наклонившись к моему уху. – Он не может спасти тебя, потому что я тоже его Омега.

Линкольн соскакивает со своего байка, а тот скользит дальше в изгородь, искры летят от металла, скользящего по камню.

– Отпусти ее, – рычит Линкольн. – Это наш с тобой поединок, старик. Хоть это и начал ты, но я прикончу тебя…

– Линкольн, нет! – выкрикиваю я, пытаясь предупредить его об интоксикации.

Но слишком поздно. Линкольн бросается, как бык, ударяя Синего Борова в живот головой. Старик отлетает назад и приземляется на груду камней. Но Линкольн уже чувствует последствия. Он на земле, с рвотными спазмами и кашлем.

Я с ужасом наблюдаю, как Синий Боров поднимается и медленно достает пистолет из-под своего пиджака.

– Ты всегда был слабаком, Альфа номер Три. Так привязан к своему милому маленькому убийце. Весь наполненный любовью и состраданием. Ты серьезно думал, что я не спланировал все именно так? Ты думал, я создал ее случайно?

И в этот момент он направляет дуло пистолета в грудь Линкольна и нажимает на курок.

Глава 46

Линкольн

(Парень на байке)

Я выбрасываю ногу, ставлю старику подножку, и тот спотыкается. Раздается выстрел, осколки камня разлетаются и царапают мне лицо, пуля пролетает в паре метров от меня. Я перекатываюсь, уклоняясь от еще одного выстрела. Интоксикация нарастает в полную силу, и я сгибаюсь пополам, когда боль становится невыносимой.

– Ты пришел сюда, чтобы спасти ее, Альфа номер Три? Как иронично. После того, как ты столько лет старался находиться вдали от нее, думая, что так она будет в безопасности. Но ты лишь дал мне дополнительное время, чтобы привести мой план в действие. И когда я уже решил, что придется выбросить ее из программы из-за срыва, связанного со смертью Уилла, снова появляешься ты и передаешь ее прямо в мои распахнутые объятия.

– Да пошел ты, сукин сын, – рычу я в ответ, глядя ему прямо в глаза. Теперь он стоит надо мной, и, несмотря на то, что я всем своим нутром хочу перегрызть ему глотку, интоксикация делает свое дело. Она взяла надо мной верх. Я будто его пес.

Со вспышкой триумфа в своих глазах он снова наводит дуло пистолета на меня.

– Ты хорошо справился со своей работой, Альфа номер Три. Но боюсь, я больше не нуждаюсь в твоих услугах.

– Остановись! – кричит Молли. – Остановись! Я пойду с тобой, Монтгомери. Только, пожалуйста, не убивай его!

Старик пинает меня в живот, чтобы убедиться, что я еще недостаточно оправился, чтобы ответить ему. Он смотрит на нее, пока я кашляю и сплевываю кровь на камни.

– Ты пойдешь добровольно? – спрашивает он ее. – Без драки? Без возражений? Не предпринимая последней попытки спасти себя и эту ошибку, который слишком слаб даже для того, чтобы подняться с земли?

– Я о-о-обещаю, – бормочет Молли. – Обещаю! Я сделаю все, что захочешь. – Она встает на ноги и поднимает руки вверх. – Я не буду сопротивляться. Не буду делать ничего, кроме того, что ты скажешь. Только, пожалуйста.

– Линкольн! – выкрикивает Кейс из лабиринта. – Линкольн!

Я даже не могу ему ответить, но, когда поворачиваюсь посмотреть на темное пятно, где лабиринт выходит к центру, Кейс и Томас вбегают во двор с оружием в руках.

Старик садится на корточки и смотрит мне в глаза.

– Они тоже не смогут тебе помочь. – Затем он встает и повышает голос, чтобы все его услышали. – Здесь главный я, Альфы. Неужели вы правда думаете, что я породил монстров, способных на такое зло и не придумал способа держать вас на коротком поводке под контролем? Но, в любом случае, мальчики, – говорит он и машет пистолетом в направлении Кейса и Томаса, – попробуйте. И закончите, валяясь на земле, как и ваш бойцовский пес.

Кейс и Томас резко останавливаются. Я уже вижу признаки интоксикации из-за выражения на их лицах.

– Хорошие мальчики, – говорит старик, ехидно смеясь. – Молли, ты предлагаешь покладистое поведение взамен на то, что я позволю жить твоему любимому?

– Пожалуйста, – снова умоляет она. – Я сделаю все, что ты скажешь.

– Видишь ли, есть небольшая проблема с твоим предложением, моя дорогая. – Она испытывает отвращение от его ласкового обращения. – Мне не нужны твои обещания. Ты принадлежишь мне, Омега номер Три. Я имею на тебя все права с момента твоего рождения. Мое желание – это твое желание. И, поверь мне, я на все сто процентов держу эту ситуацию под контролем. Поэтому собираюсь отклонить твое предложение.

Он наводит на меня дуло пистолета.

Все трое моих друзей издают протестующие крики. Кейс даже бежит в моем направлении, но его быстро одолевает интоксикация от приближения к Синему Борову. И последнее, что я вижу, прежде чем пуля поражает меня в грудь, это тело Кейса, падающее на землю.

Выстрел сражает меня с такой силой, как будто меня размазывает по брусчатке под моей спиной. Боль вспыхивает, как вулкан. Мое сознание расплывается, и окружающий мир начинает меркнуть.

Я слышу крики, чувствую руки на моей груди.

– Линкольн. – Кейс зовет меня откуда-то издалека. – Вызови Шейлу! – На этот раз он рядом с моим лицом, и его голос вибрирует у меня в голове. – Вызови Шейлу!

– Линкольн, – говорит Томас, прижимая руку к моей груди. Она как будто мягкая и пустая. Моя жизнь ускользает липким горячим потоком. – Открой глаза, брат. Открой глаза.

Я пытаюсь, но это бесполезно.

– Увези этот байк отсюда, Кейс, – командует Томас.

Я уплываю в тусклый серый промежуточный мир. Мои легкие едва способны на дыхание. Мое тело вялое и слабое. Сознание ускользает.

– Шейла здесь, она подогнала машину, – говорит Кейс.

Я приоткрываю глаза достаточно, чтобы разглядеть размытые силуэты вокруг меня.

– Нужно действовать быстрее.

– Он умирает!

Мое сознание то угасает, то проясняется, когда мое тело поднимают, опускают, снова поднимают и, в конце концов, оставляют на одном месте. Здесь я умру. Но затем я вспоминаю о Молли, чувствую поражение, и это останавливает мое сердце.

* * *

– Дыши! – выкрикивает кто-то. – Дыши, Линкольн. – Кто-то давит мне на грудь, но я чувствую лишь пульсацию крови в моем теле.

Бум-бум.

Бум-бум.

– Не смей, блядь, умирать у меня на руках, Линкольн!

* * *

– Не смей, блядь, умирать у меня на руках, Линкольн. – Томас стоит в дверном проеме, пока я пакую смену одежды. – Ты нужен мне. Не делай никаких глупостей, слышишь меня?

– Я не подчиняюсь твоим приказам, – ворчу я. – Я – единственный настоящий Альфа здесь. У вас двоих нет Омеги. Вы не представляете себе, что это такое.

– Они взрастили их, Линкольн. Они взрастили их, чтобы контролировать нас. Они с рождения запрограммированы убить нас.

– Не надо читать мне нотации, Кейс. Я знаю, кем она является.

– Она – твой убийца, Линкольн. – Томас, как никогда равнодушный, говорит это таким спокойным тоном, как будто мы обсуждаем домашнюю работу или кого поведем в кино в пятницу вечером. – Он вырастил ее, чтобы убить тебя. Он намеренно хочет, чтобы ты влюбился в нее, чтобы, когда придет время, ты подчинился.

– Я не брошу ее.

Кейс хватается за волосы и разочарованно вздыхает.

– Нам нужно уходить, Томас. Если он хочет спасти ее, мы не сможем его остановить.

– Поэтому ты настоял, чтобы мы использовали ингибитор для себя? – Томас умен. Я уверен, он удивлен тем, что я зашел так далеко, а он этого не ожидал.

Его ненависть к Омегам так сильна, что, возможно, он даже не может себе представить тех чувств, которые я испытываю к этой маленькой девочке.

– А как ты думаешь?

– Ты хотел быть уверен в том, что я не убью тебя за это.

– Ну, ты известен вовсе не своей лояльностью, Томас.

– Она – не моя сестра. Она – спроектированный убийца, Линкольн. Генетика не делает человека частью семьи.

– Ты слышал это, Аттикус? – говорю я, оглядываясь на высокого мальчика, с которым мы иногда делили комнату. Он стоит напротив окна, наблюдая. Бездейственно. Он всегда был любимчиком. Он редко проводит время здесь в школе. Старик держит его дома так часто, насколько это возможно.

– Томас говорит, что Омега номер Три лишь расходный материал, и она ему не родня.

Аттикус потирает незначительную желтоватую растительность на своем подбородке. Я знаю, что он не хочет находиться здесь. Знаю, что он бы скорее притворился, как будто ничего этого не происходит. Но я также знаю, что он не бросит Омегу номер Три. Он был ей братом с момента ее рождения. Он любит ее, как сестру. Он предан ровно настолько, насколько Томас равнодушен.

Два брата. Две стороны медали.

– Убей ее, Линкольн, – говорит Томас.

– Нет, – отвечает Аттикус. – Выведи ее отсюда. Я сделаю твою часть, Линкольн. Я помогу Томасу и Кейсу, а затем пойду домой, и никто никогда не узнает, что я вообще здесь был.

– Я пойду с ней, – говорит Уилл, стоя за Кейсом. Он самый младший из всех нас, Альф. На несколько лет моложе, чем я. – Я никого не хочу убивать, ребята. Я позабочусь об Омеге. Я знаю одно место.

– Ой, ради всего святого. – Томас рычит на Уилла. – Мне придется самому убить тебя, сопливый кусок дерьма. Ты сделаешь свою часть работы так же, как и…

– Нет, – говорю я, перебивая Томаса. – Мне нравится эта идея. Я не собираюсь выпихнуть ее в окно и сказать ей бежать без какой-либо помощи. Это смертный приговор. В таком случае она умрет сегодня ночью. У нее нет никакой связи с Уиллом, поэтому он сможет помочь ей.

Я подхожу к Уиллу и хватаю его за рубашку.

– Тебе лучше позаботиться о ней, Уилл. Потому что, если я узнаю, что ты облажался, и она пострадала, я нахрен отрежу твою голову.

– Я позабочусь, – говорит он, проглатывая свой страх. – Я обещаю.

Я смотрю на своих братьев по очереди и говорю:

– Встретимся внизу через десять минут.

* * *

Бум-бум.

Бум-бум.

– Линкольн, – говорит Томас. – Не умирай, брат. Ты на самом деле нужен мне.

– Меняй его, – говорит Кейс. Я пытаюсь открыть глаза, но это бесполезно. – Меняй его, Шейла.

– Давай же, – командует Томас.

– Я не могу, – отвечает Шейла. – Это необратимо. Он был готов к изменению больше года назад, но так и не начал его. Это не мое решение.

– Сейчас он не может указывать, Шейла. – Голос Томаса звучит сердито, но Шейла не ответит на это. – Он умрет. Я держу свою гребаную руку на его сердце, делая массаж. Он умрет. Так что доставай эту херню из медузы, клади ее в носитель и вкалывай ему прямо сейчас!

– Сделай это, – шепчу я.

– Тс-с-с, – говорит Кейс. – Линкольн?

– Делай, – еще раз выдавливаю я.

Я хочу сказать больше. Хочу сказать Томасу, чтобы он перестал давить мне на грудь, потому что он ненормальный, и я не хочу, чтобы он трогал меня. Хочу сказать Кейсу, чтобы он успокоился, что я в порядке. Со мной все будет в порядке. С ним все будет в порядке. Я прослежу, чтобы он не остался ни с чем, когда все это закончится. Я хочу сказать Шейле…

– Я здесь, Линкольн, – произносит она в моей голове.

Шейла.

– Ты уверен? Когда я запущу фазу номер два, пути назад уже не будет.

– Я уверен. Я никогда не был более уверен. Сделай меня сильным, Шейла. Сделай меня самым сильным говнюком, какого старик не мог себе даже вообразить. Я убью его. Я прикончу его таким способом, который этот город никогда не забудет.

Я еще много чего хочу сказать, но тепло от инъекции устремляется по моим венам, и единственное, что остается в моей голове – мысли о Молли.

Я верну ее. Я заставлю старика заплатить за все.

Я буду Альфой во всех смыслах.

Кроме того, о котором думает он.